Безмолвная исповедь (гет)

Пальцы бережно скользнули по темной, лакированной древесине, украшенной каким-то непонятным даже новому зрению узором. Знакомое ощущение, но очень непривычное. Впрочем, я действительно никогда раньше не держала в руках именно эту гитару, если вдуматься, и прикасаюсь к ней впервые. Она ведь даже не моя, а Деметрия... В комнате последнего, собственно, я и сижу сейчас, задумчиво рассматривая инструмент и нерешительно касаясь струн. Акустика. У меня когда-то тоже была такая, и это я помнила весьма отчетливо, но довольно давно. Задолго до непродолжительной певческой карьеры. Там-то была электрогитара, с царапиной на грифе...

Аккорд, второй, неуверенно, и последовательность сама всплывает в памяти, до боли знакомая мелодия, не моя, но откуда-то... Не из моего репертуара, и в этом я полностью уверена, слишком плавная, слишком тихая. Я ведь исполняла рок, все-таки. И, судя по прослушанному мной, отличалась очень красивым голосом, даже для нового, обострившегося слуха, разве что петь им следовало бы в большей степени лирику, что-нибудь романтичное, любовное. А не "Исповедь самоубийцы", "Восковую свадьбу" и "Молитву ассасина"... Странноватый репертуар, местами довольно жуткий для самой обычной смертной девушки, которая даже не была неформалкой и особой фанаткой ужасов. Впрочем, и сценический облик у меня был тот еще. Эти песни, теперь звучавшие словно какая-то жестокая насмешка над прошлым, я слушала несколько предыдущих вечеров. И к собственному изумлению в какой-то момент поймала себя на мысли, что и другие тексты, не вошедшие в альбомы, помню, и даже пару тех, что и вовсе не были положены на музыку. Я помнила ребят из группы, места, где мы регулярно выступали, даже кого-то из самого первого состава, кто впоследствии ушел от нас. Помнила, что по какой-то причине жила в одном доме с менеджером группы и исполнительным директором, и, более того, с парнем, выполнявшим функции сперва композитора и администратора сайта — по образованию, собственно, он был программистом, музыкантом же — самоучкой. Я помнила даже это, как и то, что в последние полтора года парень все чаще, передав сайт в ведение других парней, выступал вместе с нами. И, хотя очень сильно "косил" под гота, таковым не являлся. Правда, узнать Рэймонда без грима было бы делом не из легких, он без него и дома-то почти никогда не ходил.

С момента первого занятия миновали три недели, я научилась питаться аккуратнее, и даже немного усмирять жажду, ярко вспыхивавшую всякий раз, когда поблизости появлялся запах крови, познакомилась с многочисленными обитателями замка, впрочем, в таком огромном сооружении нас было слишком мало, и казалось, что замок даром что не пустует. И почти привыкла к остроте новых ощущений, но речь и многие воспоминания, кроме тех, что относились к сцене, упорно отказывались возвращаться. И, что было даже больше, сильнее и как-то пугающе — неусыпно жило где-то глубоко внутри странное, жгучее ощущение, что я и не хотела ничего вспоминать. Что я недаром что-то страстно желала забыть, в тот день, когда на шее остался едва заметный шрам осторожного укуса. Что-то ворвалось перед этим в мой мир, вихрем, разрушая красивую, тщательно выстроенную ровными блоками картину прошло, ломая ребра всем моим воспоминаниям, переворачивая все с ног на голову. Мной ли выстроены они были, эти лжевоспоминания, в те дни перед обращением сметенные горькой и болезненной правдой? Или кто-то помог мне их построить? И что из этого хуже?

Пальцы полуосознанно, полумашинально перебирают струны, наигрывая хорошо знакомую незатейливую мелодию из ранней юности. Хм, странное ощущение — я умею играть на гитаре, но не в силах произнести ни слова... И при этом я понимаю, прекрасно, все, что мне говорят.

— Красиво, — на плечо опустилась уже знакомая ладонь, с чуть оливковой кожей. Темноватый оттенок для вампира, если судить по всем остальным, кого мне довелось увидеть здесь, и по мне самой. Был смуглым при жизни, что ли? — Но это не из твоих песен, явно... — задумчиво произнес владелец комнаты, опускаясь на диван рядом со мной. — Я ведь их часто слушал, совсем другой стиль чувствуется.

"Я не помню, откуда она. Я учила ее, еще когда только начинала играть"

— Ты уверена? — неизбежный вопрос, как только дело хоть немного касалось моих воспоминаний. Уверена ли я в том, что правильно помню какой-то кусочек своего прошлого.

"Да"

— Отлично, — с того дня, еще в самом начале, когда мой наставник совершенно неожиданно поцеловал меня, тема чувств больше не поднималась, к моему в какой-то мере счастью. Мне было решительно нечего ответить, если бы вдруг подобный вопрос, о том, что я к нему испытываю, и испытываю ли хоть что-то, возник — я и сама не понимала этого. — Вернешь мне гитару или еще попробуешь?

"Еще попробую"

Запах дерева, странное ощущение под пальцами, слишком знакомое, слишком привычное, успокаивающе-родное. Мне ведь это безумно нравилось когда-то, очень нравилось, хотя я так часто резала пальцы в кровь. Отец ворчал, угрожал забрать гитару, но на ближайшем же празднике подарил набор по уходу и настройке, и чехол, новенький, ездил за ним в столицу... Отец. А ведь у меня же была семья, до того, как я сюда попала, внезапно пронеслась в голове мысль. Они ведь волнуются, наверняка, ищут меня! Да и...

— Бэкка? — щипок получился слишком рваным и струна жалобно зазвенела, но не порвалась, к счастью. — Что-то не так? — заботливый, но настороженный голос, почти всегда. Да и взгляд — тоже.

"Моя семья... Они..."

Карандаш застыл на месте, выдавая мою растерянность и незнание того, что же, собственно, написать дальше. Деметрий, впрочем, и не стал ждать, пока я соберусь с мыслями.

— Твой отец погиб, уже давно, а мать... Вы с ней были до твоего обращения в очень большой ссоре, думаю, она не удивляется, что вы... живете немного раздельно. Вы крупно повздорили. Братьев и сестер у тебя нет, бабушек и дедушек, насколько я знаю, тоже.

"То есть меня не могут искать?"

— Не должны. И даже если ищут, — как-то странно ухмыльнулся он. — Тебя не найдут, Бэкс. — Не должны... Неужели в той моей жизни, прошлой, нет никого, кто пытался бы меня найти? Неужели всем было настолько на меня плевать, и я была лишь источником денег или средством еще для чего-то? Воистину, если так, зачем мне вспоминать такое прошлое?

"А друзья?"

— Друзья... — Дем снова ухмыльнулся, задумчиво растянув это слово. — Друзья... В последние годы, когда ты уже пела, насколько мне известно, с друзьями у тебя было негусто. Да и те, кто были, едва ли тебя разыщут. Шон Линдс... Понимаешь, мы убираем свидетелей, а он даже в замке имел счастье побывать, как и Майк, твой телохранитель. Рэймонд — ну, парень себя никак не проявляет, как ни странно. Живет себе в Америке, как я понимаю, никуда не собирается... Больше у тебя не было друзей. Опять же, насколько мы знаем, конечно.

"Рэймонд... Если вы зачищаете свидетелей, почему тогда..?"

— Приказа пока не поступало. К тому же мальчик весьма... своеобразный, мы просто приглядываем за ним. Да и настоящего положения вещей он не знает. И, вероятно, связать твое исчезновение и нас не придет ему в голову. Ну да ладно, ты не уступишь мне гитару, м? И продолжим занятие. — Я неохотно вернула музыкальный инструмент его владельцу, не без внутреннего сожаления проводив взглядом, и взглянула на Деметрия. — Итак, ты относительно хорошо и прочно помнишь свою карьеру певицы, правильно? — улыбнулся он, возвращаясь на место, как всегда, с какой-то папкой бумаг в руках. Я кивнула. — Отлично, но этого мало, не находишь? Поэтому сегодня я начну рассказывать тебе очень долгую историю, в ней много непонятных моментов и белых пятен, и нам с тобой нужно будет все их заполнить и восстановить.

"Моя биография?"

— Моя догадливая ученица, — хмыкнул вампир. — Именно, твоя биография. Готова? Но сначала как обычно пара вопросов, и ты пишешь на них ответы. Первый — кто такая Кристин Сэршоу? Ты помнишь?

"Девочка-аутист, наша группа помогала ее семье"

— Отлично. Второй тоже будет легким, очень, из того же периода, что мы с тобой уже освежили в памяти. Как называлась улица, на которой мы с тобой впервые лично встретились, и что ты мне сказала?

"Роше. У нас там было нечто вроде рабочего домика. Я тебя обругала как-то, случайно, но не помню, как"

— Превосходно, — кивнул "наставник". — Ты назвала кого-то в трубке "любитель мальчиков", но я принял это ненадолго на свой счет, и порядком возмутился. Итак, — рука неожиданно крепко, с силой сжала мою кисть, и в глазах мелькнуло мрачное выражение. — Поехали? — я вновь кивнула, понимая, что делать было нечего, и хотя бы смутное представление о себе мне надлежало получить. — Так вот, жила-была молодая, начинающая певица, довольно талантливая, Элоиз Линдсом. Она же — Лиз Линдс.

"Чего?"

— Не перебивай. Лиз Линдс, студентка юридических курсов, племянница именитого предпринимателя Джастина Линдса, кузина его сыновей и лицо бренда Элоиз, под которым мужчина решил развиваться и в музыкальной отрасли. Вложил кучу денег, искал связи, делал много полезного и не очень, но это не суть. Суть в том, что Лиз Линдс одновременно являлась миссис Ребеккой Холмс. То есть... Это ты.

"А почему я прикидывалась другим человеком?"

— Хороший вопрос. Лиз Линдс существовала в действительности, и вы с ней были довольно похожи внешне. Настолько похожи, что, когда вы попали в аварию, однажды, и ваши документы почему-то были перепутаны, тебя и записали как Лиз. Она же была под твоим именем похоронена. Линдсам это было выгодно, потому что Лиз — владелица двух третей имущества семьи, тебе тоже, по своим причинам, и вы оставили все так. То есть Элоиз Линдсом на самом деле звали Ребеккой Холмс. Когда мы с вами работали, мы знали тебя как Лиз, но как раз во время визита сюда ты совершила пару оплошностей — да и чуть ранее, и натолкнула меня на мысль о том, что ты на самом деле не Лиз. Владыка Аро, разумеется, мои подозрения подтвердил, когда увидел, как все обстояло на самом деле. Во всем остальном, впрочем, ты помнишь верно.

"То есть я потому и жила с Линдсами, да? Типа... как Лиз?"

— Именно, — кивнул мужчина. — Опять же, это не столь важно, хотя и интересно. Захватывающая история, однако же, кроется в другом. Я уже упомянул, что у тебя были свои причины, побудившие тебя согласиться на фарс с лжеличностью. Одной из них были весьма трудные отношения с твоим бывшим мужем. Как ты мне рассказывала, вы с ним очень не ладили. Полагаю, другой причиной послужило то, что сразу после аварии у тебя была амнезия и ты не сразу поняла, что не Линдс. А потом и привыкла быть ей... Но эту часть истории мы еще рассмотрим, а сегодня я расскажу тебе то, что по воле случая хорошо знаю, я был всему этому свидетелем...

И он действительно рассказал, о том, как в один прекрасный день я позвонила ему, наплевав на то, сколько уходило денег на связь с Италией, и попросила, практически потребовала помощи. К тому моменту, и по мере рассказа Дема я вспоминала это, я уже подозревала их в каких-то околомистических тайнах и почти догадывалась о том, кем они были. Вольтури, заинтересованные во мне как в будущем члене клана, на такую выходку отреагировали одобрительно и отрядили ищейку мне помочь — планировалось, отметил Деметрий, что поиски займут у него день-два. Однако когда он прибыл-таки и я ввела его в курс дела, поиски начали затягиваться...

— Мы считали, что твой муж, Пол, похитил твою мать, или что-то в этом роде, — спокойно рассказывал парень, пока я молча слушала, впрочем, я бы при всем желании ничего не смогла сказать. — Ты очень переживала, настолько, что хотела договориться с нами, при всем недоверии, и полагалась на твоего покорного. Когда мне удалось впервые до нее дотянуться, они летели в Париж, мы задержались, оформляя тебе фальшивые документы — ты крепко повздорила с Линдсами и сбежала от них, перед моим прилетом. Они нас опережали, мотались по городам и странам, и нам пришлось делать то же самое... Мы догнали их в Турции.

"В Стамбуле", — сам собой вывел карандаш.

— Верно. И там выяснили то, после чего ты и поругалась с матерью, Бэкки. Что она путешествовала действительно с твоим бывшим мужем, но добровольно. Тебя это... выбило из колеи.

"Добровольно? Ты о чем?"

— Вот это ты и должна вспомнить, Бэкки. Что именно тогда случилось, в тот день. Я понимаю, тебе будет неприятно, но ты перестала разговаривать именно после этого события. Мы считаем, я и синьора, что твоя проблема как-то связана с этим разговором. Он был тяжелым для тебя, Ребекка. — На щеку легла ладонь, привычным жестом, и я вдруг остро, в красках, до боли четко и ярко вспомнила другой момент, другую ситуацию. Я помнила, как однажды точно так же сидела в другом месте, и чья-то теплая шершавая ладонь гладила меня по щеке, и кто-то что-то говорил над ухом, ласковое, успокаивающее. Кто-то, кто был мне безумно, невероятно дорог, кто-то... Перед мысленным взором выросло усталое лицо немолодого мужчины, горько улыбавшегося каким-то своим мыслям, в полицейской форме, комната, явно принадлежавшая девушке-подростку — котики, плакаты с парнями-актерами и прочая ерунда. Отец.

— Бэкка, дорогая, все хорошо, слышишь? Недельку мы побудем одни, все устаканится. Хочешь, поедем завтра со мной в участок, съедим по паре бургеров... Смотаемся на это твое кино... Про... как же его...

— Это мюзикл, пап, про старшеклассников. Ребята говорят, клевый.

— Ну вот, смотаемся в кино, закажем пиццу, Тоби позовем. А на выходные... Махнем в Лондон, оторвемся!

— А потом снова? — я отчетливо помнила даже вкус слез, катившихся в тот день по моим щекам вперемешку с тушью. И еще один, солоноватый, отдающий железом привкус во рту. Кровь. Тогда еще противная для меня кровь. Откуда? Почему?! И почему я плакала?!

— Бэкка, дорогая, Солнце, я понимаю... Потерпи, ладно? Ты же знаешь, это просто срыв, приступ. Начнется ремиссия, все наладится...

— Я больше не могу. Я молчать не могу в родном доме! Я же не магнитофон, пап, я не могу все время разговаривать!.. Да и неделя...

— Дочка, у нас нет таких денег, дольше нам не по карману. — Отец тогда вздохнул совершенно убито, и я, неожиданно даже для той меня, поднялась, порылась в своих закромах и протянула ему плотный, запечатанный конверт.

— Я не пойду учиться после школы, буду работать...

— Бэкка!

— Кто-то же должен, пап. Если вдруг с тобой что-то случится, и вообще... На колледж мы набрали, думаю, этого хватит.

— Ребекка, ты жизнь себе ломаешь... — я никогда ни до, ни после того дня не видела в его глазах такой боли, и это я тоже помнила более чем отчетливо. Но почему в доме в тот день так сильно пахло кровью, почему ее вкус стоял у меня во рту? И... У кого была ремиссия? У кого был срыв?! Непохоже было, что у отца, вряд ли я подпускала бы его так близко. — Дочка, не надо.

— Зато я хотя бы жива буду. А не приеду на праздники как-нибудь разок и не узнаю, что ремиссия снова кончилась, — а вот я усмехалась зло, очень зло.

Я кого-то ненавидела в тот момент. Только — кого? Кровь... Кровь на губах, на щеке, тонкой струйкой, на лбу, это было видно в отражении в зеркале. И на полу спальни, у самого порога, тоже кровь. И сирены. И запах больницы от вызванных кем-то немногословных людей, с которыми уехал кто-то, рассекший мне кожу, ножом для бумаги. Кто?.. И... И почему?! И почему отец выглядел так, словно разрывался между двух огней?.. Это ведь он тогда подоспел вовремя, и царапина была неглубокая, только одна... Это ведь он скрутил тогда чьи-то руки, в длинных черных рукавах, от которых пахло яблочным пирогом, когда я закричала.

— Ребекка? — я, отогнав картины, холодом пронесшиеся даже по вампирской коже, взглянула на Деметрия, чьи ладони опустились мне на плечи. — Бэкка, что случилось? Ты что-то вспомнила? Что? Ты вскрикнула...

"Да, вспомнила, отца. Мы с ним разговаривали... Я плакала, он пытался меня утешить. И еще я отдала деньги, которые мы собирали на мое образование, на чье-то лечение, но не помню, на чье именно"

Я остановилась, собираясь с силами, и бросила взгляд на внимательные бордового оттенка глаза. Даже от одного только мимолетного, полунеясного воспоминания пробирал озноб и уверенность в том, что все свое прошлое я вспоминать не хотела, крепла с каждым мигом. И все же расстраивать и злить его отказом продолжать я отчего-то не могла.

"На меня кто-то напал перед этим, у меня был лоб, порезан, кажется, или что-то такое"

— Напал? — скользнув глазами по написанному, удивленно нахмурился ищейка. — В смысле?

"Ну, с ножом для резки бумаги, такая штука есть..."

— Я знаю, как она выглядит, не первый день живу. Этот кто-то тебе им лоб порезать сильно умудрился?! Да тут же... Тут и сила нужна, и ловкость, и злость. И зачем...

"По-моему, это был не первый такой случай. Ну... Или ожидаемый"

— И, вероятно, не последний, — многозначительно протянул Дем.

"Ты уверен, что мне стоит вот это все вспоминать? Похоже, события были и не самые приятные"

— Бэкки, — совсем как отец, горько и все же твердо, вздохнул мужчина. — Я знаю, будет неприятно, но, боюсь, иначе ты не сможешь заговорить. К тому же, как бы ни тяжелы были эти воспоминания, но они в прошлом. Этого сейчас нет. Тебе стоит об этом помнить. Ты от чего-то сбежала, постаравшись все забыть, и это что-то нам с тобой еще предстоит понять.

"Если я хотела это забыть, у меня были на то причины. Знаешь, я тогда сказала странную вещь, что не могу все время разговаривать. Я не понимаю, к чему это было"

— Зато, кажется, я начинаю догадываться, почему ты молчишь. — Мрачно улыбнулся парень. — И да, такой момент. У тебя был друг, Тобиас. Я хотел бы узнать о нем побольше, хотя бы фамилию еще, например. Но в материалах, собранных для тебя, ничего нет, кроме имени и частых упоминаний. Может, он что-то знает о тебе, или... О том периоде. Постарайся что-нибудь вспомнить, ладно? Если будет нужно его найти, мне так будет попроще, работа пойдет побыстрее. Просто, боюсь, я нескоро смогу попасть к вам домой, я завтра уезжаю на несколько дней, работа. С тобой будут заниматься синьора и Джейн. Они, скорее всего, к слову, расскажут тебе и о том, какой способностью ты обладаешь. Я ведь уже говорил, у нас многие имеют тот или иной дар.

"И когда ты вернешься?"

— Как пойдет охота, — пожал плечами мужчина. — И насколько изобретательна окажется жертва.

"Я буду скучать. С тобой... С тобой как-то легко, спокойно"

— Ты даже до обращения меня почти не боялась, особенно в самом конце. Спала рядом с вампиром. Ты была смелой женщиной, Бэкс, — подмигнул он. И я отчетливо вспомнила кое-что еще, то, как в какой-то момент, в наших бесконечных перебежках с одного вокзала на другой, по самолетам, по автобусам, поймала себя на мысли, что стала смотреть на него иначе. Даже толком ничего о нем самом не зная. И тогда, в последнюю ночь в Стамбуле, перед тем, как в мою картину мира ворвалась какая-то жуткая правда, я не спала. Я только притворялась, что сплю. Он ведь сказал мне в тот вечер, что мне не стоило знать правду. И я ведь уже в ту ночь понимала, просто признавать это не хотелось, что он был прав... А может быть, и я о нем знала побольше, чем теперь, как и о себе?

"Ты же не мог меня тронуть!"

— Да? И именно поэтому я укусил тебя, конечно. Это не жажда вынудила, нет... — ехидная улыбка была мне знакома еще до обращения и это я тоже помнила. Как и то, что в какое-то мгновение в тот день обняла его, да и... И не только.

Руки осторожно легли на плечи, и на губах тепло. Мягко. Сладко. Как в прошлый раз... В первый раз было холодно, и даже на миг я ощутила, или мне показалось, привкус крови. Собственно, я ведь именно поэтому тогда и отскочила. При жизни вкус и запах крови я терпеть не могла. И, кажется, у меня на то были причины. Бровь удивленно приподнимается, как и в первый раз. Я не стала тогда объясняться, а теперь и не могу. На бумагу перекладывать свои мысли слишком трудно, подчас. Она не в силах выразить всего... Того, насколько он был мне в те безумные дни нужен, того, как я жалела потом, что не верила ему... Того, что он был для меня действительно другом. И даже больше.

— Бэкка?

"Я ведь тебе нравлюсь. Ты мне тоже симпатичен, и я помню, что и во время поездки был", — совсем не то, что можно было бы сказать, одна беда. Я ничего сказать не могу.

— Ты серьезно?

"Ну не шучу же!"

Я даже не заметила, как карандаш и блокнот опустились на стол, и вокруг талии сомкнулось кольцо рук. И губы коснулись макушки. Я ведь знала, что неспроста именно его вспомнила самым первым, на то не могло не быть причин... Вот только без голоса мне слишком много приходилось теперь замалчивать. А чтобы вернуть его, все четче становилась перспектива, нужно было окунуться в ад. И я не уверена была, вовсе, что на это мне хватило бы сил...