Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

Ответ от Перкс пришёл буквально на следующий день. Письмо пришло Артуру, но вскрывать он его один не стал — после завтрака, рискуя опоздать на занятия, ребята столпились за дверьми Трапезного зала, вызывая удивление старшекурсников всех четырёх факультетов, явно не привыкших к такому… «братанию», как назвал это Дигорри.

Письмо было написано на дешевой бумаге, плотной и немного сероватой. Чернила тут и там расплывались — никто из них не сказал этого вслух, но все поняли, что дело было в слезах. По очереди читая, мальчики передавали друг другу листы.

«Ребята!

Я безмерно тронута и совершенно раздавлена вашим вниманием. Моё сердце разрывается на части всё это лето от осознания того, что я не смогу больше никогда вернуться в Хогвартс. От того, что меня никогда больше не похвалит профессор Флитвик, не пожурит профессор Спраут, не снимет баллы профессор Снейп. Но при этом я рыдаю от осознания счастья, от того, что у меня нашлись друзья в этой поистине волшебной школе. Друзья, которые вспомнили обо мне и написали столько неожиданно хорошего.

Невилл, я верю, что у тебя обязательно всё получится. Я безмерно тронута, что ты счёл мой пример важным, и что именно моя подсказка дала тебе возможность понять, как работают созвездия в разное время года. Я хотела бы вновь оказаться там, где помогла тебе тогда.

Артур, ты… я не знаю, правильно ли такое говорить. Весь прошлый год ты казался мне самовлюблённым дураком, помешанным на этой выскочке из семьи бобров, но в итоге влюблённой дурой оказалась я. Теперь, конечно, я понимаю, что нам никогда не суждено быть вместе. Тем горше мне. Твои рисунки, особенно тот, что ты срисовал с меня, навеки в моей памяти. В другой жизни я бы училась колдовать чары Защитника, вспоминая тот неловкий момент, когда ты показал мне их.

Симус! После твоих (неразборчиво) розыгрышей, выродок ты лепрекона, я могу лишь пожелать тебе затолкнуть свои дурацкие идеи в зад близнецам Уизли! Надеюсь, ты найдёшь себя на поприще аврора.

Дин, Блейз! Спасибо за тёплые слова.

Теодор. Я… буду голосовать за тебя руками и ногами, вся моя семья и соседи станут это делать, если ты действительно добьёшься того, о чём написал. Пусть это будут не пустые слова, пожалуйста, и я верю, что у тебя может получиться.

Теренс. Мне очень приятно, что хоть кто-то из людей, с которыми мы жили в одной башне, вспомнил про моё существование. Передай, пожалуйста, Патил, что она дура. Спасибо.

Салли-Энн Перкс.

Недоучка».

Когда ребята дочитали, оказалось, что всё это время сверху на них смотрели несколько приведений и портретов, тоже вчитывавшихся в слова, оставленные маленькой светловолосой девочкой за много миль от Хогвартса, переполненной эмоциями и жалостью к себе. Ударил гонг, знаменующий начало урока, и ребята спешно ринулись в сторону своих кабинетов. Лишь запыхавшийся Невилл успел удивлённо заметить, что все четыре сосуда с самоцветами, что отражали факультетский счёт, увеличили число очков на пятьдесят у каждого факультета.

* * *

За исключением событий вокруг отчисления Перкс, которое всё же наделало шуму — в тот же день Дамблдор обратился с пространной речью, обличающей Министерство Магии, где недавно переизбрали Фаджа с активной поддержкой ультраконсерваторов. Потом в Пророке вышла статья против самой школы, где анонимные ученики критиковали Дамблдора за тролля, цербера и дракона, невесть как оказавшихся в школе в 1991 году.

Затем там же вышло опровержение, построенное на том, что это всё не доказанные случаи — и, наконец, журналистское расследование мисс Скитер, которая по бухгалтерской отчётности Хогвартса, к которой доступа у неё быть не могло, выявила, что школа продала ингридиентов объёмом в полтора тролля, но никаких церберов и драконов не значилось.

Так вот, за исключением событий вокруг Перкс, следующие два месяца учёбы в целом пролетели почти незаметно. Нарваться на отработки у Локхарта Тео не смог, так как профессор-улыбка делал вид, что не воспринимает издевательских усмешек, а переходить незримую черту Тео не позволяло самоуважение. Домашних заданий стало будто бы втрое больше, сложных тем — вдвое больше, даже в библиотеке с ребятами, в компанию которых плотно вошли и гриффиндорцы, и Бут, болтать было некогда.

Арчи записался в клуб игры в плюй-камни и кружок рисования, Симус затащил Дина и Невилла в хор к Флитвику, обещая, что там будет весело (по рассказам весело было только самому Симусу, который смеялся и над студентами, поющими вразнобой, и над профессором, что пытался настроить магический камертон так, чтобы сгладить неравенство голосов, и над самим собой), сам Тео погряз в трансфигурации, так, что даже не преуспевавший Уизли заметил в насмешке, что Нотт потерял хват.

Проблема с трансфигурацией была достаточно сложной. На очередном занятии в начале октября все студенты отрабатывали практику, превращение чашки в крысу. Как ни удивительно, это заставило его переосмыслить своё мировоззрение — Винсент Крэбб, так и оставаясь неуклюжим увальнем, худшим по ловкости в потоке, случайно смахнул его крысу, отползшую на край стола, на пол. Трансфигурированная по форме, согласно заданию, но не по сути, чашка разлетелась на несколько крупных осколков — однако каждый из них продолжал быть частью псведо-живой крысы.

От того зрелища, что пришло несколько раз в кошмарных снах, Тео было дурно и потом, а мысль о том, что любой предмет мог состоять из нескольких отдельных частей, полностью выбила его из трансфигурации. До того один из лучших в потоке по этому предмету, он перестал демонстрировать вообще хоть что-то, получая всё более и более увеличенные теоретические задания, которые не давали результата. Нотт понимал, как должен работать принцип трансфигурации, понимал, как именно строится волевая форма этого особого раздела чар, так глубоко разбираемого в Хогвартсе, но не мог сосредоточиться на том, что любой объект был не цельным.

Всё это привело к тому, что за неделю до Хэллоуина уже Макгонагалл назначила ему отработку.

По пути туда он, решив сократить путь через малоисследованную часть замка, наткнулся на большую лужу на втором этаже. Через пару поворотов оттуда к лестнице к башне, где был класс трансфигурации, ему повстречалась Джинни Уизли — едва ли не в первый раз за все время обучения. Он внутренне возликовал.

— Добрый день, мисс Уизли, — вежливо поздоровался он с девочкой. Та, не отрываясь от какой-то тетрадки в яркой маггловской обложке (Тео подавил раздражение — в конце концов, даже Паркинсон что-то такое в прошлом году использовала для конспектов), кивнула, пробормотав приветствие. — Как вам… эээ… погода в середине октября?

От нелепости вопроса Тео почувствовал, что краснеет, и нервно проглотил слюну. Джинни даже подняла на него взгляд. Ему показалось, что он был слегка расфокусирован.

— Погода? Хм, — она обернулась к окну, в нише которого сидела. — Мне кажется, что по утрам воздух на улице такой вязкий из-за тумана, что можно в нём застрять, как в киселе. Вы же ели кисель, мистер… — в её глазах мелькнуло узнавание. — Мы с вами не встречались раньше?

Девочка захлопнула свою тетрадку и убрала её в сумку, затем спрыгнула из ниши на пол. Тео подумалось, что она ценит тишину и одиночество, выросши в доме с таким числом братьев.

— Я, честно говоря, не был уверен, но, кажется, встречались, — улыбнулся Тео. Джинни нахмурилась, вспоминая. — Вы случайно не в сторону своей башни направляетесь? Я иду к вашему декану, — Джинни дёрнулась, — на отработку, кажется, что нам по пути.

— Ты Тео, да? — спросила она, наконец, вспомнив. Нотт почувствовал, как в животе «бьются бабочки». — Я не помню, откуда знаю тебя, но, кажется, и правда видела.

Они пошли вдвоём в сторону лестницы.

— Пару лет назад, кажется, — подсказал он. — В Косом.

— Не помню, — ответила, будто бы задумавшись, Джинни. — Мне пора. Всего хорошего, мистер Нотт.

Нотт! Она знала его фамилию — значит, Тео был ей как-то интересен! Он ликовал, глядя, как она уходит в другую сторону на развилке. Спохватившись, Тео взглянул на часы, и побежал, опаздывая к декану Гриффиндора.

* * *

Практика, которую Макгонагалл заставила его отрабатывать, ни капли не помогала Тео. Первые полчаса он безуспешно пытался превратить карандаш во флоббер-червя — но мысль о том, что в карандаше есть отдельно грифель и отдельно оболочка, его постоянно сбивали. Наконец, устав слышать постоянно произносимую вербальную формулу без видимых успехов, Макгонагалл отвлеклась от проверки работ, и встала из-за стола.

— В чём ваша проблема, мистер Нотт? — мягко спросила она, глядя на неподвижный карандаш.

— Прямо сейчас — в грифеле, — буркнул раздасадованный Тео грубее, чем хотел.

— В грифеле? — озадаченно спросила профессор.

— Да. Простите, профессор, но я совершенно не могу представить, как трансфигурирую карандаш, потому что это не карандаш, а деревянная оболочка и грифель внутри.

— Вот как? А как же вы превращали спичку, которая есть деревянная палочка и серная головка, в иголку?

Тео замялся с ответом.

— Похвально, впрочем, что вы осознали суть того, что каждая вещь есть набор вещей, — отметила она, достав свою волшебную палочку. — Это отличное качество, необходимое для будущего артефактора.

Тео изумлённо посмотрел на неё.

— Профессор Дамблдор упоминал о вашей… хм… особенности. Что вы видите чары так, как они есть.

Нотт поймал себя на мысли, что за весь день только с Джинервой Уизли он говорил, не пытаясь увидеть волшебство. Ему было неловко обнаружить, что её мантия, например, могла бы быть не украшена артефактными брошками защиты от простейших чар, которые могли бы применить школьники. Малфой вдолбил в него стереотип, что Уизли нищи и голы, пусть он и не хотел в него верить сердцем.

— И чары, и заклинания, и проклятья, — продолжила профессор, — колдуются так, как на это смотрит волшебник. Искусные заклинатели могут чрезвычайно тонко прикладывать свою магию, например, поднимая один листочек из тысячи листьев на земле, а те, кто воспринимает вещи иначе, могут устроить пургу из листьев в осеннем лесу.

Нотт явственно себе представил, как Гойл пытается поднять листья, и поднимает целый ковёр. Эта картина его развеселила.

— В то же время, всё зависит от воли мага. Это ведь ваше собственное восприятие мешает вам превратить карандаш в червя, согласитесь, — она взмахнула палочкой, превращая карандаш в червя, и развоплощая чары.

— Да, профессор, именно так, — тихо подтвердил Тео. — Как мне быть с этим?

— Проявите силу воли, — жестко сказала она. — Ваша воля должна убедить вас, что перед вами предмет, карандаш, а не отдельно грифель и отдельно древесная оболочка. Иначе, если вы обнаружите, что ваш дом — это отдельные кирпичи в стенах, черепица и деревянные перекрытия, вы не сможете наложить на него охранные чары как на целый объект! Понимаете, о чём я говорю?

Тео вдруг осознал. От этого осознания у него даже закружилась голова и он сел на стул, схватившись за голову руками.

— Вижу, что вы поняли. Попробуйте.

Нотт нервно сглотнул слюну и встал, поставив ноги на ширину плеч. Взмахнув палочкой, он сосредоточился на образе червя, силой выгнав образ карандаша из мыслей. Моргнув, он понял, что флоббер-червь, естественно выглядящий, отвратительно-склизский, покрытый ворсинками, как виденный им однажды в утренней каше Малфоя, куда его подкинули Уизли в конце сентября, извивается на столе.

— Прекрасно, мистер Нотт, — улыбнулась профессор. — Теперь более сложные превращения.

В конце вечера, перед ужином Тео справился со всеми превращениями, которые «задолжал» за несколько недель, за что его поощрили несколькими баллами. Уже в дверях он вспомнил, что отработка его интересовала изначально другая — у Локхарта.

— Профессор, вы не могли бы мне помочь? — спросил он, перед тем как попрощаться.

— Конечно, мистер Нотт, а в чём дело?

— Вы не могли бы мне назначить отработку у профессора Локхарта?

Макогнагалл взглянула на Теодора поверх очков так, будто бы он сморозил невозможную ерунду.

— Вы показались мне умным юношей, Теодор. Зачем бы вам…

— Простите, профессор, мне просто хотелось бы задать Локхарту несколько вопросов по его обучению в Сорбонне. Почему-то на уроках он предпочитает цитировать свои книги или ставить сценки с Поттером, нежели чем обсуждать сколь-либо интересные темы.

— Вот как? Хм… Дайте взглянуть.

Макгонагалл призвала какую-то таблицу заклинанием и начала водить пальцем.

— Ужасный первый курс, — невпопад пробормотала она. — Пятнадцать отработок! И это только первые два месяца… ага. У профессора Локхарта уже несколько недель вечера проводит мистер Поттер. Назначаю вам отработку на завтра вместе с мистером Поттером в четыре пополудни у профессора Локхарта. Вы удовлетворены, мистер Нотт?

Тео поблагодарил профессора и убежал, чтобы успеть на ужин. Теперь осталось лишь понять, что именно он хотел бы узнать у Локхарта.