Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Покопавшись в личных тайниках Дамблдора в директорской башне, я честно офигел. Да у нас... Хочу сказать, что у нас, под носом всего честного населения волшебного мира, процветал никем незамеченный тихушник-воришка. Чего я только не нарыл — книги, не только разрешенные Министерством магии, но и другие. Тоесть, в подавляющем своем большинстве это были запрещенные книги. Целая сонма коробок непонятного назначения и содержания, но принадлежащая родовитым семьям. И так далее и тому подобное по списку... Вплоть до целых тюков окрашенных в самые яркие расцветки восточных тканей — шелк, парча, бархат, который ощущался на ощупь чем-то за грани понятия, настолько великолепной была та материя...

Я что-то не в ту сторону ушел, перечисляя свои находки, но это стояло в самых первых рядах, так сказать. И свалилось на меня, когда я открыл соответствующий тайник. Представляете — тайник, в котором Дамблдор держал ткани. Но под ними появилась настоящая причина такой безумной скрытности — пониже я нашел башенку из немаленьких по объему сундучков заполненных до отказа драгоценностями. Проверка на проклятия не дала результата, все было чисто. Видимо старик в процессе, если можно так назвать кражу, об этом позаботился.

И наконец, та-дааам! В самом низу я нашел кошелек. Незначительный такой, серенький, незаметный среди всего ранее найденного великолепия.

Ребенком я только выглядел, но ребенком я не был. В моей голове то там, то сям, а иногда и полностью загружались знания, которые, я подозреваю, подсовывает мне сам замок. Воот, увидев этот неприметный кошелек, я сразу узнал что это такое — гоблинская работа. Открывая его, надо отметить, что некое сопротивление я почувствовал. А как же! Старый лис не оставлял ничего на самотек, все заранее обдумывалось, ничего не пускалось на „авось”. Возможно это для других волшебников было не открыть его, но не для меня. На своей территории у меня нет такого понятия, как запреты. Устав Хогвартса позволял мне ходить везде, в каждое помещение и заглядывать всюду, куда зацепится мой взгляд. Так что, директор возможно думает, что ЕМУ все позволено. Позволено все было МНЕ.

Первое, что увидел в горлышко кошелька, был золотой хроноворот.

Хроноворот!

А я тут думал...

Вдруг я вспомнил про него. Там, в приснившейся жизни им одарили мою подругу Гермиону Грейнджер на нашем третьем курсе, чтобы она, якобы, успевала лучше учиться. В действительности, привязывали ее к воле одного длиннобородого дедушки. Зачем?

Я взял золотой артефакт в руку, прикрыл глаза и пустил в него усик моего чутья, чтобы разгадать эту тайну. Первое, что ощутил, было присутствие в нем чего-то родного, словно его создавал маг моей собственной крови. Предок, что ли? А как оказался этот чужой для Дамблдора магический артефакт в его единоличном владении? Не будучи в состоянии ответить на эти вопросы самостоятельно, я открыл глаза и скользнул взглядом по ряду портретов бывших директоров Хогвартса.

— Господа, кто-то из вас готов ответить на мои вопросы? — спросил я и большинство нарисованных людей поддались вперед, заинтересованно кивая головой. — Смотрите. Этот хроноворот создавал кто-то из моих предков, я чувствую в нем отклик родной магии. А родовые артефакты, как вы знаете, не работают в руках посторонних магов, да?

— Да, это всенепременно так, молодой человек, — ответил мне древний старик, нарисованный в тяжелой, темносинего цвета, бархатной мантии, в серебряных рунах. — Альбус принес его вместе с целым сундуком других вещей, среди которых и Та-самая мантия-невидимка Певереллов. Ничего из этого для него не работало, но он не останавливался — пытался и пытался...

Я говорил вам, что открыв тайники Дамблдора, стал считать его вором? Да-да, говорил, конечно. Не зря он с воришками, вроде того же Флетчера дружил.

— Искал подходы к родовым ценностям, чтобы они стали на него работать, да?

— Да, вы угадали, молодой человек...

— Лорд Слизерин, хозяин Хогвартса, сэр! — прервал я своего собеседника. Волшебники на портретах резко подобрались и сон слетел с их лиц, как ветром. — Но можете называть меня мистером Поттером.

— О! Поттер. Тогда понятно. Все эти вещи были ваши.

— Они и сейчас мои, сэр. Но я гадаю зачем мог бы Дамблдор дать мой родовой хроноворот ученице-третьекурснице?

— Я не замечал такое, отдавать кому-нибудь хроноворот. Но мантию-невидимку — он ее вам отправил, так это? — Я кивнул головой и он продолжил. — Ее-то отдавал. Коллеги?

Бывшие директора начали оглядываться и бормотать друг с другом.

— Мы не видели, — выступила женщина-директор, одна из немногих нарисованных на портретах. — Он много раз вытаскивал то хроноворот, то мантию, но...

Вдруг мое внимание привлек портрет, чем-то мне знакомый. Я вгляделся в его серые глаза, причесанные назад черные кудри волос... Ааа, мой родич Финеас Блэк, чей портрет мы, Золотая троица умалишенных тащили с собой по зимним лесам в поисках хоркруксов. Боже мой, не дураки ли, а?

— Директор Блэк, у вас есть что мне сказать интересного? — спросил я у посматривающего на меня с весельем в глазах волшебника.

— Есть. Когда ваш отец Джеймс учился, Альбус часто забирал у него мантию-невидимку после того, как тот ею пользовался подолгу. Тогда она и на Альбуса некоторое время работала.

— Как так?

— А так. Я думаю, что в родовой артефакт после длительного его пользования впитывается родная магия и она снимает на небольшое время запрет на чужаков.

— Вы видели такое? А почему другие не видели?

— Я был предшественником директора Диппета, тоесть почти-что самый свежий портрет. — Я поискал глазами портрет Диппета, но не нашел его. Как и портрет того, малоизвестного директора после Армандо Диппета. По некоей причине, связанной вероятно по упомянутой Финеасом Блэком свежести „взгляда”, Дамблдор устранил их портреты, чтобы те не могли свидетельствовать об его происках. — На меня колдовства Альбуса не действуют, потому что он слабее меня живого в плане магической мощи. Да что говорить, он слабее каждого нарисованного здесь директора! Он слабым магом был еще на своем первом курсе, приглашение в школу ему вручили последним на тот год, до последнего колеблясь стоит или не стоит обучать этого полусквиба.

Я впал в ступор. Вот это было что-то новое и незнакомое для меня. Альбус Дамблдор полусквиб! Скажи кому-нибудь из волшебного мира такое, поднимут на смех. Да его считают неким Мерлином двадцатого века.

— Как такое возможно? — вскидываюсь я, думаю, этот портрет что-то чудит.

— А потом, к третьему курсу он стал выделяться, — продолжил нарисованный Блэк. — Его сокурсники на Грифиндоре стали поговаривать, что тем летом умерла его мать, а сестра свихнулась... Или наоборот. Мне этот никудышный малец был неинтересен. Но к концу учебного года всех нас удивили его успехи в плане магической мощи. Палочкой он стал такое вытворять...

Остальные портреты зашумели делясь мнениями о том как можно волшебнику усилить свою магию. От услышанного я аж вздрогнул. Бывшие директора говорили о ритуалах на крови родственников, не меньше того. В крайних случаях, на крови волшебных существ.

— Хотите сказать, что с ним случился резкий подъем магической мощи, так? — спросил я.

— Да, случился. Но, пока был он учеником, все это было в рамках выдающегося, но обычного для ученика. Но потом мы услышали, что случилась известная дуэль Альбуса с Геллертом Гриндевальдом. И вернулся Альбус в школу уже с новой, могущественной палочкой. Со Старшей, если надо быть точным. Слышал? — Я кивнул утвердительно. Она сейчас у Альбуса перестала работать, после того как я ее назвал своей собственностью. — И уже никто не смог сравниться с Альбусом Дамблдором по мощи. А ты знаешь что он сделал с подпиткой замка?

— Знаю и прекратил это. Школе магическая энергия больше нужна. Призраки поведали мне, что два дня назад почувствовали резкий прилив мощи, что дает им надежду на то, что смогут наконец перейти Грань. А вы?

— Мы тоже, но мы не хотим идти за грань. Коллеги?

Портреты опять зашумели и стали кивать головами.

— Ладно. Не буду настаивать. Вы здесь нужны будущему новому директору. Но, — я подумал, что пропустил важную деталь в разговоре о найденном хроновороте. — Скажите, если допустим Дамблдор захочет использовать вот этот артефакт, хроноворот, он дал бы его кому-то постороннему в руки на целый год?

— Думаю, что это не имеет смысла. Я уже сказал тебе, что мантию-невидимку он давал твоему отцу, а потом просил его одолжить ему на день-два. И исчезал в неизвестном направлении. Хроноворот он дал бы тебе, чтобы ты его зарядил, так сказать, чтобы после тебя он мог использовать его в своих целях...

Это сведение проливало одновременно и свет, и тьму на мои воспоминания. Свет, потому что объясняло необычный восход такой по началу малозначимой личности как Альбус ПВБ Дамблдор на политической арене. Ведь, в Хогвартсе учился и мой дед, Карлус Поттер, а мог бы и кто-то из неизвестных мне членов семьи здесь учиться. Тогда получается, что при помощи „заряженного” хроноворота Дамблдор мог проигрывать одну и ту же ситуацию, пока та не проходила в нужном для него русле. Много-много раз. И наконец, когда все для него устаканивается, миром управляет он, директор-Глава Визенгамота-Верховный Магуамп. Альбус Дамблдор. Вот такой вот фортель.

А тьма, потому что хроноворот дали на третьем курсе не мне. А Гермионе Грейнджер.

Тааак, снова подумаем — не мне, а Гермионе...

Ясно, что стоит провести исследование на родство между нами, а не стоит биться головой об стенку.

— Фрайди! — зову я и мой верный домовик появляется, подпрыгивая от нетерпения служить хозяину. — Иди к Снейпу и скажи ему, прежде чем явиться в Большой зал, пусть подготовит и Зелье Родства. Потом скажи профессору Флитвику привести туда первокурсницу Гермиону Грейнджер, которая все еще находится в башне Рейвенкло. Я приду через несколько минут.

Мне хотелось сперва посмотреть на содержание гоблинского кошелька.

Кошелек был непростой, с расширенным внутренним пространством. Узнайте что, кроме хроноворота я нашел внутри! Правильно. Другие кошельки. Битком набитыми золотыми монетами. На каждом из них знакомым мне почерком директора Дамблдора было написано — 1 000. Да ладно! Кажется, я наткнулся на клад, чей — еще поспорим, поищем в записях, распределим. Мне еще надо было вернуть в мой сейф триста с чем-то тысяч. Уизлей Альбусу еще придется, родственники как-никак, выкупить у меня. Иначе будут горбатиться до середины следующего столетия, отрабатывая свой долг.

Я взял с собой кошелек с галеонами и отправился обратно в Большой зал.

Внутри царила, с одной стороны — Альбуса с новой родней, погребальная атмосфера. С другой — гостей и подвыпивших профессоров, набирал обороты праздничный кутеж. С веселым музыкальным сопровождением неизвестно откуда взявшаяся в замке певичка исполняла песенку игривого, на грани похабности, содержания. Родители запертых в Больничном крыле студентов, уже навеселе, забыв о проблемах связанных с провинностями своих наследников, выкрикивали пожелания молодоженам. А потом громко и заливисто ржали.

Свадьба, что с нее взять!

Не успел я присесть за свой стол, как в зал ввалились Снейп и Флитвик с покрасневшей от смущения Гермионой. Встретившись с ней взглядом, я нахально ей подмигнул, кивнув головой в сторону преподавательского стола. Она проследила за моим жестом, а узнав своих рыжеголовых обидчиков и их сестру в белом платье, сидящую справа от древнего старца, как его невеста и улыбнулась краешками рта.

Снейп стукнул по столешнице передо мной стопкой бутылочек и сказал:

— Как приказали, лорд Слизерин: это для Альбуса, это для миссис Дамблдор, это для определения родства, а это... Общеукрепляющее для всех нас.

— Спасибо, мистер Снейп! Оставьте здесь зелье Родства, остальное раздайте родственникам директора, а то пропустят самый важный момент, подтверждение брака своей дочери. — сказал я и глянул на упомянутых мной людей. — Что стоим? Пейте!