Изменяя прошлому (гет)

Бресилиан ещё сильнее сблизил Сориса и Зеврана. Они ходили по эльфийской стоянке с одинаково распахнутыми глазами, будто близнецы. Ввязывались в разговоры со всеми подряд (зачастую смущая их неловкими вопросами), восхищались обыденными для долийцев вещами: то искусно выделанной кожей, то рисунком на аравеле.

Сорис так долго ничего не чувствовал — а тут будто навалились все эмоции последних месяцев. Всё, что он вкладывал в понятие «эльф», вдруг оказалось под сомнением. Этот мир дышал свободой, верой в свою правоту и способностью их отстоять. Это были эльфы, собратья, но как же они отличались!

И как же ненавидели людей.

Столько вопросов проносилось в голове. Должен ли он быть таким же? Может, это и есть истинный путь для эльфа? Может, его сородичам жилось бы лучше на свободе, вдали от шемов? Что сказала бы Шианни? Что подумал бы дядя Цирион?

Вся команда ожидала, когда Зевран окончит контракт и добьёт Стража. А они и забыли о нём, слушая долийские предания.

Лелиана опустилась на бревно рядом с Сорисом. Сказитель поморщился, а слушатели шарахнулись от бардессы. Она лучезарно улыбнулась, будто и не заметила, хотя Страж знал, как она жаждет послушать долийские баллады.

— Сорис, надо поговорить. Прямо сейчас!

Она оттащила эльфа к аравелям — искусно выделанным повозкам на краю эльфийского лагеря.

— Страж, я переживаю за Винн.

Лелиана раздвинула ветви, и стало видно магичку, привалившуюся к одной из повозок. Сцепив зубы, старушка втирала в ноги зелёную мазь. Роба, в которой она вышла из Башни, висела на ней, будто на пугале.

— ...Зачем только эрлесса приказала взять её с собой?

Сорис помнил, зачем. Если Винн упадёт, будто мёртвая, а потом восстанет, словно ничего и не случилось, — не переживать. В неё вселится дух, который поможет ей продержаться до конца войны. Он не опасен.

Только этого не происходило.

Винн слабела. Каждый бой давался ей со всё большим трудом, а уж дорога занимала бесконечное время. Магессе часто требовалось остановиться и перевести дыхание. Морриган костерила её на чём свет стоит.

Сорис не знал, что делать. Этому духу стоило бы поторопиться!

Страж ощутил приступ вины. Конечно, он не пользовался Правом Призыва. Он даже не убеждал магессу — она сама пришла проситься в дорогу. Но Первый Чародей отговаривал её, как мог. Да и вся команда считала это гадкой идеей.

Винн упирала на то, что недавно вернулась из Остагара, — и ничего, справилась!.. Но... видимо, это-то её и подкосило. Она всё худела, а каждое заклинание давалось с трудом.

Сорис наскоро кивнул Лелиане, откашлялся и, стараясь ступать погромче, пошёл к магессе. Винн тут же одёрнула подол, прикрывая ноги со вздувшимися венами.

— Страж.

— Здравствуй, Винн. Слушай... было плохой идеей идти с нами. Мы отправимся к оборотням одни, а ты побудь пока здесь. Хорошо? А потом поговорим с эрлессой. Может, она вернёт тебя обратно в Башню. Все говорят, ты прекрасный учитель. Детям наверняка тебя не хватает.

Усталая улыбка мелькнула на лице Винн.

— Я обуза, да? Да... обуза... Не знаю, что и сказать, Сорис. Я так рвалась в бой! Так хотела наверстать упущенное Логейном и твоей эрлессой. Да и отдать события ей на откуп — значило получить ещё одно предательство.

Голос её стал железным — откуда только силы взялись? — и Сорис вдруг почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.

— Под Остагаром не было иного выхода...

— Это она тебе сказала? Конечно, она. А ты и поверил, как всегда. Да только неправда это: они с Логейном намеренно бросили короля. Чтобы обрести власть, чтобы оставить на троне Анору — у которой и прав на этот трон, как у горелой свечки. Дочь крестьянки и новоявленного тейрна... А теперь она полноправная королева — найдёт нового мужа, оснуёт новую династию... династию предателей и убийц.

Винн часто заводила этот разговор, и каждый раз Сорис вспоминал детство в Эльфинаже. Сводящий с ума голод. Когда уже и крысы съедены, а ты готов убить ради куска хлеба.

Вспоминал, как родители умирали от лихорадки. Едва появилась болезнь, шемы заперли Эльфинаж. Ни воды, ни лекарств. Ни надежды.

И Сорис не выдержал:

— Не знаю насчёт всего Ферелдена, но Эльфинажу пойдёт на пользу смена власти.

— Смотри, чтобы ей не понадобилась смена Стража.

Эльф ушёл, чтобы не ссориться. Сорис терпеть не мог скандалы и разлад в отношениях.

Надо было скорее выдвигаться. Сейчас Винн слишком устала, чтобы спорить, но едва придёт в себя, запросится с ними: куда они без целителя. Да и в целом... сколько можно отсиживаться в лагере?

По лесу их вела Морриган. Она одна хоть как-то ориентировалась в чаще, остальные были больше городскими жителями: хоть Лелиана, хоть Зевран, даже Черника.

Сорис восхищался умением долийцев по цокоту белки узнать, в какой они части леса, по дуновению ветра — предсказать погоду на весь день. Вот бы взять в провожатые местного!.. Но эрлесса о таком не говорила.

Перед очередным буреломом Черника припал на передние лапы. Пёс ощерился, но не издал ни звука. Сорис кивнул: оборотни. Примерно там, где и упоминала леди Гилмор.

Только она забыла упомянуть… насколько они ужасны.

Это были волки на задних лапах. Шерсть клоками висела на их плечах, лодыжках, но остальная часть тел оставалась лысой, будто крысиный хвост. Сорис видел подобное, когда Морриган превращалась в зверя: подглядел сквозь ресницы, хоть ведьма и требовала не смотреть во время обращения. Морриган была прекрасна и в человеческом, и в животном облике — но пару секунд посередине оставалась тошнотвортной смесью двух созданий. А оборотни застыли в таком состоянии навечно.

Морриган говорила, что в зверином обличье само её мышление изменяется… что же творилось в головах существ, замерших промеж человеком и зверем?

— Ррр! Дозорные сказали правду, братья и сёстры! Ещё один из долийцев явился, чтобы поставить нас на место и отплатить за нападение!

Сорис огляделся на спутников. Похоже… говорить должен он… Да, все точно смотрят на него. «Спокойно. Спокойно! Ты же сражался с огром! И с порождениями. Помнишь, какие они жуткие? И ты же победил!.. А ещё ты раскидал отряд наёмных убийц! А Зевран говорит, что это были отличные воины!»

Но кое-что изменилось с тех пор: к Сорису вернулись чувства, он снова захотел жить. И теперь страх овладел его душой.

Эльф как зачарованный смотрел на огромные зубы, торчащие из пасти оборотня. Пауза затянулась. Готовился к прыжку Черника. Морриган подбирала заклятье. Надо срочно говорить!

— А-а-а, привет, ты Бегун, да? Глава этих проклятых людей? Я хотел бы видеть Хозяйку Леса — ну, Бешенного Клыка. Чтобы помочь вам снять проклятье и покинуть храм.

Тишина свалилась на плечи, будто несколько тюков с мукой. Казалось, даже птицы окрест замерли и с недоумением таращатся на него из гнёзд.

— Откуда ты знаешь о Хозяйке?!

Тон оборотня звучал тревожно. Сам факт, что кто-то разгадал их тайну, ставил клан под угрозу. И может, безопаснее растерзать чужеземцев на месте.

Сорис снова посмотрел на огромные зубы, и заговорил ещё быстрее:

— У меня тоже есть госпожа, и она знает очень многое. Она эрлесса в Денериме — помнишь? Денерим? Столица? Она приказала отыскать вас и расколдовать. Сказала, вы люди, которых проклял Затриан, за обиду его детям. А Бешенный Клык — и есть проклятье; дух, заключённый в теле белого волка, который со временем…

— Хватит! — волк нервно оглянулся по сторонам, будто сами деревья могли их подслушать. — Поверить не могу, что Затриан рассказал тебе всё это!

Одна из волчиц рыкнула:

— Но, Бегун, не всё из этого знает и Затриан…

Сорис вдруг понял: если ему не удастся убедить оборотней прямо сейчас, придётся пробиваться в их логово. Через ходячие деревья, через волков, через медведей, через демонов, через духов, через самих оборотней… Эрлесса верила, что он справится.

Надо как-то договориться. Напомнить волкам их прежнюю жизнь! Но чем? Даже если Бегун был из Денерима, они с Сорисом произошли из разных мест. Они ели разную еду, ходили по разным улицам, пели разные песни… А уж если оборотни из другого города с иными традициями, шансов и вовсе нет! Но что-то же должно быть общее? Что схожего у городского эльфа и любого человека?!

— Не печалься из-за меня, Создатель Всего!

Хотя остальные могут забыть Тебя,

Твоë имя запечатлено в каждом моём шаге.

Я не забуду Тебя, даже если забуду себя.

Морриган позади фыркнула, будто раскалённое масло брызнуло со сковородки:

— Что ты делаешь?!

Но Лелиана присоединилась к нему, и голос её звенел по всей поляне:

— Пускай впереди меня только тьма,

Но Создатель направит меня.

Да не суждено мне будет скитаться

по неверным дорогам Загробного мира,

Ибо нет тьмы там, где свет Создателя,

И ничто, сотворённое Им, не будет утеряно.

Неловким эхом повторил Зевран:

— Ничто, сотворённое Им, да не будет утеряно.

Что общего у людей и эльфов по всему Ферелдену? Вера в Создателя. Молитвы, вбитые в голову с самого рождения, повторяемые каждый праздничный день, раз за разом, раз за разом.

— Создатель… — отпрянул Бегун, — я помню. Я помню… Песнь Света. Ты не долиец! Ты ни один из них и им не служишь?

Сорис покачал головой.

— Я — ррр — должен поговорить с Хозяйкой! Приходи завтра к краю тумана. Я найду вас по запаху.

Оборотни убежали, и Сорис зажмурился: сзади они были лысые полностью. Особенно впечатляло место ниже спины. Да, он стоял посреди заколдованного леса и созерцал людей, стремительно бегущих на четвереньках, светя голыми серыми задницами. Если кто-нибудь из команды и хотел что-то сказать, после такого зрелища слова выпали из головы.

Лишь у самого лагеря долийцев Зевран пробормотал:

— Не знал, что так веришь в Создателя.

Сорис пожал плечами:

— Я привык быть слабее. Когда ты умелый воин и можешь отстоять свою правду, то становишься всё более решительным. Но когда знаешь: почти каждый человек тебя сильнее, а если и победишь в драке, тебя накажут стражники... учишься находить способы избежать боя.

А ещё прекрасно умеешь соизмерять силы. И Сорис чуял: Бресилиан слишком сложен для его команды. Эрлесса была о них чересчур хорошего мнения. Ведь они почти не участвовали в битвах: в Башне Круга, в Редклифе всё было спокойно. Так, несколько стычек в Денериме, а в дороге порой разбойники и порождения... Да, нахватались кое-чего, но... ожившие деревья? изголодавшиеся за столетья демоны? оборотни, которым достаточно одного укуса? Это чересчур даже для Стена. Надо снимать проклятье и немедленно выбираться отсюда.