Геенна звездная

100 000° С.

Молодая голубая горячая звезда.

И Мик в середине этой звезды.

У всех геенна огненная, а у него — звездная.

Вспыхивает и сгорает мгновенно, а потом опять жив, и опять мгновенная смерть… Но с каждым разом все меньше и меньше черноты в нем самом.

Чернота негатива исчезает.

Но до полного исчезновения ещё далеко.

Пять тысяч лет…

Пятьсот веков…

* * *

После того, как все убедились, что Саша абсолютно здорова, хоть она спала так крепко, что даже осмотр её не разбудил, Дайсуке с Эммой остались у кровати дочери, Джорджина мелких сбагрила Фредерике, Бонни и Скотту, а сама увела Макса и Шерлока к морю, где к ним присоединился ошарашенный Люцифер и еще чуть позже — Феникс.

— Давай рассказывай, — потребовал Макс у Феникса, — где Мик?

— Наслаждается болью в глубине звезды, — ответила птица, — он был настолько благодарен Люциферу за то, что он пожалел Сашу, что принял всю боль на себя.

— Там же горячо!!! — выпучился на Феникса Люцифер.

— Не спорю. В твоем аду — 718 градусов, а в личном аду Мика — 100 000° С. Так что и боль, которую он сейчас терпит, во много раз превышает обычную. Единственное, что может вас утешить, что действие такой температуры мгновенное, а Меллоун — всё-таки не совсем обычный человек.

— В смысле? — не понял Правитель ада.

— Он у нас — Хранитель, — объяснила птица, — поэтому у него есть некие поблажки, дарованные ему за эту службу.

— А ты почему здесь? — спросила Джо, — ты же…

— Скажем так, — Феникс моргнул сапфировым глазом, — я… не могу там находится. Мне, как порождению звезд, не страшна боль, но не в этот раз. Я не хотел и противился его решению, но Мик упрям.

— Ты что-то скрываешь, — горько усмехнулась Джо, — что-то очень важное, а чем я только могу догадываться.

— Хранительница Времени, я могу рассказать тебе об этом, но только в приватной беседе, — признался Феникс, — вещи, которые я знаю, очень важные, но не стоит класть все яйца в одну корзину.

— Сколько Мик там пробудет?

— Трудно сказать, — Феникс пожал плечами, — звезда отстоит от Новой Земли на семьсот миллионов парсеков. Это даже не в нашем участке космоса, даже не в нашей вселенной, это черт знает где. Поэтому когда ему приспичит вернуться, то это может быть и десять лет, и десять месяцев, и две недели, и пару дней…

— Он вспомнит того, кто стрелял в него? — поинтересовался Макс.

— Возможно. Но Меллоун обогатится новыми знаниями, которые ему лучше не знать. Я пробуду тут некоторое время, готовясь к разговору, который точно состоится, несмотря на неизвестное время возвращения Мика, а потом улечу.

— Ясно, — Джо потеряла к нему интерес, — подождем, когда Саша проснется, а потом двинем в город Ангелов. Дело нужно все же закрыть, чтобы больше никто не пострадал.

— Да кстати, — деликатно кашлянул Феникс, — забыл вам сказать… Саша забыла Мика. Он подкорректировал ей прошлое. Теперь, вспоминая свои прошлые приключения, она будет помнить безликое, бесполое и безымянное существо, напоминающее ангела, но воспринимать, как просто сгусток теплого света.

— А Изумрудная звезда? — Шерлок уставился на птицу.

— Не Мик энергию в Сашу вкладывал, не ему её и убирать. Но изумрудная энергия — чиста. Отныне, Саша сможет использовать её по собственному усмотрению в любых добрых целях.

— Понятно, — выдохнули присутствующие.

* * *

Тайны Вселенной.

Звезды Вечности.

И тайны будущего…

Мик плавился, воскресал и вновь умирал, а параллельно с этим впитывал обрывки знаний.

Древних знаний…

Возвращаться пока не было нужды.

Горячих звезд сплошной поток.

И рок Хранителя жесток.

И много лет пройдет…

Пока Хранитель покой найдет.

Но поздно отворачивать назад.

Когда несешься ты во весь опор.

Пусть боги пальцами грозят…

Ты выиграл спор.

И крылья белые раскрыв,

Взлетаешь вверх ты, в темноту.

Пусть осуждают за порыв…

— Положим, стихи корявые, — думал Меллоун, расплавляясь в миллиардный раз, — но они приходят, значит, еще не все потеряно… Саша будет жить без моего участия. Я — чудовище! Монстр! Эгоист! Нытик и урод. Это меня надо изолировать и дать мне вечность боли. Впрочем, я как раз этим и занимаюсь. Терплю боль. Ради Саши… Когда мне вернуться? Хм. Даже не знаю. Когда надоест… А когда надоест? Даже я не смогу этого сказать…

Черно-белое кино

Видел я давным-давно.

Черно-белые полоски,

И загар не очень броский.

Черно-белые цветочки,

И лягушка на черной кочке…

Пятна черной крови…

Отблеск белой боли…

Голоса мертвых и живых…

Я давно к ним привык.

И пишу и сочиняю,

А про что? И сам не знаю.