Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

— Ронни, это безумие!

Джинни, раскрасневшаяся от волнения, стояла напротив брата. Глаза ее возмущенно сверкали.

— Мы не можем так рисковать! Я не отпущу! Не позволю!

Рон тяжело вздохнул и опустился на стул. Они с сестрой были в комнате одни, Гарри ушел с целителями — вот уже несколько дней они, с соблюдением всех предосторожностей, проводили какие-то длительные, малопонятные процедуры в другом крыле здания.

— Я знал, что ты так скажешь, — откликнулся Рон. — Поэтому даже говорить сначала не хотел, но… Ты должна знать, и я дал тебе слово. Джинни, пойми, пожалуйста, он никогда не выберется из всего этого, если не преодолеет…

— А если он сорвется? — Джинни вскочила и сделала несколько шагов по комнате. — Если все рухнет из-за вашего глупого безрассудства?

— Я этого не допущу. Я буду рядом, — ответил ей Рон. — Гарри говорит, что готов. И мы должны хотя бы попробовать. Если нет, мы просто вернемся назад. И попробуем в следующий раз. Обещаю, что мы будем очень осторожны. Джинни, я понимаю, как тебе хочется защитить его. Но если Гарри не вырвется из этого замкнутого круга, он никогда не выздоровеет до конца. Эта заноза застрянет внутри и будет гноиться. Ее нужно вырвать, наконец. И дать ранам затянуться.

— Я боюсь за него, Рон, — выдохнула Джинни, снова опустившись на стул. — Он почти стал самим собой, и если все это пойдет прахом…

— Ты думаешь, я не боюсь? — буркнул Рон. — Если бы я хоть как-то мог это изменить, я бы сделал это немедленно. Но другого выхода нет. Мы должны попробовать.

— Обещай, что при малейшем тревожном признаке вы немедленно вернетесь назад! — стальным голосом произнесла Джинни, глядя ему в глаза.

— Обещаю, — немедленно откликнулся Рон. — Мы не будем пробивать стену головой. Мы просто попробуем в другой раз.

— Хорошо, — вздохнула она. — Головой за него отвечаешь, понял?

— Если бы отрубанием головы можно было исцелить Гарри, я бы давным-давно уже тусовался в Хогвартсе с сэром Николасом, — хмуро усмехнулся Рон. — Эх, Джин, если б все было так просто…

* * *

В голове потемнело, легкие будто слиплись в один тяжелый комок. Гарри, выскочив из трансгрессионной петли, чуть покачнулся, уцепившись за плечо Рона и судорожно перевел дух. Потом огляделся, стянул с себя мантию-невидимку и запихнул за пазуху.

— Давно я этого не делал, — слабо улыбнувшись, проговорил он, глотая воздух. — Совсем навыки растерял.

— Ничего, ничего, — ответил ему Рон. — Вспомнишь. Все потихоньку.

— Погоди минутку.

Гарри говорил тихо, но твердо. Он поднял глаза в серое осеннее небо и некоторое время просто стоял, с наслаждением вдыхая холодный воздух и оглядываясь вокруг.

— Как приятно выйти из тюрьмы, — проговорил он, улыбнувшись. — Никогда не любил запертые комнаты.

— Знаю, — откликнулся Рон. — Ну, ты готов?

— Да.

Рон взял его за плечо и они пошли вперед, поднимаясь на холм. И хотя уже заканчивался октябрь, трава все еще была зеленой и свежей. Ботинки то и дело запутывались в густом переплетении стеблей и листьев. Гарри шагал чуть впереди, Рон, на всякий случай оглядываясь по сторонам, следовал за ним. Вокруг было тихо, ни одной живой души. Изредка слышались крики птиц, где-то вдалеке мычали коровы. Они взобрались на холм, прошли еще минут пять-семь и вдруг Гарри встал, как вкопанный.

Внизу, с другой стороны холма, скрытый кронами старых деревьев, стоял тот самый сарай. До него было ярдов пятьсот, трудно было разглядеть это небольшое дощатое строение среди переплетенных ветвей и разноцветных листьев. Но Гарри смотрел и не мог отвести взгляд. Лицо у него побледнело.

— Ты помнишь, о чем мы договорились, Гарри? — мягко спросил Рон, снова кладя руку ему на плечо. — Никаких подвигов. Если ты не готов…

— Нет, — выдохнул Гарри. — Я попробую. Я должен.

— Прежде всего, ты должен беречь себя, — добавил Рон. — Мы можем вернуться и начать в другой день, когда ты будешь чувствовать себя лучше.

— Я попробую, — упрямо повторил Гарри, сделав несколько шагов. Он остановился, словно собираясь с духом, потом обернулся и попросил:

— Дай мне руку. Пожалуйста.

Рон крепко сжал его ладонь и они снова медленно зашагали вперед. Гарри, спустившись на сотню ярдов, снова остановился.

— Они напали на меня здесь. На этом месте. Внезапно, сзади, — глухо проговорил он, судорожно сглатывая. — Их было трое.

Рон почувствовал, как задрожали его пальцы.

— Видимо, меня быстро вырубили, потому что я больше ничего не помню, — продолжил Гарри. Он старался унять дрожь, дыша глубоко и медленно.

Помедлив две или три минуты, он сделал еще несколько шагов вниз, крепко держа Рона за руку. Остановился. Потом снова двинулся вперед. Так, небольшими отрезками, переводя дух, Гарри приблизился к темному деревянному строению так близко, что оставалось сделать буквально три шага, протянуть руку и…

— Мы можем вернуться, — произнес Рон, с болью глядя на него. — Помнишь?

— Да. Помню. Но мне нужно…

Гарри взялся за ручку и рывком распахнул дверь.

Он так и не решился войти — переживания мгновенно захлестнули его с головой. Он побелел, как мел, на лбу выступили капельки пота. Рон схватил его за плечи и потащил назад, чуть в сторону, где рядом со стеной лежал огромный валун. Гарри всхлипнул и ухватился за угол сарая. Его вырвало, и после этого мучительная темнота в голове немного рассеялась. Он сел на холодный влажный камень, тяжело дыша.

— На, глотни, — Рон протянул ему фляжку.

Огненный виски обжег горло живительным теплом. Гарри еще сделал пару глотков и закрыл лицо руками.

Рон обхватил его и прижал к себе.

— Давай вернемся, Гарри, — проговорил он тихо. — Не нужно героизма. Давай попробуем в другой раз. Не сегодня.

Тот, помолчав, вцепился в него и замер.

— Я паршивый трус. Никчемный паршивый трус, — выдохнул он горько, уткнувшись носом в знакомую клетчатую куртку.

— Не говори ерунды, — буркнул Рон. — Даже у меня зубы стучат. Я вообще не знаю человека, более отважного, чем ты.

Гарри еще крепче сжал руки и зашептал горячо и отчаянно:

— Я не знаю, сколько это длилось… Пять минут или несколько лет. Они смеялись. Я пытался, правда… Но их было трое. Они связали… Сзади. Руки. И потом… Потом…

Он умолк и задрожал, как осиновый лист. Потом, зажмурившись, как перед прыжком в пропасть, продолжил едва слышно:

— Сначала просто били. Потом, будто ножом… Словно проверяли, сколько я выдержу. А потом… Им это нравилось. Хуже всего то, что я просил их остановиться, объяснить, за что… Я умолял их, Ронни… Они только смеялись. А потом, видимо, они наложили заклятие, потому что не получалось произнести ни слова. Только кричать. И они… Не отпускали ни на минуту. А мне нужно было… В туалет. Ты понимаешь. Но они не давали передышки. Даже вздохнуть. Даже подумать. И когда… Тело просто не выдержало, Ронни. Наверное, это было смешно, они так громко хохотали… И снова...

Он захлебнулся и умолк, вздрагивая всем телом. Рон не произносил ни звука. Он лишь прижимал его к себе, и крупные слезы текли по его веснушчатому лицу.

— Я не понимаю, почему я до сих пор жив, — наконец, снова заговорил Гарри, немного успокоившись. — Я хотел умереть. Я просил о смерти. Только чтобы все побыстрее кончилось… Это… Это невозможно выдержать. Никто не смог бы, поверь мне, Ронни. Никто… И теперь, когда я закрываю глаза, я слышу их смех. То, что они говорили, хохоча мне в лицо. И свой крик. И просыпаюсь от собственного крика… И снова хочется спрятаться и умереть. Только бы никогда больше…

Он снова задохнулся на полуслове, потратив на эту мучительную исповедь все свои силы. Рон не мог выдавить из себя ни звука.

— Я знаю одного парня, — наконец тихо заговорил он, гладя друга по голове. — Самого храброго, самого лучшего парня на свете, Гарри. Он был еще совсем ребенком, когда бросил вызов самому могущественному темному волшебнику. Он день за днем смотрел прямо в его мерзкие внутренности и не убегал. Он выходил на бой против него, когда ему было одиннадцать, двенадцать, четырнадцать, пятнадцать лет. И он не отворачивался и не убегал. А потом, в семнадцать лет, этот мальчик вышел навстречу смерти. Только чтобы спасти тех, кого любит. Он встретил убивающее заклятие с прямой спиной, твердо стоя на ногах… И теперь кое-кто захотел, чтобы этот парень, наконец, сдался. Дрогнул, отвел взгляд и побежал. А всякая шваль улюлюкала бы ему вслед. Но у них снова ничего не вышло, Гарри. Они проиграли.

— Нет, Ронни, — судорожно выдохнул Гарри, пытаясь овладеть собой. — Они сломали…

— Гарри, они делали с тобой ужасные вещи, — продолжил Рон. — Но нет, они не сломали тебя. Знаешь, почему я так думаю? Ты сейчас здесь. Живой, способный мыслить и говорить. Спустя всего полтора месяца. И ты согласился прийти сюда. Ты преодолел свой страх и вернулся, чтобы все вспомнить и принять. Как часть своего прошлого. Как еще одно испытание. Их было немало. Много боли, много ран. Много потерь. Но ничто не сломало тебя. И это не сломает.

— Я ни за что не смог бы прийти… Один.

— А почему ты должен делать это один? У тебя есть семья, Гарри. Есть кому позаботиться о тебе. Есть друзья. Есть дом. Тебе есть где спрятаться, залечить раны, собраться с силами.

— Ненавижу этот страх, — снова прошептал Гарри, шумно переводя дух. — Ненавижу быть слабым. Это унижение… Ненавижу эту дрожь в руках и в коленках… Ронни, я просто сам себя ненавижу за то, что мое тело не слушается меня. И за то что я никак не могу преодолеть...

— А разве тогда, в Запретном лесу, тебе было не страшно? — тихо спросил Рон. — Скажи мне честно?

— Очень страшно, — ответил он тихо. — Было вообще странное чувство, что тело существует отдельно от разума. Оно было, словно чемодан, который нужно было во что бы то ни стало донести до места…

— И ты все-таки его донес, Гарри. Я помню все, что пережил вместе с тобой, когда мы шли к «Убежищу»… Когда ты будто снова… Ты намного, в сто, в тысячу раз сильнее своего тела. Ты пережил то, что никто бы не смог. И победил Реддла. И эту тварь, которая напала на тебя из-за спины и искалечила чужими руками, ты тоже одолеешь. Я же хорошо тебя знаю, дружище. Тебя вообще нельзя победить. Только прикончить. Ты же никогда не сдавался. Никогда, сколько я тебя знаю. Сейчас ты очень устал, но, может, мы все-таки попробуем сделать это? Или хватит на сегодня?

— Попробуем, — прошелестел Гарри еле слышно, поднимаясь на ноги.

Он снова подошел к распахнутой двери сарая и, несколько раз глубоко вздохнув, сделал шаг внутрь.

С балки по-прежнему свисала веревка. Он подошел, потрогал пальцами обрезанный конец, огляделся вокруг.

— Я должен знать, кто и почему сделал все это, — проговорил Гарри. Он был бледный, как мел, но произносил слова вполне твердо и ясно.

— Осталось совсем немного, — ответил Рон, подходя к нему и беря за плечи.

— Рон! Спасибо. Я… Я не смог бы. Без тебя я… Никогда бы не смог...

Гарри слабо улыбнулся ему и покачнулся. Рон, поймав его на лету, обхватил покрепче обмякшее тело и трансгрессировал.

— Что с ним???!

Джинни шипела от ярости и ужаса, как обезумевшая кошка, пока Рон втаскивал его в комнату.

— Гарри сейчас не помешает поспать, часиков двенадцать, — тяжело дыша, объяснил Рон, опустив друга на кровать. — Он здорово вымотался. Потому что только что победил своего минотавра.