Мы - Воин Дракона (джен)

Примечания:

Ярые фанаты серии, не бейте меня сильно за увиденное, хорошо? Мне просто не нравится то, как в каноне показали появление Ли Шаня, и я решил его "исправить"

По мощеной дороге, покрытой желтым камнем с тончайшим слоем песка сверху и идущей мимо опушки бамбуковых зарослей, шли двое — большой и сильный панда с усталыми карими глазами в потрепанном зеленом пончо и такого же цвета матерчатых штанах и миловидная тигрица с золотистыми глазами в желтом ципао, покрытом пылью и выцветшем от постоянного воздействия солнечных лучей. В тот момент на дороге раздавались лишь три звука: скрипящих колес, шаркающих лап панды и бренчания металла, лежащего в большой тачке, по которой можно было сделать вывод, что ей обладал или кузнец, или имевший отношение к кузнечному делу.

В какой-то момент панда устало поставил тачку на обочине, оперев ее на подпорки, и рухнул рядом, потирая глаза. Тигрица в выцветшем ципао присела рядом с ним и прислонила лапу ко лбу панды:

— Шань-эр, ты в порядке?

Панда, которого звали Ли Шань, тяжело вздохнул:

— Прости, Си Лань, просто устал. Мы прошли уже немало ли, я голоден, и у нас с тобой почти не осталось еды и воды. А тут, похоже, до ближайшего горизонта не будет ни следа живого зверя. Боюсь, как бы мы не заблудились.

Та, кого он назвал Си Лань, помотала головой:

— Не думаю, любимый. Дорогу не будут прокладывать в никуда — рано или поздно мы достигнем цели. Говорят, что после того, как в Долине Мира появился легендарный Воин Дракона, там стало гораздо безопаснее. Ты снова обустроишь кузницу, я буду помогать тебе — и мы сможем жить, как и раньше.

Ли Шань обернулся, посмотрев на тачку, забитую инструментами и металлом, и ударил по ней кулаком, заставив железо отозваться недовольным грохотом:

— Я бы уже давно бросил эту треклятую тачку, не будь в ней мой единственный источник заработка. Ты сама знаешь, с тех пор, как я остался единственным выжившим в резне, учиненной солдатами лорда Шеня, мой молот исправно кормил меня, где бы я ни был.

Панда опустил глаза, и они повлажнели. Тигрица устроилась перед Ли Шанем на колени:

— Любимый, ты вспомнил ту ночь…

Плечи панды начали подрагивать:

— Моя Нин-Нин и мой Лотос. Я не смог их спасти. Их было слишком много. Я пытался… я хотел… я не смог…

Си Лань осторожно обняла огромного панду и прижала его голову к своей груди, гладя Ли Шаня по многочисленным шрамам, покрывавших его тело после ночной резни в долине двадцать пять лет назад:

— Ты сам еле выжил тогда, милый. Может, твой Лотос и не погиб — ты же так и не нашел сына, хотя и излазил вдоль и поперек весь лес рядом с долиной, когда залечил все свои раны.

Ли Шань поднял печальные глаза и шмыгнул носом:

— Я… надеюсь на это уже многие годы. Но с каждым годом надежда, что мой сын жив, тает. Каковы были шансы, что крохотный панденок выживет один в заснеженном лесу? Я же тогда нашел Нин-Нин мертвой — Лотоса с ней не было. Кто мешал солдатам Шеня прирезать моего сына и закопать его в снегу? Кто бы хватился малыша-панденка?

Тигрица грустно улыбнулась и потерлась мордочкой об голову Ли Шаня:

— Вот мы с тобой так и живем, два бедовых родителя. У тебя пропал сын, а я уже двадцать лет не знаю, где моя дочь, которую меня заставили сдать в сиротский приют Бао Гу. Наверное, она сейчас молодая и красивая девушка, одетая в ярко-красное ципао, сидит где-нибудь в Китае, смотрит на то же небо, что и мы, и думает о том, что с ней случится завтра.

В последний раз обняв мужа, Си Лань поднялась:

— Может, я помогу тебе везти тачку, любимый? Ты устал.

Панда решительно встал и схватил ручки тачки, с удвоенной силой толкая ее вперед:

— Я мужчина в семье, А-Лань.

Тигрица лишь улыбнулась, и они продолжили путь по мощеной дороге.

* * *

Когда Ли Шань уже начал терять надежду, что они найдут место для ночлега, дорога начала загибаться длинной дугой — и на горизонте начали появляться верхушки белоснежных домов. Си Лань облегченно рассмеялась:

— Вот! А ты говорил! Дорога должна была куда-то рано или поздно привести. По описанию очень похоже на Долину Мира. Давай, любимый, осталось совсем немного! — последние слова и сама тигрица произносила усталым голосом, потому что хотя она и не толкала перед собой тачку с кузнецким инструментом, как муж, но долгий путь по дороге изрядно утомил ее лапы, и они начинали неприятно ныть от длинного дневного перехода.

Достигнув деревни и вступив на ее узкие брусчатые улочки, Ли Шань устало прислонился к стене одного из домов, поставив вдоль него тачку:

— Пришли. Куда нам теперь здесь податься?

Си Лань принюхалась к воздуху, и подняла круглые ушки:

— Шань-эр! Здесь восхитительно пахнет лапшой! Уверена, это совсем недалеко!

Панда несколько раз перевел взгляд со своей тачки на тигрицу, словно о чем-то раздумывая, после чего крякнул:

— У тебя всегда был нюх острее моего. Ладно, хрен с ним, дотащу тачку до лапшичной — не могу же я здесь все бросить, а то еще заберет кто. Давай, веди, А-Лань, коль учуяла. Надеюсь, нам хватит денег.

Взявшись за ручки тачки, Ли Шань потащил подводу за собой, чтобы видеть, куда движется тигрица. Та же, двигаясь небыстро, но уверенно, спустя три квартала ткнула пальцем куда-то вперед:

— Вот оно! «Лапшичная мистера Пинга. Лучшие супы, пирожки, ламянь и булочки во всей Долине Мира! Гостям до полудня — клецка в подарок». Звучит вкусно, идем!

* * *

У гуся Пинга в тот день был не очень загруженный день — всего-то около десятка порций капустного супа, около тридцати булочек и сотня димсамов. Для Пинга, который за многие годы привык к любому, даже самому большому потоку посетителей, такая нагрузка была детским садом.

Весело насвистывая какую-то свою гусиную мелодию, Пинг стоял на кухне возле открытого окна, нарезая салат и шинкуя капусту для очередной порции овощного супа, как вдруг увидел краем глаза, что в арке его лапшичной появились панда и тигрица. Не поворачиваясь, Пинг произнес громким и слегка сварливым голосом, выказывая свое недовольство:

— Сынок, ты как раз вовремя! Вчера я тебя просил разобрать поставку, а ты просто бросил ее и убежал по своим доблестным кунгфубоевым делам! А старику прошлось надрывать больную спину и таскать большие ящики. А вы, мастер, могли бы и повлиять на своего друга, который так не уважает своего любимого отца!

На удивление Пинга, ни По, ни Тигрица ничего не ответили и гусь, бросив в кипящую воду последние нарезанные овощи, одним движением метнул нож, заставив его воткнуться в стену, после чего гневно повернулся:

— Сын, я вообще-то с тобой разгова… А-а-а-а-а-а-а-а-а! — гусь в ужасе закричал и упал на спину, увидев, кто подошел к раздаточному окну. На него смотрели По и Тигрица… но они были каким-то не такими — панда стал более старым и кареглазым, а Тигрица слегка располневшей. Пинг хрипел и крякал, показывая крылом на посетителей, а тигрица участливо спросила:

— Простите, почтенный господин, вам нехорошо?

Голос у Тигрицы был другим, и гусь смог подняться, выдавив:

— По, мастер Тигрица, вы оба… постарели. Что с вами случилось за сутки?

Панда с тигрицей недоуменно переглянулись между собой, и первый пробасил:

— Я не понимаю, о чем вы. Вы же мистер Пинг, так? Меня зовут Ли Шань, а это моя супруга Си Лань. Мы пришли к вам поесть.

Пинг неловко захихикал:

— Ах, да, конечно, разумеется… присаживайтесь, я сейчас к вам подойду!

Посетители заняли один из ближайших столов, ожидая прихода гуся, а тот, спрятавшись за створку окна, выглядывал из-за угла, вглядываясь в черты гостей и пытаясь понять, почему они так напоминают По и мастера Тигрицу. Покачав головой и оправив на себе фартук, Пинг развернул сбившуюся шапочку на голове и вышел к панде с тигрицей:

— Что бы вы хотели заказать, мистер Шань и мадам Лань?

* * *

После спасения Тигрицы от воздействия приворотного зелья Шиань Су прошел год. Нельзя сказать, что путешествие По в глубины души его названной сестры прошло бесследно для них обоих. Полосатая стала более подозрительной, и с тех пор не принимала пищу, если ее не готовил По или мистер Пинг, и по возможности в ее присутствии — от любого другого зверя Тигрица еду не принимала категорически, даже если это был кто-то из Нефритового Дворца. И это недоверие было настолько сильным, что Тигрица подчинялась ему, даже будучи смертельно голодной — после отравления Шиань Су полосатая была готова умереть с голода, но не съесть ни кусочка, если тот не был приготовлен тем, кому она доверяла.

Порой осторожность Тигрицы доходила до абсурда, когда соратники по Неистовой Пятерке хотели угостить Тигрицу вкусным десертом, но полосатая, смотря на них с грустью, лишь качала головой, отказываясь. Конечно, каждый понимал, что было причиной, и никто не осуждал Тигрицу за такое недоверие, но это накладывало определенный отпечаток. Порой друзьям приходилось даже обманывать Тигрицу и просить По, чтобы тот делал вид, как будто готовит десерт, заранее переданный ему — и лишь тогда полосатая брала его.

В дополнение к этому, у Тигрицы развилась патологическая ненависть к тофу в любом его виде, а особенно в жареном. Когда-то это была ее любимая пища, которую Тигрица любила есть в любой день и в любом настроении, но после случая на свадьбе По один вид тофу вызывал у полосатой мгновенную тошноту и судороги, которые прекращались лишь тогда, когда ненавистную ей еду убирали из поля зрения. И это выглядело сюрреалистично — бравая воительница, которая за свою жизнь вместе с По побеждала могучих врагов и даже, рискуя жизнью, приходила на помощь панде, становилась слабой и беспомощной, стоило ей увидеть даже маленький безобидный кусочек соевого творога.

Однажды это даже привело к неприятной сцене, когда мистер Пинг, не зная о такой особенности Тигрицы, принес ей булочек с начинкой из тофу, когда полосатая пришла к нему в очередной раз вместе с По. Стоило Тигрице откусить лишь кусок и почувствовать ненавистную начинку, как ее тут же стошнило прямо на пол. Конечно, полосатая потом извинялась перед гусем и самолично ползала по полу, вычищая следы мокрой тряпкой, но с тех пор Пинг тщательно следил тем, что ставил на стол перед Тигрицей.

* * *

По знал о слабости своей названной сестры, и пытался ей помочь. Во время тренировок панда пытался заставить Тигрицу не чувствовать неукротимую тошноту при виде тофу. И оказалось, что достижение этой задачи было даже сложнее, чем идеальная отработка Взгляда Шелкового Поля. На начальных этапах единственным способом для Тигрицы не складываться пополам при виде тофу было смотреть на него глазами По, что лишь подтверждало их старую теорию, что восприятие того или иного предмета зависело лишь от того, кто именно на него смотрел. Так как для По тофу был самой обычной едой (которую, к слову, он не любил, но по причине нейтральности вкуса), то и смотреть его глазами на соевый творог Тигрица могла без опасения. Но стоило ей только открыть глаза и посмотреть на тофу самой, как ее тут же накрывали судороги и тошнота.

Первым делом По пытался приучить Тигрицу держать тофу в лапах, не смотря себе в ладони, чтобы привыкнуть к текстуре и ощущению. На удивление, этот этап получился без особых проблем, из чего панда сделал вывод, что Тигрицу раздражало не все в тофу, а лишь его вид, запах, вкус — но не само тактильное ощущение тофу.

Порой По извинялся перед Тигрицей, заставляя ее снова и снова смотреть на тофу и сотрясаться в судорогах:

— Прости, сестренка, но я не могу позволить, чтобы ты пострадала в бою, если наш противник наденет на себя большой ростовой костюм тофу, и тебя согнет пополам!

Тигрица искренне засмеялась над шуткой:

— Нет, ты все делаешь правильно, По. Со своими слабостями нужно бороться. Но ты понимаешь, что когда что-то ассоциируется у тебя со смертью, организм сложно обмануть.

Бросив еще один мимолетный взгляд на кусочки тофу в ладони, Тигрица резко отвернулась, издав гортанный булькающий звук и содрогнувшись. По покачал головой:

— Хорошо, давай попробуем иначе. Закрой глаза и отойди в другую половину додзе. — Тигрица послушно выполнила просьбу. — Отлично.

Панда встал возле стены, противоположной Тигрице и положил кусочки тофу прямо на пол возле себя:

— Открывай глаза.

Полосатая открыла веки и недоуменно посмотрела на По:

— И что дальше?

— Ты стоишь далеко от меня. Ты видишь тофу перед собой?

Тигрица покачала головой:

— Нет.

— Прекрасно. А они лежат слева от меня на полу. По-прежнему не видишь? — полосатая вновь отрицательно помотала головой. — А теперь медленно, шаг за шагом иди ко мне и смотри вот сюда. — По ткнул пальцем в пол.

Кивнув, Тигрица осторожно, крадучись, двигалась к По, сфокусировавшись взглядом на полу, пока там не начали вырисовываться силуэты тофу, нечеткие, но уже видимые. Тошнота снова стала подступать к горлу, но полосатая, преодолевая себя, продолжала медленно подбираться к По, борясь с желанием оставить содержимое ужина на полу додзе.

В какой-то момент, когда до По еще оставалось ползала, тот поднял лапу:

— Стой и не иди далее, Тигрица. Ты видишь его?

— Да, теперь он более заметен, но еще не в подробностях.

— Тебе тошно?

— Совру, если скажут «нет», но пока терпимо.

— Постой на этом месте несколько минут и смотри только на тофу. Стой, пока не почувствуешь, что тебе больше не хочется блевануть на пол.

Медленно закрыв и открыв глаза, Тигрица сосредоточилась на разбросанном тофу, давя неприятные ощущения в горле, но терпя. Как и предсказывал По, спустя каких-то десять минут ей если не стало лучше, то по крайней мере больше не тянуло извергать из себя рвоту и валяться на полу в судорогах. По заметил:

— Неплохо. Видимо, ты не так сильно реагируешь на тофу, если ты видишь его издалека, и он не появляется в твоем поле зрения внезапно, — замерив шагами расстояние, отделявшее лежащий на полу тофу от Тигрицы, панда вернулся на исходную позицию. — Двадцать моих шагов. Пока это твоя безопасная дистанция. Потом будем уменьшать.

Тигрица внезапно начала смеяться, с прищуренными глазами смотря на По, покрытого белыми шрамами и поседевшей после спасения Тигрицы шерстью. Тот удивленно остановился:

— Что?

Полосатая оперлась на колени:

— Видела бы нас сейчас твоя жена. Она привыкла видеть во мне суровую воительницу, которая всегда собрана, начеку, ничего не боится — а ты, спасший меня от верной смерти в проклятой зельем душе, учишь меня не бояться обычного соевого творога. Не правда ли, смешно?

Предусмотрительно собрав весь тофу с пола, По убрал его в карман на штанах, чтобы Тигрица его не видела, рассмеявшись сам:

— Ну ты же живая Тигрица, а не механический истукан Таотая! Пойдем лучше к отцу, он приготовит тебе что-то поинтереснее. Идем?