21 закат нашей любви (гет)

За завтраком объявили, клоны размножились. Игра казалась бесконечной. Она шла уже третий день, и ей не видно ни конца, ни края. Каждый участник боялся, что игра никогда не закончится и они так и останутся затерянными в этом хаосе. Лагерь гудел от смеха, криков и утреннего гомона — дети бежали, прятались, шептались, строили планы.

— Ребят, если эта игра продлится хотя бы еще один день, я сдохну. Так-то она прикольная, но уже третий день, и как-то приелось… — со вздохом сказала Ёимия. — Мы вчера весь день бегали почти без перерыва, у меня все мышцы болят. Короче… Если мы не сможем поймать всех клонов сегодня, я покидаю отряд охотников.

— А мы с Моной наоборот хотим вступить, — сообщила Кэ Цин. — Вы бегаете, веселитесь, а нам скучно. О проверке мы знаем и готовы пройти!

— Ребят! — крикнул запыхавшийся от бега Чжун Ли. — Я от Лини. Он сказал, что клонами не могут стать те, кто уже был. Только новые участники. А это значит…

— Нам, охотникам, придется пройти проверку заново. Кто-то из нас мог стать клоном, — закончил за него Скарамучча. — Мне кажется, спокойно можно начать подозревать тех, кто просто не явится на проверку.

Охотники за клонами, едва закончив свой завтрак, побежали сломя голову в корпус первого отряда. Не терпелось очистить свои ряды от клонов.

— Розария, давай как в прошлый раз, — предложил Чжун Ли. — Ты проверяешь девочек, а я мальчиков.

— Отлично, договорились, — кивнула Розария. — Пойдемте, девчонки.

Проверка в этот раз проходила увереннее, чем в прошлый. Девчонки быстро раздевались, показывали свои тела, Розария убеждалась, что они не клоны и осматривала следующего.

— Ну все, все чисты, — торопливо сделала вывод Розария. — Можем идти.

— Подожди-ка, — заподозрила неладное Люмин. — Ты не прошла проверку. Проверяющие тоже должны пройти её.

— Правда? А я и забыла, — хмыкнула Розария и внезапно бросилась бежать. Это действие ясно показывало: она клон.

Раздались возгласы удивления, и девочки, быстро обменявшись тревожными взглядами, рванули следом за Розарией. Люмин, будучи самой быстрой из них, кричала на ходу:

— Окружайте её! Не дайте ей уйти!

Шум шагов и крики оповещали весь лагерь о происходящем. Остальные, кто был вовсе не в курсе происходящего, тоже подключились к погоне.

Розария бежала, что есть сил, понимая, что Люмин быстрее её и рано или поздно догонит. Внезапно из мужского туалете вытянулась рука и схватила ее, притягивая к себе, а вторая рука точным движением закрыла дверь.

— Дотторе! — воскликнула Розария.

— Тс! — он приложил палец к губам. — Я тоже клон, как и ты. Будем прятаться вместе.

Розария замерла, осматривая помещение. В душной и темной комнате мужского туалета, с едва различимыми пятнами ржавчины на кафельных стенах, она ощутила, как бьется её сердце. Дотторе выглядел серьёзным и сосредоточенным. Он все еще прижимал Розарию к себе, хотя в этом уже не было никакой необходимости, и Розария, несмотря на свой холодный характер, сочла этот момент приятным…

Она ненадолго закрыла глаза, прислушиваясь к их общему дыханию, и медленно выдохнула. Дотторе, уловив это, слегка ослабил хватку, но его глаза продолжали следить за ней с неослабевающим вниманием. Все происходящее казалось сюрреалистичным, словно за пределами этой душной комнаты существовал совсем другой мир, спокойный и далекий, но здесь и сейчас была только их напряженная близость, сквозившая в каждом взгляде и жесте.

— Здесь слишком тесно, — прошептала она, едва сдерживая дрожь в голосе.

Дотторе отпустил её, обратив внимание на странный гул, который доносился из-за закрытой двери. Они переглянулись, и в его глазах мелькнул вопрос, на который не требовалось ответа. Охотники за клонами нашли их и не успокоятся, пока не поймают.

— Мы не можем сидеть здесь вечно…

Розария кивнула, поправив растрепавшиеся волосы. От смеси недавнего страха и неожиданной близости её щеки слегка порозовели. Постепенно восстанавливая контроль над собой, она направилась к выходу и посмотрела в дверную скважину. Там была Люмин и другие девчонки, а также присоединился отряд парней. Кто-то приблизился и дернул ручку, но задвижка не давала войти.

— Предлагаю план побега, но он рисковый. Нас поймают сразу, если засекут, — предупредил Дотторе. — Сбежим через окно в задней части туалета. Сейчас я посмотрю, есть ли там кто-то из охотников.

Дотторе взобрался на подоконник, а затем ступил на тонкую поверхность ограждения туалета и выглянул в окно. В задней части строения на улице было пусто.

— Надеюсь, ты не боишься высоты, Розария? Потому что нам придется прыгать, — с ухмылкой сказал Дотторе. — Пойдем, там чисто. Только осторожнее, не свались на унитаз.

Розария, сомнительно поглядывая на ограждение, вздохнула и последовала за ним. Она чувствовала лёгкое напряжение, но не могла позволить себе проявить слабость перед Дотторе.

— Держи мою руку, — предложил он, заметив её неуверенность.

Розария кивнула и, стараясь сохранять равновесие, ухватилась за его ладонь. Оба осторожно балансировали на узкой поверхности, пока, наконец, не открыли окно и не встали на небольшой подоконник.

— Я прыгну первым, — сказал Дотторе. — Тут не высоко, может, чуть больше полутора метров.

Дотторе придвинулся ближе к краю и прыгнул, с легким стуком приземлившись на траву, а затем повернулся к Розарии, ожидая, что она тоже последует за ним. Но та колебалась. Дотторе вытянул руки вперед, слегка пошевелив пальцами.

— Давай, я тебя поймаю, если что.

Розария вздохнула, нервно посмотрев вниз. Секунды тянулись мучительно долго, прежде чем она наконец решилась. С дрожью в коленях, она шагнула вперед и, с закрытыми глазами, прыгнула. Как и обещал, Дотторе поймал её в свои сильные, но нежные руки, мягко прижимая к себе.

— Видишь, всё не так уж и страшно, — сказал он, улыбнувшись, глядя ей в глаза.

Розария медленно распахнула ресницы и встретилась с его взглядом, её сердце всё ещё бешено колотилось, но сейчас она чувствовала себя безопасно и уверенно.

— Спасибо, — шепнула она, едва слышно, чувствуя, как её напряжение постепенно уходит.

Дотторе мягко отпустил её, и Розария встала на траву рядом с ним. Она посмотрела на расстояние, которое только что преодолела, и улыбка пробежала по её лицу.

— Ладно, ты прав, это было не так уж и страшно. А теперь нам лучше где-то спрятаться, иначе нас поймают.

— Тут на окраине лагеря есть склад. Там хранятся инструменты, всякие атрибуты и так далее. Вообще, входить туда нельзя, и склад закрывается на ключ, но я не был бы Дотторе, если бы не продумал все заранее, — он самодовольно улыбнулся и достал из кармана ключ с брелоком в виде чёрного котика.

Они вдвоём вошли на склад. Тут всё доверху было завалено вещами. Игрушки, плакаты, костюмы, но при всём этом в помещении сохранялась чистота. Дотторе взял какое-то покрывало и постелил на пол.

— Садись, Розария, — предложил он.

Она огляделась вокруг, немного смутившись. Так странно было слышать своё имя от него в такой обстановке, когда в помещении находились только они одни, никакого шума вокруг, только умиротворяющая тишина. Но, как ни странно, это придавало некую теплоту их взаимоотношениям.

— Спасибо, Дотторе, — ответила она.

Она медленно опустилась на покрывало, мягко поглядывая на него своими глубокими серыми глазами. Он сел напротив её, улыбаясь слегка загадочной улыбкой, которая всегда оставалась на его лице, как будто он хранил множество тайн.

В тусклом свете единственной лампы, свисающей с потолка, помещения казалось наполненным магией и воспоминаниями. На полках можно было разглядеть детские книжки с изрядно потрёпанными краями, куклы в цветастых нарядах и маршрутные карты для каких-либо квестов.

— Каждый предмет здесь хранит свою историю, — сказал Дотторе с ноткой ностальгии.

Розария осторожно взяла в руки старую плюшевую игрушку. Её взгляд стал задумчивым, воспоминания прошлого всплывали в голове, как кусочки мозаики, складывающиеся в единую картину.

Дотторе взял с полки старый альбом и начал листать. Фотографии с разных годов, разных смен в лагере были здесь, неся ценные воспоминания

— Это же я! — изумленно сказала Розария, узнав себя маленькую на фотографии и прочитала надпись в углу снимка. — Седьмой отряд, июнь, 2015, первая смена… Ничего себе, я даже не помнила, что в свои восемь лет я ездила в этот лагерь. Интересно, а кого я держу за руку на этом фото?

— Меня, — хмыкнул Дотторе. — Удивительно, да?

Розария недоверчиво нахмурилась и присмотрелась к фото. Её глаза расширились, когда она наконец разглядела знакомые черты.

— Точно, это ты! Я совсем забыла об этом! — её лицо озарилось улыбкой. — Мы ведь тогда так подружились. А я тебя даже не вспомнила ни в этом году, ни в прошлом…

Дотторе продолжал листать альбом, ныряя в воспоминания вместе с каждым перелистнутым фото. Минутка за минуткой они переносились в прошлое, где детство было наполнено беззаботностью и приключениями.

— Помнишь, как мы участвовали в конкурсе талантов? — спросил он, останавливаясь на фотографии, где они стояли на сцене лагеря, оба с широчайшими улыбками на лицах.

— Да, мы вели себя как настоящие звезды! — засмеялась Розария. — Я даже помню, что ты тогда спел нашу любимую песню.

— И фальшивил на все ноты, — добавил Дотторе с улыбкой.

Они вместе засмеялись, а в их хохоте звучали отголоски тех беззаботных лет, которые теперь казались такими далекими. Альбом продолжал раскрывать перед ними другие страницы, полные воспоминаний, дорогие сердцу моменты, кусочки их общей истории. Время будто остановилось, и для них двоих не существовало ничего, кроме этих выцветших фотографий, таивших в себе тепло минувших лет.

— Знаешь, — тихо проговорил Дотторе, глядя на одну из фотографий, где они были запечатлены всей большой лагерной компанией, — иногда мне кажется, что именно эти моменты и делают нашу жизнь такой уникальной.

Розария кивнула, её глаза блестели от нахлынувших чувств.

— Ты прав. Это были лучшие дни. И я рада, что могу разделить их с тобой снова, хоть и в воспоминаниях.

Они замерли в тишине на мгновение, просто наслаждаясь теми давно прошедшими днями, что снова ожили благодаря старым фотографиям.

— А помнишь тогда, в детстве, я постоянно таскал тебе конфеты, и мы тайком от вожатых их ели? — со смешком спросил Дотторе.

— Да… А потом вожатые удивлялись, почему в столовой мы плохо едим, — наконец, начала вспоминать подробности того волшебного лета Розария.

— А потом тебе какой-то мальчик подарил цветы, и ты начала с ним общаться. Я на тебя обиделся и перестал разговаривать на целых два дня! Сейчас два дня кажутся мелочью, а тогда мне казалось, что прошла целая вечность… Мы же тогда с тобой были совсем маленькими, всего-то семь или восемь лет, а разбирались во взрослых делах, как будто нам по двадцать, — продолжал Дотторе, улыбаясь воспоминаниям.

— Ты прав… Когда впервые увидела тебя, я подумала, что ты самый умный и интересный мальчик на свете, — призналась Розария, теплая улыбка озарила её лицо. — А потом оказалось, что ты такой же шалун, как и все остальные.

— Помнишь ту ночь, когда я пробрался к тебе в комнату, и мы читали под одеялом страшные истории с фонариком? — произнес он с блеском в глазах.

— Да, конечно! Как же я испугалась тогда! Ты нарисовал на стене тень привидения, и я думала, что это на самом деле оно…

— А помнишь, как я первый раз попытался тебя поцеловать, и ты отступила на шаг назад, сказав, что девочки не целуются с мальчиками без разрешения родителей?

Она засмеялась, смущенно отворачиваясь.

— Ну да, такие у меня были тогда строгие правила. Сейчас-то все изменилось…

— Совсем не всё, — сказал Дотторе, его голос становился глубже и мягче. — Ты такая же строгая и недоступная. Уже забыла, как отреагировала на то, что я тебя приобнял, когда к нам на дискотеке присоединился Итэр?

— Ну... Это просто было неожиданно...

На мгновение время остановилось, и они замолчали, предаваясь воспоминаниям. Они сидели в тишине, слушая биение своих сердец, будто мир вокруг перестал существовать, оставив только их двоих наедине.

— Может, попробуем снова? — спросил он, подтягивая её ближе. — Посмотрим, как ты отреагируешь на этот раз.

Её улыбка была ответом, и в следующий миг она почувствовала его губы на своих, и весь мир исчез, оставив только ощущение бесконечного счастья и любви.

Их поцелуй был нежным и трепетным, словно первый раз. В этот миг все сомнения, все страхи исчезли, оставляя лишь чистое, неокрашенное чувство. Казалось, что они наконец нашли тот особенный ритм, который был доступен только им двоим, и ничто в этом мире не могло вмешаться в их гармонию.

Дотторе осторожно притянул её к себе, прижимая ближе, как если бы боялся, что она исчезнет. Он чувствовал, как её дыхание сливается с его собственным, создавая единый пульс, единый ритм, которому они следовали. В этом единении была сила, дающая энергию и вдохновение продолжать двигаться вперёд.

— Знаешь, — отстранившись, сказал он. — Сначала меня раздражал тот факт, что меня выбрали клоном. Но теперь я понимаю, что если бы не эта игра, возможно, не случилось бы того, что случилось сейчас.

— Если ты так жаждал моего поцелуя, необязательно было ждать какой-то игры, — хмыкнула Розария, скрестив руки на груди.

— Боюсь, в другой ситуации, если бы я это сделал, то уехал бы из лагеря со сломанной челюстью, — рассмеялся Дотторе.

— Ну, может быть, ты и прав. Но тебе не кажется, что сейчас ты слишком вольно себя ведешь? — прищурившись, провокационно добавила Розария

Дотторе не удержался от улыбки, его глаза блестели интересом. Он наклонился ближе к Розарии, не теряя учтивой вежливости, которую всегда подчёркивал своим поведением:

— Ты хочешь сказать, что мне стоит быть осторожнее?

— Возможно, — её голос прозвучал с легкой насмешкой, но за этим оттенком была скрыта искренняя заинтересованность. — Ведь твои предостережения могут сбыться.

— Тогда мне стоит рискнуть, — следом за своими словами он протянул руку, осторожно касаясь кончиками пальцев её локона. — Ведь я никогда не встречал никого подобного тебе.

— Ты умеешь говорить красивые слова, — с чуть заметной улыбкой ответила Розария, её глаза искрились лукавством. — Но смогут ли они удержать твою челюсть в целости и сохранности?

Дотторе мягко засмеялся, убирая руку.

— Думаю, что риск оправдан.

— А я думаю, — её взгляд стал вдруг серьёзным, — что тебе стоит перестать сверлить меня взглядом извращенца и уже поцеловать меня, пока я не передумала.

Дотторе хмыкнул и подался чуть вперед, а затем, не ожидая ответа, прикоснулся к её губам снова. Когда они наконец оторвались друг от друга, Розария медленно выдохнула, её сердце билось быстрее.

— Теперь будь готов к последствиям, — хмыкнула Розария, хищно сверкнув глазами.

Голос из громкоговорителя прервал их момент уединения, объявив обед. Голос принадлежал Лини, и он очень сильно просил остановиться в поиске клонов хотя бы на обед, чтобы не устраивать хаос в столовой.

— Я устанавливаю новое правило, — продолжил старший вожатый. — Клонов продолжаю принимать только после тихого часа и до ужина. Сейчас их ловить нет смысла. Даже не пытайтесь прийти ко мне!

Кажется, от этой игры устали не только подростки, но и сами вожатые. Особенно Лини, к которому на третий день уже начали приводить ложных клонов, которые просто веселились и пытались запутать охотников. Поэтому даже ему нужен был отдых от всего этого хаоса…

— Ну наконец-то, — с облегчением выдохнула Розария, с жадностью поедая свою порцию в столовой. — А то надоело прятаться. В роли охотника было веселее и интереснее. Давайте после тихого часа я добровольно сдамся, а?

— Было бы славно, — с улыбкой отозвался Итэр. — Хочется уже поскорее закончить игру и двигаться дальше. А то у меня ощущение какой-то зацикленности. Третий день носимся по лагерю, как безбашенные…

— Я предлагаю постараться изловить всех оставшихся клонов сегодня, — твердо сказал Чжун Ли и вытащил из кармана листок с именами всех отдыхающих. — Потенциальных клонов осталось не так уж и много. Остались первые четыре отряда. Из нашего у нас не проверены только Ноэлль и Альбедо. Все остальные либо уже были клонами, либо числятся в охотниках. Во втором отряде четыре человека, в третьем тоже, в четвёртом трое. Думаю, проверить тринадцать человек — это не так уж и сложно… Поэтому, я думаю, что мы даже можем отдохнуть на пляже!

* * *

Вечером все позволили себе отдохнуть на пляже. Люмин не купалась, сославшись на «красные дни» и с улыбкой наблюдала, как резвятся в воде ее друзья. Волны мягко накатывали на берег, отражая свет заходящего солнца. Камни и песок приятно охлаждали кожу после жаркого дня, создавая идеальные условия для расслабления. Тарталья и Дотторе устроили соревнование, кто дальше проплывет и соберёт больше ракушек, а Розария внимательно следила, чтобы никто не жульничал. На берегу Беннет и Ка Мин старательно строили замок из песка, который неизменно разрушался очередным приливом, но парни, кажется, находили в этом своеобразное удовольствие.

Взгляд Люмин устремился на тропинку, ведущую к дикому пляжу. Она не знала, что там собиралась найти, но почему-то чувствовала необходимость сходить туда ещё раз. Она встала с шезлонга и направилась по тропинке. Та извивалась между высокими соснами, и вскоре Люмин услышала мягкий шелест волн. Шум был приглушённый, как будто он доходил до неё через толщу времени.

Когда она вышла на открытое пространство, перед её глазами открылся дикий пляж. Мелкие камни и песок под ногами, прохладная вода умывала берег — всё казалось обыкновенным.

Люмин сделала несколько шагов по направлению к месту, где они с Чайльдом обнаружили дневник, и без особых надежд немного раскопала песок, как вдруг её кожи коснулась твердая поверхность. Это была та самая коробочка, на своем прежнем месте, внутри которой покоился дневник.

Сев на песок, она раскрыла старый дневник, и из него вылетели фотографии обнаженных тел Кэ Цин и Кэйи. Глаза Люмин расширились в изумлении, когда она увидела их, и тут же схватила, прижав в груди. В голове возникла мысль… Если она заберет эти фотографии, то сорвет планы владелицы дневника в ее мести. Она могла представить, какие последствия повлечет за собой распространение этих снимков. И она не хотела, чтобы кто-то пострадал.

«Это должно закончиться», — прошептала она самой себе. Если она уйдет с этими снимками, то никто не узнает об их существовании, и жестокий план мести потеряет свою силу. Люмин поднялась на ноги и сунула фото в свою сумочку, а заодно прихватила и дневник.

— Видимо, ты не умеешь вовремя остановиться, Люмин. Тебе всегда надо сунуть нос в чужие дела… — голос девушки, послышавшийся позади, был хладнокровным, но в нем явно слышались нотки раздражения.

— Значит, интуиция меня не подвела, когда я заподозрила тебя, Шарлотта… — Люмин обернулась и взглянула в глаза девушки, которая всегда притворялась милой и доброй, хорошо относилась ко всем, но под этой маской скрывалась совсем противоположная личность. — Ты… Ты владелица дневника, жаждующая мести.

Шарлотта медленно подошла ближе, её шаги звучали на фоне торжественного молчания заброшенного пляжа, она держала руки за спиной, выглядя совершенно расслабленной. Она остановилась всего в нескольких шагах от Люмин, её лицо скрылось в тени надвигающегося заката.

— Долго же ты догадывалась, — холодно сказала Шарлотта, искоса посмотрев на свою соперницу. — Браво. Мне похлопать или обойдемся без аплодисментов?

Люмин сжала кулаки, стараясь удержать себя от гнева. Они столько дней пытались распутать этот клубок тайн, и теперь, лицо к лицу с разгадкой, она чувствовала и облегчение, и разочарование. Просто она не могла понять, как может быть в одном человеке столько лицемерия.

— Не нужно сарказма, Шарлотта. Твои игры закончились, — Люмин сделала шаг вперед, приближаясь к своей противнице. — Я просто не могу поверить, насколько ты прогнившая. Ты подставила Ноэлль, свою подругу, подбросив ей улики, а потом призывала всех добиться для нее справедливости. Ты поддерживала Кэ Цин, которой собралась мстить такими грязными способами. Улыбаешься в лицо, а за спиной придумываешь, как опустить человека на самое дно... Это низко.

— О, так теперь я буду вынуждена выслушать твои лекции, Люмин? — с холодным сарказмом спросила Шарлотта. — Да, подставила, да, играла хорошенькую девочку, но у меня есть цель отомстить, и случайные жертвы просто небольшая помеха, не более. Ноэлль была только шахматной фигурой, как и все остальные. Ты не можешь получить то, что хочешь, не жертвуя чем-то. Если от этой мести кто-то пострадал, так это неизбежно.

Люмин сжала кулаки, её глаза сверкали от ярости.

— Ты серьезно мстишь Кэ Цин и Кэйе за то, что произошло пять лет назад?!

— Да, Люмин, я мщу им за то, что они сделали пять лет назад, — повторила за ней Шарлотта. — Ты можешь думать, что это мелочно или по-детски, но эта обида горела во мне годами, и я не успокоюсь, пока не добьюсь справедливости, — сказала она, и в ее голосе звучала решимость с оттенком безумия.

— Но люди меняются! Ты пыталась поговорить с Кэ Цин? А я поговорила. И знаешь что? Она сожалеет о своих действиях и стыдится, что так поступала с тобой! Попробуй простить её, и вы, возможно, сможете исправить все вместе...

— Это невозможно. Прощение — это роскошь, которую люди не заслуживают. И ты думаешь, что просто поговорив с ней и услышав несколько пустых извинений, я смогу простить и забыть? Ты действительно думаешь, что я купилась бы на то, что она сожалеет о своих действиях? Нет, моя милая, для этого уже слишком поздно. Ущерб был нанесен, и я не могу стереть боль и унижение, которые я пережила из-за нее.

— Знаешь, поступая так, ты ничем не лучше Кэ Цин, которая издевалась над тобой пять лет назад. Ты еще хуже, — резко выпалила Люмин. — Тебе все равно, кто пострадает, ты ослеплена местью и не видишь границ! Кэ Цин хотя бы не скрывала то, что она делает, а ты поступаешь как крыса, действуя исподтишка.

Выражение лица Шарлотты стало холодным и суровым при упоминании о ее собственном лицемерии.

— Я знаю, что я не святая. Но иногда приходится прибегать к менее чем благородным методам, чтобы получить то, что ты хочешь. Я устала от твоей морали. Если тебе хочется пообщаться — беги к своим милым друзьям. Но прежде, чем ты уйдешь… Положи фотографии и дневник, которые ты украла, на место. Они не твои.

Люмин бросила взгляд на свою сумочку и подумала о том, что будет, если сейчас раздастся крик и кто-нибудь услышит. Её сердце колотилось как бешеное, но она старалась сохранять спокойствие.

— Может быть, не мои, — согласилась Люмин, отступая на шаг. — Но я не могу дать тебе воспользоваться ими для твоих грязных игр.

— Ты слишком высоко себя ставишь, не думаешь? — усмехнулась Шарлотта, сделав несколько шагов к Люмин. — Твои принципы никому не интересны. У меня есть свои цели, и я не позволю какой-то наивной девочке их разрушить.

Люмин сжала ремешок своей сумочки и глубоко вздохнула. Это был тот момент, когда она должна была сделать выбор: сдаться и отдать фотографии, или попытаться противостоять этой девушке и её неведомым планам.

— Ты не оставляешь мне выбора, Шарлотта, — её голос прозвучал твердо и решительно. Люмин вытащила из сумочки фотографии, и глаза собеседницы загорелись удовлетворением. — Боюсь, ты слишком плохо спрятала свой дневник и фотографии, потому что я просто разорву их, выброшу в море и разрушу твои планы!

Глаза Шарлотты расширились от ужаса, и она завопила паническим, отчаянным голосом, будто снова надев маску невинной девочки, что Люмин даже опешила:

— Подожди, нет, нет, не смей! Эти фотографии — мой единственный рычаг воздействия, а этот дневник — ключ к моей мести! Ты не можешь уничтожить их! — умоляющим голосом просила Шарлотта, а затем ее лицо исказилось холодной, почти маниакальной ухмылкой. — В твоих фантазиях я должна так отреагировать, да, Люмин? Но увы, реальность немного иная, чем твои невинные детективные игры, которые творятся у тебя в голове. Так уж получилось, что я давно тебя обнаружила и подготовилась к нашей встрече.

Шарлотта, что держала все это время руки за спиной, вытащила одну, сжимая в ладони биту. Не успела Люмин среагировать, как Шарлотта ударила её по голове, и та упала, теряя сознание. Адреналин бился по венам, и она оглянулась по сторонам, убедившись, что никто не видел её поступка.

Схватив Люмин за запястья, Шарлотта потянула её к старой разрушенной раздевалке. Силы ей не хватало, и каждое движение давалось с трудом, но она не могла оставить следов, что могло бы выдавать её местонахождение и её жестокий поступок. Вернувшись к месту нападения, она тщательно осмотрела землю на предмет возможных улик. На песке осталась лишь пара капель крови, вытекших из раны, но Шарлотта быстро припудрила их сверху песочком. Затем вернулась к раздевалке и слегка забаррикадировала вход мусором, что нашла здесь — старые доски, коробки, железяки.

— Вот что случается с теми, кто пытается помешать мне, — зловеще пробормотала Шарлотта, убирая прядь волос, прилипшую к лицу.

Она подошла к груде мусора, что лежала неподалеку и с силой бросила биту туда, избавляясь от улики.

— Никто не посмеет встать у меня на пути, — прошептала она, бросив последний взгляд на старую раздевалку, и, собрав с песка фотографии, развернулась, чтобы уйти. — Теперь я могу закончить то, что начала…