И судьба сведет нас в третий раз (гет)

Примечания:

ПБ есть

* * *

Порой увидеть зло сложно, оно может умело скрываться за самым невинным взглядом, за доброй улыбкой, за маской хорошего человека, порой даже ребенка. Все это время ответ на вопрос лежал на поверхности, Люмин могла бы догадаться еще вчера, но была слишком увлечена собственными эмоциями, выбившими её из колеи. Вчера был сложный день, начиная от длительного путешествия и заканчивая ночным нападением, которое едва не закончилось трагедией.

Кончик меча опасно сверкает, девушки, окружающие их, тихо переговариваются, опасливо пятясь назад. Непонимание и страх читается на их лице, некоторые из них в открытую шептали о том, что гостья хозяйки вовсе сошла с ума, раз решила обнажить свой меч на беззащитного человека.

— Люмин? Ты чего? — Куникудзуши хотел было подойти, но Люмин качнула головой, будто бы говоря, что не стоит этого делать. Юноша покорно ступил назад, девушка была для него большим авторитетом, чем мнение окружающих, пусть и подавляющего большинства.

— Люмин! — Крикнула Масами, не понимая, что именно происходит, но Куникудзуши удержал женщину за руку, не позволяя той испортить то, что хотела сделать путешественница. — Что ты творишь!? — Масами попыталась вырваться, но куда ей было бороться с созданием архонта? Уж чего, а физической силы юноше хватало, пусть он и был неумел.

— Сейчас увидишь. Не мешайте мне и тогда вы увидите истинное лицо того, кто убил всех тех девушек, — мечница ступила на шаг ближе, не отводя взгляд от карих глаз. Напуганных карих глаз, в которых теперь не было той сумасшедшей нотки, как минуту назад.

— Г-госпожа, что вы делаете? — Девочка попятилась назад, опасливо уставившись на острие меча. — Госпожа, почему вы так...

— Не притворяйся. Тебе удавалось долго водить всех за нос, признаю, и меня тоже, но сейчас ты загнана в угол.

— О-о ч-чем вы? — Девочка сглотнула, упираясь спиной в стену. Взгляд напуганный, руки тряслись и Люмин уже была готова сомневаться в своей правоте, но твердая уверенность и некоторые доказательства не давали опустить меч. — Я ничего не делала, я никого не убивала...

— Разве мы говорили сейчас про убийства, Хана? — Люмин усмехнулась, заметив, как вздрогнула девочка. — Точнее, то, что сидит внутри нее. Хороший ход вселиться в ту жертву, которую никогда бы не то, чтобы не обвинили, а даже не подумали. Как давно ты убил девочку, чтобы воспользоваться телом? Удобно устроился, да? И не пытайся притворяться, тебе не сбежать...

Пару секунд ничего не происходило, Хана даже пыталась заплакать, но Люмин оставалась непреклонной. Взгляд золотых глаз был тверд, решителен, непоколебим и девочка понимала, что бежать действительно было некуда, но пыталась стоять до конца.

— Нет, конечно, ты можешь и дальше продолжать строить из себя жертву, вот только я могу убить тебя несмотря на внешний вид. Я слишком много убивала и моя рука не посмеет дрогнуть в решительный момент, — несмотря на эти громкие слова, Люмин всё же надеялась, что ей не придётся окраплять меч в крови. Путешественница хотела верить, что она ошибается.

Минутная тишина была ощутима всеми. Никто ничего не говорил, лишь опасливо вжимались в стены, стараясь слиться с интерьером. Напряжение было осязаемым, все отчасти понимали, что сейчас прольется чья-то кровь и никто не хотел оказаться перед остриём меча путешественницы. Раздался смех. Громкий, злорадный и хриплый, ничем не походящий на смех двенадцатилетней девочки. Ощущение опасности моментально накрыло присутствующих, заставив все инстинкты обостриться, а кого-то — затрястись в страхе. Люмин физически ощущала исходящую от Ханы опасность, а точнее от того, что сидело внутри неё. Нечто злое, губительное, беспощадное, настолько тёмное, будто только вышедшее из бездны. Окружающая Хану аура не могла принадлежать маленькой девочке, скорее — чудовищу.

— Ненавижу слишком умных, — прохрипело существо. Тело девочки стало меняться, конечности деформировались, став длиннее, из-под кожи выступили острые чёрные когти. Глаза почернели вплоть до белков, во рту появились множество острых мелких зубов. Отвратительное зрелище. — Ненавижу твои светлые волосы!

Рывок, существо прыгает в сторону Люмин, девушки с визгом разбегаются в сторону, одни только Масами и Куникудзуши с ужасом следили за существом, напавшим на путешественницу. Мечница едва успевает парировать удар, кое-как устояв на ногах, однако все же пару десятков сантиметров проезжает назад, тормозя каблуком. Руки дрожат от прошедшего по мечу импульса, рана на бедре в очередной раз напоминает о себе резкой болью и тёплая кровь медленно стекает вниз. Разница ощутима, в нынешнем состоянии Люмин могла и не справиться, да ещё и о помощи попросить некого, все остальные сами в защите нуждались.

Отвлекшись, Люмин едва успевает уклониться от когтей, промелькнувших в миллиметре от её глаз. Опасно. Следующий удар девушка отбивает, но сама никак провести атаку не может, медленно отступая к стене, продолжая защищаться. Уклоняется, пытается атаковать, но вновь вынуждена перейти в оборону, ставя блок. Существо било мощно, двигалось быстро, и вскоре комната была испещрена следами от когтей и кровью с открывшихся ран путешественницы.

— Эти светлые волосы должны быть стёрты с лица этой земли! Убью, я убью тебя! — Очередной удар, только еще быстрее, ещё сильнее. Мечница увернулась не полностью, когти задели по касательной плечо, однако благодаря этому девушка наконец нанесла ответный удар, оставив крупный рубец на груди существа. —Тва-а-рь! Убью! — Взревело существо, с ещё большим остервенением кидаясь на путешественницу.

Любое живое существо будет предсказуемым, стоит только им поддаться ярости. Тогда их действия становятся бездумными, но повторяющимися, грубыми, лишённые какой-либо гибкости, вдумчивости. И всё же даже имея такое преимущество, как хладность ума, путешественнице не хватало физической силы, она слишком быстро выматывалась. Перед глазами блондинки всё мутнело от боли, от напряжения в теле. В какой-то момент мечница пропускает удар и «нечто» оставляет две полосы на рёбрах путешественницы, заставляя взреветь от боли.

— Люмин! — Кричит Куникудзуши и девушка, кажется, только сейчас понимает, что комнату покинули не все. Испуганный Куникудзуши сидел рядом с не менее испуганной Масами, в чьих глазах читался неописуемый ужас.

— Уходи! — Кричит путешественница. — Уходи и её забери! Немедленно, я справлюсь, малыш! Ну же!

Люмин уворачивается от удара рычащего монстра в теле Ханы. Взгляд стал немного чётче, но теперь жгучая боль на боку не давала сосредоточиться, будто бы её отравили, и вся сила медленно уходила вместе с кровью, капающей на пол. К счастью путешественницы, Куникудзуши её послушал и, удерживая Масами за руку, спешил вывести её из комнаты.

— Не уйдёте! — Взревело существо, бросившись в догонку к уходившим Куникудзуши и Масами, с такой скоростью, что Люмин не успевала отреагировать и как-то остановить.

Она не должна видеть, как проливается кровь невинных, она рождена, чтобы защищать, чтобы спасать и помогать, особенно если защищать нужно тех, кто ей небезразличен. Фиолетовые всполохи стали окружать её, мгновение — Люмин оказывается около входа, закрывая собой отступающих. Увы, остатков стихийных сил не хватало отразить удар, и даже хваленого опыта путешественницы в таком состоянии не хватило, чтобы отразить удар. Она смогла лишь чуть отклониться, чтобы хоть как-то снизить урон, но боль и последствия всё равно были слишком страшными. На лицо и белые одежды юноши, повернувшегося в последний момент, брызнула кровь. Куникудзуши с ужасом смотрел, как с правой стороны груди Люмин торчали острые когти, проткнувшие тело девушки насквозь.

Она должна была позволить убить куклу, но не смогла.

И уже не сможет.

— Попался, — хриплый шёпот, и девушке удаётся удержать монстра, схватив за лапу, которой она была проткнута. Удар из последних сил, нефритовый меч пронзает тело, нанося серьёзный урон. Существо хрипит, вырывается, но Люмин держит до последнего, не смеет отпустить, не смеет позволить ранить ещё кого-то.

Больно. Слишком больно, ей хотелось кричать, но она не могла. Монстр в её руках всё ещё вырывался, яростно рычал, угрожал, но не спешил умирать. Сил у путешественницы на битву не осталось, перед глазами чёрная пелена, из горла вырывался лишь хрип.

Это конец.

Она умрет?

Скорее всего, давно уже пора. Изначально мир пытался от неё избавиться, потому что ей не место в этом времени. Интересно, она вернётся назад, если погибнет здесь?

Последнее, что помнит Люмин — ласковые прикосновения, встревоженный голос и чей-то рёв.

* * *

Который день подряд она бьётся в агонии, в который день подряд срывает голос от боли, но так и не приходит в себя. Боль, боль и только боль существовала в этой тьме, утягивая всё глубже и глубже, не позволяя вновь увидеть свет. К Люмин приходило много врачей, но все качали головами, рекомендуя лишь ждать, так как они бессильны и всё зависит от самой путешественницы: сможет ли она выбраться или это будут последние дни её мучений.

Куникудзуши почти не покидал комнату Люмин, выделенную Масами. Сам менял ей повязки по рекомендациям врачей, не позволяя кому-либо ещё к ней прикасаться. Юноша готов был молиться ночами на пролёт, лишь бы Люмин открыла глаза, лишь бы поправилась и они вместе продолжили своё путешествие, но всё тщетно. С каждый днём девушка становилась слабее, раны не заживали, а в какой-то момент он и вовсе не услышал её сердцебиение, но пронесло, она была жива, просто сердце билось слишком слабо. Ночами он держал её за руку, когда у неё начинались приступы, пытался хоть как-то помочь, но мог лишь понимать, что ни на что не способен, когда дорогой ему человек так страдает.

— Я могу попросить девочек сменить тебя, — тихий голос Масами раздаётся с дверного проёма. — Думаю, тебе стоит отдохнуть.

— Нет, — он обернулся, бросив пустой взгляд на женщину, из-за которой Люмин и оказалась в этой ситуации. — Уходи, — юноша вновь обернулся к лежащей на футоне Люмин, обмакнул чистую ткань в чаше с водой, и аккуратно протёр лицо светловолосой.

— Я заказала новые лекарства, недавно в Инадзуму прибыл травник из Сумеру, думаю, хоть что-то должно помочь, — голос женщины был всё так же тих. Масами понимала больше всех, что она должна была оказаться на месте Люмин, она всё это время была целью монстра, но вместо того, чтобы дать отпор, трусливо пряталась в квартале, ожидая, что вся напасть обойдёт её стороной. — Если будет что-то нужно — дай знать.

Женщина покинула комнату, закрыв за собой дверь. Куникудзуши продолжал влажным полотенцем протирать кожу Люмин от пота и кровавых подтеков, образовавшихся в связи с открытием ран из-за ночного приступа.

— Прошу тебя, открой глаза, — он поднял руку Люмин, прижавшись к ней щекой. Слезы дорожками стекали по коже, он не мог перестать плакать от своей слабости, от безысходности ситуации, от того, что никак не мог ей помочь.

Они вместе, казалось бы, пробыли очень мало, но для Куникудзуши Люмин пробыла с ним всю сознательную жизнь после пробуждения. Она была его жизнью, показала ему этот мир, научила, что мир жесток и слабые в нём не выживают. Научила, что всегда нужно бороться, какой бы не была ситуация.

— Я скучаю, — он поцеловал середину её ладони и продолжил своё занятие. Лучше бы он оказался на месте неё, лучше бы Люмин не защищала его, ему бы всё равно не навредили, он ведь даже не человек, потерпел бы, но Люмин... Постоянно стремится всех защитить и всем помочь, взамен получая лишь ненависть и боль.

Куникудзуши убрал полотенце в сторону, наклонился, прижавшись ухом к груди девушки. Сердце билось, тихо, но билось, и это ненадолго заставило его улыбнуться. Люмин жива, юноше больше ничего и не нужно было в этом мире, главное, чтобы девушка и дальше продолжала жить, очнулась и они скорее бы покинули квартал, принёсший одни только беды. Неделя беспробудного сна, боли сильно истощило девушку и теперь скулы на некогда пухлых щеках выделялись особенно сильно. Если бы не всё ещё стучащее сердце — многие посчитали бы её мертвой, как сказал один из врачей, порекомендовавший уже обращаться в ритуальное бюро и готовиться к церемонии погребения, ведь с такими ранами не выживают.

Впервые Куникудзуши почувствовал такую ярость, впервые хотел кому-то навредить, потому что они не имеют никакого права говорить это, не имели права отнимать у него то, что он любил. Рядом с ней он открывал в себе что-то новое, рядом с ней менялся до неузнаваемости, перестав быть тем бесхарактерным мальчишкой, каким был в их первую встречу.

— Просыпайся скорее, — юноша поправляет светлые волосы девушки, заправляя непослушные пряди за ухо. — В следующий раз не защищай меня, я этого не заслуживаю. Никто не заслуживает, чтобы ради него кто-то страдал.

Куникудзуши ложится на пол рядом с футоном Люмин, закрывая глаза. Он продолжал в своей ладони держать ладонь путешественницы, так ему было спокойней. Казалось бы, он просто прикрыл ненадолго глаза, но в итоге уснул, все-таки слишком устал за целую неделю без сна, даже несмотря на то, что он кукла, Куникудзуши чувствует слабость.

Ему снился сон. Сон, в котором Люмин проснулась, в котором она не страдает и улыбается часто, светло, нежно, как только она умела, а затем все становится кроваво красным, и теперь девушка лежит у него на руках. Белое платье в крови, на лице ссадины, а в груди зияет дыра. Безжизненный взгляд тусклых золотых глаз устремлен на него. Страшно, так страшно и больно, слово вдруг оторвали часть него и попросили жить с этим, как ни в чем не бывало.

— Малыш, — такой тихий и родной голос слышится где-то далеко. Теперь даже во сне он видит и слышит только её.

Юноша просыпается, резко садясь. В комнате полумрак, горящий фонарик потух. Протерев глаза от слез, юноша проверяет дыхание путешественницы, а затем ненадолго покидает комнату: сменить воду и фонарь, а еще ему нужно было взять новые бинты. Судя по расположению луны было около четырёх утра, солнце скоро должно было начать всходить. В доме все уже спали, довольно быстро отойдя от событий недельной давности. Всё необходимое он нашёл в кладовке рядом с кухней, где успел сменить грязную воду, на чистую кипяченую. В комнату вернулся быстро, зажёг новый фонарь, чтобы хоть как-то ориентироваться в темноте и подошёл к окну, открыв его. Проветривать помещение, где находился больной — было важно и полезно. Юноша некоторое время стоял возле окна, наблюдая, как ночное небо на горизонте приобретает яркие цвета, а тёмная синева ночи медленно отступает. Красивое явление, спокойное.

— Куникудзуши?— тихий хриплый голос нарушает тишину.

Куникудзуши резко оборачивается, сначала подумав, что ему показалось, а потом Люмин зашевелилась, кажется, пытаясь встать. Юноша немедленно ринулся к ней, чуть не споткнувшись о коробку с лекарствами и бинтами. Он падает на колени рядом с ней, и видит вполне осознанный взгляд уставших цитриновых глаз.

— Люмин...? — Зовёт он и она хмурится, оставив попытку самостоятельно встать. Сил не хватало на это.

— Что? — Отзывается она неохотно, так как опять тянуло в сон. — Пить хочу, — хрипит девушка, хмурясь. Вроде бы всё хорошо, но вот усталость такая, словно сутки напролёт по пустыне бегала, не иначе. И во рту у неё что ни на есть настоящая пустыня. Но самое главное, она не умерла и это... радовало.

— Д-да, я сейчас! — Юноша быстро метнулся к стоящему на столе чайнику с водой. Налив в стакан, он подал его Люмин, но быстро опомнился. — Давай помогу, — он аккуратно приобнял девушку за плечи, помогая встать, а затем подал бокал с водой.

Он всё ещё не верил в происходящее, будто это всё сон. Нереально хороший сон. Юноша не замечал, как по его щекам текли слезы, он снова готов разрыдаться как ребёнок, только от радости.

— Как всё болит, — проговорила шёпотом путешественница, кривясь от боли. Тело словно было сделано из ваты, слишком слабое, она даже самостоятельно сидеть не могла. — Сколько я так...?

— Неделю, — всхлипнул юноша, не в силах остановить слезы. Люмин жива. Она жива, очнулась и разговаривает с ним, как ни в чем не бывало. Дышит, её сердце бьется, она снова ворчит из-за боли в своей привычной манере. — Я так рад, что ты жива...

Он полностью обнимает её, стараясь не сжимать сильно в порыве чувств. Как же Куникудзуши хотелось обнять её со всей силы, прижаться к ней всем телом и никогда не отпускать. Он чувствует, как она слабо гладит его по голове, чувствует, как вздымается её грудь от равномерного дыхания, как бьётся её сердце.

Жива.

Она жива.

— Ты меня так задушишь, — чуть весёлый голос, Куникудзуши в спешке отстраняется, боясь, что может навредить, а затем смотрит на лицо девушки. Спокойное, будто не было всего того ужаса, что с ней произошёл, лишь мешки под глазами и заострившиеся скулы напоминали о плохом состоянии Люмин.

Внутри словно что-то щёлкнуло, подтолкнув к смелому, но недальновидному решению. Лёгким движением он накидывает на них с Люмин свою вуаль и успевает заметить тёплый взгляд, прежде чем коснуться её губ своими.

Он поцеловал её первый, когда через открытое окно в комнату попал первый рассветный луч.

Примечания:

Объяснение, что случилось с чудовищем, и подробнее о вине Масами вы увидите в следующей главе.

До конца осталось 5 глав...