Обитель блаженных (гет)

Влажный воздух после затяжных дождей ощущался особенно остро: он был настолько плотным, что, казалось, лёгкие тонут в сладковатом аромате прелых листьев и влажной земли. Дышалось тяжело, грудь сдавливало, и любая попытка сделать глубокий вдох вызывала головокружение. Мошки и комары, расплодившиеся после дождей, раздражающе лезли в лицо, досаждая на каждом шагу. Хотелось поскорее выйти к пляжу, где всю эту мелочь сдует ветром, но Изуми постоянно трещала о гуаве, которая почти опала, и им неплохо было бы собрать, пока всё не исчезло. Дерево стояло неподвижно, но на его ветках осталось несколько плодов, и то на макушке, все остальные попадали из-за ветра и ливней, устилая землю гниющими фруктами, привлекая тем самым насекомых и червей.

Мадара подошёл к дереву, ступая по упавшим плодам гуавы. Они трескались под ногами, растекались по глине розовой жижей и усиливали без того сладкий аромат, который напоминал смесь клубники и ананаса. Запах стоял настолько сильный, что от него немного подташнивало, как выяснилось — только его.

— Божественно пахнет, — протянула Изуми, блаженно вздыхая.

Он промолчал и, дотянувшись до высоких ветвей, пригнул их и, сорвав несколько зелёных плодов, бросил в сумку, которую смастерила Изуми. Она завязала порванные концы найденного пакета и сделав дырки посередине, продела толстую нить от каната. Мадара отдал должное женской изобретательности. Сам бы он до такого не додумался, хотя идея была на удивление простой. Он даже решил пересмотреть свои взгляды и по возвращении взять парочку женщин в компанию.

— Всё же у меня в голове не укладывается, зачем им на борт было брать иностранцев, — сказала Изуми и, нагнувшись, выбрала из кучи неповреждённый фрукт.

— Для отвода глаз.

— Думаешь? — с сомнением сказала она и перекинула через плечо помятую гуаву, — в чемоданах были бриллианты, а значит, все пассажиры были при делах, и договорённости явно были и на той стороне. Зачем им посторонние?

— Решила примерить роль детектива? Может, среди них были такие же случайные пассажиры, как и мы. Не весь же багаж нашли.

— Я как-то смотрела новости…— начала она, и он закатил глаза, уже представляя масштаб трагедии, — людям предлагали хорошую работу за границей, те приезжали и попадали в рабство, или становились донорами для трансплантации органов. Может, если бы не авиакатастрофа, нас ждала куда более страшная участь, или мы уж точно были мертвы.

Мадара задумался. Он знал, что подобный чёрный бизнес существует и достаточно хорошо процветает, как бы ни боролось с этим правительство, оно в действительности не имело никакой власти над ними. Творили что хотели, эдакое государство в государстве. Если её теория верна, то им стоит ещё больше опасаться тех, кто придёт на остров.

— Если раньше погодные условия мешали поискам, то теперь всё наладилось… Правда, мы не знаем, что происходило в кабине пилота, насколько он отклонился от курса, когда потерял связь, и успел ли что-то передать. Думаю, времени на подготовку у нас предостаточно. Нужно придумать, как подавать друг другу сигналы в случае опасности, и подготовить несколько укромных мест, где можно спрятаться в случае погони. Что-то нужно делать с обороной, но я без понятия…остаётся биться камнями и палками. Против их оружия недолго протянем…наше единственное преимущество, как ты и сказала — лес.

— Они будут искать бриллианты и поэтому спрятать мы их должны так, чтобы по пути все угодили в ловушку и мгновенно умерли, — восторженно сказала Изуми, ударив кулачком по ладони, — а потом мы захватим их лодку, или вертолёт и выберемся отсюда.

— Кто бы мог подумать, что в этой малявке живёт самый настоящий демон.

— А ты собрался их перевоспитывать?

— Нет, просто не ожидал от тебя такой кровожадности, — ухмыльнулся он.

— Кровожадности? — удивилась она, — Они умрут мгновенно, не страдая…

— И как ты собралась делать ловушки? У меня перед глазами только яма с колом и всё. Но чтобы вырыть такую глубокую и огромную яму, нам нужна лопата. Не собралась же ты копать кокосовой скорлупой?!

Её и без того красное от солнца и укусов насекомых лицо стало пунцовым, она стыдливо отвела взгляд, а он засмеялся в голос, представляя картину.

— Тогда…что ты предлагаешь?! И хватит смеяться!

— Может, отравить их.

— И чем?

— Я думал, ты разбираешься во всех этих растениях.

— Я знаю пару штук полезных растений. В ядовитых не разбираюсь… Встречала только манцинелловое дерево на Галапагосах, прежде чем отвезти нас в лагерь, прочитали целую лекцию о том, что нельзя есть его плоды и вообще подходить…

— Настолько ядовитое? — удивился он, сорвав ещё пару гуав.

— Ужасно ядовитое…не только плоды. Если во время дождя решил под ним укрыться, то считай, умер… с листьев будет уже стекать ядовитая вода. Его сок разъедает кожу, оставляет ожоги, и если попадёт в глаза, то останешься слепым. Не уверена, что здесь оно будет расти. И как ты себе представляешь их массовое отравление. Давайте перед дорожкой поедим наши местные деликатесы? Мы их как раз готовили для дорогих гостей, — с ухмылкой сказала она, на этот раз высмеивая его.

Он улыбнулся в ответ: план и правда был глупый.

— Ты умеешь драться?

— Ну… ударить в пах могу. Папа учил ещё в школьные годы, — не без гордости заявила она, вызвав у Мадары подобие улыбки, — но вот чтобы с приёмами — нет. Я из кружков только на плаванье ходила и рисование. Занималась примерно год бальными танцами, потом бросила. Папа хотел отдать меня на борьбу, но мама была против. Конечно, хорошо знать пару приёмов… Итачи хорош в этом…у него даже пояс имеется — чёрный. Насколько я знаю — это высший, — её глаза засияли и, обтерев гуаву о рубашку, она надкусила плод.

— Я просила обучить меня, но он всё отмахивался. Откладывал на потом.

— Я обучу, — коротко заявил Мадара, — у меня пятый дан в каратэ. Точнее был…меня лишили пояса, но это ничего не меняет. Пока меня не исключили, я был лучшим. После я особо не занимался, но парочку приёмов помню.

— Лишили? Из-за чего? — не без любопытства спросила Изуми.

— Так…произошла небольшая потасовка в раздевалке, перед соревнованием. Меня спровоцировали, а я повёлся.

— И из-за этого лишают пояса?

— Ну… — он почесал шею, — я разбил нос этому уроду, руку, пару рёбер. Впрочем, этот гад своей цели добился, пролежал два месяца в больнице и в тихую отстранил своего единственного соперника. Интересно, чем он сейчас занимается? Такой же мерзкий манипулятор…

— Разве его не должны были тоже исключить? Расследование никакие не проводили?

— Свидетелей не было… и в детстве я был довольно импульсивным. Мой тренер знал об этом и проголосовал первым за моё исключение. Он был разочарован во мне и… кажется, в себе. «Каратэ — это прежде всего самоконтроль, и настоящий мастер не использует силу во вред. Если я тебя так этому и не научил, значит, я не имею права зваться учителем», — сказал он мне и тоже ушёл из спорта.

— Это так не справедливо! — возмутилась Изуми, — Неужели ничего нельзя было сделать.

— До слов учителя я был ужасно зол…было обидно до слёз…особенно когда мой собственный отец не встал на мою сторону и поддержал решение совета. Но потом я понял — я проиграл в ту минуту, когда повёлся на провокацию, и единственное, что я могу — принять своё поражение.

Они затихли услышав шорох в кустах, опутанных вьюнами, он замер с поднятыми руками, а Изуми с гуавой у рта и её большие глаза стали вдвое больше, когда что-то продолжило шуршать и надвигаться на них. Что-то явно огромных размеров; с лица тут же сошла краска, а сердце сначала пропустило удар, а потом забилось с удвоенной силой. Не выдержав неизвестности, они медленно, затаив дыхание, повернули головы. Сначала Мадара узнал в этом существе змею, огромную и жирную, но её раздвоенный розовый язык был слишком длинный и толстый, затем он заметил лапы с кривыми когтями, способными разорвать плоть, и кожу — негладкую, шершавую, всю в желтовато-зелёных складках.

— Кто это? — прошептал он тихо.

— Я не знаю, — шепнула Изуми, не отрывая взгляда от твари, и нервно проглотила кусок, который больно прошёлся по пищеводу. — Я же орнитолог. Могу сказать только, что это точно не птица. Похоже на огромную ящерицу. Может, варан?

— Это я без тебя вижу, — раздражённо бросил Мадара, опуская руки. Гигантская ящерица или разновидность варана, ему было плевать. Главное, что его волновало — был ли он опасен и не станут ли они его долгожданным обедом. — Он может на нас наброситься?

— Наверное.

— И что нам делать?

— Ждать.

— Сколько.

— Я не знаю, — прошипела она, бросив на него быстрый взгляд, полный паники.

— Прекрасно…

— Ну уж извини, что не выучила энциклопедию перед крушением.

Животное не обращая внимание на их словесную перепалку, прошло около них, неуклюже переваливаясь и, ткнув узкой мордой гуаву, раскрыло пасть и проглотило фрукт в один присест.

— Видимо, он вегетарианец, — протянул с облегчением Мадара, и тут же умолк, заслышав снова шорох в кустах, и вскоре перед ними, вынырнул другой варан — покрупнее, с более развитой мускулатурой. Он прошёлся вальяжно вокруг другой особи, та в долгу не осталась, вильнула хвостом, чуть не сбив его с ног. Самец не растерялся: с рыком запрыгнул на спину самке, впился когтями в плотную кожу и начал своё «дело». Посторонние их нисколечко не смущали — ящеры продолжали, фыркать и пыхтеть, а они с Изуми смотреть высокорейтинговую сцену. — Ну и дела, — присвистнул Мадара, не удержавшись от ухмылки. Два варана тут же замерли, прищурив мелкие глазки, и уставились на него с подозрением и осуждением. — Я, конечно, понимаю, зрелище интересное, но ты до конца собралась смотреть? Я предлагаю смыться, пока они заняты.

Они сделали шаг, и ящеры тут же нырнули в кусты. Радовало, что на этом острове они хотя бы кого-то пугали.

— Надеюсь, из-за нас их популяция не упадёт. Интересно их можно есть? — спросил Мадара, прихлопнув комара на лице.

— Ты собрался их есть? — взвизгнула Изуми, с ужасом смотря на него.

— Ты видела, сколько там мяса!

— Я не буду такое готовить! — запротестовала она, ткнув его локтем в бок.

— Ладно, я пошутил. Но если нас одолеет голод, мы будем по крайней мере знать, что где-то ходят куски мяса.

Дойдя до озера, Изуми предложила соорудить подобие кладовки, чтобы продукты не испортились раньше времени, и уберечь припасы от лесных воришек. Он согласился, и они тут же принялись за дело. Вбив четыре бамбуковых колышка, обвязали их тонкими лианами и обложили пальмовыми листьями. Изуми постелила внутрь сплетённый на скорую руку бамбуковый коврик, на который она угробила два часа, пока не поняла, как правильно скрещивать стебли, но когда у неё наконец-то получилось, она радовалась как ребёнок и размечталась о циновках для хижины, корзинах и прочих полезных вещах. Он отнёсся к её мечтам скептически, но не стал опускать на землю, позволив ей пофантазировать.

На обед у них были печёные мидии. Если бы не песок, хрустевший на зубах, они были бы вполне съедобными. В ответ на его совет лучше промывать продукты, Изуми надулась, заявив, что она всё промыла тщательно и что песок попал в них во время готовки, так как у них нет никакой посуды и ей приходится готовить на камнях и углях.

— Когда начнётся отлив, солнце достаточно быстро уйдёт за горизонт, и мы в этой тьме ничего не увидим. Мы не сможем вернуться сюда, будем ночевать на пляже, так что возьмём пару вещей. И нужно сделать факелы.

— Ох, я делала на острове, — улыбнулась она и тут же опустила плечи, — у нас было топливо и животный жир. Так горело дольше. А сейчас…

— Значит, нужно сделать как можно больше…

— Ветки нужны зелёные, чтобы сразу не сгорели. Расщепим её и в серединку поместим кору деревьев в вперемежку с тканью, кокосовые волокна, можно их сплести, чтобы были плотнее, — затараторила Изуми, потирая лоб, — и с твоей зажигалкой, думаю, быстро всё загорится на месте.

— Отлично, я тогда нарублю походящих веток, а ты займись начинкой.

Солнце пекло, прогревая лес, делая влажность невыносимо удушающей. Мадара проклинал каждую секунду, проведённую за рубкой плотных веток. Импровизированный топорик врезался в древесину с глухим стуком, застревал там, или камень вылетал, падая наземь. Футболка противно липла к телу, вызывая зуд по всему телу и раздражала ожог, заставляя его каждый раз жмуриться от острой боли. Сняв с себя липкую ткань, он обтёр ею потное тело и откинул в сторону. Стало немного легче. Продолжая рубить ветки, он украдкой бросал взгляд на Изуми, которая сидела у озера, сосредоточенно общипывая кокос. Иногда она вставала и ходила вокруг, ковырялась в земле. Её лоб был нахмурен, а губы шептали неразборчивое бормотание. Когда набивка факела высыпалась, она с досадой била им о землю и что-то ворчала в сердцах. За ней было смешно наблюдать, и Мадара несколько раз ловил себя на том, глупо улыбается.

— Сейчас бы интернет, чтобы посмотреть, что не так, — усмехнулся Мадара, с облегчением бросив связку веток рядом с ней.

— Это точно, — пробормотала Изуми, не отрываясь от своего занятия. — Не пойму, что делаю не так!

Мадара несколько минут наблюдал за её мучениями, прежде чем его осенило, в чём её ошибка. Отобрав ветку, он покрутил в руках.

— Может, с лианами чередовать будем? Они удержат всю эту мелочь.

— Нужно попробовать, — сказала она, скользнув по нему быстрым взглядом. Смутившись от его обнажённого торса, она поспешно отвернулась. — Одолжишь нож?

Мадара покопался в кармане штанов и протянул ей нож.

— Спасибо, — тихо проговорила Изуми и пошла за лианами.

Отлив начался, и вода отступая всё больше оголяла песок, усеянный обломками кораллов, камнями, и ракушками. Идя по берегу, они собирали нерасторопных крабов, заблудших морских ежей и наросты мидий на камнях. Солёный прохладный ветер трепал их спутанные волосы и заставлял поёжиться от накатывающего холода.

Добравшись до непроходимых зарослей, они не обнаружили никакую заводь, лишь песчано-илистое дно и узловатые корни деревьев. Рыбу, оставленную им здесь, клевали чайки. Спугнув их, Мадара с досадой обнаружил лишь объеденные головы. Было до ужаса обидно, но урок был усвоен: всё, что лежит бесхозно, рано или поздно здесь обретает хозяина. Завязав пакет и прицепив его к ветке, они ступили на мягкий песок. Вода сначала была по щиколотку, затем поднялась до колен, а дальше по пояс, в некоторых местах она отступала, облегчая им путь. Солнце, уплывая за горизонт, подарило им нежно-розовый закат, с минуту они позволили себе полюбоваться красотой и двинулись вперёд. С трудом они обогнули мангровые заросли и увидели фюзеляж самолёта — его хвостовую часть. Им нужно было добраться до маячившего вдали фюзеляжа, пока всё не погрузилось во мрак; взглянув на друг друга, они решительно двинулись вперёд. Вода успокаивающе плескалась, а их дыхание становилось громче и тяжелее.

— Хорошо бы найти свой багаж. Там у меня аптечка, и много всего, что нам бы помогло.

— Да, я бы тоже не отказался от своих вещей, — хрипло ответил Мадара, — Хотя, пиджаки и брюки здесь, конечно, ни к чему. Но вот надеть своё бельё мне бы хотелось.

— Наверное, самое полезное из твоего багажа — это презервативы, — не задумываясь бросила Изуми.

Мадара громко расхохотался, и только сейчас Изуми поняла, что сказала и как это могли расценить.

— Трахаться захотелось? А как же твой жених?

— Совсем дурак! — плеснув в него водой, крикнула Изуми, — Раны можно ими перевязывать. Использовать как верёвку, хранить вещи, и воду переносить.

— Не думал, что у них такой широкий спектр.

— Мы на Галапагосах их использовали. Полезная вещь.

— А по прямому назначению применяли?

— Какой ты гадкий, Мадара, — прошипела она и ускорила шаг, стараясь скрыть смущение.

— А Итачи знает?

— Мы тогда даже знакомы не были!

— Выходит, у тебя был роман до него? — Мадара не мог скрыть удивления. Он почему-то наивно полагал, что Итачи — её первая и единственная любовь.

— Мы расстались, как только закончилась стажировка, и разъехались, каждый по своим странам.

— О, так он, значит, ещё был иностранцем? И как с ними…по-другому? О женщинах могу сказать, что они более раскованные.

— Тебе какое дело!

— Никакое. Просто любопытно, — пожал он плечами.

— Вот и не спрашивай! Я же не лезу к тебе с вопросами: кто у тебя был первой?

— Наша домработница. Ей было двадцать четыре, и она приходила к нам три раза в день убираться.

Лицо Изуми скривилось, и она, всплеснув руками, чуть не уронила драгоценные факелы.

— Зачем мне эта информация!

— Я не знаю, ты спросила — я ответил. Живи теперь с этим, — усмехнулся он и остановился. До фюзеляжа оставалось не больше двухсот метров, но впереди, в полумраке, отчётливо вырисовывались тёмные, распухшие силуэты и ветер доносил гнилистый трупный запах. Схватив Изуми за руку, он резко замер.

— Стой здесь. Дальше я один.

— Что случилось? — Изуми нахмурилась, пытаясь разглядеть, что он увидел вдали. — Там… тела, — сглотнув прошептала она, с ужасом смотря на тёмные силуэты, покачивающиеся на волнах. Вмиг стало невыносимо холодно, и она задрожала.

— Да, — кивнул Мадара. — Поэтому оставайся здесь. Жди меня.

Он взял у неё один факел и быстро поджёг. Яркое пламя вспыхнуло, и чёрная струйка дыма потянулась вверх.

— Но… если там что-то с тобой случится? Я тоже пойду, — Изуми упрямо поджала губы, сжав крепче горящий факел.

— Я справлюсь, Изуми, — Мадара коснулся её щеки тыльной стороной ладони, чтобы успокоить, приободрить. Его взгляд стал серьёзным, не терпящим пререканий, — Ты должна останься здесь, поняла? Никуда не уходи. Когда стемнеет, ты будешь единственным ориентиром — моим маяком. Поняла?

Изуми кивнула, ощутив, как по коже пробежали мурашки; нехотя отпустив его руку, она попыталась выпрямить спину, придав себе воинственный и гордый вид.

— Будь осторожен, Мадара, и… если что, зови, — крикнула она ему вдогонку, смотря на широкую спину. Он махнул ей рукой.

Волны медленно накатывали, щекоча ноги. Темнота сгущалась, и вскоре осталось лишь яркое колыхающиеся пламя, которое становилось всё дальше и дальше. В одно мгновение оно потухло и Изуми показалось, что сердце её разорвалось от страха.

— Мадара! Ма- да-ра, — крикнула она, чуть не упав в воду.

Пламя вспыхнуло на том конце.