Неожиданно (гет)

Дорогой Северус,

Я, должно быть, самая невозможная идиотка на свете, если не поняла, как ты это можешь воспринять. Мне жаль, что я позволил тебе думать, что истерики мальчиков могут потеснить нашу дружбу. Единственное мое оправдание в том, что я привыкла говорить тебе все, что у меня на уме, и казалось, что ты всегда меня понимаешь. Если это было неясно, я повторю: моя дружба с тобой — не их дело.

Мы уже не в школе. Наши жизни движутся по более широким орбитам, а наша дружба простирается на большие расстояния. В моей жизни достаточно места для всех вас. Я не позволю им говорить мне, что я не могу дружить с тобой и с ними, как и не хотела позволять тебе говорить мне, что я не могу дружить с ними и с тобой. Я могу. И дружу. И я буду, независимо от того, взаимны ли моя любовь и забота или нет.

У меня нет выбора. У них, возможно, есть. Если они сделают неправильный выбор, это меня опечалит, но я никогда не пожалею, потому что тот, кто думает, что дружба дает ему право указывать мне, кто еще мне может быть дорог, вообще не понимает дружбы.

Тем не менее, я невероятно счастлива от твоих слов и твоего выбора. Я могу лишь смутно догадываться, чего тебе стоило предложить это, когда я знаю, как ты относишься к Поттерам. Полагаю, если бы мои страдания от рук Драко были больше, чем внезапные насмешки или «Грязнокровка!» или неприятное проклятие, я могла бы чувствовать то же самое по отношению к Малфоям.

У Джинни именно так из-за того проклятого дневника, который отец Драко подложил ей в учебники на первом курсе, но, по крайней мере, она знает, что Драко сожалеет об этом.

Каждый раз, когда я думаю о тебе и Гарри, я вспоминаю, как он назвал тебя «жалким» в Хижине за то, что ты возмутился покушением на твою жизнь. Или, еще дальше, как он ненавидел тебя так же сильно, узнав, что ты спасал ему жизнь, как и раньше. Как бы я ни винила тебя за то, что ты возненавидел его с первого взгляда, я понимаю, почему ты не мог отпустить это. Я бы хотела, чтобы ты смог, ради тебя и ради меня, потому что мои родители всегда учили меня, что поддаваться обиде — это как держать раскаленную картофелину. Единственный способ не обжечься — это выронить ее.

Пожалуйста, Северус, брось картофелину. Подумай, сколько всего могли бы сделать твои руки, если бы они не вцепились в нее.

Гермиона

Если кто-то из студентов замечал, как профессор Снейп прикасается к карману во время занятий, то, ни за что бы не мог догадаться, что в нем. Он не прикасался к самому письму — они могли услышать его шуршание — но ему нужно было напомнить себе, что оно существует. Если кто-то видел, как он поднимал уголки губ, когда делал это, то, по крайней мере, у него хватало здравого смысла не комментировать это в его присутствии. Он ей дорог; она так сказала. Дорог ей, хотя бы как друг. И если кто-то думал, что ему этого достаточно, он ошибался.