Неожиданно (гет)

— Есть кое-что, что я давно хотел сказать, но как ваш учитель не мог себе этого позволить. Я все еще не уверен, что должен говорить, но не могу представить, что такая возможность когда-либо представится снова, и поэтому не могу оставить это несказанным.

Гермиона с недоверием уставилась на прямую черную спину мастера зелий. Семь лет каждое его замечание было направлено на то, чтобы ранить, а теперь он хотел сказать что?

— Это — неожиданно.

Невозможно.

Он кивнул.

— Видите ли, — мягко объяснил он, — единственный известный мне способ облегчить боль от желания того, чего я не могу иметь, — это притвориться, что я этого не хочу.

Она неуверенно опустилась на стул.

— О.

Это прозвучало как-то нелепо. Она облизнула губы и попробовала снова.

— Это работает?

Он продолжал осматривать банки, в которых хранились заспиртованные существа.

— Помогает отвлечься.

Отвлечься. Это была хорошая идея.

— Значит, все те разы, когда вы ругали Невилла, вы хотели…

— Нет, — сказал он категорически. — Даже не в сушеном и не измельченном виде.

Она внезапно задумалась, не скрывалось ли за его саркастической яростью что-то большее, чем природный выбор изводить самого слабого члена стада

— Зачем вы это делали?

— Так меня учили. Это сделало меня сильным. — Он пожал плечами. — Золотые гриффиндорцы моих школьных дней остались в прошлом, но я все еще здесь.

— Вы все еще сломлены! — выпалила она.

— Лучше быть счастливым трупом, чем живым и сломленным? — спросил он.

— Вам виднее!

— Откуда мне знать? У меня никогда не было возможности стать счастливым.

— У каждого есть возможность быть счастливым, — сказала она.

— Только гриффиндорка могла сказать что-то столь невероятно глупое.

Опять привычные оскорбления. Это хорошо. Это выдержать легче, чем признание.

— Я вам никогда не нравилась, — сказала она.

— Нравится ли кому-то солнце? Оно дает тепло, жизнь и свет, повод просыпаться по утрам, а когда оно уходит, вместе с ним уходит и яркий день.

Это было глупо. Она не собиралась плакать. Ни за что.

— Я н-не хочу больше ничего слышать.

— Я и думал, что не захотите. Тогда всего доброго, — его голос был таким спокойным, словно он говорил о погоде, хотя он никогда не тратил слова на столь тривиальную тему.

— Если вы так думали, то зачем мне рассказали?

— Никогда не знаешь, что принесет будущее. Полезно знать своих союзников. Если по какой-то малой случайности вам когда-нибудь понадобится что-нибудь от меня, вы не побоитесь спросить. — Он снова пожал плечами. — Это показалось мне достаточно веской причиной.

Она провела рукой по глазам. Она ничего не могла сказать. Лучше просто уйти.

Услышав, как щелкнула захлопнувшаяся дверь, он повернулся и сел за стол. Медленно и методично он сортировал бумаги, пока верхняя стопка не опустела. Три часа до прощального пира. Восемнадцать, пока она не уйдёт из его жизни навсегда. И однажды, может быть, через двенадцать лет, может быть, через двадцать, он обнаружит на своем уроке ее детей.

— Чего этому скользкому гавнюку было нужно?

Гермиона посмотрела на Рона и попыталась найти ответ, который был бы одновременно честным и разумным.

— Просто пожелать мне всего наилучшего в будущем, — сказала она в конце концов.

— Да, конечно, — усмехнулся он. — Тогда почему у тебя такой вид, будто ты все время ревёшь?

“Наверное, потому что так и есть”, — горько подумала она.

Последний семестр был болезненным концом детства, с короткими, острыми битвами, завершившимися тяжелой победой, почти такой же горькой, как поражение, но ничто так не разделило юность и зрелость, как открытие, что ее учитель считает ее достаточно взрослой, чтобы любить или (как она предполагала) хотеть на ней женится. Женится. Это было связь поколений, которую она никогда не ожидала, выражение равенства, которое она не могла принять. Он был наставником, кем-то вроде замены родителя в течение последних семи лет… Она могла бы представить его на месте своего отца!

Но он не был ее отцом. И он давно уже не думал о ней как о девочке. Она попыталась вызвать в себе чувство предательства, которое, как она думала, она должна была чувствовать, но все, что она находила, была печаль.

Рон наблюдал за ней, прищурившись, и постукивал веснушчатой ​​рукой по бедру, ожидая ее ответа.

— Он заставил меня понять, как сильно я буду скучать по Хогвартсу, — сказала она. — Это был мой дом.

Школа закончилась навсегда. Закончится ли дружба Рона? Будет ли он рядом с ней в будущем? Оглядываясь на семь лет совместной жизни, она не могла не сомневаться. Объединяло ли их что-то, кроме Гарри и общих привычек, истории и гордости за свой факультет? Сохранит ли ностальгия то, что в них отличалось?

Рон рассмеялся.

— Это никуда не денется. Если уж ты такая отчаянная, (она поморщилась) спроси, можно ли тебе иногда заглядывать в гости. Я не думаю, что учителя будут против.

Он вытащил леденец с предсказанием из Всевозможных волшебных вредилок с хрустальным шариком, со вкусом вишни и кокоса, и покрутил его на кончике своей палочки.

— Хотя какой в ​​этом смысл? Вряд ли для них это что-то значит.

Она попыталась улыбнуться. По крайней мере, для одного из учителей это что-то значит. Профессор Снейп. Она сглотнула, внезапно похолодев. Он не планировал — ничего глупого, не так ли? Если она была для него солнцем, теплом и ясным днем ​​- Он не сделает — ничего опрометчивого, не так ли? Она встряхнулась. Идиотка! Он обещал помощь в каком-то отдаленном будущем. Конечно, он ничего такого не сделает.

Шарик засветился оранжевым и загудел, как паровозный гудок.

— Расставания и встречи, начала и повторения, — пел он.

— Я думаю, они смоделировали их по примеру Трелони, — проворчал Рон. — Они такие же бесполезные.

— По крайней мере, там не сказано, что тебя разорвут на куски нюхлеры и скормят флобберчервям на завтрак, — сказал Гарри, в этот момент войдя в гостиную. — Что случилось, Миона? Тепло попрощалась со всеми библиотечными книгами?

Гермиона нахмурилась, а Рон засмеялся.

— Не называй меня Мионой, — резко бросила она. Это прозвище было самой раздражающей манерой, которую Гарри скопировал у своей новой девушки. — Мое имя не изменилось, когда ты начал встречаться с Мэнди, как и я сама.

Он ухмыльнулся.

— Ой, извини, Миона.

— Как вы это делаете?

Профессор Снейп не отрывал взгляда от котла, в котором нежная смесь только-только начинала менять цвет с сиреневого на серебристый. В этом не было необходимости. Ее голос он не мог спутать. Он часто слышал его во сне.

—Уверен, мы уже попрощались, мисс Грейнджер, — сказал он, когда движение было завершено. — Я думаю, вам нечего добавить.

— Я хочу знать, как вы это делаете!

Она поспешила через комнату и положила свою руку ему на плечо. Он мгновенно напрягся, хотя его другая рука продолжала медленно помешивать размятые яйца Эшвиндера в форме восьмерки.

— Я не давал вам разрешения прикасаться ко мне, — прорычал он. — Если вы не хотите разбить сердца всех своих маленьких друзей-гриффиндорцев, сведя их баллы к нулю, я рекомендую вам немедленно убрать руку.

Слегка дрожащей рукой он взял щепотку измельченного корня рябины и высыпал ее в миску, слегка растирая ее между пальцами.

—Вы не можете. Уже слишком поздно, — запротестовала она, но отпустила его.

—Наоборот, — ответил он. —С первого года вы знали, что очки можно выиграть или потерять до момента объявления победителя Кубка дома.

Еще щепотка. Теперь третья. Серебро становилось насыщенным серо-бронзовым. Еще пять минут, и оно будет готово, чтобы его разливать.

Она отступила на пару шагов, но все еще была так близко, что он мог бы протянуть руку и коснуться ее. Ее взгляд был как тяжесть на его лице.

— Как вы это делаете? — снова спросила она.

— Что делаю?

— Просыпаетесь утром, если нет ради чего просыпаться.

Он взял флаконы и занялся их расстановкой.

— А есть альтернатива? — спросил он нарочито.

Она громко сглотнула.

— Что?

— Человеку не нужно просыпаться ради чего-то. Человек либо просыпается, либо нет. А проснувшись, рано или поздно он встает и идет дальше, так что пусть лучше это произойдет раньше.

Она уставилась на него, отрицательно качая головой.

— И это все?

— Чего еще вы ожидали? Колибри и розы?* Конечно, это все. Пока однажды ты не сможешь проснуться. — Он пожал плечами.

— Мне жаль, — пробормотала она.

— Жалость — бесполезная эмоция, которая унижает как дающего, так и получающего. Идите и умойтесь. Вы не достойны того, чтобы вас видели.

По его спине пробежала дрожь, когда он снова почувствовал ее приближение. Он стоял как скала.

— Я попросил вас уйти.

— Вы раньше предлагали мне свою дружбу. Разве вы не имели это в виду?

Он сосредоточился на том, чтобы дыхание было ровным. Это спасало его почти за два десятилетия шпионажа.

— Я предложил вам помощь в трудную минуту. Вы хотите моей дружбы? — Он не поверил.

— Да.

— Тогда вы можете начать с того, что никогда не подойдете ко мне на расстояние вытянутой руки, — мрачно сказал он.

— Почему?

Он начал разливать зелье по флаконам. Один, два, три…

— Вы думаете, я сделан из камня?

*Идея о розах и колибри в контексте поддержания жизни заключается в том, что присутствие этих существ, будь то в природе или в искусстве, напоминает о необходимости жить настоящим моментом, видеть и находить радость во всём, будь то важные события или мелочи жизни.

Профессор Снейп всегда умел заставить Гермиону почувствовать себя дурой. И не утратил этого навыка.

Она видела, как он язвил и усмехался. Она видела его подозрительным, раздраженным, злым, даже покрасневшим от ярости. Ей никогда не приходило в голову, что весь этот гнев скрывал другие чувства, которые он не позволял себе признавать или показывать: одиночество, тоску, печаль. Еще меньше ей приходило в голову, что только железное самообладание останавливало его от того, чтобы притянуть ее в свои объятия. Это пришло ей в голову сейчас. Она отступила немного более поспешно, чем это было бы вежливо.

Он запечатал флаконы и вылил последние капли из котлов. Начал мыть руки.

— Что вы имели в виду? Какую пользу может принести дружба нам обоим? — спросил он.

— Дружба делает жизнь стоящей!

— Разве? — Он намылил руки, ополоснул их, нахмурился, а затем начал медленно вытирать палец за пальцем.

— Ваши друзья ненавидят меня почти так же, как я их. Они будут яростно противиться нашему общению, — сказал он. — Моя честность слишком смущает вас, чтобы мы могли быть доверенными лицами друг друга.

Он пожал плечами.

— Нет никаких причин, чтобы наши жизни когда-либо снова пересеклись. Вы блестящая молодая женщина, выходящая в мир, а я озлобленный старый учитель, привязанный к этому месту на десять месяцев в году.

— Не называйте себя старым! Вам нет и сорока.

Все еще в расцвете сил, для волшебника.

— Я родился старым. Будучи уродливым ребенком; я быстро научился не ожидать ни от кого ничего, кроме неприязни, недоверия и неуважения.

— Я всегда уважала вас, — она защищала его перед друзьями.

Он издал короткий горький смешок.

— Вы? Вы с Поттером — самые неуважительные ученики, которые у меня когда-либо были. Вы бросаете мне вызов на каждом уроке, крадете у меня. Вы даже подожгли меня однажды, а когда я пытался спасти вас от убийцы, вы напали на меня и освободили его.

— Вы совершили ужасную ошибку. Он не был убийцей.

Он с педантичной точностью положил полотенце на место.

— Не был? Он пытался убить меня, когда мне было шестнадцать.

— Это была шутка, — сказала она ему.

— Достаточно смертоносная, чтобы оставить меня в пожизненном долгу перед единственным человеком, которого я ненавидел больше, чем его. Пока вы друг Поттера, вы не можете быть моим другом.

— Неужели вы никогда не простите ему того, что он сын своего отца? — воскликнула она.

— Ни этого, ни того, кто он есть. Преступный, беспечный, высокомерный мальчишка, который презирал все попытки защитить его, который на каждом шагу подвергал себя и вас опасности, — его голос дрогнул, — и которого вы, тем не менее, любите.

— Вы завидуете! — сказала она. — Если бы вы когда-нибудь постарались быть приятным, а не тонуть в жалости к себе…

— Все та же невыносимый всезнайка. Если критика — это дружба, которую вы предлагаете, я предпочитаю обойтись без нее.

Она не ответила. Он заметил, что она моргает, сдерживая слезы, и нахмурился.

— Очень хорошо, если это так нужно, — сказал он. — Можете присылать сову раз в месяц и писать, что вы здоровы.

Она подняла глаза.

— Вы ответите?

— Я напишу, что я здесь.

— Вам нечем заняться, кроме как докучать мне своим постоянным присутствием?

— Я хочу спросить вас о том, что вы сказали, — ответила Гермиона.

— Вы любопытны, как нюхлер, — сказал Снейп. — Это обсуждение закрыто.

— Вовсе нет. Вы не можете сказать мне, что тайно любите меня уже много лет, а потом отказаться сказать, как долго.

— Я никогда не упоминал любовь.

— Ваши слова были совершенно ясны. Я хочу знать. Вы не могли влюбиться в меня, когда мне было одиннадцать.

Она надеялась, что нет!

Разоблачение лишило его возможности запугивать ее угрозами или сарказмом, и у него больше не было обязанностей или невыполненных задач, за которыми можно было бы спрятаться. Занятия были закончены, документы подписаны, столы убраны. Сегодня не было нужды патрулировать коридоры, а времени до пира было недостаточно, чтобы начать варить еще одно зелье.

— Пожалуйста, — добавила она.

Он сел за стол и открыл ящик, чтобы разложить аккуратные стопки бумаг.

— Конечно, нет, хотя я заметил вас, даже тогда; с таким ясным взглядом и любознательностью, и слишком занятая заботой о Лонгботтоме, чтобы беспокоиться о себе. Вы были как заботливая сестра, я подумал, как ему повезло. Моя мать умерла молодой, и у меня никогда не было сестры.

— Ох. — Ей нужно было это переварить. — Я бы хотела знать, что кто-то меня любит. Меня здесь никто не любил, знаете ли. Они говорили, что я слишком властная, а Рон даже однажды назвал меня кошмаром.

— В тот день, когда вы несколько часов плакали в туалете, пока тролль Квиррелла не нашел вас?

Она уставилась на него.

— Вы знали?

Учителя не стали подвергать сомнению ложь, которая спасла Рона и Гарри от неприятностей. Она думала, что они ей поверили.

— Я видел достаточно истерик и рыданий, чтобы знать, от чего глаза бывают красными. К тому же, вы не были ни глупой, ни тщеславной, чтобы в одиночку гоняться за троллем.

Тогда еще нет. Это было до того, как общение с Поттером сделало ее безрассудной.

— Профессор МакГонагалл тоже знала?

Он пожал плечами.

— У нас достаточно тем для споров, чтобы ещё совать нос в дела факультетов друг друга.

— Когда я перестала казаться сестрой и вы начали представлять меня как…» Она не смогла заставить себя сказать «девушку», «жену», «возлюбленную». — Как кого-то еще?

— Где-то в прошлом году. Я не уверен.

— Я все еще не понимаю. Если я вам нравилась, то почему вы все еще были такой…

— Злой? Жестокий? Грубый?

— Самое худшее, что вы когда-либо говорил, это то, что вы не заметили никакой разницы в состоянии моих зубов.

— Я бы не обратил веимание, даже если бы они выросли во всю длину коридора. Вы думаете, я хочу вас за ваши зубы? — сказал он.

— Это меня ранило.

— Вы думаете, вы не причиняли мне часто боли?

— Я не причиняла вреда тому, кто мне дорог! Я имею в виду…

— Достаточно. — Он резко поднялся и зашагал к двери.— Это перечисление обид и воспоминаний бесполезено. Пожалуйста, не стесняйтесь рыться в моем личном столе, если вам еще нужно удовлетворить свое любопытство. Защитные заклинания автоматически восстановятся, когда вы закроете за собой дверь. Не забудьте.

— Я не забуду, профессор, — сказала она. — Я не забуду вас.

Но он был уже слишком далеко, чтобы услышать.

Уважаемый профессор,

С тех пор, как мы говорили в тот последний день, я всё думала. Я не могу забыть об этом — или забыть вас.

Вы так меня удивили, что я не знала, что я чувствую, кроме того, что я была уверена, что не люблю вас. Как бы я могла, когда я едва вас знаю? Дети видят учителей самым поверхностным образом; я даже не знала, нравились ли вы мне как человек или нет. Но оглядываясь назад, я вижу вас прямо в центре всего. Вы значили для меня гораздо больше, чем просто тиран в классе — хотя вы им и были! Вы каким-то образом важны для меня иначе, чем другие учителя, и я все еще пытаюсь понять, почему.

Забавно, что учитель, который больше всех старался держать нас на расстоянии, — тот, кого я меньше всего хочу оставлять в прошлом. Я всегда считала вас суровым, жестоким и несправедливым; слишком злым из-за мелких ошибок, слишком готовым унизить нас, слишком нетерпеливым к вопросам. Вы превращали каждый урок в мучение, и я ненавидела это, но теперь я понимаю, что вы хотели сделать это для нашего блага. Вы знали, что в будущем нас ожидает мучительного намного больше, чем приятного. Это была ваша версия того, что маглы называют «жесткой любовью»*.

Я полагаю, что каждому мячу нужна стена, от которой он будет отскакивать. Вы были для нас этой стеной. Ваша непреклонная воля бросала нам вызов, и чем больше мы отскакивали от нее, тем дальше и быстрее мы летели. И как стена, вы всегда стояли между нами и опасностью.

Я знаю по опыту, что вам не свойственно легко прощать. Вы можете держать обиду десятилетиями, возможно даже вечность. Вы так же сильно держитесь за привязанность? Я уверена, что да. Вы стойкий, верный, преданный, заслуживающий доверия, блестящий, надёжный и самый храбрый человек, которого я когда-либо знала. Вы отдаете все и ничего не ждёте взамен. И ничего — это то, что вы в основном получаете. Неудивительно, что вы такой мрачный и нелюдимый.

Спасибо за заботу обо мне и еще больше за то, что рассказали мне об этом. Я никогда не думала, что вы видите во мне кого-то, кроме раздражающей ученицы. Это важно для меня. Вы с Виктором Крамом — единственные, кто когда-либо видел во мне что-то кроме любви к книгам — или любил меня еще больше из-за этого.

Я пытаюсь сказать, что я действительно имела это в виду, когда просила вашей дружбы. Я хотела бы узнать вас получше. Я не могу обещать любить вас — я не готова любить кого-либо в таком смысле, и не уверена, что когда-либо буду готова — но я хочу дружить с вами. Вы позволите мне?

Гермиона

Профессор Снейп прочитал письмо в седьмой раз и в восьмой, прежде чем ответить. Это было больше, чем он когда-либо смел надеяться. Это было меньше, чем крохи.

Мисс Грейнджер,

Во всем этом длинном письме вы забыли сказать, здоровы ли вы. Надеюсь, что да. Я все еще здесь. Я всегда буду здесь для вас. Ответы на ваши вопросы таковы: Признание не нуждается в изучении. Сильнее. Да.

С. Снейп

*tough love — любовь или забота, которые выражаются строгим образом, особенно для того, чтобы заставить кого-то вести себя ответственно

Уважаемый профессор,

Пожалуйста, зовите меня Гермионой. Могу ли я называть вас Северусом или любым другим именем, менее официальным, чем Профессор?

Я все еще в подвешенном состоянии, ожидая предложений от Министерства. Это единственный способ что-то изменить вокруг, но я должна следить, чтобы не измениться самой. С другой стороны, если я останусь прежней, то могу оказаться на обочине, как мистер Уизли. Я знаю, что есть подводные камни, но я думаю, что это будет правильно. Между тем, у меня есть летняя подработка в Флориш и Блоттс. Если вы будете в Косом переулоке, могли бы мы встретиться за кофе или, может быть, за мороженым? Могу ли я угостить вас в Фортескью?

Странно не ждать осеннего семестра. Когда я встретила маму и папу на станции, я была рада их видеть, но я чуть не разрыдалась снова, потому что это был мой последний приезд из Хогвартса. Я стала плакать намного чаще после финальной битвы. Я никогда не думала, что буду так сильно скучать по Ханне и Парвати, но зная, что Ханна может никогда не выбраться из больницы Святого Мунго, и видя, какая несчастная Падма на похоронах… Думаю, я скучаю по всем, если честно.

Вам когда-нибудь снятся кошмары? Хуже всего мне было найти Драко после битвы. Глупо, я знаю, оплакивать его бледное, гладкое лицо , когда я даже не замечала раньше его привлекательности, но все эти рваные раны, особенно та, где раньше был глаз... Вы знаете, как он себя чувствует?

Извините, это письмо не очень-то веселое. Я думала, что я уже с этим справилась, как и все остальные. Мы вернулись к урокам через два дня после битвы, готовились к ТРИТОНам. За исключением пустых мест, все было как раньше, только лучше, потому что Волан-де-Морт исчез. Но сейчас я не могу перестать вспоминать.

Гермиона

Профессор Снейп несколько минут задержался над первым абзацем. Назвать ее Гермионой? Он никогда не позволял себе даже мечтать об этом. А она хотела назвать его Северусом! У него перехватило дыхание. Северус и Гермиона. Нет, так не пойдет. Он продолжил читать, и его лоб медленно нахмурился.

Мисс Грейнджер,

Зовите меня Снейп. Я предпочитаю кофе мороженому, но Фортескью приемлемо. Четверг на этой неделе подойдет? Вы можете не ориентироваться на меня, совсем наоборот.

Кошмары — это нормально после таких переживаний. Не ждите, что они прекратятся сами собой. Зелье сна без сновидений хорошо подходит для периодического использования. Мне отправить немного? В противном случае я обнаружил, что лучшее средство — немедленно вернуться в свой сон, ещё не совсем проснувшись, и направить его в более счастливое русло. Исцелите Драко во сне; в конце концов, вы сможете это сделать. К сожалению, жизнь не может быть сформирована так же легко, как сны. Воспоминания могут быть хуже кошмаров, их сложнее переносить и они длятся дольше. По крайней мере, вам не о чем жалеть.

Драко постепенно восстанавливается. Он говорит, что всегда хотел иметь волшебный глаз, как у Грюма. Мы пробуем зелье, которое может удалить остальные шрамы. Вероятно, вы встретитесь с ним раньше, чем думаете. Он также горит желанием работать в Министерстве.

Снейп

Примечание автора: Средство от кошмаров Снейпа — мое собственное, которым я пользуюсь с детства. Немного похоже на принцип Боггарта/Риддикулуса, оно требует усилий разума — и способности закрыть глаза и отважно противостоять своему ужасу.

— Я не могу обращаться к вам Снейп! — запротестовала Гермиона, когда они выбрали у Фортескью столик на солнечной стороне. — Я слишком много времени в школе потратила на то, чтобы поправлять всех, кто так вас называл.

— А. Я никогда не замечал, чтобы вы меня уважали. Дела были бы ценнее слов, — мягко бросил он.

— Я так и не извинилась за то, что воровала у вас, или за те разы, когда я вас проклинала, — размышляла она. — Мне жаль. Но это тоже только слова.

Он бы простил ей что угодно, если бы она просто улыбалась ему, как сейчас. Он прочистил горло.

— Это и не нужно. Разве мяч извиняется перед стеной за то, что отскакивает?

Он был вознагражден еще одной улыбкой. Уголки его рта приподнялись в ответ.

Сзади раздался знакомый голос: «Гермиона!», и долговязый мальчик захромал к их столику. Затем его круглое, розовое лицо побледнело и вытянулось от удивления.

— П-профессор Снейп!

— Мистер Лонгботтом.— Снейп кивнул.— Какая неожиданно приятная встреча.

— Д-да, сэр, — взгляд Невилла метнулся туда-сюда, умоляюще остановившись на Гермионе, но заговорил Снейп.

— Мы предавались воспоминаниям. Не присоединитесь ли к нам? — Он пододвинул стул, пока Невилл заикался.

— Мы навсегда закроем тему ваших отсутствущих навыков в зельеварении, согласны? — добавил он плавно. — Я думаю, вы слишком часто слышали от меня об этом. Отсюда и ваш боггарт.

Невилл вздрогнул и уставился на стол.

— У всех нас есть страхи, мистер Лонгботтом. Я так понимаю, что мисс Грейнджер боялась получить плохие оценки. Что же на счёт меня… Вы сохраните это в строжайшей тайне? — Он ждал их кивков. — Это был Люпин.

Гермиона ахнула.

— В виде оборотня? — Когда тот его чуть не убил.

— Его трансформация.

— Именно поэтому вы вышли из класса, когда у нас был урок? — спросила она.

— Я обещал молчать. Я не мог рисковать.

— Но всё же вы рассказали, — сказала она.

— После того, как он подверг вас опасности, забыв свое зелье? Конечно. Я полагаю, что с тех пор вы оба нашли более веские причины бояться. Вы всегда были полны мужества.

— Я? — Глаза Невилла расширились.

— Именно так. Вы ни разу не пропустили мой урок. Я заметил.

После этого разговор шёл легче. Снейп потягивал кофе и наблюдал за яркими глазами Гермионы, когда она обсуждала летнюю работу и планы на будущее со своим другом. Возможно, так было лучше. Быть в ее компании без неловкого молчания, когда он пытался придумать приятные, нейтральные вещи, чтобы сказать что-то уместное, пока горячая, яростная кровь стучала в его висках. Гораздо легче было смотреть ей в лицо через класс, чем через этот стол, говорить знакомые фразы, которые усиливали их дистанцию, чем находить новые слова, чтобы эту дистанцию преодолеть. Тем не менее, он не мог сдержать чувства радости, когда Невилл ушел, а она повернулась к нему, в её тёплом взгляде было одобрение.

— Это было очень по-доброму.

— Это не доброта. Политика.

Он завидовал ложке, скользящей между ее нежных губ, когда она наслаждалась последними прикосновениями мороженного со вкусом розы и красной смородины. Такая близкая и все еще недосягаемая.

— Политика? — спросила она.

— На одного вашего друга, выступающего против меня, стало меньше.

Она густо покраснела.

— Так как же мне вас называть? Вы уверены, что мы не можем быть Северусом и Гермионой?

— Совершенно уверен.

— Почему? — спросила она.

— Я не должен забывать.

Дорогой Северус,

Министерство магии ждёт меня! Я буду работать в отделе по связям с магглами. Я встретила Драко сегодня, он выглядел не так ужасно, как в прошлый раз, и помогал мистеру Уизли с вопросами о Неправомерном использовании изобретений магглов. Надеюсь, у него все получится; я знаю, что мистер Уизли ненавидел отца Драко.

Был ли Люциус Малфой когда-нибудь вашим другом? Вы скучаете по нему? Извините, я не хочу быть любопытной… или, может быть хочу. Я только что задалась вопросом, не из-за него ли вы стали Пожирателем Смерти. Я не имею права в это лезть, я знаю. Не отвечайте, если не хотите. Вы были так открыты в последние месяцы, что я начала этим пользоваться.

Простите. Надеюсь, я вас не обидела. Вы никогда ничего не спрашиваете. Вам неинтересно или вы боитесь моих ответов? Или вы просто слишком вежливы, чтобы совать нос в чужие дела?

Как вам новый набор первокурсников? Я думала о вас вчера вечером, когда вы, как я представляю, сидели на пире и слушали Распределяющую Шляпу — Что она пела в этом году? — и вдруг я так сильно соскучилась по вашему голосу, что вытащила свое старое эссе по Зельям, чтобы перечитать ваши комментарии. «Применять тот незначительный мозг, которым вы обладаете, было бы полезнее, чем проводить время за переписыванием книг», — было самым вежливым из всех. Я рассмеялась и почувствовала себя намного лучше.

19 сентября мне исполнится 18 лет, у меня будет ужин в ресторане с мамой и папой. В этом возрасте магглы становятся совершеннолетними. Родители хотели, чтобы я устроила вечеринку, но мне бы хотелось, чтобы были только мои самые близкие друзья. Поскольку Гарри и Рон в Италии, а Невилл в ночную смену в Виллерой Гарденс, остались вы. Скажите, что придёте. Встретимся дома в 6 вечера и оденемся по-маггловски.

Гермиона

P.S. Вам нравится балет?

Мисс Грейнджер,

Поздравляю с ожидаемым и заслуженным успехом.

У Люциуса никогда не было друзей, только прихвостни и те, кого он считал полезными. Я был одним из последних. Мое решение присоединиться возникло вскоре после инцидента в Визжащей Хижине. Я хотел навредить Альбусу, хотя думал, что его это мало беспокоит. Я был не прав во всём.

Мне ничего не нужно знать, кроме того, что вы здоровы и счастливы — и что ваше счастье зависит только от вас самой. Остальное — детали. Я с удовольствием позволю вам выбирать, чем поделиться.

Первокурсники — это кучка испуганных кроликов. Дженнет и Мускари выделяются как потенциальные лидеры. В остальном, самое невероятное, что после этого года у нас не будет Уизли в течение десятилетия. Шляпа все еще поет о единстве.

Стоит ли мне на что-то надеяться, зная, что вы скучали по мне? Возможно, нет, когда меня так легко заменить моими записями. Или я должен быть доволен тем, что вы сохранили хоть что-то? Однако я подозреваю, что вы сохранили эссе по всем предметам, а не только по зельям.

Альбус дал мне отгул и предложил, чтобы я сопровождал любого семикурсника, которого вы захотите пригласить. Роланда говорит, что балет — это разновидность танца, верно? Я не танцую.

Снейп

— В понедельник — контрольная по компонентам и процессам приготовления Veritaserum. Особое внимание уделите эффекту кинетики — а именно технике перемешивания, поясняю для тех тупиц, которые забыли, что это значит. Мисс Уизли и мистер Криви, на пару слов после занятий. Остальные свободны.

Джинни и Колин обменялись тревожными взглядами с противоположных сторон класса. Со Снейпом никогда нельзя было знать заранее, но он не упоминал ни о никаких отработках. Они ждали перед его столом, пока он хмурился и постукивал пальцами. Когда дверь подземелья с грохотом захлопнулась за последними студентами, он заговорил, не поднимая глаз.

— Профессор Дамблдор дал разрешение посетить вам вечеринку по случаю совершеннолетия мисс Грейнджер в Лондоне в следующий четверг вечером под моим присмотром. Ваши родители также дали свое согласие.

— Вы идете с нами, сэр? — ахнул Колин.

— Не перебивать меня! — рявкнул учитель. —Я не привык шутить, так что нет причин сомневаться в том, что вы слышите. Если вы действительно на это способны, хотя ваши ужасные результаты не позволяют мне верить в это.

Он сердито посмотрел на двух гриффиндорцев, которые быстро опустили глаза.

— Вы встретитесь со мной у дверей Большого зала в 17:30. Одетые соответствующим образом. Вы должны быть в состоянии что-то трансфигурировать, если ваш наряд окажется неподходящим.

Он угрожающе сузил свои черные глаза.

— Я ожидаю, что все трое, вы и мисс Лавгуд, будете вовремя и будете вести себя образцово в течение вечера. На этом все. — Он махнул им рукой в сторону двери.

— Э.. сэр, вы скажете Луне или хотите, чтобы мы передали ей? — рискнула спросить Джинни.

— Я вполне способен сам разобраться со всеми деталями, мисс Уизли. Поторопитесь, а то опоздаете на следующий урок.

— Да, сэр, спасибо, сэр, — пробормотали они и убежали.

Оставшись один, он достал последнее письмо Гермионы.

Дорогой Северус,

Балет — это танец, который смотрят на сцене. Его танцуют только специально обученные люди, так как он требует идеальной осанки и контроля за телом. Он довольно строгий и чрезвычайно грациозный. Когда я была маленькой, я хотела стать балериной и училась несколько лет, но у меня не было достаточно натренированных ног — или особых способностей. Я старалась изо всех сил, но у меня просто не получалось. На самом деле, это одно из моих самых болезненных воспоминаний до Хогвартса, но я все еще люблю смотреть представления. «Жизель» открывается «Павловым» 22 сентября.

Невероятно, как так профессор Дамблдор позволил кому-то из студентов прийти на мой день рождения — как он узнал, что я хотела бы их позвать? — и еще больше поражает, что вы согласились. Вы уверены, что не против? Я знаю, что вы предпочитаете сохранять определенную дистанцию. Если это не причинит вам беспокойства, я бы с удовольствием пригласила Джинни, Колина и Луну, а Драко я напишу, чтобы было ровное число гостей. Пожалуйста, дайте мне знать, и большое спасибо.

Гермиона

Его ответ был кратким.

Ожидайте четверых от Хогвартса. Дамблдор всегда в курсе и рад вмешаться. Я держу свои обещания.

Снейп

Реакция остальных сотрудников Хогвартса варьировалась от легкого интереса до откровенного любопытства с долей досады. Если бы Снейп был единственным гостем Гермионы из Хогвартса, он бы мог оставить и место назначения, и состав участников встречи в секрете, но добавление трех студентов означало уведомление двух других глав факультетов и Филча. Согласие персонала с тем, чтобы студенты не только были освобождены от комендантского часа, но и могли покидать территорию школы куда-то, кроме Хогсмида, по любой причине, кроме смерти близкого родственника или слушания в Министерстве, было беспрецедентным.

Снейп опустился в свое любимое кресло на педсовете в учительской и закрыл глаза.

— Голова болит? — спросила Помона, протягивая ему чашку его обычного валерианового чая. — Или просто делаешь вид, чтобы не отвечать на вопросы?

— Сегодня три двойных урока Слизерин-Гриффиндор. Конечно, у меня болит голова.

Он выпрямился, не открывая глаз, и вдохнул приятный, успокаивающий пар.

— При этом одна из моих гриффиндорок пригласила тебя на свой день рождения? — прощупала почву Минерва. — Почему?

— Почему бы и нет? — Он не спеша отпил.

— Она не приглашала других учителей. Что сделало тебя достойным этого?

— Мы разговаривали в последний день учебы. Я сказал ей, что я на самом деле о ней думаю, а она ответила, что она думает обо мне. Это было весьма поучительно.

Его голос был таким же ровным, как граната, покрытая темным шоколадом.

— Что ты на самом деле о ней думаешь? За семь лет я ни разу не слышала от тебя ни одного доброго слова.

Снейп открыл глаза и приподнял одну бровь.

— Я был шпионом почти двадцать лет, Минерва. Притворство становится привычкой. — Он поднес чай к губам и сделал глоток.

— Это не ответ, — возразила Роланда.

Он лишь ухмыльнулся в ответ.

— Что значит, ты ей сказал, что думаешь о ней? — спросила Помона, наливая себе еще чашку.

— Полагаю, если я вам скажу, это прекратит ваши догадки, — сказал он, когда решил, что они подождали достаточно долго. — Я сказал, что ее интеллект и решимость произвели на меня впечатление, и я был бы рад помочь ей в любых будущих начинаниях.

— И она поверила вам, несмотря на семь лет, которые доказывали обратное? — спросила Минерва.

— Я всегда считал мисс Грейнджер весьма проницательной, — добавил Филиус в знак мужской солидарности.

Минерва величественно проигнорировала его.

— А что она о тебе думает? Или мне следует спросить, что по её словам, она о тебе думает?

В черных глазах горел злобный блеск.

— Она сказала, что я был важнее в ее жизни, чем любой другой учитель, и она хотела бы поддерживать со мной связь.

Минерва резко выпрямилась, пролив немного чая в блюдце, а Помона восхитилась:

— Наконец-то у тебя есть девушка! Даже если она значительно моложе тебя.

— Дорогая Помона, не спеши. Ты так изголодалась по романтике, что готова напридумывать её со мной в главной роли? — спросил он. — Если ты попытаешься предположить, что я похож на того мужчину, в которого может влюбиться подросток, мне придется проанализировать этот чай на наличие любого из ста тридцати трех распространенных галлюциногенов.

— Я действительно ожидала, что у нее больше здравого смысла, — мрачно пробормотала Минерва.

Когда Гермиона встала из-за стола, чтобы воспользоваться туалетом, Джинни пошла следом.

— Ты наверное впервые впервые в маггловском ресторане? — спросила Гермиона, пока они мыли руки. Это была одна из тех шикарных ванных комнат, где у кранов нет ручек, а туалеты смываются сами, когда встаешь. Ей уже пришлось объяснять про датчики движения своей озадаченной подруге. — Что скажешь?

— Не только впервые в маггловском. Я первый раз ем марокканскую еду. Я думал, что это будет то же самое, что мы ели в Египте, когда навещали Билла».

Гермиона повернулась и сунула руки под сушилку для рук. Джинни последовала ее примеру, но отскочила, когда почувствовала горячий воздух. Она поморщилась и попробовала еще раз, более осторожно.

— Странно, — пробормотала она.

Гермиона пожала плечами, потирая руки друг о друга. Она широко расставила пальцы и пошевелила ими в теплом потоке.

— Нужно немного привыкнуть, — сказала она и вернулась к теме еды. — Разве там не одно и то же? В обеих странах едят кускус, верно?

Они были не так уж далеко друг от друга на карте.

— Да, но мясо более пряное или острое или что-то в этом роде. Но вкусно. Интересно, смогу ли я уговорить маму приготовить тажин. — Неосознанно девушка облизнула губы.

— Или домовых эльфов? Ты еще несколько месяцев не будешь есть домашнюю еду.

Руки Джинни все еще были влажными. Она взяла немного салфеток, чтобы высушить их. Снейп настоял на конфискации их палочек, к ее и Колина недовольству. Луна просто пробормотала что-то о прошлогоднем отчете «Придиры» о нашествии древесных грызунов Верринонга в маггловских закусочных.

— Хм. Хотя Снейп догадается, что это мы, а он не упустит повод, чтобы назначить отработки. Я бы не хотела потратить две недели на потрошение жаб просто ради разнообразия в еде в виде блюда из говядины и овощей.

Гермиона достала помаду и начала обводить губы. Джинни искоса посмотрела на нее.

— Жаль, что здесь обязательно должен быть Снейп. Ты точно не могла попросить Дамблдора выбрать другого учителя?

Гермиона промокнула губы и наблюдала за тем, как сузились глаза Джинни.

— Или Малфой попросил тебя спросить его? В этом всё дело, да? Ты решила быть вежливой с Малфоем и хотела, чтобы ему было комфортнее, пригласив его любимого учителя.

Гермиона слишком резко схватила свою сумочку. Она распахнулась, вывалив содержимое на пол.

— Я не думаю, что ты понимаешь, — сказала она, наклоняясь, чтобы все собрать. — Он здесь не для того, чтобы сопровождать вас из Хогвартса, и он здесь не ради Драко. Он был тем, кого я пригласила в первую очередь, а остальные из вас были уже дополнительно. — Она подняла взгляд, пожав плечами в знак извинения. — Мне никогда не приходило в голову, что они позволят вам прийти, понимаешь.

— Ты хочешь сказать, что ты хотела его видеть? — спросила Джинни. — Ты хотела видеть Снейпа? Снейпа, Гермиона?

Гермиона покраснела.

— Да, хотела! — резко ответила она. — И я была бы признательна, если бы ты оставила свои комментарии при себе. Он мне нравится.

— Странно, — снова пробормотала Джинни. — Очень и очень странно.

Примечание автора: Тажин — это медленно готовящаяся еда; Джинни говорит об изменении меню, а не о том, чтобы тайком спускаться на кухню за добавкой.

— Я всегда считала зельеварение чем-то средним между кулинарией и химией, — сказала миссис Грейнджер, откладывая вилку и поворачиваясь к профессору Снейпу, сидевшему слева от нее, — еще с тех пор, как Гермиона написала в первом письме о «тонкой науке и точном искусстве зельеварения».

— Она цитировала меня? — спросил он, вращая вилку своими длинными пальцами. Сомневаясь, что студенты смогут воздержаться от обсуждения немагловских тем, он тайком бросил вокруг их стола невербальное Muffliato, как только они все сели.

— Детально и точно, — сказал мистер Грейнджер с полуулыбкой, сидя с другой стороны от жены.

Снейп кивнул и позволил уголкам губ приподняться.

— У вас прекрасная память, миссис Грейнджер, хотя иного нельзя ожидать от родителей такой дочери.

Он мельком окинул взглядом стол, пока говорил. Мисс Уизли наблюдала за ним, прищурившись, и, по-видимому, восторгаясь камерой мистера Криви. Мисс Лавгуд беспечно спрашивала Драко, может ли он просканировать свой мозг на наличие нарглов, когда он поворачивает свой магический глаз назад. Герм — щеки мисс Грейнджер немного порозовели, и она, казалось, строго хмурилась на обеих девушек. Он повернулся к миссис Грейнджер, когда она наклонила голову, позволив своим коротким темным локонам упасть на лоб.

— Полагаю, это застряло у меня в голове только потому, что я всегда задавалась вопросом, не лучше ли было поменять местами прилагательные. Видимо, нет, не так ли? — спросила она.

— Действительно, — согласился он. — Наука или теоретическое изучение зелий требует понимания тонких различий, в то время как искусство, практический процесс зельеварения, требует точности и аккуратности. Это вовсе не нечто среднее между кулинарией и химией, а что-то большее, чем магическая наука превращения с помощью зельеварения, а не волшебства. Скорее здесь более тесная связь с алхимией, чем с химией. Но при этом наука охватывает более широкий спектр компонентов.

Мистер Грейнджер прикоснулся к губам салфеткой и наклонился вперед, чтобы лучше слышать.

— Понятно. Значит, алхимия была чисто магической наукой? Поэтому магглы-практики были обречены на неудачу — спросила его жена.

— Боюсь, это их провал или последствие заклинания Obliviate. Их память была стерта, а их работа уничтожена. Насколько я понимаю, глава швейцарского Департамента магических происшествий и катастроф увидел возможность сократить свой штат обливиаторов на двадцать процентов, когда Парацельс* сменил вектор своей деятельности и родилась химия.

С другой стороны в разговор вступила Гермиона.

— Я никогда этого не знала.

— Это хорошо известно в сообществе любителей зелий, но я думаю, вам бы не пришло в голову это изучать. Биннс редко рассматривает что-то кроме войн гоблинов, не зависимо от того, какой период истории он преподает.

Колин поднял голову, оторвавшись от своей камеры.

— Может быть сделаем несколько фотографий, профессор? — спросил он. — Вы же сказали, что когда мы все закончим есть… Вам даже не придется вставать со своих мест. Я только попрошу Джинни, Луну и Малфоя встать позади вас?

*Парацельс (псевдоним; настоящие имя и фамилия — Филипп Теофраст Ауреол Бомбаст фон Гогенгейм) — швейский врач, алхимик, астролог, философ, естествоиспытатель, натурфилософ эпохи Возрождения. Один из основателей ятрохимии

— Вот, смотрите, эта неплохая, — сказал Колин, протягивая один из снимков, который он распечатал для Грейнджеров. — На этом он выглядит почти дружелюбным.

— Кто бы мог подумать, что Снейп может выглядеть дружелюбным в окружении гриффиндорцев? — Джинни ухмыльнулась, рассматривая следующую фотографию. Он бы не выглядел таким умиротворенным, если бы заметил, как она делает кроличьи уши за его головой.

— Ты же знаешь, он настаивал на том, чтобы увидеть полный набор фотографий, — проворчал Колин. — Если бы я знал, что ты это сделаешь, я бы не щелкал в этот момент.

— Ерунда, я уверена, ты видел, что я делала, — сказала она. — Неужели ты не можешь просто спрятать это? По крайней мере, пока мы не закончим школу, а потом мы сможем оставить копии в общей гостиной, чтобы следующий набор гриффиндорцев мог их увидеть.

Она сделала движение, словно хотела его разорвать. Он выхватил его обратно.

— Нет, он считал, когда я делал снимки. Он бы заметил.

Вопреки себе, уголки его рта приподнялись, когда он представил себе эту сцену. Он бы все отдал, чтобы увидеть лицо Снейпа!

— В любом случае, домовые эльфы могут их спрятать. У меня есть идея получше. Деннис может вернуть их в следующем году и показать всем в поезде. Если он уничтожит улики до того, как приедет сюда, Снейп не сможет доказать, что это был он, и он не посещает курс зелий, так что все в порядке.

— Гермиона нас убьет, — сказала Джинни. — Мне кажется, ей реально нравится Снейп.

Ей следовало подумать об этом раньше — кровожадные канарейки Гермионы были чуть ли не смертельны— но она подчинилась внезапному порыву поиздеваться над ним за его спиной, прежде чем успела одуматься. Так что им просто нужно было придумать способ не допустить, чтобы этот кадр попало в чьи-либо руки, по крайней мере до следующего года. Есть надежда, что Гермиона к тому времени одумается.

— Как это нравится ей? В смысле, прям нравится?

Джинни пожала плечами.

— Я так не думаю. Если только она не научилась это очень хорошо скрывать.

За столом Гермиона улыбнулась ему пару раз, и он поднял бровь в ответ. Конечно, это не означало ничего, кроме дружбы. С какой стати кто-то мог бы увлечься Снейпом?

— Ну, мы узнаем, когда я сделаю волшебные фото, — сказал Колин, взяв в руки еще одну снимок. — Я их проявлю, и посмотрю, как они себя поведут, когда начнут двигаться.

— Почему ты не сделал их все подвижными? — спросила Джинни. — Тогда я на фото могла бы просто спрятать руки и никто бы не заметил.

— Потому что они для родителей Гермионы, а она просила немагический набор, который они могли бы повесить у себя дома, — ответил Колин. — Кроме того, какой смысл? Тогда Снейп на фото просто вышел бы из фотографии, ведт так, и нам бы нечего было показывать!

— Ну да, — рассудительно сказала она.

Джинни не просто так была сестрой близнецов. Когда растешь с Фредом и Джорджем, начинало казаться, что все возможно, если у тебя хватит смелости. И она достаточно часто доказывала, что у нее есть смелость.

— Так что, какие идеи?

Дорогой Северус,

Спасибо, что пришли и сделали мой праздничный ужин таким особенным. Мои родители в таком восторге от вашей компанией, и я должен сказать, что я тоже. Они всегда немного с подозрением относились к волшебному миру. Не к моему присутствию в нем, потому что они знали, что я должна быть там, но я знаю, что это огорчало их, потому что все казалось таким антинаучным. Мои родители самые терпимые из людей, и они воспитали меня терпимой (и я тоже старался быть такой, даже в те дни, когда Драко называл меня грязнокровкой, хотя не могу сказать, что мне это удалось в отношении Панси или Миллисенты), но идея нелогичного мира — как они его видели — была им совершенно чужда.

Теперь, благодаря вашим объяснениям, они видят в нем логику, которая основана на других базовых принципах, и она научна, даже если в каком-то своем роде. Так было всегда, конечно, но я никогда не мог заставить их так на это посмотреть.

Спасибо также за то, что привели с собой моих друзей. Я уверена, что это было не то, чего вы хотели — Вы никогда не были склонны к панибратскому отношению со студентами, даже когда училась я — поэтому я ценю это еще больше. Я немного волновалась из-за того, что Луна сядет рядом с Драко, хотя, полагаю, Джинни могла бы быть хуже, поскольку она менее снисходительна, чем ее отец, к его семье и его прошлой враждебности, но они поладили лучше, чем я ожидала. Он, казалось, не возражал против того, чтобы она говорила о его потерянном глазе, его потерянном состоянии и даже его потерянной семье. Я всегда избегала этих тем, но он разговаривал и улыбался Луне, и иногда улыбка выглядела почти естественной.

Мне очень нравится ваш подарок. Вы ходили за ним в маггловский мир или заказали по почте? Я знаю, что он не из Флориш и Блотс. Проработав там все лето, я довольно хорошо представляю, какой у них ассортимент, и балет в него не входит. Вы сами его заколдовали? Мне вдруг пришло в голову, что, несмотря на все ваши насмешки по поводу «глупого размахивания палочкой», я на самом деле очень мало знаю о ваших магических способностях, помимо зелий и защиты. Вы так же великолепны во всем остальном?

Искренне ваша,

Гермиона

P.S. Первые отзывы о «Жизели» уже опубликованы, и они положительные. Вы готовы? Балетные постановки могут быть ужасно дорогими, но есть дешевые места в задних рядах.

____

Мисс Грейнджер,

Нет нужды в благодарностях. Ваши родители — приятные собеседники, как и вы, и я был рад видеть, что Драко настолько лучше. Я не чужд миру маглов, хотя и редко там что-то покупаю. В данном случае это показалось необходимым. Чары были довольно простыми, и я признаю, что владею навыками «глупого размахивания палочкой». Сомневаюсь, что балет будет для меня приятным развлечением, но удовольствие от вашей компании перевешивает другие соображения. Вы должны знать, что мои вечера мне не принадлежат, так что как насчёт, следующего месяца?

Снейп