На чердаке (джен)

Несмотря на то, что было ещё достаточно рано, солнце уже ярко светило в небе. После грозы на улице посвежело, но к обеду снова обещала появиться духота. Растения от влаги ожили, позеленели. Из открытых окон отчётливо доносился птичий галдеж.

Влад сидел на кухне, гипнотизировал взглядом умывавшегося на соседнем стуле Боба и медленно потягивал из чашки живительный кофе. Пусть у него и был отпуск, он встал аж в семь утра. Раньше Влад бы провалялся в кровати в лучшем случае до обеда, в худшем до вечера. Но теперь у него была семья, которая, в принципе, не имела ничего против такого распорядка, только с заболевшими детьми мужчина не мог позволить себе таких вольностей. Он раньше не совсем понимал родителей, которые устраивали панику, если у ребенка поднималась температура. А сейчас, кажется, понял. Нет, носиться туда-сюда, причитая, Влад ни в коем случае не собирался. По симптомам скорее всего обычное ОРЗ на фоне лёгкого переохлаждения. Это частое явление, особенно летом. К нему на прием толпами приходят с подобным. Но одно дело чьи-то дети с насморком и температурой, когда ты уверен, что ничего серьезного и убеждаешь в этом родителей, а совсем другое свои собственные дети. Влад волновался. Немного. Самую каплю. Но он бы не был собой, если бы показал это. За искренние и открытые эмоции у них в семье отвечал даже не Дима, а Юля. Кудряшка старался как-то прикрыть свои слабые места агрессией, капризами или весельем, а Даня так и вовсе оказался уменьшенной копией Влада: чувствовал много, но открыто показать ни в коем случае. Вот и выходило, что Юля единственная, кто не боялась и не стеснялась своих чувств. Конечно, в силу возраста она владела собой, но в основном это было незаметно.

И это именно то, что Влад в ней любил. За детской наивностью, излишней эмоциональностью и открытостью скрывался стальной стержень. Стойкая, уверенная в себе, решительная. Юля не боялась своих чувств. Не говорила о них, но не потому что не умела, а потому, что просто не видела в этом смысла. Девушка передавала все через действия. Мужчина, честно признался самому себе, что боялся предательства, обмана и разбитого сердца, но Юля ничего не скрывала, всегда показывая искренние намерения. Это было для него некой гарантией верности, и девушка прекрасно знала об этом, понимала и принимала.

Ещё год назад Влад ловил себя на мысли, что устает. Не физически — морально. Каждый день до смешного похож на предыдущий, так что складывалось ощущение, что он застрял во времени. Внутри поселилась необъяснимая тоска. Раньше учеба и тусовки со знакомыми не оставляли времени на философские размышления, и жизнь, казалось, кипела, бурлила, хотя, по сути, тоже была однотипной. Сам по себе Влад был спокойным, порой несколько без эмоциональным. Привыкший скрывать от всех свои чувства, он не заметил, что начал обманывать не только окружающих, но и самого себя. Ему так хорошо было с Серёгой, потому что у друга буквально хватало эмоций на двоих. Он заряжал своей энергией и энтузиазмом Влада, вваливался, без предупреждения, во всех смыслах, в жизнь, напоминая, как же она прекрасна. Но педиатру с их графиками работы катастрофически не хватало времени с лучшим другом. Он медленно тонул в пучине тоски, рутины. На работе, среди людей, сил прибавлялось, но стоило оказаться в собственной пустой квартире, как у Влада кончалась энергия. Мужчина большую часть времени испытывал необъяснимое раздражение, которое приходилось душить и прятать за улыбкой. Все свободное время он предпочитал спать, а короткая дорога до дома занимала часы. И Влад уже смирился со своей участью, когда в его жизнь ураганом ворвалась Юля.

Он помнил то утро и едва ли сможет забыть. Даже если на голову ему с пятого этажа свалится рояль и у него случится амнезия, конкретно это утро будет единственным уцелевшим воспоминанием. Влад тогда проснулся от криков Зинаиды Львовны, собственно, как и всегда по субботам. Соседка постоянно громко жаловалась на ранний шум, но в итоге слышно во всем подъезде было только ее. Правда, сказать об этом старушке никто не решался. Ее не столько боялись, сколько не хотели связываться. И Влад бы тогда, тихо проматерившись, как и всегда, лег обратно, но ещё один голос буквально перекрывший вопли соседки, откровенно заинтересовал. И не одного педиатра. Почти весь подъезд столпился на площадке четвертого этажа. Возмущение, искреннее удивление, восхищение и некая гордость мешались на лицах людей, когда они наблюдали, как новая жительница, заселившаяся в квартиру от силы дня три назад, без зазрения совести высказывала все, что не устраивало ее в поведении соседки. Влад, высунувшись из квартиры, оказался в первом ряду. Незнающий человек, узрев эту картину, первым бы делом заставил молодую и невысокую девушку замолчать, а потом бы отчитал за такое отношение и неуважение к старшим. Но как позже понял Влад, Юля, если знает, что она права, никому и никогда не позволит себя заткнуть, а скорее наоборот. Да и Зинаида Львовна, можно сказать, сама нарвалась.

Изначально, Влад собирался разнять сцепившихся дам, но увидев Юлю, с горящими праведным гневом глазами, решительно стоявшей напротив вредной соседки и искренне пытавшейся вбить ей в голову простые истины о правилах поведения, так и замер на пороге собственной квартиры. Мужчина сам не понял, что его так привлекло. Ситуация была, откровенно говоря, неприятная. Его разбудили слишком рано, поэтому Влад должен был злиться на соседей, да и Юля тогда вела себя, по его мнению, совершенно не правильно. Но тем не менее, он смотрел на девушку, а в глазах горели искорки неподдельного восхищения. В тот момент, когда Влад всё-таки отмер и попытался уладить конфликт, то чуть не словил случайную пощёчину, потому что, Юля, когда говорит всегда жестикулирует руками. И его это не то что не разозлило, а даже привело в какой-то детский восторг, потому что в ту же секунду девушка начала так мило извиняться, что Влад засмотрелся и даже не попытался прервать поток ненужных слов.

То, за что девушку часто корили другие, он искренне любил. Громкий голос — она говорила обо всем с таким воодушевлением, Влад считал ее должно быть хорошо слышно. Прямолинейность — не нужно гадать и бояться ошибиться, неправильно поняв. Излишняя эмоциональность — Юля так заразительно радовалась, что только такие, как Зинаида Львовна, могли не улыбнуться в ответ на улыбку девушки. Она была похожа на Серёжу, но все качества, за которые Влад ценил друга, у Юли были выражены в два раза ярче.

Отношения у них развились быстро. Даже слишком. Стремительно. Сначала все ограничивалось лишь доброжелательными улыбками при встрече в подъезде, неловкими разговорами и рассказами о чувствах Серёже. А потом на голову свалились мальчишки. Тогда-то мир обоих перевернулся и соединился. Образовался новый, принадлежащий и понятный только им самим. Они как-то пропустили конфетно-цветочный период, долгие прогулки, любования звёздами, под философские размышления и признания в любви. Все это компенсировалось посиделками на чердаке и заботой о парнях. У них случился некий тест-драйв семейной жизни, который обоим пришелся по душе, поэтому как только стало возможным, Влад без раздумий сделал предложение. Оба считали это чистой формальностью, необходимой для усыновления детей, но педиатр в мельчайших подробностях помнит весь спектр эмоций, так ярко отобразившийся на лице Юли, когда он сказал: «Выходи за меня».

Из мыслей Влада вырвали приятно пахнувшие сладким кремом руки, мягко но настойчиво огладившие плечи, спустившиеся ниже и обвившие поперек живота. К голой спине прижались, и длинные русые волосы облепили со всех сторон, щекоча незащищенную кожу.

Юля всегда была резкой, импульсивной, но в моменты особого настроения она буквально ластилась, как кошка: медленно, мягко, осторожно, растягивая момент. Такой она была в основном поздними вечерами, когда Влад возвращался с работы. Девушка накладывала ужин, и пока он ел, принималась обхаживать со всех сторон, зарываясь руками в волосы, пропуская короткие пряди меж пальцев. Игриво проводила кончиками ногтей по спине, вызывая волну мурашек. Прижималась со спины и начинала что-то рассказывать, шепча на ухо, опаляя горячим воздухом. Или долго смотрела на мочку уха, так же как Боб смотрел на подоконник, куда ему нельзя, прежде чем все же запрыгнуть на поверхность. Так и Юля после прикусывала ухо мужа кончиками зубов. Аккуратно, нежно.

И Влад был уверен, что сама она даже не замечала разницы в своем поведении. Юля просто любила. Любила так, как умела: искренне, крепко и с энтузиазмом. Девушка быстро увлекалась, ныряла в дела с головой, отдавая себя полностью. Юля не говорила Владу: «Люблю». Юля готовила вкусную еду, терпела скучные передачи, которые любил Влад, быстро прощала, когда они ссорились, выглаживала одежду, дарила море прикосновений, так что мужчина порой ощущал себя беззаботным котом, у которого долг — есть и принимать ласку.

Девушка уткнулась холодным носом мужу в изгиб шеи, прикрыла глаза и глубоко вздохнула, вдыхая приятный запах геля для душа. Знал бы Влад, как она его любила. Нет, не запах геля, хотя и его тоже. Влада. Все в нем: спокойствие, терпение, уверенность, непоколебимость, нежность, настойчивость. Она совершенно не разбиралась в людях, не умела их читать, анализировать действия, предугадывать поступки. Но всего полтора года и Юля легко могла отличить искреннюю улыбку мужа, от вежливой маски. С ним девушка чувствовала себя в безопасности. С Владом было спокойно и уютно. Юля знала, что ему не надоедает ее поведение, не бесит громкий голос, не раздражают глупые шутки. Он не просто принял ее такой, какая она есть. Влад полюбил ее. Это всего лишь слова, но они не просто не говорят их, а заменяют поступками. И это выглядит надёжнее.

— Ты хоть немного поспал? — поинтересовалась Юля, притираясь щекой и покрывая лицо поцелуями. Она тоже волнуется. Немного. Даже меньше, чем Влад.

Если землю вдруг атакуют метеориты, и все начнут паниковать, хаотично носясь из стороны в сторону, как муравьи, на чей муравейник наступили, Юля встанет в самом центре суеты, прикрывая голову металлическим зонтом, и снисходительно будет наблюдать за всеобщим балаганом. Девушка не поддавалась общему настроению. И суету не разводила. Паниковала максимально незаметно так, что даже Влад со своей наблюдательностью едва ли мог заметить.

— Да, урвал пару часиков. А ты как?

— Точно также, — вздохнула Юля, пристроив голову на плече Влада и уставившись на мирно задремавшего Боба.

Оба ночью почти не спали, поднимаясь каждые полчаса, чтобы проверить детей. Юля отрубилась уже под утро, а Влад так и сидел. Невесомо гладил мальчиков по голове, пока Димка не мог это видеть и возмущаться.

— Их бы врачу показать, — Влад потерся щекой о Юлину.

— А ты чем не врач? Знаешь же, как Димка отреагирует.

— Да я сам их осмотрю, проблем нет. И дел всего на пару минут. Но всё-таки в кабинете удобнее и карты заполнить тоже нужно. Сегодня Женька работает, он мне с радостью уступит. А вот про Димку ты верно упомянула.

— А может, ну это все? — с надеждой посмотрела Юля. — Какая разница здесь или там. А карты заполнишь, когда выйдешь из отпуска. Мы так нервы и себе и Диме сохраним. Я вот прям вообще не хочу тащиться в поликлинику, толкаться в коридоре и драться со старушками за право жить.

— Я прекрасно понимаю, родная, — с сочувствием ответил Влад, поцеловав девушку в знак извинения, — но всего двадцать минут облегчат мою жизнь.

— Подлиза, — фыркнула Юля, но мягко улыбнулась, получив ответную улыбку. — Во сколько пойдем?

— К девяти. Пусть мальчики выспятся.

— А если я уже выспался?

Юля с Владом обернулись на гнусавый голос. В проходе стоял сонный Даня. На голове у него творился полный хаос, даже птичье гнездо выглядит аккуратнее, чем прическа парня.

— Доброе утро, — протянула Юля и решительно приблизилась к мальчику, коснувшись губами лба. — Как себя чувствуешь? Уверен, что не хочешь ещё поспать.

— Я выспался, — прогнусавил Даня, шмыгнув. — У меня нос не дышит. Совсем.

— Я принесу капли, — отозвалась девушка, чмокнула сына в макушку и выпорхнула в коридор. За ней, топоча, как слон, выскочил Боб, оставив Влада с Даней одних.

Мальчик сел на соседний стул, тяжело втянул воздух ртом и устало уставился в окно. Температура с ночи спала, но была явно повышена. Горло неприятно першило, поэтому постоянно тянуло покашлять, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Во всем теле ощущалась ужасная слабость и хотелось поплакать, но Даня знал, что это у него из-за температуры. А ещё парень мысленно начал прикидывать, у кого раньше сдадут нервы, пока будет болеть Дима. Потому что, когда брат плохо себя чувствовал, он становился несколько невыносим, особенно, учитывая его отношение к врачам. Постоянные капризы, чтобы обратить на себя так необходимое в таком состоянии внимание. А Дане, наоборот, хотелось, чтобы его никто не трогал и не лез. Ему нужно было просто спокойно лежать и не отсвечивать.

— Хочешь есть? — обратил на себя внимание Влад.

— Не-а.

— А что насчёт морса или чая?

— Чай можно. Ромашковый, — вздохнул Даня и перевел замученный взгляд на отца. — Ты уверен, что сможешь затащить Димку в поликлинику, не применяя грубой силы? Даже мне ещё не удавалось это сделать.

— Не беспокойся, что-нибудь придумаем. К тому же в стоматологию мне удалось его отвести. Может и сейчас повезет? — вопрос явно был риторическим, поэтому Даня не ответил.

Влад окинул сына сочувствующим взглядом и принялся за чай. Видеть Даню таким уставшим, хмурым, безжизненным ему было почти физически больно. У него на лице должна играть лёгкая улыбка, глаза гореть неподдельной детской радостью, которую мальчик никогда открыто не показывал. Даня должен читать очередную книжку в телефоне, полностью погружаясь в выдуманный мир, теряя все свои маски, а Влад наблюдать за ним, как за развитием сюжета в фильме. Но подросток сейчас выглядел слишком измученно, а слабость не позволяла проявлять даже толику интереса к происходящему вокруг.

Даня молча, будто загипнотизированный, наблюдал, как Влад вытащил из коробочки пакетик чая и бросил его в прозрачный бокал. Из чайника в посуду хлынул крутой кипяток, заполняя ёмкость и медленно окрашиваясь в жёлтый. Вода постепенно теряла прозрачность, как в школе на опыте по химии, становясь насыщаясь цветом. Стенки бокала запотели. По кухне распространился стойкий, приятный аромат. Немного холодной воды из графина, ложка сахара, чьи маленькие крупицы медленно оседали на дно. Влад поставил перед сыном бокал, как раз в тот момент, когда Юля вернулась на кухню.

— Влад, а научи меня этой штукой пользоваться, — Юля продемонстрировала капли. — А то я во всем, что касается медицины, полный профан. У меня мама медсестра, она ещё разбирается, а я вот все никак.

— Ты серьезно? — мужчина с искренним удивлением уставился на жену, которая смущённо улыбнулась и пожала плечами.

— А может лучше папа? — Даня с опаской посмотрел на маму и орудие пыток в ее руке, в этот момент как никогда напоминая Диму.

— Извини мам, но я с ним согласен, — прохрипел Димка, показавшись на кухне, и вяло пробрался Юле под полы халата, обхватив руками, прижавшись к ее боку.

Дима устало прикрыл глаза, когда девушка зарылась рукой в кудряшки, мягко перебирая их и массируя голову. Был бы подросток котом, точно замурчал бы от удовольствия. Димка старался не болеть, а если и болел, то об этом никто не знал. Ему хватило одного раза в больнице. Но в те моменты, когда он плохо себя чувствовал, ему хотелось ласки. Димка сторонником сюсюканий не был, к тому же с такими намерениями к нему и так никто не лез, а порой очень хотелось. И сейчас, крепко обнимая маму и чувствуя ее прикосновения, Дима несмотря на садняшее горло, слабость и недомогание чувствовал себя как никогда хорошо.

Хотя, выглядел парень даже хуже Дани. Мутные глаза не заостряли ни на чем внимание, на щеках расцвел болезненный румянец. Он выглядел таким непривычно хрупким, беззащитным. Димка не должен быть тихим и мягким. Дима должен громко препираться с Владом, носиться, как ураган, чуть ли не сметая все на своем пути, уворачиваться от руки, при попытке коснуться головы. Но точно не ластиться, словно котёнок, вызывая желание прижать к себе и не выпускать, ограждая от любых неприятностей.

У Влада сердце болезненно сжималось, стоило посмотреть на сыновей в таком состоянии. И самое обидное, он ничем не мог облегчить их мучения. Только пичкать жаропонижающими таблетками, сиропами от кашля, да отпаивать чаем и быть рядом. Влад, конечно, врач. Но заставить болезнь исчезнуть по щелчку пальцев не мог, хотя очень хотелось. Юля, судя по тому, как она принялась гладить сына по голове, чувства мужа разделяла, но говорить ничего не стала. В этом не было необходимости.

— Мне приснилось, — почти шепотом начал Дима, потому что голос у него сел окончательно, — или кто-то что-то говорил о врачах.

— Не приснилось, — отозвалась Юля, поцеловав сына в лоб. — Мы сходим в поликлинику, поругаемся со старушками в очереди, Влад вас осмотрит, выпишет лекарства и вернёмся домой. Самое страшное — это бабульки. И сразу говорю, капризы и возражения не принимаются, — Юля хоть и говорила в своей привычной чуть задорной манере, но проскочившие стальные нотки действовали даже на капризного Диму.

— А ты пойдешь с нами? — недоверчиво глянув на маму, спросил Димка.

— Конечно, — чуть растянув слово, улыбнулась Юля, — не могу же я бросить вас на съедение злым старушкам.

Девушка покрепче прижала к себе сына и, чуть нагнувшись, притерлась щекой о его кудряшки. Влад предполагал, что через пару лет Юле придется тащить табуретку, чтобы отвесить кому-нибудь из парней воспитательный подзатыльник.

— Ма, а почему у тебя такое предвзятое отношение к бабушкам? — подал голос Даня, медленно попивая чай.

— Ну, оно у меня не предвзятое, просто они в большинстве своем чересчур настойчивы, бестактны и суют нос не в свое дело. Кстати, к слову о носах. Давай закапаем уже.

— Пусть лучше папа, — запротестовал вдруг Дима, как клещ вцепившись в халат девушки, не давая ей двинуться к брату.

Юля посмотрела на сына, как на предателя, и наигранно надула губки, а педиатр рассмеялся.

— Димка, не наводи панику, — Влад подхватил парня под руки и усадил на стул. — Это просто и абсолютно безопасно так, что справится даже Юленька.

— Теперь мне страшно, — мученически отозвался Даня, неосознанно пытаясь отодвинуться от приближающейся мамы подальше.

— Спокойно, я здесь, а значит, все под контролем, — Влад обошел сына со спины, не давая упасть со стула или сбежать. — Четко выполняем мои указания и все будет хорошо.

— Почему бы тебе самому не стать подопытным кроликом, — недовольно буркнул Дима, но вмешиваться не стал.

— Так, Дань, голову чуть-чуть назад и в сторону, — протянул Влад, самостоятельно отрегулировав положение, так и не убрав руки, мягко придерживая голову. Даня непроизвольно зажмурился. Когда подобные манипуляции выполнял Влад, ему было спокойнее. — Юлёк, набирай жидкость в пипетку. Да, вот так. Димка, подай салфетку, пожалуйста, — спохватился мужчина, а подросток поспешил вытащить одну из упаковки на столешнице, протянуть ее отцу и вернуться на место, продолжая наблюдать за экзекуцией.

— Пап, — пискнул Даня, бросив на отца снизу вверх опасливый взгляд.

— Все хорошо, — поспешил заверить Влад, большими пальцами погладив сына по щекам. — Юль, приподнимаешь кончик носа, вводишь пипетку. Не глубоко. Держи на расстоянии. Одной капли вполне хватит.

Девушка кивнула, Даня зажмурился, а Димка закрыл лицо ладонями, наблюдая за происходящим сквозь пальцы. Влад старался не рассмеяться. Уж слишком серьезно и собранно выглядела жена. Ей оставалось только кончик языка высунуть, для полноты картины. Она будто снова прорисовывала муравьям на картине глаза, а не пыталась закапать капли. Влад чувствовал, как напрягся Даня, что тоже забавляло. Когда в нос попала первая капля, подросток скривился и попытался вывернуться, чтобы почесать нос и избавиться от неприятных ощущений, но Влад не выпустил, только прижал к ноздре салфетку.

— Ну, тихо, тихо, все в порядке, — по привычке начал утешать Влад.

Димка кривился одновременно с братом, будто ему тоже было неприятно. Педиатр тем временем наклонил голову сына в другую сторону, пользуясь тем, что он спокойно сидел, и Юля быстро капнула во вторую ноздрю. Влад выпустил Даню из хватки, позволив почесать нос. И тот сразу же расфыркался, словно ёжик.

— Ты как? — заглянула ему в глаза Юля.

— Нормально. Не хуже, чем обычно.

— Извини, — выдохнула девушка и крепко прижала подростка к себе, уткнувшись носом в макушку. Даня обхватил руками в ответ и доверчиво спрятал лицо в воротнике халата, громко засопев.

Влад улыбнулся и закатил глаза. Эта драматичность его забавляла. Особенно Димка, которому ничего не делали, но сидел он с такой кислой миной, будто съел лимон. Влад подошёл к нему и погладил по голове, ожидая протеста, но парень удивил. Димка сам льнул к руке, правда делая вид, что ничего необычного не происходит.

— Ну, что, друг мой? Твоя очередь? — бросил на парня снисходительный взгляд Влад.

— Что? Зачем? — мгновенно встрепенулся подросток. — У меня же нос не заложен.

— Но насморк есть. А его все равно лечить нужно.

— Не-е-е-т, — тут же заныл Димка, предприняв попытку спрыгнуть со стула, но Влад перехватил его со спины и прижал к себе. — Пап, ну не надо. Это противно. Пусти, — запищал подросток.

— Возражения не принимаются, — мягко отозвался Влад, игнорируя возмущения и капризы. Димка вел себя, совсем как маленький ребенок, а у педиатра к такому был иммунитет. Это с подростками он не знал, как себя вести. С пугливыми и капризными детишками проблем у него не возникало. — Но у тебя есть выбор я или Юля?

— Никто, — пропыхтел подросток, не оставляя попыток выбраться.

— Так нельзя, вредина мой. Давай, головку чуть наклони, — Влад мягко обхватил лицо подростка ладонями, заставив принять нужное положение. Димка, кажется, собирался поспорить, даже дёрнул головой, пытаясь скинуть чужие руки, но тут же замер. Он решил, что во-первых, взрослые все равно добьются своего, во-вторых, ситуацию можно использовать, чтобы выпросить обнимашки. Страх, забившийся в груди птицей в клетке, парень старался игнорировать.

Кто-то, может даже Даня, как-то сказал ему, что послушных детей обнимают чаще и любят больше. И Дима тогда пытался быть послушным, надеясь выпросить необходимое каждому малышу внимание и заботу. Не всегда у него получалось вести себя хорошо, но он старался. Старания остались незамеченными, и Димка, как и положено маленькому ребенку, обиделся. Он начал делать с точностью наоборот. Раз так внимания не привлечь, значит можно нарушать правила, отказаться есть кашу, закатить истерику. А с возрастом и это перестало работать, потому что взрослые, спасая остатки своей нервной системы, предпочитали закрывать глаза на мелкие пакости. Хорошо, что у Димки был Даня. Его, в отличие от своего голоса разума и совести, он проигнорировать или заткнуть не мог, поэтому брат заранее пресекал большинство возможных неприятностей.

— А можешь ты? — смущённо посмотрел на отца Димка, бросив маме, до сих пор обнимавшей брата, извиняющийся взгляд. Та лишь отмахнулась, улыбнувшись. Юле Дима, конечно, доверял больше, чем Владу, особенно, учитывая тот факт, что он врач. Но сейчас ему почему-то не хотелось, чтобы кто-то нарушал хрупкое взаимодействие между ними.

— Хорошо, если обещаешь не капризничать и посидеть смирно пару минуток, — кивнул педиатр и, потрепав парня по волосам, принялся открывать капли.

Дима бросил угрюмый взгляд на баночку в руках мужчины, будто та, как минимум пыталась убить его, и недовольно засопел. Педиатр усмехнулся про себя, но посчитал, что это прогресс, потому что ещё несколько месяцев назад парень шарахался от него и шипел, как дикий котенок. Когда Влад приблизился к Димке с пипеткой в одной руке и салфеткой в другой, мимо прошмыгнул Даня, ухватив брата за руку. Мужчина сделал вид, что слепой, а Юля, подавившись смехом, поспешила выскочить из кухни, отмазывась тем, что закрыла Боба в спальне. Отговорка так себе, посчитал вместе с остальными кот, сидевший на подоконнике. Все в мире меняется, только Димка с Даней, несмотря на споры и ссоры, при любых обстоятельствах остаются рядом друг с другом.

Дима крепче сжал ладонь брата, стоило первой капле попасть в нос, и дернулся, скривившись и испугавшись, когда понял, что противная жидкость прошла дальше и горечью ощущалась на языке.

— Все в порядке, не паникуй, — поспешил успокоить Влад, прижав к носу сына салфетку и слегка наклонив голову вниз.

— Хватит! Не надо больше, — как-то плаксиво отозвался Димка, закашлявшись, пока Даня сочувствующе смотрел на него и успокаивающе гладил по руке.

Влада так и тянуло рассмеяться с этой картины, но он держался, борясь с желанием выскочить вслед за женой. Такое ощущение, что он их здесь пытает. Педиатр закатил глаза, в ответ на собственные мысли, и прежде чем Димка успел среагировать, подцепил пальцами его подбородок, вынуждая наклонить голову назад, и капнул ещё раз. Парень ожидаемо скривился, начал утираться салфеткой, отплевываться и фыркать, пока братец обеспокоенно крутился вокруг, как Боб вокруг миски.

И это они просто закапали капли, а что будет дальше. Влад пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, обнял Диму со спины, зарываясь рукой в русые кудряшки, а второй притянул к себе мельтешившего Даню. Он предчувствовал надвигающиеся трудности, море капризов, вымотанные нервы. Мысленно педиатр поставил галочку: купить валерьянку. На всякий случай. Юля то на больных мальчишек кричать не станет. На него покричит. Пар выпустит и все. Проблем как и не бывало. А у него так не получится. Он будет зацикливаться, пытаться анализировать ситуацию тогда, когда в этом нет необходимости. Немного успокоительного ему точно не помешает. И наверное, стоит принять его уже сейчас. Им выходить через час. Дима хоть и согласился идти в поликлинику, это не значит, что он не будет бояться, волноваться и не попытается отмазаться перед самым выходом.

В любом случае, парень неплохо справлялся со страхом. Ему почти четырнадцать, поэтому Влада волновал тот факт, что Димка закатывает истерики, стоит ему увидеть белый халат. И педиатр как-то задумался о том, что стоит обратиться к психологу. Но после того, как они сходили к Серёге, Влад немного успокоился. Если надо, то Димка может и потерпеть и закрыть глаза на собственные переживания. Надо просто показать, что врачи по большей части не пытаются причинить ненавистную парню боль намеренно, как он когда-то решил будучи ребенком. Влад понимал, что ещё пару лет всякие прививки и прочее будет для них с Димкой проблемой, но в том, что со временем парень станет относиться ко всему спокойнее, педиатр был уверен. Просто им с Юлей нужно быть рядом и поддерживать.

Не сойти бы с ума. Хотя, какая разница? Главное, что они счастливы, а остальное мелочи. И пусть жизнь состоит из этих мелочей, на некоторых заострять внимание не нужно. Ради душевного спокойствия и своего и близких.