Прилежный ученик (джен)

Артефакт, что передала мне ведьма, вызывал смешанные чувства. Из его заявленных свойств больше всего меня смущала возможность наблюдать за моей жизнью и, вероятнее всего, мыслями. Эдакое чипирование на максималках, чтобы интересная зверушка не потерялась, и чтобы никто другой не догадался, насколько зверушка необычная. И это если не брать во внимание очевидную возможность влиять на мысли. Именно для тренировки противодействию такому влиянию он и предназначался, в конце концов. Это большой, жирнющий такой минус. Мог ли я отказаться от этого подарка? Скорее всего, да. Когда я решался, стоит ли давать змейке попробовать своей крови, я задал себе один вопрос. Что, с помощью этого артефакта, сможет сделать Джина такого, чего не смогла бы сделать без него? Чтобы подсадить ко мне в голову Шона, мое согласие ей совершенно не потребовалось. Чтобы воздействовать на мозги, сидя напротив — тоже. 

Теперь я понимаю, насколько смешной была моя уверенность в том, что я сумел отбиться от ведьмы там, в Дырявом котле. Это настоящий монстр в человеческом обличии. В человеческом ли вообще? Какой ее облик настоящий? Не уверен, что я его видел. Вполне возможно, это была очередная иллюзия. Зато уверен, что ей не составило бы труда заставить всех в баре, в котором мы впервые встретились, забыть о нашем с ней существовании. У меня будет возможность увидеть серьезных магов в Хогвартсе и сравнить с моей новой знакомой. Пока я видел только Макгонагалл. От нее тоже чувствовалась некая внутренняя сила, но сравнить их можно было со свечкой и костром. И там и там можно почувствовать тепло, но разница очевидна. Или так на меня влияли ментальные способности Джины? Я ведь должен быть намного более чувствителен к подобному. 

Поэтому я решил не изводить себя мыслями о том, что совершил неправильный выбор. Передо мной была сила, с которой невозможно было не считаться. И вроде как эта сила не желала мне чего-то плохого. Все неприятности, которые со мной случились, происходили исключительно у меня в голове. И их действительно можно было воспринимать как некое испытание, которое я прошел. Родители совершенно не пострадали, снова вернувшись к своим делам. Я тоже чувствовал себя прекрасно.

Теперь о плюсах. Артефакт можно было снять. Достаточно было мысленной команды, и на моей ладони лежала серебряная змейка, глядя на меня рубиновыми глазами. Миг — и она снова обвивает мое запястье, постепенно исчезая из вида. Это давало ощущение контроля, хотя обстоятельства, при которых я получил артефакт, не способствовали повышению моей самооценки.

Также в артефакте содержались знания, которых мне так не доставало. При обращению к змейке в сознании возникала обособленная область, с которой можно было контактировать, как при неком подобии беседы. Смайт не отвечала мне словами, но в голове сами собой возникали образы, которые можно было четко интерпретировать. С ней нельзя было пообщаться о погоде, узнать больше о Джине или о чем-то еще отвлеченном. Но ведьма вложила в артефакт некоторое количество знаний, которые напрямую касались искусства работать со своим и чужим сознанием. Скорее всего это были самые основы, но для меня это было настоящим прорывом.

Мне требовалось развивать природные задатки, о которых говорила ведьма. Одной из главных характеристик хорошего ментального мага была стойкость и сила разума. Грубая ментальная мощь, которая позволяла как не обращать внимание на слабые попытки воздействия, так и давала силы для манипуляций со своим и чужим разумом. Мастерство и различные хитрые приемчики, наверняка, тоже имели место быть, но мне пока было рано углубляться в такие дебри. В любом случае, магу с сильным менталом не требуется какие-то хитрости, чтобы сбросить то же заклинание Империо. На него оно просто не подействует. На своем уровне я тоже вполне могу побороться с подобным, особенно если против меня будет действовать заурядный представитель магов.

Развивать эту силу требовалось сразу во всех направлениях. В принципе, любая ментальная практика благотворно воздействовала на рост этой мощи. Но лучше всего она развивалась в борьбе с чужой волей. Теперь я должен был быть постоянно готов к атаке на собственный разум. Вне зависимости от того, что происходило вокруг, на меня периодически обрушивались грубые попытки вторжения. Я мог подниматься по лестнице, сидеть у себя в комнате, медитировать — и на меня вдруг обрушивалась волна чужой воли, стремясь внушить желание что-то сделать. Иногда это была волна эмоций, обычно страх, но иногда и неуместная эйфория. Просто грубая мощь артефакта, которую нужно было пересилить — как перетягивание каната. Но иногда вторжения в мой разум были намного более изощренными. Например за обедом, я только в последний момент сумел поймать и отделить от собственных мыслей желание воткнуть вилку себе в руку. Просто в моем потоке мыслей возникла еще одна, постепенно, плавно и незаметно усиливаясь, становясь мотивацией к действию. И вот моя рука, плотно обхватив столовый прибор, уже занесена, чтобы с размаху вонзить ее в цель. Фантазия у Смайт была довольно изощренной. К тому же она всегда была в плотном контакте с моим сознанием, поэтому выбрать подходящий момент для внезапной атаки ей было несложно. Родители на мои периодические подтормаживания или, наоборот, дерганые движения смотрели неодобрительно, но, вроде как, успокоились, когда я объяснил, что это часть обучения. Надеюсь, что артефакт мне попался действительно разумный, потому что если змейка будет развлекаться подобным образом у всех на глазах в Хогвартсе, то за мной быстро закрепится слава припадочного. А то и начнут подозревать одержимость. Сам я именно так и подумал бы. Но, думаю, Джина знала, что делала, когда давала мне змейку. 

Еще одной базовой вещью было разделение сознания на несколько потоков, слоев — называть можно как угодно. Хороший ментальный маг должен поддерживать подобное на автомате. Делать это было невероятно сложно, а ведь именно подобное было классической защитой от поверхностного считывания мыслей. Когда наружу ты транслируешь одни образы, а глубже идет другая сознательная деятельность. Иногда совершенно противоположная. Совершенства здесь достичь, по моему дилетантскому мнению, было невозможно. Даже в совершенстве освоив два слоя мышления, была возможность продвинуться дальше и добавить третий, и так, скорее всего, до бесконечности. Эти упражнения невероятно выматывали, не получались, но без подобных возможностей не было никакой речи о том, чтобы идти дальше. Именно на этом приеме, например, было основано относительно безопасное проникновение в чужую голову. Необходимо было создать изолированную область в своем сознании, которая бы принимала и обрабатывала полученные посторонние образы. Действовать как я, когда устанавливал прямой контакт с посторонними, было грубейшим нарушением техники безопасности. В ответ могло прийти что угодно, и без выделения отдельной области, которая не затрагивала основное сознание мага, можно было самому стать жертвой. На это были способны некоторые маги и даже артефакты. Что, собственно и показало мое знакомство с Джиной. Установив с ней плотный зрительный контакт, я сам отдал ключи от собственной головы чужому человеку. Почувствовать неумелое вторжение тоже было достаточно просто. Серьезные маги, даже не специализирующиеся на ментале, меня сразу бы заметили. Студенты Хогвартса, из тех что постарше и поспособнее — тоже. Ребята вроде Малфоя, которые наверняка упакованы дорогущими защитными артефактами эксклюзивного уровня, могут не заметить вторжения, а вот их артефакты могут и сами атаковать в ответ. Менталистов не особо любят, их способности не известны широкому кругу магов. Обучающие материалы найти сложно, никто не любит выпячивать на всеобщее обозрение свои способности. Всех пугает чья-то возможность прочитать их мысли, выведать тайны, взять под контроль — и я их прекрасно понимаю. Ощущения, когда ты сам себе не принадлежишь, мягко говоря, неприятные. Недаром одно из запретных заклинаний — Империо, палочковая версия ментального контроля, доступная массам. Персонажи вроде Волдеморта, который не стеснялся промывать мозги направо и налево и совершенно этого не скрывал, тоже любви к менталистам не добавляют.

Поэтому на моем текущем уровне развития не стоит заходить дальше поверхностного считывания образов и эмоций. Это вполне безопасно, и может быть вполне объяснено повышенной чувствительностью и общими способностями. Это не обнаруживается посторонними, поэтому если не кричать о своих особенностях на каждом углу, никто и не узнает. К тому же я слышу поверхностные чужие мысли в автоматическом режиме, мне сложно отсечь эту информацию, да и не нужно. Чувствительность и навыки восприятия второго слоя смыслов при общении с людьми тоже надо развивать и тренировать. А вот концентрироваться на этом втором слое, пытаясь проникнуть глубже для меня пока совершенно не нужно. Всему свое время.

Все занятия по менталистике, включая несколько специальных медитаций, были невероятно мозголомной штукой. Нервное напряжение, наряду с периодически возникающим истощением, ощущения шизофреничности происходящих в голове процессов — все это выматывало и вызывало сильные головные боли. Прогресс тоже был, но слишком уж это было сложно, долго и трудно и неприятно. С трудом представляю, как подобное может вынести детский разум. Скорее всего, заниматься с детьми подобным действительно не принято. В моем случае таких ограничений, понятное дело, не было. Ведьма утверждала, что у меня есть склонности и хорошие задатки в этой сфере. И ей, скорее всего стоит доверять в этом вопросе. Но то, с каким трудом проходило мое обучение, вызывало вопросы. Может, у других учителей все проходит как-то помягче? Но я с трудом могу представить, как можно научиться сопротивляться вторжению в разум, если тебя не атакуют всерьез, на пределе возможностей. Или отсутствие способностей не дает в принципе освоить даже базовые приемы менталистики? И то, что мне кажется трудным в освоении, другому может показаться принципиально невозможным.

Для работы с собственным сознанием также существовали специальные приемы. Никаких пространств, где можно было визуализировать собственные знания и воспоминания не было. Или я пока до такого не дорос. Несколько техник помогали восстановить в памяти события прошлого, вспомнить нужную информацию. Также стало получаться отслеживать собственные мысли. От этого стало приходит более четкое понимание происходящих в разуме процессов. Регулярное отслеживание помогало отследить посторонние мысли, внедряемые артефактом. Стало получаться в зародыше останавливать нежелательную сознательную деятельность, не позволяя ей развиться в полноценную навязанную мысль. Я стал мыслить намного более собранно и четко, и это несмотря на постоянную усталость от тренировок и борьбы за свой разум. Хотя надо признать, что меня не подвергали настолько сильному воздействию как тогда, когда я пробежал пешком через половину города. Или я просто научился лучше справляться с подобным?

Перспективы занятий менталистикой завораживали. Даже на своем начальном уровне, еще до встречи с ведьмой, я уже мог не опасаться за свою безбедную жизнь в обычном мире, случись вдруг так, что я остался бы один. Как показала практика, я мог и защитить себя, и обеспечить пропитанием. Разум обычных людей был довольно податлив и никакой опасности для вторженца не представлял. Устроиться на любую работу, убедительно “попросить” начальника дать тебе необременительную и высокооплачиваемую должность.. Вариантов была масса. В конце концов, можно было зайти в любой дом и просто жить в нем, а хозяева даже не замечали бы дополнительного “пассажира”. Но все это было слишком мелко, даже тогда, а уж сейчас и подавно. Я уже не отождествлял себя с миром обычных людей. Меня привлекали возможности в Магическом мире. Многопоточное мышление совершенно точно должно было обеспечить преимущество даже в палочковой магии. Понимание процессов, происходящих в разуме, должно облегчить усвоение знаний. Считывание поверхностных мыслей поможет лучше понимать ситуацию вокруг. Иметь мощный и закаленный разум точно лучше, чем то, что вместо него находится в голове у обывателя, который никогда даже не задумывался о том, каким путем в голове у него появилась мысль или какое-то желание. Вспоминая прошлую жизнь, я удивлялся, насколько ограниченным было мое мышление. Насколько некоторые желания и устремления, на осуществление которых я тратил множество усилий и энергии, были незначительны или навязаны извне. Нельзя было отметать и возможность влиять на других магов. Я практически уверен, что смог бы успешно заморочить средненького ученика Хогвартса, из тех, что не озаботились защитой от подобного с помощью артефактов и не имеют склонности к работе с разумом. Но Джина предостерегала меня от подобного, и наверняка ее мнение имеет под собой основания. Хотя почему-то мне кажется, что когда я стану способен походя проникать в защищенное сознание, это будет казаться мне таким же мелким и не стоящим моих усилий делом. Так устроена жизнь: ребенок мечтает о том, что вырастет, станет зарабатывать деньги и на зарплату накупит себе множество сладостей и игрушек. А когда он становится взрослым, его начинают интересовать множество новых вещей, о которых он раньше и подумать не мог. Впрочем, вкусно поесть и заняться интересным развлечением приятно в любом возрасте. Только, скорее всего, это не будет то, чего этот взрослый хотел, будучи ребенком. Так и я с трудом мог представить, что будет меня интересовать на более высокой ступени развития, как мага. Что вообще движет существами, наподобие Джины или того же Дамблдора? Вряд ли это содержимое черепной коробки очередного обывателя или студента Хогвартса.

Незадолго до отъезда в школу, Смайт любезно сообщила мне, что переходит в новый режим работы. Теперь можно было не опасаться внезапных атак на сознание, если артефакт не был уверен, что никто за мной не наблюдает. Мне же надо было продолжать постоянно поддерживать поверхностный слой мыслей и эмоций, характерных для обычного школьника, пусть даже серьезного и рассудительного. Так как на мои возможности делать это качественно и непрерывно надежды пока было мало, артефакт должен был меня страховать. Не знаю, как подобное должно было выглядеть со стороны. Возможно змейка качественно и в реальном времени может подправлять мои огрехи, скрывая ненужное и тут же подставляя нужное. А может быть, она постоянно самостоятельно симулирует подходящий ментальный фон, а я просто тренируюсь и создаю третий слой мыслей, который никто не сможет уловить, не проникнув за защиту артефакта. В любом случае, расслабляться я не собирался. Есть подстраховка от Смайт или нет — надо продолжать напрягать свой мозг и рассчитывать только на себя. Несерьезным отношением тут можно навредить только себе.

* * *

В день отправления родители отвезли меня на вокзал намного раньше положенного, и к половине десятого я уже стоял перед глухой кирпичной стеной, за которой была скрытая платформа для магов. Догадаться, что с этим местом что-то не так, можно было по весьма ощутимому чувству искажения реальности, которое сопровождало нахождение даже в нескольких метрах от прохода. Ну и по табличке, разумеется. Рядом стоял молодой мужчина в мантии, который внимательно взглянул на меня и сразу же подошел ближе.

— Первокурсник? — вопрос был задан утвердительным тоном.

— Да, сэр, — вежливо ответил я.

— Закрывай глаза и иди прямо на стену, ни в коем случае не останавливайся. Стена ненастоящая и ты сможешь пройти на волшебную платформу.

— А можно с открытыми? — мне хотелось посмотреть, как выглядит момент прохода.

— Можно с открытыми, главное не останавливайся в последний момент, — мужчина слегка посторонился и махнул рукой в сторону прохода, будто подавая мне сигнал к началу движения.

— Спасибо, сэр! — я тут же двинулся вперед, стараясь делать это с достоинством. Не хотелось сломя голову лететь за тележкой. Момент перехода оказался практически неощутим, только слегка екнуло сердце от страха врезаться. Глаза-то видят перед собой препятствие. Вот мой нос на полном ходу приближается к  кирпичной кладке, а в следующий момент вокруг светит солнце, а на путях стоит пыхтящий паром старинный красный паровоз.