Liloo was here (джен)

Древний шумерский жрец, видевший взлеты и падения многих цивилизаций, осматривал Лондон с крыши дома с нехорошей квартирой, где одно время проживал Алистер Кроули. Его не покидало предчувствие скорого декаданса.

— Абдуррахман, — позвал он своего аналогично условно бессмертного камердинера.

— Господин? — с трудом артикулируя, отозвался исполинский черный мейн кун.

— Есть ли интересные гости сегодня? — спросил Лал-ур-алим-ма.

Абдуррахман запрыгнул на трубу и отрапортовал:

— Свита королевы бала.

Шумер устало посмотрел на камердинера и уточнил:

— На этот раз обошлось без кабанов?

Абдуррахман торжественно склонил свою черную морду.

— Так точно. — Мейн кун махнул лапкой, и перед Лал-ур-алим-ма соткалась копия отражения в зеркале, что завершало парадную лестницу в покои в альтернативном измерении. — Одесную вы видите даму, которую за глаза нарекли Богиней.

Темноволосая, темноглазая девушка с худым, мраморно-белым лицом и острым, «птичьим» носом, словно услышав, что говорят о ней, посмотрела сквозь зеркало прямо на них, слегка сощурив глаза. Отведя взгляд, она склонилась к уху принцессы и что-то сказала.

— Ошуюю, — продолжил Абдуррахман, — вы видите некоего мистера Риддла. Правнучек Кадмуса Певерелла, если помните.

Мистер Риддл шел на полшага позади, вежливо кивая встречным волшебникам и повторяя одно:

«Её Милость очарована».

— А позади, с книззлом на шлейке, — довольно доложил Абдуррахман, — Алис Каракура, мой очень далекий потомок. Он знает правила семьи и ничего не будет просить у господина. Алис пришел за компанию, покушать.

— Какой хороший мальчик, — прокомментировал Лал-ур-алим-ма, поглаживая старомодную сложно уложенную бороду. — Что ж, Абдуррахман, пора приветствовать гостей.

Лал-ур-алим-ма развеял образ из зеркала. Более всего его в этот раз интересовал обманчиво неприметный юноша, тронутый смертью.

* * *

Древний шумер оказал им королевскую любезность, не только сказав, как можно было спасти Рахиль от неминуемого разрушения телесной оболочки, но и создав портал в нужное место.

Теперь компания из четырех магов и одного ручного книззла сидела в развалинах старых Фив. Волдеморт был не в восторге от вынужденного путешествия: в Фивы и ликвидаторы за бешеные деньги старались не соваться. Но был ли у них выбор?

Они сидели прямо на древнем жертвеннике. Пусть последователей у обширного египетского пантеона уже не было, но они жили, верили и умирали на земле египетской так долго, что сила их веры так и не покинула эти места. Разрушительную силу, полученную от миллионов голосов, сказал старый шумер, можно только разделить с друзьями.

Рахиль в Египет ехать тоже не хотела: гулять по землям фараонов и просить помощи у их идолов казалось ей унизительным, но ей хватило простого «пожалуйста» от Мэгги, которая, в отличие от прошлой жизни, уже не казалась Волдеморту лихорадочно предвкушающей будущее горе — в этот раз у нее была надежда, что все закончится хорошо.

Они взялись за руки (и лапы, в случае книззла Мустафуши), закрыли глаза, и Волдеморт начал призыв так и не ослабевших со времён правления фараонов сущностей:

— Ра, Мут, Нут, Хнум, Птах, Нефтида, Нехбет...

— Мяу! — завопил Мустафуша. Он был умным котиком, возможно, он призывал Бастет.

— Себек, Сехмет… — проговорила Мэгги.

— Анубис… — позвала Рахиль.

— Анукет, Мафдет, Хемсут… — подхватил Алис.

— МЯУ!

Песок заискрился огнём и поднялся вокруг импровизированного шабаша вихрем, пока они продолжали призыв. Лилу Поттер хотела собрать старый проект Герпия и попробовать на вкус Всемогущество. Волдеморт встанет на волоске от него же сегодня, если они выживут. А они должны были выжить.

Прямо перед лицом Рахиль из песка соткалась голова сокола, и она произнесла длинную, заученную наизусть фразу на языке, которого никто из компании не знал, формулу, которую им подсказал Лал-ур-алим-ма.

Кто-то зашептал Волдеморту в уши на том же языке, но смысл до него дошёл:

«Выдержит ли это испытание твоя искалеченная душа?»

Конечно, выдержит. Он ещё должен был увидеть плачущую, ничего не понимающую девятилетку Лили Поттер в первый раз, которого ещё не случилось. Это не было гордыней, это не было самоуверенностью — лишь фактом, который во времени Лилу уже случился.

Древние боги засмеялись им в уши и выбили из них всю магическую силу, замешивая из неё тесто, раскручивая её искры между участниками ритуала, словно обруч. Котик Мустафа стремительно лысел, но круга не разрывал. У Волдеморта болело в груди, словно на него наслали специфичный вариант Круциатуса, и виски сжимало клещами, но он знал, что выдержит.

Сет и Анубис лающе смеялись.

В жертвенник между ними ударила молния, и их разбросало по развалинам храма. Волдеморт во что-то вмазался головой, и у него в глазах потемнело.

…

Лилу Поттер лежала в каюте яхты Скамандеров, а у неё на бёдрах с самокруткой в руках сидел тот, казавшийся Волдеморту смутно знакомым, полуголый патлатый парень с пиратской кличкой. И в этот раз у него «плыла» внешность, из-под которой частями выглядывало его настоящее тело. Волдеморт знал это заклятие. И он, Мордред его задери, знал это серое тело старого мертвяка, которого так удачно убила Белла. Вот только вёл этот мертвяк себя странно, знакомо, но странно: этот Сириус Блэк не хохотал, не улыбался во всю ширь, показывая зубы, не посылал кого угодно громко и матерно, не горланил песни маггловских рок-групп вперемешку со старыми магическими гимнами. Этот мертвяк был достаточно спокоен, вдумчив и терпелив, чтобы обыгрывать профессионального нумеролога, Хьюго Уизли, в шахматы.

А потом Лилу сказала «Процион», и Волдеморт всё понял.

Реинкарнации. Андрос Неуязвимый с его высеченным в истории обещанием Герпию. Старый знакомый с огромным Патронусом… Детка, в каком же ты дерьме.

— Поттер! Лилу! Я узнал его! Он ходит под мороком! — крикнул Волдеморт, без особой надежды, что Лилу его услышит. — Это...

…

— Ты теперь такой модный, Томек, — хмыкнула Рахиль, накручивая на палец его длинную седую чёлку.

Волдеморт проморгался и сел, на автомате вытряхивая из волос песок.

— Тебя больше всех шибануло, — сказал нагло прислонившийся к колонне Алис.

— МЯУУУ! — возмущённо мявкнул облысевший котик, и Алису словно прилетело по голове от невидимого противника.

— Ой, прости, Мустафуша. Конечно, ты больше всех пострадал.

— Хм.

Волдеморт поднял руку и попытался повесить на пальцы проклятие, как сделала Лилу во время битвы в Пиренеях. По ногтям пробежали фиолетовые искры, и он стряхнул проклятие в землю.

— Как ощущения, Рахиль? — поинтересовалась Мэгги, прописав Алису в голень, чтобы встал как положено.

— Как будто я из мыльного пузыря превратилась в шину. — Рахиль криво усмехнулась. — Теперь ты счастлива?

— Очень.

Волдеморт отвернулся и начал чесать лысую голову Мустафуши — самого могущественного книззла на планете.

Он думал, что замуж Мэгги в этот раз так и не выйдет.

* * *

Отдел Международного Магического Сотрудничества, Волдеморт сидел у себя в кабинете (выдача виз и лицензий на торговлю), лениво наблюдал, как Мустафуша гонял коржа-Гарри. В Отдел Тайн он всё же не пошёл: его от чрезмерной близости Арки Смерти почему-то оторопь брала, зато старик Слагги был очень счастлив: пел в уши некоторым членам Визенгамота хвалебные оды в честь своего любимого ученика.

— Сэр, к вам посетитель, по поводу вида на жительство! — сказал Волдеморту голос секретаря-практиканта из камина.

Видимо, иностранец с кровью магических существ, раз направили в этот отдел.

— Да, пропусти, — ответил Волдеморт и шикнул на животных, чтобы притихли.

Мустафуша, с тех пор как обзавёлся магической силой, легилименцией и парселтангом, полюбил Волдеморта как родного. Ещё он мог наследовать Мэгги в качестве мастера над магией, но это только если Визенгамот вернул бы ей давно забытый титул.

Камин вспыхнул зелёным, и на ковёр шагнула...

— Нагини? — не веря собственным глазам, сказал Волдеморт.

— О, — удивлённо шагнула назад, к камину, его старая подруга. — Здравствуй.

Что ж, теперь, когда бывшему Темному Лорду на вид было не одиннадцать, он уже не выглядел таким уж зловещим.

…

— Это были ни разу не здоровые отношения.

— Да, да, понимаю.

— И я даже не о людоедстве. Встретила недавно свою родственницу, она обратилась восемь лет назад. Пугающее зрелище.

— А о чём?

— В прошлый раз Аурелиуса тоже убила Голдштайн?

— Разумеется. Никому другому силёнок бы не хватило.

— Поскольку тогда ты меня не похищал, и я просто стала жертвой проклятия... Думаю, я бы захотела убить её, и просто не успела. А с тобой осталась... от безысходности, да.

— Что-то изменилось?

— Да... ты. Ты в этом виноват. Я покинула компанию герра Гриндевальда, когда ты снял с меня проклятие: до меня дошло кое-что. Ты искал способ снять с меня проклятие лет сколько, десять?

— Пятнадцать. Да это дела давно минувших дней, Нагини, я был мудаком.

— Подожди. Важно другое. Ты, несмотря на парселтанг, был, в общем-то, обычным волшебником, пусть и сильным. У тебя не было всемогущества Обскура, у тебя не было Старшей Палочки. Но ты не сдавался, и искал способы меня расколдовать. А эти два уважаемых господина с двадцать седьмого года даже не почесались. И Аурелиус при этом клялся мне в любви... Знаешь, я тогда в них сильно разочаровалась.

— …Хочешь ещё что-нибудь сказать?

— Да. Спасибо.

…

Волдеморт услышал в голове ехидный голос папаши, говоривший «она всё ещё слишком молода для тебя», но с очень большим удовольствием его послал, выводя прямо под своей печатью на магической визе Нагини «Выпьем по чарке?» — он был уверен, что в этот раз ему повезёт.