Когда б вы знали из какого сора (джен)

ГЛАВА 14

Январь — июнь 1992 года, замок Хогвартс.

В понедельник, второго сентября восемьдесят пятого года, Гарри Поттер был счастлив. Вприпрыжку, помахивая старым, но все еще крепким рюкзачком, одетый в поношенную и перешитую, но чистую и выглаженную одежду, он бежал в школу. Как он ждал этого момента, как он надеялся познакомиться в школе еще с кем-нибудь, кроме кузена. Этим утром он готов был обнять весь мир и даже дядю с тетей. На развеивание иллюзий ушло три часа.

Дети жестоки. Когда человек вырастает, жестокость не исчезает, нет. Она скрывается за решеткой воспитания, принятых в обществе моральных норм, навыков социализации. То, что может позволить себе пятилетний ребенок, десятилетнему уже кажется неприемлемым. В определенные периоды жизни, в определенных социальных группах, жестокость вновь может вылезти наружу. Армия, студенческие общества, спорт. Взрослый человек может справиться со своим внутренним ребенком, но ребенку не с кем справляться. В каждой группе, в каждом, даже малом, сообществе, появляется аутсайдер. Тот, кто сзади. Тот, кого третируют все. До конца февраля восемьдесят девятого, таким аутсайдером был Гарри Поттер.

Вернувшись в школу после четырех месяцев отсутствия, Гарри вдруг обнаружил, что перерос почти всех своих одноклассников, а после того, как Пирс Полкисс решил после уроков проверить на нем свои боксерские навыки, что стал еще и намного сильнее. Что удивительно, сверкавший шрамами на лице, значительно похудевший Дадли, на защиту своего приятеля не встал.

Нельзя сказать, что Гарри превратился в популярного человека, но и изгоем быть перестал. Однако сам он практически не нуждался в общении со сверстниками. Он стал молчалив, задумчив и отстранен, что в конечном итоге и отвернуло одноклассников от попыток наладить отношения. Гарри не переживал по этому поводу. Он еще помнил, как те, кто сейчас искали его общества, травили его за слабость и бедность и пришел к выводу, что в одиночестве есть своеобразная прелесть.

Полугодовая отсидка также не прибавила ему любви ни к сверстникам, ни к старшему поколению. После второй неудачной попытки устроить ему темную, первые старательно избегали общения, а вторые почему-то решили, что он приобрел авторитет и пытались через него продавить свои пожелания к дисциплине. С каждых переговоров с администрацией, Поттер не возвращался в блок, а направлялся в карцер, где проводил два-три дня.

Учитывая несовпадение биологического возраста с предполагаемым, не удивительно, что в Хогвартс приехал подросток с явно выраженной склонностью к мизантропии. За полгода в школе он не сошелся близко ни с кем. Единственным человеком с которым Гарри, хоть и вынужденно, общался больше остальных, была Грейнджер. Да и она, что характерно, предпочитала именно его общество.

Так и получилось, что именно Гарольду Гермиона рассказала о том, что в девичьей спальне Лаванда Браун упомянула в разговоре, как вместе с Уизли и Лонгботтомом убегали от Филча после отбоя и оказались в запретном коридоре третьего этажа, где за дверью обнаружили огромного трехголового пса, сидящего на каком-то люке. Обсуждение того, что может охранять в школе подобный монстр, затянулось глубоко за полночь, но девчонки пришли к выводу, что вряд ли это золото или украшения, поскольку для этого больше подошел бы Гринготтс. При этом Лаванда была уверена, что то, что пес охраняет, пытается похитить Северус Снейп. Логичных доводов, кроме того, что он страшный и злобный, она не привела.

Защитные артефакты Сириус прислал совой через два дня приложив письмо, в котором поздравил крестника с обретением личного вассала и не совсем тонко намекнул, что вассальная клятва очень похожа на супружескую.

Не став реагировать на подначку, Гарри передал артефакты Гермионе и научил ими пользоваться. Как оказалось, они успели вовремя. С середины января в напитках и еде Грейнджер стали периодически обнаруживаться примеси. Определить их состав и обнаружить источник появления не получалось и пришлось ограничиться усилением внимания и контроля.

В том же письме, где Сириус намекал на возможные матримониальные планы главы своего рода, он написал о составах, которыми был пропитан рождественский подарок. Помимо зелий рассеянного внимания и привязанности, там присутствовал состав, снижающий критичность мышления и еще один, вызывающий ненависть к определенному человеку, причем определить объект не получилось. Предъявить что-то матриарху семьи Уизли также не представлялось возможным, поскольку прямых доказательств попытки отравления не было, а подарочный свитер доставлялся обычными почтовыми совами и, следовательно, в процессе доставки был не подконтролен.

Следующие недели были посвящены учебе. Грейнджер действительно подтянула Гарри по теории транфигурации, объясняя на порядок лучше их декана. Практику как по трансфигурации, так и по чарам, он продолжал тренировать в одиночестве, не желая светить ни перед кем наличие другой палочки. Палочка из остролиста слушалась его все лучше и лучше, хотя конечно и не могла идти ни в какое сравнение с родной, еловой.

Гарри продолжал бегать по запретному лесу. Правда получалось это не часто, домашних заданий становилось все больше и времени на них требовалась уйма. Кроме того Грейнджер, надо отдать ей должное, не навязывая свое общество, все время старалась держать его в поле зрения. Видимо, это были последствия принятия вассалитета и Гарри надеялся, что со временем необходимость постоянно его видеть пройдет, но пока такой контроль ему сильно мешал.

Путешествуя в очередной пятничный вечер по лесу, Гарри учуял запах свежей крови. Поскольку в окрестностях Хогвартса хищников не водилось, даже кентавры охотились ближе к горам, он решил проверить, что произошло. Единорогов Гарри встречал всего пару раз и близко к себе они подойти не позволяли, но когда он увидел светящиеся серебром капли, он сразу понял, что перед ним кровь именно единорога. Пробежав немного по кровавому следу и убедившись, что это подранок, Гарри решил все-таки потратить субботний вечер на то, чтобы его найти и может быть оказать помощь.

В субботу Гриффиндор играл с Хаффлпаффом. И хотя в одержанной победе никто не сомневался, праздновали ее на факультете громко и задорно, так что незаметно улизнуть из гостиной удалось без труда.

Выбравшись из замка, Гарри обернулся и потрусил туда, где вчера видел кровавый след. Он уходил все глубже в лес, и где-то через полчаса деревья окончательно преградили путь. Гарри показалось, что пятен крови тут куда больше. Все корни деревьев были забрызганы кровью, словно несчастное создание металось здесь, обезумев от боли. Сквозь толстые ветви стоявшего перед ними древнего дуба Гарри увидел поляну.

Аккуратно, пригнувшись к земле, он пролез между ветвями дуба и вышел на поляну. В нескольких метрах от него лежал единорог, он был мертв. Гарри никогда не видел такой печальной и такой прекрасной картины. У единорога были длинные стройные ноги и жемчужного цвета грива.

Гарри сделал еще шаг вперед и вдруг застыл, услышав шорох. Кусты на другом конце поляны зашевелились, и из тени выступила облаченная в длинный балахон фигура с наброшенным на голову капюшоном. Кто-то крался, как вышедший на охоту зверь. Гарри замер, сливаясь с тенями. Однако фигура в балахоне его не замечала. Некто подошел к мертвому животному, опустился на колени и склонился над огромной рваной раной в боку единорога. И... начал пить кровь.

Фигура в балахоне вдруг подняла голову и уставилась на Гарри. Гарри отчетливо видел, как с невидимого лица на балахон капала кровь. Потом фигура поднялась с земли, сделала несколько быстрых шагов по направлению к Гарри и взмахнула рукой, в которой светлым деревом блеснула палочка.

Гарри ощутил, как тело пронзила острая боль, какой раньше никогда не было: казалось, что под кожей разгорелось пламя. Полуослепший от боли, Гарри рухнул на землю. Внезапно сзади раздался стук копыт, и что-то огромное пронеслось мимо него, воинственно устремляясь к фигуре в балахоне.

Боль была такой сильной, что Гарри заскулил. Однако через минуту или две боль прошла так же внезапно, как и появилась. Когда Гарри наконец поднял голову, фигуры в балахоне на поляне уже не было, а над ним стоял кентавр. У него были белокурые волосы и белое тело в черных пятнах.

— С вами все в порядке? — спросил кентавр, гладя на Гарри и тот понял, что за заклинание применил кровопийца. Принудительное снятие анимагической формы. Вот почему была такая боль. Флэтчер рассказывал про него и именно из-за этого ждал, когда Гарри обернется в человека сам, не применяя его к нему.

— Да, спасибо, — неуверенно пробормотал Гарри.

Кентавр молча посмотрел на Гарри своими поразительно синими глазами, напоминавшими бледные сапфиры. Глаза кентавра задержались на лбу Гарри, на котором, с трудом различался шрам.

— Вы — сын Поттеров. — Кентавр не спрашивал, он знал, кто перед ним. — Вам лучше вернуться в Хогвартс. В лесу сейчас опасно. Вы умеете ездить верхом? Так будет быстрее. Кстати, меня зовут Флоренц.

— Благодарю вас, Флоренц, но я доберусь самостоятельно. Рад знакомству.

Гарри развернулся и скрылся в кустах, где сразу обернулся обратно в волка, с облегчением отметив, что принудительное превращение не сказалось на его способностях, и направился в сторону замка.

Пробравшись ко входу в гостиную и спрятавшись в нише за рыцарскими доспехами, Гарри повернул хроноворот два раза, дождался своего ухода из башни и сам зашел в гостиную. Его пятиминутного отсутствия никто не заметил и он направился в спальню. Надо было о многом подумать и решить, что делать дальше с убийцей единорогов. Тем более он знал кто это. Не узнать смесь запахов, отличающих Квиринуса Квирелла, он не мог.

Несколько лет назад Флэтч притащил детскую игру, в которой надо было складывать картинку из кусочков. Он сказал, что эта игра развивает внимательность. Хотя на коробке было написано «Паззл», Флэтч называл игру «Mozaika». Кусочков было много, на коробке указывалось, что их тысяча. Гарри собрал ее за полторы недели. С тех пор, раз в месяц ему доставалась очередная mozaika со все большим количеством частей. Накануне рождества девяностого года он закончил собирать картину с кораблекрушением в штормовом море, состоящую из пяти тысяч деталек. Когда последняя часть встала на место, Гарри испытал ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения, работа заняла два месяца. Лежа в кровати в пока пустой спальне, он перебирал в голове кусочки mozaiki, которую представляла из себя школьная жизнь, и не мог собрать полную картину. Чего-то не хватало. Решив пока не беспокоить своих старших товарищей, Гарри подумал обратиться к своему вассалу. Острый, очень логичный ум Грейнджер, обладающей эйдетической памятью, мог помочь ему найти ту, недостающую часть, чтобы картина сложилась.

В воскресенье, выбрав время, когда в гостиной никого не было, Гарольд предложил Гермионе свои выкладки.

— То есть ты хочешь сказать, — задумчиво протянула она, — что директор спрятал в замке некую вещь, которую из Гринготтса принес Снейп, поставил ее охранять трехголового пса, запретил всем ходить в определенную часть замка и на этом успокоился? При этом половина учеников в курсе, что кто-то пытается эту неизвестную вещь похитить.

— Я тебе больше скажу. Я несколько раз чуть сам не оказался в запретном коридоре. Как будто специально лестницы туда приводили.

— Чушь какая! — Гермиона принялась пощипывать себя за верхнюю губу. — А ты не знаешь, чей был сейф из которого Снейп взял ту вещь?

— Не знаю, но на каникулах слышал, как Сириус ругался, что Дамблдор мутит какую-то фигню вместе с Фламелем.

— С Фламелем?

— Ну да…

Гермиона вскочила на ноги. Она не выглядела такой взволнованной с тех пор, как им объявили оценки за самое первое домашнее задание, которое Гермиона, разумеется, выполнила на «отлично».

— Я сейчас! — сказала она и рванулась к лестнице, ведущей в спальню девочек.

Гарри едва успел задуматься над странным ее поведением, а Гермиона уже возвращалась к столу с тяжеленной древней книгой в руках.

— Я взяла ее в библиотеке еще несколько недель назад! — взволнованно прошептала она. — Специально, чтобы отвлечься от учебников, для легкого чтения.

Гарри хмыкнул, но Гермиона не обратила внимания, и начала лихорадочно переворачивать страницы, что-то бормоча себе под нос.

— Я так и знала! — воскликнула она, найдя то, что искала. — Я так и знала!

— Николас Фламель, — прошептала она таким тоном, словно была актрисой, исполняющей драматическую роль. — Николас Фламель — единственный известный создатель философского камня!

Ее слова не произвели на Гарри того эффекта, на который она рассчитывала.

— Создатель чего? — переспросил он.

— Ну, это уж слишком. Вы что, мой лорд, — голос Грейнджер сочился сарказмом, — книг не читаете? Ладно, тогда прочитайте хоть этот кусок.

Она подтолкнула к нему книгу.

«Древняя наука алхимия занималась созданием Философского Камня, легендарного вещества, наделенного удивительными силами. По легенде, камень мог превратить любой металл в чистое золото. С его помощью также можно было приготовить эликсир жизни, который делал бессмертным того, кто выпьет этот эликсир.

На протяжении веков возникало множество слухов о том, что Философский Камень уже создан, но единственный существующий в наше время камень принадлежит мистеру Николасу Фламелю, выдающемуся алхимику и поклоннику оперы. Мистер Фламель, в прошлом году отметивший свой шестьсот шестьдесят пятый день рождения, наслаждается тишиной и уединением в Девоне вместе со своей женой Пернеллой (шестисот пятидесяти восьми лет)».

— Понял? — спросила Гермиона, когда Гарри закончил чтение. — Должно быть, собака охраняет философский камень Фламеля! Я не сомневаюсь, что он попросил об этом Дамблдора, потому что они друзья и еще потому что Фламель знал, что кто-то охотится за его камнем. Вот почему он хотел, чтобы камень забрали из «Гринготтса»!

— Камень, который все превращает в золото и гарантирует тебе бессмертие! — пробормотал Гарри. — Неудивительно, что его хотят украсть. Любой бы захотел иметь такой камень. Но надо быть круглым идиотом, чтобы кому-нибудь его отдать.

— Да, действительно. — Гермиона задумалась. — Больше похоже на ловушку. Вот только на кого? Не на тебя же? Зачем тебя постоянно подталкивают в сторону запретного коридора?

— Не знаю. — Гарри нахмурился. — Не только меня. Ты ведь рассказывала про Браун, Уизли и Лонгботтома. Они ведь тоже в нем оказались. Поверь, случайно туда не попадешь. Все наши пути по замку проходят в стороне. Либо они сами, специально туда пошли, либо их туда привели.

— Или загнали… — прошептала Гермиона, — они же убегали от Филча и за дорогой особо не следили.

— Но зачем об этом рассказывать?

— Чтобы я услышала и рассказала тебе. — Гермиона в ужасе уставилась на Гарри. — Из всего факультета ты часто общаешься только со мной. А Дамблдору по-видимому нужно, чтобы именно ты попал в этот коридор, хотя бы из любопытства.

Гермиона вдруг побледнела, зрачки ее расширились так, что радужка практически исчезла. Прижав руки к груди, она упала перед Гарри на колено и склонила голову.

— Простите меня, милорд! Я чуть не навредила вам!

— Встань сейчас же, Грейнджер! — Гарри вскочил. — И не делай так больше никогда! Ты не навредила, а наоборот помогаешь. Я благодарен.

Как-то очень быстро наступили пасхальные каникулы. Грейнджер по собственной инициативе решила побольше разузнать о планах троицы первокурсников и постоянно пребывала в обществе Лаванды Браун. Рон Уизли бесился, но в открытую прогнать ее не мог, хотя постоянно издавал злобное шипение или бормотал себе под нос ругательства, которые правда никто разобрать не мог. Невиллу же общество Гермионы не мешало. При любой возможности он пропадал в теплицах Помоны Спраут, декана Хаффлпаффа, которая не чаяла души в интересующемся и умелом мальчишке, привлекая его к все более и более сложным работам с растениями.

Все каникулы Гарри не вылезал из библиотеки, пытаясь найти хоть какую-то информацию о философском камне. Но информации не было. Только смутные легенды, сказки и редкие упоминания вроде как очевидцев о появлении Фламеля на людях.

Зато он нашел немало информации о единорогах и в частности об их крови, которая являлась практически панацеей, способной вытащить человека, или любое другое живое существо, практически с того света. Если слезы феникса действовали как сильнейшее универсальное противоядие, то кровь единорога дарила жизнь. Ненадолго, но при любых магических и не магических ранах и болезнях. Однако везде говорилось, что кровь, взятая насильно и уж тем более убийство единорога, насылает на убийцу страшнейшее проклятие. В чем заключается проклятие, возможно ли от него избавиться и как, Гарри не нашел.

То, что Квирелл болен, было ясно с тех пор, как Гарри его впервые увидел. Но что это за болезнь, что он решился заполучить еще и проклятие, лишь бы продлить свою жизнь, Гарри не мог предположить. Таким образом, исходя из известных фактов, профессор Квирелл был наиболее вероятным претендентом на должность возможного похитителя предполагаемого философского камня. В последний день каникул подозрения переросли в уверенность.

Вечерний воздух никогда не пах так сладко. Гарри волком бежал по мокрой траве, наслаждаясь весенней свежестью леса. Поднявшись на холм на опушке, он огляделся. Ему некуда было торопиться, и он стоял там, глядя по сторонам, а затем посмотрел на замок, окна которого отсвечивали красным в лучах заходящего солнца.

Из замка быстро выскользнула темная фигура, лицо ее было закрыто капюшоном. Некто, кто очень не хотел, чтобы его видели, быстро шел в сторону Запретного леса. Мысли о философском камне, подозрениях и ловушках тут же возникли в голове. Он узнал эту стремительную, как будто летящую походку. Это был Снейп, он тайком пробирался в лес, пока вся школа ужинала в Главном зале, пробирался с какой-то целью...

Гарри одним прыжком скрылся среди деревьев. Бесшумно следуя за Снейпом, он заметил, как тот переходит у опушки на бег и исчезает в лесу. И Гарри устремился вслед за ним.

Лес был такой густой, что Гарри не видел, куда именно пошел Снейп. Однако чутье не подвело. Терпкий запах сухих трав, шлейфом висевший в воздухе, не давал сбиться с направления. Осторожно пробираясь по следу он уже думал ускориться, как вдруг услышал голоса. Гарри бесшумно подкрался и выглянул из-за толстого ствола бука.

Снейп стоял на темной поляне, но он был не один. С ним был профессор Квирелл. Гарри не видел выражения его лица, но слышал, что Квирелл заикается еще больше, чем обычно, а значит, он ужасно нервничал. Гарри напряг слух и затаил дыхание.

— ...Н-н-не знаю, п-почему вы ре-ре-решили в-встретиться именно здесь, С-С-Северус?

— О, я просто подумал, что это очень личный разговор, — произнес Снейп ледяным тоном. — Ведь никто, кроме нас, не должен знать о философском камне, уж по крайней мере школьникам слышать наш разговор совсем ни к чему.

Гарри навострил уши: он никак не мог разобрать, что лопочет в ответ Квирелл. Но тут Снейп снова оборвал его.

— Вы уже узнали, как пройти мимо этого трехголового зверя?

— Н-н-но, С-С-Северус...

— Вам не нужен такой враг, как я, Квирелл, — угрожающе произнес Снейп, делая шаг к заикающемуся профессору.

— Я... Я н-не п-понимаю, о ч-чем в-вы...

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. — В голосе Снейпа звучала холодная ирония.

Внезапно поблизости громко заухала сова, и Гарри явно пропустил часть разговора, потому что когда он снова прислушался, Снейп уже заканчивал свой, судя по всему, продолжительный монолог.

— ...насчет ваших фокусов. Я жду.

— Н-но я н-не... — запротестовал Квирелл.

— Очень хорошо, — оборвал его Снейп. — В ближайшее время мы снова встретимся, когда вы все обдумаете и наконец решите, на чьей вы стороне.

Снейп закутался в мантию, накинул на голову капюшон, повернулся и ушел. Было уже почти совсем темно, но Гарри отчетливо видел Квирелла, застывшего посреди поляны. Профессор стоял ссутулившись, однако запаха страха не ощущалось. Простояв с минуту Квирелл повернулся и Гарри показалось, что профессор смотрит прямо на него. От страха он не мог пошевелиться, воспоминания о боли, вызванной заклинанием принудительного превращения, сковывали все мышцы. По лицу Квирелла проскользнула усмешка и отвернувшись он направился к замку, вслед за Снейпом. Гарри не сомневался, что профессор его заметил и понял, что как минимум часть разговора он слышал, но почему-то не стал опять превращать его обратно в человека и вообще как-то реагировать на его присутствие.

Когда Квирелл скрылся, Гарри развернулся и со всех лап помчался к замку кружным путем понимая, что оба профессора не преминут наказать его, если поймают вне спальни.

Каким бы юным и неопытным не был Гарри, он понял, что услышанный разговор со стороны Снейпа был постановочным, а Квирелл явно также об этом догадался и подыгрывал по мере возможности. Причем спектакль предназначался именно для него, для Гарри. Он не сомневался, что о его прогулках в лес знает пусть и не весть профессорский состав, но уж что Снейп, что Дамблдор, точно в курсе. Надеялся он лишь на то, что они не знают что он анимаг, Снейп при разговоре подозрительно поглядывал вверх, видимо предполагая, что для слежки Гарри воспользовался метлой. А вот Квирелл наверняка видел, кто скрывается в образе черного волка и это более всего настораживало. Гарри никак не мог понять, что же закручивалось вокруг и какая роль в этом отведена ему.

Май пролетел незаметно.

Прошло еще два квиддичных матча и Слизерин выиграл кубок. Поскольку итоговый результат считался не по победам, а по очкам, Слизерин, команда которого на голову превосходила команду Хаффлпаффа, наколотили девятнадцать голов, прежде чем Хиггс поймал снитч, заработав таким образом сразу триста очков, поскольку Хаффлпафф смог ответить лишь четырьмя мячами.

В матче же с Ровенкло команда Гриффиндора чуть не проиграла и лишь ловкость МакЛаггена спасла их от позорного поражения.

Но горе длилось не долго, поскольку через неделю начинались экзамены. Если первокурсники сдавали лишь переводные, завалить которые еще надо было умудриться, то пятый и седьмой курсы готовились к итоговым аттестациям, принимаемым специальной министерской комиссией, а потому ходили по замку как грозовые тучи, осыпавшие молниями каждого, кто посмел отвлечь их от подготовки.

Сдав историю магии, которая была последним экзаменом, Гарри обнаружил, что свободен на две ближайшие недели. Учебный год официально заканчивался в последнюю субботу июня прощальным пиром, вручением кубков и чествованием победителей, после чего, в воскресенье, Хогвартс-экспресс отвозил школяров в Лондон на каникулы. Поскольку первокурсники, что естественно, отстрелялись раньше всех, у них образовались дополнительные каникулы.

То, что о нем не забыли, Гарри понял почти сразу, заметив, как активизировалась троица «защитников сокровищ», как он сам про себя называл Уизли, Браун и Лонгботтома. Они все время шушукались, шныряли по замку и навязчиво, по гриффиндорски, пытались следить за профессором Снейпом.

За ними, проявляя вполне себе слизеринскую хитрость, в свою очередь следила Грейнджер, пытаясь узнать как можно больше об их планах, дабы не проколоться как в прошлый раз и не подставить своего сюзерена.

Гарольд старался не упускать из виду никого, все время пытаясь понять, чего же от него хотят. Не страдая эгоцентризмом, он с большой долей вероятности предполагал, что главная роль в предстоящем действии отведена ему, но не мог определить, что это за роль и когда начнется игра.

Двадцать первого июня Гарольд понял, что все началось. Лита, день летнего солнцестояния и праздник жизни. Он подумал, что это хороший день для приключений и неспешно пошел на выход из гостиной. Учуять запах что Грейнджер, что «защитников» не составило труда и Гарри направился вслед за ними.