Каково это — быть мной (джен)

Для Кости два года пролетели незаметно. Она, как и советовала Рамина, вела себя примерно. Дом, учеба. Учеба, дом. Научилась вязать. Это занятие настолько ее увлекло, что на месяц она вообще забыла про план.

Еще одним ее увлечением стала готовка. Костя очень сильно преуспела в этом. Каждый день она готовила что-то новое. Даже Брауны были в восторге от ее блюд. Возможно, именно благодаря этому напряжение между девушкой и этой семейной парой ослабло.

Они даже начали по вечерам общаться. Пока Костя вязала в кресле перед телевизором, Оливия рассказывала о своих учительских буднях и жаловалась на детей. Видимо, у нее впервые в жизни появился молчаливый слушатель.

Пол по-прежнему не разговаривал с Браунами. Пару раз он пытался подойти, но Костя не позволяла ему переступить порог дома. А когда Оливия и Артур интересовались, кто приходил, она честно отвечала. В ответ на ее лицах появлялись гримасы.

И вот, когда Костя перестала быть бельмом на глазу у Браунов, а Пол сходил с ума от того, что его несправедливо обвинили, настал момент для решающего шага. Костя точно знала, что ей делать и что говорить.

В колледже она сблизилась с любовницей Артура. Та девушка была значительно старше всех в группе. Как она сама объясняла, никогда не поздно получить образование, так что ей было уже давно за двадцать. Эта деталь была выгодна для Артура. Косте же было все равно. Идея заключалась в другом.

Нужно было посеять зерно раздора между Артуром и его пассией. Сделать так, чтобы об этом романе прознали все. А самое важное — чтобы ее отец в итоге настроился против Артура.

Костя медленно помешивала латте, наблюдая, как Лора Мэйфилд, та самая любовница Артура, закуривает сигарету с самовлюбленным видом. Костю не раздражало такое поведение, она относилась к Лоре равнодушно. Как и Лора к Косте. Обе девушки из обеспеченных семей, поэтому Лоре не было смысла красоваться, показывая свое превосходство. Ей было около тридцати, но точный возраст никто не знал. Одно было известно — Лора старше всех на курсе. Ходили даже слухи, что она не смогла поступить с первого раза, и у мистера Мэйфилда сдали нервы, поэтому он и отправил ее в колледж.

— Я поражаюсь тобой. Ты старше всех на курсе, а тебя это не смущает, — Костя отодвинула чашку, встречая взгляд Лоры. — Хотя, когда есть... покровители, можно и потерпеть.

Лора усмехнулась, выпуская дым колечками.

— Покровители умирают, милая. А диплом — нет.

— Так говоришь, будто это твое решение. Я ведь понимаю тебя. У меня точно такая же ситуация. Это образование мне не интересно, но оно нужно моим родителям.

— Именно поэтому я сейчас здесь с тобой, а не с кучкой сокурсников, — Лора медленно стряхнула пепел на асфальт.

— Да, эти люди поражают меня своим пустословием. Болтают всякое, знаешь ли, — Костя наклонилась ближе, понизив голос до шепота. — Например, рассказывают всем, как вы с кое-кем... копите на вашу виллу в Италии. Чтобы сбежать.

Лора замерла. Сигарета задержалась в воздухе.

— О чем ты?

— Так говорят за твоей спиной. — Костя сделала глоток кофе, наслаждаясь моментом. — Подожди, ты хочешь сказать, что это правда? Говорят, ваш общий счет уже почти полон. И что ее отец... ой, прости, твой отец... даже не догадывается, куда исчезают деньги из его фонда.

Костя была удивлена, что попала в точку. На самом деле, никто такого не говорил, слухов не было. Лора побледнела. Ее отец, магнат недвижимости, скорее уничтожил бы свой фонд, чем позволил бы дочери тратить его на любовника.

— Знаешь, что я тебе скажу, дорогая. Он не сбежит с тобой, не бросит Оливию.

— Он обещал... Говорил, что я самое ценное в его жизни, — голос Лоры дрогнул.

— Проверь его телефон. Или просто спроси — как продвигается план с отъездом. — Костя встала, оставляя недопитый кофе на столе. — Если захочешь поговорить... я всегда готова.

Она ушла, не оглядываясь.

Как выяснилось позже, когда Лора все-таки захотела поговорить, телефон Артура она проверила. Они тайно встречались в люксовом номере отеля, который оплачивала Лора. Костю это не удивило. И когда Артур был в душе, Лора лихорадочно проверила его телефон. Из переписки с Оливией все стало ясно. Он действительно не променял бы жену на молодую любовницу. К тому же, хоть и завуалированно, они обсуждали, что деньги на «побег» в другую страну будут потрачены на бытовые нужды Браунов.

Что было дальше, нетрудно догадаться. Лора рассказала обо всем отцу. Началось публичное разбирательство. Артур пытался выйти сухим из воды, но в глазах общества его репутация была разрушена.

Он также предоставил мистеру Мэйфилду доступ к тому самому общему счету, дабы доказать, что они с Лорой просто откладывали на совместный отпуск. Но вмешалась Лора. Увидев сумму, она обнаружила, что там были только те деньги, которые вкладывала она. Артур не добавил ни цента.

Мистер Мэйфилд хотел посадить Артура, движимый личной местью. Но дело затянулось, а впоследствии его и вовсе закрыли. Артур остался на свободе.

Костя была довольна последствиями. С каждым днем все ближе был финал.

И вот настал тот долгожданный день. Чемодан, аэропорт, такой далекий, но такой близкий дом. Костя настолько увлеклась планом мести, что забыла про разработку другого своего плана — побега. Она не сбежала, не нашла идеального человека на роль мужа, она с каждым шагом отдалялась от желанной свободы.

Костя тряхнула головой и крепче сжала ручку чемодана.

— Дорогая, наше знакомство не заладилось, тебе потребовалось больше времени, чтобы принять наш уклад. Но мы рады, что помогли тебе измениться в лучшую сторону, — Оливия протянула руки для объятий.

С Артуром они прощались молча. Лишь пожали руки.

Началась посадка. Одно нажатие кнопки — и то самое сообщение было отправлено. Персональные письма ушли автоматически в это же время, по отложенной схеме.

Костя не видела и не знала о последствиях. Но, скажем так, их план сработал на «отлично».

Четыре года. Четыре года назад она стояла здесь, семнадцатилетняя, с билетом в один конец и сжатыми в кулаки пальцами. Тогда этот аэропорт казался вратами в свободу. Теперь же он напоминал гигантскую клетку, а звук объявлений о рейсах резал слух, как скрежет захлопывающейся заслонки.

Ее поглотила толпа, запах кофе из кофейни и чужих духов, гул голосов — все это сливалось в один тревожный гул. Она машинально сжимала ручку чемодана, костяшки пальцев белели. «Они ждут. Они уже здесь, заждались» — от этой мысли по спине пробежал холодок.

— Костя, — кто-то сзади прокричал ее имя.

Девушка обернулась. Она ожидала увидеть кого угодно, но не его.

— Дэн? Ты что здесь забыл? — ее слова прозвучали холодно.

Он стоял, отбросив тень под яркими лампами, руки засунуты в карманы потертой косухи. Он не изменился. Тот же насмешливый прищур, та же ухмылка, играющая на губах. Тот самый Дэн, который когда-то называл ее «недоразумением».

Его куртка пахла ветром, сигаретами и чем-то неуловимо родным, старым. Костя окаменела. Мозг отказывался верить. Прошлый Дэн никогда бы... Руки Кости напряглись, и она с силой оттолкнула молодого человека.

— Успокойся, я здесь, чтобы помочь тебе, — Дэн поднял руки в миролюбивом жесте.

Костя не хотела верить его словам. Взгляд ее был наполнен скептицизмом, а руки скрещены на груди.

Дэн, видя ее настроенность против разговора, выдохнул:

— Хорошо. Выбирай: дождаться родителей и поехать из аэропорта сразу заключать брак с незнакомцем, либо уехать со мной. Времени нет, решай.

— Что?

— Вопросы задашь, если выберешь второй вариант.

Холодный разум включился у Кости слишком поздно — когда она уже сидела на мотоцикле, вцепившись в кожаную куртку Дэна. Ветер обдувал ее тело. А она все крепче сжимала руки на его торсе.

Эта близость была ей неприятна. Но каждый раз, когда приступ тошноты подступал, она вспоминала, что могла бы уже ехать заключать брак с тем, кого выбрали ее родители. Эти мысли ее успокаивали.

Когда они остановились на заправке, настало время расспросов. Костя слезла, сняла шлем и отряхнула взъерошенные волосы. Ее руки слегка дрожали.

— Откуда у тебя информация о моих родителях? И о времени моего возвращения?

— Все есть в интернете. Особенно если есть деньги, — Дэн многозначительно подмигнул.

— Почему? — голос Кости предательски дрогнул. — К чему этот акт милосердия? Ты же недолюбливал меня.

— Неправда. Приставка «не» тут явно лишняя.

Костя замерла, пытаясь осмыслить сказанное. Она надеялась, что ослышалась, что это очередная его колкость. Но он не торопился брать свои слова обратно, его взгляд был серьезен.

— Боже, Костя. Да. Еще с начальной школы.

— Тогда зачем все эти выкрутасы?

Теперь глаза Дэна смотрели куда-то в сторону, а не на девушку. Он то и дело поджимал губы, подбирая верные слова.

— Модель отношений, которые я видел с детства: женщина, отвечающая за быт и уют, а рядом с ней сильный мужчина, решающий все ее проблемы. Но ты... ты не влезала в эту модель. Ты была сильнее. Умнее. И это меня бесило. Я не хотел менять тебя, ведь ты мне нравилась, но и раздражала тем, что не была слабой. Я думал, эта дурь пройдет. Она не прошла.

Парень глубоко вздохнул, будто сбросил с плеч тяжелый груз. Он поднял голову и продолжил:

— За все наши стычки, если бы ты хотя бы раз. Всего один раз. Проронила одну слезинку… Я бы мир к твоим ногам положил. Даже когда тебя силой заставили лететь в Англию. Ты улыбалась.

Костя увидела проступивший румянец на его щеках. В ее голове картина не складывалась. Она не могла принять реальность происходящего.

— За четыре года твоего отсутствия я многое понял. Я люблю тебя. Люблю тебя такой, какая ты есть.

— Напомни-ка мне свою фамилию. Говоришь, в начальной школе еще учились вместе? Не все припоминаю.

— Мартин, — его глаза забегали недоумевающе.

— Мартин Дэн, сын конкурентов моего отца по бизнесу. Помнишь последний заезд? Ты тогда проиграл и не выполнил обещанного.

— Не понимаю. Какое еще обещание? — парень развел руками, оглядывая пустующую заправку.

— Нет, есть идея получше. Мы распишемся. Прямо сейчас. Не могу обещать, что буду хорошей женой. И не факт, что во мне проснутся ответные чувства. Это нечестно по отношению к тебе, я понимаю…

Но договорить она не успела. Дэн поспешил ее перебить:

— Тогда едем. Я именно это и хотел предложить, но побоялся. И я осознанно иду на этот шаг. Мириться с тем, что твои родители так или иначе выдадут тебя за другого… Я не собираюсь.

Все случилось за один день. Еще утром она завершала свой план мести в Бирмингеме, днем оказалась перед выбором, от которого зависела вся ее дальнейшая жизнь, а теперь стояла на пороге брака.

Она была в спортивных штанах и худи, с дорожной пылью на ботинках. Дэн в своей косухе стоял рядом, и его рука сжимала ее пальцы — не нежно, а крепко, почти до боли, будто он боялся, что она сбежит.

Это было далеко от свадьбы, о которой она в детстве, может быть, и мечтала, но давно перестала. Не было платья, не было торта, не было толпы гостей с подарками. Была лишь тихая комната, скрип пера и безразличный голос женщины, произносящей слова, которые меняли все.

И когда она сказала свое «да», голос ее не дрогнул. Она не смотрела на Дэна. Она смотрела в окно, на уезжающие машины, и чувствовала, как с ее плеч падают тяжелые, невидимые цепи.

Внутри, конечно, скреблись черви сомнения и чувства вины. Она использовала его чувства. Она вступала в брак без любви, ради собственной свободы. Она обрекала его, а возможно, и себя, на несчастливый союз.

Но потом она вспомнила холодные глаза отца, подписывающего документы о ее помолвке с «очень выгодным» человеком. Вспомнила все те годы, когда ее волю ломали и переделывали под чужие ожидания.

И тихое «да» прозвучало для нее не как согласие на брак, а как долгожданное разрешение на собственную жизнь. Цену она заплатит позже.

Вскоре ее родители узнают об этом. Они будут искать встречи с дочерью. Пытаться писать ей о том, как они скучают, о том, как Костя важна для них. И Костя практически поверит этим сообщениям.

Но следом пойдут попытки уличить ее мужа в изменах. Будут присылать липовые доказательства того, что Дэн невменяемый и вообще тиран.

А Костя и Дэн будут только смеяться с этих писем. Дэн будет говорить ей всю правду, подкрепляя слова фактами. А Костя — убеждать себя в том, что все это не важно, ведь этот брак, по своей сути, не настоящий.

Телефон Кости, привыкший к ежедневным уведомлениям, сначала молчал день, потом неделю, потом месяц. Эта тишина поначалу была тревожной, звенящей. Костя ловила себя на том, что в сотый раз проверяет, не сломался ли телефон, не заблокировала ли она их сама того не заметив.

Но шло время, и тревога сменилась облегчением.

Она стояла на кухне своей квартиры, замешивая тесто для хлеба. Через окно лился мягкий вечерний свет, играя бликами на медных кастрюлях. Пахло корицей, яблоками из своего сада и теплом домашнего очага. На диване, заваленном вязаными пледами ее же работы, дремал Дэн, раскинувшись с книгой на груди. Их брак, начавшийся как сделка, как акт отчаяния и расчета, с годами оброс тихими, прочными ритуалами. Общими ужинами, спорами о книгах, молчаливым пониманием.

Она работала юристом в небольшой конторе ровно полдня. Этого хватало. Утром она была жестким, несгибаемым профессионалом, а после обеда превращалась в другую себя — ту, что пекла хлеб, вязала сложные узоры и с упоением возилась в саду. Эта жизнь была тихой, предсказуемой, и она сама выбрала ее для себя. Она была своей.

Через два года, на пороге дома владельца компании по изготовлению бытовых изделий и его супруги, появиться семейная пара с ребенком на руках. И это будет первый шаг к попытке примирения.