Мародёры: Три Тишины (гет)

6 октября 1976 года

Утро в гриффиндорской спальне тянулось лениво и сонно. Сквозь щели в шторах пробивался свет, выхватывая из полумрака пылинки, медленно кружащие в воздухе. Кровать Римуса была пуста — он, как обычно в последнее время, ушёл на рассвете и растворился где-то между стеллажами библиотеки. Питер по-прежнему спал, уткнувшись носом в подушку и натянув одеяло до самого лба.

Джеймс, зевая, застёгивал мантию почти на автомате, будто все последние дни слились для него в одну долгую тренировку. Его взгляд скользнул по комнате и задержался на Питере.

— Глянь, как Хвост спит, — пробормотал он. — Прямо олимпийский чемпион по сну. Вчера первым лёг — сегодня последним встаёт. Спрятался, будто от всего мира.

Сириус сидел на своей кровати, босиком, рассеянно перекатывая в ладони монету.

— Может, просто растёт. Или во сне сбегает ото всего, что не хочется видеть. Эх, нам бы такие проблемы.

— Вот бы, — хмыкнул Джеймс. — Иногда думаешь: залез под одеяло — и всё исчезло. А потом выбираешься, а жизнь никуда не делась.

Сириус усмехнулся и, выдержав паузу, перевёл разговор:

— Ну ладно, пока мы тут одни... Ты так и не рассказал про своё великое путешествие в башню Когтеврана. Или это секретная операция? Я-то жду хоть каких-нибудь пикантных подробностей, а ты всё хмурый ходишь, как грозовая туча.

Джеймс чуть замешкался, пряча улыбку:

— Поход был коротким. Без вторжений, ловушек и подвигов. Просто погуляли, поболтали. Всё как обычно — без сенсаций. Она хорошая, правда. Прости, что разочарую тебя, Бродяга.

— Скука смертная, — протянул Сириус, криво усмехнувшись. — Не похоже на победное возвращение. Я-то думал, ты хотя бы что-нибудь отчебучишь… Или признаешься, что тоже от кого-то убегаешь. Не от Клариссы — так от самого себя.

— С чего ты взял, что я бегу? — Джеймс отвёл взгляд и нервно поправил галстук. — Просто захотелось чего-то нового. С ней… всё по-другому. Она не лезет в душу, не устраивает драм. Иногда хочется, чтобы было просто… спокойно.

— Да-да, всё ради новизны и спокойствия, — кивнул Сириус, чуть приподняв бровь. — Только вид у тебя такой, будто ты сам не свой. Думаешь, я не вижу, как ты мечешься?

Джеймс промолчал, а потом неловко улыбнулся, глядя на спящего Питера:

— Может, ты и прав. Просто не хочется ни о чём думать. Вот и всё. А ты? Ты давно с Алисой говорил по-настоящему? Или тоже делаешь вид, что всё нормально? Не надоело притворяться?

В комнате на какое-то время повисла тишина.

— Я вообще-то профессионал, — попробовал отшутиться Сириус, но голос дрогнул. — Научишься со временем. Я серьёзно, Поттер. Если тебе и правда проще с Клариссой — так и скажи. Не надо только себе врать, ладно?

— Я и не вру, — почти по-детски упрямо бросил Джеймс. — Просто… так легче.

— Легче, — повторил Сириус с тенью улыбки. — Ты всегда выбираешь лёгкие пути. Особенно если это касается Эванс.

Они оба на миг замолчали. Только где-то в коридоре поскрипывали ступени, а за окном гулял ветер.

— Пошли, — сказал Джеймс, подхватывая метлу. — А то, если Хвост не выспится, целый день ныть будет.

— Вот именно. Ты иди завтракать, а я посмотрю, как ты мастерски делаешь вид, что всё под контролем, — подмигнул Сириус и поднялся с кровати.

Уже у двери Сириус обернулся и задержал взгляд на Джеймсе:

— Если вдруг станет совсем хреново — просто скажи. Я притворюсь, что умею слушать.

— Ага. Ты же у нас главный по сочувствию, — улыбнулся Джеймс, и в этот раз в его улыбке впервые за утро промелькнула искренность. — Спасибо, Блэк. Хорошо, что хоть кто-то рядом.

— Кто-то ведь должен, — тихо отозвался Сириус.

Они вышли из комнаты, оставив Питера досыпать.

Коридор встретил их прохладой и мягким светом — начало обычного школьного дня. Но мысли Сириуса были где-то далеко. Всё возвращалось к недавней субботе — к тому, как он с Алисой стоял на пороге дома Андромеды. Иногда ему казалось, что настоящая жизнь вот там, в той уютной гостиной, где впервые за долгое время хотелось просто быть, а не доказывать что-то миру.

* * *

В доме Андромеды пахло хлебом и яблоками. Сириус придержал дверь для Алисы, и почти сразу послышался быстрый топот по коридору.

Из-за угла выскочила маленькая Дора с растрёпанными, меняющими цвет волосами. Она уже не удивилась Сириусу — просто вцепилась обеими руками в его ногу:

— Сириус! Я думала, ты не придёшь.

Он улыбнулся, потрепал её по голове:

— Я же обещал. Привет, Дора.

Дора чуть попряталась за его ногой, но внимательно разглядывала Алису.

— А ты кто?

— Я Алиса, — спокойно ответила та и присела рядом, чтобы быть с Дорой на одном уровне.

Дора долго на неё смотрела, потом вдруг очень серьёзно спросила:

— Ты его невеста?

Алиса чуть смутилась, но улыбнулась:

— Нет, я просто подруга.

— Просто подруга… — задумчиво протянула Дора и, не споря, протянула руку, осторожно тронула Алису за волосы. — У тебя чёлка… и всё ровно. Как у куклы.

— Мне нравится так, — сказала Алиса. — А тебе?

— Хочу тоже так. Но мама не даёт мне ножницы. Мама! Смотри, у неё короткие волосы! — крикнула Дора куда-то вглубь дома.

Андромеда появилась в дверях кухни, устало улыбнулась:

— Дора, у Алисы красивые волосы. Не надо дёргать гостей.

— Я не дёргаю, я смотрю, — буркнула Дора и уселась на ковёр, уставившись на Алису снизу вверх. — А у тебя игрушка есть?

— Нет, но я умею показывать смешные лица.

Дора расплылась в улыбке:

— Покажи.

Алиса скорчила забавную рожицу, Дора прыснула от смеха и тут же потянулась за своей плюшевой метлой.

— Смотри, это метла. Она летает, если бросить.

Она ткнула игрушкой в воздух — метла шлёпнулась рядом с Алисой. Дора вздохнула, подняла метлу и с серьёзным видом спросила:

— А ты умеешь прыгать, как жаба?

— Наверное, — подыграла Алиса, и Дора пообещала научить её этому «потом».

Андромеда наблюдала за ними с кухни, покачала головой, но в глазах было спокойствие.

— Ладно, знакомьтесь, а я чайник поставлю.

Дора, обретя уверенность, шепнула Алисе:

— Если тебе станет грустно — скажи мне. Я знаю секрет: если сесть под стол и обнять подушку, грусть уходит.

— Спасибо, малышка, буду знать.

Пока взрослые хлопотали на кухне, Дора объясняла Алисе, что плюшевую метлу можно кормить хлебом, а кота зовут Тыква. Потом вдруг спросила:

— А у тебя дома есть друзья?

— Есть, — кивнула Алиса.

— А теперь у меня тоже есть ещё одна, — довольно сказала Дора и крепко обняла Алису за шею.

Потом Сириус повёл Алису на кухню, где Андромеда уже нарезала хлеб и доставала из духовки горячий пирог.

— Алиса, познакомься, это Андромеда, моя кузина, — сказал он, стараясь держаться непринуждённо.

— Рада познакомиться, — сказала Алиса.

— Я тоже, — сдержанно улыбнулась Андромеда. — Проходите, располагайтесь. Дора, дай гостям место!

— Я с Алисой, — твёрдо сказала Дора, усаживаясь рядом.

За столом всё складывалось неожиданно легко. Сириус ловил это ощущение покоя, как глоток воздуха после долгого удержания под водой. Они ели горячий пирог, пили чай, смеялись. Андромеда слушала больше, чем говорила, иногда уточняла у Алисы что-то про Хогвартс или одёргивала Дору, если та пыталась накормить кота вареньем.

Алиса постепенно перестала смущаться — уже спорила с Дорой, кто выше прыгнет, лягушка или волшебник.

Сириус впервые за долгое время ощущал себя дома, где не надо быть настороже. Это было так непривычно и так хотелось верить, что так может быть всегда.

После обеда Андромеда попросила Дору отнести чашку на кухню. Пока девочка копошилась с блюдцем, Сириус, ловивший взгляд кузины над головой Алисы, почувствовал, как по спине пробежал холодок. Улыбка Андромеды не дотягивала до глаз, а в их глубине читалось что-то решительное, не предвещающее ничего хорошего. Когда Дора выбежала из комнаты, Андромеда повернулась к Сириусу, и это выражение окончательно застыло на её лице:

— Пройдём на минуту?

Они вышли в коридор, где пахло яблоками и старым деревом.

— Сириус, — тихо сказала Андромеда, — ты не сможешь сделать её счастливой, пока сам не свободен. Алисе будет больно, тебе — ещё больнее. Ты должен это понимать.

Слова ударили неожиданно, но точно в цель. Он замер, ощущая, как почва уходит из-под ног.

— Ты хорошая опора, но пока цепляешься за прошлое, все, кто рядом, тянутся в ту же яму. Ты правда готов к тому, что она может упасть вместе с тобой?

Сириус опустил взгляд, стиснув кулак в кармане. В горле встал ком.

— Я не хочу ей зла.

— Тогда не притворяйся. Или выбирай честно. Не завтра, а сейчас. Она сильная, но даже самые сильные ломаются, когда их держат между двух берегов.

Сказано это было очень спокойно, почти по-матерински. Ни упрёка, ни жалости — только забота.

Сириус хотел что-то ответить, защититься, оправдаться, но внутри всё сжалось в тугой болезненный узел. Он только кивнул.

Когда он вернулся в гостиную, Алиса и Дора всё так же смеялись и играли, а в доме по-прежнему пахло пирогом и мятой. Но в душе у Сириуса уже начался другой разговор — тот, который не закончится за один день.

* * *

Эти слова Андромеды будто отпечатались у него внутри. Даже сейчас, спустя несколько дней, он помнил, как она смотрела ему в глаза — без осуждения, но и без иллюзий.

И как в груди сжалось что-то тяжёлое и честное: это не Алиса в опасности из-за него — это он всё ещё не может отпустить прошлое.

Теперь, шагая по коридору Хогвартса в октябрьском свете, он снова ощущал эту знакомую остроту одиночества. Всё, что произошло у Андромеды, будто только усилило тревогу: он держится за прошлое, а значит, не может дать Алисе того, что ей действительно нужно.

Сириус вздохнул, машинально ускоряя шаг, и уже снова был здесь и сейчас — в шумных стенах школы, среди голосов и скрипучих половиц, с тенью недосказанного за спиной.

Он покачал головой, пытаясь стряхнуть наваждение, и шагнул вперёд, навстречу новому дню.

Утро тянулось привычно — суета в зале, шумные разговоры, ложки о фарфор. Сириус заметил Регулуса среди слизеринцев: тот ел медленно, почти не слушая соседей, взгляд всё время ускользал куда-то в сторону.

Сириус не стал ждать — подошёл, как ни в чём не бывало, втиснулся между ним и длинной скамьёй.

— Эй, — бросил он негромко, чтобы никто не услышал. — Есть разговор.

Регулус поднял глаза, встретился взглядом, но не удивился.

— Сейчас?

— Нет, вечером. В коридоре у старых часов, помнишь? Буду ждать.

Регулус задержался на мгновение, будто хотел спросить что-то ещё, но только кивнул:

— Хорошо.

Сириус чуть улыбнулся и так же быстро ушёл обратно за свой стол, будто ничего не произошло. Но внутри уже всё было решено: разговор будет. И, возможно, после него он наконец сможет выбрать свой путь — до конца.

Завтрак быстро закончился — кто-то уже допивал чай, кто-то торопливо собирал книги и пергаменты, вытирая крошки с мантии.

Вскоре большой зал начал пустеть: один за другим ученики поднимались из-за столов, перебрасывались привычными утренними шутками, прятали лица в учебники и списки домашних заданий.

Сириус машинально сунул расписание в карман и вместе с Джеймсом и Римусом двинулся в сторону лестницы.

За окнами шёл дождь, из коридоров тянуло запахом мела и свежих чернил.

Уроки тянулись почти незаметно. В классе по заклинаниям Сириус сидел рядом с Джеймсом, вяло чертил на полях тетради какие-то фигурки, изредка фыркая над замечаниями профессора Флитвика. Джеймс пытался не заснуть, а Питер что-то лихорадочно переписывал с соседней парты.

Обед выдался особенно шумным — мародёры наконец все вместе. Джеймс спорил с Сириусом о результатах последней тренировки, Питер морщился от яркого света, Римус рассеянно ковырял вилкой картофель.

Питер доедал булочку, зевая так, что даже у призрака рядом дрогнула мантия.

— Вот это номер, — фыркнул Джеймс, глядя на него. — Петтигрю, ты сегодня точно проснулся? Или всё ещё во сне?

— Не мешай человеку наслаждаться жизнью, — пробурчал Сириус. — С таким режимом проверок кто угодно начнёт спать в столовой.

Питер фыркнул и пожал плечами:

— Я серьёзно, ребят. Сегодня приснилось, что на выходе из башни очередь, как на экзамен по зельям, — пока не предъявил расписание и семейное древо, не выпустили.

— Зато теперь даже привидения проходят перекличку, — с усмешкой добавил Джеймс. — Слышал, Марианна пыталась ночью выйти к озеру — так её два раза проверили.

Римус, который до этого молчал, нервно огляделся по сторонам, затем понизил голос:

— Я не просто так… Тут… Мне нужно кое-что рассказать. До сих пор не решался, но сейчас всё становится слишком странно.

Все трое замерли: Сириус вопросительно поднял бровь, Джеймс перестал шутить, Питер прекратил жевать.

— Лили несколько дней назад принесла мне старую легенду, — негромко начал Римус. — Про оборотней, про исчезновения. Там говорилось о так называемых Сынах Серого Волка. Я сперва думал — это очередная байка, но чем больше узнаю, тем тревожнее.

— Это… кто? — осторожно спросил Питер.

— Не просто оборотни, — продолжил Римус, — а клан. Те, кто считают себя “рождёнными волками”, не укушенными. Для них мы, все остальные, — вроде как грязная линия. Они считают себя стражами Завета, охотятся на “неправильных”. По их легенде, если кто-то стал волком через укус — это позор и ересь.

— Это разве не сказка? — вставил Сириус с усмешкой, но без настоящего веселья. — Нам в детстве такие на ночь рассказывали.

— Жуть, — тихо сказал Джеймс, игнорируя реплику Сириуса. — Ты думаешь, они могут быть где-то рядом?

— Не знаю, — честно ответил Римус. — Но если исчезновение Мэгги связано не только с политикой, а с этим… я не удивлюсь, если всё куда серьёзнее. Сейчас, с этими проверками, я вообще первый раз по-настоящему нервничаю. Ведь Дамблдор знает только про меня — но не про нас всех.

Сириус сжал ладонь в кулак, глядя поверх чашки:

— Никто тебя не сдаст, Лунатик. И мы не дадим.

— Даже если придётся прыгать через портреты, — буркнул Питер.

Римус, впервые за долгое время, едва заметно улыбнулся:

— Спасибо. Просто… если это не только взрослые боятся за порядок, а и правда кто-то охотится на таких, как я — тогда опасно становится для всех, не только для меня.

— Нам бы сейчас просто полнолуние пережить, — тихо сказал Джеймс. — С остальным разберёмся.

Они замолчали, слушая шум зала, каждый — со своей тревогой. Но впервые за день казалось, что вместе справиться будет легче, чем поодиночке.

После обеда день тянулся привычно и муторно: класс Трансфигурации, где тусклый свет едва пробивался сквозь высокие окна, дремотная теория по ЗОТИ, полтора часа утомительного конспектирования под монотонные голоса преподавателей, отчего веки слипались сами собой. Везде — скрип перьев, усталые глаза одноклассников, резкий голос учителя и тихое, едва уловимое ощущение, что все немного не на своих местах.

К вечеру Сириус выкрал несколько минут между уроками и заминкой у лестницы. Оглядевшись, незаметно свернул в узкий коридор у западной башни, где почти никогда не бывает народу. Там, в полутени под старым витражом, уже ждала Алиса — с книгой в руках, но взгляд у неё был совсем не учебный.

— Привет, — тихо сказала она, убирая прядь волос за ухо. — Ты давно здесь?

— Только подошёл, — Сириус улыбнулся чуть шире, чем обычно. — Как твой день?

— Как всегда. Дважды проверили пропуск, на зельях чуть не уснула… А у тебя?

— Всё тот же Хогвартс, только теперь он похож на тюрьму, — пожал плечами Сириус, стараясь говорить легко. — Питер считает, что нам пора обзавестись личной дырой в заборе.

Они оба усмехнулись, но потом замолчали.

— Сириус, ты… всё в порядке? — спросила Алиса, уже мягче.

Он кивнул, хоть и не сразу. Заглянул ей в глаза, чуть помедлил:

— Держусь. Просто день такой. Спасибо, что пришла.

— Я всегда рядом, — коротко ответила она и, чтобы не привлекать внимания, быстро сжала его руку.

— Ты вечером не занята? — спросил Сириус на выдохе.

— Нет. Если что — дай знать.

Они переглянулись — в этот момент за углом показались голоса и шаги.

— Мне пора, — сказала Алиса, отступая к лестнице. — Увидимся.

Сириус проводил её взглядом и остался на секунду в пустом коридоре, чувствуя, как в груди стало немного теплее и больнее одновременно.

День подходил к концу, замок затихал, готовясь к вечернему покою. Сириус знал: в этой тишине ему предстоит быть честным не только с собой, но и с братом.

В опустевших коридорах он ждал у знакомой ниши. Регулус подошёл почти неслышно и остановился напротив, избегая встречи взглядом.

— Ты меня звал? — тихо спросил он.

— Да, — Сириус чуть сжал кулак. — Хотел поговорить… Ты читал последнее письмо? Про твою «помолвку»?

Регулус едва заметно пожал плечами:

— Читал. Белла Розье. Мама считает, что я должен быть доволен — «идеальная партия». Родители уже обмениваются поздравлениями. Только… не спрашивай, что я об этом думаю.

— И не собирался, — коротко ответил Сириус. — Просто напомню: никто не вправе решать за тебя.

— Это всё неважно, — устало вздохнул Регулус. — Главное — чтобы всё осталось в семье.

Он замолчал, а затем пристально, почти исподлобья, посмотрел на брата:

— А ты зачем водишься с этой Фортескью? С Алисой. Ты понимаешь, для нас её семья — предатели крови. Это опасно — прежде всего для неё. Если кто-то из наших узнает, пострадает она первая.

Сириус напрягся, но голос звучал твёрдо:

— Опасно не быть собой. А для неё опасна лишь необходимость всю жизнь оглядываться из-за моей фамилии.

— Ты всё равно подставляешь её, — Регулус не уступал. — Если о вас узнают — мама, родня… Разбираться не станут. Достанется ей.

— Я знаю, — коротко бросил Сириус. — Но я не отступлю.

Регулус отвернулся к стене, сжав кулаки.

— Иногда проще оставить всё, как есть.

— А я не хочу и не буду жить «как есть».

Повисла пауза.

— Тебе легко говорить, — выдохнул Регулус, — когда у тебя есть выбор.

— Это совсем не легко, — тихо возразил Сириус.

Регулус бросил на него последний взгляд:

— Если они узнают — последствия для неё будут куда хуже, чем для тебя.

Сириус чуть наклонил голову:

— Мой выбор сделан.

Они замолчали. В тишине казалось, будто замок затаился, выжидая вместе с ними.

Регулус не уходил, стоял с опущенной головой, будто борясь с нерешительностью. Сириус смотрел на него — и впервые за долгое время не чувствовал злости. Только усталость и странную, упрямую мысль: перед ним всё ещё его брат.

Вдруг мелькнуло воспоминание: лет шесть назад, на площади Гриммо, Регулус, задыхаясь от слёз, забился в глубокий оконный проём за тяжёлой портьерой, испуганный ледяным голосом матери. Сириус нашёл его там в полумраке, присел рядом и прошептал: «Не бойся, я здесь». Теперь они стояли здесь как чужие, разделённые всем, что натворила их семья.

— Знаешь… — Регулус заговорил наконец, едва слышно. — Иногда мне кажется, будто выхода нет. Ведь всё уже… решено за нас.

Уголки губ Сириуса дрогнули в невесёлой, но тёплой улыбке:

— Не всё. Не всегда.

— Если бы ты был прав, — прошептал Регулус, — может быть, всё сложилось бы иначе.

Он медленно разжал кулаки, пальцы чуть сжались вновь — знакомый с детства жест: «ещё не сдался».

— Просто… будь осторожен, — добавил он, поднимая глаза. — Ты не всемогущий. И не вечный.

— Я знаю, — мягко ответил Сириус. — Ты тоже.

Их взгляды встретились — в этом молчаливом диалоге было всё: прошлое, страх и необъяснимое ощущение, что связь всё ещё жива. Просто слишком многое осталось недосказанным.

Регулус первым отвёл глаза, коротко кивнул и, не оборачиваясь, зашагал по пустому коридору.

Сириус смотрел ему вслед, пока шаги не затихли за поворотом.

Тревога не отпускала, горечь оставалась. Но где-то глубоко теплилась надежда: Регулус ещё не потерян. Всё, за что боролся Сириус — побег, дружба, право любить кого хочешь, — он боролся и ради него. Ради того мальчика, что когда-то прятался от матери.

И именно это осознание — что брат всё ещё там, в паутине Блэков, и что эта борьба, возможно, уже проиграна для него — было больнее всего. Больнее страха за Алису, больнее гнева на родню, больнее собственного одиночества. Это была боль за того, кого он больше не мог защитить.