Неизвестные переменные (гет)

Решение мистера Бингли покинуть Незерфилд и вернуться в Лондон прозвучало как гром среди ясного неба. Для Джейн Беннет это было молчаливым подтверждением ее худших опасений — его чувства оказались мимолетными и неглубокими. Для миссис Беннет — катастрофой вселенского масштаба. Для Элизабет — поводом для нового витка негодования против мистера Дарси, в чьем пагубном влиянии она не сомневалась.

Для Ксандры же это был знакомый поворот сюжета, но на этот раз он не вызывал в ней прежнего чувства уверенности. Сценарий, который она знала, рушился на ее глазах, подменяясь чем-то более сложным и личным. Ее собственная история переплеталась с историей Беннетов, и теперь она не могла оставаться просто наблюдателем.

Когда тетка Гардинеры пригласили Джейн провести несколько недель в Лондоне, чтобы развеяться, было решено, что Ксандра составит ей компанию. Элизабет, видя глубокую печаль сестры, настаивала на этом, а Ксандра, чувствуя, что застой в Лонгборне душит ее, согласилась.

Лондон встретил их серым небом и суетой. Дом Гардинеров в Чипсайде оказался уютным и гостеприимным. Несколько дней прошли в попытках развлечь Джейн, но ее печаль была слишком глубокой. Чтобы отвлечь кузин, миссис Гардинер, добрая и проницательная женщина, уговорила их посетить выставку в музее, а после прогуляться по Гайд-парку.

Именно там, на одной из аллей, судьба нанесла свой удар.

Прогуливаясь, Ксандра случайно подняла взгляд и замерла. По аллейке навстречу им шла пара — пожилой господин с благородной осанкой и дама в элегантном, но не кричащем наряде. Их лица были отмечены глубокой печалью, но в чертах… в чертах она с ужасом узнала себя. Тот же разрез глаз, тот же овал лица, тот же высокий лоб.

Дама, заметив ее, вдруг вскрикнула и схватилась за руку мужа. Ее лицо побелело, глаза расширились от невероятного потрясения.

— Ариэль?.. — прошептала она, и ее голос, полный муки и надежды, прорезал воздух.

Кровь отхлынула от лица Ксандры. Мир поплыл перед глазами. Она слышала, как миссис Гардинер что-то тревожно спрашивает, чувствовала, как Джейн берет ее под руку, но все это доносилось как сквозь воду.

Пожилой господин, граф Сент-Клер, подошел ближе. Его взгляд, полный того же шока, скользнул по ее лицу, изучая каждую черту.

— Простите, мадам, — обратился он к миссис Гардинер, голос его дрожал. — Это… это невероятное сходство. Наша дочь… наша дочь Ариэль пропала без вести несколько лет назад. Мы уже и не надеялись…

— Я… меня зовут Ксандра Хейз, — с трудом выговорила она, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Ариэль. Ее имя. Ее лицо. В этом мире она существовала. И она исчезла.

Графиня Сент-Клер, не в силах сдержаться, сделала шаг вперед и, не касаясь ее, просто смотрела, словно боялась, что видение исчезнет.

— Ваши глаза… Ваши волосы… Боже мой, это невозможно.

Последовали растерянные объяснения миссис Гардинер. Рассказ о «бедной родственнице из-под Лидса», о потере памяти после «печальных событий». Граф и графиня слушали, не скрывая надежды, вспыхнувшей в их глазах.

— Мы должны поговорить, — настаивал граф, его манеры выдавали человека, привыкшего командовать, но сейчас в них сквозила отеческая тревога. — Пожалуйста, вы должны позволить нам навестить вас. Возможно, знакомые места, наши лица… что-то пробудят в вас память.

В последующие дни визиты в дом Гардинеров стали регулярными. Граф и графиня Сент-Клер оказались не теми холодными, расчетливыми аристократами, которых помнила Ксандра-Ариэль из своего прошлого мира. Да, они были людьми своего круга, но их брак был основан на глубокой привязанности, а лицо графини светилось такой искренней, почти болезненной любовью к пропавшей дочери, что у Ксандры сжималось сердце.

Они рассказывали о своей Ариэль — умной, живой, немного своенравной девушке, которая бесследно исчезла однажды ночью. Не было ни принудительного брака, ни холодного расчета. Была любящая семья, сломленная горем.

— Мы бы никогда не заставили ее выйти замуж против воли, — со слезами на глазах говорила графиня, держа руку Ксандры в своих. — Мы лишь желали ее счастья. Мы ищем ее повсюду… и вот находим вас. Это знак. Это должно что-то значить.

Ксандра смотрела на них и видела подлинное, непритворное горе. Эти люди не были ее родителями из прошлой жизни. Они были лучше. Добрее. И их дочь, ее двойник в этом мире, скорее всего, погибла.

И тут в ее душе созрел холодный, ясный план. Возможно, самый циничный и самый спасительный поступок в ее жизни.

Однажды вечером, когда они сидели в гостиной у Гардинеров, она подняла на них глаза, специально сделав их пустыми и растерянными.

— Я… я вижу сны, — тихо начала она. — Темная вода… чьи-то голоса… и боль. Такая сильная боль. А потом… ничего.

Это была ложь. Игра на их надежде. Но ложь во спасение — ее собственное спасение.

Графиня ахнула и прижала платок к губам. Граф внимательно посмотрел на Ксандру.

— Вы… вы начинаете вспоминать? — спросил он, и в его голосе дрожала надежда.

— Я не знаю, — она опустила голову, изображая смятение. — Но когда я смотрю на вас… мне кажется, я должна вас знать. Мне спокойно с вами. Как… как дома.

Этой фразы оказалось достаточно. Графиня расплакалась, а граф обнял ее за плечи, и на его глазах выступили слезы.

— Дитя мое, — прошептал он. — Мы заберем тебя домой. Мы поможем тебе вспомнить. Или… мы поможем тебе начать все сначала. Как бы ты ни называлась сейчас, для нас ты всегда будешь нашей дочерью.

Последующие дни стали для Ксандры чередой кошмарных и в то же время завораживающих событий. Граф и графиня Сент-Клер, несмотря на первоначальный шок, действовали с методичной решимостью людей, уже переживших одну трагедию и отчаянно цепляющихся за любую возможность ее исправить.

Они не удовлетворились одним лишь сходством. Через своих влиятельных друзей они нашли врача, сведущего в передовых для той эпохи методах — сравнительном анализе уникальных родимых пятен, черт лица, которые передаются по наследству. Были опрошены старые слуги, привезены портреты Ариэль в детстве.

И доказательства складывались в неопровержимую картину.

Родимое пятно формы крыла бабочки под левой ключицей. Манера слегка поднимать бровь, когда что-то удивляло. Даже редкая особенность — разный оттенок радужки левого и правого глаза, едва заметный, но точно совпадающий с описаниями.

— Это наша дочь, — заявил граф Сент-Клер, его голос дрожал, но звучал непререкаемо. Они сидели в кабинете Гардинеров, и перед ними лежали зарисовки и свидетельства. — Нашу Ариэль не убили. Ее нашли. И дали ей другое имя.

Миссис Гардинер, бледная от потрясения, кивала.

— Родственники, которые взяли Ксандру… они были людьми скрытными. Говорили, что нашли ее в туманную ночь на дороге, без памяти, в разорванном платье. Они дали ей имя и ухаживали за ней, пока сами не скончались от лихорадки. Она приехала к нам… совсем другой. Тихой, отстраненной. И только недавно начала… оживать.

Ксандра слушала это, чувствуя, как ее разум разрывается на части. Логика этого мира была безжалостной и совершенной. Тело Ариэль из этого мира не умерло. Его нашли. Ей дали имя Ксандра Хейз. А ее сознание… ее сознание заняла душа другой Ариэль, из мира, где ее убили. Она не самозванка. Она — их плоть и кровь, воскресшая из небытия, но с душой, искалеченной трагедией из параллельной реальности.

Когда графиня Сент-Клер, рыдая, обняла ее, Ксандра не сопротивлялась. В объятиях этой женщины, пахнущей лавандой и грустью, она чувствовала странное, щемящее чувство принадлежности. Эти люди не были холодными манипуляторами. Они были сломлены горем. И теперь судьба, в своей жестокой иронии, вернула им их дочь, но вложила в нее душу, полную яда мести и памяти о другом предательстве.

— Ты дома, дитя мое, — шептала графиня, гладя ее волосы. — Ты дома. Мы больше никогда тебя не отпустим. Неважно, что ты помнишь или не помнишь. Ты — наша Ариэль!

Ее перевезли в роскошный особняк Сент-Клеров на одной из самых престижных площадей Лондона. Ее окружали заботой, вниманием, но в их глазах она всегда видела тень той, прежней Ариэль — той, что, вероятно, была светлее, проще и не знала вкуса собственной крови.

Однажды вечером, оставшись наедине с графом в библиотеке, она рискнула задать вопрос, который жгло ее изнутри.

— Вы… вы никогда не пытались найти тех, кто мог… сделать мне больно?

Граф посмотрел на нее, его умные, усталые глаза изучали ее.

— Мы искали. Но следы были запутаны. Ты была найдена далеко от того места, где ты исчезла. Мы предполагали разбойное нападение, а затем… твои спасители скрывали тебя, боясь неприятностей. Теперь это не имеет значения. Ты вернулась. И мы приложим все силы, чтобы оградить тебя от любых опасностей. И от любых неприятных воспоминаний.

Оскар Ренард, — пронеслось в ее голове. Но в этом мире его, вероятно, не существовало. Или он был другим. Ее месть оказалась призрачной, направленной в пустоту.

В ее новую жизнь стали приходить письма. От Элизабет, полные волнения и новостей из Лонгборна. От Джейн, которая все еще тихо грустила в доме Гардинеров. И от Итана.

Его письма были другими. Краткими, сдержанными, но в каждой строке чувствовалась напряженная энергия.

— Лондон, как я слышал, принял вас. Надеюсь, его суета не затмила для вас спокойствие Хертфордшира. Я часто вспоминаю наши беседы. И жду возможности их возобновить. Ваш И.Д.

Он ничего не знал. Для него она все еще была Ксандрой Хейз, бедной родственницей с таинственным прошлым. И она не решалась ему ничего писать. Что она могла сказать? «Простите, я оказалась пропавшей аристократкой, и мое прошлое — это лабиринт, в котором я сама заблудилась?»

Ее новая реальность была позолоченной клеткой. Она получила все, о чем могла мечтать Ариэль в ее прошлой жизни: титул, богатство, любящих родителей. Но цена была ее свободой и правдой о себе. Она должна была играть роль — роль выздоравливающей, постепенно вспоминающей себя девушки. И в этой реальности не было места для Итана Дарси, для его простых и яростных чувств.

Однажды утром, разбирая почту, она увидела конверт с гербом Дарси. Сердце екнуло. Она распечатала его.

Письмо было от Фицвильяма Дарси.

«Мисс Сент-Клер, — начиналось оно, и это обращение резануло по живому. — Позвольте мне поздравить вас с чудесным возвращением в лоно семьи. Свет полон удивительных историй, и ваша, без сомнения, одна из самых невероятных. Я счел своим долгом проинформировать вас, что мой брат, Итан, будучи человеком чести, был глубоко огорчен, узнав о перемене в ваших обстоятельствах. Он полагает, что более не имеет права докучать вам своим вниманием, дабы не скомпрометировать вашу восстановленную репутацию. Он просил меня передать его глубочайшие уверения в уважении и пожелания всяческого благополучия в вашей новой жизни».

Она опустила письмо на стол. В ее груди все похолодело. Фицвильям добился своего. Аккуратно, вежливо, не оставляя пространства для возражений, он устранил брата из ее жизни. Итан, с его честностью и прямотой, поверил, что это — правильный поступок. Что он делает это ради нее.

Ксандра-Ариэль подошла к окну, выходившему на шумную лондонскую улицу. Она была в безопасности. Она была любима. Она была на вершине социальной лестницы.

И она никогда не чувствовала себя такой одинокой и такой бесконечно далекой от того огня, что всего несколько недель назад горел в ее груди и звался Итан Дарси. Ее новая жизнь была идеальной. И абсолютно безнадежной.