О мышах и совах (гет)

Это был конец. Казалось, жизнь не имеет права продолжаться дальше, ни по каким законам, ни магическим, ни магловским. Грейс смотрела на порезанные ладони, не осознавая ни боли, ни того, что двух пальцев на правой руке больше нет. Пахло пылью, кровью и смертью. Казалось бы, какой у нее может быть запах? Но он был. Удушливый и отдающий тиной. Его Грейс впервые почувствовала у постели матери, едва ощутимо, но сейчас голова разрывалась, настолько он был мощным. Это была победа, но радость глохла и затихала в развалинах коридоров, не отражалась в глазах тех, кто уже не мог ее видеть. Грейс не хотела смотреть, но взгляд сам возвращался к такому знакомому и родному лицу и становилось до ужаса страшно. Это мог быть Джордж. Но это был все равно что Джордж. Потому что Джорджа не было. Было его тело, которое дышало, говорило и могло плакать, но глаза были пустыми, как у тех, кто лежал штабелями посреди Большого зала. Не было даже злости: мстить было уже некому. Те, кто убили Фреда, были мертвы. Она потянулась целой рукой к его ладони и сжала холодные пальцы. Они едва дрогнули в ответ, словно по старой привычке, Джордж был далеко. И Грейс не была теперь уверена, что он вернется.

И он так и не вернулся. Грейс убирала еле тронутую еду со стола, косясь на сутулую спину Джорджа, уходящего вверх по лестнице в кабинет. Он сидел там часами, почти не разговаривал, Грейс даже не была уверена, понимает ли он, что она тут, рядом. Шел уже четвертый месяц со смерти Фреда, и после первой недели, когда Джордж все еще плакал по ночам, но все же нуждался в ней, ища успокоения в объятиях, отстранился окончательно, едва ли замечая присутствие еще одного человека рядом.

Грейс не стала окликать его, но холод снова сковал руки. Взгляд скользнул на проем, ведущий в магазин, пустой и темный, и вздох вырвался из груди помимо воли, а на глаза навернулись непрошенные и уже успевшие надоесть слезы. Она никогда не плакала при Джордже, ему только ее рыданий еще не хватало, хотя скорее ей не хотелось видеть его равнодушие. Он даже ни разу не заинтересовался ее покалеченной рукой, словно не замечая, как неуклюже теперь Грейс обращалась с вещами, пытаясь наловчиться пользоваться левой. Миссис Уизли, заходившая к ним пару раз в неделю, говорила, что Джорджу нужно время. Все говорили, что Джорджу нужно время, но если время как-то и лечило Джорджа, то Грейс, похоже, лишало последних сил. Она спустилась в магазин, но вид осиротевших полупустых прилавков давил еще больше. Не в силах больше выносить этой мертвой атмосферы, Грейс накинула куртку и вышла в Косой переулок. Небо было затянуто мрачной серостью, словно в усмешку, не пропуская ни одного даже самого тоненького лучика солнца. Брусчатка была мокрой от мороси, и туфли то и дело скользили по мокрому камню, но все это было лучше, чем пустой холодный магазин.

Она тоже скучала по Фреду. Конечно, ее дружескую привязанность не сравнить с чувствами Джорджа, но она тоже скорбела и порой не спала по полночи, вспоминая и вспоминая те роковые часы, хоть и старалась не показывать виду, всеми силами пытаясь не говорить при Джордже о плохом. Сама того не заметив, Грейс дошла до Гринготтса, на стене которого висели оборванные объявления о разыскиваемых Пожирателях смерти. С содроганием Грейс все-таки наткнулась на лицо своего дяди. Был он в Хогвартсе или нет, но среди трупов Пожирателей его не нашли. Грейс не делилась своими опасениями ни с Джорджем, ни тем более с Алексом, но у нее было очень плохое предчувствие. Она уже не пряталась. Ее имя знал весь переулок. Если бы не Джордж, они бы снова залегли на дно вместе с Алексом, но не теперь. Временно Грейс оставила брата в доме у Уизли, не рискуя селить его здесь. Но в душе не было спокойствия, дурное предчувствие грызло изнутри, а руна на бедре не обжигала, но практически все время была теплой.

Правда, если подумать, сегодня была теплее. А как только Грейс обратила на это внимание, руна потеплела еще сильнее. Дрожь прокатилась по телу, ноги на мгновение приросли к мокрой брусчатке и тут же сорвались с места, поскальзываясь на камнях. Бедро уже жгло огнем.

И магия Грейс не обманула. Уже возле магазина ногу словно ошпарило, и, за секунду сотворив невероятным усилием воли патронуса для Ордена, Грейс вломилась внутрь. Она успела выиграть лишь пару секунд, и фигура в сером плаще трансгрессировала прямо посреди опустевших прилавков.

— Давно не виделись, — обнажил желтоватые зубы Аларик Селвин. Грейс не ответила и метнула в него оглушающее заклинание, но промахнулась, попав лишь по полкам и подняв невообразимый шум, среди которого различила безумный смех своего дяди. Судя по его виду, он окончательно свихнулся: одежда была невообразимо грязной и оборванной, кожа покрылась серыми струпьями, а глаза налились кровью. — Ты кое-что прячешь от меня, паршивая полукровка! — шипел он, скользя вокруг Грейс, словно тень. А она метала в него заклятие за заклятием, но то ли безумие придало ему сил, то ли Грейс ослабела, но ни одно не угодило в цель. Краем глаза она увидела, как с лестницы сбегает Джордж, но как только она отвлеклась, в плечо угодила сектумсемпра, вырвав кусок кожи из и так уже искалеченной руки. Кровь хлынула потоком, у Грейс потемнело в глазах, а ноги подкосились. В драку вступил Джордж, и вокруг замелькали заклятия, и Селвин словно забыл про свою племянницу. Чего он добивается? Он не сможет ее убить, даже его сектумсемпра полоснула лишь руку, хотя угодила в грудь. Но миг ее раздумий тут же прервался: Аларик попал в Джорджа, и тот отлетел на стеллажи, разломав своим весом все полки. Грейс бросилась на его защиту, уверенная, что защита матери не даст Аларику и шанса, но в ту же секунду поняла, как грубо ошиблась. Аларик не послал в нее заклинанием. Он бросил в нее фамильный нож Селвинов, не знающий промаха, в точности такой же, как подаренный Алексу его бабушкой. Нож вошел прямо в живот, и Грейс словно со стороны наблюдала, как вокруг него словно распускается огромная красная роза, а затем наступила боль. И когда она обрушила ее на колени, Аларик оказался прямо у нее перед носом и, взявшись за рукоятку, вогнал нож вплоть до позвоночника, хрустнув рукояткой.

— Наконец ты и попалась, полукровка, — просипел он, обдавая ее гнилым дыханием. — Давно мечтал увидеть, как ты сдохнешь.

Грейс не успела ответить. Сил не было, а его слова пробивались словно через вату. Она хотела поднять руку с палочкой, но та не слушалась. Стало холодно и очень темно, лицо Аларика размывалось. Она хотела увидеть, где Джордж, но это было уже непозволительной роскошью. Веки отяжелели, и последнее, что она запомнила, это яркую зеленую вспышку, а затем наступила чернота.

Грейс всегда казалось, что после смерти нет боли и страха, голода или тоски. Лишь яркий свет, хотя вокруг ничего не было видно, и невесомая душа, стремившаяся дальше, в чертоги других эфемерных миров. Поэтому, когда уютную глухую черноту нарушил утробный звук голодного желудка, она немало удивилась. И как только удивилась, яркий свет полоснул по глазам, но совсем не потусторонний, а самый настоящий земной. Грейс щурилась и смотрела в окно, из которого светило искусственное магическое солнце. Как и во всех палатах больницы Святого Мунго. А уж их палаты Грейс ни с чем бы не перепутала. Если так выглядит потусторонний мир, то она явно ожидала чего-то большего. Большего, чем пустая больничная палата. Пустая… И тут Грейс вспомнила все. Нападение Аларика и нож в своем животе. Она глянула вниз: ножа не было, живот был на месте и даже не болел, это вам не древние проклятия, это целители лечить умели. Но где Джордж? Страх змеей прополз по позвоночнику, руки и ноги моментально заледенели. Грейс ведь помнила зеленую вспышку. Но паника, уже заносившая ногу через порог сознания, не успела затопить все в липком ужасе. Потому что дверь открылась, и в палату вошел Джордж. Бледный, с черными тенями под глазами и огромной кружкой кофе в руке, но живой. И не просто живой, а на самом деле живой. Такой, каким он был до смерти брата. Глаза были красные, с лопнувшими от недосыпа и усталости сосудами, но они не просто смотрели на Грейс, они ее видели. Джордж, увидев, что Грейс проснулась, метнулся вперёд, расплескав половину кружки на пол, не глядя поставил ее трясущейся рукой на столик и рухнул на колени возле кровати, игнорируя стоящий рядом стул, сжав ее ладони в своих. Он не сказал ей ни слова, да и не нужно было. Грейс сама все видела по его лицу, все еще несущим тень скорби, которая навсегда останется с Джорджем в виде складок в углах рта и борозде между бровями, но он наконец-то был здесь. С ней.

— С возвращением, — хрипло прошептала Грейс, сжимая его руки в ответ.

— Я дома, — слабо улыбнулся Джордж, щурясь не от яркого солнца, а от света, особенного, видимого только ему одному, исходящего от Грейс. Он почти потерял его за последний месяц, свалившись в яму из черноты и отчаяния, но он снова здесь. И Джордж его уже не упустит, как почти два дня назад, когда едва не случилось непоправимое. Он прекрасно понимал, что еще одной чудовищной утраты он просто не сможет вынести.

У них еще будет время, Грейс еще узнает, что Аларик мертв, и та зеленая вспышка предназначалась ему. Что за дверью ее ждет семья, и Грейс никогда больше не останется одна. Что магазин откроется снова, и пустые комнаты наполнятся смехом и людьми. Что дом, который обещал ей Джордж, не останется просто обещанием и будет служить им много лет. Что руна на ее ноге больше никогда ее не обожжет, и все будет хорошо. Все это только будет, а сейчас Джордж и Грейс держались за руки и собирались снова стать счастливыми, ведь дождь наконец кончился.