Душа на замену (джен)

Омега‑таймлайн встретил нас промозглым ветром и серым небом, затянутым пеленой странных облаков — будто кто‑то размазал по небу акварельные разводы. Я тащила упирающегося Инка за шкирку, а он лишь бормотал что‑то про «нарушение творческого процесса» и «незаконное вторжение в личное пространство».

— Да подожди ты! — рявкнула я, не оборачиваясь. — У меня гениальный план.

— Гениальный план обычно не включает похищение художников, — пробурчал он, но всё же перестал вырываться.

Здание выглядело так, будто его собрали из осколков разных эпох: фасад — викторианский, двери — футуристические, а окна — неровные, словно вырезанные вручную. Внутри пахло попкорном и… ностальгией.

Я толкнула Инка на первый ряд.

— Сиди. Смотри. Не вздумай исчезать.

Он окинул взглядом полупустой зал, где уже расселись любопытные обитатели Омеги: Кор!Фриск с широко раскрытыми глазами, пара безымянных путешественников между мирами, даже какой‑то подозрительно знакомый скелет в углу.

— Что это? — спросил Инк, указывая на экран.

— Искусство, — торжественно объявила я. — Настоящее, неподдельное, советское искусство.

«Ух ты, говорящая рыба!»

Когда на экране появились первые кадры, в зале повисла тишина. Потом — шёпот:

— Это… анимация? Но почему такая… странная?

— Почему у него нос как картошка?

— А почему он говорит так?

Я ухмылялась, наблюдая, как их мозги постепенно закипают.

Диалоги мультика звучали для них как заклинания:

— «А ты кто?»

— «Я — добрый волшебник Э‑эх!»

— «А почему у тебя нос длинный?»

— «Потому что я волшебник!»

Кор!Фриск наклонился к Инку:

— Он… он серьёзно? Это шутка?

Инк молча хлопал глазами, явно пытаясь найти логику в происходящем.

А потом начался кульминационный момент — когда волшебник задаёт мужику вопросы, а тот отвечает всё сложнее и запутаннее. Зал замер. Кто‑то нервно хихикнул. Кто‑то схватился за голову.

— Я не понимаю… — прошептал один из путешественников. — Это… это как работает?

— Это работает, — я откинулась на спинку кресла. — Это просто работает.

Когда мультик закончился, в зале стояла гробовая тишина. Потом — взрыв голосов:

— Но почему рыба говорила?!

— Кто этот старик? Он волшебник или нет?!

— Почему всё закончилось, а я ещё ничего не понял?!

Кор!Фриск повернулся ко мне с выражением чистого восторга:

— Это было… потрясающе! Я ничего не понял, но хочу ещё!

Инк же смотрел на меня так, будто я только что доказала ему, что реальность — это шутка.

— Ты… — начал он. — Ты сделала это специально.

— Конечно! — я хлопнула в ладоши. — Это же классика. Советский сюрреализм. Он ломает шаблоны даже у тех, кто видел десять тысяч вселенных.

— Но зачем?!

— Затем, что иногда нужно напомнить всем, что мир — это не только правила, аномалии и битвы за порядок. Иногда мир — это говорящая рыба и волшебник с длинным носом.

* * *

Мы вышли из кинотеатра под шумные обсуждения. Кто‑то пытался пересказать сюжет друзьям, кто‑то рисовал в блокноте рыбу с человеческим лицом.

Инк шёл молча, пока мы не отошли достаточно далеко.

— Знаешь, — сказал он наконец, — это было… неожиданно.

— Неожиданно — это хорошо, — я подмигнула. — Иногда нужно взорвать мозг, чтобы он начал работать по‑новому.

Он усмехнулся.

— Ты точно не Эррор.

— О, ещё как точно. — Я посмотрела на небо, где облака медленно складывались в очертания рыбьих хвостов. — И это только начало.