Возвращение Принца-полукровки: Любовь и тайны Северуса Снейпа (джен)

Юный Северус смотрел на нее из-за своего укрытия с трепетом и благоговением. До его ушей то и дело долетали реплики гостей, которым он не придавал никакого значения.

— Какая восхитительная пара! — воскликнула профессор МакГонагалл, присутствовавшая на торжестве в числе прочих гостей.

— Наша мисс Эванс сегодня — настоящая королева, — произнес Гораций Слагхорн, в чьем голосе звучала торжественность. — Она была моей любимой ученицей, да… С каким удивительным мастерством она изготавливала сложнейшие зелья! Будто бы непостижимая высшая воля руководила ее золотыми ручками и светлым умом. Что тут скажешь: талант, настоящий талант. И кроме того, без преувеличений могу назвать эту девушку самым милым и внимательным человеком, которого я знаю. Вот, поглядите!

Он показал всем присутствующим аквариум, в котором плавала диковинная рыбка в золотой короне.

— Это чудо мисс Эванс подарила мне на день рождения, — похвалился профессор Слагхорн. — Юная леди продемонстрировала вершины волшебного мастерства, заколдовав лепесток тигровой лилии так, чтобы он прямо на моих глазах превратился в рыбку — вот в эту самую, — он кивнул на аквариум и продолжил: — Я дал этому великолепному созданию имя Фрэнсис. Теперь она живет в моем доме. Вы знаете, я заметил одну любопытнейшую деталь. Дело в том, что Фрэнсис очень тонко чувствует любую перемену в настроении мисс Эванс. Если нашей милой юной леди радостно и хорошо, Фрэнсис спокойно и безмятежно плавает в своем аквариуме, а чуть девушка загрустит, рыбка тотчас опускается на дно и лежит там как неживая, лишь слегка шевеля плавниками.

— Превосходно! — отозвался Альбус Дамблдор, чинно опустив себе в рот засахаренную лимонную дольку.

— Да, — согласился Гораций Слагхорн. — Клянусь бородой Мерлина, такого потрясающего единения я ни разу не видел за всю свою жизнь. И вот, пожалуйста, полюбуйтесь: малютка Фрэнсис за сегодняшнюю ночь «отрастила» на своей голове вот такую корону, — он ткнул указательным пальцем правой руки на то место, где красовалась корона рыбки. — Как будто почувствовала, что у нашей дорогой мисс Эванс сегодня особенный день.

— В самом деле невероятно! — с чувством произнесла профессор МакГонагалл. — Если уж у рыбки за одну ночь «отросла» корона, то, несомненно, это хороший знак. Это значит, что брак Лили и Джеймса будет счастливым. Они действительно идеально подходят друг другу. Даже их Патронусы, которые отражают сущность создающего их волшебника, являют собой поразительно гармоничное сочетание. Лань и олень — поистине восхитительная пара![1]

Снейп почувствовал резкий укол в сердце. Минерва МакГонагалл говорила о Патронусах — об этих непостижимых и сокровенных магических сущностях — так же легко и непринужденно, как будто пила чай с лимонными дольками Дамблдора. «Лань и олень — просто идеальная гармоничная пара». Да что все эти люди могут знать? Он поклялся себе, что никто и никогда не узнает, что его собственный Патронус — точь-в-точь такая же лань, как у Лили. Разве что крайние обстоятельства заставят его выдать эту сокровенную тайну.

Тем временем Лили приблизилась к Джеймсу, который тут же слегка кивнул головой низенькому волшебнику, облаченному в мантию, напоминавшую по своему покрою маггловский стихарь, в знак того, что можно начать церемонию.

Волшебник хорошенько прокашлялся в ладонь и произнес торжественным певучим голосом:

— Дамы и господа! Мы собрались здесь ныне, чтобы отпраздновать союз двух верных сердец…

Снейпа словно подкосило: он упал на колени, тяжело дыша и прикрывая пылающее лицо руками. Откуда-то из глубинных недр сознания доносились до него обрывки фраз, произносимых все тем же певучим голосом:

— Джеймс Флимонт Поттер, берете ли вы Лили…

От одного ее имени сердце Снейпа заколотилось так, что было весьма удивительно, что оно до сих пор не выпорхнуло из его груди. Черные глаза наполнились слезами; Северусу было так больно, что он мог позволить себе в первый раз за долгое время выплеснуть наружу всю длительно накапливавшуюся лаву эмоций, ведь его никто не видел. Он прощался с Лили. Прощался навсегда. Теперь она будет принадлежать другому. Этому ненавистному задаваке Джеймсу Поттеру.

— Лили Гортензия Эванс, берете ли вы Джеймса Флимонта Поттера в законные мужья…[2]

— В таком случае я объявляю вас соединенными узами до конца ваших дней.

На новобрачных хлынул дождь из серебристых звезд, по воздуху неспешно поплыли дивные райские птицы, а над головами всех присутствующих раздался перезвон золотых колоколец.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем новобрачные и гости покинули свадебный шатер. Первыми на цветочную дорожку ступили молодожены, а за ними хлынула и основная толпа. Снейп не спускал проницательного взора с лица Лили. Оно светилось безмятежнейшим счастьем. Что ж, значит, и в самом деле так суждено. Значит, Лили поступила верно. Интересно, понимает ли Поттер хотя бы отдаленно, какое сокровище ему досталось? Сможет ли он достойно защитить Лили, уберечь ее от зла и напастей?

Тем временем Лили, извинившись перед молодым мужем и гостями и сославшись на головную боль, сказала, что ей нужно на минуту уединиться. Она быстро подошла к одному из деревьев, росших возле высокой каменной ограды — совсем недалеко от того места, где стоял Северус, и, спрятавшись за толстым узловатым стволом, выкрикнула:

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из кончика ее палочки вырвалась серебряная лань и резво поскакала вдоль стройного ряда деревьев.

Лицо Северуса Снейпа тотчас просияло почти безмятежным счастьем. Лили сохранила своего Патронуса! Значит, как бы ни сложилась их дальнейшая жизнь, Лили Эванс (да, да, именно Эванс, а не Поттер!) всегда будет помнить о нем. Значит, она не потеряна для него навсегда. Их по-прежнему объединяет главное — сильное чувство взаимной любви, воплощенное в образе серебряной лани.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! — выкрикнул Северус. С его палочки также спорхнула серебряная лань и быстро припустила вслед за ланью Лили, пока не поравнялась с нею. Когда же это произошло, обе лани остановились и растаяли в воздухе, оставив вокруг себя серебристые пылинки, которые тоже вскоре исчезли.

Северус мог поклясться чем угодно, что Лили сейчас смотрела прямо в его черные глаза. Неужели она и впрямь видела его, несмотря на Маскирующие чары? Ведь у нее не могло быть специальной мази, позволяющей видеть даже того, кто применил мощное Дезиллюминационное заклинание. Такую мазь можно было добыть только в Параллельном магическом измерении. Но Лили никак не смогла бы там оказаться, даже если бы очень захотела. Доступ в Параллельное магическое измерение был строго ограничен: лишь немногие очень сильные маги, в большинстве своем — почтенного возраста — могли туда попасть. А это означало, что Лили все еще любила его — причем столь же сильно, как и он — ее. Потому что только самое сильное чувство позволяло видеть любимого человека сквозь выполненные со всем возможным для юношеского возраста мастерством Дезиллюминационные чары.

[1] На самом деле в тексте Поттерианы нет ни одного прямого либо косвенного упоминания формы Патронуса Джеймса Поттера. В книге «Гарри Поттер и узник Азкабана» есть сцена у озера, когда Гарри безуспешно пытается прогнать дементоров от себя и от находящегося на грани обморока Сириуса Блэка. В самый тяжелый момент этой неравной схватки Гарри видит серебряное сияние, разгорающееся все сильнее, а когда дементоры стали отступать, его взору предстало «животное, излучавшее потоки света. Оно галопом уносилось прочь, прямо по глади озера. Пот заливал глаза, но Гарри пытался разглядеть, кто это… Зверь сверкал, как волшебный единорог…» («Гарри Поттер и узник Азкабана». Глава 20). Позднее Гарри понял, что излучающим потоки света животным был Патронус и решил, что этого Патронуса создал его умерший отец, чтобы в трудный момент защитить сына: ведь Гарри и вправду видел на противоположном берегу, куда направлялся Патронус, завершив свою миссию, чью-то неясную тень и очень знакомые движения. В итоге оказалось, что Гарри видел самого себя как бы со стороны; подобный парадокс возник в результате использования им Маховика Времени (см. примеч. выше). Гарри понял, что спасительного Патронуса, который оказался не изначально казавшимся ему единорогом, а оленем, создал он сам, находясь в другом временном пространстве. Так что его версия о том, что данный Патронус принадлежал его отцу, оказалась ошибочной.

Однако сама Джоан Роулинг в американском онлайн-чате Bloomsbury.com в записи от 30 июля 2007 года не опровергла утверждения, что Патронусом Джеймса Поттера и в самом деле являлся олень, как и в случае с его сыном Гарри. Приведем небольшой фрагмент записи в чате в подтверждение вышесказанному:

Chely: То, что Патронус Джеймса — олень, а Лили — лань — это совпадение?

JKR: Нет, Патронус часто изменяется, принимая вид, ассоциирующийся с любимым человеком (потому что часто «счастливая мысль», с помощью которой создают Патронуса, связана с любимым). [Источник: J.K. Rowling and the Live Chat, Bloomsbury.com, 30 July, 2007 (http://www.accio-quote.org/articles/2007/0730-bloomsbury-chat.html)].

Кстати, следует отметить, что применительно к Патронусу Снейпа и Лили автор настоящего сиквела использует обозначение «лань» в соответствии с официальным переводом издательства «Росмэн». В действительности же оригинальное обозначение Doe идентифицируется с female deer, что наиболее точно переводится как «олениха» (или «самка оленя»). Собственно лань, как порода оленя, соответствует англоязычному термину fallow-deer. В то же время, согласно словарю этимологии английских слов, термином doe в старом английском языке обозначалась самка лани (female of the fallow-deer), а начиная с XVII века этим же термином обозначалась самка зайца или кролика (female of hare or rabbit).

Для обозначения Патронуса Джеймса Поттера (оленя) употребляется английское слово stag (см. оригинал приведенного выше фрагмента записи в онлайн-чате с Дж. К. Роулинг), что соответствует оленю-самцу (male deer).

Таким образом, отличие Патронуса Снейпа и Лили от Патронуса Джеймса Поттера состоит в том, что, будучи схожими по своей форме, они несут в себе различную энергетику. В случае Снейпа и Лили мы имеем дело с Патронусом, несущим в себе женскую энергетику (олениха; самка оленя; лань), в случае же Джеймса Поттера — с Патронусом, наделенным мужской энергетикой (олень; самец оленя).

[2] Вторые имена Джеймса Поттера и Лили Эванс являются авторским предположением. В каноне упоминаются только первые имена каждого из них — Джеймс (ориг. James) и Лили (ориг. Lily). Если информация о родителях Джеймса Поттера, на которую опирается автор настоящего сиквела в выборе второго имени данного персонажа, на сегодняшний день официально утвердилась (см. примеч. выше), то в том, что касается родителей Лили Эванс, к сожалению, нет никаких официальных данных, подтверждающих их подлинные имена и точные годы жизни, так что в данном случае выбор второго имени был сделан абсолютно произвольно, о чем автор счел необходимым честно предупредить читателей. Исходя из того, что у Эвансов, очевидно, была традиция давать девочкам цветочные имена (такие, как Лили и Петунья), имя Гортензия (англ. Hortense) видится автору одним из наиболее актуальных вариантов.