Привкус корицы (гет)

Когда до первого испытания оставалось всего две недели, Людо Бэгмен собрал всех чемпионов вместе. Кажется, что его спортивное прошлое никак не хотело оставить его в покое. Он не мог простоять не двигаясь и двух минут: все время дёргался, подпрыгивал, размахивал руками. Одним словом, вёл себя совершенно неподобающе своему статусу и должности. Не то чтобы я был ханжой, хотя не исключено, что было именно так, но главе Департамента магических игр и спорта все же стоило вести себя более сдержано перед подростками, которым он объяснял суть первого предстоящего им испытания в Турнире. Нельзя подпрыгивая и веселясь рассказывать подросткам, что суть испытания заключается в единении с самим собой. Своими словами и действиями он производил впечатление театрального маньяка, который приготовил для своей жертвы смертельную ловушку и толкает её туда с заботливой улыбкой на губах. Ничего более существенного нам от Людо добиться не удалось и пришлось расходиться по гостиным совершенно не представляя, что же именно нам нужно будет совершить, чтобы удачно пройти первое испытание Турнира.

— Знаешь, — когда мы выходили из кабинета, Флер ушла вперёд, но вскоре притормозила и дождалась меня. — Мой отец написал мне письмо. Несмотря на то, что мама, как и предполагала Алиса, сожгла все английские газеты в нашем доме, мальчишка — его секретарь, передал отцу свою газету, как только папа пришёл на работу.

— Мне стоит задумываться над тем, чтобы написать завещание? — чуть улыбнувшись, спросил я. Флер усмехнулась, услышав мой вопрос, но отвечать не торопилась.

— Нет. Каким бы странным ты ни был и какой бы противной ни была твоя чёртова панда, ты понравился отцу, — было видно, что Флер совершенно не хотела в этом признаваться.

— Я думал, что все совершенно наоборот, — осторожно заметил я, прислушиваясь к шепоткам портретов. Было понятно, что единственным развлечением жителей магических картин были сплетни, а единственные стоящие сплетни, которыми обменивались в школе, были предположения о нашем с Флер романе. Как я и предсказывал, Лаванда и Парвати значительно приукрасили картину того, что увидели однажды утром в гостиной Гриффиндора. С их слов получалось так, что мы с Флер самозабвенно целовались, когда девочки спустились в гостиную. Сказки Скитер и откуда-то оказавшиеся у меня безумные фанатки, желавшие проклясть коварную вейлу, приворожившую золотого британца, добавили ещё больше масла в огонь. Хотя для картин вся эта история, состоящая из сплошного вымысла, была только на пользу. Она для них была словно второй жизнью, которую, несомненно, хотелось бы им прожить.

— Я тоже, но... — Флер неожиданно умолкла. Она хмурилась, покусывая губы, было понятно, что Флер хотела сказать ещё что-то, но не представляла как.

— Надеюсь, ты понимаешь, что твой фокус с розами не пройдёт просто так и однажды я придумаю, как тебе за него отомстить? — усмехнувшись, спросил я, стараясь перевести разговор на более удобную тему. Флер звонко рассмеялась, легко толкнув меня плечом. Этот безобидный дружеский жест портреты встретили яростным пересказом друг другу. Это было по-настоящему красивое зрелище: словно золотистыми импульсами эта новость передавалась от одной картины к другой, образуя запутанную золотую паутину. Я почти уверен, что где-то в самом начале этого золотого пути к первоначальной новости добавились выдуманные подробности.

— А я надеюсь, что ты помнишь о походе в магазин нижнего белья, — угроза Флер была куда более опасной.

— Жду с нетерпением, дорогая, — фыркнул я, открывая перед Флер вход в гостиную. Теперь, когда мы с ней оказывались на расстоянии меньшем, чем десять метров друг от друга, то это непременно означало, что мы возвращались со свидания. Алиса и Гермиона, должно быть, о чем-то спорили, так как сейчас смотрели друг на друга очень возмущённо.

— Почти уверена, что они спорили по поводу того, каким будет первое испытание, — шепнула Флер, взяв меня под руку, явно для того, чтобы добавить Лаванде и Парвати тем для обсуждений.

— Я уверен, что Гермиона настаивала на том, что только знания помогут нам пройти это испытание, — шепнул я ей на ушко. Флер не носила в школе туфли на каблуках, так что мы были с ней почти одного роста. Не то чтобы я тоже стремился играть на публику, но раз уж Флер начала игру, то и мне нужно было её продолжить.

— О чем спорили? — заинтересованно спросила Флер, как только мы сели на диван рядом с девочками. Прежде чем я смог открыть рот чтобы задать свой вопрос, или вообще хоть что-нибудь сделать, Флер перекинула свои ноги мне на колени совершенно хозяйским жестом. Из-за такой наглости все мысли из моей головы вылетели.

— О том, каким будет первое испытание, — быстро ответила Алиса, и совершенно не обращая на нас внимания, снова повернулась к Гермионе. — Первое испытание не может означать проверку за уровень знаний, оно должно показать моральный дух чемпионов. Их готовность к любым трудностям, то, на что они способны пойти, чтобы стать победителем.

— Вот именно, — азартно подхватила Гермиона, импульсивно взмахнув рукой. — Они покажут то, на что способны — уровень их знаний и умений.

Одним словом, несмотря на то, что мы с Флер уже пришли и смогли бы внести в суть спора девочек истину, они не обращали на нас внимания, продолжая беседу, которая, несмотря на абсолютно различные точки зрения, им обеим определённо нравилась. Положив руки на ноги Флер, я иронично взглянул на неё в поисках подтверждения своего предположения. Она усмехнулась и как ни в чем не бывало подхватила Мерлина на руки. Мерлин казался вполне довольным, сидя на её руках, он даже урчал от поглаживаний. Где-то на огромном табло, показывающем наш с Мерлином счёт, счётчик Мерлина защёлкал с такой скоростью, что должен был создавать неплохие воздушные потоки подобно вентилятору. Они... сговорились... Сговорились?.. Они сговорились!

Кажется, по выражению моего лица и до Мерлина, и до Флер дошло, что я раскусил их сговор. Скинув ноги Флер со своих колен, я достал волшебную палочку из кармана и принялся демонстративно начищать её с помощью носового платка.

— Так, значит, моя чёртова панда ворует твои вещи? — стоило мне задать вопрос Флер, как шумный спор Гермионы и Алисы резко прервался. — И кто же виноват в том, что моя чёртова панда, которая, хоть и весьма чёртова, но все же воспитана, вдруг заинтересовалась твоими вещами? — помимо Гермионы и Алисы, с интересом прислушивающихся к началу грандиозного выяснения отношений, Мерлин тоже решил послушать. Развернувшись в руках Флер, он уселся на её коленях с таким выражением на своей пушистой мордочке, как будто готовился услышать весёлую шутку.

— Должно быть, во всем виноват хозяин этой очаровательной панды, — пропела Флер, продолжая подглаживать млевшего Мерлина.

— Так вот значит, как мы заговорили. Значит, теперь Мерлин стал очаровашкой, — моя демонстративность в полировке волшебной палочки стала ещё более демонстративной. Вести спор, делать что-то руками и плести беспалочковое заклинание — очень сложное занятие, и главное в этом деле — не сбиться, иначе потом мне же будет хуже.

— Очень смелый ход — вплести в заклятие подножки ещё и заклятие щекотки, приправленное, кажется… — Флер чуть прищурилась, будто прислушиваясь к тому, как я сплетаю заклятия воедино. — Перцовым сглазом.

В этот момент все то, что я так ловко и умело сплетал воедино, сдулось как проколотый воздушный шарик. Мерлин самодовольно оскалился мне и нагло развалился в руках Флер, подставляя ей своё пушистое пузико.

— Неужели Алиса ещё не рассказала тебе, что я лучшая ученица Шармбатона по чарам? — вопрос Флер был полон самодовольства, так что мне осталось только поджать губы подобно тёте Петунье, недовольно взглянуть на улыбающуюся Алису и уйти в свою спальню. Пусть этот раунд остался за Флер и Мерлином, но войну я ещё не проиграл.

Довольно странное поведение профессора Грюма выветрило из моей головы все планы по отмщению Мерлину и Флер на несколько дней. Было понятно, что профессора что-то по-настоящему тревожит: его волшебный глаз очень редко теперь смотрел на учеников. Он почти всегда был обращён куда-то внутрь его черепа, смотрелось это действительно малоприятно, так что все иностранные гости, покидая занятия профессора, были обескуражены. Более того, из-за недовольства иностранных гостей Дамблдор даже провёл с Грюмом беседу, часть которой мне удалось подслушать, так как в этот момент я как раз возвращался из Сладкого королевства через тайный проход. Директор искренне беспокоился о душевном самочувствии своего друга, но старому аврору, кажется, было совершенно безразлично чужое участие, он стремился побыстрее остаться одному. Такое поведение профессора по защите продолжалось пять дней, и я уже начал подумывать написать Аберфорту, чтобы узнать, не произошло ли что-нибудь по-настоящему неприятное в министерстве магии, раз Грюм себя так ведёт, но все разрешилось само собой.

В то утро самой обсуждаемой новостью за столом Гриффиндора была попытка Рона отомстить Гермионе. Вернее, обсуждался жестокий провал Рона, закончившийся для него в Больничном крыле. Рон не решился пробраться в спальню Гермионы, поэтому он зачаровал выход из женского крыла. Расчёт Рона был на то, что Гермиона спускается в общую гостиную за двадцать минут до начала завтрака, в основном, чтобы я не слишком долго скучал, сидя перед камином, и для того, чтобы быть в первых рядах зрителей, которые видят возмущённого Уизли, спускающегося вниз после очередного бурного пробуждения. В принципе, Рон все продумал правильно, но Гермиона встала пораньше, так как хотела первой прочитать мою подписку с ювелирными заклятиями. А в указанное время спустилась единственная девушка из Дурмстранга. Эта неожиданная, банальная шалость в стиле шуток из старых немых фильмов — ведро холодной воды, переворачивающееся на человека, — могла бы сойти Рону с рук, если бы он не покраснел жутчайшим образом, бросившись вытирать девушку покрывалом с одного из кресел. Получившая второй бодрящий душ за одно утро, Карина тут же его прокляла, причём сделала это настолько мудрёным образом, что ни мне, ни Гермионе, успевшим подбежать к ним, чтобы расцепить начинающуюся склоку, не удалось понять ни одного заклятия. Одним словом, эта новость разошлась по школе даже быстрее, чем слух о том, что Снейп помыл голову.

— Ох, он позорит нашу семью, — тяжело вздохнул Фред, взглянув на продвигающегося к столу Гриффиндора алого под цвета флага факультета брата.

— Это его первая попытка придумать что-то самому, — пропела Луна, сев рядом с Джорджем и Алисой. В последнее время эти двое, хотя стоит сказать, четверо: Алиса, Луна, Гермиона и Флер — стали слишком часто обсуждать что-то вместе. Две вейлы, одна полуночница и вундеркинд совершенно точно не могли объединиться с какой-то безобидной целью.

— Мы провернули подобный фокус в прошлом году, но сделали все так, что никто даже не смог предположить, что были замешаны мы четверо, — поддержал возмущение близнеца Джордж. — Он портит нашу репутацию.

— Возможно, Гермиону и Рона перепутали в роддоме, — улыбнувшись, предположил я. Близнецы оценивающе взглянули на Гермиону, будто представляя, как она будет выглядеть с огненно-рыжими волосами.

— Не исключено, — хором согласились они, когда Рон, стараясь не привлекать к себе внимания, что было глупой затеей ровно с той минуты, как он появился в Большом зале, потому что большая часть учеников пристально следила только за ним, сел рядом с братьями. — Возможно, нам стоит написать маме, чтобы она проверила, точно ли Рон принадлежит к славной семье Уизли или его подкинули к нам, скажем, Малфои.

Попытка Рона оправдаться была прервана бесцеремонным и крайне неуклюжим появлением в Большом зале молодой сотрудницы Аврората. Забавная девушка с ярко-фиолетовыми короткими волосами, смутившись от пристального внимания сразу сотни учеников, кротко улыбнулась и прошла к учительскому столу. Кажется, во внешнем мире что-то случилось, раз одного из сотрудников Аврората прислали к Грюму за советом. Но то, что случилось за стенами школы, сейчас для меня было куда менее интересно, чем то, что происходило внутри. Эта девушка была необычной, крайне необычной. Рядом с любым волшебником витала магия: хаотичные всполохи его собственной и рассеянные частицы окружающей природной магии. Вейл и других волшебных существ магия переполняла, она билась из них потоком, отчасти становясь именно той рассеянной хаотичной силой, что окружала обычных магов. Эта же девушка было уникальной. Вся её магия, казалось, была сосредоточена на коже и распространялась внутрь, а не наружу. После короткого разговора с Грюмом, они вышли из Большого зала, обсуждая проблему девушки.

— Какая забавная, — проследив за вышедшими из Большого зала профессором и аврором, заметил я.

— Привлекают неестественно яркие краски, мистер Поттер? — тут же поинтересовалась Флер, бросив в меня кусочком тоста.

— Ревнуешь, дорогая? — вопросом на вопрос ответил я, вернув измазанный в джеме тост обратно хозяйке и попав им прямо в декольте. Прекрасно осознавая, что после того, как крайне возмущённая Флер достанет кусочек хлеба из своего декольте, меня будет ждать экзекуция, я благоразумно отступил из Большого зала, стремясь первым прийти на занятие по защите. Возможно, со стороны это напоминало бегство, но… это было весьма благоразумное бегство.

— Флер пообещала, что выльет тебе за шиворот чашку сладкого чая за ужином, — весело проинформировала меня Гермиона, когда подошла к кабинету. Профессор, должно быть, ещё не закончил разговор с аврором, так что в полном составе двумя факультетами мы ожидали начала склоки между Драко и Роном, которая, несомненно, началась бы, если бы Грюм не подошёл к кабинету. Профессор не выглядел встревоженным или заинтересованным, ему, казалось, было совершенно неинтересно то дело, с которым к нему обратились.

Этот урок обещал быть абсолютно обыденным безумным уроком профессора, если бы через десять минут после начала в кабинет не зашёл мужчина. Ему, должно быть, было за сорок, лёгкая седина, нос горбинкой, лицо покрыто оспинами. Несимпатичный, даже отталкивающий, мужчина кивнул Грюму, махнув головой в сторону двери, предлагая профессору выйти, чтобы поговорить с ним. Грюм был удивлён присутствию уже второго аврора в школе, я почти уверен, что бешено вращающийся в его глазнице волшебный глаз высматривал, сколько их ещё было в школе.

— Кто вы и какого черта вам нужно в школе? — прогремел вопрос Грюма из коридора.

— Почему ты так пристально смотрел на этого мужчину, Гарри? — тихий вопрос Гермионы утонул в гомоне остальных учеников. Многим была интересна причина появления авроров в школе. Все опасались повторения внезапного нападения на министерство магии, а авроры в школе лишь разжигали неприятные мысли.

— Потому что это уже второй странный волшебник, увиденный мной за одно утро. Та девушка и этот мужчина: вся их магия заключена в коже. Обычно так не бывает, — краем глаза я заметил, что Рон снял с плеча Гермионы несколько выпавших волосков. В моем сознании тут же всплыли страницы книг, в которых были описаны проклятия с использованием волос. Скорее всего, Рон нашёл какое-то одно заклятие и скорее всего, он искал его не слишком долго, наверняка прочитал в учебнике близнецов. Что же, если на этот раз наш рыжий друг правильно разыграет все свои карты, то Гермионе предстояло либо здороваться с Роном каким-то особенным образом, либо кукарекать каждый час. Не думаю, что Рону удалось разобраться с правильным наложением проклятия для церемониального приветствия, так что Гермиона, скорее всего, будет кукарекать. На это будет интересно посмотреть.

Громко хлопнув дверью, Грюм вернулся в кабинет, и все переговаривающиеся студенты резко замолчали. Профессор был озабочен и зол, и что странно: оба его глаза смотрели прямо перед собой.

— Откройте учебник и повторите ранее изученное нами заклинание, — безэмоционально бросил профессор, заняв своё место за столом. Таким обыкновенным мы ещё никогда его не видели, так что опасались внезапного подвоха в виде заклятия, брошенного в кого-нибудь из нас сразу же после того, как уткнёмся в книги. С опаской, но ребята все же стали выполнять указание учителя, я же не двинулся с места.

С Грюмом не просто было что-то не так: его прокляли. Точнее, прокляли его магический глаз: магия удерживала его так, что он не мог двигаться. Скорее всего, это сделал кто-то из авроров, но зачем? Прежде чем мне удалось развить мыслительный процесс, чтобы придумать какое-нибудь оправдание такому поведению авроров, в кабинет зашёл ещё один представитель этого подразделения. Молодой мальчишка, наверное, только в прошлом году закончивший школу. Форма на нем сидела довольно неопрятно, будто была на несколько размеров больше, и вообще была с чужого плеча. Смутившись разглядывающих его учеников, мальчишка пошевелил довольно большими ушами, тонким голоском попросив профессора выйти в коридор. Профессор волновался и был явно недоволен перспективой разговора с уже третьим незнакомым ему аврором.

— Что тебе не понравилось в этом парне? — Рон спрятал волосы Гермионы в учебник и сейчас изо всех сил пытался делать вид, что ни к чему не причастен и не заинтересован в общении с нами.

— Это один человек. Та девушка, взрослый мужчина и этот мальчишка — все они один человек, — озарило меня. Осталось только понять, как такое возможно.

— Возможно, это метаморф, — предположила Гермиона, перелистнув очередную страницу учебника. В отличие от остальных, она сразу же принялась выполнять указания Грюма, и сейчас уже заканчивала повторять весь изученный нами ранее материал. — Только зачем использовать такие уловки для того, чтобы пообщаться с бывшим начальником?

— Затем, что они его проверяют, — кажется, Аберфорт все же предположил невозможный вариант и решил по-настоящему проверить старого друга на вменяемость.

— Зачем? Все же знают, что у Грюма не все дома, — фыркнул Рон, кажется, абсолютно потеряв заинтересованность в продолжении беседы с нами. Развернувшись в сторону Лаванды, он совершенно неуместно стал пытаться заинтересовать её. Столь явное предубеждение против единственного интересного вопроса, который должен был сделать этот день захватывающим, не то чтобы очень меня задело, но все же заставило провернуть небольшую магическую манипуляцию и заменить волосы Гермионы на волосы Лаванды.

— Думаешь, профессора Грюма кто-то проклял? — заинтересовано спросила Гермиона, оторвавшись от учебника.

— Думаю… — дверь с грохотом открылась, и крайне рассерженный профессор, громко стуча своей деревянной ногой, прошёл к рабочему столу. — Думаю, что кто-то занял его место.

Мне стоило проверить эту возможность ещё после первого заседания нашей небольшой шпионской группы в Кабаньей голове. Если отбросить возможность того, что на Грюма могли наложить Империо или какое-нибудь другое заклятие подчинения, не исключена возможность того, что на него напали со спины, и сейчас держали взаперти, чтобы самим играть его роль. Пока Грюм срывал свою злость на учениках, заставляя их отрабатывать только что повторенные заклятия, я достал из сумки карту мародёров. За этот учебный год я пользовался ей всего несколько раз, когда мы с Алисой выбирались в Хогсмит, так что мне не приходилось слишком всматриваться в имена. Сейчас же меня интересовали именно они. Быстро найдя кабинет защиты, я заметил, что по направлению к кабинету двигались Альбус Дамблдор, Минерва Макгонагалл, Нимфадора Тонкс и Кингсли Бруствер. Урок же для нас проводил Бартемиус Крауч младший, а сам Аластор Грюм находился парой этажей ниже, в комнатах, отведённых для учителей.

Оборотное зелье и превосходный актёрский талант — вот что помогало мистеру Краучу младшему несколько месяцев водить за нос всех старых друзей Грюма, пока моя паранойя не взяла верх и не заразила Аберфорта. Свернув карту и убрав её вместе с учебником в сумку, я на всякий случай поставил вокруг нас с Гермионой небольшой барьер. Заметив мои манипуляции, Гермиона так же поспешила вооружиться волшебной палочкой, а не учебником.

Кажется, что мистеру Краучу уже было нечего терять: с его палочки сорвался красный луч Круциатуса сразу же, как только дверь открылась. Директору удалось увернуться от заклятия, а остальные его спутники ловко обезоружили Крауча. После такого представления никакие просьбы не заставили бы учеников покинуть свои места: слишком уж большим было желание узнать, что же на самом деле происходит, но стоило профессору Макгонагалл недовольно взглянуть на попытавшегося было возразить Нотта, как все послушно собрали свои вещи и вышли из кабинета. Схватив Гермиону за руку и выдернув из толпы медленно бредущих четверокурсников, я направился к покоям, выделенным Грюму.

— Что они с ним сделают? — не думаю, что Гермиону так уж сильно волновала судьба Крауча младшего, но ответ на этот вопрос хотелось бы знать и мне.

— Предполагаю, что отдадут аврорам. По крайней мере, один из них в школе точно присутствует, — пожав плечами, ответил я. Дверь в покои профессора по защите поддалась после того, как я взорвал петли. Оказавшись внутри и починив двери, мы стали осматриваться по сторонам, пытаясь понять, где именно был спрятан настоящий Аластор Грюм. Комната была не такой уж большой и никаких скрывающих или расширяющих заклятий к ней применено не было. Снова активировав карту, мы с Гермионой все же смогли понять, где именно находился профессор. Магический чемодан с множеством секций, оказывается, мог использоваться не только как зернохранилище для пропитания зоопарка наглых панд, но ещё и как тюрьма.

Аластор Грюм поднял голову, взглянув вверх с целью то ли плюнуть в своего похитителя, то ли как-нибудь витиевато проклясть его род до семнадцатого колена по троюродной тётке, но остановился, когда заметил, что на этот раз перед ним другие люди.

— Профессор, — коротко кивнул я, воспользовавшись заклятием, чтобы поднять Грюма из его тюрьмы в нормальный мир.

— Мистер Поттер, — в тон мне попытался ответить Аластор, но сильный приступ кашля помешал ему это сделать. Осмотрев баночки с зельями, стоящими на прикроватной тумбочке, Гермиона протянула профессору несколько пузырьков. Прежде чем выпить зелья, Аластор внимательно их обнюхал. Что же, теперь становилось понятно, почему все так спокойно относились к тому, что Грюм всегда все обнюхивал и проверял.

— Как вы меня нашли? — настороженно спросил он после того, как принял зелья от простуды. Без своего волшебного глаза и протеза это был обычный калека, побитый жизнью и никому не доверяющий.

— Паранойя заразна, а ещё «вы», кажется, не прошли аврорскую проверку, — коротко ответил я, большего мы все равно не знали.

Мы встретили профессора Макгонагалл и ту забавную девушку аврора на полпути к Больничному крылу. Причём, когда они нас заметили, то волосы у девушки из фиолетовых резко стали пепельными, и она споткнулась на ровном месте.

— Неужели настолько плох, Нимфадора? — насмешливо спросил профессор, чем вызвал у молодой аврорши новый приступ смены имиджа, но на этот раз скорее от негодования.

Передав профессора мадам Помфри, мы с Гермионой направились в башню Гриффиндора. Я был абсолютно уверен в том, что никто и никогда не узнает о том, что в Хогвартсе несколько месяцев жил неизвестный волшебник, выдающий себя за известного аврора. Моё предположение оказалось единственно верным. Лишь через несколько дней, перед самым первым испытанием, я получил от Сириуса письмо, в котором он рассказывал, что прежде чем наш недалёкий министр приказал дементорам устранить Крауча, от него удалось добиться лишь того, как он сбежал из Азкабана. Не такой ж защищённой и неприступной оказалась эта тюрьма. Правда, куда больше, чем составление возможного плана по побегу из тюрьмы, меня интересовало то, что Ремус Люпин должен был стать нашим преподавателем защиты до конца учебного года. Вернее, не совсем нашим: в расписании Люпина были курсы с первого по третий и иностранные гости.

Нам же снова достался Грюм, на этот раз настоящий. Сначала различие между поддельным и настоящим было совершенно небольшим, но затем оно действительно стало бросаться в глаза. Аластору Грюму нравились Гермиона и Невилл, ему нравилась моя спокойная отрешённость. Он получал какое-то извращённое наслаждение от того, что у его учеников не получалось выполнить заклятие с первого и даже с двадцатого раза и упорно заставлял повторять его. Грюму действительно нравилось преподавать, передавать свои знания новым поколениям. Не таким уж и странным был этот старик. За всеми этими перипетиями наступил день первого испытания Турнира Трёх волшебников.

Он не начался для меня как-то необычно: большую часть ночи я читал справочник трав для зельеварения, пытаясь придумать такой состав зелья, с помощью которого мне бы удалось значительно усложнить жизнь Флер. То, что молодая вейла оказалась настоящим чёртовым безумным фриком, помешанным на всевозможных заклинаниях и чарах, значительно усложняло мой план по отмщению. К тому же, раз Мерлин был с ней в сговоре, то на его помощь рассчитывать не приходилось. Поэтому и пришлось обратиться к той науке, в которой Флер не была так сильна. К сожалению, и я тоже. Радовало только то, что за помощью в отношении всевозможных трав я всегда мог обратиться к Невиллу, а Гермиона точно согласилась бы помочь мне с составом зелья. Так что ночь перед первым испытанием в турнире прошла для меня так же, как и все предыдущие. К тому же, я совершенно не собирался переживать или задумываться над тем, как бы мне победить в этом турнире. Я стал его участником не по своей воле, так что вполне мог его проиграть по своей.

За завтраком, прошедшим в оживлённой суматохе, когда все ученики школ, совершенно не стесняясь присутствующих рядом с ними чемпионов, делали ставки на то, кто победит, а кого съедят, я был самым бесстрастным чемпионом. Хотя не думаю, что это была такая уж большая моя заслуга: скорее в этом мне помогли дементоры, а вот те чемпионы, что обошлись без эмоционального допинга, выглядели крайне взволновано. Сосредоточенный, хмурый Виктор рассеянно намазывал тост, должно быть, уже третьим сортом джема, совершенно не обращая на это внимания. Седрик, кажется, не спал всю ночь: у него были огромные круги под глазами, да и вообще весь его вид говорил о нервном истощении. Флер была обыкновенной. Пожалуй, именно таким образом можно было её описать в то утро: она не улыбалась всем подряд, стараясь расположить к себе; не смотрела снисходительно на малышню; не выводила меня из состояния фрустрации. Она была обыкновенной девушкой, которой абсолютно не было дела до окружающих её людей и их мнений. Пожалуй, она даже была похожа на меня.

— Удачи, Флер, — шепнул я, когда проходил мимо. Не то чтобы это было важно или так следовало сделать, так как мы были хозяевами, а они гостями в чужой школе и чужой стране, и поэтому им больше других нужна была поддержка. Нет, я не думаю, что мой внезапный порыв пожелать ей удачи был аргументирован чем-нибудь в этом духе. Это был просто какой-то импульсивный порыв: пожелать ей удачи. В общем, я не смог объяснить причину своего порыва даже самому себе, хотя до момента, как мы снова встретились с Флер в палатке чемпионов, прошло достаточно времени.

— Итак, все собрались, — Бэгмен предвкушающе хлопнул в ладоши, когда Седрик последним зашёл в палатку. — Как я уже говорил: сутью первого испытания является преодоление самого себя. Ваше осмысление собственных сил и моральных устоев. Только усмирив все свои достоинства и недостатки, вы сможете пройти к цели.

Повторное объяснения одного и того же неясного факта никому из нас ничего не объяснило, но Бэгмена, как организатора турнира, это, кажется, вполне устраивало. Все-таки этот мужчина совершенно не нравился мне как в роли комментатора, так и в роли организатора. Слишком уж много в нем было ненужной прыти. Пожалуй, ему бы нашлось место в магловской букмекерской конторе, но, боюсь, его могли бы выгнать за какие-нибудь финансовые махинации.

— Испытание для всех чемпионов начнётся одновременно. У каждого из вас будет своя трасса для движения и свой кубок в конце, из которого вы должны будете достать подсказку для прохождения второго испытания, — Бэгмен явно не собирался рассказывать о чем-то более конкретном, так что оставалось довольствоваться крохами. — Сейчас я зачарую вас, чтобы вы не смогли увидеть и услышать что-либо, пока не окажетесь в начале своей трассы.

Хоть Бэгмен и был импульсивным, дёрганым и весьма нечестным на вид джентльменом, магией он владел очень даже хорошо. Абсолютная тишина и чернота наступила мгновенно: я был почти уверен, что когда остальные чемпионы почувствовали на своём плече руку провожатого, то они вскрикнули. И так же я был абсолютно уверен в том, что нас провожали директора школ: Дамблдор когда-то уже вёл меня таким же образом из больницы. После того, как мы достигли цели своего путешествия, прошло какое-то время, прежде чем все чувства вернулись назад.

Первое, на что я обратил внимание, было трибуны болельщиков, заполненные до отказа и пестрящие разноцветными флагами в поддержку того или иного чемпиона. Болельщики кричали, свистели, галдели — делали все, чтобы чемпионы обратили на них внимание и сбились с намеченной цели. Кстати, о намеченной цели...

Единороги! Путь к чаще, в которой лежала подсказка, каждому чемпиону преграждал взрослый единорог. Радовало, что всех их удерживали золотые уздечки, но длина цепи была рассчитана так, что единорога невозможно было обойти по краешку трассы. Это великолепное, гордое животное должно было пропустить тебя вперёд по собственной воле. Великолепно, просто великолепно! Интересно, почему организаторы турнира не взяли драконов для первого испытания? Их у меня был хоть какой-нибудь шанс пройти. Но единороги — это явный перебор для всех нас.

Смятение и недоумение испытывали все чемпионы, явно судорожно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь достоверное о единорогах. Что же, стоя в начале пути, который мне преграждал единорог, и помня импульсивные объяснения Бэгмена о нахождении самого себя, становилось понятно, что именно организаторы от нас хотели.

Единорог — одно из самых уникальных магических существ. Единственное существо, которое хранит в себе равновесие как темной стороны, так светлой; мужского и женского начала. И он пропустит нас вперёд только в том случае, если мы станем равны ему. Если отринем беспричинную злость и ненависть к окружающим и вообще к ситуации в целом, если будем спокойны и полны уважения ко всем живым существам, не смея судить их. Если будем готовы причинить вред только в ситуации, когда требуется защита себя и других от смертельной опасности. Если быть точным, то нам нужно было получить их благословение. Можно говорить со стопроцентной уверенностью, что чтобы пройти это испытание, нужно быть магистром Йодой.

Никто из нас им явно не был. С трибун до моих ушей все чаще доносился ропот о том, что это жульничество и Флер проще других пройти испытание. Кажется, что образование в Хогвартсе не просто хромало, а ползло на сломанных руках. Разумеется, единороги безропотно пропускали вперёд девственных людей, тех, что были чисты помыслами и телом. Взрослая вейла, носящая кружевное белье нежно-голубого цвета, никак не относилась к разряду девственно-чистых душой и телом. Хотя мне кажется, что несмотря на все козни Лаванды и Парвати, ещё не все знали о некоторой беспутности Флер, пытавшейся соблазнить бедного Гарри Поттера. Впечатление, что Флер проще всех дойти до финала складывалось ещё и из-за того, что её единорог лёг на землю через пять минут после начала испытания. Он был самым спокойным и даже милым из всех четырёх особей. Но первое впечатление, как и в случае с вейлами, крайне обманчиво. Вскочить с места и затоптать врага было для этого существа делом нескольких мгновений.

Единорог Виктора нервно фыркал, иногда хлёстко ударяя хвостом по своим бокам, но никакой антипатии к своему оппоненту явно не испытывал. Пожалуй, они были даже похожи: одинаково настороженные и задумчивые. Тот, что достался Седрику, кажется, ещё был совсем юным, он импульсивно подпрыгивал на своих длинных белоснежных ногах, то и дело пробегая небольшой круг по трассе, явно красуясь перед публикой. Не знаю, почему так получилось, но все единороги были похожи на чемпионов. Именно по этой причине изучать того, что достался мне, совершенно не хотелось. К тому же, не нужно было обладать каким-нибудь специфическим даром предсказаний, чтобы понять, что первой справится с собой Флер, затем Виктор, и с некоторой заминкой Седрик поборет своё тщеславие и пройдёт испытание. Я же буду последним, если вообще смогу пройти испытание.

Пока я размышлял, остальные чемпионы решили действовать. Положив свою волшебную палочку на землю, Флер начала медленное движение навстречу белоснежному единорогу. Роптавшие болельщики неожиданно замолчали, и мне стало отчётливо слышно, что Флер тихо мурлычет что-то себе под нос, чтобы успокоиться. Лежащий на земле единорог быстро вскочил за ноги, когда Флер добралась до края досягаемости золотой цепи. Они замерли друг напротив друга, не решаясь сделать шаг навстречу. Крепко сжав свою волшебную палочку в руке, я уже прикидывал свои шансы быть навечно проклятым, если отсеку заклятием рог животного в случае, если он все же ринется на Флер. Но ничего не случилось: одно магическое существо поклонилось другому, дозволяя пройти. Флер даже хватило наглости провести рукой по гриве единорога.

Это послужило сигналом к действию для Виктора. Он убрал палочку в карман брюк и совершенно не сутулясь пошёл навстречу к своему единорогу. Две нерешительные скромные души, чувствующие себя свободно лишь на бескрайних просторах воздуха и полей, встретившись на полпути друг к другу, одинаково склонились в поклоне. Правда, Виктор чуть застыл на месте, очарованный обликом животного, так что единорогу даже пришлось ткнуться ему в спину мордой, чтобы он продолжил путь к чаше. К этому моменту Флер уже забрала пергамент из своей чаши и, призвав волшебную палочку, направилась к палатке чемпионов.

Седрик не стал прятать свою волшебную палочку, он двинулся вперёд решительно и бодро, так же красуясь перед публикой, как и его единорог. Они, казалось, затеяли игру, кто больше понравится публике, и явно не хотели уступать друг другу главный приз. Виктор забрал свой пергамент в тот момент, когда Седрик и единорог поравнялись. Почти полностью закрыв собой чемпиона, единорог гарцевал, получая большую часть оваций себе.

Моё предсказание сбылось, и теперь мне все же следовало попытаться пройти это испытание турнира. Взглянув на поджидающего меня единорога, я фыркнул. Не знаю, сколько времени Хагриду понадобилось, чтобы найти похожих на нас единорогов, но он справился со своей задачей великолепно. Единорог смотрел на меня равнодушно-оценивающим взглядом, я думаю, он уже так же прикидывал в уме, как получше насадить меня на свой рог, чтобы не слишком перепачкаться в крови. В общем, одним своим видом, он показывал мне, что ни за что не пропустит вперёд. Во мне не было тяги к добру или злу: моя магия служила моему разуму, а это значило гордость и непреклонность, то, что несвойственно равновесию. Единорог чувствовал это во мне и прекрасно понимал, что, заполучив подсказку, я смогу дойти до финала, но буду действовать исключительно в своих интересах, а не в интересах природного магического баланса. Я был серой бездушной фигурой, двигающейся по шахматной доске по исключительно своим правилам. Магическим существом нового вида, возможно, равным по силе всем остальным существам, но с пока неизвестным жизненным циклом.

Все остальные чемпионы не спрятались в палатке, они наблюдали за мной, ожидая, когда же я успешно пройду своё испытание. А я, если честно, уже размышлял над тем, что будет, если смешать сонное зелье, зелье для сновидений и возбуждающее зелье. Будут ли человеку восемь часов сниться эротически сны и как это отразится на внешнем облике вейлы? Одним словом, мне уже было абсолютно безразлично таинство становления самого себя, я придумывал план мести за сговор Мерлина и Флер. Сонное зелье и зелье для приятных сновидений можно было позаимствовать в Больничном крыле, а вот возбуждающее зелье нужно будет ещё приготовить, но насколько я помнил, все ингредиенты для него можно было найти в кабинете Снейпа.

Будто почувствовав мои не слишком честные мысли, единорог рванул вперёд, попытавшись добраться до меня. К счастью, золотистая уздечка держала его крепко, не давая сорваться и затоптать оппонента. Фыркая и выбивая копытами клочья земли, единорог примерялся к нападению.

Оценивающе окинув взглядом стадион, я заметил то, на что не обратил внимания сначала. В безумном хороводе магии, витавшей на стадионе, появились новые составляющие, и они были куда более значимыми, чем то, что я уже придумал, как обокрасть кабинет зельевара. Единорог Флер пробил магическое ограждение, составляющее грань между моей и её трассой, напав на моего зверя. К такому повороту событий никто из организаторов явно готов не был. К тому, что атаковавшего единорога пеленой окружала магия Флер, не был готов я. Она управляла тем существом, что доверился ей, чтобы отвлечь моего. Не думаю, что Флер бы удалось долго удерживать животное, да и к тому же единорог, выбранный для меня, был сильнее и теснил противника. Нужно было действовать, и раз уж я оказался тем единственным, кому явно не пройти путь по прямой, я решил его срезать. На территории Хогвартса нельзя было аппарировать, но вполне можно было перемещаться с помощью порталов. Получив от Клариссы подробные инструкции, как создавать порталы для беременных, я научился безошибочно их создавать. Зачаровав галлеон, я активировал портал и оказался у чаши. Заметивший это, мой ретивый единорог сильнее боднул младшего, пытаясь быстрее добраться до жулика, преодолевшего препятствие без разрешения. Но было уже поздно: пергамент оказался в моей руке, а магические заслоны, выставленные директорами, натянули золотые цепи, не позволяя единорогам активно двигаться в ограниченных для них территориях.

— Почему ты не воспользовался порталом сразу же? — рассерженная Флер оказалась тем первым человеком, который встретил меня у палатки.

— Потому что суть испытания в том, чтобы получить благословение от самого чистого магического существа, а не в том, чтобы его обмануть, моя дорогая, — пожав плечами, спокойно ответил я. — И ты прекрасно с этим справилась, Флер.

Несмотря на то, что я никак не пострадал в ходе испытания, после разъярённой Флер я попал к не менее разъярённой мадам Помфри. Радовало, что целительница была зла на организаторов, придумавших столь опасные испытания, и уже только потом на чемпионов, добровольно подписавшихся на участие в этом мероприятии. После того, как целительница проверила состояние здоровья всех чемпионов, а Седрик получил порцию зелья, которое помогло бы ему окончательно избавиться от чешуи на теле, мы вышли из палатки, чтобы услышать результаты.

Три директора, Людо Бэгмен и Амелия Боунс должны были выставить баллы чемпионам за прохождение испытания. Максимальной считалась оценка в десять баллов. Я был почти уверен, что не получу даже половины от максимума, поэтому стал рассматривать пергамент, добытый с таким количеством сложностей. Я был более чем уверен, что при должном терпении и упорстве можно заставить его показать тайну до начала второго испытания.

Первой оценки получила Флер. Разумеется, Каркаров снял баллы, выставив не максимальную оценку, мне кажется, что он, как и большинство студентов Хогвартса, думал, что у вейлы было преимущество. Итого: сорок три очка. Виктор получил чуть меньше Флер, тридцать девять очков, хотя директриса Шармбатона не срезала чужого ученика, как Каркаров. Седрик получил тридцать два очка, больше всех его срезал Бэгмен, кажется, он не разделял вкусов Скитер на победителя турнира. И, наконец, были выставлены мои оценки: двадцать семь. Удивительно, что мой счёт перевалил за середину. Наверняка, когда в официальной таблице будут сделаны записи, почему именно такие оценки поставили судьи, выяснится, что я получил их исключительно за создание рабочего портала, о создании которого даже и знать не должен был. Заикаться о том, что это незаконно, никто из судей все равно не будет, выставлять подростков против единорогов тоже незаконно, но против этого никто, кроме мадам Помфри, явно не возражал.

— И все же тебе нужно было сразу же воспользоваться порталом, чтобы победить в испытании, — заметила Флер, когда все-таки успокоилась и перестала гневно на меня смотреть.

— Зато я выяснил, что не смогу получить благословения от чистейшего магического существа, — иронично кивнув, ответил я.

— Может быть, другое существо подарит его тебе, — коротко бросила Флер, убежав в сторону своих родителей, приехавших, чтобы посмотреть первое испытание Турнира. Массивная фигура министра магии Франции была заметна издалека. Я успел заметить, как настороженно он смотрел на меня, прежде чем меня чуть не повалила на землю Эмбер. Пусть я и оказался на последнем месте, для кого-то я все равно был лучшим, даже в мире, где единороги были готовы растоптать милых щенят.