У семи нянек, или Чем бы дитя ни тешилось! (гет)

Гарри почувствовал, как из под его ног ушла земля.

И тут же вернулась.

Он слегка покачнулся и малыш крепче обхватил его за шею, а Слизя недовольно зашипела.

Картинка вокруг осталась прежней, но это только на первый взгляд.

Во-первых, здесь шел снег. Не очень густой, но его хватило на то, чтобы присыпать землю, придав ей девственно чистый вид.

Во-вторых, Мистер Лапка вопреки его же обещанию их не встречал.

Было еще и в-третьих, но его заметила только Гермиона — платок Гарри с куста исчез.

И самое главное — свет в окнах дома Дурслей был погашен во всех помещениях, несмотря на то, что уже начало темнеть.

Гарри хотел переступить с ноги на ногу, но девушка предостерегающе шепнула:

— Не топчись. Стой неподвижно.

— Это еще зачем? — возмутился Поттер, которому малыш уже оттянул руки.

— Сама не знаю, но мне кажется, что лучше нам убраться отсюда.

— Ну так пошли!

— Нет. Надо аппарировать. Ты помнишь какую-нибудь комнату в доме мисс Фигг?

— Помню, конечно, только как ты предлагаешь мне это делать? Палочку в зубах держать?

Гарри невольно повышал голос и Гермионе пришлось сделать ему предостерегающий жест.

— Я заберу у тебя малыша, а ты одной рукой обнимешь нас, а второй рукой с палочкой Неспешно, Сосредоточенно и Целеустремленно групповой аппарацией перенесешь нас в дом Фигг.

Если бы у Гарри были свободны руки, то он сейчас обязательно почесал бы в затылке.

Групповой?

С малышом?

Вот так сразу?

Перед его внутренним взором возникла душераздирающая картина: гостиная мисс Фигг, заваленная вперемешку расщепленными фрагментами Гермионы, малыша и его самого... и самого верха озадаченная Слизя без хвоста...

Бр-р-р-р!

— Не трусь, у тебя получится, — проницательно заметила девушка, принимая малыша из рук Поттера.

— Я трушу? — оскорбленно поинтересовался Гарри.

Девушка выразительно пожала плечами.

— Да я не побоялся назвать своей девушкой самую невыносимую всезнайку школы...

Крепкий кулачок ткнул его в бок.

— Которую я очень люблю, — тут же поправился Гарри.

Выражение лица Гермионы тут же приняло скептическое выражение.

— Очень, очень люблю, — поспешно добавил Поттер.

Гермиона нажала пальчиком на носик малыша, который наблюдал за их небольшой перепалкой с веселой улыбкой до ушей.

— Люблю подхалимов, но не настолько настырных. Вам еще учиться и учиться, мистер Поттер!

— Мистел Поттел! — с энтузиазмом подхватил малыш.

Впрочем, они быстро вспомнили, что живая изгородь на участке Дурслей это совсем не место для развлечений и шутливых перебранок.

— Давай, Гарри!

Приобняв членов своего "семейства", Гарри по всем правилам групповой аппарации представил себе конечную цель и взмахнул палочкой.

Привычный рывок в подвздошье и они стоят в гостиной мисс Фигг, рядом с обеденным столом и видят...

Великий Мерлин! Они видят Тома Реддла и Беллу, стоящих по другую сторону стола, близко прижавшихся друг к другу с цепочкой Маховика Времени на шеях.

— Мама! Папа! — раздался радостный вопль малыша.

Белатрисса дернулась всем телом к сыну и неосознанно повернула маховичок хроноартефакта. Лицо Реддла исказилось гримасой гнева...

И оба исчезли!!

— Охренеть — не жить! — ничего другого в голову Гарри не пришло.

— Охленеть не зить! — подхватил пока еще радостный малыш.

* * *

За час до этих событий (в новых временных рамках, разумеется) Том Реддл и Белла стояли в прихожей дома Дурслей.

Дядя Вернон с остекленевшими глазами подробно рассказывал о том недобром времени, во время которого его свихнувшийся племянник с супругой и малышом находился в его доме.

На полу прихожей валялось двуствольное ружье, ствол которого был не просто с загнут, как после встречи с Хагридом в далеком девяносто первом, а завязан узлом... с бантиком.

У косяка двери в гостиную столбом застыла тетушка Петунья, вкушая прелести Петрификуса, а в самой гостиной сидел заснувший Дадли, на голове которого очень выделялись симпатичные свиные ушки. Видимо, эмоции, которые вызвал сей отрок в девяносто первом у Хагрида, не слишком отличались от эмоций Беллатриссы при встрече с ним же в девяносто седьмом.

Дурсль завершил свое насильственное красноречие анафемой на выродка Поттера, выродка бабу его и выродка ихнего малыша.

И иссяк.

Том Реддл, очевидно, решил, что иссякнуть этому тупому маглу надо навечно, и поднял палочку, но Белла остановила его.

— Подожди, не торопись. Этот мерзкий боров сказал очень важную вещь.

— Какую?

— Наш малыш очень хорошо относится к этим наглым похитителям и даже называет их мамой и папой.

Лицо Реддла исказила злоба.

— Но ты же знаешь, что Империус на него не действует, а так притворяться он не умеет. И Слизя, которую они приняли за игрушку... а она совсем не игрушка, если бы малышу угрожала опасность...

Реддл задумался.

— Ты хочешь сказать... — глаза Реддла расширились, — ты хочешь сказать, что он просто играет? А они для него не представляют угрозы? Они что-то вроде актеров при нем?

— Блин, Том! — взорвалась Белла. — Ну, подумай сам, какая опасность? Они же гриффиндорцы! Это же Поттер, который к врагам ничего страшнее Экспелиармуса не применял! Я вообще понять не могу, как он тебя заклятием Щекотки не попробовал уморить!

От насмешки жены Том слегка взбеленился:

— Полегче, Белла! А то я сейчас кого-нибудь уморю... и не заклятием Щекотки! Понятно?

Супруга поняла, что слегка заехала за установленные рамки. Теперь как бы он ей не заехал...

— Не сердись, у меня просто отлегло от сердца, когда я сообразила, что нашему малышу они ничего плохого не сделают.

Том не мог мгновенно остыть, поэтому язвительно поинтересовался:

— Отлегло от сердца, мадам? Не знал, что оно у вас есть!

И осекся.

А вот теперь он "заехал за рамки" и если сейчас у нее "упадет шторка", то этот магловский район придется отстраивать заново.

Но к его удивлению Белла отреагировала совершенно неожиданно:

— У меня есть сердце, Том. Я носила под ним нашего малыша, и мое сердце по-прежнему полно любви к тебе, что бы ты ни думал по этому поводу. Я последую за тобой повсюду. Я буду травой под твоими ногами, лишь бы им было теплее. Я растекусь водой, чтобы утолить твою жажду и превращусь в дерево, чтобы защитить тебя от зноя. Где ты, мой Кай, там и я, Кайя...

Реддл почувствовал себя как-то странно. Словно он лежит ванночке с теплой водой и кто-то намывает ему пяточки, мурлыкая негромко незатейливую детскую песенку. Его охватило ощущение тепла, заботы и защиты, которых он был лишен с самого рождения.

До этого времени их отношения с Беллой были почти пуританскими. Он обращался к ней сдержанно даже в минуты близости. Очень редко целовал ее, потому что при поцелуях она вдруг замирала, как птица под гипнотизирующим взглядом змеи. Он никогда не говорил ей нежности и сам очень смущался, и не принимал никаких нежностей от нее.

И вдруг такое.

Том посмотрел в лицо своей супруги, на глаза которой навернулись слезы и вздохнул.

— Не надо здесь об этом. Пойдем, Белла, дома поговорим.

Реддл бросил взгляд на семейство Дурслей, которое, как он знал, было для Поттера чем-то схожим с персоналом детского приюта, в котором сам он провел свое младенчество и детство. По справедливости надо бы их хотя бы искалечить, чтобы жизнь медом не казалась, да только он сейчас не в том настроении. Пусть Поттер с ними сам разбирается. Хотя... надо бы добавить к свинячим ушам это юного бегемотика еще хвост крендельком!

Том взмахнул палочкой, добавив Дадли еще один атавизм, удаление которого обойдется семейству очень не дешево.

— Пойдем! Нужно вернуться на два дня назад и закончить игры нашего малыша. Соберись, Белла. Где артефакт?..