Олдовая история о каверзах бытия (гет)

Зигги бежал со всех ног вперед. Он должен был успеть, найти его, пока он никуда не делся. Он должен был срочно поговорить с ним. Родные дома мелькали перед ним, мостовая чинно бежала под ногами. Полурастегнутую рубашку рвал ветер, а обшарпанные ботинки легко касались булыжников. «Только бы найти… успеть», — Зигги свернул за очередной угол. Запыхавшись, он сбавил скорость и пошел быстрым шагом. Возникло ощущение, что все резко преобразилось. Дома вроде те, а вроде и нет. «Что случилось с машинами?» — Зигги потер лоб: «Похоже, галлюцинации до сих пор преследуют». Эта мысль еще прочнее укрепилась в нем, когда он увидел мрачного юношу, который спокойно шествовал по тротуару. «Неужели готы и до нас добрались?» — парень покачал головой и снова побежал.

— Анубис, не спорь, нам пора!

— Неет! Я еще тут кое-что забыл сделать! Пусти!!!

— Ты что творишь? Смотри — здесь Зигги! Его разорвало! Паника-паника!!!

— Что?! Какой Зигги?! Пространства сместились… — кот от удивления ослабил хватку.

— Делай что-нибудь, ааа! — Сансара замолотила кулачками по черной спине и неожиданно вцепилась зубами в пушистый хвост. Кот рявкнул и они улетели в воронку.

Вскоре все вернулось на свои места, но странное ощущение, что он где-то видел этого гота, что-то очень знакомое в его чертах, не покидало Зигги всю дорогу.

Наконец, он увидел у моста разноцветную компанию. Счастливчики, которые побывали на Вудстоке, делились впечатлениями с теми, кому не представилось такой возможности. Парень в разноцветных штанах, заметив остановившегося юношу, махнул рукой:

— Зигги, иди к нам! Ты ведь тоже там был, да?

Зигги заметил, как непроизвольно скривилось лицо Философа, когда он услышал знакомое имя. Юноша подошел к большой компании.

— Привет, пиплы. Да, мы недавно оттуда, — он бросил взгляд на предводителя. Тот все еще пытался совладать с собою. Зигги тем временем поискал глазами Гуппи: ее нигде не было.

— А что тебе больше всего понравилось на фестивале, — к нему обратилась Брита.

— Мне? — хиппи напряг память. На ум лезло только предательство Майи, передоз наркотой и скандал с Философом. — Новые знакомства, скорей всего.

— А как же та незабываемая атмосфера Вудстока?

— Понимаешь, об этом не хочу говорить. Словно если ты распахнешь рот, то вся эта энергия вылетит и исчезнет. А так хочется сохранить ее теплоту в своем сердце, чтобы еще долгие годы она грела душу.

— А я уж было испугалась за твое красноречие, — усмехнулась девушка.

Зигги удивился:

— Никогда им не обладал.

— Кстати, тебя этот, с зеленым хаером разыскивал, — Джеф раскладывал на ладони какие-то таблеточки.

— Грей? Он здесь, в нашем городе?

— Да, он у Философа остановился.

— У тебя есть вписка? — Зигги обратился прямо к предводителю.

— Я там почти не живу, — скривился тот в улыбке.

— Хотел бы повидать его.

— Отправлю к Шуа. Ты ведь теперь там тусуешься? — Философ заглянул в его глаза с какой-то дерзостью. Зигги чуть смутился.

— Да…

— Вот и славно.

Парень все не знал, как начать свой разговор с Философом. Он чувствовал, что это необходимо, но не ведал, как поступить. Промолчать он не мог. Не в его правилах закрывать на такое глаза. Но и объяснить все доходчиво, без крика, тоже было выше его сил. Он даже в мыслях не мог сдержать свой пыл. Поэтому юноша мучительно искал нужные слова.

Тема Вудстока себя полностью исчерпала, и хиппи потихоньку разбрелись на кучки. Они улыбались, шутя и переговариваясь между собой о чем-то. Нора с Бритой затеяли пляску, Джеф находился под очередным кайфом, а Философ сидел на траве, позволяя перебирать свои волосы светловолосой девушке.

— Можно поговорить? — Зигги все-таки набрался наглости. Философ молча встал и отошел подальше от остальных. Девушка, похоже, не сильно расстроилась и пересела к парню в цветастых штанах.

— Я хотел поговорить о Гуппи…

Философ недовольно скривился и огляделся по сторонам. Они находились недалеко от старого парка, заросшего высокими деревьями и, откровенно говоря, основательно запущенного.

— А ты что, в ее защитники записался?

— Мы друзья. И я не хочу, чтобы кто-то обижал моих друзей! — опять вспылил Зигги.

— Ну хорошо, я готов выслушать все, что ты скажешь, — Философ скрестил руки на груди.

— Тебе не кажется, что ты несправедлив к ней? Она ведь действительно любит тебя. Искренняя, чистая любовь девушки — я об этом могу только мечтать. У тебя же все это прямо под носом, протяни руку и возьми, но ты игнорируешь собственное счастье. Ты думаешь, что приобретешь его с мочалками, которых ты меняешь каждый день? Да ни одна из них не даст тебе той любви, которая есть у нее. Разве можно это вообще сравнивать? А ты причиняешь ей боль, постоянно меняя девушек, к тому же устраиваешь при всех разнос. Казнь за любовь. Ты любишь? Так получай, несчастная! — он патетически возвысил голос.

— Стоп. Ты слишком скор на расправу. Остынь. Самое первое, что я хочу тебе сказать: ты не имеешь никакого права поучать меня.

— Дескать, не нужны мне ваши советы, живу как хочу.

— То, что ты мне говоришь, это не совет. Это навязывание своего мнения. К тому же я тебя старше. И я не просил советов. Другое дело, если бы я сам обратился к тебе: помоги, я запутался.

— Но я же должен показать тебе, как ты ошибаешься! Обратить внимание на то, чего ты не замечаешь.

— А с чего ты взял, что я не замечаю ее? Все вижу. Смею признаться, многое понимаю. Я не слепец, это вы ежесекундно делаете из меня такового.

— Но… тогда почему?

— Тебе не приходила в голову простая мысль, что я ее не люблю? — он вздохнул. Только сейчас Зигги заметил, насколько уставшим выглядит их главарь. — Скажи мне, юный друг, что важнее всего для нас, людей радуги?

— Мир на земле.

— Свобода. Собственная, чужая — она ценится больше всего. Мы отстаиваем, боремся, оберегаем — все за нее. В одной песне Джон Леннон призвал нас: «Я скажу тебе только одно: ты должен быть свободен!» А отношения, особенно длительные, сковывают всего тебя. Это крест на всей жизни! Я не могу пойти на такое. Я должен ощущать себя независимым.

— Ценой счастья?

— Свобода и есть для меня счастье.

Зигги почувствовал бессилие перед упрямством его собеседника. Он высыпал все аргументы на гордую голову предводителя, но последний даже не дрогнул. Философ продолжал:

— Но, спасибо. Ты открыл мне глаза.

— Правда?

— Да. Если она стала рассказывать другим о своих чувствах, то нужно срочно пресекать все это. Потому что всякие там советчики могут убедить невинную девушку в том, что надежда есть. Шуа — другое дело, он сразу заявил, что я дурак набитый и посоветовал своей сестрице выкинуть меня из головы, — Философ так просто рассуждал о себе, словно о постороннем человеке.

— Ты думаешь, она сможет забыть тебя?

— Любая болезнь лечится. И эта в том числе, — он развернулся и направился к мосту. Не пройдя и полпути, Философ обернулся. — А тебе совет: не пытайся никого скрещивать. Я свободен. Ты свободен. Лети и не загромождай себя цепями.

Зигги нахмурился. Подобная развязка никак ему не нравилась. Да и где-то внутри он чувствовал, что напортачил. Сзади кто-то набросился на него, молотя по спине кулачками. Парень инстинктивно нагнулся.

— Я все слышала! Да как ты мог, предатель! — это была Гуппи.

— Постой, ты меня ни с кем не перепутала?

— Разве так друзья поступают? Даже мне ничего не сказал!

— Я думал, так будет лучше.

— Тебе думать противопоказано! Он теперь на меня даже смотреть не захочет.

— Да погоди ты, — Зигги попытался обнять девушку, но та толкнула его в грудь обеими руками.

— Видеть тебя не желаю! — она убежала, размазывая по лицу слезы. Зигги бросился за зеленой юбкой, мелькавшей между деревьями. На развилке дороги он остановился. Гуппи как сквозь землю провалилась. Две теплые ладони вдруг легли на его глаза.

— Она! — выпалил он.

Ответом ему был легкий колокольчиковый смех.

— Да уж, не он, — девушка заглянула в его лицо. — Привет.

— Привет… — он стоял, совершенно оглушенный.

— Эй, а я тебя узнала. Носишь фенечку?

— Да, — он во все глаза смотрел на нее, боясь моргнуть.

— И как желание, сбывается?

— Очень на это надеюсь, — он взял себя в руки. — Как тебе Вудсток?

— Вот только не надо опять об этом! В дороге только и делали, что обсуждали. Одно могу сказать (для тех, кто не слышал), я научилась играть на флейте.

— Я уснул в дороге, — он виновато теребил расту. — А меня научишь?

— А у тебя других дел нет? — ее мимика постоянно менялась, скрывая настоящие мысли.

— Почему… есть. Но ради таких уроков могу и отменить.

— Не стоит, — она мягко ступала по траве.

— А ты где живешь?

«Что за глупость я спрашиваю?» — укорил Зигги самого себя.

— В уютном гнездышке.

— Так ты птица?

— Ага, — она вдруг всмотрелась в его глаза. — Либо раннее утро, либо поздняя ночь.

— Чтобы повстречать такую птицу, можно вообще не спать.

— А что любишь ты: утро или вечер?

— Скорее утро. Ведь это начало нового, это свежесть мысли.

— Значит, ты не познал таинств ночи, — загадочно улыбнулась девушка.

— А ты можешь открыть мне их?

— Если только ты загадал это в желании.

— Вполне возможно.

— Мы врем только сами себе, — она сорвала ромашку и повертела ее в руках.

— Возможно, сейчас чья-то душа отлетела на небо, — вспомнил Зигги слова Гуру.

— Держи, — она сунула ему цветок и побежала по высокой траве.

— Куда ты? — крикнул он ей вслед.

— Еще увидимся. Где-нибудь у воды.

— Как тебя зовут?

— Тия.

«Точно. Как чай. Зеленый, прохладный чай. Тогда кто-то ее позвал. У воды… что это значит? Надо бежать к озеру». Зигги никогда прежде не замечал, как красиво вечернее солнце, путавшееся в высоких деревьях. Свежесть ветра, игравшего с листьями, обволакивала душу, насыщая ее кислородом. Он вздохнул как можно глубже и провел рукой по мягкой траве. Пальцы тут же ощутили прикосновение природы. Захотелось в сладостном экстазе зарыться в душистой траве, обнявшись с полевыми цветами.

Зигги улыбнулся. Он вспомнил, что еще не видел Шуа после приезда. К тому же ему сейчас очень требовалась поддержка старшего товарища.

Но там его ждало большое разочарование. Еще у дома друга Зигги охватила непонятная тревога, беспокойство. Вроде все было как обычно и в то же время что-то не так. Он подумал, что Гуппи должно быть серьезно на него обиделась. «Надо будет поговорить с ней». У самой двери Зигги совсем замялся, но, набравшись духу, осторожно ударил в нее два раза. Дверь со скрипом распахнулась. На пороге стоял Шуа с каменным выражением лица.

— Привет, — Зигги неуверенно махнул рукой. — А мы вот вернулись.

Шуа не пошевельнулся, все так же презрительно взирая на него.

— Пустишь?

Шуа покачал головой и захлопнул дверь перед носом Зигги. Тот ругнулся и отправился домой.

Вечерние сумерки опустились на город. Редкие звезды замигали на темном небосклоне. Зигги медленно брел по сухому асфальту. Город резко опустел, как только стрелки перевалили за десять вечера. Только редкие прохожие пробегали домой, да кое-где молодежь на лавочках отмечала последний месяц лета. Август… Солнце уже не такое жаркое, ветер зачастую проникает под легкую рубашку. Юноша поежился. Тучи сгустились, и через несколько мгновений хлынул дождь. Настроение совсем опустилось. Дождь тут же вымочил асфальт и кудри Зигги. Живописно растрепанные локоны вяло поникли. «Самое время подумать о собственной ничтожности», — мелькнула мрачная мысль. Юноша поднялся по ступенькам и оказался в теплой квартире.

— Гога! Дай-ка я тебя обниму, — к нему подскочила стройная, молодая женщина с кудрявыми волосами.

— Тетя Нина? — Зигги почувствовал, как его сжимают в объятиях. Он украдкой огляделся. Отец со скучающим видом уставился в телевизор (он не выносил подобные семейные сборы), а мать, напротив, с сияющим лицом восторженно наблюдала за всем происходящим.

— Игорь, Нина погостит у нас несколько дней.

— О нет, Мария, ты преувеличиваешь, я завтра же уеду. К вам проездом заскочила, повидать своего любимого племянничка, — женщина плюхнулась на диван. Зигги мысленно вздохнул и уселся в кресло. Тетя Нина ему нравилась, она в всегда поддерживала его, с ней можно было поговорить по душам, но сейчас он более всего желал уединения.

— Ну что, Гога, рассказывай, как жизнь молодая?

— А что с ней станется? Не лайф — а вечный кайф!

— Все хиппуешь? Кстати, чуть не забыла, я же тебе сувенир припасла, — женщина вынула из сумки пластинку.

— Битлы? — Зигги недоверчиво вертел в руках яркий диск.

— Они самые! Последнее издание. Нравится?

— Клевый рекорд, — на самом деле юноша не был заядлым битломаном, но слышал, что многие знакомые ловят кайф от этой музыки.

— На кого учишься-то?

— На художника.

— Да, у меня в гостиной твоя картина висит. Приходят разные гости, с умным видом рассматривают и выдают: это Ван Гог или фовизм, такой-то год.

— А вы что? — Зигги невольно улыбнулся.

— А я молчу в тряпочку.

— Но Игорек у нас будет бизнесменом, — вовремя встрепенулась мамаша.

— Это мы еще посмотрим.

— Еще как будет! — вставил отец.

— Это моя жизнь, а не твоя, — огрызнулся парень.

— И я не позволю моему сыну закончить ее под забором, как какая-то шавка.

— Да что ты понимаешь?

— Уж побольше тебя.

Зигги прикрыл глаза. Ярость опять запульсировала в висках. Он резко встал и вышел за дверь.

— Что же вы давите на парня, — Нина Михайловна взглядом отметила, что пластинку он все же забрал с собой.

— Но он жизнь свою губит! — в голосе Марии сквозила патетика.

— Он уже не маленький.

В дверь снова просунулась голова Зигги:

— Кстати, где мои краски?

— В подвале валяются, — равнодушно бросил отец.

Юноша спустился в подвал. Раньше эта каморка была излюбленным местом его обитания. И сейчас, несмотря на пыль, она хранила следы уютного жилья. Походный рюкзак, приборы для рисования — все было свалено в углу. Никто не успел их разобрать после приезда парня. Зигги прислушался к себе — музы не было и в помине. Он открыл рюкзак: оттуда сразу вылетел дух Вудстока. Воспоминания еще были свежи в памяти. Потрепанная тетрадка, переполненная фотокарточками, с травой, зацепившейся на страничках, портрет Тии, фотоаппарат, засохшие цветы и желтая старая книжечка. «Совсем забыл про нее», — Зигги окунулся в потрепанные страницы.

— Бла-бла-бла… Это все предисловие… Вот! Медитация, помогающая установить внутренний баланс и достичь духовного просветления. Примечание: в первый раз советуем выполнять упражнение в присутствии… бла-бла… Прочая чушь. Итак, приступим…

Зигги уселся в позу лотоса и погрузился в себя. Его зрение словно включило инверсию и теперь наблюдало мир внутри. Разноцветные спирали обволакивали мозг, наполняя тот нужной информацией. Его собственное субъективное медленно переходило в нечто постороннее. Яркие блики вдруг заметались. Сознание успело выдать последнюю мысль. Что-то идет не так… Сбой. Сбой системы!..

— Как бы его далеко не занесло! — бог Смерти на секунду даже забыл об укушенном хвосте.

— Ничего страшного, поплавает в коридорах своего подсознания, а там мы. Поджидаем его, бедненького, с кувалдами и когтями.

— И зубами, ты забыла добавить… — проворчал кот.

— Ну прости, я испугалась… А у меня, между прочим, полый рот шерсти!

— Вычистишь! А мне мое тело жалко!

— Вылечишься! До свадьбы заживет, — она ехидно усмехнулась.

— Чтоо? До какой это еще свадьбы?! Уж не до нашей ли с тобой?!

— Ну подцепишь здесь какую-нибудь кошечку… — Сансара беззаботно болтала ногами, но потом до нее дошел смысл сказанного Анубисом. — Чтоо???

— ТО! Сама так выразилась! Где это ты таких словечек набралась?

— Уж не предложение ли это, дружочек мой обкусанный. Здесь и нахваталась.

— Обкусанный тобой же. Давай пластинку сменим…

— Что-то Зигги в этот раз напортачил… И зачем он вообще полез?

— Все люди делают ошибки. И черные кошки тоже дорогу перебегают…

— В этот день ты не поленился побегать у него перед носом, видимо.

— Ну… я не отрицаю того, что я БЕГАЛ. А бегал потому что ТЫ постаралась.

— Да уж ору было хоть отбавляй. Жаль что никто не понял твоих криков о помощи и все швырялись в тебя тухлыми сосисками. А в меня как обычно прилетело банкой…

— Вот видишь, как я был прав на счет этого места! Полетели обратно.

— Зато тут вполне прохладно… Полетели уж.