Прекрасная смерть (джен)

Серое небо тяжело нависало над городом. Улицы пустовали. Только собаки и крысы мелькали кое-где в подворотнях. Мелкий дождик барабанил по брусчатке. Он свинцовой тяжестью оседал в легких, ложился на ресницы и волосы. И даже он, только что родившийся дождь, уже был наполнен ядом, отравлен смертью.

Эрна зябко куталась в кожаный плащ, прижимая к груди жуткую маску с птичьим клювом. Она знала, что маска не несет спасения от расползающейся заразы, но так было спокойно. Приятный самообман.

Девушка поднесла маску к лицу и полной грудью вдохнула аромат лечебных трав. От него сразу закружилась голова.

Эрна уже не маленькая. Она знает о смерти больше, чем можно себе представить. Но жизнь так и остается для нее чем-то недостижимым и непонятным. Чем-то чужим, что никогда не коснется ее. Что не скажешь о Смерти, которая уже десяток раз гладила девушку по голове.

Мимо пробежала крыса. Остановившись, он хотела укусить Эрну за лодыжку, но девушка топнула ногой, прошипев что-то. Крыса испуганно пискнула и побежала дальше.

Торопливые шаги и прикосновение к плечу. Едва ощутимое. Эрна обернулась и слегка улыбнулась матери.

Элизабет, некогда румяная женщина в самом расцвете сил, теперь заметно осунулась и побледнела. Под глазами отчетливо виднелись синяки, а морщины испещрили почти все лицо. Рыжевато-каштановые волосы потускнели и сбились.

Эрне было почти физически больно смотреть на свою постаревшую маму. Девушка знала, как убивал женщину пост главы культа, как мучительно ей было наблюдать, что Арс Фатрум становился все малочисленней из года в год. И дело даже не в том, что люди прекратили приводить своих детей в культ. Основная проблема заключалась в том, что на Арс Фатрум объявила охоту инквизиция. Огромное количество адептов нашли свою гибель в огне и воде. Их объявили еретиками и чернокнижниками. Каждый раз, видя рыжего человека, приверженцы инквизиции могли избить его насмерть или закидать камнями.

Великий культ Арс Фатрум, который многие столетия помогал людям во время пандемий и массовых войн, стал теперь всего лишь бледной тенью своего бывшего могущества. Теперь люди не считали адептов культа своими спасителями. В них видели страшного врага.

Но те, кто не сбежал из культа и не скрылся, самоотверженно выполняли свой долг.

— Пойдем, — едва слышно выдохнула Элизабет. Она натянула маску с птичьим клювом и скрыла голову под капюшоном и широкополой шляпой. Эрна последовала ее примеру и пошла за матерью.

Путь их лежал в дальний городской квартал. Как бы плохо ни было людям, сплетни все равно разлетались в мгновении ока. Поэтому почти каждый знал, что не сегодня, так завтра этот квартал просто сожгут дотла.

Эрна нарочито шлепала сапогами по лужам. Ее работа была тяжела, мучительна, но у нее не вызывала почти никаких эмоций. Только дома, ночью, когда можно было расслабиться, она чувствовала облегчение, легкость на душе, что избавила еще одного человека от мучений. Но девушка не чувствовала ни боли, ни сожаления, ни даже страха.

Как бы церковь не преследовала культ Арс Фатрум, как бы люди не испытывали к ним, как к убийцам, ненависть, адептов культа продолжали звать к себе, молить о помощи и избавлении.

Из-за эпидемии чумы потребность людей в хотя бы безболезненной смерти резко возросла.

Мать и дочь шли молча. Редкие прохожие сторонились двоих в костюмах докторов. То ли из-за боязни заразы, то ли просто из-за суеверного страха.

Дом, куда позвали адептов культа, выглядел угнетающе. Казалось, что Черной Смертью больны не только люди внутри, но и само жилище. Серые прогнившие стены из бревен покрылись мхом, который чернел от пыли и влаги. Дверь держалась на честном слове, а окна заколочены досками.

Элизабет осторожно вошла в дом, постукивая тростью, и тот будто сразу ожил. Со всех сторон начали доноситься стоны и крики. Эрна болезненно скривилась. Маленькая глупая девочка уже почти привыкла ко всему, что ее окружает: смерти, страдания, Колыбельная. Но ей все еще бывало невыносимо больно слышать эти стоны. Ей хотелось помочь всему человечеству, без Колыбельной, но это было не в ее силах. Оставалось только утешать себя тем, что она помогает хотя бы кому-то, хотя бы как-то.

Навстречу адептам вышла женщина, хозяйка дома. Лицо ее осунулось, посерело, по коже расползались страшные язвы, лимфоузлы сильно увеличены. Эрна цинично отметила, что зараженной тоже осталось недолго до мучительной смерти.

— Арс Фатрум? — едва слышно спросила женщина, болезненно морщась. Элизабет кивнула. — Рада приветствовать вас. Я хозяйка этого госпиталя. Надеюсь, вы исполните свое обещание. Эти люди заслужили успокоение.

Женщина робко взяла мать Эрны за рукав и повела за собой. Девушка недолго потопталась на месте и последовала за Элизабет.

Хозяйка провела их в большую комнату, где прямо на полу лежали люди, укутанные в холщовые плащи, якобы сдерживающие болезнь. Бубоны огромными шарами красовались на местах лимфатических узлов. На всю комнату стоял запах трупятины, хоть мертвых здесь не было. Эрна вздрогнула, когда кто-то схватил ее за ногу, и сильней прижала к лицу маску, вдыхая запах степных трав и чеснока. Она знала, что благодаря богине Хель не заразится, но все равно чувствовала страх и омерзение от вида этих людей. Лучше бы им действительно умереть и не мучиться.

Элизабет присела на пол в центре комнаты, предложив дочери сделать то же самое. Эрна последовала приглашению и сняла с себя маску, с трудом подавив рвотный рефлекс, вызванный отвратительным запахом. Хотелось поскорей уйти отсюда.

Она прислонилась спиной к матери и взяла ее прохладную ладонь.

Девушка мысленно давала себе команды: вдох поглубже, чтобы начать петь, закрыть глаза и не смотреть, не смотреть, как они умирают, и всегда помнить, что это правильный выбор, не зло, не добро, а просто выбор.

Эрна и не заметила, как из нее полилась Колыбельная, будто зарождаясь где-то внутри ее чрева. Стоны больных заглушал фантомный колокольный звон. Колдовская сила всех богов смерти, которых породила человеческая история, рвалась наружу вместе с ее низким голосом, обжигая раскаленным железом. Боль и страх — вот что она испытывала каждый раз, начиная петь. Какой равнодушной бы ни старалась показаться девушка, та сила, что была ей дана, страшила ее.

Мир стремительно терял свой цвет, становясь черно-белым. Расплавленное железо наполняло грудь, и Эрне казалось, что она сейчас захлебнется им. Звуки ее надломленного голоса взметались к потолку и обрушивались на каждого, находящегося в комнате, окутывая своей паутиной. И девушка чувствовала себя пауком, затаившимся на многие века в ожидании своей настоящей жертвы. Слова на фельриде — языке Хаоса — противно липли к небу и пальцам.

Эрна замолкла и оглядела комнату. Люди спокойно засыпали, размеренно дыша. На губах застывали самые счастливые улыбки. Голос Элизабет был тихим, но настойчивым. Его невозможно было не слушать. И у него не было такого терпкого, гниловатого привкуса, какой был у Колыбельной Эрны.

Девушка осторожно встала, стараясь не побеспокоить мать, впавшую в транс, и вышла. Хозяйка госпиталя сидела на крыльце, зажимая свои уши, чтобы не услышать ни одного звука смертельной песни. Эрна обошла ее и присела на корточки, заглядывая в лицо.

— Боишься?

Женщина резко подняла голову и испуганно посмотрела на девушку.

— Вы чудовища, к которым люди вынуждены обращаться, когда Бог оставляет их.

— Вот как?

Женщина напряженно смотрела на сидящую перед ней Эрну. Паук и муха. Нельзя было ни дернуться, ни убежать. Иначе тиски сожмутся, лишая ее любого шанса на спасение. От этой приглашенной, но такой нежеланной гости веяло самой Смертью. Но чем дольше хозяйка дома смотрела в эти черные, поглощающие свет, глаза, тем больше чувствовала, что пропадает в них. Холодные, тонкие пальцы коснулись щеки женщины и притянули ближе к лицу Эрны. Не существовало больше ничего, кроме этих черных глаз. Девушка сделала вдох поглубже и тихо-тихо запела. Хозяйка сначала напряглась и попыталась отпрянуть, но почувствовала, как ее медленно обволакивает спокойствие, а боль, терзавшая ее несколько дней, отступает. Голос утягивал в другую Вселенную, куда более приятную, чем та, в которой приходилось жить сейчас.

Эрна выдохнула последнее слово и осторожно опустила мертвое тело на землю. Теперь женщина выглядела счастливой.

— Зачем ты это сделала? — строго спросила Элизабет, стоявшая в дверях. Девушка вздрогнула и опустила взгляд.

— Разве так не будет лучше? Ей бы все равно пришлось умереть. В мучениях. Либо от болезни, либо в огне. А еще ее могли бы утопить за пособничество нам. Я просто помогла ей. Как было сказано в завете культа.

— В завете культа сказано другое! — отрезала женщина, стукнув тростью так, что крыльцо протяжно застонало. — Там говорится, что петь мы должны лишь тем, кто просит помощи. А она этого не хотела. Ты просто убила ее.

Эрна поднялась, отряхнув мокрые травинки с кожаного плаща.

— Значит, у меня будет свой завет.

Девушка развернулась и попыталась уйти, но Элизабет быстро подошла к ней, дернув за руку. Исхудавшая женщина оказалась на удивление сильной.

— Пока у нас есть жалость, пока мы делаем все это по собственному желанию людей, мы просто помогаем им. Но как только мы лишимся этого, мы станем чудовищем. И я не хочу, чтобы моя дочь опустилась до уровня чудовища.

— Мы уже чудовища, — усмехнулась Эрна. — Чудовища, которые оправдывают себя жалостью. Но людям на это плевать. Они боятся нас. Ненавидят. Уничтожают. Так разве не лучше стать чудовищем? Выжившим чудовищем.

Девушка дернула рукой, высвобождаясь, и быстро направилась домой. Маска скрывала чудовищную бездну ее глаз, которая росла с каждым новым известием о смерти адепта культа.

— Ты ведь помнишь главное правило? — тихо спросила Хель, появившаяся рядом с Эрной.

— Не возжелай силы и власти, — на автомате ответила девушка.

— Почаще повторяй его себе. И всегда оставайся человек, даже если будешь среди чудовищ.

Маленькая, глупая девочка ничего не знала о жизни, поэтому посвятила себя смерти.