Тени прошлого. Книга 1. Том 1 (джен)

Ри сильно волновался, переживал и почему-то весь издергался в преддверии просмотра. И что самое неприятное, совершенно невозможно было понять причины столь странного отношения. После долгих раздумий он решил обратиться к своему подсознанию:

Что мы знаем о том, что Ариана хочет поведать о прошлом?

Ничего!

Вооот! Так и чего мы тогда дергаемся?

Не знаю! Меня что-то сильно тревожит и беспокоит.

Неее, так не пойдёт. Я вот понимаю чего дергается и переживает Гарри. Он, хоть в общих чертах, но представляет то, что может узнать из воспоминаний Арианы, потому что это и его прошлое.

А может это не наши переживания и волнения, а Гаррины?

Не говори ерун… да, похоже, ты прав!

Внимательно наблюдая за поведением Гарри, он получил подтверждение, убеждаясь в том, что предположение его подсознания верно.

Поначалу все было нормально. Вечером маги разошлись по спальням, перед этим договорившись, что завтра в десять они встретятся в рабочем кабинете Гарри. Не подозревающий о будущих проблемах Ри расслабляется для быстрого погружения во тьму. Где-то в три ночи по Гарриному времени его буквально вырвало из тьмы и начались мучения. Появившись в спальне Гарри, Ри увидел, что даже принятое перед сном «зелье без сновидений» ему не помогает. И вместо того, чтобы спокойно спать, он мечется по кровати, периодически постанывая.

Пробуждение в пять утра для Гарри ознаменовалось переходом из одной стадии пытки в другую. Поднявшись с кровати, он отправился в ванную комнату, где сначала встал под холодный душ, а потом пробовал расслабиться, плавая в бассейне, но переполняющие его чувства, вызванные ожиданием масштабной гадости от просмотра воспоминаний, никуда не уходило.

Да, Гарри был абсолютно уверен в том, что ему, ну очень, не понравится все, что ему хочет поведать Ариана. Недаром же все эти прошедшие десятилетия он, как мог, избегал малейших соприкосновений с прошлым. Потом оно его настигло в виде Дора, но он сразу же позаботился об этом, запретив ему что-либо о нем упоминать. И вот прошлое настигло его второй раз и у него не получилось, как раньше, выкрутиться, отказавшись от просмотра этих Мерлиновых воспоминаний.

В его душе зародилось запоздалое сожаление о том, что если бы раньше он так старательно не бегал от прошлого, то сегодня бы ему не пришлось узнавать всю мерзость. Он точно знал, что кроме мерзости, он там ничего не узнает. И вот допрыгался, теперь он узнает всю мерзость в полном объёме и за очень короткое время. Из-за этого осознания внутреннее напряжение в душе достигло такого уровня, что даже зелья слабо помогали.

Поэтому, покинув бассейн, Гарри привёл себя в порядок, позавтракал и отправился в свой кабинет. И вот уже который час он безрезультатно пытается отвлечься от предстоящего с помощью работы. Но ориентируясь на свои ощущения, Ри с уверенностью мог сказать, что у него это плохо получается. И потому, вместо работы он просто сидит, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Ри и сам не мог найти себе места, нарезая круги по кабинету, периодически останавливаясь, неотрывно смотря на Гарри. Хотя он и нашел причину своего состояния, но осознание этого не дало возможность как-либо отключиться от чувств Гарри.

Наконец-то пытка ожиданием была закончена, Ри вздохнул с облегчением, когда раздался стук в дверь, а после приглашения войти в кабинет прошел, как всегда, спокойный Альрус. Хотя в этот раз его спокойный вид вызвал у Ри сильное раздражение.

Они тут с Гарри с ума сходят, а этому… а этому хоть бы что!

— Доброе утро, отец!

— Кому доброе, а кому не очень.

С усталостью в голосе отозвался Гарри, отложил перо, которое вертел в руках уже битый час. Он смирился и перестал делать попытки работать, в его случае это было бесполезно. Он тут же, без дальнейших расшаркиваний, не давая себе передумать, вытащил волшебную палочку и начертал в воздухе сложную фигуру. После чего справа от него два книжных стеллажа выехали вперед и разошлись в разные стороны, открывая стену. Ещё один взмах палочкой и на стене появляется маг-панель.

Когда Гарри поднялся с кресла, то весь его вид буквально кричал о том, что он не собирается просто смотреть воспоминания, он идет на голгофу. С сочувствием взглянув на отца, Альрус произнёс:

— Отец, может не стоит смотреть воспоминания Арианы, если ты так отрицательно к этому относишься? Хель же дала тебе право выбора.

— Не трави душу, я сделал свой выбор и пожелания Хель теперь совсем не причем. — отвечая так Гарри понимал, что он не совсем искренен в своем заявлении, но и отступать он не собирался.

— Ну, как знаешь.

— Да! Вот именно, я знаю! — зло прошипел Гарри, но увидев окаменевшие лицо сына, тут же повинился.

— Прости, Альрус, я не хотел на тебе срывать свою злость.

— Но ты это сделал.

— Да, сделал, и сейчас сожалею об этом. Пойми, прежде чем пригласить тебя смотреть воспоминания… я долго думал обо всем… и я, действительно, понял наконец, что так, до сих пор, и не отпустил прошлое. Понимая теперь, что из-за того, что я всячески избегал любые воспоминания о нем, и привели меня к возникновению этой, неприятной во всех смыслах, ситуации.

Да, я помню, что ты не раз об этом говорил, но тогда я не хотел тебя слушать и слышать… и вот настал день, когда я вынужден был понять это. Да я понял, но не принял этого, поэтому в душе, по-прежнему, не хочу ничего знать.

— Извини.

— За что?

— За то, что не понял сразу каково тебе сейчас и полез с советами.

На что Гарри лишь молчком кивнул и поспешил подойти к маг-панели. Как только код был введен, в стене появилась дверь с выступающей дверной ручкой.

— Вот, оцени этот специально созданный Зал для просмотра воспоминаний по-джеллиски. — сказал Гарри, взявшись за ручку в двери и открывая ее. Затем отступил в сторону, пропуская сына вперед, перед этим предупредив: — Только не переступай порог!

Альрус послушно встал в проеме двери и начал осматривать Зал, рядом с ним пристроился невидимый Ри. А там было на что посмотреть. Зал по своей форме напоминал куриное яйцо, установленное вертикально вверх своей острой частью. Выполненный в виде полусферы пол, из центра которого вверх поднимался длинный шест, заканчивающийся небольшим круглым диском, на котором стоял странный предмет, своей формой напоминающий плотно закрытый бутон с множеством лепестков.

Зал освещала всего одна магическая лампа, также в виде полусферы, только в несколько раз меньше в диаметре. Но приковывало взгляд не это, а странный орнамент, выполненный в виде лент, которые начинались возле лампы и спускаясь, вплетались в причудливый рисунок, начертанный на полу.

Дверь, из которой Альрус с Ри обозревали данное помещение, располагалось на высоте полутора метра над полом в ее самой глубокой части. Все стены, пол, потолок были идеально гладкими и единственно, что нарушало это, была небольшая площадка перед входом, на которой в данный момент стоял Альрус.

Интересно, как в таком зале можно перемещаться?

— Если ты все рассмотрел, — произнёс Гарри после паузы — тогда снимай обувь и вставай обеими ногами на эту площадку. — проинструктировал сына Гарри, одновременно протягивая ему артефакт и надевая себе на шею подобный.

Взяв в руки артефакт, Альрус тут же перешел на магическое зрение. Это можно было понять по его глазам, которые замерцали каким-то потусторонним светом. Внимательно его рассмотрев, он хмыкнул, и тут же одел себе на шею. После скинул туфли и обеими ногами встал на площадку, так, как сказал отец.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом на уровне площадки по всему периметру зала развернулся пол, а из стен выехали две полки с мягкой обивкой и с подушками для головы.

Когда формирование пола полностью завершилось, Альрус аккуратно, одной ногой проверил его на крепость, и убедившись, что он надежный и может выдержать вес взрослого человека, вошел в помещение.

Гарри вошел следом, пройдя в середину зала. Теперь, после появления пола, шест с круглым диском стал напоминать стол.

Подойдя к нему, Гарри что-то нажал в основании бутона, после чего он раскрылся, разведя свои лепестки в стороны. Достав из кармана флакон, он поместил его горлышком вниз внутрь открывшейся полости. Как только флакон встал на место, лепестки тут же закрылись.

Закончив приготовления, Гарри, с несчастным видом, взглянул на сына, тяжело вздохнул и развернувшись, едва переставляя ноги, направился к одной из полок. Подойдя, он кряхтя и всячески демонстрируя немощь, уселся на полку, с минуту посидел, а потом отбросив показное притворство, легко улегся на спину.

— Можно задать тебе вопрос, отец? — дождавшись когда отец уляжется, поинтересовался Альрус, усаживаясь на свободную полку.

— Задавай. — после минутного колебания отозвался он.

— Вчера вечером ты четко дал понять, что смотреть воспоминания по способу расы джеллисов тебе категорически не нравится, но почему-то для себя ты создал специальный Зал для просмотра воспоминаний по их способу. Не объяснишь?

— Когда я начал работать с Валиром над одним артефактом… эмм Валир — это…

— Я знаю кто такой Валир, просто продолжай.

— Хорошо. Так вот, тогда мы столкнулись с проблемой недопонимания из-за разности менталитета, потому что родились и выросли не только в разных странах, но и в разных мирах. Тогда он предложил выход из создавшегося положения. Обменяться воспоминаниями, в которых раскроим свое понимание и виденье данного артефакта на уровне чувств, над которым мы пытались в то время совместно работать.

Сделав театральную паузу, Гарри пафосно продолжил:

— Ты знаешь, сын, для совместной работы их способ передачи воспоминаний является удивительно удобным, потому что порой даже два представителя одной расы не всегда могут понять друг друга, а тут… это просто изумительно! Ты не просто можешь понять разумного, ты можешь полностью почувствовать все, что разумный хочет тебе поведать.

— Хм… спасибо за разъяснения! Если что, буду иметь в виду.

Гарри нервно потер руками лицо, что его немного отвлекло, и он смог пропеть фразу на незнакомом языке не фальшивя и нигде не сбившись. После этого в помещении одновременно произошло несколько действий. Пол начал складываться, входная дверь резко закрылась, а от артефакта, стоящего на столе, послышался звук открываемой пробки. В завершении всего отовсюду полилась тихая музыка, сопровождаемая туманом с приятным запахом. Свет от магической лампы стал завораживающим, а символы орнамента на стенах засветились, загадочно мерцая.

У Ри возникла паническая мысль, вдруг у него не получится посмотреть воспоминания Арианы, потому что для их просмотра требуется физическое погружение, а у него нет тела. Но не успела паника его захватить, как

его резко дернуло, на миг его охватило безмолвие, и он провалился в чужие чувства.

* * *

Это было страшно, это было больно. Еще недавно все было так хорошо, тепло и уютно… у мамы в животе. Так приятно было слышать стук ее сердца, который дарил непередаваемые ощущения, а ее магия с любовью окутывала меня, навевая изумительные сны.

Как вдруг все изменилось, такие привычные и надежные стены, окружающие меня все это время, взбесились и начали сжиматься, выталкивая меня во вне, не давая и дальше оставаться в таком знакомом и привычном месте.

Первый вдох, который причинил столько боли! О, как хочется вернуться, спрятаться от такого жестокого равнодушного мира, но вместо этого тебя заворачивают и пусть это что-то мягкое и тёплое, но оно совершенно не может сравниться с местом под сердцем матери. Я с надрывом рыдаю, захлебываясь собственным криком. Мне плохо, мне страшно, у меня горе — я лишилась такого надежного места.

А потом… приходит счастье, снова раздаётся такой знакомый стук родного материнского сердца и меня обнимают теплые мамины руки. Я успокаиваюсь и затихаю, может не все так плохо, как кажется.

С момента рождения незаметно пролетели годы с их маленькими радостями и огорчениями. И вот мне уже исполнилось восемь лет. Сейчас середина лета. Чистое, без единого облачка синее небо, яркое солнце, почти в зените. Вдоль забора расположились разросшиеся кусты, надежно закрывая от любопытных глаз двухэтажный дом и небольшую детскую площадку, на которой я сейчас играю.

Я счастливо рассмеялась и вокруг меня запорхали разноцветные бабочки. Наконец-то у меня получилось слепить из песка дворец и в этот раз он не развалился.

Не сразу мое внимание было привлечено посторонними звуками, а когда это произошло, я поднялась и огляделась. Под одним из деревьев стояла стайка мальчишек. Я пригляделась и с презрением и высокомерием выплюнула:

— Маглы, как вы посмели сюда прийти? Пошли вон! Я сейчас позову папу! Папа!

Но вместо того, чтобы убраться куда подальше, они подбежали ко мне и в разнобой начали меня трясти и заваливать кучей различных вопросов и восклицаний.

— Как ты это сделала? Как ты нас назвала? Как так получилось, что песок не рассыпается? Что за бабочки вокруг тебя порхали? Песок не может сохранять такую сложную форму даже с водой, а ты это сделала без воды! Отвечай, что ты молчишь! Сделай еще таких бабочек! Почему ты молчишь? Мы ей не нравимся! Надо ее проучить!

А потом, перестав трясти, меня ударили раз, еще раз. Боль и страх охватили меня, а в голове билась одна мысль: мы, маги, сильнее и лучше маглов, как же так получилось, что они могут меня бить, вместо того, чтобы с трепетом поклоняться?

Не знаю сколько времени длился весь этот ужас, несколько минут или вечность. Меня били, перекидывали между собой, смеялись и всячески издевались, а моя магия, моя любимая магия, никак мне не помогала. Из-за этого я почувствовала обиду и жуткую ненависть. И я отказалась от нее из-за ее предательства.

Как только это произошло, появился отец. Раскидав мальчишек, мой любимый папочка подхватил меня на руки и крепко прижал к груди. Я обняла его за шею и с облегчением расплакалась, но потом пришел новый ужас. Маглы, напавшие на меня, начали дико кричать. Я, не понимая что делаю, повернула голову и увидела, что они валяются на земле и корчатся в судорогах.

— Круцио! — холодный, безразличный голос отца меня еще больше напугал, чем маглы до этого. От его заклинания они захлебывались своим криком, страшно выгибаясь. Я отвернулась и потеряла сознание.

Пелена, всегда одна лишь пелена, светло ли или темно, не важно, всегда пелена. Невозможно ни на чем сосредоточится, ничего понять, звуки далекие, невнятные. Кто-то появляется рядом, что-то делает, прикасаясь к телу, потом снова исчезает и так все длится и длится бесконечно.

В таком состоянии проходит несколько лет, но вот пелена постепенно истончается, и начинает проявляться узнавание: мать, два брата. Звуки становятся более громкими и четкими.

Наконец-то приходит первая связанная мысль: Где я? Кто я? Ответов нет и нет желания их искать. Просто возникает потребность встать и куда-то пойти. Вопрос зачем и куда не возникает. Просто встаю и иду.

Правда, получается это медленно. Нерешительно держась одной рукой за стену,

передвигаюсь по коридору в сторону слегка приоткрытой двери, из которой раздаются громкие голоса.

Нужно успеть! Куда, зачем, не важно, нужно и все. Немного не дойдя до двери, я замираю, не в силах пошевелиться. Через некоторое время в одном из голосов я узнаю голос матери. Мама… в груди разливается тепло. Хочу кинуться к ней, прижаться и расплакаться. Мама, мама, мамочка, моя любимая мамочка! Но как бы я не хотела, у меня не получается сдвинуться с места, ноги почему-то не слушаются, я вся оцепенела. А потом это становится неважно.

Дверь со стуком распахивается, из комнаты выбегает юноша, со спины я его не узнаю. Не оглядываясь, он громко хлопает дверью, быстрым шагом преодолевает расстояние до лестницы. Когда он уже начал спускаться, ему вослед раздалось:

— Альбус! Альбус Дамблдор, вернись немедленно, мы еще не договорили!

Совершенно никак не отреагировав на окрик, он продолжает спуск, за один раз перепрыгивая по две, а то и по три ступеньки, помогая себе магией, дальше он быстро пресекает холл, а после вовсе выбегает на улицу.

Дверь снова хлопает и из помещения выходит рассерженная женщина. Так же не оглядываясь по сторонам, она целенаправленно устремляется к лестнице и увидев сына, пересекающего холл, предпринимает еще одну попытку его остановить:

— Альбус, остановись немедленно! — зло кричит она в спину сына.

Страх! Кто это женщина, что говорит голосом матери, что происходит? Как страшно. Судорожный всхлип вырывается из горла, женщина стремительно разворачивается, ее лицо перекошено от гнева. И это становится последней каплей, прежде чем приходит понимание, что это мама, просто немного постаревшая, но милая любимая мама! Происходит магический выброс, который сталкивает женщину с лестницы.

— Мама! Мамаааа! Ааааа…

Когда тело матери замирает сломанной куклой внизу лестницы, крик обрывается. Из моего тела словно выпускают воздух и оно валится на пол.

Альбус возвращается, с решительным видом преодолевает половину холла, прежде чем замечает мать, лежащую внизу лестницы. На несколько долгих секунд он замирает, а потом на негнущихся ногах подходит к ее телу. Вытащив волшебную палочку, он кидает на неё несколько заклинаний и только после этого начинает беззвучно плакать.

Еще не до конца понимая, что, собственно, произошло, почему мама лежит и не двигается, почему брат плачет, я делаю безуспешную попытку подняться, но все тщетно, тело не слушается. Все, что остается, это смотреть на нее, с надеждой что мама сейчас пошевелится.

Но вот Альбус поднимает голову, смотрит мне в глаза безумным взглядом… от его взгляда голова начинает кружиться и словно издалека слышится голос Альруса:

— Ариана, мама умерла!

Мама умерла! Я убила маму!

Это последняя ее четкая мысль, после которой пелена снова охватывает ее разум. В этот раз пелена более плотная, без малейших проблесков разума.

Сколько в этот раз прошло времени за пеленой, не ведомо. Только в этот раз пелена не спасала и не дарила покой и умиротворение. Поселившееся в душе чувство вины, из-за того, что она сделала, все сжигало и разрушало и это еще больше усугубляло ее и без того плачевное состояние.

Однажды пелена резко отступила и ее сердце наполнилось радостью и беззаботностью, которая сводилось только к одному: у нее появился хозяин, который знает что лучше для нее, который с этого момента будет заботиться о ней и делать ее счастливой. И все, что требуется от нее взамен — это безоговорочное подчинение.

Она с радостью пошла за братом, слегка попискивая от переполняющих ее чувств к нему. Он ее Бог и ради него она готова на все, чтобы он не пожелал.

Кто это? Как он смеет кричать на моего любимого брата? Что он делает, зачем наставил на него палочку? Нет, нельзя допустить, чтобы с любимым братом что-либо случилось. Пусть лучше погибну я, чем он!

И за мгновение до смерти она со счастливой улыбкой смотрела, как к ней летит зеленый луч заклинания.

Душа Арианы, покинув тело, не оглядываясь, устремилась ввысь, но не успела улетающая душа набрать скорость, как что-то ее спеленало и вернуло, надежно привязав к телу.

Ужас, паника, истерика… мама… мама… мамочка… помоги мне… пожалуйста…

Какой прекрасный свет! Он так и манит к себе, обещая покой и забвение. Почему не получается уйти, почему каждая попытка приблизиться к свету, причиняет такую неимоверную боль? Но боль, покинувшую тело, душу не останавливает, одна попытка следует за другой. Она со всей силой, на какую способна, рвётся из пут навстречу такому манящему ее свету.

Но вот свет гаснет и остается только тьма и безнадежность, душа замирает, зависнув возле своего мертвого тела, находящегося в стазисе.