Шахматный порядок  (гет)

Зеркала в зале прощания были завешены черной тканью. Комната была завалена венками, розами и георгинами. Эльфы едва успевали подносить букеты цветов с записками, выражавшими соболезнование. Альбус ежился со страха, думая о том, что ему предстоит увидеть тело матери. Какой, интересно, она будет в смерти?

— Мама… Нам пора? — прошептала стоящая неподалеку Роза. Гермиона сидела рядом с дочерью в черном платье и напряженно смотрела вокруг.

— Нет, пока рано. Нас позовут, — тихо добавила она, машинально поправив белый воротник.

Альбус посмотрел на черный пол. Больше всего на свете ему сейчас хотелось выскользнуть из этого царства похоронной атмосферы и ускользнуть хотя бы в сад. Там, конечно, стояли венки с черными лентами, но это все-таки гораздо лучше, чем находиться здесь, ожидая встречи с покойницей. Альбус задвигал шеей, ища какой-то способ исчезнуть, но Гермиона, словно почувствовав его желание, осторожно сжала руку.

— Похороны в половине первого, — Флер поправила повязанный вокруг шеи черный шарф. — Уверена, что Гарри выдержит.

— Прощание уже скоро, — разбитым голосом сказала Гермиона.

— Я сама ужасно боялась смерти, пока не похоронила мать, — Молли рассеянно посмотрела на родственников. — Не представляла, как можно омыть покойника. И быть абсолютно одной в пустом доме…

— Это страшно? — Рокси внимательно посмотрела на бабку.

— Странно, но мне казалось, что надо поскорее убрать тело матери… И я страшно растерялась!

— Страшно, потому что мы примериваем смерть на себя? — предположил стоявший неподалеку Перси Уизли.

Мальчик дернулся и неприязненно посмотрел на эльфа, вносящего венок: одним движением пальцев он зажег две стоящие на камине толстые восковые свечи. Смерти никому никогда не избежать…

Скоро объявился и дядя Перси. Альбусу было всё равно — он совсем не хотел ни на кого смотреть, темные глаза казались абсолютно пустыми и холодными: будто из его души ушло нечто важное. Жена Перси сохраняла строгое выражение лица, стараясь не впадать в отчаяние. Они с мужем держали черные похоронные венки, полные хризантем. Цветы смерти, часто встречающиеся у гробов. Через некоторое время объявилась и тетя Флер, укутанная в черный роскошный шарф. Даже на похоронах она не изменяла своему вкусу: длинное строгое темно-фиолетовое платье было и мрачным, и богатым одновременно.

— Мерлин… — Флер погладила подошедшую Гермиону по плечу. — Я все понимаю, дорогая моя… Джинни с детства была вам как родная… Бедный Гарри сейчас очень страдает, поверьте…

— Что, шлюхи нет? — ехидно спросила Молли.

Габриэль, которую, несомненно, имела в виду миссис Уизли, не было.Флер смерила родственницу пристальным взглядом и холодно ответила:

— Сейчас, мне кажется, не повод для ссор.

— А то, не повод! В гроб свели, твари, а все не повод! — Молли засучила рукава.

— Миссис Уизли, успокойтесь, — спокойно проговорила Флер. — Бессмысленно обвинять Габриэль: Джинни погибла от онкологии, болезни, неизлечимой и у магов, и и маглов.

— А до болезни ее кто довёл до смертельной, а? — хмыкнула Молли. В отличие от понуро стоявшего Артура в чёрном пиджаке, она, казалась, мечтала снять своё горе, закатив скандал.

— Миссис Уизли, вам нужно успокоиться… — тихо повторила Флер.

— Успокоится… Много захотели, твари!

Молли стояла у дверей рядом с венком, опутанным черной лентой. Альбусу он сейчас казался особенно несуразным. Он все еще до конца не мог поверить, что все это правда. Вот ведь позавчера еще не было ни этих венков, ни черных роз, ни фигурок плачущих ангелов. Как же вдруг все это произошло? Как же вернуться и назад отмотать то проклятое мгновение?

Альбус обернулся. Лили стояла возле черного букета. Она не плакала, но ее лицо хранило следы недавних слез. Джеймс стоял в коричневом вельветовом костюме одиноко и понуро, словно всем видом говоря: «Смотрите, это умерла моя мама!» Альбус встретился взглядом с Розой, но увидел в ее глазах только холодную ненависть.

— Ты ведь с ними, змееныш! — прошипела она.

— С кем? — механически спросил Альбус, словно сам не очень понимая, о чем идет речь.

— А то ты не знаешь! С её врагами! — прошептала Роза, изо всех сил стараясь подражать взрослым.

Альбус досадливо поморщился: мол, что с тебя взять, дуры? Весь вчерашний день он ощущал легкий ужас перед предстоящими похоронами: впервые в жизни ему предстояло участвовать в таком ритуале. Только однажды в детстве он видел, как выносили гроб из серого дома, что показалось ему одновременно ужасным и… интересным. Мальчик сам боялся признаться себе, но в этом в самом деле был таинственный ужас. Однако с тех пор утекло много воды, и погребальные ритуалы казались ужасающе омерзительными — с чем ни за что на свете не хочется встречаться.

— Неудобно спрашивать в такой миг, но как ваша сестра? — спросила Гермиона Флер.

— Спасибо, хорошо. Она не могла бы вынести такое жуткое событие, но, поверьте, у нее все хорошо, — Альбусу показалось, что при этих словах Флер пристально посмотрела на Гарри.

— Это, конечно, так… Но все-таки ужасно смотреть, как заканчивается земной путь… — прошептала Флер.

— Это ждет каждого из нас, — кивнул Рон, пожав плечами.

— Только один волшебник сумел достичь бессмертия, — понизила голос Гермиона.

Было тихо. Родственников Джинни Поттер, казалось, мучило ощущение, что с ее смертью словно все замерло и жизнь остановилась. Молли стояла, прижавшись к плечу мужа, Рон нежно обнимал Гермиону за тонкие плечи, опустив голову; он едва держал себя в руках уже давно после смерти любимой сестры. Напряжённое лицо Гермионы выдавало горе: она будто прямо сейчас готова была расправиться с пожирателями как можно жёстче и быстрее. Джеймс стоял, понурив голову и держа за руку всхлипывающую Лили. Рыдания на похоронах считались у англичан дурным тоном, но девочке было не до этого.

Мрачная обстановка давила и на Альбуса. Ему казалось, что всё это выдумки, что это спектакль, но реальность становилась все яснее и от этого становилось жутко. Истерика проходила, а с ней приходило ощущение пустоты. Джиневра Поттер никогда больше не улыбнется ему и слизеринец вдруг понял, что всё действительно кончено.

— Мама, — тихо проговорил мальчик белыми от холода губами.

Бабушка Молли безмолвно плакала, когда Перси и Рон внесли тело Джинни, завёрнутое в черный бархат с россыпью белых звезд. Альбуса сдавила жуткая боль: ощущение близости трупа и факт смерти матери вызывали невероятный холод и заставляли чуть ли не дрожать.

Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой чёрной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Джинни. Альбус не особо прислушивался к его речи: было слишком больно и трудно, поэтому только отдельные слова долетали к нему поверх множество голов. «Благородство духа»… «Огромный вклад в победу над врагом в Битве за Хогвартс»… «доброта души»…

Как много осталось такого, о чём он ни разу не спросил мать, как много не сказали они друг другу…

Альбус помнил, словно в тумане, как они выстроились в две шеренги. У каждого в руке появилась белая парафиновая свеча, которая тотчас вспыхнула сама собой. Они стояли, наклонив головы. Затем все повернулись в сторону стола, на который братья положили покойницу, и встали полукругом. Вбежавший кладбищенский служащий-эльф, состоящий при «Зале прощания», что-то шепнул дяде Перси. Тот закивал головой: мол, сейчас, сейчас… Затем все наклонили головы в знак прощания.

Яркое белое пламя полыхнуло, охватив тело Джиневры Поттер и стол, на котором оно лежало. Языки пламени поднимались все выше, и уже нельзя было рассмотреть покойницу. Белый дым винтом поднялся в небо, создавая очертания странных фигур. Альбусу вдруг показалось, что он увидел радостно уносящуюся в синеву лошадь, но в следующую секунду огонь погас. Там, где он только что бился, стояла маленькая урна. Лили, не выдержав подбежала к ней.

— Это мама? — на глазах Лили мелькнули слезы. Альбусу показалось, будто она хочет открыть урну.

— Что ты… — погладил ее по голове дядя Перси. — Это даже не пепел. Прах… — вздохнул он с какой-то торжественностью.

— А что такое прах? — спросила Лили. Что-то интересное, казалось, на мгновение отвлекло ее от горя.

— Прах — это прах… — развел руками Гарри и потрепал дочь по руке.

* * *

Поминальный обед был стандартным. Белая на крахмаленная скатерть в ресторане, белые салфетки, словно пахнущие смертью, редкие блюда, среди которых выделялся овощной салат. Альбус, правда, не мог взять в рот ни кусочка: ни котлету, ни пюре. Ему чудилось, будто гроб стоял на этой скатерти. В воздухе, казалось, витала атмосфера смерти, и в еде было нечто неприятное. Само слово «поминки» вызывало какое-то отвращение. Чтобы не выглядеть белой вороной, Альбус положил в тарелку какую-то еду и мусолил ее вилкой, делая вид, что он уже взял вторую котлету.

Стол разделился на две части. На одной, ближе к двери, сидели взрослые. На другой, ближе к окну, устроились дети. Альбус сидел рядом с Роксаной, которая каким-то образом стала лидером их группы. Напротив него сидела Роза и, бросая взгляды на кузена, с отвращением кусала губы.

— Не могу поверить… — раздался надтреснутый голос Артура. — Недавно мы все сидели на её дне рождения… А теперь вот уже и поминки…

— Только не говори, будто ты этого не знал, — Молли, казадось, была разъярена на весь мир. — Что это её последний или предпоследний день рождения! — отрезала она.

— Знал, но не верил… — вздохнул Артур. Он не казался убитым горем: скорее просто поглупевшим чудаковатым стариком.

— А ты верь! — отозвалась Молли. — Полезнее будет.

— Мы должны были лучше предусмотреть систему безопасности, — вздохнула Гермиона. — Мы с детских лет были приятельницами, теперь стали членами семьи, и вдруг такое…

— Надеюсь, что недобитых Пожирателей поймают, — пробормотал Рон, залпом выпив бокал вина. — В память о Джини Такая близкая, добрая, открытая… всегда рядом… Честно говоря даже не верится в ее смерть: это… это будто нечто невозможное.

— Близкая и открытая… — пробормотал Гарри, словно поймал самого себя на какой-то мысли. — Близкая и открытая…

— Только не говори, что страдаешь, — Молли с неприязнью посмотрела на зятя. — Ты сломал ей всю жизнь.

— Дети ей рисунок подарили… Медведя с медом и шариком… — вздохнул Артур, словно он весь был в прошлом.

— Твоего зятя нарисовали, — хмыкнула супруга.

Сейчас при свете свечей ее лицо, покрытое веснушками, казалось обветренным и решительным. Гарри сокрушенно поднял глаза к потолку, словно показывая, что только ради покойной он не намерен вступать в ссору.

— В дорогом костюме и любящего сладенькое, — продолжала язвить теща.

Роза, между тем, оторвалась от тарелки и с ненавистью посмотрела на Альбуса.

— Это ты сгубил тётю Джинни! Ненавижу, рептилия, — прошипела она.

— Это крайность, — протянула Роксана с ноткой удивления. — Он её не убивал.

— Убивал! Из-за него, змея, у неё стресс был и рак обострился. Не-на-ви-жу! Змеи! — стукнула она вилкой.

— Но это не равноценно смерти! Ты же родителей слышала, она от рака умерла, — сказала Рокси. — А в Хогвартсе творится, на Слизерине в особенности, Мерлин знает что.

— А ты как был мразью, так ею и останешься, змеёныш! , — холодно проговорил Джеймс.

— Потому что змеёныш до рака тётю Джинни довёл! Змеёныш! — вспыхнула Роза.

Альбус прикусил губу, не зная, на что решиться. Розе и Джеймсу, конечно, нельзя было спускать с рук их наглую выходку, но ради матери не хотелось затевать ссору прямо здесь. Он ограничился тем, что впился в кузину ненавидящем взглядом. Смотреть на Джеймса он считал ниже своего достоинства.

— Рак у нее на тот момент уже был, — хлопнула пушистыми ресницами чуть растеряннная Роксана. — Отчасти виноваты многие…

— Может, ее отравили Пожиратели? Твари неугомонные, — скривился Джим.

— Что? — сверкнула глазами Роза, посмотрев на Роксану. — Ты защищаешь змея? Змеёныша?

— Погоди! Я пытаюсь понять причину. Есть же в смерти тети Джинни виноватые, так? Хочу разобраться. Какая-то система, которая может принести вред, мягко говоря.

— Вот он! Довёл ее! — ткнул пальцем Джеймс в брата.

— Вот что! — Альбус встал и нервно дёрнул лицом. — Давайте сразу договоримся. Вы не испытываете желания видеть меня, а я вас. Предлагаю договориться. Я не говорю с вами, вы со мной. Ходим на каникулах мимо друг друга и не говорим ни слова. Меня такой формат вполне устраивает.

— Тогда можешь вообще с нами не жить, змеёныш! — фыркнула Роза.

— А ты вообще не член нашей семьи, — глаза Альбуса неожиданно вспыхнули красным цветом.

Альбус вовремя прикусил язык, потому что само собой чуть не вырвалось «тупая полукровка».

— Как это — не член семьи? Дочь Рональда Уизли, нет? Не бесись, — вставила Рокси.

— Давайте не ссориться слишком сильно, враги этого и хотят. Общество потеряет доверие к Гарри Поттеру в итоге… Это возможно, к сожалению. Смотри, — пояснила она, увидев удивлённое лицо Джима, — Сначала дементоры летают и есть жертвы, потом тетя Джинни умирает, война начинается… Поттер не остановил, действий нет. По крайней мере, так будут думать.

— Вообще-то она не Поттер, — лицо Альбуса перекосила гримаса ненависти.

— Дочь брата твоей матери. Значит, член семьи! Общество, говорю, запутается и перестанет верить нашей стороне в итоге, ибо не получает действий, защиты — по крайней мере так хотят враги, — пожала плечами Рокси. — Давайте хотя бы не ссориться ещё сильнее… Если Альбусу так уж с нами плохо, видите ли, я не держу!

— Альбусу? — вскинул брови Ал. — Знаешь, не я обвинял вас в смерти матери. На секундочку.

— Так и я не говорила, что ты виновник. А вдруг ее отравили? Какая-то система есть — раз. Это не последнее зло — два. Вроде и цели разобрала.

— Винить кого-то из всех нас бессмысленно, — всхлипнула Лили. — Я подслушала от папы, что ее могли отравить… Этот человек и виноват!

— Тогда неплохо бы некоторым, — Альбус выделил эти слова с ядом, — хотя бы извиниться за такие пассажи!

— Я ничего вообще не говорила, — заревела Лили.

— Я не говорила, что главный виновник — это ты. Ее явно не студенты убивали… Просто попросила быть осторожнее и поменьше всех слушать, вот и всё, — пожала плечами Рокси. — Нам бы всем лучше подумать о тете Джинни, чем орать.

— Я отомщу. Отомщу за тётю Джинни, — раздался с другого конца голос Тедди Люпина. Альбус дернул головой и только сейчас понял: у взрослых шел свой разговор. — Хотя бы потому, что она умерла, а Пожиратели живут и здравствуют. И за Виктуар, — тихо добавил он.

* * *

Вот уже целый месяц Альбус чувствовал себя хуже некуда. Когда он снова приступил к занятиям, он учился старательно, как никогда, но стал реже отвечать на уроках. Почти все время он выглядел потерянным и избегал общения с остальными насколько это было возможно. К середине ноября он совершенно погрузился в учебу. Ежедневно он изучал кучу дополнительной литературы по каждому предмету, так что на уроках неизменно получал только высшие баллы.

Некоторые вроде Малфоя считали, что он зазнался, но на самом деле он учился, чтобы заглушить боль. Если Ал не сидел, уткнувшись в книгу, он был подавлен. Он никогда не говорил о своих чувствах, но его печаль была настолько очевидна, что бесполезно было ее скрывать. Друзья — Эрик и Кэт — прощали ему эту молчаливость, но считали, что в компании с ним стало скучно. Он никогда не говорил о своих чувствах, но его печаль была настолько очевидна, что бесполезно было ее скрывать. Гораздо больше внимания Ал стал уделять призракам. Фактически он видел гораздо больше привидений, чем кто-либо. В свободное время он чаще всего любил поболтать с ним, гуляя в районе Астрономической башни.

Альбус заметил, что Адель Эйвери сочувствовала ему. Она нередко одергивала Малфоя если тот приставал к Альбусу и могла снять баллы, что для нее было редкостью, Ада всегда давала шанс и надеялась на самостоятельное исправление. Эйвери нередко пыталась поговорить с Альбусом, облегчить теплыми фразами.

— Я понимаю твое горе, это непоправимая трагедия, — тихо проговаривала она. — Но нужно стараться отойти и жить дальше, возвращаться к обществу. Понимаю, что нелегко — я всегда постараюсь тебе помочь.

Только в начале декабря Ал впервые вздохнул с облегчением. Он наконец начал общаться с остальными к всеобщему облегчению, и уже не с таким рьяным усердием стал относиться к учебе. Он по-прежнему получал самые высокие оценки по всем предметам, по-прежнему учил больше, чем задавали, но теперь он мог заниматься и другими делами. Он снова почувствовал вкус к школьной жизни, начал улыбаться, однако, его друзья заметили, что он всё же оставался немного отчуждённым и старался больше не упоминать о матери.

* * *

Зима девятнадцатого года выдалась ранней и очень снежной. В середине декабря Хогвартс уже засыпало глубоким пушистым снегом. Ближе к Рождеству разыгралась такая метель, что ученикам отменили поход в Хогсмид. Снежная буря поломала деревья в Запретном лесу, и единороги ушли от стихии подальше в чащу. Хагрид, готовя к празднику Большой зал, все жаловался, что их не увидят до весны.

Все с нетерпением ждали наступающим каникул. В Большом Зале всегда жарко полыхали камины, но в коридорах стены покрылись изморосью, и ледяной ветер колотился в окна классных комнат. Профессор Слагхорн, проводивший уроки в подземелье, где дыхание вырывалось изо рта морозным облачком, наколдовывал дополнительное утепление, но детям приходилось держаться как можно ближе к своим котлам. Слизеринкам выписали грелки, чему девочки, включая Кэт, были очень довольны. Малфой буквально считал дни до отъезда, жалуясь на холода.

Рождество Альбус решил встретить в школе. Дома его вряд ли особо ждали: такая ссора, как на поминках, не могла пройти бесследно. Отец уехал в командировку, так что единственным вариантом была Нора. Уизли, которых Альбусу не хотелось даже видеть. Никто из них даже не извинился за такие оскорбления. Одна только Рокси пыталась утихомирить родственников, но и особой поддержки в сторону Альбуса не высказывала, так что неясно, на чьей она стороне. Да и Рокси не горит желанием общаться с ним, а служить предметом насмешек и издевательств своей семьи ему не хотелось. Поттер понимал, что будет лучше, если они с Уизли не будут обращать друг на друга внимания словно чужие люди… В школе, к счастью, не возникало таких проблем: Альбус нашел общий язык если и не со всеми, то со многими ребятами со своего факультета. Ему не грубили, к его мнению прислушивались, у него есть друзья. Малфой, конечно, не уставал выделываться, но в глазах окружающих был всего лишь клоуном. Поэтому Альбус был рад одним из первых записаться в список тех, кто остается в школе на каникулах.

Утром накануне каникул Альбус с удовольствием сидел в Большом зале, размышляя над тем, как много интересного можно сделать на каникулах. Рождественская ель сияла блестящими «дождями» и разноцветными шарами. Какими только цветами не сверкала мишура: и красные, и золотые, и зелёные, и синие… Отсылка к факультетам. Пушистая мишура важно охватывала дерево, будто бы стараясь не отставить возможности отвернуться. Обилие теплых цветов, казалось, манило к себе любого первого встречного, призывая наслаждаться праздничной атмосферой. Мимо двери проплыла группа привидений с нотами, словно уже репетируя предстоящий праздник.

— Что, в Африку захотелось, ниггерок? — поддел Малфой Роберта. Наступило утро отъезда, и он не упустил случая поддеть свою вечную жертву.

— Знаешь, тут я могу его понять… — шепнула подруге Эйвери. — Всё же пускать в школу таких откровенных горилл… — тихо вздохнула она. — Хотя кричать об этом невежливо, — добавила она.

— Просто сколько можно шуметь? От того, что Малфою нечем заняться, мало что изменится. Все вопросы, если есть у кого, к директору: зачем ежедневные бессмысленные конфликты? Боб да Боб…

— Заткнись, Малфой! — возмутилась третьекурсница из Хафлпаффа.

— А… Нора тупорылых барсуков? — издевательски протянул Малфой.

Анжелика с усмешкой возвела глаза к небу: видимо, ей успели надоесть постоянные бессмысленные ссоры, но и воспитывать зачинщиков, как маленьких, она не собиралась: почему и хаффлпаффцам, и Малфою нужна нянька?

Кэт помахала Альбусу рукой. Мимо проплыл Толстый монах, о чем-то болтавший с другим призраком молодого человека. Взглянув на горящие гирлянды, Альбус почувствовал, что не имеет ничего против одиночества. Нет никакой возможности в очередной раз оказаться втянутым в ссору, абсолютная свобода и независимость… Кроме того, весьма естественно, что многие поспешили покинуть Хогвартс, при такой то погоде.

Наконец, зал опустел. Профессор Лонгботтом подошел к елке и стал прикреплять кое-какие игрушки. Не зная, с чего начать свою свободу, Альбус наколдовал поднос наподобие планшета и раскатал на нём пергамент. Ему вдруг пришло в голову разобраться в своих ночных кошмарах. Окунув перо в чернила, Альбус закусил губу и начал записывать основное содержание мучавших его снов.

1. Прихожая, зеркало (смотрю в зеркало, вижу Духа)

2. Лес, зеркало (то же самое)

3. Лес, маленький…

— Альбус? — раздался голос Гермионы.

— Да… мэм? — мальчик поскорее прикрыл рукой пергамент. Однако профессор трансфигурации не обратила на него внимания.

— Все хорошо? — прищурилась она.

— Да, мэм…

— Замечательное. Я сильно ошибаюсь или, мне кажется, тебя иногда мучают неприятные сны? — прищурилась декан Гриффиндора.

— Нет… — покачал головой Ал. — То есть… — бросил он взгляд на пролетавший призрак сэра Николаса… — Иногда были, но сейчас уже нет.

Гермиона кивнула. Затем, внимательно окинув мальчика взглядом, спокойно сказала:

— Мне кажется, Альбус, сегодня мы решим с вами эту проблему раз и навсегда. Подойдите ко мне около девяти вечера, и мы все сделаем.

— В девять часов? — переспросил мальчик.

— Только не говорите мне, что вы не имеете привычки нарушать правила, — на лице профессора трансфигурации мелькнуло что-то вроде легкой насмешки.

Альбус почувствовал, что день будет испорчен. До самого вечера он буквально не находил себя места. Только вбежав в гостиную, он заметил, что кроме него в школе на Рождество осталась еще и Моника Селвин. Альбус, впрочем, знал, что Мон немного не от мира сего, так что неприятностей от нее вряд ли стоит ждать. Иное дело профессор Уизли… Интересно, что именно она ему приготовила? Чтобы хоть как-то убить нетерпение, Ал решил немного полетать и снова побежал вверх.

— Привет.

Альбус был слегка удивлен, что Селвин решила к нему подойти. Они никогда особо не общались…

— Может, полетаем? Погода пока хорошая, не сидеть же в школе все каникулы, правда? — на последних словах в карих глазах мелькнули задорные огоньки.

— Давай… — немного неуверенно ответил Альбус. Сейчас он был рад любому, кто мог бы побыть с с ним.

— Хотела бы научиться летать также как ты — куда лучше и увереннее, чем Молли или Грегори, — весело протянула Моника. — Не особо люблю квиддич: на мой взгляд, очень жестокая игра, но летать мне нравится.

Вестибюль казался ужасно огромным без обычной толпы учеников. Воздух на улице был холоднее, чем Альбус мог себе представить, так что он про себя порадовался, что надел тёплый плащ. По заснеженному двору они пробрались к хранилищу метел, взяв новенький «Нимбус 3000».

— Да я не так уж хорошо летаю… Не Джеймс всё же… — ответил Ал. Моника, как он заметил, тоже куталась в зимний плащ от холода.

— Ну не Джеймс и не Джеймс, невелика потеря. Просто хороший способ развлечься, мне кажется, да и пообщаться.

Впервые после смерти матери Альбус почувствовал что-то похожее на интерес к жизни. Оттолкнувшись от земли, мальчик взлетел, ощутив странное чувство легкости. Сделав несколько кругом вокруг замка и полюбовавшись Запретным Лесом, Альбус вернулся, глядя на едва пробивавшееся сквозь тучи тусклое зимнее солнце.

Моника парила в небесах уверенно и легко. Казалось, метла была абсолютно лишней. Но иногда она схватывала древко крепче — видимо, чуть волновалась.

— Не бойся, смелее, — улыбнулся Альбус. — Мётлы чувствуют, если их боятся…

— Я и не боюсь, — мягко отозвалась девочка. — Особенно с тобой.

Тусклое зимнее солнце едва выглянуло сквозь снеговые тучи. Черная пелена с рваными просветами казалась бесконечной. Альбус спросил, не боится ли его спутница Запретного леса.

— Пока не знаю, стоит ли бояться, потому что никогда там не была, — хлопнула ресницами Мон. — А ты?

— Я подумал: а не приземлиться ли на опушке? Ну хоть на минутку… — от морозного ветра Альбус слегка раскраснелся.

— Можно, конечно! Почему бы и нет? — мягко отозвалась Моника и быстро направила метлу вниз.

— Тогда за мной! — воскликнул Альбус.

Развернувшись над зубцами правой башни, он стремительно помчался наискосок в сторону Черного озера. Моника с легким страхом держало древко метлы. Альбус механически показал ей, как нужно поворачивать его.

— Ты, кстати, тоже не поехала домой, смотрю? — мягко спросил Ал.

— Да, а почему ты не вернулся? — спросила Моника. Сейчас они мчались над Черным озером, делая кольцо перед посадкой.

— Отец уехал в командировку. А остальные мне не рады, — пожал плечами Альбус.

— А у меня наоборот: отца нет, только мать. С войны… — спокойно сказала Моника.

Альбуса чуть перекосило. Сколько же зла всё-таки принесло в мир семейство Уизли!

— Похоже, ничего еще не кончилось: судя по бродящим повсюду дементорам и постоянным жертвам началась война. Вряд ли желания обыкновенных школьников особенно что-то изменят, но не хотелось бы очередного побоища. Спасибо большое за прогулку, всегда хотела с тобой дружить.

Альбус мягко улыбнулся. Все же Моника — неплохая и милая девочка, просто чуть рассеянная.

— А ведь дементоров так и не загнали назад… — пробормотал Альбус. — Боюсь, Штирнер может использовать их как свои штурмовые отряды.

— Или Александрина. Хотя как знать — может они вообще союзники. Вот кому, кому пришло в голову выпустить дементоров? Для преступников это самая лучшая награда — какой труд сбежать и вернуться за старое? Кроме того это невероятно опасные существа: сколько невинных жертв они прибавят?

— Говорят, что в Министерстве решили, мол, негуманно будет контролировать заключенных дементорами, — пояснил Альбус.

— Тюрьма и в Африке тюрьма, а не курорт, — грустно вздохнула Моника, — Это, конечно, очень жестоко, но при свободе дементоров еще хуже: страдают многие невинные.

— Нужен способ, который устроил бы всех. И дементоров необходимо держать под контролем, чтобы невинных не трогали, и заключенным нужны условия хоть и строгие, но более спокойные. Но это, видимо, утопия, — пожала плечами Моника.

— Все думали, что дементоры будут жить в каком-то особом месте, типа Запретного леса…

Вспомнив о смерти Мари-Виктуар, Альбус поймал себя на мысли, что он не знает, куда пропал Тедди Люпин. В последние пару месяцев о нем не было слышно ни слова. «Наверное, на задании», — подумал рассеянно Ал.

— Они не могли не выбраться, если учесть, чем дементоры питаются. Это невозможно.

Незаметно для себя Альбус приземлился на заснеженной поляне. Снег присыпал листву и только кое-где через заносы поглядывали высокие стебли травы.

— Интересно, а какая у тебя любимая фигура в шахматах? — спросила Моника, когда ребята шли на ужин. — У меня ферзь. Она может ходить как угодно — как пешка, как ладья, как слон… Только прыгать через вражеские фигуры не умеет.

— Хороший выбор — фигура могучая, — улыбнулся в ответ Альбус. — У меня конь. Только представь, сколько полей он может держать под напряжением одним единственным ходом.

Предвечерний солнечный лучик озарил вершину огромной ели, мерно спавшей под толстой белой ризой.

— Напоминает какого-то очень могущественного умного волшебника. Ладья как наши гриффиндорцы — идёт напролом, без всякой хитрости. Ещё всегда был интересен король — беспомощный, но вся игра на его защите построена.

— Не забывай, что в конце король самая сильная фигура, — поучительно добавил Альбус, подняв тонкий палец.

— Я и говорю: беспомощный, но необходимый. Слон хитрюга — вот не идёт прямо, как другие, нужно обязательно по диагонали и только по диагонали.

Ужин первого дня оказался в самом деле праздничным. Из-за того, что учеников было так мало, они все сидели вместе с преподавателями за главным столом. Альбус с удовольствием придвинул горшочек с жаркое. Слушая рассказы профессора Слагхорна о старых временах, мальчик ловил себя на мысли, что ему ужасно хочется оставаться здесь каждые каникулы. Ему нравились горящие свечи, запах хвои, а еще больше — отсутствие рядом докучных Джеймса или близняшек, которые наверняка сотворили бы какую-нибудь проказу иди пакость. В глубине души он надеялся, что Гермиона забыла об их разговоре, однако тетка сразу напомнила ему об этом взглядом.

— Альбус, вы готовы? — спросила она, едва закончился ужин.

— Да, мэм… — ответил он с легким вздохом.

— Прекрасно. Тогда следуйте за мной.

В улыбке декана Гриффиндора была что-то натянутое, но Альбус безропотно пошел за ней. Вопреки ожиданиям Ала они пошли не в какой-то хитрый проход, а в коридор на втором. После нескольких минут ходьбы они вышли к двери, которую Альбус никогда раньше не видел. Профессор трансфигурации остановилась перед ней.

— Действительно ли ты готовы? — мягко спросила Гермиона, словно они были дома. — Хорошо. Теперь, я хочу, чтобы ты пообещал мне, что ты будешь говорить мне только правду обо всем, что увидишь. Обещаешь?

— Хорошо, — кивнул Альбус, хотя про себя решил, что это совсем не обязательно.

Профессор Уизли кивнула и взмахом палочки открыла дверь. Ал удивился, как это он не замечал ее прежде. Декан Гриффиндора остановилась рядом.

— Сюда ты войдешь один, — сказала она. На ее лице внезапно мелькнула грусть!

Альбус снял ржавый железный замок, и вошел в комнату, тщательно закрыв за собой дверь. Немного дрожа, он заметил, что комната была почти пуста: толчков одном углу висело позолоченное зеркало. На полу лежала густая пыль, словно здесь давно никого не было.

Это было великолепное высокое зеркало, украшенное богатой резьбой, на подставке в форме когтистых лап. Вверху шла инкрустированная надпись: «У джедан юун йата оцилен яюаж артоя». Фраза была бессмысленной, но Альбус понимал, что она что-то означает, Альбус осторожно приблизился к зеркалу, ожидая увидеть себя, но отражение, естественно, не появилось. Зато в противоположном углу появилась лира, которая нежно зазвучала сама собой.

«Ее наколдовала Гермиона», — подумал Ал, только вот зачем, он не понимал.

Мелодичные звуки продолжали звучать, но Альбус продолжал смотреть на зеркало. Прищурившись, что бы прочитать строчку в темноте, Ал прочитал её наоборот. «Я отражаю не лицо, а тайную надежду». Так вот почему Гермиона хотела, чтобы он посмотрел в это зеркало… Мальчик меланхолично улыбнулся: ему показалась ее идея чем-то детской.

Лунный свет, струящийся в высокое стрельчатое окно, позволял увидеть серебристые нити паутины в воздухе. Лира продолжала звучать, словно в такт его настроению. Альбус посмотрел еще раз в зеркало и увидел, как отражения накладывались друг на друга. От обилия картинок мальчик прикрыл ладонью правую половинку очков и чуть не вскрикнул от удивления. Перед ним возник силуэт рыжей чуть полноватой женщины, которая ему радостно улыбалась.

— Мама? — спросил он с изумлением.

Женщина тепло махнула ему рукой, как не махала никогда в жизни. Неожиданно к ней подошел высокий, похожий на него человек, и обнял мать. Альбус сразу понял, что это был его отец. Затем к ним, счастливым, подошли радостные Джеймс и Лили, а за ними и он сам, встав в самом центре. Альбус смотрел на всю семью и не понимал, что происходит. Ему казалось, будто он не узнавал свой дом. Это было удивительно, но они все были рады друг другу.

Альбус почувствовал, как что-то кольнуло в сердце. Зеркало сказало правду: это было, несомненно, его тайным желанием. Махнув головой, он вспомнил, что его правое стекло прикрыто. Просто для интереса он закрыл левое стекло и открыл правое.

Тотчас картинка изменилась. Альбус увидел скалу, о которую разбивались огромные пенящиеся волны. Он стоял на вершине скалы в дорогой черной мантии. Его лицо было прикрыто капюшоном, но щеки казались невероятно бледными. В левой руке он сжимал палочку, а в правой держал металлическую маску из тонкой стали. Вокруг него на коленях стояла целая группа людей в железных масках, и они низко кланялись ему. Альбус, который был не совсем Альбусом, начал важно расхаживать мимо них.

Альбус открыл оба глаза, и с удивлением увидел какой-то калейдоскоп накладывающихся друг на друга образов. Бессмысленный водоворот. Он сам не понимал, что хочет? Ал развернулся и подошел к лире. Затем услышал скрип двери. Гермиона! Мерлин, он ведь почти забыл о ней. Взмахнув палочкой, она наколдовала пару летящих белых свечей. Ал, прикусив губу, несколько раз моргнул от их света.

— Все в порядке? — спросила Гермиона.

— Да, мэм… — кивнул Альбус.

— Что ты увидел, когда посмотрел в зеркало?

Альбус потупился. Одна часть его сознания велела рассказать всю правду, другая часть властно призвала его не делать этого ни в коем случае. Ал прислушался ко второй и осторожно сказал:

— Я видел себя старостой школы.

Профессор Уизли посмотрела на мальчика со смесью тревоги и смущения.

— Это было желание твоего сердца? — неуверенно спросила она.

Альбусу внезапно захотелось рассказать ей правду, но вместо этого он услышал, как его голос бодро ответил:

— Да.

Необъяснимая паника, которую он почувствовал в Комнате с зеркалом, словно возвращалась. Гермиона поджала губы.

— Ничего про маму и семью? — мягко спросила она.

Альбус снова боролся с собой, желая рассказать правду, но его тело и голос, казалось, не подчинялись ему. Противный тихий голосок в его голове, полный злорадства, снова отдал команду, и мальчик пробормотал:

— Не знаю. Она могла быть где-нибудь на заднем плане, но я не видел её.

Почувствовав головную боль справа, Альбус помассировал лоб. Карие глаза профессора Уизли засветились беспокойством, и она в упор посмотрела на племянника.

— Ал, что только что произошло? — тревожно спросила она.

— Я… я не знаю, — пробормотал мальчик сквозь ладони, прислоняясь к стене и сползая на пол.

— Альбус! — Гермиона подошла к ребенку. — Альбус скажи мне, в чём дело!

Ал не смог ответить. Сейчас он был близок к тому, чтобы расплакаться. Все, что он смог, это присесть на пол.

— Почему это происходит? — зашептал Ал, прижав колени к груди, как в детстве. — Почему я?

После нескольких жутких минут голоса утихли, отняв руки от лица, поднял глаза на строгое лицо Гермионы. Неожиданно она тряхнула мальчика за плечи.

— Том, перестань! — строго она, направив на него палочку.

Эффект оказался поразительным. Боль справа начала спадать. Неприятное существо словно поспешило убежать в свою норку. Альбус с удивлением посмотрел на тетку. Кажется, он и сам не очень понимал, что произошло. Лунный свет за окном озарял мокрую метель, которая становилась все сильнее.

— Теперь ты хорошо себя чувствуешь? — осторожно спросила Гермиона.

В ее глазах снова стоял страх, словно она ожидала увидеть все, что угодно, только не это: как в тот день, когда Альбус смог перед всеми выполнить набор сложных заклинаний.

— Да… — пролепетал мальчик.

— Хорошо. Чего ты хочешь? — строго спросила Гермиона.

— Я хочу вернуться в гостиную, — рассеянно сказал он, потирая лоб. — Пожалуйста! — Жалобно пролепетал он.

Профессор Уизли не стала останавливать его, когда Альбус развернулся и помчался в сторону гостиной Слизерина. Гермиона вышла из класса и посмотрела вслед ученику со смесью волнения и тревоги.

* * *

Теплая атмосфера предстоящего Рождества позволяла отойти от грустных мыслей. Утром в Сочельник никому не хотелось бы долго нежиться в кровати: ощущение наступающего Рождества побуждало скорее вставать и погрузиться в праздничный день. Поправив одеяло, Альбус заглянул под кровать.

Сердце немного кольнуло: никто из семьи Уизли не прислал ему ничего, даже паршивой зубочистки. Рядом, однако, лежали и другие подарки — видимо, от Эрика и Кэтрин. Альбус почувствовал, что на душе стало тепло — все же очень хорошо, когда у тебя есть друзья. Эрик прислал вкусные баранки, меняющие цвет с красного на оранжевый. Мак также был непрост: он мог становиться и сахаром и солью и посыпкой. К пакету было прикреплено письмо:

Поздравляем с Рождеством,

Радость пусть войдет в ваш дом,

Бог хранит от всех проблем,

Бед чтоб не было совсем,

Мир, спокойствие, уют

Вместе с Рождеством придут,

Мы желаем вам добра,

Благ всех, счастья и тепла!

Альбус улыбнулся: Эрик всегда Эрик — веселый, преданный, легкий на подъем. Кэт прислала книгу про призраков, а Дерек с Адель — книгу про поиски египетской магии. Альбус очень обрадовался, увидев, что в конце есть маленький словарь иероглифов.

Особый подарок был завернут в черную фольгу. Альбус поскорее его раскрыл и сразу увидел книгу в мятно зелёном переплете. Поверх забавного черного котла на рисунке было выведено золотыми буквами: «Расширенное зельеварение».

«Расширенное зельеварение»… Альбус едва удержался от улыбки: это без сомнения был подарок от Булстроуда! Его подарок! Мальчик помнил, что это только внешняя оболочка ради избавления от проблем и неудобных вопросов; на самом деле он сможет узнать подробнее о загадочном Круге Тьмы.

— Yaviciome! — прошептал мальчик, направив палочку на книгу.

Обложка тотчас изменила цвет. На черном фоне появилась золотая надпись «Круг Тьмы: изучение черной магии». Альбус улыбнулся. Он не слишком уверенно чувствовал себя, но все же он изучает Темную магию только ради того, чтобы лучше разобраться в ситуации, не так ли? Повертев в руках черную книгу, Альбус довольно улыбнулся и поскорее открыл ее.