На рассвете мы возродимся (гет)

Очередной пир был в самом разгаре. Очередной спектакль на помостах харренхольской сцены имел успех у зрителей, бывших по совместительству актерами. Пьеса, в которой было сразу несколько драматургов, пытавшихся незаметно переиграть друг друга, скрываясь в тени закулисья, подходила к концу. Было уже довольно поздно и пожилые гости начинали понемногу зевать, не смея однако покинуть веселье раньше короля.

Уэнты постарались на славу: столы ломились от разнообразных блюд, вино, не переставая, текло рекой, музыка почти не умолкала, да и недостатка в желающей танцевать молодежи не было. Король Эйрис восседал за длинным столом, за которым помимо него разместился сам хозяин замка, члены Малого Совета и несколько леди. Эйрис был возбужден, громко и плоско шутил, порой вынуждая дам от смущения прятать лицо за кубками. Его настрой передался и остальным, все хохотали и вовсю поддакивали его милости. Лесть текла за королевским столом едва ли не так же исправно, как и вино.

Эшара разместилась у правого края королевского стола, справа от Элии. Место слева от принцессы, где должен был сидеть Рейгар, пустовало. Единственный раз, когда Эшара спросила ее об этом, Элия, поджав губы, бесстрастно сообщила, что тот все еще ищет пресловутого Рыцаря Смеющегося Древа. Развивать эту тему Эшара деликатно не стала, хотя здравый смысл подсказывал, что искать так долго Рейгар не стал бы, уж слишком противоречила подобная исполнительность обычно равнодушному по натуре принцу. К тому же, от Миры, а та в свою очередь, от других служанок, дорнийка выяснила, что и вчера принц Рейгар вернулся в замок запоздно в компании Оберина.

Эшара бросила взгляд в сторону стола северян, где в компании своих братьев сидела Лианна Старк. Ну хоть девчонка Старк здесь, а не на тайном свидании с женатым принцем. Лианна Старк была, что называется, на ладони. Открытая и искренняя, полная энергии и славшая в Пекло законы, предписывавшие незамужним девушкам вести себя сдержанно и степенно, сохранять умеренность во всем, от еды до речей. При этом она не производила впечатление наивной или безмозглой дурочки. В ее беспокойных и непокорных глазах светился живой ум. При иных обстоятельствах Эшара бы прониклась к юной дикарке симпатией, но зная, какую боль та причинит в будущем ее принцессе, Эшара ограничивалась прохладным пренебрежением.

Последние дни мысли о северянке не покидали Эшару. Решающий день был все ближе, а память отказывалась выдавать ей больше информации. Она помнила, что Рейгар увлечется девушкой на турнире, что позднее станет причиной кровопролитной войны. И до недавнего времени ей не было до этого дела, все чего она желала, это спасти свой дом, дом Дейнов.

Но теперь, глядя на Элию, такую уязвимую, ранимую и нежную, Эшара терялась. Все ее существо требовало защитить принцессу. Но как? Помешать ее мужу? Она успела лично убедиться в том, что Рейгар не был мечтательным глупцом, каким его запомнила история. Он был расчетлив и опасен, хитер и осторожен. Он вел одному ему понятную игру за железный трон, и Эшара не была столь наивна, чтобы верить, что он откажется от своих притязаний. В ту единственную, глухую ночь на Драконьем Камне, когда при неровном свете свеч они обсуждали видения и пророчества, маска слетела с лица Рейгара, явив ей сокрытую от глаз сущность — сущность дракона. Как и любой дракон, Рейгар был одержим, вот только чем? Властью? Будущим? Славой? Или быть может, идеей?

Нет, он не остановится. А значит, Эшаре остается лишь защищать то, что дорого ей. Взгляд фиалковых глаз выхватил из толпы того единственного человека, за которого она без раздумий отдала бы жизнь. Сегодня службу нес сир Ливен и сир Джон, а Эртур в компании сира Освелла подпирал стенку и откровенно скучал.

К ней подошел сир Фрей и утрированно высокопарными, а по его мнению, изысканными комплиментами пригласил ее на танец. Элия коротко кивнула, отпуская свою фрейлину, и через минуту Эшара закружилась в галирде. После танца Фрей все никак не мог оставить ее в покое, продолжая без умолку о чем-то трещать, рассказывая о том, как прекрасен их родовой замок. Фрей был вежлив и обходителен, отчаянно пытаясь скрыть свою неотесанность за легким пафосом, и, испытывая жалость, Эшара слушала, улыбалась и тихонько молилась о спасителе.

Помощь подоспела от неожиданного человека. Кэтрин, бывшая Мериуэзер, а теперь леди Бракен, порхнула ей на помощь и затараторила о неком секрете, который непременно должна ей поведать. Без какого-либо сожаления извинившись перед обескураженным свалившимся на него потоком слов Фреем, она утянула Эшару прочь.

— Мне показалось, дорогая, что тебя пора спасать, — заговорщически зашептала девушка. — У тебя был такой умоляющий вид!

Эшара одарила ее сухой улыбкой. Последнее время Кэт вызывала в ней не самые теплые чувства. А связано это было, разумеется, с ее братом. Как и любая влюбленная женщина, Эшара остро, самой сердцевиной своей души чувствовала соперницу. Кэт была влюблена в Эртура, но хуже всего было то, что их связывали некие узы. Эшара припомнила множество скользких намеков, ничего не значащих на первый взгляд фраз бывшей подруги, тайный и постыдный смысл которых она уяснила намного позже.

Жгучая ревность съедала ее, не давая спать по ночам. Не помогало и полное игнорирование ее Эртуром. Ледяная стена, которой он себя окружил, о которую она тщетно билась, с каждым прошедшим днем будто обрастала новыми слоями льда. Ей уже и не хотелось многого, всего лишь стереть эту отчужденность, это безразличие с его лица. Только бы он посмотрел на нее как прежде, с теплотой и нежностью. Этого хватит, чтобы она смогла прожить еще один день, не истекая кровью. Даже сегодня Эртур танцевал лишь пару раз, первый — с леди Лизой, второй с Кэтрин. Что такого было в этой девушке, что из всех леди он танцевал именно с ней? Эшара оценивающе покосилась на нее.

— Ты говорила о неком секрете? — спросила она.

— Ах да, — Кэт небрежно оглянула окружение и так же непринужденно увлекла ее в более укромное место. — На самом деле, это был лишь повод, чтобы похитить тебя. Какое у тебя прекрасное платье! — невпопад восхитилась леди Бракен.

Платье Эшары и правда было прелестным. Сатин насыщенно-красного цвета, нежно обхватывал ее плечи, оставляя открытыми выпирающие ключицы. Это замысловатое платье собиралось складками на ее талии сбоку, и крепилось чуть сзади, отчего нижняя юбка котты казалась пышнее, а по ней блестящими волнами струилась ткань. Корсет приподнимал грудь, привлекая внимание к неглубокому декольте. И в довершение этого жгучего образа Эшара вплела в волосы ярко-красную распустившуюся розу.

— То есть, никаких секретов нет? — не поверила в альтруизм дорнийка.

— Кто это сказал тебе? — ухмыльнулась Кэт. — Ты ведь знаешь, что я теперь замужняя дама?

— Это сложно не заметить, учитывая, как твой муж следит за тобой коршуном.

Лорд Бракен и правда был до смешного ревнив. Он носился со своей супругой, что была младше него на добрых тридцать лет, подобно курице-наседке. Стоило ей исчезнуть из его поля зрения хотя бы ненадолго, как ее муж впадал в панику, пускался ее искать, расспрашивая слуг, не видели ли они рыжеволосую красавицу. Среди придворных дам даже ходили несколько вульгарные шутки про его ненасытность в постели, отчего его жена то и дело норовит сбежать.

— Вот именно! — вздохнула Кэт с самым несчастным видом. — И потому мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь?

— Да. — Кэтрин оглянулась, затем приблизившись к ней, зашептала. — Я назначила встречу одному человеку возле септы, но мой муж не должен об этом узнать.

— Зачем тебе встречаться в такое время с кем-то?

— Мое прелестное дитя, для дорнийки ты слишком невинна, — Кэт выразительно на нее посмотрела, вогнав Эшару в краску.

— Ты замужем, Кэт!

— И что? — нахально улыбнулась та. — Жизнь продолжается. Я молода, а мой благоверный каким бы упорным он ни был на супружеском ложе, выносливостью не отличается, да и приятным его точно не назовешь. Это очень быстро надоедает, знаешь ли.

Эшара не знала.

— И что ты хочешь от меня? — смекалисто спросила дорнийка.

— Я скажу мужу, что ты испачкала платье, и я пойду с тобой помочь с ним разобраться. Все, что от тебя нужно, переждать некоторое время в своих покоях. — Видя суровое и упрямое выражение на лице Эшары, она взмолилась. — Ну пожалуйста, Эшара!

— С кем ты собираешься встречаться? — от ответа на этот вопрос очень многое зависело, но Кэтрин того не знала.

— Я не могу тебе сказать, но ты его очень хорошо знаешь, — подмигнула Кэт. — Так ты поможешь?

— Хорошо, — совершенно спокойно ответила Эшара.

Лорд Бракен проглотил объяснение с платьем, и девушки беспрепятственно покинули зал. Но как только Кэтрин отделилась от подруги, направившись в сторону кухни, чтобы оттуда незаметно выйти к септе, Эшара незамедлительно побежала обратно. Она быстро отыскала незадачливого рогоносца и с намерениями, столь же чистыми, как застоявшаяся вода в пруду, не позволить тому обзавестись лишними рогами, сообщила ему, как Кэт помогла ей разобраться с туалетом. Так быстро? Милорд, есть секреты женского туалета, о которых мужчинам знать не обязательно. Где же ваша супруга? Она отправилась в сторону кухни, кажется у нее разболелся живот. Лучше поспешите к ней.

Стоило встревоженному Бракену грузно затопать в указанном направлении, Эшара оглядела зал. Эртура нигде не было. Что ж, значит, интуиция ее не подвела. Эшара покинула зал как раз в тот момент, когда его величество так же поднялся, намереваясь уйти, а значит пир подходил к концу. Замковая септа находилась возле Вдовьей башни, туда Эшара и держав путь, полная праведного гнева. Его одинокую фигуру она заприметила, только подойдя совсем близко. В это время септа пустовала, да и вокруг не было ни души. Не мудрено, время праведных молитв — утро, а ночь создана для греха.

— Кого-то ждете, сир? — подала она голос.

Эртур вздрогнул и обернулся. В его глазах промелькнула растерянность.

— Что ты тут делаешь?

— А ты? — с вызовом спросила она. — Можешь не ждать. Она не придет. Я об этом позаботилась.

Удивление на его лице довольно быстро сменилось гневом. Подойдя к ней ближе, он зло прошипел:

— Кто позволил тебе в это вмешиваться?

— А тебе? — ярость мгновенно затопила ее с головой. — Благородный рыцарь Королевской гвардии, позорящий свой плащ порочной связью с замужней женщиной!

— Тихо! — Эртур оглянулся и, не найдя ничего лучше, схватил ее за локоть и затащил в септу.

Септа освещалась множеством свеч, что верующие зажигали еще днем. Блики от их пламени играли на разноцветных стеклах на потолке. Тени дрожали на стенах от малейшего дуновения ветерка. Едва они оказались внутри, Эшара вырвала руку из его захвата.

— Что? Нечего сказать? Скажи, это так приятно, спать с подержанным…

— Ты забываешься, Эшара.

Она чуть не задохнулась от его высокомерного тона. Не хватало еще, чтобы он защищал эту шваль!

— Не тебе мне ставить что-то в упрек, — продолжил Эртур, скрестив руки на груди и испепеляя ее взглядом. — Давно ни с кем не целовалась в библиотеке?

— Что? — смешалась Эшара, чувствуя, что краснеет. — Откуда ты…

И тут Эртура прорвало. Вся его показная сдержанность слетела, и он в два шага приблизился к ней.

— А может, ты не только целовалась с ним? — Эртур в ярости впился в нее глазами, и Эшаре вдруг стало страшно, потому что он был похож на человека, не спавшего несколько недель. — Как далеко ты позволила ему зайти?

— Я не… — обида затопила ее. — Как ты можешь так обо мне думать? Я даже не позволила себя поцеловать! Никому, никому… кроме тебя…

Последние слова она почти прошептала. Несколько мгновений взгляд Эртура блуждал по ее лицу, метаясь от одного глаза к другому. Не найдя в них признаков лжи, он выдохнул.

— Прости, — пробормотал он, отпуская ее руку, на которой непременно расцветет завтра синяк. — Я совсем потерял голову.

Он отвернулся, зарывшись в волосы рукой. Сколько сожаления и раскаяния в голосе! Сколько боли и отчаяния. А ей внезапно все стало ясно. Все эти дни с начала турнира она воспринимала его холодность, как равнодушие. Мысль о том, что он мог разлюбить ее, разрывала ей сердце. Почему, почему никто не предупредил ее, что любить так больно?

— Эртур, — она медленно, подбирая слова, заговорила, — ты говорил, что однажды я проснусь и пойму, что все это мне приснилось. Ты помнишь?

Эртур молчал, чуть запрокинув голову и глядя на нее искоса. Только глаза странно блеснули. Ей показалось, что в них промелькнул страх.

— Я проснулась, Эртур, — она сделала шаг ему навстречу. — Но я все еще вижу тот же сон. И если это сон, я не хочу, чтобы он заканчивался. — Она сделала вдох, как перед прыжком в пропасть и спросила: — А ты? Ты говорил, что будешь там, где я тебя оставлю. Ты все еще там?

Ее брат молчал. Молчал очень долго, а ее сердце билось у самого горла. Наконец, Эртур открыл рот.

— А то, что ты говорила тогда про принца Эймона и королеву Нейрис, — тихо и без привычной уверенности в голосе промолвил Эртур, — про то, что несправедливо было разлучать их… Ты все ещё так думаешь?

Эшара внимательно всматривалась в его до боли знакомое лицо. Впервые на её памяти она видела на лице брата такую растерянность, граничившую с потерянностью. Будто он проиграл в битве, в которой не имел права проигрывать. Вот так и случается порой, ты живёшь по кем-то придуманным законам, думаешь, что нет ничего проще, чем следовать написанному кодексу. И все у тебя расписано по пунктам, все разложено по полочкам. А потом в твою жизнь врывается кто-то и переворачивает вверх дном все твои жизненные устои, все веру в себя. И ты цепляешься изо всех сил за привычное, а значит, за безопасное, ты отчаянно пытаешься продолжать играть старую игру по новым правилам, хотя понимаешь, что проиграл в самом начале.

Эшара неспешно подошла к нему почти вплотную. Она была лишь на полголовы ниже него ростом. Эртур смотрел на неё, словно ребёнок, ищущий приюта.

— Я всегда так думала, — прошептала она.

Непередаваемое выражение появилось на его лице, несовместимая смесь облегчения, страха и отчаяния. Не дав себе время на раздумье, она медленно приблизила свое лицо к его и поцеловала его в губы. Пару мгновений Эртур не двигался, а потом шумно выдохнув, прижал её к себе. Это был их второй поцелуй, только он в корне отличался от предыдущего. В нем не было места нежности, в нем был голод. Голод и жажда. Эртур отчаянно впивался ей в губы, пока его руки прижимали её к нему, словно в любой миг она могла раствориться.

— Останови меня, Эшара, — взмолился он, с трудом оторвавшись от её губ.

Вместо того, чтобы выполнить его просьбу, она только крепче прижалась к нему, затем, обхватив руками шею, начала целовать его подбородок, шею, кадык. Её тоже мучал голод. Эртур застонал.

— Эшара, мы в септе…

— Так пусть Семеро смотрят, — прошептала она ему на ухо в каком-то безумии. — Я готова гореть… с тобой.

Эртур тихо зарычал и, слегка потянув её за волосы, начал покрывать её шею поцелуями. Роза выпала из ее волос. Трясущимися руками Эшара принялась расстегивать пуговицы его дуплета, но те упорно не желали поддаваться. Тогда он, поняв, что от него требуется, ловко расстегнул их и откинул прочь дуплет, оставшись в одной рубахе. Однако Эшаре было этого мало, торопливо, словно одежда на нем горела, она начала вытягивать рубашку из брюк и стягивать её.

Он был красив. Строен и мускулист, хотя в Дорне и бывали мужчины более крепкие, но он был для неё прекраснее всех. Небольшая растительность на груди только придавала ему мужественности в её глазах. Прижав ее к холодной стене, Эртур продолжил целовать ее, попутно стаскивая тонкую ткань с ее плеча. Это было безумие, они находились в святом месте, которое оскверняли, но никто из них об этом уже не думал. Слишком резкое, нетерпеливое движение, и застежка на платье сломалась, а платье с шорохом спустилось до самой талии. Эшара шумно выдохнула, когда Эртур принялся покрывать поцелуями ее ключицы и грудь.

— Мы возродимся… — выдохнула она, плохо понимая, что говорит. — …на рассвете.

Дзииинь. Так это почувствовалось. Эртур застыл. Не понимая, почему он остановился, Эшара с бешено бьющимся сердцем открыла глаза. Он выпрямился и глядел на нее так, словно видел впервые.

— Что ты сказала? — хрипло произнес он.

— Я… — она судорожно соображала, что было довольно сложно в их положении. — Я не знаю, почему это сказала. Это девиз нашего дома? — не то вопрос, не то ответ.

Эшара и правда не знала, что на нее нашло. Почему именно эти слова? Словно кто-то вложил их в ее уста. Но отчего он так отреагировал? Эртур был бледен. Несколько мгновений он не двигался, тяжело дыша. Его взгляд метался от одного её глаза к другому, а потом его лицо внезапно приняло жёсткое выражение. Он быстро развернулся и, подняв с пола смятую рубашку, непослушными руками натянул ее. Эшара непонимающе прикрылась платьем, только сейчас заметив, как в септе было прохладно, и прикрывая рукой грудь, наблюдала за тем, как он через голову надевает рубашку, а затем кое-как дуплет.

Его пальцы подрагивали, пока он старался застегнуть пуговицы. Наконец, наплевав на это безнадежное дело, он так и остался в наполовину расстегнутом дуплете. Эртур замер на миг, прежде чем повернуться к ней.

— Тебе стоит одеться, здесь холодно, — проговорил он, не глядя ей в глаза.

Эшара быстро-быстро заморгала и неловко начала поправлять платье. То, что легко снималось, одевалось с куда большим трудом. Путаясь в лентах и поясах, она пыталась придать платью первоначальный вид, стараясь не замечать разочарования, витавшего вокруг.

— Я помогу.

Эртур оказался рядом и начал сосредоточенно обматывать вокруг ее пояса ленту и хоть как-то поправить застежку. Закончив, он критично оглядел проделанную работу. Не нужно было рассматривать её под лупой, чтобы понять, что Эшару одевала не служанка, настолько неумело он справился. Эшара разглядывала его и подмечала странное, пугающее выражение его лица. Он смотрел так, будто уже вынес себе приговор.

— Эртур, посмотри на меня, — прошептала она. — Что произошло?

Она определенно ничего не понимала. После ее фразы его будто окатили ледяной водой.

— Что произошло? — голос Эртура прозвучал жёстко, а глаза опасно сверкнули. — Я только что едва не отымел тебя, как обычную шлюху, прямо на полу септы, а ты спрашиваешь, что произошло?

Лучше бы он её ударил. Это было бы не так беспощадно. Она отшатнулась, глядя на него, так, словно он вмиг превратился в чудовище. Я едва не отымел тебя, как обычную шлюху. Так он сказал. Ее губы задрожали. Казалось, на один долгий миг её лёгкие забыли, как дышать, а сердце перестало биться. Но лишь для того, чтобы в следующее мгновение разорваться на куски. Вот, значит, как убивают словами.

Эшара, не видя перед собой ничего, бросилась прочь, к выходу. Прочь! Прочь из этого святого места, которое они осквернили. Но не успела она пробежать и нескольких шагов, как сильные руки остановили её.

— Эшара, постой… Прости меня! — Эртур крепко держал её за плечи, умоляюще глядя на неё. — Прошу, прости. Я не то хотел сказать…

— Тебе не за чем извиняться, — мёртвым голосом произнесла она. — Ты сказал правду.

— Нет! То есть, да, но не так я… — Он сделал глубокий вдох, приводя мысли в порядок. — Я обвинял не тебя, а себя, Эшара. Разве ты не понимаешь?

Но Эшара не понимала. Не желала видеть отчаяния, плескавшегося в его глазах, полных муки. Она устала! Резким движением она вырвалась из его рук.

— Ну так объясни! Объясни мне, Эртур Дейн, что ты хотел сказать, называя меня шлюхой, сразу после того, как я готова была отдать тебе… Хотя можешь не стараться, в твоих словах не было ни слова лжи.

— Замолчи! — Эртур обхватил её лицо руками, притянув её к себе. — Это я мерзавец, который повёл себя с собственной сестрой, как с продажной девкой. Я негодяй, Эшара! Негодяй, который чуть не воспользовался твоей невинностью, твоими чувствами ради своих низменных порывов. И ты вправе ненавидеть меня за это.

Он замолчал, тяжело дыша. Медленно в её мозг начало просачиваться понимание его слов. Эртур, как обычно, решил взять всю вину на себя.

— Ты глупец, Эртур, — пробормотала она, чувствуя, как солёные слезы стекают по её щекам, и ожесточенно их вытирая. — Если это грех, то разделять его нам тоже вместе.

Эртур потерянно провел руками по лицу, словно собирая воедино остатки разума. Отойдя от неё несколько шагов, он прислонился к стене, а потом и вовсе сполз по ней. Поколебавшись, Эшара последовала за ним. Если бы какому-нибудь праведнику вздумалось зайти в септу ночью, он стал бы свидетелем неоднозначной картины, где молодой мужчина в криво застегнутом дуплете, и молодая девушка, растрепанная, с припухшими губами и кое-как натянутом платье, сидят ночью на полу. Но даже самому искушенному человеку не пришло бы в голову заподозрить в прелюбодеянии брата и сестру в септе. Греховная сама по себе мысль, даже посетив его ум, будет тут же отринута прочь, заменившись правдоподобным и не очень объяснениями и оправданиями.

— Через три дня закончится турнир, — глухо произнёс Эртур. — И ты снова вернёшься на Драконий Камень. А я в Красный замок.

Ему не было нужды говорить этого вслух. Она думала об этом с самого первого дня турнира. Считала дни, часы и минуты, когда им вновь придётся делать вид, что все эти чувства им лишь привиделись. Вот только на этот раз у них будет весомое доказательство правдивости происходящего. Беспристрастное, неумолимое свидетельство, которое уже не сотрется из памяти этих стен.

— Когда-нибудь Рейгар вернётся в столицу, чтобы занять трон. — Странно, почему собственный голос, звучит, как будто звуки проходят не через голосовые связки, а пробираются через осколки стекла? — И тогда мы могли бы…

— Что? Быть вместе? — перебил он её. — Ты бы, возможно, смогла остаться в столице, выйдя замуж за какого-то жирного придворного лорда. И что потом? Мы бы стали тайными любовниками? Ты приходила бы ко мне, в перерывах между утехами со своим мужем? И не знала бы, кто является отцом твоих детей?

Эшара поджала губы. Глупо было лгать самой себе, именно это она и имела в виду. Но только после его красочного описания все выглядело ещё более омерзительно.

— Видят боги, Эшара, — продолжил он, — во мне уже не осталось сил бороться. Я убил бы мужчину, который к тебе прикоснется. Но… даже если бы я смог… это все равно случится не скоро. Эйрис болен разумом, но тело его сильно. Уж я-то знаю. Он будет ещё долго сжигать людей с высоты своего безумия, если только…

Он умолк. Переведя на него взгляд, Эшара успела разглядеть стальной блеск глаз и необычайно решительное выражение на его лице.

— Если только что?

Эртур повернулся к ней, глядя сквозь неё.

— Если только боги не отвернутся от него, — жёстко закончил он.

«Боги или люди?» — захотелось ей спросить, но она вовремя прикусила язык. Эйрис был ей глубоко противен, она бы со спокойной душой оставила его умирать, если бы он корчился в муках, а лекарство было бы у её ног. Но путь, по которому её брат ступал или ещё ступит, был путем в пекло. Таргариены не стоят того, чтобы Эртур Дейн за них умирал.

— Есть и другой путь, — прошептала она, искоса глядя на него, и когда он вопросительно повернулся, выдохнула: — Эссос. Мы могли бы сбежать в Эссос. Туда, где никто нас не знает и никому до нас нет дела. Мы могли бы прожить там долгую и счастливую жизнь.

Чем больше она говорила, тем больше иллюзия представлялась ей возможной. Почему бы и нет? Но Эртур только покачал головой, как всегда, когда она несла чепуху.

— Ты знаешь, что это невозможно. У меня есть долг. У тебя есть долг. Мы не можем просто взять и все бросить.

— Твой долг! — сипло рассмеялась Эшара. — Твой долг! И в чем же он состоит? В том, чтобы нарушить данные клятвы и предать собственного короля? Ради его сына?

Эртур резко вскинул голову.

— Откуда ты знаешь?

— Это не трудно понять, когда королева просит тебя следить за ее сыном, сын — следить за всеми остальными, а затем назначает тайные встречи с друзьями через тебя. — Она пожала плечами. — Я не дура, Эртур. Я знаю, что вы что-то планируете. Но вы проиграете. Рейгар Таргариен не принесет Вестеросу ничего, кроме погибели.

Она подняла на него глаза и одновременно умоляюще и твердо промолвила:

— Прошу тебя, милый, отступись. Рейгар Таргариен не стоит того, чтобы ты за него умирал. Он использует вас, как марионеток ради достижения своих целей. И он сожжет все в пламени ради этих целей. У тебя же есть другой долг — перед своей семьей, перед теми, кто тебя любит и нуждается в тебе. Прошу, Эртур, я никогда ни о чем тебя так не просила. Умоляю, не следуй за ним.

Она не заметила, как по щекам вновь покатились горячие слезы. Еще никогда никого Эшара не умоляла так горячо. Вся ее жизнь, все прошлое и будущее сосредоточилось в его пурпурных радужках, взиравших на нее с таким изумлением. И на одно короткое мгновение ей показалось, что он согласится. Что готов послать в Пекло всех и вся ради нее.

— Прости, Эшара, — Эртур покачал головой, будто отгоняя наваждение. — Но ты не ведаешь, о чем говоришь. Мы ничего не затеваем и не планируем. Ты все это придумала. Лучше забудь об этом и… и никому не рассказывай. Его величество и без того крайне мнителен.

Эшара смотрела на него, чувствуя, как разочарование своими холодными, мокрыми щупальцами пробирается по ее коже к самому горлу. Эртур, ее благородный, честный Эртур, смотрел твердо и уверенно. Он тоже не отступится.

Брат легко поднялся на ноги, отряхнулся и направился к выходу. У массивных дверей он замер и дрогнувшим голосом произнес:

— Я бы тоже хотел отправиться в Эссос.

* * *

Служанка Уэнтов налила в медный чан воды, аккуратно положила рядом чистые полотенца, затем нагнулась к камину и помешала угли. Все это время Эйрис, сидевший на застеленной кровати, внимательно наблюдал за ней. Девица была не первой свежести, но обладала впечатляющими округлостями, которые не могла скрыть даже одежда. Когда она нагнулась к камину, намеренно его дразня своим пышным задом, Эйрис хищно облизнул пересохшие губы.

О, она умышленно его завлекала! Наверняка, мечтала о том, как ее поимеет сам король. Эйрис чуть прикрыл глаза, представляя, как наваливается на нее, как кусает, задирает юбки, как она, притворяясь, кричит и молит остановиться. Эйрис одернул себя. Нельзя! Если он поддастся сладострастию, боги отберут его второго сына за нарушение данного обета. Нужно было взять с собой Рейллу. Его жена была привычна к его играм, знала, как ему нравится, когда она кричит. Ей и самой была по душе боль, которую он причинял.

Тут он почувствовал знакомый шелест в голове. Это снова начиналось. Эйрис оскалился, левой рукой зарывшись в волосы. В этот раз то был не Тайвин — он точно знал. Это был семижды проклятый Дарклин.

— Пошла вон, — гаркнул он служанке, и та, вздрогнув, торопливо подхватила юбки и выскочила из горницы. Ему показалось, или на ее лице промелькнуло облегчение? Неважно.

Турнир организован просто бездарно…

Стоит наказать Уэнта…

Та кошка явно что-то знала…

Виночерпий был недостаточно усерден сегодня, он перестал бояться…

Знамен Ланнистеров было слишком много сегодня…

Будь проклят Харрен и его замок…

Как громко каркали вороны утром, злобные порождения тьмы!..

Пахнет виселицей…

Эйрис дернул головой влево, пытаясь удержать беспорядочный поток мыслей.⁽¹⁾ Навязанных ему мыслей. Это началось давно, еще когда он был молод. Тайвин Ланнистер своими коварными, красноречивыми и убедительными речами пытался им управлять, пытался командовать им, через его уста продвигать свою волю в Малом Совете, затем в Красном Замке, а после и во всех Семи Королевствах. Эйрис видел этот алчущий взгляд собственного десницы, которым тот впивался в трон его предков. Уже тогда он заподозрил, что Ланнистер вожделеет этот кусок железа.

Эйрис отказывался играть под его дудку, и когда Тайвин понял, что подчинить его словами не удастся, он решил подчинить его мысли, проникая в его голову.⁽²⁾ Но тогда ему удавалось это крайне редко. Надменный Тайвин Ланнистер был в этом не так искусен. Все изменилось после Сумеречного Дола. Дарклин — вот кто был в этом деле настоящим мастером! Даже после своей смерти этому негодяю удалось протянуть свои мерзкие руки до Эйриса из самого Пекла, проникнуть в его сознание и виртуозно играть с ним, вить из него веревки.

Все последние годы Тайвин и Дарклин вели борьбу за его разум, а полем битвы была его, Эйриса, голова. Когда один из них завладевал его сознанием, Эйрису казалось, что в его голове прорывается невидимая плотина, и мысли, подобно бурной реке затопляют каждый уголок его мозга, наскакивают друг на друга, перебивают и сливаются. Он отчаянно сопротивляется им, но ничего не может поделать. Эти подсунутые в его голову мысли⁽³⁾ порой пугают, порой злят, а порой, очень редко, веселят. А когда ублюдкам наскучит с ним играть, они резко обрывают этот поток, и Эйрис вздыхает с облегчением. Иногда Ланнистеру и Дарклину хочется поразвлечься, и они воздействуют на его настроение, окрашивая его в самые разные оттенки, как художник с палитрой. Когда такое случается, Эйрис то злится, то веселится ни с того, ни с сего. Он знает, что это не его эмоции, они ему их внушили.⁽⁴⁾

Долго, очень долго Эйрис пытался с ними бороться, но каждый раз терпел поражение. Что бы он не пробовал, вытолкнуть их из своей головы надолго не получалось. Тогда он решил притворяться. Притворяться, что ничего не происходит. Как же это было весело наблюдать за непониманием на лице Тайвина, когда тот никак не мог уразуметь, почему король так безмятежен и непробиваем. Но потом мерзавцы нашли выход! Они начали слушать его мысли. Все, о чем бы он ни подумал — они уже знали. Тайвин временами отвечал на его мысли вслух, а потом и остальные начали отвечать. Эйрис был в ужасе. Не может быть, чтобы все они слышали его мысли! Но они их слышали! Иногда они просто повторяли его мысли.⁽⁵⁾ Это Дарклин делал. Каким-то изощренным колдовством он передавал его мысли окружающим, делал их громкими.⁽⁶⁾ С тех пор Эйрис стал очень осторожен, следил за тем, о чем думает, когда ощущал копошение в своей голове.

Чертов Дарклин! Сегодня он разошелся!

Твое пламя слабо…

Пламя и кровь, кровь и пламя…

Ты позоришь свой род!..

Нужно больше адского пламени…

Ты знаешь, почему Валирия пала?..

Потому что в Красном замке много подземелий…

И много крыс…

Их голодные глаза, они следят за тобой…

Луна высоко, скоро, совсем скоро ты убьешь его…

Теперь он слышит в голове этот писклявый голос Дарклина, его жуткий хохот. Ублюдок всегда знает, о чем он думает, потому отвечать ему вслух необходимости нет. Не успевает Эйрис подумать, как Дарклин ему отвечает. Порой требует, а порой приказывает.⁽⁷⁾ Но Дарклин всего лишь жалкое ничтожество, Эйрис может сопротивляться его приказам. В отличие от ее голоса…

Если завтра подадут свинину — победит Баратеон, а если оленину, значит, в моих покоях в Красном замке надо сменить гобелены.⁽⁸⁾

А вот это интересно! Эйрис ухватился за эту мысль. Главное не забыть ее завтра.

Понемногу стало тихо. За долгие годы Эйрис успел привыкнуть к таким вот наплывам. Научился делать вид, будто ничего необычного не происходит. Порой это длилось минуту, порой несколько часов. А после них устанавливалась оглушающая тишина. Как сейчас.

Эйрис облегченно выдохнул и залез в постель. Свечи задувать не стал. Каждый раз просыпаясь во тьме, Эйрису чудилось, что это кромешный мрак темницы, а сам он вновь очутился в плену у Дарклинов. С тех пор Таргариен избегал темноты.

Ему показалось, что прошло мгновение, но когда он открыл глаза, свеча уже догорала. Эйрис торопливо вскочил и подбежал за новой свечой. Нельзя допустить, чтобы свет угас! Руки слегка тряслись от волнения и спешки, но, наконец, на кончике фитиля второй свечи весело заиграло желтое пламя. Эйрис счастливо улыбнулся.

— Свет тебя не спасет, ты же знаешь, — насмешливо протянул женский голос из-за спины.

Когда Эйрис впервые услышал ее голос, у него случилась самая настоящая истерика. Теперь он научился жить с осознанием, что она никогда его не отпустит. Всегда будет поблизости, за спиной. Джоанна. Она будет нашептывать ему лукавые, бесовские речи, смеяться над ним, а временами предупреждать.

— Уходи. Я хочу спать, — сердито прохрипел он, не оборачиваясь, знал, что не увидит ее. Она никогда не являла ему свой лик.

— Конечно, хочешь. Ведь ты так устал на сегодняшнем пиру, — иронично ответила она.

Голос звучал с другой стороны, словно Джоанна сместилась.

— Ты беспечен, Эйрис, и твои враги этим пользуются.

— Какие враги?

— Ты знаешь, о ком я, не притворяйся. Твой эссоский евнух тебя предупреждал.

Пару дней назад к нему действительно явился мастер над шептунами. Варис поведал о неком сигнале, который будет дан предателям, желающим сместить Таргариенов с трона. Большего Варису узнать не удалось. Но когда сегодня на поле вышел Рыцарь Смеющегося Древа, Эйрис вновь ощутил, как Тайвин пытается внушить ему некие мысли, вновь пытается прорвать плотину. Он копался в его голове, как в своей тарелке жаркого. А стоявшая за спиной Джоанна насмехалась над ним, утверждая, что даже доспехи рыцаря были выбраны не случайно. Что таким образом они смеются над ним.

— Я приказал привести ко мне его! — повысил голос Эйрис, инстинктивно оборачиваясь.

— Тогда почему он все еще не у твоих ног? — издевалась Джоанна.

— Его еще не нашли… — не слишком уверенно произнес он.

В ответ раздался презрительный смех. Смех, который он когда-то так любил. Только при жизни Джоанна никогда не смеялась так злобно.

— Или все проще, и твой сын посмеялся над тобой, как и этот рыцарь. Они все смеются над тобой, разве ты не видишь?

— Замолчи.

— Они считают тебя ничтожеством. Тайвин, Рейгар, твоя жена… Ты разочаровал их. Ты обещал стать величайшим Таргариеном со времен Эйгона Завоевателя, стать драконом, а посмотри, кем ты стал. Боящейся своей тени мышью!

Все последние годы Джоанна только и делала, что твердила, как он омерзителен и смешон, как за его спиной над ним насмехаются и поносят последними словами. Скольких людей он сжег в адском пламени по ее наущению, а ей все равно было мало. Она никогда не успокаивалась, пока не добивалась своей цели. Ей очень нравилось, как горят заживо люди. И лишь когда очередной обугленный труп выносили из замка, она ненадолго, насытившись, оставляла его исковерканную, измученную душу в покое.

— Я стану драконом! Стану!

— Ты знаешь, что нужно для этого сделать…

— Не сейчас, еще есть время…

Его бормотание разозлило ее. Ее голос стал звучать громче, в нем отчетливо слышалась злоба и угроза.

— Убей своего первенца. Убей! Только так ты обретешь величие! Только так ты заставишь их себя уважать. Даже Тайвин не сможет более отрицать твое могущество! ⁽⁹⁾

Ответить Эйрис не успел. За дверью его покоев послышался шум, привлекший его внимание. Лязг стали, крики и глухие удары.

— Слышишь? Они пришли за тобой, — пропела Джоанна.

Эйрис испуганно попятился и, споткнувшись о коврик, повалился на пятую точку. Внутри все мгновенно похолодело, и даже в покоях как будто стало темнее. Сердце отчаянно заколотилось в грудной клетке, Эйрис перестал различать, где он находился. В Харренхолле или подвале Сумеречного Дола? Руки и ноги онемели, а дышать стало почти невозможно.

Эйрис отполз подальше от дверей, пока не уперся в стену. Его била крупная дрожь. Они пришли. Они все-таки пришли за ним! Но они ведь обещали, что на сегодня оставят его в покое! Он заскулил, прижав руки к груди, как маленькое напуганное дитя, в отчаянии, до белых точек перед глазами вглядываясь в двери. Сейчас он был бы рад голосу Джоанны, чтобы не оставаться одному, однако бывшая любовница покинула его.

Крики за стеной стали громче. Кто бы там ни был, они отчаянно сражались. А потом раздался глухой удар и стало тихо. Эйрис всхлипнул, прикусив костяшки ладони, чтобы не закричать, когда услышал тяжелые, приближающиеся шаги. Дверь скрипнула. Эйрис хотел зажмуриться, но тело, даже веки, не слушалось его. Некто — это были солдаты Дарклина! — с силой толкнули двери и в покои проникла полоса света. И в ней Таргариен увидел два высоких силуэта с обнаженными мечами.

— Нет, нет, нет, — взмолился Эйрис, уже не осознавая, где он находится. Все его существо поглотил животный ужас. — Пожалуйста, не надо. Не трогайте меня. Лорд Дарклин обещал, что меня сегодня больше не тронут!

Фигуры в проеме застыли, будто не зная, как дальше быть, переглянулись, а после двинулись в его сторону. Теперь он точно видел их — их лица были ему незнакомы. Но в отличие от его мучителей в Сумеречном Доле, на них не было сардонических усмешек, не было жестокого предвкушения перед очередными извращенными издевательствами. На этих лицах была написана решимость и ненависть. Звуки исчезли, в ушах стоял звон. Шаг за шагом они приближались все ближе, и вот уже один из них заносит над ним меч…

— Нет!

Этот благословенный голос вырвал его из пут прошлого, сковавших тело и разум. В одно мгновение наваждение спало и комната вновь наполнилась звуками, а враги резко обернулись. Широко распахнутыми глазами Эйрис в ужасе наблюдал за тем, как в покои ворвались двое мужчин, в одном из которых он узнал своего сына, а в другом — Оберина Мартелла. Мужчины схлестнулись в ожесточенной битве прямо в королевских покоях. Тяжелый, но не точный удар меча — и дубовая дверь шкафа раскололась, не достав до головы Рейгара каких-то несколько дюймов. Вот Оберин упал на одно колено, прижимая левую руку к окровавленному бедру, но тут же вскочил, прежде чем противник успел размахнуться.

Словно завороженный, Эйрис не сводил глаз с того, кто являлся ему сыном, того, кто, рискуя жизнью, защищал… его? И нечто совершенно ему незнакомое, чуждое, нечто восхитительно-новое заворочалось в его груди, когда он следил за отточенными движениями сына, за решимостью и уверенностью, с которыми он делал выпады. Ничего подобного он раньше не испытывал. Никогда не хотелось ему глядеть и глядеть, будто влюбленная девица на другого человека. Так ощущается гордость?..

Из коридора раздались гулкие шаги и в комнату ворвалось еще около полдюжины вооруженных рыцарей, во главе с Герольдом Хайтауэром. Один из наемников, сражавшийся с Мартеллом, обернулся, чтобы в ту же секунду пасть от удара дорнийского меча. Второй колебался. Воспользовавшийся этим, Рейгар одним махом выбил из его правой руки меч и ударил его локтем по лицу. Наемник по инерции сделал несколько неверных шагов назад и, споткнувшись о кушетку, громыхнулся на пол. Остальные рыцари угрожающе направили на него мечи. Мужчина начал медленно отползать к стене, в левой руке его сверкнул кинжал.

— Осторожно, ваше высочество, — предостерегающе произнес Оберин.

— Бросай оружие, — запыхавшись, велел Рейгар, сделав еще один шаг вперед.

Казалось, про самого короля все чудесным образом забыли, полностью сосредоточившись на не свершившемся цареубийце. Но сам Эйрис о себе прекрасно помнил. Ледяные тиски паники постепенно отпускали его. Он снова был в своих покоях, он был в Харренхолле.

— Он хотел меня убить… — тихо забормотал он. — Он. Хотел. Меня. Убить.

— Ваша милость, вы целы? — спросил Белый Бык, благоразумно не став приближаться.

— Я же говорила тебе. Они жаждут твоей крови. — Джоанна вновь соизволила появиться. — Сожги виновных. Видишь, он даже сейчас смеется над тобой. Сожги его, чтобы больше никто не смел над тобой смеяться.

— Они хотят моей крови! — подавшись вперед и встав на колени, завизжал Эйрис не своим голосом. — Сжечь! Сжечь их всех!

— Отец, сначала стоит узнать, кто его послал, — мягко перебил его Рейгар.

— Да… Да, ты прав… Спроси, кто его послал. Спроси! — выпучив глаза, Эйрис смотрел на убийцу.

— Ты слышал вопрос, — жестко обратился к нему Хайтауэр. — Кто приказал тебе убить короля?

Наемник исподлобья смотрел на Лорда Командующего, затем повернулся к королю. Его разбитые в кровь губы растянулись в жуткой ухмылке, от которой по спине Эйриса поползли мурашки. Не сводя с него глаз и не переставая улыбаться, наемник медленно поднял руку и указал на Рейгара. Несколько пар глаз воззрились на наследного принца. Затем в оглушающей тишине наемник резким движением перерезал себе горло. И в той же неестественной тишине раздался радостный, торжествующий смех Джоанны.

Примечания:

Мне была подана замечательная идея с ПОВ-ом Эйриса, и я ухватилась за нее руками и ногами. Спасибо за идею! Надеюсь, вам было так же интересно его читать, как мне было интересно писать.

*Они снова не переспали! Да что ж такое!*

1) Ментизм — наплыв мыслей (обычно неприятного содержания), ни на одной из которых невозможно сконцентрировать свое внимание, сопровождается чувством утраты контроля над своим мышлением.

Вернуться к тексту

2) Бред воздействия

Вернуться к тексту

3) Вкладывание мыслей — чувство, что извне «вкладывают» ему чужие, посторонние мысли (близко к слуховым псевдогаллюцинациям, но нет восприятия непосредственного звучания «голоса», только мысли).

Вернуться к тексту

4) Сделанное настроение, сделанные чувства (больные утверждают, что их настроения, чувства, симпатии и антипатии являются результатом воздействия извне).

Вернуться к тексту

5) Эхо-мысли — окружающие вслух начинают произносить то, о чем думает больной.

Вернуться к тексту

6) Симптом открытости мыслей — чувство известности и доступности своих мыслей для окружающих.

Вернуться к тексту

7) Псевдогаллюцинации: псевдогаллюцинации проецируются в субъективное пространство («пространство представлений»), не связанное с реальной окружающей обстановкой. Соответственно, например, люди с псевдогаллюцинациями обычно не пытаются локализовать источник слышимых ими «голосов» (в отличие от истинных галлюцинаций, при которых источник слуховых галлюцинаций больные всегда локализуют где-то в реальном пространстве — в коридоре, за окном и пр.), а про зрительные образы говорят, что видят их в каком-то другом, отличном от реального, измерении. Псевдогаллюцинации не влекут за собой непосредственного галлюцинаторного поведения, связанного с реальным пространством, т.е. пациентам нет нужды присматриваться к чему-то объективно несуществующему, они не пытаются, например, ловить руками или топтать то, что воспринимают в своих галлюцинациях, они не разговаривают вслух со своими слуховыми псевдогаллюцинациями и пр. Таким образом, по поведению пациента судить о наличии у него псевдогаллюцинаций сложно — иногда лишь некоторые паузы между фразами и внезапные перемены темы разговора могут свидетельствовать о наличии псевдогаллюцинаций

Вернуться к тексту

8) Символическое мышление

Вернуться к тексту

9) Императивные галлюцинации— вербальные галлюцинации, отличающиеся приказным, повелевающим тоном. Истинные галлюцинации в восприятии больного обладают теми же признаками реальности, что и окружающие предметы и явления (т.е., например, галлюцинаторный голос слышится таким же, как голос реального собеседника, галлюцинаторные образы крыс на полу кажутся настолько реальными, что больной начинает давить их ногами, рубить топором и т.д.), они естественным образом вписываются в окружающую среду (т.е. галлюцинаторные образы проецируются в окружающее пространство). Больные убеждены, что воспринимают эти образы точно так же, как и остальной мир, т.е. при помощи своих органов чувств.

Вернуться к тексту