Повязки на наших пулевых ранах (гет)

Когда Инеж была маленькой, не старше пяти-шести лет, ее мать тяжело заболела.

В Равке стояла середина зимы, так что болезни были обычным делом, но сулийцы отличались весьма строгими обычаями, касающимися недугов. Болезни могли в мгновение ока распространиться по каравану, и потому, как только кто-то чувствовал недомогание, он должен был безвылазно оставаться в своем vardo, чтобы не заразить остальной лагерь. Все члены семьи в этом фургоне оставались заботиться о больном, а остальные в караване могли помочь, если могли — приносить ведра с водой или теплой едой, или масло для фонарей, стирать одежду, заботиться о животных и всё остальное, чтобы люди внутри могли беспокоиться только о выздоровлении.

Инеж уже не раз переживала небольшие карантины — и внутри, и снаружи. Так что, когда мама проснулась, тяжело вздохнула и сообщила им, что им всем в этот день придется остаться внутри, Инеж была слишком счастлива заползти обратно в теплое гнездо из одеял и снова заснуть.

Родители пытались скрыть от нее, насколько всё плохо, но на третий день мама едва оставалась в сознании, а папа сидел рядом, держа ее за руку, и его глаза покраснели.

Той ночью в их маленький vardo пришли медик Бурик и его юная подмастерье Яна, которая совсем недавно обнаружила, что она Целитель, и тогда-то Инеж поняла, что всё очень плохо.

Она не слишком много запомнила из того, что было потом, но помнила, как Яна крепко ее обнимала, пока Бурик разговаривал с папой.

— Если она переживет ночь, то поправится, — тихо сказал он.

Даже в таком возрасте Инеж услышала несказанное.

Она может не пережить ночь.

Смотреть на спящего у нее на коленях Каза во многом чувствовалось как та ночь. Учитывая, что Каз был настолько не в себе, что сразу согласился на ее предложение, его состояние должно быть по-настоящему ужасно. В основном Каз из принципа терпеть не мог соглашаться с людьми. И то, что он был настолько сговорчивым и уступчивым, то, что он едва осознавал окружающее, жутко пугало.

Особенно потому, что Инеж понятия не имела, в чем проблема.

Она не думала, что сможет вынести потерю Каза, особенно если он прав и всё можно решить, добыв… Нечто. Она не знала что именно, но если это поможет, она украдет это для него. Что угодно, лишь бы изгнать из его проницательных глаз этот тусклый стеклянный взгляд. Что угодно, лишь бы помочь притупить боль, убедиться, что он увидит следующий день, поскольку, Святые, она не откажется от этого человека до тех пор, пока он пытается.

И даже сейчас Инеж видела, как он по-прежнему пытается. Он был без перчаток, когда прикоснулся к ее щеке, и не велел ей заткнуться, не огрызнулся, когда она надавила. Он пытался, и Инеж не хотела отказываться от этого, ни за что на свете.

Инеж позволила Казу отдыхать, пока солнце не начало садиться над горизонтом Кеттердама. Тогда она легонько поцарапала ему голову ногтями.

— Каз, — позвала она. — Каз, я принесу нам еды, хорошо? Ты можешь продолжать спать, пока я не вернусь, если хочешь. Просто никуда не уходи.

Каз моргнул и нахмурился с выражением, которое в обычных обстоятельствах она назвала бы милым (хотя сложно посчитать его милым, когда она видела синяки у него под глазами и впавшие щеки).

— Неж?

— Я здесь, Каз, — заверила она. — Но тебе придется убрать голову с моих колен…

Каз тут же рывком отодвинулся от Инеж и посмотрел на нее расширившимися изучающими глазами.

— Ты в порядке?

Она замерла, а потом растаяла, осознав, что он подумал, будто она расстроена.

— Всё хорошо, — успокоила она его. — Мне просто надо встать, чтобы достать нам еды. Я была более, чем счастлива, держать твою голову у себя на коленях.

Каз медленно кивнул, его мышцы расслабились. Он потер лицо.

— Ты можешь еще поспать, — повторила Инеж, вставая и взяв одну из подушек, чтобы положить туда, где она сидела.

— Впрядке, — пробормотал он, но положил голову на подушку.

Инеж не могла сдержать улыбки. Она нежно заправила прядь волос ему за ухо.

— Я скоро вернусь, — сказала она и выбралась из окна, запрыгав по крышам к шуханской продуктовой тележке, в которой продавался яичный суп, который, как она знала, любит Каз.

Ей понадобилось чуть меньше половины колокола, чтобы вернуться, но когда она проскользнула в окно и надежно заперла его, Каз спал.

По-прежнему спал, когда она села на краю кровати, осторожно поставив два сосуда с супом на ящик, который Каз использовал вместо прикроватного столика.

— Каз, — позвала Инеж, снова поцарапав его голову. Однажды он сказал ей, как сильно любит ее волосы и как сильно любит, когда Инеж играет с его волосами. — Я принесла суп, проснись.

Каз открыл глаза и долгое мгновение смотрел на нее, прежде чем бросить взгляд на суп.

— Это…

— Яичный суп Бао Кир-Сун? Да, — с легкой улыбкой подтвердила Инеж.

Каз кивнул и медленно сел. Инеж заметила у него на лбу блеск пота.

Она не упомянула об этом.

Вместо этого она села рядом, аккуратно протянув ему чашку супа, после чего взяла свой. Ее колено лишь едва соприкасалось с его бедром, пока они пили из своих чашек. Инеж забыла взять ложки, и ей не хотелось спускаться до кухни Клепки, где шансы найти даже одну чистую ложку были чрезвычайно малы.

Между ними воцарилось уютное молчание, но по мере того, как проходило время, она видела, что Каз становится беспокойным.

Наконец он нарушил молчание.

— Они в кабинете на третьем этаже личной конторы База Ван Штербаха, — тихо произнес он. — Вооруженная охрана патрулирует участок каждые пять минут. В доме находятся по меньшей мере шесть сторожевых собак — по две на каждом этаже. Замок на окне не обновлялся несколько лет, но я не могу забраться по отвесной мраморной стене, тем более меньше, чем за пять минут. И на крышу тоже нет легкого пути.

— Не можешь без команды, — кивнула Инеж, задумчиво поджав губы.

— Не могу без тебя, — мягко поправил Каз.

Инеж посмотрела на него, вопросительно приподняв бровь.

— Там есть гостевой домик, — мгновение спустя сказал он. — На расстоянии почти пятьдесяти метров, но крыши находятся на одном уровне, и гостевой домик стоит вплотную к очень старому дереву.

— Ты хочешь, чтобы я прошла по проволоке, — догадалась Инеж, обдумывая это.

Не слишком сложно, на самом деле — ребенком она выполняла куда более сложные задачи.

Правда, ребенком она не рисковала нарваться на охрану, палящую в нее из ружей.

Он отвел взгляд, сгорбившись и стиснув зубы.

— Не хочу, — признал он. — Но это единственный способ.

Инеж оскорбленно посмотрела на него.

— Ты не думаешь, что я справлюсь. Ты не доверяешь мне.

Каз резко повернул голову, посмотрев на нее с почти диким выражением в глазах.

— Я знаю, что ты справишься. Ты — единственная, кому я доверяю в этом. Но это единственный способ, Инеж.

На нее снизошло осознание.

— Если что-то пойдет не так, плана Б нет, — мягко произнесла она.

Каз не хотел, чтобы она занималась этим, потому что боялся, что она будет одна без страховки. Что он не сможет прийти за ней так, чтобы это не поставило под удар их обоих.

— План Б есть, — поправил Каз. — Но он буквально заключается в том, что я вхожу, паля из пистолета и надеясь, что этого будет достаточно.

— С обнаженными кинжалами и палящими пистолетами, — пробормотала Инеж почти в изумлении, глядя на Каза.

Конечно, она знала о его чувствах и никогда не сомневалась, что, если понадобится, он немедленно придет вытащить ее любой ценой. Но слышать, как Каз «Грязные Руки» Бреккер, знаменитый лидер Отбросов, Ублюдок Бочки, известный гений, у которого есть план для всего — слышать, как этот человек говорит ей, что он ворвется в невероятно охраняемый дом, где его наверняка схватят и отправят в тюрьму (или хуже) ради шанса спасти ее… Это было так много для ее сердца.

Инеж чувствовала себя почти наивной из-за таких мыслей, но в этот момент ей дико хотелось поцеловать его.

— Да, — немедленно согласился Каз.

Она улыбнулась и допила остатки супа.

— Хорошо. Давай составим план.

Долгое мгновение Каз смотрел на нее.

— Только… прежде чем мы начнем, — сказал он и поколебался, глядя в сторону. — Обещай, что ты всё отменишь, если хоть на мгновение усомнишься, что справишься. Я не собираюсь отпускать тебя на самоубийственную миссию.

— Обещаю, — мягко произнесла Инеж, легко коснувшись его руки. — Я не собираюсь отправляться туда, куда ты не можешь последовать за мной.