Вспомни, и я спасу тебя (гет)

В воздухе витала приятная ночная прохлада. Никто не нарушал тишину пустынных улиц, кроме двух фигур, одиноко бредущих вперед. Их шаги отдавались гулким эхом, разносившимся по дороге. Очевидно, между ними был какой-то оживленный разговор, потому что девушка энергично размахивала руками. Молодой человек шел с ней рядом, засунув руки в карманы черных брюк.

— И вот сегодня… — Гермиона остановилась на полуслове, потому что по чернильно-черному безоблачному небу к ним неслось какое-то серебристое облако, будто светящееся изнутри.

Малфой тоже застыл рядом и, проследив за взглядом собеседницы, тоже стал с интересом наблюдать за необычным облаком.

Спустя несколько мгновений это самое облако приняло отчетливую форму большой собаки. Она застыла в воздухе прямо перед Гермионой, продолжая неистово светиться изнутри, что заставило Малфоя немного нервно оглянуться по сторонам: как бы кто из маглов их не заметил.

В качестве очередного варианта помощи своему подопечному Гермиона Грейнджер предложила ему гулять по Лондону, чтобы показать ему свои любимые места и познакомить с городом. Малфой явно не горел желанием, во многом потому, что ему претила мысль о том, что ему придется находиться в толпе маглов. Поэтому ими было принято компромиссное решение — гулять по городу ночью.

И вот уже второй день Гермиона показывала Драко свой любимый город. Признаваться в том, что Лондон ему нравился, он, разумеется, не собирался, но факт оставался фактом. А под покровом ночи город казался еще более величественным и немного мрачным. Это было Драко, определенно, по душе.

Сейчас проницательные серые глаза молодого человека были обращены к внезапному явлению, которое, к некоторому удивлению Малфоя, заговорило человеческим, явно мужским, голосом:

— Гермиона, я никак не могу застать тебя на работе. И ты не отвечаешь на мои письма. Я волнуюсь. Напиши мне, пожалуйста, сразу, как появится возможность. Поль.

Сказав последние слова, серебристая собака растаяла в воздухе, оставив после себя несколько светящихся искр.

Девушка, конечно, сразу узнала голос друга и в волнении схватилась за голову.

Как можно было быть такой глупой?

Гермиона все выходные провела в гостях у Поттеров и не появлялась у себя дома уже несколько дней. А поговорить с Полем в Мунго ей мешали навалившаяся работа и Малфой, с которым девушка продолжала работать за пределами больницы. Вот и сегодня после окончания дежурства она сразу же встретилась со своим пациентом. Они отправились на прогулку по Лондону, во время которой девушка рассказывала о событиях, произошедших с ней за день, временами прерываясь, чтобы рассказать о том или ином здании, которое они проходили.

— Это был патронус, верно? — отвлек ее от невеселых размышлений о своей легкомысленности голос Малфоя.

— А? Что? Да. Это был он, — рассеянно ответила Гермиона.

Драко все еще с интересом смотрел на то место, где еще несколько мгновений назад светилась собака. Затем, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, он уставился горящими серыми глазами на Гермиону.

— Грейнджер, а ты можешь меня научить?

Девушка слегка замялась. Она вовсе не считала себя экспертом в этой области. Ей самой впервые удалось это заклятие на пятом курсе лишь с помощью Гарри во время их занятий в Выручай-комнате. О чем она тут же сообщила Малфою, умолчав о своей неуверенности в том, что у него способно что-то получиться. Ведь единственным Пожирателем смерти, которому удавалось вызвать патронуса, был Снейп. Конечно, Гермиона знала, что ее пациент не запятнал себя так же, как остальные Пожиратели, но сомнения насчет возможности создания им патронуса у нее были, особенно учитывая, где провел Малфой последние пять лет.

— Ну давай же, Грейнджер!

Видимо, эта идея его настолько привлекала, что в его голосе даже прозвучали нотки искренней просьбы. Это было так необычно для Драко, что Гермиона сдалась.

— Пойдем на вон ту площадку, — девушка махнула вправо.

В той стороне была расположена обычная детская площадка, хорошо освещенная фонарями.

— На всякий случай лучше наложить Сальвио гексиа, — тихо добавила Гермиона и прошептала заклинание.

Малфой остановился посередине широкой площадки, все еще держа руки в карманах. Вся его фигура выражала полнейшую невозмутимость, за исключением глаз, в которых плескался огонь нетерпения.

Девушка с улыбкой подошла к нему и тихо произнесла:

— Закрой глаза… — Драко покосился на нее, но увидев строгий взгляд, подчинился. — Сделай глубокий вдох и выдох. Найди свое самое счастливое воспоминание. Самое яркое. Представил?

Молодой человек слегка кивнул.

— Теперь попробуй произнести заклинание: Экспекто патронум…

Малфой выставил вперед палочку и повторил за Гермионой слова. Ничего, кроме вырвавшихся с конца палочки нескольких искр, не произошло.

— Ничего страшного. Ты же только пробуешь, Драко, — с улыбкой сказала Гермиона. На самом деле внутри она была и удивлена, и довольна успехами своего подопечного: эти несколько искр лишь в очередной раз подтверждали ее теорию о том, что в молодом человеке гораздо больше света, чем думают окружающие и, возможно, сам Драко. — Может, тебе выбрать другое воспоминание?

Парень вновь прикрыл глаза и принялся мысленно носиться по собственным воспоминаниям в поисках того самого. Счастливых воспоминаний у него было не так много. А после Азкабана о многих радостных моментах он и вовсе забыл. Хотя… Вот же он! Самый счастливый момент в его жизни — освобождение. Возможно, кто-то ему бы не поверил, но Драко до сих пор иногда возбужденно потряхивало, когда он вновь воссоздавал в памяти заветные слова: «Все обвинения сняты».

И то, что девушка, которая подарила ему возможность на новую жизнь, стояла рядом и выжидающие поглядывала на него, только прибавило ему решимости использовать именно это воспоминание.

Он вытянул волшебную палочку и постарался как можно отчетливей прочувствовать ощущения, захватившие его после того, как холодный металл отпустил его конечности и он смог свободно выпрямиться.

— Экспекто патронум!

Из конца палочки заструился серебристый свет, который тут же стал вихрем кружиться перед ними, прежде чем принять форму маленького юркого животного. Присмотревшись, Гермиона, к своему изумлению, узнала в нем хорька. Он был бы таким же белым, как Малфой на четвертом курсе, когда Грюм превратил его в качестве наказания, если бы только от хорька не исходило яркое сияние.

Сам Драко не менее пораженный стоял, одновременно радостно и удивленно всматриваясь в своего патронуса.

У него получилось!

В это верилось с некоторым трудом, ведь, по правде говоря, он сам не верил в то, что у него есть настолько сильные счастливые воспоминания. Это приятно грело его душу.

Он вдруг почувствовал, как кто-то порывисто схватил его руку, и уже через секунду был заключен в жаркие объятия счастливой Гермионы, которая была чрезвычайно довольна успехами своего пациента. Спустя мгновение она неловко отстранилась, на ее губах продолжала играть счастливая улыбка, и она все еще тихо восклицала:

— Ты молодец! Нет, правда. Потрясающе.

Сияющие глаза девушки вдруг поглотили все внимание Драко. Он внимательно всмотрелся в лицо Гермионы, будто видел его впервые. В ярком свете фонарей он без труда мог видеть каждую морщинку около слегка прищуренных глаз и в уголках губ, которые все еще широко улыбались ему.

Неужели она действительно может так искренне радоваться за него?

Грейнджер небрежно отбросила прядь волос с лица и слегка смутилась от такого пронзительно заинтересованного взгляда, направленного на нее. Ее искренне удивляла такая реакция Малфоя на то, что она сама считала практически чудом, — телесный патронус! Его вызвать сложнее всего. А вся радость её пациента была выражена лишь в немного ошеломленном выражении лица и короткой улыбкой, которая появилась лишь на несколько секунд.

— Все хорошо? — обеспокоенно спросила девушка.

— А? Да? — Драко тряхнул головой и еще раз с улыбкой посмотрел на то место, где уже успел растаять его патронус.

— Тогда пойдем? Я хочу тебе показать еще одно место. Собор Святого Павла совсем близко.

Она первая двинулась обратно к дороге. Малфой, снова надев маску безразличия, последовал за ней. Он все еще чувствовал прикосновение её горячей ладошки к своей руке. Странное тепло разливалось в нем от этого невинного жеста. Мотнув головой, словно в попытке избавиться от наваждения, что ему в принципе без труда удалось, он засунул руки в карманы и продолжил слушать рассказ своей спутницы.

Восстановить нить разговора оказалось сложнее, чем он думал. Его преследовала мысль, которую он никак не мог выбросить из головы, поэтому он все силы направлял на то, чтобы сдержаться и не озвучить свой вопрос вслух.

Любопытство все-таки победило в этой неравной борьбе. Дождавшись, пока Гермиона сделает паузу в своем рассказе, он, как бы между прочим, поинтересовался:

— Эм, Грейнджер, а чей это был патронус?

— Что? — девушка явно не сразу поняла, о чем идет речь, увлеченно описывая историю создания главного кафедрального собора.

— Ну, тот, в виде собаки.

— А, это моего друга. Коллеги. Мы учились вместе в Академии во Франции, а сейчас вместе работаем.

— М-м-м…

Гермиона шагала дальше, рассказывая что-то об истории архитектуры, не замечая странного выражения, возникшего на мгновение на лице ее пациента.