Куклы маленькой принцессы (джен)

Более странной недели у Главы Департамента Магического правопорядка никогда не было. Как только она принялась расследовать события прошлого учебного года в Хогвартсе, исчезновение детей, внезапное появление в коридорах замка твари Пятой степени опасности, как ей доложили о внезапных загадочных смертях и исчезновениях в семье Уизли.

При этом, не одна и не две трагедии! Всех словно косой Смерть выкосила. Сам Артур погиб, укушеный фамильным упырём, который числился у Уизли тотемом, что ли. Исчезли Чарльз, второй сын; Молли — жена Артура, близнецы Уизли, младшенькая и единственная дочка. Персиваль сбежал из дома в неизвестном направлении и никто не мог с уверенностью сказать, жив ли он или тоже за ним пришла Госпожа с косой.

Остались только двое из многочисленных до вчера Уизли — старший сын и нынешний Глава семьи — Уильям и его самый младший брат Рональд.

В число происшествий можно было включить и внезапно объявившегося Наследника казавшейся угасающей фамилии Прюэтт. Некий Кристобаль Прюэтт, внук единственного оставшегося в живых Прюэтта, Игнатиуса. От кого он происходил было полнейшей загадкой, потому что жена Игнатиуса Лукреция, в девичестве Блэк, никого не родила. Откуда внук тогда? От бастарда? Но Кристобаль оказался чистокровным семнадцатилетним парнем, высоким и тощим, с туманно-серыми глазами и каштановыми волосами. Ничем он на своего пышнотелого рыжего деда не был похож. Но Гринготтские гоблины только подтвердили их родство по прямой линии и чистокровность парня, а по остальным вопросам молчали, как рыбы.

Амелия Боунс зашивалась: бегала по отделам в Министерстве, давала указания расследовать, допрашивать, арестовывать, если это нужно.

И тогда, как вишенка на торте, ей доложили, что феникса Хогвартских директоров заметили кружившим над Косой аллеей. Такое случалось только в том случае, когда директор школы был больше не в состоянии исполнять — по той или иной причине — свою работу. Умер, потерял доверие замка, потерял свою магию, его выгнал Совет деканов...

Короче, Фоукс искал подходящего кандидата на должность директора школы Колдовства и Чародейства Хогвартс.

Услышав это, мадам Боунс захотела сама вдруг оказаться профнепригодной для высокого поста в Министерстве магии. Столько происшествий произошло, а она ни на шаг не продвинулась в расследованиях. Одни загадки, ноль ответов.

Как бы про её неудачи не прознали обыватели. Вышвырнули бы из Министерства с громким улюлюканьем к такой-то матери.

Пока всё держалось, как говорится, на одной только магии.

И, вдруг, её позвали к Фаджу, откуда они переместились по Особому проходу, напрямую в кабинет Премьер-министра магглов.

Тот огорошил их известием, что в районе Оттери-Сент-Кечпоул, в течении двух последних лет исчезло девять девочек в возрасте около двенадцати лет. Отличительная их черта — внешняя красота, пышные волосы.

Мадам Боунс схватилась за голову, которая нещадно разболелась. Во вспышках болезненных пульсаций, в её мозгах зародилось подозрение, что все эти исчезновения людей — что из семьи Уизли, что из магглов — как-то связаны не только по географическому принципу, но и как-то ещё. На подсознательном уровне поняла. О своих подозрениях она промолчала и не поделилась ими ни с маггловским Премьер-министром, ни с Фаджем.

Вернувшись в свой кабинет в родном Отделе, она отправила помощницу за зельем от головной боли и Бодрящим, а сама засела за составление новой схемы расследования. Центром всех непонятных происшествий являлась на данный момент Нора, дом Уизли. Но там сейчас Уильям отходил от похорон отца и принятия главенства над сократившейся до двух членов семьёй. Там можно было повременить с недельку. Глядишь, кто-то из исчезнувших и объявится. Хотя...

Надо было собрать Совет Попечителей Хогвартса и там сосредоточить расследование. Недаром Фоукс жалобно пел, нарезая круги над Косым переулком.

* * *

Их встретил пригорюнившийся завхоз школы Аргус Филч. Замдиректора Минерва Макгонагалл лежала в Больничном крыле после тяжёлого инсульта. Пока она была в нетранспортабельном состоянии, но целители из Мунго каждый день её наблюдали и лечили.

Выяснилось, что сам директор, вернувшись с МКМ, даже не появился в замке, чтобы переодеться, а напрямую отправился в Святой Мунго проведать нашедшихся учениц. Которых там уже не было, потому что их родственники забрали.

Никто Альбуса Дамблдора с того момента нигде не видел. Последним, кто разговаривал — конкретней, устроил ему головомойку — был Главный целитель Гиппократ Сметвик.

Уже целая неделя прошла, все деканы вернулись из отпуска в экстренном порядке, но Альбус не нашёлся. Директорская башня была запечатана, горгулья отказывала каждому из приблизившихся в ходе наверх. Никто новый пароль не знал. И все ждали чуда.

А чуда не было и не было.

Подумав об образовавшейся проблеме, мадам Боунс и председатель Попечительского Совета Люциус Малфой решили, что надо звать министра магии Корнелиуса Фаджа, ибо только у него имелись полномочия открыть закрывшийся кабинет директора. И Фадж сразу прибыл, напялив на вспотевшую голову свою шляпу-котелок.

— Сколько времени прошло с того момента, когда Альбуса видели в последний раз? — начал он сразу. — А вы ремонтников расспрашивали?

— Ремонтники разошлись, как только выяснилось, что некому им заплатить за работу, — ответил Филч.

— А Совет Попечителей на что? — Фадж не унимался.

— Совет Попечителей деньги Альбусу перечислил, директор лично контактировал с ремонтниками, — сказал старенький мистер Тофти, который был не только членом Волшебной экзаменационной комиссии.

— Понятно. Давайте приступать, у меня не так много времени. Башню директора я открою, а там ты, Амелия, сама разбирайся, — согласился Фадж и бодро зашагал в направлении лестницы.

За ним последовали мадам Боунс, аврор Долиш, Люциус Малфой, декан Рейвенкло профессор Флитвик и Аргус Филч. Остальные господа из Попечительского, люди почтеннейшего возраста, предпочли остаться в Большом зале злословить за чашечкой кофе и свежайшей выпечкой.

Перед горгульей Корнелиус Фадж остановился и извлёк из-под завязанного бантиком шейного платка, тяжёлый золотой амулет на толстой, тоже золотой, цепочке. Подняв его на уровень глаз каменного существа, министр щёлкнул чем-то в амулете и оттуда ударил яркий белый луч. Горгулья отскочила в сторону, открыв вход к винтовой лестнице.

— Амелия, а зачем, что с Альбусом такое случилось, что пришлось взламывать его кабинет? — спросил, готовясь уходить министр. — Я тебе доверяю, но всё-таки, как-то это неправильно...

— Фоукс облетает Косой переулок, Корнелиус, ищет, — ответила ему мадам Боунс.

— Чего ищет?

— Не "чего", а "кого". Нового директора подыскивает.

— А! О! Тогда я останусь. Работа не кентавр, не убежит.

— Хорошо. Так даже лучше будет. Пошли наверх, что ли?

Кабинет Дамблдора не был похож на заброшенный. Всё стояло на своих обычных местах, только серебряные игрушки на полках не щёлкали, крутясь и дымя. Насест феникса пустовал, как и огромное величественное кресло Альбуса Дамблдора.

— С чего начнём? — Спросил Люциус Малфой, оглядываясь вокруг и уже не скрывая танцующие звёздочки в своих глазах. — Я там не Омут памяти вижу?

И он приблизился к не до конца закрытой дверце одного из шкафов позади директорского стола. Люциус открыл её и — да, там был заполненный воспоминаниями Омут.

— Будем смотреть? Кто-нибудь знает как включается одновременный просмотр воспоминаний в Омуте? Долиш? Прошу.

Большой каменный сосуд с низкими бортиками, опоясанными по краям таинственными рунами, поставили на рабочий стол директора и Долиш дотронулся палочкой до некоторых из них. Над Омутом вспыхнул сияющий столб и в нём появились фигуры Дамблдора и неизвестного мужчины, рыжего и очень испуганного.

Компания из прибывших министерских, профессора Флитвика, Филча и Люциуса разместилась в креслах вокруг стола и приготовилась смотреть воспоминания этой неординарной личности, занявшей самые высшие должности в волшебном мире.

Долиш подождал, пока последний из присутствующих устроился поудобней и палочкой коснулся последней из рун. Раздался треск, скрежет, а потом голоса из воспоминания стали вполне нормальными.

"- Альбус, — говорил незнакомец, — я совершил фатальную ошибку. Согласился на уговоры Седреллы, что больше четырёх детей мы рожать не будем. Я надеялся, что как-то с Проклятием справимся даже без дочки. И это будет наш конец. В живых останется только самый старший из моих — Артур. Все остальные — я, моя супруга и двое младших, без Рональда, погибнут.

— А с Рональдом что будет? — спрашивает Альбус.

— Лучше не спрашивай, мой друг. Его судьба хуже наших-то будет. Но я не за этим к тебе пришёл, а вот за чем. Хочу оставить Артуру сумму, которую ты ему отдашь, если у него родится дочка. Вместе с письмом. Я расписку подготовил в двух экземплярах. Могу я на тебя расчитывать, друг мой?

— Септимус, не надо себя хоронить. Ты ещё молодой, у вас с женой годы и годы жизни впереди...

— Я слышал его вчера, Альбус, он звал меня...

— Кто звал?

— Нечего тебе это знать. Вот деньги.

Мужчина, которого звали Септимус, вытащил из кармана мантии коробку, которую поставил на столе, увеличил её и открыл крышку..."

— Здесь не меньше пятидесяти тысяч галеонов! — восклицает лорд Малфой. — Я этого волшебника знаю, это Септимус Уизли, отец Артура.

Тем временем воспоминания показывали как Альбус пересчитывает кошельки, полные золота.

"- Откуда у тебя эти деньги, Септимус? — спрашивает он.

— Седрелла у меня Мастер Зельевар.

— Ааа, понятно. Давай расписку. Да, да, всё правильно... если у Артура Уизли и его жены родится дочь и её обручат. Есть условие такое, но почему? Почему не вернуть Артуру всю сумму как только у него родится наследник?

— Дочь очень важна, Альбус. И чтобы её быстро-быстро с кем-то помолвили, а лучше — выдали замуж..."

На этом месте воспоминание обрывается и, прежде чем зрители осознали о чём шла речь в разговоре Дамблдора с Септимусом Уизли, появилось ещё одно воспоминание. На этот раз в тёмной пыльной комнате за другим, уже очень грязным столом сидели два брата Дамблдора — Альбус и Аберфорт.

"- Я дам тебе нужную для открытия трактира сумму, Абби, но с тебя Клятву, — говорит Альбус.

— Я, почему-то, не удивлён, что ты ставишь условия, Альби. Ты всегда был ещё той гадиной.

— Был, но только у меня есть золото. Согласен?

— А куда мне деться? Говори слова Клятвы.

— Повторяй за мной: Я, Аберфорт.... клянусь отдавать своему брату Альбусу .... половину доходной части от моей прибыли и соглашаюсь вернуть ему всю сумму в количестве сорок тысяч галеонов, взятую под расписку у Септимуса Уизли."

— Ага-га, вот на какие деньги Аберфорт открыл свой Кабаний притон в Хогсмиде! — воскликнул Корнелиус Фадж. — Надо уведомить Уильяма, что, пока он занимал деньги у гоблинов, кругленькая сумма золотом пылилась в руках братца Альбуса.

* * *

Скандал разразился громкий. Расписка Септимуса Уизли в ящиках необъятного рабочего стола директора Дамблдора нашлась и Аберфорта прищучили моментально. Тот даже не отнекивался. В отличии от своего обладающего до сих пор аурой Великого Светлого мага брата Альбуса, не побрезговавшего дать родному брату чужие деньги под процент, о котором гринготтские гоблины не смели и думать, Аберфорт отсчитался Уильяму до последнего кната.

Но, было одно несоответствие. Септимус дал Альбусу, близкому другу своему, не сорок, а пятьдесят тысяч галеонов.

И расследования дел директора Хогвартса продолжились. У него оказался ломящийся от золота сейф в Гринготтсе. Откуда у него появились эти запредельные суммы выяснилось из маленькой синей папочки, так же нашедшейся в том столе. Под Фиделиусом. Но это охранное заклятие почему-то выветрилось и от него остались лишь отголоски.

Да, в этой папочке содержались документы, свидетельствующие о тупости волшебников старшего поколения. Джеймс Поттер, Сириус Блэк, МакКинноны, Лонгботтомы, Карадок и так далее. Все они отдали свои богатства, доступные им в возрасте, когда их принимали в Орден Феникса, руководителю этого Ордена и любимому директору по совместительству.

То есть, Альбус-много-имён-Дамблдор говорил, что этот его Орден создаётся якобы для борьбы с Пожирателями и их идейным руководителем Ввво... Тем-самым. В действительности, это было своего рода секта, поклоняющаяся Единственному и Недостижимому, Великому и Непревзойдённому, Мерлину двадцатого века, Победителю Гриндевальда, Самому Альбусу ПБВ Дамблдору. Светочу и Непререкаемому авторитету.

Ничего больше. И он обобрал всех своих последователей-сектантов до кната.

Хорошо, что у некоторых не было детей, а то познали бы эти дети судьбу Гарри Поттера, выросшего в маггловском мире, в доме своей тётки-магглы и её свиноподобного мужа. Или Невилла Лонгботтома, посещавшего каждую неделю своих, похожих на растений родителей.

Уильяму вернули всю сумму, которая ему причиталась и он вложил её в банковскую ячейку на своё имя. "Брату" Рональду он не выделил ни кната, но для школы его подготовил как надо.

Неизвестно, что бы с ЭТИМ Рональдом в Хогвартсе случилось, если бы не произошло ещё одно мрачное событие.

Билл, несколько раз прокрутив в голове наставление отца о знакомстве и желательной женитьбе на вейле, на два дня оставил этого Рональда одного в Норе. На столе оставил ему список задач, корзину продуктов и строгий приказ два раза в день кормить упыря. Последнее Билл написал на куске пергамента, несколько раз размножив записку и приклеив её на ключевых местах в Норе: на двери комнаты Рональда с внешней и внутренней стороны, на двери уборной, на двери кухни, напротив плиты, на шкафу. И отбыл во Францию налаживать знакомство с анклавом вейл.

С этим Рональдом всё шло прекрасно, пока не пришлось занести на чердак корыто сваренной им каши с фруктами для упыря. Дверь была заперта Колопортусом, но он уже достаточно освоился с новым телом, волшебство к нему вернулось, а старая палочка нашлась в комнате Артура. Он открыл дверь и посмотрел на дрыхнувшего племянника Рона, уже в ипостаси ужасного существа. Упырь был привязан к стене заколдованной железной цепью, которая подавляла магию бывшего Рона.

Новый Рональд, увидев распростёртое в позе пятиконечной морской звезды существо, спокойно приблизился к нему, чтобы взять пустую лоханку и оставить полную.

И это случилось.

До этого совершенно расслабленный упырь внезапно прыгнул взведённой пружиной и всеми четырьмя когтистыми лапами обвил тушку "подростка". Палочка нового Рональда улетела далеко на территорию старого Рона. Пока "подросток" с тоской следил за полётом своего волшебного инструмента, всё ещё очень длинные и очень острые зубы новообращённого упыря порвали его горло. Брызнул фонтан крови, которую бывший Рон стал жадно поглощать, постепенно возвращая себе прежний человеческий вид.

Удивлённый случившимся новый Рональд почувствовал, что проигрывает двойную битву — за жизнь и за сохранение человечности. К нему начали возвращаться старые упыринные способности вместе с прилагающимися бонусами, в виде острых когтей и острых зубов. Оттолкнув почти востановившего прежний внешний вид племянника от своего горла, он, в свою очередь, сжал вновь выросшими клыками чужое горло. Сжал и дёрнул.

Так и не заметив, что из раны на шее кровь продолжает брызгать во все стороны.

Закончилось всё за считанные минуты. На окровавленный пол чердака пали два одинаково не принадлежащие ни к человеческому, ни к упыринному племени тела. Мёртвые тела.

Уильям Уизли, вернувшись из поездки во Францию, в которой он познакомился с двумя очень перспективными вейлочками, которым история Предателей крови была до лампочки, вошёл в свой опустевший дом в приподнятом настроении. Для него всё складывалось более чем радужно. Без всей родившейся после него своры младших братев и сестры, ноющей целыми днями, канючущей подачки и подарки, ему было беззаботно и беспроблемно жить. Ни о ком он не жалел, даже о матери. Надо было только довести того Рональда до СОВ, отправить его работать куда-то подальше и забрать к себе домой одну из вейлочек. Она родит ему дочку, её быстро обручат, потому что та будет красавицей с вейловскими чарами и всё. Прощай, Проклятие на крови!

Он почти танцующим шагом, напевая, стал подниматься по лестнице. На площадке между вторым и третьим этажами, где была его комната — всё ещё его комната — он увидел подозрительное тёмное пятно. Согнувшись пополам он намочил палец в загустевшей жидкости и поднялся. Это была кровь.

Полный противоречивых мыслей он стал подниматься всё выше, дойдя до чердака.

Дверь была распахнута настеж, а внутри...

"Кому война, кому мать родна!" — подумал он и спустился на кухню, чтобы уведомить Аврорат.