Teacher's gold butterfly (гет)

Я полагала, что произошедшее не даст мне уснуть еще долго, однако, очевидно, буря эмоций, которую я пережила, совершенно истощила меня, и вскоре я мирно уснула под одеялом. Утром, открыв глаза, я заметила на тумбе белую незнакомую коробочку. Любопытство взяло верх, и я взяла ее в руки, чувствуя гладкость поверхности под пальцами. Это оказался телефон. Новый телефон. К нему прилагалась записка:

«Как и обещал, твоя новая мобилка. Надеюсь, ты тоже сдержишь обещание и поговоришь с Лизой.»

“Чайльд„

Письмо пробудило во мне волну воспоминаний о разговоре, состоявшемся недавно, и нашем уговоре. Временами кажется, что вся моя жизнь — это череда обязательств, сменяющих друг друга.

Я решительно взяла телефон и включила его. Экран мигнул, оживая, и ярко-белый фон сменился на приветственный логотип. Простое действие, а я почувствовала легкий трепет. Всё же несколько дней, проведенные без социальных сетей и Интернета давали о себе знать. За секунду все было настроено, я вставила карту памяти и симку из старого телефона, чтобы перенести все данные.

Я отложила телефон в сторону и посмотрела в окно. Поднимающееся солнце завораживающе переливалось сквозь ветки деревьев, придавая всему вокруг теплый, золотистый оттенок. Но это было обманом. Я знала, что когда я выйду на улицу, октябрьский холод заставит меня поёживаться и ускорить шаг, чтобы скорее добраться до автобуса.

Я снова посмотрела на записку Чайльда. Он был прав: обещания нужно держать. И я была намерена поговорить с Лизой сегодня.

Только сейчас я удосужилась посмотреть на часы — те показывали шесть утра. Да уж, ну и угодило меня подняться ни свет, ни заря… Однако сна уже не было ни в одном глазу, и я решила приготовить завтрак. Но в холодильнике опять обнаружила целое ничего… Заглянула в кухонные ящики — даже овсянка закончилась. Мне это, честно говоря, надоело. Сегодня была моя очередь готовить, но продуктов для приготовление даже самых простых блюд просто не было, ведь никто из нас двоих не позаботился об этом. Надо будет серьезно поговорить с Чайльдом на тему регулярной покупки хотя бы основных продуктов, иначе это какое-то безобразие.

Я прошла через коридор и кухню и тихонько открыла дверь в комнату Тартальи. В ней было темно и тихо, было слышно только его дыхание. Да, мне запрещено по правилам заходить сюда, но ведь он тоже вошел в мою комнату, чтобы положить мне на тумбу телефон. Да и вообще, о каких правилах может идти речь, если мы давно их все уже нарушили? Я подошла к кровати и легонько толкнула его в плечо.

— Ммм… — сонно промямлил Тарталья. — Люмин, сегодня вроде твоя очередь готовить завтрак, зачем ты меня будишь?

— Было бы из чего готовить, — фыркнула я, скрещивая руки на груди. — Нам нужно обсудить наш график покупок. Не знаю, как ты, но мне уже надоело искать несуществующие продукты каждое утро. Давай выделим время на регулярные закупки? А сейчас тебе лучше собраться и пойти в круглосуточный магазин за продуктами, если не хочешь пойти на работу голодным. Не мне же предлагаешь тащить тяжелые пакеты с покупками?

— Такое ощущение, что я женой обзавёлся, а не сводной сестрой, — хмыкнул Тарталья, нехотя выбираясь из-под одеяла.

Легкая улыбка тронула мои губы, и я поспешила выйти из комнаты, дабы не смущать его, пока он одевается. Несмотря на вчерашнюю злость, я понимала, что мы давно уже перешли грань между братско-сестринской и простой дружеской близостью, но все еще держались за эту иллюзию.

Тарталья, наконец, вышел, справляясь на ходу с застежкой на куртке, и бросил на меня изучающий взгляд. Возможно он ждал, что я дам список покупок, но я этого не сделала и решила положиться на него хоть в чем-то.

— Даю тебе час, не больше, — сказала я строго, но с ухмылкой. — Если пропустишь, отправлюсь за продуктами сама и куплю все самое невкусное, что найду.

— Уже бегу, — хмыкнул он, и я услышала, как закрылась входная дверь.

Я еще несколько минут постояла, прислушиваясь к тишине, раздираемой лишь утренними звуками за окном. Потом, глубоко вздохнув, отправилась на кухню.

Здесь, на кухне, время текло неумолимо медленно. Я привыкла к этим простым утрам и вечерам, наполненным мелочами из жизни, но иногда ловила себя на мысли, что хочу большего. Нежных чувств, мужского внимания. Но не могу себе позволить большего, потому что ОН мой сводный БРАТ.

Спустя полчаса звон ключей и звук открываемой двери сообщили мне, что Тарталья вернулся раньше, чем я ожидала.

— Ты успел, — сказала я, обернувшись и увидев, как он, немного запыхавшийся, с тяжелыми пакетами, вошел на кухню.

— Если бы ты знала, что я натерпелся в очереди… — он улыбался, но в его глазах читалась неподдельная усталость.

— Знаю, знаю, — хмыкнула я. — Разбирай покупки.

Он присоединился ко мне, и мы вместе распаковывали коробки, мешая друг другу и случайно касаясь руками. Гораздо большее количество продуктов, чем я ожидала, наполнило ящики и полки. Я не удержалась и взглянула на него вопросительно.

— Решил, что лучше запастись, раз уж пошел, — объяснил он, заметив мой взгляд.

Наша суета заполнила пространство, и привычный ритм вернулся, принося с собой странный уют.

В этот момент я задумалась, что мы и правда выглядим, как молодая парочка, вместе готовящая завтрак. Вчерашняя злость на Тарталью куда-то улетучилась, но желания с ним сближаться все равно не было. Надо установить четкие границы.

— Чайльд, давай составим новый список правил, — предложила я внезапно. — Только каждый должен их соблюдать. И без этих глупостей, как в прошлом списке по типу «Нельзя входить в комнату другого даже под угрозой смерти». Можно подправить немного и написать: «Входить в комнату другого только со стуком и разрешением войти».

— Слушай, а может, нафиг эти правила? Дурацкая идея была изначально, — пожал плечами Тарталья. — Зачем нам какие-то правила, если можно просто обговорить особо важные моменты в любом совместном проживании — разделение обязанностей по дому и стук в дверь прежде, чем войти. А если что-то не нравится или есть какой-то особый нюанс — это всегда можно обсудить. Практика показала, что эти правила все равно мы нарушили.

— Возможно, из-за того, что некоторые из них невозможно не соблюдать в нормальной человеческой жизни. Например, по правилам мы не должны помогать друг другу, а в итоге сколько уже было случаев, когда я выручала тебя, ты выручал меня. Но да, я согласна. Не нужны нам эти бумаги. Достаточно просто установить график уборки и готовки — это будет у нас по очереди.

— Давай сделаем общий бюджет? — предложил Тарталья. — Так будет проще и тебе, и мне.

— Согласна. С этого общего бюджета можно купить продукты или какие-то товары для дома, которые нужны нам обоим, — Люмин кивнула, чуть улыбнувшись. — Теперь, когда мы достигли взаимопонимания, давай я приготовлю завтрак.

— А я тебе помогу, все равно уже не сплю, — внезапно предложил Чайльд, включая кран и начиная мыть руки.

Сегодня произошло что-то невероятное — мы вместе готовили завтрак и даже почти не ругались; от этого в моей душе поселилось тепло. В наших отношениях до сих пор оставалась недосказанность. Каждый из нас понимал, что мы уже перешли границу, которую не должны были переходить, но никто не старался ни выстроить эти границы заново, ни двинуться дальше, и в итоге мы оба оставались с неким чувством недосказанности. Было как будто тайное соглашение, что если не говорить об этом, то всё останется как есть.

Когда я смотрела, как он ловко нарезает овощи, я поймала себя на мысли, что мне нравится наблюдать за его уверенностью в движениях, за его улыбкой. И в этот момент я задумалась: стоит ли нам откровенно обсудить наши отношения или оставить всё так, как есть? Но было ясно одно — мы не могли продолжать жить в этой неопределённости вечно.

В какой-то момент он поднял взгляд и встретился с моим. В его глазах было то же самое тепло, что и в моей душе. В это мгновение между нами промелькнуло что-то невидимое, но ощутимое. Я поняла, что он тоже чувствует некое родство, даже нежность. Мы молча улыбались друг другу, и этого было достаточно, чтобы понять: несмотря на преграды, которые мы сами воздвигли между нами, существует нечто большее, чем простой интерес или дружба.

— Люмин, — Тарталья заговорил первым, когда мы уже сели за стол и принялись за трапезу. Он отложил вилку, будто не хотел, чтобы этому разговору мешали хоть какие-то лишние действия. — Мне очень жаль, что из-за меня ты попала в такую неприятную ситуацию... Я должен был давно поговорить с Ёимией серьёзно и доходчиво объяснить, что я не вижу нас вместе, а не бегать от нее в надежде, что это всё само как-нибудь решится, и не прикрываться тобой.

— Да, мне было очень неприятно, что меня в это втянули, — нахмурилась я, выражая свои чувства. — Я ни в чем не виновата, я даже не твоя девушка... Но из-за этого тупого нашего спектакля... В общем, ладно. Это была серьезная ошибка не только с твоей стороны, но и с моей. Я ведь могла просто не соглашаться на твое предложение и возразить, когда ты перед всеми объявил меня своей девушкой, но почему-то не сделала этого. Наверное потому, что тогда на меня очень давили слова Моны и Фишль. Знаешь, тогда, в первый день учебы, я случайно услышала, как они обсуждают, что на меня никто не посмотрит, кроме Скарамуччи, с которым я на тот момент уже рассталась... Мне было обидно, хоть я старалась не показывать это внешне, я хотела непонятно зачем доказать всем обратное, показать, что я желанна, любима, ведь каждой девушке хочется почувствовать себя так.

— И в итоге в тот день ты попросила меня притвориться твоим парнем и поцеловала меня на глазах Моны и Фишль... — продолжил вместо меня Тарталья.

— Да, и сама же запустила этот порочный круг... — закончила я, тяжело вздохнув и скрепив между собой пальцы. — Так что винить тебя одного будет глупо... И теперь мы оба должны расхлебать эту кашу, которую заварили. С моей стороны я сделала всё, что могла — я сказала Ёимие, что мы не встречаемся, и на всякий случай дала номер твоей мамы, чтобы если что она убедилась. Мне кажется, тебе следует встретиться с ней и поговорить. Ты не можешь дальше продолжать в таком же духе... А я поговорю с Лизой, как и обещала. Потом нам нужно будет поговорить с Сахарозой и Альбедо. Вроде бы это не наше дело, а с другой стороны, хочется помочь...

— Ты права. Я встречусь с Ёимией в ближайшее время. Может быть, даже сегодня после работы... А с Альбедо и Сахарозой разберемся чуть позже, по мере решения проблемы с Лизой. А сейчас... — на его лицо вернулась привычная, уже такая родная для меня ухмылка. — Даю тебе десять минут на сборы, и я тогда отвезу тебя в университет. Не успеешь — пойдёшь на автобус!

* * *

Мы с Лизой шли после университета в сторону автобусной остановки в непривычной для нас тишине. Я заранее сообщила ей, что серьезно хочу поговорить с ней, и, вероятно, она сейчас ожидала начала разговора с моей стороны.

— Лиза, я хотела поговорить с тобой насчет Альбедо. Я знаю, что он тебе нравится, что ты не планируешь останавливаться даже после того, как он установил границы дружбы, но Чайльд в тот раз сказал правду — у тебя нет с ним шанса, потому что у него есть бывшая девушка с ребенком...

— И что? Что вы оба завелись об этой бывшей? На то она и бывшая, что не имеет никаких на него прав. Она бывшая, а я буду настоящей. Это проблема? — с вызовом спросила Лиза. — Из-за того, что у него есть бывшая, есть автоматический запрет другим девушкам встречаться с ним, или что?

Ее слова повисли в воздухе между нами, как непреодолимая преграда. Я сделала глубокий вдох, пытаясь подобрать слова тщательно, чтобы объяснить свое беспокойство, но не обидеть Лизу. Она была мне дорога, и наши разговоры всегда имели значение, несмотря на недоразумения и не всегда совпадающие взгляды на мир.

— Лиза, дело не в запрете. Альбедо, возможно, давно прошел через эти отношения, но как ты готова к тому, чтобы стать его настоящей, если он сам не отпустил прошлое? Он до сих пор любит Сахарозу. Я просто хочу, чтобы ты трезво оценивала ситуацию, чтобы потом не было больно, если всё пойдет не так, как ты сейчас планируешь.

— Сахарозу? — презрительно сощурив глаза, переспросила Лиза, зацепившись за имя. — Так ты знаешь, как зовут его бывшую девушку? Откуда? Сам Альбедо рассказал? Это странно, что он тебе доверил такую информацию. А может, дело в том, что тебе самой нравится Альбедо?

— Что? Нет! — тут же выкрикнула я, немного шокированная её словами. — Просто я лично знакома с Сахарозой... Я не буду рассказывать всё, но из-за глупого стечения обстоятельств мы познакомились недавно, и я узнала, что ей очень тяжело пришлось. Когда она забеременела, родители отвернулись от нее, друзья. Ее только бабушка поддерживает. Сахароза работает не покладая рук, чтобы обеспечить себя, свою дочь и помочь бабушке. Мне её просто по-человечески стало жалко, и мы с Чайльдом решили попробовать им с Альбедо помочь сойтись вновь... Вот почему я завела этот разговор с тобой.

— Так вот оно что... — чуть ли не процедила сквозь зубы Лиза. — Значит, ты готова пожертвовать моими чувствами, своей лучшей подруги, ради счастья какой-то малознакомой Сахарозы? Я всегда считала, что ты будешь на моей стороне и даже поможешь мне с Альбедо, а ты вот чего, играешь за вражескую сторону. Охуеть и не встать блин... Ну спасибо, «подружка», — Лиза изобразила жест пальцами, обозначающий кавычки, а затем сжала их в кулаки и резко ускорила шаг, чтобы оторваться от меня.

Я осталась стоять на месте, глядя ей вслед. Вина и тревога разливались по моим мыслям, как чернила на бумаге, заполняя каждый пустой угол. Это было совсем не то, чего я хотела добиться. Но как объяснить Лизе, что иногда правильно поддержать кого-то, даже если это болезненно для других? Я чувствовала, как тяжелеет воздух вокруг меня. Что я могла сказать в защиту своего поступка? В глубине души я понимала, что Лиза права: ни наличие бывшей девушки, ни даже общего ребенка никак не ограничивает её строить отношения с Альбедо. Но также понимала, что невозможно построить что-то новое, игнорируя прошлое, которое так и тянет нас назад. Я просто не представляла, каково будет Лизе, если вдруг они начнут встречаться, а она будет все равно знать, что сердце Альбедо принадлежит другой...

Когда я опомнилась и собралась с мыслями, то была настроена догнать Лизу и попробовать поговорить еще раз, на этот раз обозначив своё беспокойство именно за неё, но та юркнула в подъехавший автобус, а я потеряла всякую надежду на мирное разрешение ситуации.

Наверное, я была плохой подругой. Обычно подруги всегда поддерживают друг друга в борьбе за сердце парня. А я, можно сказать, и правда встала на сторону соперницы, какая бы печальная история там у нее ни была… Я представила себя на месте Лизы — если бы я рассказала о влюбленности Ёимии в Чайльда, а Лиза бы посоветовала оставить затею добиться его, аргументируя это печальной историей Ёимии и фактом, что она влюблена в него уже давно, я бы, наверное, тоже разозлилась, и мне определенно тоже было бы неприятно. Но, несмотря на это, меня не покидало ощущение, что я поступила правильно. Бывает такое странное чувство, когда знаешь, что делаешь то, что нужно, даже если окружающие считают иначе. Возможно, мне следовало бы попытаться объяснить Лизе все более ясно, рассказать о своих мотивах, о своих мыслях и чувствах. Но она не дала мне такой возможности.

Эти мысли терзали меня, когда я сидела в автобусе, украдкой глядя на телефон, думая, следует ли мне написать Лизе.

А за окном шел дождь, тихий свидетель моих внутренних метаний и переживаний. Я вспоминала все наши разговоры с Лизой, ее поддержку и понимание. Как же теперь объяснить ей, что, поступая так, я желала лучшего не только Альбедо и Сахарозе, но и ей самой? Я хотела, чтобы каждый нашел свое счастье, не навязывая свои чувства другому. Но в этот миг я уже и сама не была уверена, что правильно расставила приоритеты.

Через полчаса мысленных терзаний я поняла, что пытаться вмешаться в чьи-то отношения своими советами — дурацкая идея. В конце концов остаешься крайней и виноватой. Возможно, мне не стоило изначально было пытаться наладить отношения между Сахарозой и Альбедо, оставляя все течь своим чередом. И с Лизой бы не поссорилась... Я так устала от этого всего, что хотелось бросить эту затею. Но договор с Чайльдом всё еще хранился в моей памяти... Хотя, по факту, я выполнила условия: поговорила с Лизой, и не моя вина, что у нее было мнение, отличное от моего и Чайльда. Я просто надеялась, что его разговор с Ёимией пройдёт гораздо успешнее, чем у меня...

* * *

POV: Тарталья

Я стоял в парке и ожидал Ёимию, которая с минуты на минуту должна была прийти. Я не знал, как начать разговор, как объяснить, что тогда, когда она была еще моей студенткой, я дал ей ложную надежду. Да и как разговаривать с человеком, который напал с ножом на мою сестру... Нет. На девушку, которая мне нравится…

Ветер пронесся по алеям, поднимая в воздух листопад разноцветных листьев, играя с ними, как будто пытаясь отвлечь мое внимание. Я чувствовал, как уплотняется ком в горле от предстоящей встречи и отдаленно слышал бурление крови в висках. Каждое мгновение ожидания растягивалось, как вечность.

Вдруг я увидел ее. Ёимия шла по тропинке с ровной, уверенной походкой, и, казалось, даже время уступило ее решительности. Когда она приблизилась, ее лицо застыло в выражении спокойствия, хотя я знал, что за этой маской бурлят эмоции.

— Привет, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал безмятежно, хотя сердце билось в груди как птица, попавшая в ловушку. Она ответила коротким кивком, не утруждая себя ненужными словами.

— Ты хотел поговорить? — спросила она. Ее голос был ровным, но я почувствовал в нем тень напряжения.

Как разобрать узел извинений, слов и чувств, которые никто не звал? Я пытался подбирать слова, осторожно балансируя их, словно хрупкие хрустальные шары.

— Ёимия… я хочу извиниться, — начал я, вглядываясь в ее глаза, в надежде увидеть там хоть отблеск понимания. — Тогда, в прошлом, я был неискренен. Я мог обнадежить тебя, не осознавая последствий. У тебя была просто сложная ситуация, и я знал о ней, поэтому подумал, что как твой куратор должен тебя поддержать. Я не думал, что это действие с моей стороны сотрет все границы между нами. И когда ты мне призналась в чувствах в тот момент, когда была опечалена потерей отца, я не мог просто отвергнуть, чтобы не делать еще больнее в тот момент. Я считал, что так будет лучше, поэтому и намекнул, что у нас что-то получится после окончания твоей учебы... Но правда в том, Ёимия, что я в тебе всегда видел не больше, чем свою студентку, и никогда не рассматривал в качестве своей девушки...

Извинение было будто неподъемный груз, от которого я пытался избавиться, несмотря на страх перед возможными последствиями. Каждое слово рождалось с усилием, но мне нужно было сказать это Ёимии. Ее глаза снова сфокусировались на моих, и я заметил в них легкое дрожание, как в зеркале пруда, который только что коснуло легкий ветерок. Она молчала, позволяя мне договорить, и это молчание вдруг показалось мне самым громким звуком в мире.

— Пожалуйста, пойми, — продолжил я, чувствуя, как голос дрожит от напряжения. — Ты достойна гораздо большего, чем ложные надежды и тени, которые я нечаянно накинул на твою жизнь. Я никогда не хотел причинить тебе боль, но неосторожно сделал именно это.

— Или все дело в том, что ты полюбил другую за это время? — со злостью спросила она, наконец решив хоть что-то ответить. — Я так надеялась, так ждала, когда мы будем вместе! — она кинулась ко мне, сжав воротник моей куртки с силой, и опустила голову вниз, начав от души плакать. Это даже нельзя было назвать плачем. Это была истерика, будто из нее выходили все эмоции, вся накопившаяся боль.

— Как? Как ты мог так поступить со мной? — её голос был полон не только злости, но и глубокого разочарования. — Я дала тебе всю свою любовь... Ты был для меня всем!

Я смотрел, как слезы текут по её щекам, и в этот момент осознал всю глубину той боли, что я ей причинил. Виновато опустив голову, проглотил комок в горле, пытаясь подобрать слова, которые могли бы принести хоть каплю утешения.

— Ёимия, я… — начал я, но слова застряли в горле, отказываясь складываться в предложения. Вместо этого шагнул ближе, обвив её плечи руками. Она не оттолкнула, но я почувствовал, как дрожит её тело.

— Я действительно сожалею, — прошептал я, проклиная себя за ту ложную надежду, которую невольно вселил в её сердце. — Это было нечестно с моей стороны, и то, что произошло, остаётся исключительно на моей совести. Но, пожалуйста, знай, что я никогда не хотел причинить тебе боль.

Она замерла, в какой-то момент перестав дрожать, и просто опустила голову мне на грудь. Я обнял её крепче, понимая, что единственное, что я могу сейчас сделать — это позволить ей выплакаться и попытаться хоть как-то загладить свою вину тем, что останусь рядом в этот тяжелый момент. Время застыло. Минуты или часы прошли, прежде чем она медленно отстранилась, посмотрев мне в глаза.

— Пожалуйста, Чайльд, — прошептала Ёимия уязвимым голосом. — Выполни одну мою просьбу, после чего я исчезну из твоей жизни навсегда и не доставлю больше проблем ни тебе, ни Люмин, ни кому-либо еще из твоего окружения. Сходи со мной на могилу отца… Когда он был еще жив и лежал в больнице, я много рассказывала о тебе ему. Он хотел с тобой познакомиться, но так и не успел…

Я на мгновение задумался, глядя в её глаза, полные боли и надежды. Понимал, что эта просьба значила для Ёимии больше, чем просто посещение места покоя её отца. Это был акт примирения, последняя нить, связывающая её с прошлым, которое так и не дало ей мирного завершения.

— Хорошо, Ёимия, — мягко сказал я, преодолевая свои внутренние сомнения. — Я пойду с тобой. Это важно для тебя, я понимаю. И если это поможет тебе обрести покой, я готов.

Мы шли вдоль тихой аллеи кладбища, где деревья шелестели под легким ветерком, создавая атмосферу задумчивого спокойствия. Подойдя к могиле, Ёимия остановилась. Немного поколебавшись, она шагнула вперед и осторожно положила небольшой букет цветов на серую гранитную плиту. Её пальцы на мгновение задержались там, как будто слова, которых она не могла сказать, материально перетекли через эти реальные действия.

— Папа, — прошептала она, голос едва слышался в лёгком ветерке. — Это Чайльд, тот самый, о котором я тебе рассказывала.

Наступила долгая, но не угнетающая тишина, в которой воздух словно сгущался от несказанных слов и чувств. Это была тишина прощания, но и начала чего-то нового, невидимого глазу, но ощутимого на каком-то глубинном уровне.

— Спасибо, что согласился, — тихо сказала Ёимия,

Когда мы вышли с кладбища, Ёимия сдержанно кивнула мне в знак прощания и исчезла в сумерках, оставив меня с мыслями о будущем, свободном от прошлых сожалений, но не от памяти, что согревала сердце.

* * *

POV: Ёимия

Я шла вдоль трассы, не зная, куда податься. Мои надежды были окончательно разбиты. Парень, которого я люблю, все-таки отверг меня… А я ведь так долго ждала. А теперь… Жизнь словно потеряла смысл. По дороге проезжали машины, особо наглые мужланы свистели мне, но мне было все равно.

Вдали виднелись огни города, которые обещали тепло и уют, но я не находила в себе сил сделать ни одного шага в их сторону. Я была как корабль, потерявший компас, скитаясь по бескрайним водам сомнений и страхов.

Город шумел, он жил своей жизнью, полон привычных забот и радостей. Я же, казалось, стояла на грани невидимой черты, отделяющей меня от этого мира, не способная выбраться из тени своего отчаяния.

Особо яркие фары вдалеке заставили меня сщуриться и опустить взгляд. И вдруг в голову пришла идея: закончить все здесь и сейчас. Я остановилась и начала ждать приближения машины. И когда автомобиль был особо близко, я резко выпрыгнула на дорогу...