Teacher's gold butterfly (гет)

Душу человека можно сравнить с крыльями бабочки — она красивая, нежная и хрупкая. Подобно бабочкам, мы часто стремимся к свету, искренне веря во взаимность и приветливость окружающих. Однако, как источник света может причинить вред крыльям бабочки, так и люди постепенно обжигают нашу душу.

Приветливый человек, подобно пламени, дарит тепло и свет, привлекая нас своей искренностью и готовностью подарить нам свою душу. Мы погружаемся в его мир, не замечая, что человек не такой уж хороший, каким казался на первый взгляд. И постепенно, незаметно для нас, он начинает сжигать то, что делало нашу душу крыльями — уязвимая и нежная природа попадает под обжигающие привычки и эгоистичные потребности.

Душа превращается в иссохшую и осыпающуюся на пепел оболочку. Мы отчаянно пытаемся сберечь отравленную бабочку, поместить ее в безопасное место, где нет опасности сгорания. Но увы, это оказывается трудной задачей.

Остаются лишь пепел и пыль, искорка души парит в никуда, не имея крыльев для полета. Мы остаемся одни, искалеченные и измученные, но все же продолжаем искать новую надежду, новых людей, новые крылья для нашей бабочки.

* * *

Я ненавижу утро. Не из-за того, что приходится рано вставать, а потому, что чем больше ты торопишься, тем сильнее опаздываешь. Всегда кажется, что время ускользает, словно песчинки.

Волшебные свойства утреннего времени просто поражают. Кажется, что если я решаю поспать всего лишь на пять минут дольше, то уже на двадцать опаздываю.

Я вроде бы как обычно завтракаю, умываюсь, а потом… Начинается целая катастрофа, а именно — поиск наряда. Я с вечера решила, что надену, но где же эти вещи сейчас? Вытаскиваю одну вещь, другую, хватаюсь за третью, а на полу уже целый потоп разноцветных тряпок, и среди этой горы тканей пропадают нужные мне на сегодня элементы одежды. Платье, которое я видела вчера в шкафу, как будто испаряется, играет со мной в прятки так не вовремя.

Ну и, конечно, эти капроновые колготки! Как только намереваюсь надеть их, они оказываются со стрелками. Чёрт возьми, я же ясно помнила, что они были новенькими, и стрелок на них не было! И вроде бы просовываю кулак в колготки, рассматриваю ткань со всех сторон — они идеальны. Но стоит их надеть, как, оказывается, стрелка на колготках всё же есть, будто она чудесным образом появилась только что. Я достаю следующие колготки, и с ними происходит то же самое!

При нанесении макияжа руки словно становятся кривыми. Кисточка или карандаш уверенно скользят там, где сами считают нужным, не поддаваясь моему управлению.

И вот, наконец-то… Платье, которое так хотелось надеть, находится. Я его надеваю, смотрю в зеркало и понимаю, что оно уже не так хорошо смотрится, как вечером накануне. Начинается новый поиск вещей… Юбка с разрезом на бедре, которая всегда спасает? Пойдёт. И пофиг, что я в ней ходила уже миллион раз! Белый топ на тонких лямках? Для университета не подойдёт, но если сверху надеть пиджак…

Смотрю на часы — я уже должна была ехать в автобусе! Всё, хватит вертеться перед зеркалом, я готова! Наспех хватаю черный приталенный пиджачок и обуваю туфли на платформах. Аллилуйя! Ошибки в одежде исправлены, лицо выглядит минимум прилично, осталось только добраться. И снова время ехидно хихикает надо мной. Бегу на остановку, и… Автобус уже уехал, прямо перед моим носом! Сегодня точно не мой день.

Я гляжу в сумку в поисках наушников — понимаю, что забыла их. Да что же за утро такое?! Сегодня я даже слишком рассеянна. Я обычно всегда проверяю, что у меня есть всё необходимое в сумке перед тем, как выйти из дома, но сегодня я не раздумывала над этим и поспешно выбежала, не осознавая, что забыла самое важное. Без наушников день обещает быть долгим и тягостным. Как же я смогу выжить без музыки в транспорте? И нет, я не могу просто слушать мелодии в голове, как делают некоторые люди. Я нуждаюсь в реальном звуке, который помогает мне расслабиться и забыть о проблемах. Итак, что же мне делать? Может быть, стоит зайти в ближайший магазин и купить новые наушники? Или вернуться за ними домой? Возможно, мне стоит перерыть всю сумку ещё раз, вдруг наушники всё-таки там? Да, они ведь могли упасть в какую-то незаметную дырку или смешаться с другими вещами. Но моя надежда рушится, когда я вижу пустоту внутри сумки.

— Извините, это ваше? — мужской приятный голос прозвучал сзади, и я обернулась на звук, но вместо лица человека увидела крепкую грудь, прикрытую бордовой выглаженной рубашкой.

Мой взгляд медленно поднимается вверх и встречается с синими глазами этого мужчины, в которых мгновенно тону, словно нахожусь в бездонном озере. Магнетизм его глаз заставляет моё сердце биться сильнее, а каждая клеточка тела ощущает электричество, пробегающее по моей коже. Я пытаюсь заговорить, но мои губы отказываются подчиняться. Мы продолжаем смотреть друг на друга, и в этот момент я не могу не почувствовать себя последней дурой. Но внезапно он слегка улыбается, и волны благоговения захлёстывают меня. Это не просто улыбка — это словно прикосновение к душе, как к нежным крыльям бабочки. Вся я таю в его присутствии, словно лёд под первыми лучами весеннего солнца. Лёгкое дуновение ветерка заставляет рыжие шёлковые волосы на его голове шевелиться, а мои ноги подкашиваются, и я чувствую, как нуждаюсь в опоре. Он медленно протягивает руку, и я не могу устоять против этого зова. Пальцы его разгибаются, и я вижу в его руке белые провода — мои наушники, которые я так тщательно искала в сумке.

— Они выпали у вас из кармана, когда вы выходили со двора, — пояснил мой синеглазый красавчик. Да, я уже мысленно сделала его «своим».

— А вы что, следили за мной? — невольно вырывается у меня, и тут же возникает желание быть немой. Как можно было сказать настолько дурацкую фразу? Сейчас же приходится лишь по-дурацки хихикнуть, подобно моим некоторым одногруппницам, чтобы показать, что это якобы шутка.

— Было бы у меня время следить за красивыми девушками, я бы только этим и занимался! — уверенно сказал он, демонстрируя мне белоснежные зубы в широкой улыбке. — Но увы, я просто живу в этом же дворе.

«Похоже, за август надо было хотя бы иногда выходить из дома, Люмин, тогда бы ты знала, что у тебя в каких-то «дальних» соседях появился такой красавчик».

Я вежливо киваю и беру свои наушники из его разжатой ладони. Случайно касаюсь пальцами кожи его руки и снова чувствую, как по спине пробегаются мурашки. А затем… Просто отворачиваюсь, поблагодарив. Надо успокоиться!

Как раз в этот момент подъезжает мой автобус, и я ближе подхожу к дороге, чтобы скорее погрузиться в него.

Но кто же знал, что парень тоже ездит на этом автобусе, который, к слову, уже был переполненным? Студенты, школьники, взрослые — все едут куда-то по своим делам в это нелёгкое сентябрьское утро. Кое-как протискиваюсь среди этой кучи народа, синеглазый проходит вслед за мной.

Я сжимаю руки на поручнях автобуса, стараясь сохранить равновесие и не обращать внимание на того парня неподалёку от меня. Мне казалось, что даже если бы я захотела распластаться на полу, то не смогла бы этого сделать — народу здесь так много, что едва ли остается место для дыхания. Меня обволакивает смесь запахов, шум и суета, создавая ощущение, будто я плаваю в океане из людей.

— Выходите на следующей? — слышится над моим ухом, и я отрицательно качаю головой, даже не глядя, кто и у кого спрашивает.

Когда переполненный автобус подъезжает к остановке, начинается настоящее шоу. Люди, словно шпроты в банке, толкаются и давят друг друга, стремясь пробраться к выходу. В этой неразберихе ни одно лицо не остается безучастным — все стремятся выбраться из этой серой массы. Руки и ноги запутываются в паутине плотно прижатых тел, и, кажется, что в этот момент происходит мгновенный трансформер, превращающий уважаемых граждан в подобие рыбьего косяка.

Те, кто стоит возле дверей, явно приобретают самую выгодную позицию в этом хаосе. Двери перед их носами открываются, и они делают всего пару шагов для победы — выбраться на улицу.

Около ног торчат рюкзаки и сумки, словно корни деревьев, которые не дают ни шагу пройти вперед. Они запутываются и переплетаются, создавая дополнительные преграды для тех, кто уже на грани отчаяния.

Вокруг лютая борьба за каждый квадратный сантиметр. Каждому хочется, чтобы они были на первой линии свободы. Выражения на их лицах меняются от надежды до злости и страха. Ведь каждый из них хочет быть первым. Первым, к кому пристанет свобода.

Но в это время есть и те, кто просто наблюдают за всей этой неразберихой. Они с удовольствием сидят на своих местах, наслаждаясь зрелищем, как если бы они сами были режиссёрами этого спектакля. Тем не менее, это лишь добавляет адреналина и злости тем, кто всерьёз стремится покинуть этот ад на колесах.

И наконец, благодаря некоему чуду и послушанию физическим законам, первые счастливчики начинают покидать автобус. Они выходят из этого кошмарного помещения с чувством радости и победы. Но их места сразу же занимают новые стремящиеся к выходу, и нескончаемый круговорот людского муравейника продолжается дальше.

Я всегда была одной из тех, кто наблюдает за этим хаосом, но сегодня всё идёт не по плану. Чувствую, как сзади меня кто-то начинает толкать, и мои пальцы на поручне начинают разжиматься и скользить, пока совсем не потеряли опору. Меня потоком толпы несёт вперёд, я пытаюсь протиснуться хоть куда-то, лишь бы меня не высадили из автобуса по чистой случайности.

Меня в очередной раз в этой давке толкнули сзади, и я ощутила, как непроизвольно приближаюсь к тому привлекательному синеглазому парню. Толпа в автобусе продолжает притеснять меня, и вот я уже стою перед ним, схватившись за опору. Его потрясающий парфюм ударил мне в нос, и я почувствовала трепет внутри себя.

Затем веселье продолжилось. Сразу же после того, как толпа вышла из автобуса, освободив пространство и немного подарив свободы, новые люди стали входить внутрь. Подобно предыдущим пассажирам, они тоже начали толкаться, норовя добраться к своим местам. Безжалостно давя друг друга, они стремились занять удобные позиции в автобусе.

Меня в очередной раз толкнули, и я оказалась практически прижата к этому рыжеволосому парню. Мои попытки отстраниться от него были тщетными, потому что люди упорно забивали пространство вокруг нас.

Стеснение и давка начали действовать на мое тело. Тесная прижатость к нему, похожая на невыносимую интимность, вызвала покраснение на моих щеках. Моё лицо стали покрываться стыдливым румянцем, который мучительно свидетельствовал о смущенности.

Парень, к которому я так случайно пристала, стоял неподвижно, словно ему было всё равно, или же его всё устраивало. Сама же я не смогла найти в себе силы, чтобы поднять глаза и встретиться с его взглядом.

Мы продолжали стоять рядом, в пределах допустимого расстояния в автобусе, и я испытывала странную смесь страха и возбуждения. В этой тесноте я чувствовала каждое дыхание, каждое движение его тела, словно они были направлены исключительно на меня.

Еще один резкий толчок в автобусе заставил моё бедро оказаться между его ног. Синеглазый красавец явно напрягся, попытался изменить наше положение, но это было бесполезно. Я тоже немедленно постаралась исправить ситуацию, но вместо этого своим бедром лишь сильнее трогала его. Я чувствовала кожей через капроновые колготки и видела, как его брюки натягиваются под напором отвердевающего члена.

Мое сердце забилось беспокойными ударами, а лицо ещё больше покрылось краской от стыда. Я никогда не оказывалась в подобной ситуации и не знала, как бы правильно поступить. Ведь я только случайно коснулась его, не имея злых намерений. Сделать вид, что не замечаю и не понимаю ничего? Да по моему раскрасневшемуся личику всё понятно!

Я попыталась отступить назад, проглотив ком нервозности. Но движение автобуса сильно сократило пространство, и наши тела оказались снова на грани контакта. Моя нога невольно продолжала тереться, и мне казалось, что парень скоро начнет думать, что я какая-то извращенка и делаю это специально…

Я заставила себя поднять в глаза и обнаружила, что он смотрит на меня сверху вниз, его щёки тоже слегка порозовели, дыхание стало тяжёлым и неровным. Я попробовала найти слова для извинения, но толпа сзади начала давить на меня ещё больше, и я вообще оказалась вплотную прижата к парню, и его горячее дыхание опалило шею, заставляя меня на мгновение потерять дар речи.

Нужно было срочно что-то делать... И как раз в этот момент автобус остановился, и я спешно выпрыгнула из него, даже несмотря на то, что мне ещё ехать и ехать. Меня охватил микс эмоций — облегчение и потрясение одновременно.

«Надеюсь, что мы никогда больше не встретимся, — пронеслось в моих мыслях. — Чёрт, точно, он же в моём дворе живёт. Ладно, хотя бы надеюсь, что мы будем пересекаться с ним как можно меньше».

Подхожу к университету и надеваю наушники. Я часто хожу в них, не слушая музыку. Потому что в такие моменты можно узнать о себе много нового. Люди, думая, что ты слушаешь музыку и ничего не слышишь, начинают сплетничать о тебе чуть ли не под ухом. Поэтому музыка в моих наушниках звучит разве что при поездке в автобусе. Но, кажется, после сегодняшнего происшествия я утренние переполненные автобусы буду обходить стороной...

Подхожу к кабинету и вижу, что он закрыт, а около одного из окон стоят две курицы — Фишль и Мона. От них ни одна сплетня не уйдёт, и почему-то каждый раз объектом их обсуждений становлюсь я. Хотя это и неудивительно, ведь я встречаюсь со Скарамуччей — парнем, в которого Мона по уши влюблена. Точнее... Встречалась. Мы расстались пару дней назад, потому что я увидела его в клубе в окружении каких-то намалёванных девиц. И сейчас Мона с Фишль только это и обсуждали.

— Ты прикинь, они расстались! Ха! Так ей и надо! — восклицала Мона.

— Ты подожди, самое интересное ещё впереди. Наша Люмин будет бегать за Скарамуччей и пытаться вернуть его, наплевав на измену!

«Не буду!» — мысленно возразила я, кусая внутренние стороны щёк. Хотя раньше я всё прощала Скарамучче, но измена — не то, что можно простить.

— Она как верная собачка, обязательно к нему ещё прибежит, — ядовито хихикала Фишль. — Потом они помирятся, и он снова ей изменит! И так по кругу! Мы что, не знаем Люмин?

«Не знаете!» — снова мысленно возразила я, сжимая кулаки до побеления костяшек.

— Конечно, потому что она смогла очаровать одного парня, вот и цепляется за него. Ведь никто, кроме Скарамуччи, в её сторону даже не взглянёт! — подхватила Мона.

«Ну-ну, видели бы вы, девчонки, с каким мужчиной я «обжималась» в автобусе» — про себя усмехаюсь я. Мой скользящий взгляд окидывает коридор, который начинает заполняться людьми.

В поле моего зрения попадается тот самый красавчик из автобуса. Ну и ну, неужели теперь в моем университете будет учиться? Это отличный шанс утереть нос завистницам. А потому направляюсь к нему и кладу руку на его крепкое плечо, чтобы привлечь его внимание.

— Подыграй мне, пожалуйста, — прошу я и слегка приобнимаю его, надеясь, что он не пошлёт меня куда подальше и не напишет заявление в полицию за преследование и домогательство.

Он оборачивается, удивленно смотря на меня. Я не могу не заметить его прекрасные глаза, которые словно магнитом тянут меня к нему. Он улыбается, и я понимаю, что моя смелость не прошла мимо его внимания.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, как будто в шутку, но в его голосе звучит некая заинтересованность.

— Я хочу, чтобы ты притворился моим парнем, — говорю я с уверенностью, хотя внутри всё затмили страх и нерешительность.

Он на секунду задумывается, словно взвешивая все «за» и «против», а затем широко улыбается.

— Для кого хоть спектакль? — с ухмылкой спрашивает он, и я кидаю один выразительный взгляд в сторону Моны и Фишль, что как раз сейчас не сводили с нас глаз.

— Понял. Утереть нос соперницам, завистницам, подругам? Как по-женски, — он слегка посмеивается. — Ну что же... Раз уж судьба нас сводит во второй раз, то почему бы и нет?

Он мягко обвил свою руку вокруг моей талии. Затем силой прижал меня к себе, вызвав у меня перехват дыхания. Этот жест был настолько неожиданным и энергичным, что я почувствовала, как мое сердце бешено забилось.

— Что мне нужно сделать? — соблазнительно спросил он, приблизившись к моему лицу.

— Я сделаю вид, что подошла просто поздороваться с тобой. Поэтому я сейчас поцелую тебя в щёку, хорошо? Спасибо за помощь.

Не знаю, откуда у меня взялось столько смелости, но я вдруг приподнялась на носках и обхватила шею парня обеими руками, в затем невесомо коснулась губами его щеки, чувствуя, как лицо заливает краска. Нет, это всё-таки было слишком. Растерянно отступаю. Красавчик с улыбкой махнул мне рукой и удалился по коридору.

Что, чёрт возьми, со мной сегодня происходит?! Даже если курицы и решат, что это мой парень, то что мне делать потом? Сказать, что мы расстались? Люмин, ну чем ты думала прежде, чем делать?!

В коридоре появилась Кэ Цин — староста нашей группы. Все одногруппники тут же обступили её со всех сторон, собираясь задать тысячу вопросов.

— А ты знаешь, кто наш новый куратор? — смогла разобрать Люмин сквозь бесконечный балаган.

— Знаю только, что его зовут Чайльд Тарталья. Он хоть и молодой, преподаёт только второй год, но он вроде бы строгий, требовательный, его пары лучше не пропускать. Это я узнала через знакомых из другого медицинского университета, из которого он к нам перешёл, — пояснила Кэ Цин. — Всё, расступитесь, дайте аудиторию открыть.

Лениво плетусь вслед за другими ребятами и занимаю последнюю парту, надеясь, что оттуда новый куратор меня не особо заметит. Но как же я ошибалась... Он вошёл, и глаза метнулись сразу на меня. Синие глаза того самого парня из автобуса. Я бы подумала, что это мой новый одногруппник, если бы тот не встал около кафедры, швырнув на неё увесистую папку бумаг.

— Здравствуйте, уважаемые студенты. Меня зовут Чайльд Тарталья, я буду вашим новым куратором, а также преподавателем по двум дисциплинам: анатомии и латинского языка, — он снял пиджак и повесил его на спинку стула, а затем подошёл к доске, взял мел и начал записывать. — Есть три важных правила. Первое: пропуск пар — только по уважительной причине, неважно по какому предмету — по моему или другим. За неуважительный пропуск лично буду спрашивать все лекции по всем предметам, что были в этот день. Второе касается конкретно моего предмета: я требую своевременной сдачи заданий. Не сделали вовремя — два и больше работу не принимаю, потом исправляйте, как хотите. Третье — я не терплю опозданий по неуважительной причине. Опоздали — будете получать знания за дверью аудитории. Вы пришли сюда учиться, а не валять дурака. И последнее... Не правило, а предупреждение для женской части группы, ибо в прошлом университете мне хватило, — Чайльд Тарталья охватил взглядом всех и остановил глаза на мне. — Я не встречаюсь со студентками, поэтому можете даже не пытаться завлечь меня глупым флиртом или откровенными нарядами. На этом всё. Свободны.

Студенты начали вставать с мест и покидать аудиторию. А я чувствовала, как голова пошла кругом. В автобусе я возбудила своего нового куратора и преподавателя. А потом обнималась с ним в коридоре, да еще поцеловала его в щёку! Я поняла, что этот учебный год обещает быть весёлым...

После ухода всех студентов из аудитории я ощутила, что ноги словно приросли к полу, и не могла сдвинуться с места.

С тревогой я оглядела пустую комнату. Чувствовала, как сердце бьется в груди, и не могла понять, почему я не могу просто встать и уйти, как все остальные. В кабинете остались только я и новый строгий преподаватель.

Я почувствовала желание скрыться, смешаться с толпой студентов, чтобы не привлекать внимание. Вместо этого, я всё же наконец-то нашла смелость обратиться к профессору.

— Прости, что я тебя поцеловала, не знала, что ты наш новый преподаватель, — пробормотала я, чувствуя себя маленькой и неловкой.

— Ну, во-первых, — он чуть развернулся ко мне и приспустил очки в чёрной оправе. — Не «ты», а «вы». Во-вторых, — его губы исказила усмешка. — Ты меня не только поцеловала, Люмин…

То, с каким ехидством он произнес моё имя, заставило меня вздрогнуть. Словно от прежней строгости не осталось и следа, и сейчас Чайльд имеет цель поставить меня в неловкое положение.

— Знаю-знаю, — я закатила глаза и скрестила руки на груди, показывая раздражение, а затем улыбнулась маленькой хитрой ухмылкой. — А ты, кажется, и не против был! Так сразу от нескольких прикосновений и возбудился! Недотрах что ли, мистер Чайльд?

Его глаза словно потемнели, в них сверкнуло раздражение, но в то же время в них было какое-то любопытство, как будто Чайльд ждал, куда этот диалог заведет и чем он закончится.

— Тебе следует поучиться хорошим манерам, девочка. До нашей встречи в университете ты мне показалась скромной и приличной студенткой. Аж из автобуса выскочила. Но в университете тебя словно подменили на невоспитанную бунтарку! Не думай, что ты так можешь со мной разговаривать! Я быстро придумаю тебе наказание! — он встал и прошёл к двери, выходя в коридор.

«Один-ноль в мою пользу, мистер Чайльд», — хотела было с удовольствием протянуть я, как услышала звуки поворота ключа в замочной скважине. По спине пробежался холодок. Он… запер меня здесь?!

Я резко бросилась к двери, пытаясь открыть ее, но она была заперта, это заставило ощутить внутри себя вспышку гнева и обиды.

— Какого черта?! — возмутилась я, стуча кулаком по двери. — Мистер Чайльд, какого хрена вы меня заперли?

С другой стороны двери раздался более хладнокровный голос.

— Подумай над своим поведением, девочка, — ответил непоколебимо он. — И о том, как следует разговаривать с преподавателем. Я жду извинений, и тогда я открою.

— Я пожалуюсь на вас! Что наш новый куратор запирает студенток в аудитории, — победоносно протянула, смакуя каждое слово.

— Посмотрим, что будет, когда я пожалуюсь на тебя, что студентка Люмин домогается до молодого преподавателя. И сделаю я это явно быстрее тебя, ведь ты взаперти. Ещё не поздно всё исправить, малышка Люмин.

«Как он меня назвал?! Малышка Люмин?! Я не собираюсь перед ним извиняться, как провинившаяся первоклашка!» — возмущенно подумала я.

Я решительно отвернулась от двери и села за парту. Вокруг было тихо и спокойно, только шумы студентов из коридора немного нарушали эту тишину. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточить внимание на своих мыслях. Что я должна сейчас сделать? Не будет же он держать меня тут до вечера? Рано или поздно откроет, я готова подождать, лишь бы не унижаться перед ним.

Мне внезапно пришла в голову невероятная идея, которую нельзя было просто проигнорировать. Она так захватила меня, что я мгновенно бросилась к окну, дабы посмотреть вниз, на улицу.

«Второй этаж, не так уж и высоко», — подумала я.

А ведь кажется, что это идеальная возможность утереть нос этому надменному и заносчивому преподавателю. Я почувствовала, как во мне вспыхнули чувства задора и веселья. Меня привлекли мысли о его лице, исказившемся непониманием и полным изумлением, когда он войдёт в кабинет и не обнаружит меня.

Ни секундой не колеблясь, я приняла решение. Открыв окно широко, я увидела привлекательное пространство, приглашающее меня выполнить свой задуманный замысел. Хоть и не слишком высоко, все же прыжок представлял некую опасность, но это лишь добавило «перчинки» моему задуманному плану.

Я раскрыла окно на полную и забралась на подоконник, почувствовав легкий ветерок, который проник под юбку, и быстро шагнула к краю. Сердце наколотилось от волнения, но я настойчиво подавила его ритм, сконцентрировавшись на своей цели.

В последний раз взглянув вниз, прыгнула. Казалось, время замедлило свой ход, воздух свистел в ушах. Наконец, мои ноги приземлились на землю, а я ощутила приятный прилив адреналина.

Теперь у меня было два варианта: пойти с привкусом победы домой или вернуться в университет, чтобы своими глазами лицезреть вытянувшееся от потрясения лицо Тартальи.

Я решила не лишать себя удовольствия и вернуться в университет. Мои ноги устремились на второй этаж, к той самой аудитории. Когда я поднялась по ступенькам лестницы, сердце забилось сильнее. Предвкушение было слишком ярким.

Чайльд до сих пор стоял неподвижно, как будто задумавшись над чем-то. Он прислушивался к звукам и был уверен, что я до сих пор находилась внутри, запертая в этом помещении. Забавно было наблюдать за его недоумевающим лицом, когда я вызывающе окликнула его.

— Мистер Чайльд! — произнесла я с ехидной ухмылкой.

Он растерянно обернулся и, увидев меня, его глаза широко раскрылись от удивления. Он недоверчиво покосился на запертую дверь, а затем снова перевел взгляд на меня.

— Но… ты же была здесь минуту назад! Как? — спросил он, до сих пор не в силах поверить своим глазам.

— Жопой об косяк! — передразнила его я. — С такой «бунтаркой», как вы меня назвали, стоит ещё блокировать окна, одной запертой дверью меня не остановишь.

Я испытывала настоящую эйфорию, словно мне выпала невероятная удача в лотерее. То, что я смогла обойти Чайльда в его же игре, по-хитрому уклонившись от его ловушек, наполнило мою грудь гордостью.

Я заметила, что его дыхание стало неровным, и это ещё больше придало мне уверенности в том, что принятое мною решение было верным.

— Сумасшедшая! — не сдержался он и воскликнул. В его голосе слышался намек на отчаяние и недоверие. — Если кто-то из деканата узнает, что ты выпрыгнула с окна, я же получу из-за тебя, потому что я твой куратор!

Я не могла не улыбнуться, зная, что он явно не ожидал такого сопротивления. Жизнь меня научила не бояться рисковать, выходить за рамки установленных правил и пробивать свой собственный путь.

— Считайте, что это моя маленькая месть, — с удовольствием сказала я, позволяя себе небольшую злобную усмешку, а затем развернулась, чтобы уйти. — До свидания!

— Зря ты решилась на это, девочка. Скоро придёт моя очередь с насмешкой наблюдать за твоим разочарованием и шоком. Ведь я знаю того, чего не знаешь ты, — пробормотал Чайльд, но до меня донеслись лишь обрывки его реплики, на которые я не стала обращать внимания.

Я шла по коридору, медленно и уверенно, ощущая на себе взгляды окружающих. Мои шаги были решительными, ведь я знала, что многие мечтали увидеть меня падшей и сломленной, особенно после того, как я рассталась со Скарамуччей.

Внезапно на моем пути возникли Фишль и Мона, готовые в любой момент разрушить мою жизнь. Но я была уверена в себе, и эти два злосчастных существа просто не могли понять, как мало значат для меня их подколы и подстрекательства. Я стояла прямо перед Фишль и Моной и смотрела на них с презрением.

— Отстань от мистера Чайльда со своим флиртом, он мой! — прошипела Мона.

— Мон, тебя так задело, что в свое время Скарамучча выбрал меня, что ты решила отыграться? Не выйдет. Твои попытки жалкие, ведь ты пытаешься добиться того, чего ты не достойна. Не думаю, что мистер Чайльд настолько туп, чтобы вестись на тебя.

— Намекаешь, что ты его достойна?! — вступила в спор Фишль. — Смогла увести Скарамуччу из-под носа Моны и теперь думаешь, что любой мужик на тебя накинется?

— Вот именно, — усмехнувшись, вторила ей Мона. — Тем более он сказал, что не встречается со студентками. Так что у тебя так же нет на него шансов, как и у меня. Тебе стоит понять, что ты кроме Скарамуччи никому была не нужна.

Слова Моны пронзили мое сердце. Я осознавала, что она сделала это нарочно, чтобы унизить меня, но в глубине души я желала доказать, что способна заставить даже нашего нового преподавателя полюбить меня. Я была твердо решена не дать Моне победы. Если она думает, что сможет остановить меня, то она ошибается. Я считаю себя сильной и привлекательной и уверена, что смогу привлечь внимание даже того, кто считается неприступным.

— Мы это еще посмотрим! — высокомерно воскликнула я, задрав подбородок и сверху вниз смотря на своих соперниц. — Давай посмотрим, кто сможет стать девушкой Чайльда!

— Так ты действительно бросаешь мне вызов?! — глаза Моны расширились, будто она никак не могла поверить в услышанное. — Зря ты ввязалась в это, Люмин. Потому что ты проиграешь, к завоеванию парня я всегда отношусь с серьёзностью.

— Удачи, — саркастически бросила я и направилась дальше по коридору.

Если Чайльд не встречается со студентками, то я должна стать для него не просто студенткой. Для этого мне придется изучить его интересы и увлечения, чтобы найти общий язык и установить эмоциональную связь.

Нужно начать с того, чтобы узнать, чем он увлекается. Для этого я могу обратиться к его окружению, запросить информацию у его друзей или посмотреть его социальные сети. Однако было бы лучше

установить доверительную связь с Чайльдом, чтобы он рассказал мне о своих увлечениях самостоятельно. Но это будет затруднительно.

Получив информацию о его интересах, я могу погрузиться в изучение соответствующих тем. Например, если его привлекает спорт, я могу обратиться к различным спортивным журналам или сайтам, чтобы получить более глубокие знания о конкретных видах спорта.

Другой важный аспект — узнать, какие книги или фильмы он предпочитает. Это поможет мне понять его вкус и стиль. Я могу посоветовать ему интересные книги или показать новые фильмы, которые могут привлечь его внимание.

Однако необходимо быть осторожной, чтобы не пытаться стать для Чайльда идеальной под его интересы. Человек развивается и меняется, поэтому важно также показывать свой собственный интерес к разным темам.

* * *

С неохотой я шла домой. Всегда было сложно возвращаться в этот дом, особенно осознавая, что отец сегодня освободится с работы рано, а не как обычно придет поздно вечером. Наши отношения, мягко говоря, не были простыми. Отец был поглощен только своим собственным бизнесом и, похоже, не находил места для меня в своей жизни. Нас связывала только формальность — его обязанность воспитывать меня, так как мать, к сожалению, была лишена родительских прав. Если я не доставляла ему проблем — меня словно не существовало, но если какие-то проблемы коснутся его, то я буду жестоко наказана.

Как я могла чувствовать себя дома, когда внутри меня горела непреодолимая пустота? Каждый раз, когда я входила в дом, его безжизненные стены казались мне преградой на пути к счастью. Я всегда мечтала о настоящей семье, о тепле и поддержке, которые мне были суждены лишь в моих фантазиях.

Время от времени я пыталась забыть о нашем натянутом отношении и надеяться на лучшее. Но реальность всегда возвращалась, как мрачная тень, и напоминала о моем месте в этом доме. Мои мысли вновь обратились к матери. Всё было бы по-другому, если бы она все-таки оставалась рядом...

Разувшись в холле, я хотела незаметно проскользнуть в свою комнату, но неожиданно отец окликнул меня и попросил зайти на кухню. Обычно, когда он ко мне обращался, то это не предвещало ничего хорошего, поэтому я напряглась и телом, и душой, мысленно перебирая последние дни и пытаясь вспомнить, в чем я успела провиниться.

Я вошла в кухню и увидела его, сидящего за столом с пустым взглядом. Мое присутствие, как обычно, не принесло ему никаких эмоций. Он лишь молча махнул на стул напротив себя, предлагая мне присесть.

— Люмин, я хотел рассказать тебе важную новость, потому что она касается и тебя тоже. Я продолжительное время встречался с женщиной, и мы решили пожениться. Свадьба на следующей неделе, так что нам вместе нужно подготовиться к переезду моей жены сюда. А ты съедешь в отдельную квартиру. Все денежные затраты на мне. Это всё. Можешь начать собирать вещи уже сейчас.

Я стиснула зубы, чувствуя, как сердце сжимается в груди. Значит, отец нашел себе новую жену, решил начать жизнь с чистого листа, а я стала ему не нужна, я не вписываюсь в сюжет книги его жизни. Теперь мне предстоит переехать отсюда, чтобы им не мешать? Здорово ты придумал легальный способ избавиться от меня, папаша.

— У моей будущей жены, Эмилии, трое детей, и есть взрослый сын. И мы приняли решение, что вы оба будете жить отдельно, — продолжил отец. — Только мелкотня с нами.

— Здорово ты заботишься о моей безопасности, пап, — горько усмехнулась я. — Отправляешь жить с каким-то левым парнем, у которого непонятно что на уме.

— Не будь эгоисткой, Люмин, — разочарованно покачал головой отец. — У нас в доме всего две спальни. Мы не уместимся все здесь. Поэтому мы приняли такое решение. В моей спальне мы с Эмилией будем, а в твоей спальне разместим деток.

Я чувствовала, что закипаю. Воздух из носа выходил со свистом от тяжелого дыхания. Как это возможно? Отец заставляет меня переехать, а в моей спальне теперь будут жить отпрыски его новой жены?! Ну, конечно, почему бы и нет?! Кто же я такая, чтобы иметь свое мнение, я же для отца пустое место!

С одной стороны, это была всего лишь комната, и в новой квартире у меня тоже будет (по крайней мере, я на это надеюсь) собственная спальня. Но с другой стороны, эгоистичное нежелание отдавать каким-то незнакомым детям то, что принадлежало мне, бушевало внутри меня. Да, я заберу свои вещи, но большая часть мебели останется тут. Ведь в той квартире уже наверняка есть мебель тоже. Моя мягкая кровать, мой удобный письменный стол, на котором я от корки до корки исписывала свои личные дневники, мой излюбленный уголок для рисования с хорошим освещением, где стоял мольберт с незаконченной картиной. Моя комната стала моим маленьким убежищем, а теперь меня выгоняют оттуда!

Может быть, я просто эгоистка, неготовая делиться своим прошлым и пространством с другими. И все же, эта ситуация вызывает во мне непреодолимое ощущение бунта и несправедливости. Наверное, мне нужно будет принять и приспособиться к новому положению, хотя все это наполняет меня чувством неудовлетворенности, горя и потери. Так ещё и этот «взрослый сын» его новой жены. Здорово, блять. Под одной крышей с незнакомым мужиком! Надо будет сразу обозначить этому мужлану, который станет скоро моим сводным братом, что я не собираюсь делать что-то по дому. Я буду готовить только для СЕБЯ, стирать только СВОИ вещи и убираться только в СВОЕЙ комнате. Пусть не расслабляется! Хотя я и не знаю, что за человек мой будущий сводный брат, у меня уже бушевала ненависть к этому типу.

— Если переживаешь, что будешь жить в одной квартире с «каким-то левым парнем», то могу тебя уверить, что сын Эмилии очень сдержанный и серьезный молодой человек, он не станет позволять себе лишнего. Да и тем более квартира находится в этом же дворе, только в другом подъезде. Не пропадешь, не капризничай, как маленькая.

— Может, я лучше к маме перееду жить? — осторожно спросила я, сжав губы в тонкую полоску.

Несмотря на то, что моя мать была лишена родительских прав, мы хорошо общались. Отец этого не запрещал. Наоборот, как мне казалось, он испытывал облегчение, когда я на выходные уезжала к ней.

— А добираться до университета в электричке будешь? А вместо нормальной жизни будешь смотреть, как она бухает?! И ходить в каком-то старье, меня позорить?! Ну уж нет, Люмин. Будет так, как я сказал. Да, кстати, сегодня в 19:00 у нас запланирован ужин с Эмилией и её детьми. Надо вас познакомить.

— Мама завязала с алкоголем, вообще-то, — нахмурившись, сказала я.

«Это вообще всё из-за тебя произошло!» — мысленно добавила, стиснув зубы от злости. Какая-то часть меня ненавидела отца за то, как он поступил с моей мамой.

— Неважно, ты переедешь туда, куда я сказал, — твердо сказал папа. — А к нашему вечеру оденься-ка поприличнее. Платье там какое-то, макияж сделай. Ну... Мне что ли учить тебя женским штучкам?

У меня было огромное желание сделать всё с точностью наоборот. Надеть мешковатую одежду, стереть весь макияж с лица и с угрюмым лицом отправиться на это нерадостное знакомство. Но я же уже взрослая девушка, не хочу вести себя как бунтующий подросток. Я уже встала, чтобы уйти в свою комнату, как вдруг отец остановил меня жестом руки.

— И да, твой переезд ничего не меняет. Тебе не позволено делать всё, что ты захочешь. Рассчитываю на твою сознательность и способность к самостоятельности.

Я лишь сдержанно кивнула и пулей убежала в свою спальню, которая скоро перестанет быть моей. На часах уже было почти пять часов вечера, поэтому определённо надо было начать собираться. Сполоснувшись в душе, я высушила и расчесала свои короткие золотые волосы. Когда-то они у меня были до поясницы, как же мама ими восхищалась. Но когда она пристрастилась к алкоголю, и нашей семьей занялась опека, я отстригла всю свою шевелюру. Это был подростковый протест перед матерью. В прочем, я ни разу не пожалела, что подстриглась коротко. За длинными волосами было труднее ухаживать, приходилось тратить время на причёски и они долго сохли. А с короткими волосами никаких проблем.

Я раскрыла свой шкаф в поиске хоть какого-то приличного наряда. Боже, да как я собралась мистера Чайльда завоёвывать, если в моем гардеробе почти нет платьев и юбок?! Я была уверена, что у Моны их полно. Не порядок, надо попросить отца купить мне новую одежду. Проигрывать спор я была не намерена.

В шкафу, после долгих поисков, я наконец-то обнаружила стильное и приличное платье, более-менее подходящее для похода в ресторан. Это платье я надевала на выпускной вечер в школе. Платье отличалось стильной простотой в сравнении с изобилием расфуфыренных нарядов остальных девчонок. Обычное красное платье с длинными рукавами, великолепно подчеркивающее мою фигуру. Его особенностью была открытая спина, заманчиво спускающаяся вниз до поясницы, и умеренная длина, заканчивающаяся на середине бедра. С выпускного я немного подросла, и сейчас это платье казалось слишком коротким и откровенным. Но другого выбора у меня просто не было.

Я достала косметичку и сделала легкий макияж, не понимая, почему так стараюсь ради какой-то незнакомой тётки и её отпрысков. Я просто хотела угодить отцу, может, тогда он заметит мое существование и задумается о моих чувствах?

— Люмин, ты готова? Нам уже ехать пора! — донесся крик отца с прихожей. Напоследок пшикнувшись духами, я отлипла от зеркала и выскочила за дверь.

Долгое молчание окутывало нас в машине по дороге к ресторану. Никто не разговаривал, даже монотонные звуки автомобиля казались приглушенными. Ведь уже предчувствовала, что вечер будет неприятным. Придется сохранять вынужденную улыбку на лице в течение всего вечера, чтобы угодить новой невесте моего отца, я же не хочу создать впечатление трудного подростка, которому не хватает внимания. Хотя, мне его и правда не хватает. Бедная, брошенная собственными родителями Люмин. Эта мысль только усугубляла мои негативные эмоции, делая все еще хуже.

Когда мы подъехали, телефон папы зазвонил, и он отошёл в сторону, чтобы поговорить. Судя по его счастливому лицу, звонила она.

— Давай зайдём внутрь, Эмилия немного задерживается, — сказал отец, подтолкнув меня ко входу в ресторан.

— Вижу, твоя Эмилия не отличается пунктуальностью! — язвительно проворчала я.

— А ну перестань! — строго осёк меня он, нахмурившись.

Мы сели за столик и сделали заказ. Отец то и дело поглядывал на дверь, а я скучающе залипала в телефон, листая ленту новостей.

— О-о, — радостно протянул папа, и я убрала телефон, готовясь к неприятной встрече. — А вот и вы. Давайте сюда скорее!

Я подняла взгляд и осмотрела всех четверых, чувствуя, как комната плывёт перед глазами. К нам приближалась рыжая женщина с подтянутой фигурой, которая быстро перебирала стройными длинными ногами, стуча каблучками. Она выглядела лет на двадцать пять, хотя по адекватной логике ей должно быть уже, как минимум, сорок. Она вела за ручку маленького рыжего мальчика с веснушками лет десяти, с другой стороны следовала девочка-подросток, на вид ей было около четырнадцати. Её волосы тоже пылали ярким рыжим оттенком. Но самое главное, что меня повергло в шок — парень, что по-джентльменски открыл семье дверь и следовал чуть позади своей матери. Это был... Мой новый куратор. Чёрт возьми, это был Чайльд Тарталья! На нём были чёрные брюки, начищенные туфли и заправленная бордовая рубашка, расстегнутая на две пуговицы сверху.

— Пап, ты серьёзно?! — потрясённо прошептала я, до последнего надеясь, что эта семейка пройдет мимо, а следом появится другая женщина.

Но нет. Вся компания остановилась у нашего столика и расселась по стульям. Тарталья сел напротив меня, заставляя чувствовать меня неловко. Я не знала куда деть свои глаза. Залипнуть в телефон? Это невежливо. Избегать взгляда? Поймёт, что чувствую себя некомфортно. Смотреть прямо в глаза? Подумает, что влюбилась или пытаюсь его убить силой взгляда.

— Знакомьтесь, — взял в свои руки ситуацию мой отец, разрушив неловкое повисшее молчание. — Это моя дочь — Люмин. А это Эмилия и её дети: самый младший — Тевкр, средняя девочка — Тоня, и самый старший — Тарталья.

— Приятно познакомиться, Люмин. Надеюсь, мы поладим, — с лучезарной улыбкой сказал Тарталья.

«Делает вид, что мы не знакомы? Ну и ладно, так даже лучше!» — подумала я, чувствуя странную горечь в душе. Как мне себя вести в такой ситуации!?

— Тарталья недавно устроился работать преподавателем в твоём медицинском университете, — сообщил отец. — Не видела его раньше, Люмин?

Видела. И не только. Ещё всего лишь возбудила его в автобусе, поцеловала, и он запер меня в кабинете.

— Нет. Мы не успели, наверное, пересечься, у нас же был только первый учебный день! — невозмутимо ответил вместо меня Тарталья. В прочем, я даже рада, что мы типа не знакомы. Если бы он рассказал, как я вела сегодня себя в университете, отец бы меня убил. Так что я даже, наверное, должна сказать «спасибо» мистеру Чайльду.

— Папа тебе наверняка уже рассказал, что вы с Чайльдом будете жить в отдельной квартире, — Эмилия широко улыбнулась и доверительно коснулась моей ладони, лежащей на столе. — Но ты не переживай. Мой Тарталья воспитанный и приличный парень, он тебя не обидит. А если и посмеет, сразу говори мне, — она повернула голову в сторону старшего сына, и ее тон стал несколько холоднее. — Я быстро проведу с ним воспитательную беседу. Хорошо, милая?

Я кое-как сдержалась, чтобы не закатить глаза. Мы только встретились, а я уже для неё «милая». Ну прям, чёрт возьми, неразлучные родственнички! И что это за холодный тон и строгий взгляд был в сторону Тартальи? У него натянутые отношения с матерью, как и у меня с отцом? Интересно...

— Давайте сначала закажем что-нибудь, а там и беседа пойдёт лучше, — предложил отец.

— Отличное предложение! — согласилась Эмилия.

— Мам, а можно мне мороженое? — спросил Тевкр.

— Нет, зайчик, у тебя только недавно горлышко болело, давай повременим, — мать мальчика погладила его по рыжим волосам, успокаивая.

Тогда Тевкр развернулся к Тарталье и поманил его к себе. Когда Чайльд наклонился, мальчик сказал шёпотом, но этот шёпот был настолько громким, что услышали все:

— Братик, а можно мне мороженое?

— Я всё слышу! — Эмилия скрестила руки на груди, показывая свое недовольство. — Тарталья, я смотрю, тебя совсем разбаловал.

— Мам, давай мы возьмем одно на двоих мороженое, подождем, пока растает, и Тевкр поест его. Немного. Пожалуйста, — с улыбкой попросил Тарталья. Эмилия буравила его взглядом, но потом обреченно вздохнула и махнула рукой, мол, делайте, что хотите.

— А ты что будешь, маленькая принцесса? — Тарталья наклонился теперь к Тоне, но она ничего не сказала, лишь ткнула пальчиком на какое-то блюдо в меню.

— Давайте закажем шашлык на всех, — предложил мой отец, и все восприняли эту новость с удовольствием.

Папа подозвал официанта и сделал заказ. В ожидании еды, за столом разговаривали между собой мой отец и моя будущая мачеха, они бросали друг на друга озорные взгляды и с улыбками обменивались между собой веселыми репликами. С завидной настойчивостью Тевкр приставал к своему старшему брату, Тарталье. Тот, в свою очередь, пытался сохранить спокойствие и доброжелательность, не отвечая на провокации. Только я и Тоня сидели молча, не вписываясь в беседу и чувствуя себя неуютно. Но мне приносило некую радость осознание того, что не я одна такая нелюдимая.

Официант скоро доставил все заказанные блюда. Но самое главное: он поставил на середину столика огромную тарелку с сочными шашлыками. Аромат мяса и пряностей наполнил воздух, заставляя желудок скрутиться от голода.

— Тарталья, позаботься о девчонках, пожалуйста. И о Тевкре, — попросила Эмилия, пока мой отец заботливо наполнял её тарелку яствами.

Для меня это звучало как смешное поручение, ведь я вполне себе способна заботиться о себе самостоятельно. Однако позволила Тарталье взять мою тарелку и положить на неё несколько мясных кусочков.

— Люмин... — произнес он, заставив меня замереть. Он смотрел на меня так, будто кроме нас двоих в этом ресторане никого не существовало. Или я просто себе нафантазировала...

— Тебе налить вина? — спросил он четко и уверенно, однако смысл фразы до меня всё равно не дошёл, как будто все вокруг окуталось непробиваемой пеленою, притупляющей и слух, и зрение. Однако я кивнула, хотя до сих пор не поняла, что он мне предлагал...

Он протянул мне руку, словно джентльмен, чтобы я передала ему свой фужер, а я как идиотка уставилась на его ладонь.

— Что? — растерянно и глупо спросила я.

— Вино тебе во что наливать? Могу на голову вылить, если не подашь мне свой бокал, — усмехнулся Тарталья.

— Тарталья! — возмутилась Эмилия. — Отставь свои издёвки в сторону и не смущай Люмин. Она просто растерялась. Не позорь меня, веди себя прилично!

Я судорожно передала Тарталье бокал и дождалась, когда он наполнит его до краев алкогольным напитком. Я потянулась к его руке, чтобы взять фужер, и нашим пальцам случайно удалось коснуться друг друга в этот момент.

На миг я была ошеломлена, что посуда чуть не выскользнула у меня из рук. Искра, возникшая от короткого, случайного контакта, проникла из пальцев в каждую клеточку моего тела. Я почувствовала нечто непривычное и волнующее внутри себя, словно что-то пробудилось, невидимая связь, объединяющая нас двоих.

Я ела, не поднимая взгляда от своей тарелки. Мне было стыдно. Слишком стыдно. Выставила себя полной дурой. Хотя до этого не было никому никакого дела, даже Тарталье, что беседовал с Тевкром, я не могла избавиться от жгучего чувства внутри.

— Благодарю за угощение и за вечер, — Тарталья вдруг поднялся из-за стола, хотя об окончании вечера никто не объявлял. — Мне, к сожалению, пора идти. Завтра рабочий день, а к парам нужно подготовиться.

— Конечно! — воскликнул мой отец. — Спасибо, что пришёл, Тарталья.

Мужчины пожали друг другу руки, и вскоре Чайльд скрылся за дверью ресторана, принося своим уходом мне облегчение. Даже дышать стало легче. Тарталья слишком сильно на меня действует! Я не представляла, как мы уживемся под одной крышей, и как я не сойду с ума...

* * *

Переехала я через пару дней, потому что новая квартира находилась в паре подъездов от моего прежнего жилья. Отец оплатил услугу грузчиков, и они быстро перетащили все мои вещи. Тарталья провел мне небольшую экскурсию по дому. Квартира была большая, две спальни, большая гостиная и, самое главное, что меня удивило: две ванные, которые были расположены по разные стороны квартиры.

— Почему две ванные? — не могла не спросить я.

— Потому что ты девушка, а я парень. Девушки обычно наполняют полки ванной бесконечными гелями, шампунями, ещё какими-то средствами для ухода и застревают в ванной по часу. У меня всегда предметов для купания минимум, и я моюсь не более двадцати минут. Это для нашего же удобства, — объяснил Тарталья. — Кроме того, ты же не хочешь неудобных ситуаций, когда ты выходишь из ванной в одном полотенце, а напротив двери стою я?

— Умно.

Я не могла не признать, что это было действительно хорошее решение. Так мы избежим неудобств и конфликтных ситуаций, особенно утром, когда обоим нужно торопиться и происходит борьба за ванную.

— Кроме того, Люмин, — Тарталья серьезно взглянул на меня, и от этого взгляда глубоких синих глаз в животе заплясали странные бабочки. — Я понимаю, что родители приняли такое решение, не спрашивая нас. А мы с тобой оба два взрослых человека с уже сформировавшимися характерами. Мы разные. Нам трудно будет ужиться быстро. Поэтому предлагаю на листочке составить от каждого список правил, предупреждений и ограничений, которому мы будем следовать, чтобы не доставлять друг другу проблем.

— С правилами и ограничениями понятно. А предупреждения — это что? Например? — поинтересовалась я.

— Например, одно из моих предупреждений: я часто привожу девушек к себе на ночь, — Тарталья пошленько ухмыльнулся. — Так что не обращай на них внимание. Они — моя забота, а не твоя. Могу посоветовать лишь беруши приобрести, а то некоторые девушки могут быть очень громкими...

У меня внутри всё рухнуло. А затем я почувствовала накатывающее чувство отвращения. Тарталья не только мой куратор и преподаватель, но ещё и бабник, который использует девушек для развлечения, а это значит, что никаких серьёзных отношений с ним мне не светит. Тем более мы скоро станем вроде как братом и сестрой. Ещё какие тёмные стороны откроются мне за время нашего совместного проживания, мистер Чайльд?

Примечания:

Бета: ... ахуеть.

Я сидела перед чистым тетрадным листом для написания правил, понимая, что нам с Чайльдом действительно трудно будет ужиться вместе, учитывая наши различия в характерах. После размышлений, я решила написать самые базовые правила, и на листе появился следующий перечень требований:

«1. Уважение друг к другу. Мы должны уважать друг друга, даже если у нас есть различия во мнениях и образе жизни.

2. Мы должны обсуждать все вопросы и проблемы, которые возникают между нами, и искать конструктивное решение.

3. Разделение обязанностей по дому. (Можно создать график для уборки, готовки и других необходимых дел).

4. Личное пространство:

4.1. Не вмешиваться в дела другого.

4.2. Не осуждать хобби и увлечения друг друга.

4.3. Не входить без разрешения в комнаты друг друга.

5. Не ябедничать родителям друг на друга.

6. Возможность найти компромисс, обсуждение проблем. Вероятно, что-то нас будет не устраивать в нашей совместной жизни. Нужно научиться договариваться, чтобы не причинять друг другу дискомфорт».

Я надеялась, что эти правила помогут нам создать гармоничную и мирную атмосферу в нашем общем проживании. Пусть они были и банальны, но мне казалось, что это самое важное.

После установленного получаса, отведенного для написания правил, мы с Чайльдом встретились на кухне и обменялись листочками. Мой список почему-то его позабавил, судя по усмешке. А его список меня удивил, хотя некоторые пункты совпадали с моими.

«1. Не входить в мою комнату без спроса, а я не буду входить в твою;

2. Я часто вожу девушек, не обращай на них внимания;

3. Для окружающих мы лишь преподаватель и студентка, не имеющие больше ничего общего. Не подходить и не говорить друг с другом вне стен дома, если это не касается образовательного процесса;

4. Я не помогаю с домашними заданиями!!!

5. Распределить обязанности по дому;

6. Не лезть в личную жизнь друг друга;

7. Не стучать родакам друг на друга;

8. Не влюбляться! Ни ты в меня, ни я в тебя!»

Я с сомнением взглянула на последнее правило в списке, составленном Чайльдом. «Не влюбляться» — эта фраза заставила меня замереть. Каким образом я смогу завоевать его и одержать победу в споре с Моной, если нам запрещено влюбляться друг в друга? Ну почему судьба сыграла со мной такую злую шутку, что теперь именно Чайльд станет моим сводным братом?!

Мой ум заполнился мыслями, и я пришла к выводу, что нужно выйти за рамки последнего правила, иначе Мона точно станет победительницей.

— Что ж… Меня в твоем списке всё устраивает. Если тебя тоже, то давай объединим их и повесим на видное место, — тем временем голос Тартальи вырвал меня из размышлений.

Нет, меня совершенно не устраивало последнее правило в его списке. Но об этом было невозможно сказать, не вызвав никаких подозрений! Что ж, я сделаю вид, что со всем согласна, но действовать буду по ситуации.

Итак, после тщательного рассмотрения обоих наших списков, мы успешно составили общий перечень правил для совместного проживания. Обобщение всех наших мыслей позволило ограничиться всего пятью правилами.

Первое правило: мы не входим в комнаты друг друга, не осуждаем друг друга за выбор партнера в личной жизни, и не лезем в интимную жизнь. Каждому из нас необходимо иметь свою приватную сферу, где можно наслаждаться личным пространством и делами без какого-либо вмешательства со стороны другого.

Второе правило: мы не жалуемся родителям друг на друга. Если у нас возникли какие-либо негативные эмоции по отношению к другому, важно разобраться в них самим, без необоснованных жалоб или обвинений перед родителями.

Третье правило: мы распределяем обязанности по дому. Каждый из нас несет ответственность за определенные задачи внутри дома. Завтрак готовим по очереди, обед, ужин — каждый сам себе. Свои комнаты убираем сами, остальную территорию делим для уборки пополам. Каждый сам себе стирает, гладит и зашивает одежду. Также мы не должны просить ни в чем помощи друг у друга. Мы оба взрослые и способны самостоятельно выполнять свои обязанности. Если возникают сложности, можно обратиться к третьим лицам.

Четвертое правило: вне дома мы не знакомы. Наша личная жизнь и персональные дела, связанные с нашим пребыванием за пределами дома, остаются частной территорией каждого из нас. Встречи, взаимоотношения или все, что касается нашего пребывания вне дома, не имеет отношения к нашему общему проживанию.

Пятое правило: нам запрещено влюбляться друг в друга. Между нами нет места для романтических отношений.

Повесив листок в прихожей, мы разошлись по комнатам. Моя спальня оказалась довольно просторной, в ней было всё, что мне было необходимо для комфортного проживания здесь. Широкая мягкая кровать, высокие потолки, большие окна. Недалеко от кровати расположен вместительный шкафчик, где можно удобно хранить все необходимые вещи. Особенно удивляюсь наличием туалетного столика, куда незамедлительно кладу свою косметичку. Над столиком висит большое зеркало, которое визуально добавляло света и простора в помещение. Чуть дальше, ближе к углу — письменный стол, напротив кровати комод, на котором величественно возвышался плазменный телевизор. Однако больше всего меня радует то, что, несмотря на все эти прекрасные предметы мебели, осталось свободное пространство, куда я могу поставить свой мольберт и рисовать при хорошем освещении. Злость на отца за переезд немного ослабевает: всё-таки моя прежняя комната была в два раза меньше.

Разместившись на удобной кровати и откинувшись на мягкие подушки, я достала свой телефон из кармана и включила его. Пальцы, почти самостоятельно, привычно уводят меня в мир социальных сетей. Я захожу по привычке в профиль Скарамуччи и лёгкими движениями пролистываю его ленту и все глубже погружаюсь в затянувшуюся сентиментальность, пытаясь найти знаки прошлого в нашем былом счастье. Все эти снимки, где мы смеемся, обнимаемся, проводим время вместе, настойчиво напоминают о прожитых моментах.

Почему он не удаляет эти фотографии, как будто не хочет принять то, что между нами все окончено? Это вызывает во мне путаницу эмоций, не зажившие раны открываются снова, лишая меня спокойствия.

Может быть, Скарамучча также переживает и старается сохранить в памяти все, что было? Или, возможно, это лишь для поддержания видимости того, что всё остается прежним, хотя знает, что это не так? Но зачем делать вид, будто наше счастье продолжается, когда мы оба знаем, что оно кануло в прошлое, оставив только тяжелое бремя?

Минуты тянутся медленно, а я всё сильнее погружаюсь в воспоминания. Дрожь пробегает по моему телу, когда увиденные образы наполняют моё сознание, ком подступает к горлу, глаза начинает неприятно щипать.

Я вернулась к началу профиля Скарамуччи и обратила внимание на новую историю, которую он опубликовал. Зная, что это будет ошибкой, всё равно не удержалась и открыла. Видео запустилось, и передо мной открылась сцена из бара. Скарамучча, который, казалось бы, несколько дней назад произносил слова любви для меня, был окружен людьми, смеющимися и наслаждающимися отдыхом. Но что привлекло мое внимание, так это то, что рядом с ним была Мона… Ее улыбка была очаровательной, взгляд светился искрой, и было видно, что она рада находиться в компании Скарамуччи.

Мое сердце сжалось. Все эмоции, которые я пыталась забыть, вспыхнули внутри меня: ревность, разочарование, обида. Я старалась закрыть все эти чувства в глубине души и двигаться вперед, но эта история сбила меня с толку. Мгновение досады переполняет меня — почему было нужно снова возвращаться к его профилю? Зачем я надеялась на что-то новое, несмотря на то, что наши дороги разошлись?

Пощипывание в глазах усилилось, губы задрожали, и я откинув телефон, закрыла лицо ладонями, громко и тяжело всхлипывая. Я знала, что расстроюсь, если Скарамучча быстро найдёт мне замену. Но осознание того, что этой заменой оказалась Мона, было как удар ножом в спину… Я чувствовала жгучую ревность, заполняющую каждую клеточку моего тела. Мне хотелось кричать, рвать и метать все, что находилось под рукой. Но я только молчала, ощущая, что любовь, которую я считала вечной, была лишь игрой. Я была сломлена, разбита на мелкие части, которые больше никогда не смогут быть собраны воедино.

Я чувствовала себя обманутой и брошенной, словно кто-то играл со мной в кукольный театр, в котором я была куклой и ничего не понимала. Все мои чувства к Скарамучче, все наши общие моменты и планы на будущее оказались обесцененными.

Сердце билось в груди настолько сильно, что я практически не могла нормально дышать. Мир погрузился во мрак и отчаяние. Я чувствовала себя полностью одинокой, как будто проснулась в пустоте бездны, в которой нет ни счастья, ни тепла. Мое будущее казалось мрачным и безнадежным…

Мне нужно было отвлечься, затуманить разум, подсластить горькую жизнь, поэтому решила направиться в магазин. Наспех натянув черную толстовку и светлые джинсы, взяла карту и телефон и выскочила в прихожую. Однако почти столнулась с Чайльдом. Неловкое молчание окутало нас, но наши взгляды встретились. Я отвернулась, прикидываясь заинтересованной в своем отражении в зеркале, и тут же обнаружила, что мои глаза стали красными от слез. В этот момент я почувствовала себя раненой и уязвимой, а это было последнее, что я хотела демонстрировать миру.

Чайльд, как оказалось, тоже куда-то собирался, ведь мы оба внезапно вышли из дома одновременно. Судьба стала играть злые шутки, и наши пути начали складываться в одном направлении. Каждый из нас пытался сделать вид, что мы идем не вместе, ведь по правилам мы не знакомы вне дома. Я ускорила шаг, но так получилось, что Чайльд в этот момент решил ускориться тоже…

Наши действия, безусловно, выглядели глупо в глазах прохожих. Мы, как профессиональные актеры, старались притворяться, что наша встреча была совершенно случайной. Но каждый наш шаг, каждая наша попытка сделать вид, что мы идем по разным делам, только подчеркивала, насколько мы попали в смешную ситуацию. Разве можно было не заметить, что мы идем в одном направлении, буквально в паре шагов друг от друга? Я еле как старалась сдержать смешок, в то время, как Тарталья выглядел напряженным. Он демонстративно всматривался в противоположную от меня сторону, особенно заинтересовываясь поворотами, видимо, надеясь, что я пойду туда. Но этого не происходило. Мы продолжали шагать в тишине, всё ещё разыгрывая этот глупый спектакль. Наконец, Чайльд не выдержал и с резким поворотом ко мне нарушил тишину:

— Почему ты идешь за мной?! Забыла уже правило номер четыре?

— Слишком много чести. Я в магазин иду.

— Да уж… — он почесал затылок и осторожно обернулся во все стороны, словно боясь, что его в чем-то засекут. — Я тоже в магазин… Я не хочу, чтобы выглядело так, что я вечером прогуливаюсь со своей студенткой. Иди впереди, я пойду чуть поодаль.

Я кивнула и зашагала вперед. Он, чуть постояв на месте, направился в ту же сторону, соблюдая расстояние в несколько метров между нами. Иногда мне казалось, что я чувствую его взгляд на своей спине, и, поворачиваясь, замечала, как он быстро отводит глаза.

— Не вертись! — шикнул он.

Чайльд так боялся, что нас увидят вместе. Но что такого в том, что он преподаватель, а я его студентка? Почему нам нельзя просто общаться и идти вместе по улице?! Такая осторожность выглядела для меня странно. Меня это озадачило. Как будто мы совершаем что-то запретное или неправильное. В моей голове не укладывалось, почему обычное общение между студентом и преподавателем вызывает такие чувства страха и опасности. Может быть, он что-то скрывает? Мне было до жути интересно. Но правило номер один гласило, что мы не вмешиваемся в личную жизнь друг друга… Но я всё же решилась.

— Почему ты так опасаешься? У тебя что, опыт был неудачный в общении со студентами?

— Да причем тут опыт? — усмехнулся он, не сокращая расстояние между нами. — Просто не хочу, чтобы кто-то узнал, что мы стали типа семьёй. Это до абсурда глупо. Сама посуди: неловкая ситуация в автобусе, потом ты просила меня притвориться твоим парнем. Наверняка по университету уже пошёл слух. И если мы не будем скрываться, скоро все узнают, что мы сводные брат и сестра. Все будут думать, что в университете работает извращенец, который увлечен своей младшей сестрёнкой. Узнал бы я раньше, я б с тобой даже в один автобус не сел. С тобой опасно близко находиться, — последние слова он произнес уже с открытым весельем. — И да… По поводу твоего вопроса про недотрах. Женского внимания в постели хватает, не переживай, малышка Люмин. Просто когда к тебе так интимно прижимается девушка…

— Да всё-всё, давай забудем про эту глупую ситуацию в автобусе. Иначе я буду краснеть до конца своей жизни! — я встряхнула головой, чтобы пугающее воспоминание вылетело из мыслей. — Кстати, почему ты согласился притвориться моим парнем, если ты не встречаешься со студентками?

— Про студенток я сказал, потому что меня раздражает это глупое привлечение внимания. Строят глазки, надевают юбки покороче, декольте поглубже, как будто я глупый и не понимаю причины резких перемен во внешнем виде. А ещё: «Мистер Чайльд, вы занимаетесь репетиторством? Я бы хотела записаться к вам на дополнительные занятия», — он так хорошо изобразил типичных девиц забавным писклявым голосом, что я не смогла сдержать смешка. — Но с тобой бы я встречался, несмотря на то, что ты не только моя студентка, но и сводная сестрёнка.

Я резко остановилась, пытаясь осознать его последние слова, но он лишь расхохотался, будто я сделала что-то до невозможности забавное.

— Боже, я просто шучу. У тебя такая смешная реакция! — поняв, что смеются надо мной, я насупилась. Это мерзкое ощущение собственной глупости… Брр… — Помни правило номер пять.

Я ничего не отвечаю и иду дальше, надеясь, что Чайльд быстро забудет о своей «гениальной» шутке. Мой телефон из кармана издает громкий звук, уведомляя меня о пришедшем сообщении. Сразу же достаю устройство и снова резко останавливаюсь.

— Да что на этот раз? Я даже ничего не сказал, — сказал Тарталья, но его голос уже звучал для меня где-то вдали, ведь на экране телефона отобразилось сообщение:

Скарамучча

Зай, давай встретимся, поговорим.

— Н-ничего… — голос предательски дрогнул, выдавая все мои эмоции. Непродолжительная беседа с Чайльдом помогла отвлечься от грустных мыслей. И снова…

— Если ты передумала идти, то возвращайся, а не стой посреди тротуара, загораживая проход, — Чайльд обошёл меня и двинулся дальше.

Я осталась в ступоре стоять на тротуаре, не зная, как реагировать на сообщение. Что Скарамучча может сказать мне после того, как предал доверие, изменил мне? Как мы можем продолжить разговор после того, как он выбрал развлечения в баре с Моной вскоре после нашего расставания? Но его привычное обращение ко мне — «зай», как-то тронуло моё сердце, просящее сдаться и снова с головой окунуться в свои чувства. Я уже хотела ответить ему и согласиться на разговор, как вдруг вспомнила диалог Фишль и Моны, который услышала в первый учебный день…

«— Ты подожди, самое интересное ещё впереди. Наша Люмин будет бегать за Скарамуччей и пытаться вернуть его, наплевав на измену!

— Она как верная собачка, обязательно к нему ещё прибежит. Потом они помирятся, и он снова ей изменит! И так по кругу! Мы что, не знаем Люмин?

— Конечно, потому что она смогла очаровать одного парня, вот и цепляется за него. Ведь никто, кроме Скарамуччи, в её сторону даже не взглянёт!»

Эти слова снова и снова проносились в моей голове, и мне было горько признать, что Фишль и Мона, как бы я их терпеть не могла, в чем-то правы. Я постоянно всё прощала Скарамучче, он извинялся и снова делал мне больно. И так из раза в раз. Определённо нужно было что-то менять. С новой решимостью я заблокировала телефон, так и не дав обратной связи.

Я направилась в магазин, надеясь сделать несколько покупок и успокоить свои бегущие мысли. Проходя через отдел с алкоголем, я почувствовала, как напряжение немного ослабло. Вдруг, среди полок с бутылками, заметила знакомое лицо. Чайльд… Судьба нас сегодня весь вечер сталкивает.

Я остановилась неподалёку, рассматривая бутылки и выбирая напиток. Моё внимание привлекло полусладкое розовое вино. Однако, как всегда, судьба решила сыграть свою игру. Мы с Чайльдом одновременно потянулись к одной и той же бутылочке. Наши руки соприкоснулись в случайном жесте, и на мгновение мы оба замерли. Я почувствовала, как напряжение в воздухе нарастает, и ради приличия я попыталась отступить, предложив ему взять первым. Однако он ничего не сказал, просто посмотрел мне в глаза с таким выражением, будто мы находились в параллельной реальности, где никаких правил, которые мы сами же и установили, не существует. Я снова перевела взгляд на бутылку и поняла, что это последнее такое вино в наличии…

— Бери, — тихо сказал Тарталья, одёрнув руку и сделав шаг назад. Он выглядел невозмутимым, словно ничего не произошло. — Я выберу что-то другое.

Я направилась к кассе, чтобы расплатиться за бутылку вина. Кассирша как-то странно и подозрительно на меня взглянула.

— Девушка, вам есть 18? Паспорт покажите, — сказала она.

Внезапно осознала, что паспорт остался дома, среди моих вещей, которые я еще не разобрала. Мне потребовался этот документ в самый неподходящий момент. Срочно начала искать фотографию паспорта в телефоне, но как назло ее там не было — видимо, случайно удалила.

Меня охватило чувство беспомощности и раздражения. Почему всегда происходят такие неприятности в самый неподходящий момент? Наступило неловкое молчание, все вокруг ощущали напряжение. Я чувствовала на себе взгляды других покупателей, они, вероятно, думали, что какая-то школьница, трудный подросток, гиперболизирует свои проблемы и пытается выглядеть взрослой, незаконно купить алкоголь, чтобы запить свою депрессию от первой несчастной любви. На лице кассирши прочитывалось сомнение.

— Мне есть 18, — уверенно сказала я. — Но я недавно переехала, не успела разобрать вещи, паспорт было бы найти очень затруднительно. Хотела новоселье отпраздновать… Продайте, пожалуйста.

— Извините, но без паспорта я не могу продать вам алкоголь, — объявила она. Хотя в моей душе все возмущалось этой несправедливостью, я понимала, что кассирша просто выполняет свои обязанности.

— Правильно, нечего малолеткам вино продавать, — внезапно сказал появившийся Чайльд в очереди, без тени сомнения в голосе, хотя и с усмешкой. — Иди, девочка, не задерживай очередь.

— Малолетка?! — прошептала я повторно, кинув яростный взгляд в сторону этого злосчастного комментатора, его слова пронзили моё самолюбие, вызывая волну негодования.

Я не привыкла к тому, чтобы кто-то называл меня таким образом. Особенно сейчас, когда ситуация требовала от меня серьезности и сознательности. Тарталья должен был знать, что я уже совершеннолетняя, но решил поиздеваться.

— Не лезь куда не просят! Держи свой язык за зубами, если не умеешь им управлять! — процедила я сквозь зубы, сверля лицо Чайльда, который сейчас победно ухмылялся. — Такой типа взрослый? Самому-то вино продадут?!

— Ты как со старшими разговариваешь? — возмутился какой-то дедушка из толпы. — Почему к незнакомому взрослому мужчине на «ты»? Родители сейчас вообще не занимаются воспитанием своих детей. Вот в наше время…

— Мы с ним знакомы… — беспомощно сказала я, ища подтверждение на лице Тартальи, но он выглядел непоколебимым.

— Наверное, девочка с кем-то меня перепутала, — пожал плечами он и показал мне четыре пальца, обозначающие номер правила. Тупые ограничения! — Не обращайте внимание, в переходный возраст подростки такие вспыльчивые…

Переходный возраст?! Да за кого он меня принимает?! Я уже давно прошла этот период! Ну, мистер Чайльд, я вам это еще припомню… Я развернулась к выходу и уверенной походкой направилась прочь, чтобы скорее смыться от этого позора.

— Зай! — знакомый голос окликнул меня на улице со спины. Я так не хотела поворачиваться, чтобы встретиться со Скарамуччей глазами, но он сам обошёл меня и встал напротив. — Почему не отвечаешь на мои сообщения?!

Спрашивать, как он меня нашёл, даже не пришлось. Мы с ним после одной из ссор решили скачать приложение, которое показывает, где находятся твои друзья. Это было сделано для того, чтобы я смогла проверять, где мотается Скарамучча. Он сам предложил, обещая больше не тусоваться с девушками. Это приложение и выдало его измену, когда я обнаружила его в клубе с другой девушкой… Очевидно, сейчас Скарамучча воспользовался функциями приложения, чтобы найти меня.

— Попробуй по другому адресу написать. Может, Мона ответит? — я ухмыльнулась, ощущая сладость на языке от своих слов.

Все мышцы Скарамуччи напряглись. Я видела, как ярость затаилась в его глазах, словно ослепительный пламенный огонь, который готов сжечь все на своем пути. Однако, он сдержался, он сумел найти в себе силы не позволить этой внутренней злости уничтожить все вокруг.

— Зай, — прошептал он, еле сдерживая свои эмоции. — С Моной… С ней у меня ничего не было. Я ее случайно встретил в баре. Я скучал по тебе…

Тупые отговорки и банальные оправдания, которыми он пытался прикрыть свою измену, не заслуживали даже серьезного рассмотрения. Я уже решила больше не обманываться такими пустыми словами.

— Ты действительно думаешь, что я поверю в такую чепуху? — мой голос звучал с ледяной насмешкой. — Историю ты тоже выложил случайно?!

Скарамучча моргнул, явно удивленный моим протестом. Правильно, он думал, что его оправдание в очередной раз прокатят. Он думал, что его глупая и наивная Люминочка снова прыгнет к нему в объятья, стоит только появиться.

Но в этот раз все было по-другому. Я не собиралась снова закрывать на его поведение глаза, как это делала в прошлые разы. Этот человек, который не ценил мои чувства и пренебрегал моим достоинством, больше не заслуживал места в моей жизни.

Мои глаза были холодными, когда я взглянула на него. Больше не было никакой любви, никакой нежности. Во мне проснулось самоуважение, которое я долгое время таила глубоко внутри себя. И сейчас оно вырвалось наружу, готовое сказать «нет» вместо обычного «да» на все его уловки.

— Пожалуй, пора нам с тобой прекратить это, — произнес Скарамучча, внезапно сделав ко мне шаг. — Я понимаю твои чувства, ты сейчас злишься, но не принимай решений, о которых можешь пожалеть… Если ты уйдешь от меня сейчас, можешь даже не пытаться вернуться. Так что, зайка, давай ты прекратишь истерить, и мы все обсудим.

Пожалею ли я, если сейчас покончу с отношениями со Скарамуччей? Конечно, сердце сопротивлялось, хотелось довериться ему еще раз, верить в то, что все сможет измениться. Но разум настойчиво говорил: «Нет, хватит, Люмин! Разве ты не видишь, как он тебя обидел? Разве ты не чувствуешь эту тяжесть каждый раз, когда он не задумывается о твоих чувствах, творя всякую хрень? Разве ты действительно думаешь, что все изменится, если ты дашь ему еще один очередной шанс?» — эти вопросы лезвиями проникали в мою душу.

Сердце устало от бесконечного цикла надежды и разочарования. Но одновременно с этим, оно все еще горит огнем страсти и любви. Говорят, что сердце не всегда просчитывает все риски и следует лишь своим эмоциям. И вот теперь, оно борется со своими же желаниями, бешено стучать в груди. Слезы текут по моим щекам, подчеркивая мою внутреннюю борьбу. Они являются свидетельством моей слабости и одновременно с этим — силы. Силы противостоять соблазну поддаться его обещаниям и надеждам.

— Ну зайка, не плачь, всё хорошо, — ласково произносит Скарамучча, приближаясь ко мне.

— Не подходи, — отчаянно произнесла я, попытавшись отступить, но ноги словно приросли к земле. Я знаю, что если позволю ему дотронуться до меня, то все мои сопротивления потеряют смысл. Я сдамся.

— Всё, тшш, — успокаивающе тянет Скарамучча, продолжая шагать ко мне словно дикий зверь к своей жертве. — Сейчас мы с тобой купим вкусняшек, поедем ко мне, я тебе сделаю расслабляющий массаж… И всё у нас будет хорошо, Люмин.

Он протянул руки, попытавшись обнять меня, но вдруг сзади раздался ласковый и сладкий голос Чайльда:

— Долго ждёшь меня, солнышко?

Я обернулась, удивляясь, что Чайльд так быстро переключился, да еще нарушил сразу два наших правила. Он сдвинулся с места, однако смотрел совсем не на меня, а на что-то или кого-то, находящегося за моей спиной. Сделав половину оборота, я с удивлением обнаружила, что позади меня стояла девушка с длинными ногами и чёрными длинными волосами, что обольстительно улыбалась Чайльду, а тот, в свою очередь, шёл прямиком к ней, неся в руках бутылочку розового вина, которую Я должна была купить! Вот же крыса!

— Эй, не делай вид, что меня тут нет! — шипение Скарамуччи раздается прямо у меня над ухом, а затем я чувствую, как меня силой хватают за запястья. — Какого хрена ты пялишься на этого рыжего?! Это твой новый бойфренд, да?! Мона рассказала, что ты целовала какого-то рыжеволосого преподавателя в университете! Это он, да?! Я сейчас ему морду набью!

— Ты вообще адекватен? — засомневалась я, попытавшись вырваться. — Отпусти сейчас же! — хватка на моих руках ослабляет, и я отшатываюсь назад. — Псих!

— Девушка, всё в порядке, вам помощь нужна? — голос Чайльда теперь был обращен ко мне, но при этом он делал вид, что мы не знакомы. Даже когда я в такой критичной ситуации, приходится следовать глупым правилам.

— Э… — я растерялась. Что можно было ответить? «Нет, я не в порядке, меня преследует мой бывший парень-псих, у которого воспаление неадекватности»?

— Всё в порядке, — вместо меня бурчит Скарамучча и делать шажок назад. — Ты сделала свой выбор, Люмин. Потом локти не кусай, когда я буду с другой, — он гордо задрал голову и пошёл прочь. А у меня тем временем проносится мысль: «Я и правда встречалась с этим самовлюблённым идиотом?»

— Чайльд, ты такой смелый и мужественный! — восхищенно заверещала брюнетка, раздражая меня одним своим присутствием. — Заступился за незнакомую девушку!

Мне было ясно, что эта «помощь» от Чайльда была лишь для того, чтобы повыпендриваться перед своей подружкой. Наверное, если бы не она, он бы не влез в наш со Скарамуччей диалог. Правила же, чёрт их бы побрал!

— Спасибо, — ради приличия бросаю я и разворачиваюсь в сторону дома, оставшись с пустыми руками.

Моя рука снова потянулась к телефону — привычка, оставшаяся с отношений со Скарамуччей. Я постоянно проверяла телефон, боясь что он напишет, потому что стоило ему не отвечать более, чем полчаса, он начинал бить панику, звонить и ругаться.

Снова захожу на страницу и просматриваю ту самую историю с Моной. Мысли закручиваются в водоворот, мешая разобрать собственные эмоции. Я задаюсь вопросом: а правильно ли я сделала, что поставила точку в отношениях со Скарамуччей? С одной стороны, я чувствовала облегчение, ведь то, что между нами было, нельзя было назвать здоровыми отношениями. С другой стороны, если это моё окончательное решение, почему я до сих пор захожу на его страницу? Привычка? Тогда почему есть ревность к Моне?

От всех этих мыслей кипела голова, и я решила пойти в гости к своей старшей двоюродной сестре — Барбаре, которая сейчас со своим парнем Венти снимала квартиру в центре города.

— О, мелкая, привет, — квартиру открыл мне Венти и сразу же ушел на кухню, поставить чайник. — Если ты к Барбаре, то её нет, на работе задержали. Но чайком можешь угоститься.

Венти был ровесником Чайльда — ему двадцать шесть, как и моему преподавателю, поэтому у меня возникла идея взять пару уроков обольщения мужчин его возраста. Венти был для меня как брат, и я, в принципе, могла поделиться с ним всем, чем угодно. Я дождалась, пока он нальет чая, расставит на столе чашки и вазочку с конфетами и, в конце концов, усядется сам.

— Венти, могу я задать странный вопрос? — глубоко вздыхаю и продолжаю. — Представь, что у тебя нет Барбары и к тебе бы подкатила девчонка моего возраста вроде меня. Ты бы как отреагировал?

Венти поперхнулся чаем и недоуменно уставился на меня. Боже, неужели восемь лет — такая большая разница в возрасте, что она так шокирует?

— Люмин, это неправильно. Лучше избавься от симпатии ко мне. Я люблю Барбару, а ты обязательно найдешь ещё своё счастье…

— Нет, ты что! — тут же протестно выкрикиваю, перебивая его мягкую сочувствующую речь. — Я ничего такого не имела в виду, ты мне не нравишься. Ну, в смысле… нравишься, но как брат и… Ты неправильно меня понял!

Уставляемся друг на друга слишком резко. Я начинаю злиться на ситуацию, на то, что Венти не то подумал, и на дурацкий спор с Моной. Как можно было вообще подумать, что я в него втюрилась?! Да я бы никогда в жизни не вздумала отбить парня у сестры!

— Так… А зачем тогда спрашиваешь? Только не говори, что ты собралась крутить роман со взрослым мужчиной вроде меня?!

— Ну а что такого? Я уже совершеннолетняя! Мне вообще-то скоро девятнадцать!

То, что я была самой младшей в группе — это факт. Я пошла в первый класс в возрасте шести лет, а на 1 курс поступила в семнадцать. И пока мои одногруппники познавали все прелести совершеннолетия, я с нетерпением ждала еще полгода, ведь мне не повезло родиться в конце года — двадцать пятого декабря. Но это же не значит, что меня до сих пор нужно считать ребёнком!

— В общем, я поспорила, что до конца года закручу роман с нашим новым куратором, — наконец, решаюсь и выпаливаю скороговоркой, жмуря глаза.

Жду, когда прилетит от Венти море нотаций, что он даже позвонит моему отцу и будет жаловаться на моё безобразное поведение. Но ничего этого не происходит — в ответ звучит лишь тишина. Может, он от шока в обморок упал? Может, случилось что? Осторожно открываю глаза и вижу, как Венти глядит на меня и едва сдерживает смех в кулак. Нет, он серьезно сейчас?

— Зачем ты влезла в такую дурацкую ситуацию? — поинтересовался он, еле сдерживая смех.

— Потому что они все думают, что я зациклена только на Скарамучче, с которым недавно рассталась! Я хочу доказать, что могу обольстить любого парня! И если я проиграю, то все надо мной насмехаться будут! Я должна закадрить Чайльда быстрее этой дурацкой Моны!

— Хм… — Венти потирает подбородок. — Значит, ты со Скарамуччей рассталась? Неужели это случилось? Давно пора было, и я неоднократно тебе об этом говорил. А что насчёт Чайльда… Это и есть ваш препод, я так понимаю. Вы жестко человека подставляете. Его могут уволить за роман со студентками. Хотя… Тебя это разве остановит? Я, честно, не знаю, что обычно советуют в таких ситуациях. Просто лично для меня в моих глазах ты ещё ребёнок. Возможно, и Чайльд вас с этой Моной не воспринимает как девушек. В общем, узнай, что ему нравится, последи за его досугом, пообщайся на разносторонние темы. Возможно, тогда у тебя все получится.

Очень сильно на это надеюсь. Только как общаться, если у нас всё под запретом? Про совместное проживание я как-то забыла упомянуть, да и не нужно пока, иначе Венти точно свихнётся, если узнает, что этот куратор ещё и скоро станет моим сводным братом. И о чем вообще говорить с Чайльдом? Об анатомии? «Мистер Чайльд, покажите мне на практике, как взаимодействуют мужская и женская половые системы»? Все эти вопросы возникали в моей голове и ответа не находили. Может, всё-таки попросить помощи у Чайльда, один раз нарушить правило, чтобы он притворился моим парнем ещё раз. Так будет определённо проще.

— Ладненько, спасибо, Венти. Я пойду. Пока! У меня появилась идея!

— Оу, к чему такая спешка? — изумлённо воскликнул он, но я уже старательно обувалась в прихожей. — Чувствую, ты задумала что-то не очень хорошее. Эх, не угнаться за молодёжью. Знаешь, вообще я против этой авантюры пытаться закрутить роман с преподом.

— Уже поздно, Венти, поздно… — покачала я головой и вышла в подъезд.

POV: Тарталья

Сегодня вечером мои планы на эту милую брюнетку были просты и прямолинейны. Я решил немного повеселиться с ней в клубе, чтобы создать иллюзию взаимного интереса. Потом, когда девушка станет немного подвыпившей, я рассчитывал заманить ее домой и провести ночь вместе. Все шло по плану, и в клубе мы прекрасно проводили время, смеялись и танцевали.

Однако мои планы рухнули в одно мгновение, когда на горизонте появилась она… Ёимия.

Я отлично помню Ёимию. Она была яркой и умной студенткой в моей первой группе. Я только начинал свою преподавательскую карьеру после окончания учебы: первые курсы уже разобрали, а куратор пятого курса ушла в декрет, поэтому мне достались именно выпускники, но это была хорошая группа: ребята понимающие и не наглые. Ёимия особенно выделялась среди них: она была любознательной и активно отвечала на моих парах, часто задерживалась после уроков, чтобы задать уточняющие вопросы, узнать побольше об изучаемом материале. Правда… Потом оказалось, что всё было дело не в её безграничном интересе к анатомии, а в том, что я ей понравился далеко не как преподаватель, о чём она мне и решилась сообщить в один из дней.

Я был смущен и не знал, как правильно себя вести, как ответить на её чувства. Не хотел обидеть её и сказал:

— Я сейчас не могу ответить на твои чувства, но давай подумаем о наших отношениях, когда ты окончишь университет.

Я был уверен, что Ёимия это переживёт и забудет, я совершенно не подозревал, что она отнесётся к ситуации со всей серьёзностью. Стоило ей выпуститься из университета, так она прискакала ко мне и заявила:

— Мистер Чайльд, вы помните своё обещание? Не хотели бы вы попробовать сблизиться теперь?

Тогда я кое-как от неё отвертелся и ушёл в отпуск, а в этом году нашёл другое место работы. И вот, Ёимия снова появилась и прямо сейчас жадно пожирает меня своим взглядом. Теперь, осознавая свою глупость и неоправданную расторопность, я понимаю, что моя реакция тогда была неправильной и не взрослой. Я был еще слишком молод и неопытен, чтобы осознавать последствия своих слов. Я вселил в девчонку ложную надежду. Ведь не планировал я с Ёимией ничего!

— Чёрт, давай уйдём отсюда, — торопливо снимаю брюнетку со своих колен и вскакиваю, желая поскорее смыться с глаз Ёимии.

— Эй, в чём дело? — девушка похлопала ресничками и театрально надула губки. Но это на меня не подействует, глупышка.

— Просто пошли, — более твёрдо произношу я.

Я шел сквозь толпу, ведя за собой брюнетку, надеясь, что Ёимия не будет следовать за нами. Однако она превзошла мои ожидания и внезапно встала перед нами, перегородив путь.

— Эй, кто эта девушка?! — спросила Ёимия укоризненно. — Чайльд, ты же обещал мне, что задумаешься о наших отношениях! Почему ты сейчас пытаешься избегать меня? И с этой… — девушка брезгливо посмотрела на мою спутницу.

Я перевел взгляд на Ёимию, явно не желая обсуждать это прямо сейчас. Мы уже обсуждали наши отношения, и она старалась сделать из этого драму. Я никогда не обещал ей, что мы будем вместе, а просто сказал, что подумаю. Возможно, у Ёимии создались иллюзии, что я могу завязать с ней что-то серьезное, но чувств к ней у меня просто не было.

— Ёимия, пожалуйста, давай не будем об этом сейчас, — сказал я, пытаясь пройти мимо нее. Но она стояла настойчиво, не отступая.

— Нет, в этот раз я не позволю так просто сбежать. Ты мужик или как?! — сказала Ёимия громко, привлекая внимание окружающих. — Я заслуживаю объяснений. Что у тебя есть с этой… Девушкой.

Я почувствовал, как пламя гнева разгорается во мне. Почему она всегда думает, что имеет право на меня? Почему она не может просто отпустить и позволить мне быть с кем угодно?

— Ёимия, это мое личное дело, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие. — Я не обязан отчитываться перед тобой. Кроме того, мы не переходили на «ты». Я всё ещё твой бывший куратор.

— Я уже окончила университет, Чайльд, теперь ты обязан подумать насчет того, чтобы я стала твоей девушкой. А ты… — Ёимия перевела взгляд на брюнетку, что непонимающе переводила взгляд то на меня, то на блондинку. — Не надеялась бы ни на что. У Чайльда есть планы на меня.

— Слушай, — брюнетка не выдержала и, вырвав свою ладонь из моей хватки, с яростью взглянула на меня. — Если ты не можешь разобраться со своей девушкой, то не нужно впутывать меня в ваши семейные драмы, чтобы вызвать ревность!

Девушка встряхнула своими длинными, шелковистыми черными волосами и метнулась к выходу из клуба. Я остался стоять на месте, чувствуя неприятное ощущение в груди. Мой вечер, мои планы сорвались. Я когда-нибудь прибью эту Ёимию! Ну это же надо… Сорвать мужику запланированный секс своими придирками! Теперь оставалось только вернуться домой.

— Мы еще с тобой не закончили… — промурлыкала Ёимия. Боже, да когда она от меня отстанет?! — Чего ты боишься? Ты уже не мой преподаватель, никто тебя не осудит за то, что ты начнешь встречаться со мной. Мы же так долго этого ждали, когда я окончу университет…

— Ты ждала, — я понял, что Ёимия была упрямой девушкой, которая никак не могла понять, что между нами ничего нет и не будет. — Ёимия, пойми, мы не можем быть вместе.

Эта девушка — мой ходячий ночной кошмар! Мне кажется, что она просто не понимает, что я не хочу никаких отношений с ней. Женщины часто воспринимают слова не так, как нужно, не улавливая истинного значения сказанного. А может быть, Ёимия просто упёрта и не готова принять, что я не заинтересован в ней? Я не знаю, что еще мне остается сделать, чтобы она поняла мои намеки. Ведь я ясно и открыто дал ей понять, что не заинтересован в отношениях. Вместо того чтобы слушать мои слова, она продолжает настойчиво преследовать меня.

— Но почему? — её брови взмыли вверх, а губы задрожали. О нет, только не слёзы… — У тебя кто-то есть, Чайльд?

— Может быть… — неопределенно ответил я. — Дело не в тебе. Я ведь не обещал, что стану твоим парнем, Ёимия, а лишь сказал, что подумаю. Но за это время я нашёл уже спутницу. И у нас уже всё серьёзно, даже живём вместе.

— Докажи! — выпалила Ёимия, сжав пальцы в кулаки. — Докажи, и я отстану!

— Сделай фото, как ты целуешь свою девушку и скинь мне сегодня же! Если ты не скинешь, я буду считать, что ты меня обманул!

— Ёимия, какой сегодня? Уже вечер!

— И что? Раз вы живёте вместе, то это не должно быть проблемой!

Я глубоко вздохнул. Ну и что мне делать в такой ситуации? Как доказать, что у меня есть девушка, если это фактически было не так? Моё единственное спасение — та брюнетка, с которой я надеялся провести приятный вечер, неожиданно разозлилась и покинула клуб. Где я могу взять девушку за один вечер?! Ах да, мне также нужно сделать фотографию с поцелуем. Отлично! Только ты можешь так вляпаться, Чайльд.

Я вышел из клуба и осмотрелся, замечая девчонку с высоким конским хвостом. Она уютно устроилась на крыльце, погруженная в облака дыма от сигары. Сердце колотилось в груди, но мне необходимо было преодолеть страх. Шаг за шагом, подошел к ней и неуверенно заговорил:

— Девушка, извините, но нужна ваша помощь. Мне сейчас очень важно, чтобы вы притворились моей спутницей, не могли бы вы помочь? Мне нужно снять поцелуй на камеру…

Девушка внезапно отшатнулась и с недоверием посмотрела на меня. В ее глазах зажглись искры возмущения, и ее ответ донесся до меня с острым пренебрежением:

— Пошел ты, псих!

Это был весь наш диалог. Реакция была ожидаемой и нисколько меня не удивила. Больше с такой просьбой обращаться к девушкам не хотелось. Но что, если я зайду немного с другой стороны?

— А если я вам заплачу за поцелуй со мной? — произнес я, с тонким намеком на иронию в голосе.

Очевидно, эта фраза задела девушку, и в ее глазах вспыхнула неистовая ярость. Вот такой реакции я не ожидал, поэтому был ошарашен, когда ее ладонь неожиданно ударила по моему лицу.

— Я тебе не проститутка! Не подходи больше, или я позову охрану! — прорычала она, явно испытывая ярость и отвращение.

Мое лицо ощутило боль, а ум забил тревогой. Я почувствовал себя неловко и обеспокоенно, не улавливая причину такой резкой реакции. Нет, это невозможно! Неужели так сложно поцеловать один раз и помочь человеку?! Как же это раздражало!

Я внимательно рассмотрел всех знакомых девушек, перебирая их в уме, в поисках кого-то, кто смог бы стать моделью для фото один раз. Среди них почему-то в мыслях появилась Люмин. Это странно, ведь это нарушение сразу двух установленных нами правил. Но вот вопрос — можно ли один раз нарушить установки и попросить у нее оказать мне помощь в этом? Может быть, я мог бы даже заплатить ей за это. Без преувеличения, я думаю, что один раз попросить Люмин о помощи не является таким уж неблаговидным запросом.

Я вошел в свой дом после долгой дороги и обнаружил Люмин, уткнувшуюся в свой телефон, находясь на кухне. За все эти дни она обычно запиралась у себя в комнате, и сегодня было странно увидеть её в другой комнате.

— Люмин, — произнес я ее имя слегка нервно. — У меня к тебе странная просьба. Знаю, что не должен просить у тебя помощи, но ситуация безвыходная.

Светлое освещение в комнате мягко подчеркивало ее изящную фигуру, а на моем лице читались смешанные эмоции — стыд, надежда и тревога. Люмин положила телефон на стол и перевела изумленный взгляд на меня. В ее глазах промелькнуло недопонимание.

— Что случилось? — спросила она, мягко улыбаясь. Странно, почему вдруг такое доброе отношение?

— Я не могу всё объяснить сейчас, Люмин, но мне нужно срочно, — бросил я, протягивая ей руку. — Пожалуйста, ты можешь поцеловать меня на камеру? Всего один раз. Моя жизнь зависит от этого!

POV: Люмин Я вскидываю бровь, услышав его просьбу. Моему удивлению не было предела, ведь… Моя просьба заключалась в том же…

— Хорошо.

— Ты так просто согласилась? — удивился Тарталья, с недоверием глядя на меня. — Я ожидал вопросов, возмущений. Мне уже начинать искать подвох?

— Просто есть личные причины, и я не могу о них сказать. Мне тоже нужно фото с поцелуем.

— Догадываюсь для кого, — Чайльд приглаживает свои взъерошенные волосы и делает шаг ко мне. — Тот парень у магазина… Твой бывший? Для него теперь выпендрёж?

— Почти, — с улыбкой произношу я. Не могу же я заявить, что поспорила на него. Мне было бы неприятно, если бы два парня поспорили, кто меня быстрее завоюет. Вот и я Чайльду не скажу ни слова об этом.

— Надо же. Цели у нас совпадают, — он улыбается и делает еще пару шагов в мою сторону. Остановившись напротив меня, он кладёт руку на столешницу и чуть наклоняется ко мне так, что с такого расстояния я могу чуять, как от него веет лёгким запахом алкоголя. — Может, ты сядешь ко мне на колени? Для более убедительного кадра.

Сердце мое пропустило удар, когда я только представила, что буду сидеть на коленях у Чайльда. Внезапно, как и всплеск резкого жара, ощущение интимности и близости накатило на меня. Мои руки начали дрожать, мурашки пробежали по спине, и я резко, прямо со стулом, на котором я сидела, отодвинулась чуть назад от столь непривычного образа и непривычно близкого расстояния.

Мое сердце забилось быстрее, когда я встретила его взгляд. Он был столь интенсивным и проницательным, что я почувствовала, как мой разум начал отключаться. Чайльд присел на стул напротив меня, пока я старалась сохранить спокойствие, но взгляд его глаз смущал меня необычным обаянием.

И вдруг, он пригласил меня: похлопал по своим коленям в приглашающем жесте, а его пальцы слегка коснулись моей ноги. Мое тело реагировало на его касание, и ноги едва смогли удержать меня, когда я неуверенно подошла к нему. Его ладонь обхватила мою талию, и Чайльд усадил меня к себе на колени.

Это было так непривычно, так интимно, так жарко… Я почувствовала, как его тепло проникало сквозь мое тело, разогревая каждую клетку внутри меня. Жарко было не только мне, но и ему. Я видела огонь в его глазах, смешанный с некоторым неприкрытым стыдом.

Я смутилась от собственных мыслей о предстоящем поцелуе. Эта близость, это объятие, ломали все мои представления о нормах и границах.

— Ты хоть целоваться умеешь? — с иронией спросил Чайльд, возвращая меня в реальность.

— Вот сейчас и посмотришь… — отмахиваюсь я шутливым тоном. Да, я целовалась со Скарамуччей, поэтому какой-то опыт у меня всё же имеется. Но… Передо мной взрослый мужчина. Вдруг то, что со Скарамуччей было достаточным мастерством, с Чайльдом будет ничем.

Я достала телефон и открыла фронтальную камеру, переводя сразу на себя, чтобы убедиться, что я нормально выгляжу.

— Люмин, ты долго будешь в камеру любоваться? — раздается около меня.

— Сейчас я… фильтр настрою.

Ага, конечно. Настрою. Пальцы совсем не слушаются. Вместо красивого фильтра, что скрывает недостатки наших лиц, мы с Чайльдом становимся черно-белыми, а пальцы сами листают в сторону видеосъемки, а не фото.

— Оставь, — спокойно говорит Тарталья.

Он мягко опускает ладонь поверх моей и нажимает на нужный фильтр. Теперь мы со светлыми, гладкими лицами. И мы всё-таки собрались снять видео… Он сам нажимает большим пальцем на красную кнопку, двумя пальцами свободной руки поворачивает мой подбородок к себе. Близко. Слишком близко. Легкая щетина касается моей кожи, глаза цвета чистой небесной лазури смотрят только на меня, а губы тихо шепчут:

— Не бойся…

Между нами все больше сокращалось расстояние, и я чувствовала, как мое сердце начинает биться быстрее. Наконец, долгожданный момент, когда наши губы должны были соприкоснуться, был так близок. Но вдруг на мой телефон пришло громкое уведомление о новом сообщении. Я испугалась, и, вместо того чтобы замереть в блаженном нетерпении, отпрянула в страхе.

— Прости…

Вырвав телефон, тремя быстрыми тапами по экрану я открыла сообщение. Взглянув на экран, я увидела то, что заставило меня забыть о нашем поцелуе на мгновение.

С удивленным взглядом я читала сообщение от моей единственной настоящей подруги Лизы. Она сделала репост в наш с ней чат со страницы Моны Мегистус — мы часто так делаем, чтобы перемывать косточки ей и её неотделимой подруге Фишль. И там, в этой записи была фотография, на которой были они — Скарамучча и Мона, целующиеся.

Эта шокирующая сцена вызвала во мне всплеск эмоций, которые я не должна была ощущать — ревность и злость — мои старые знакомые. Сердце бешено колотилось, словно пытаясь выбиться из груди, и я чувствовала, как горечь поднимается в горле. Вновь я потеряла контроль над своими эмоциями.

Как же так получилось, что они так быстро оказались вместе? Ведь пару часов назад мы только расставили все точки над «i» со Скарамуччей. Мои мысли запутались, словно клубок ниток, и я не знала, как отреагировать.

Ещё больше приводила в ярость недвусмысленная фраза, которую Мона приписала к фотографии: «Пока другие гонятся за мужчинами постарше, я нашла счастье в нём❤». Это было явно адресовано мне. Ведь это я типа гналась за Чайльдом. И сейчас я чувствовала себя полной дурой. Сидя на коленях у своего куратора, делая с ним видео с поцелуем, я пытаюсь завоевать человека ради глупого спора, пока Мона явно на это всё забила и воспользовалась ситуацией. Она и не пыталась завоевать Чайльда… Ей нужен был Скарамучча. А я, увлеченная планами обольщения, потеряла нечто большее — свою настоящую любовь. Да, Скарамучча невыносим, да, он полный кретин. Но иногда он такой лапочка и, в конце концов, я его люблю… До сих пор люблю…

Я встала, медленно поднимаясь с колен Чайльда, готовая отказаться от этой авантюры снимать поцелуй на камеру. Мои глаза встретились с его взглядом, и я видела в нём некоторое разочарование, но и понимание.

— Прости, я передумала. Я удалю видео, никто об этом не узнает, — спешно сказала я и попыталась ускользнуть к себе в комнату.

— Стоять! — крикнул Чайльд мне вдогонку. — Почему?! А как же утереть нос бывшему?

— Нет. Пока я тут этой хренью занимаюсь, он целуется с одной шваброй, которую я терпеть не могу! — выпалила я с яростью, будто бы это Тарталья был во всём виноват.

— Ты что, любишь его до сих пор? А почему тогда сопротивлялась его извинениям возле магазина? Боже, женщины… Вас не понять. Скинь хотя бы то, что ты успела заснять. Обещаю, выкладывать никуда не буду, просто девушку одну отвадить надо.

— Хорошо. Но на большее не рассчитывай, — после этого я удаляюсь в свою комнату и, раскинувшись на кровати, уставляюсь в потолок.

В какой момент я упустила, что Мона меня обхитрила? Наверное, я проиграла ей с того самого момента, когда услышала те неприятные слова о том, что я вечно буду бегать за Скарамуччей. Ведь из-за этого я зациклилась на том, чтобы доказать обратное. А Мона воспользовалась этим и подлила масла в мою решительность, когда заявила, что тоже имеет виды на Чайльда, вот во мне и проснулся инстинкт хищницы.

Я задумалась о тех словах Моны и Фишль и была поражена. Неужели они были правы? Я утверждала сама себе, что достойна лучшего, чем Скарамучча. Но сейчас, когда мы расстались, я не могу избавиться от мыслей о нем. Моя голова заполнена его образом, и я постоянно ощущаю чувство неоконченности.

Почему я так сильно верю в то, что мы должны быть вместе? Ведь он нанес мне много боли и разочарований. Но каждый раз, когда я вспоминаю о наших счастливых моментах, сердце мое разрывается. Я не могу представить свою жизнь без него. Эта мысль терзает меня, она преследует меня в каждом моем шаге.

Разум говорит мне, что все это нелогично. Ведь мне было сложно с ним, я страдала и чувствовала себя несчастной. Но почему я все еще желаю видеть его рядом с собой? Это борьба между сердцем и разумом, между желанием быть с ним и здравым смыслом.

Сейчас я испытываю сильные эмоции, и, возможно, они перекрывают мое рациональное мышление. Но я должна признать, что погружение в свои мысли и желание вернуть наши отношения могут быть нездоровыми для меня. Возможно, это ложное убеждение, которое держит меня в прошлом, а не позволяет двигаться вперед. Но что я могу сделать теперь, когда он с Моной? Решаю написать Лизе.

ЛюминЛиз, ты меня убьешь, я знаю, но я жалею о том, что рассталась со Скаром… Теперь уже поздно раздумывать об этомЭтой Моне все бы её хвосты повыдёргивала!21:02

В порыве безудержной ярости я перешла в чат с Моной, размышляя над тем, что меткого сказать ей. Та без зазрения совести увела у меня Скарамуччу, и мне было абсолютно плевать, что мы расстались. Что могло бы задеть ее хоть немного? Мысли вихрились в моей голове, подбрасывая едкие фразы, призванные уязвить и унизить.

Я почти впивалась в экран телефона, набирая оскорбительные сообщения, но тут же удаляла их, не в силах остановиться на одном. Каждое слово казалось одновременно недостаточно обидным и слишком резким.

«Сколько времени ты ждала, когда место рядом с ним освободится?» — я представила выражение лица Моны, когда та прочитает этот вопрос. — «Наверное, не могла дождаться, чтобы занять мой трон».

Нет, недостаточно…

«Каково это — целоваться с ним, когда еще вчера он целовал меня? Его губы помнят вкус моих, не так ли?» — уже лучше, но я снова стёрла. В третий раз я набрала сообщение и решила уже отправить, чтобы не передумать:

ЛюминЗнаешь, что я думаю, Мон?) Ты родилась, чтобы быть запасным вариантом. Ты никогда не сможешь сравниться со мной, даже в его глазах. Я та, кого Скарамучча любил и до сих пор любит, а ты всего лишь временная замещающая ;) Не обольщайся сильно, но можешь радоваться, пока есть возможность, ты же так долго ждала этого))21:06

К моему удивлению, ответ не заставил себя долго ждать, но слова Моны поразили меня.

Мона

Если тебе так больно видеть нас вместе, дорогая, то лучше держись от нас подальше. Он больше не твой, прими это и живи дальше. Если бы тебе было пох — ты бы сейчас так не старалась задеть меня)

21:07

Ее слова хлестнули меня по лицу, как кнут. Она была права, как бы это не было горько. Я потеряла Скарамуччу, и все было кончено. Гнев мой утих, сменившись волной бессилия. Но затем на меня снова накатила волна ярости. Я переслала сообщения Лизе, чтобы вместе решить, как ответить ей. Но ответ подруги тоже не порадовал.

Лиза

Люм, ты дура? Ты зачем ей строчишь?! Реально выглядит так, будто тебя это задевает. Нужно делать вид, что тебе пох, а еще показать, кого этот твой Скар потерял. Завтра заскочу к тебе утром пораньше, выберем, что тебе надеть и макияж сделаем)

21:10

ЛюминА этой швабре что ответить? Не могу же я позволить оставить последнее слово за ней!21:11Лиза

Забей. Но если так на месте ровно не сидится, напили что-то типа: «Я просто рада, что избавилась от лишнего сора, поэтому решила с тобой поделиться счастьем. Кстати, а сор куда выкидывают? Правильно, в мусорку. Теперь делай выводы, кто сор, а кто мусорка ;)». Но лучше не надо. Только унижаться будешь. Делай вид, что тебе всё равно.

21:12

ЛюминЛадно, уговорила, не буду ей ниче писатьСлушай, Лиз, а ты же уже в городе? Погнали прям щас в клуб? Оторвёмся! Сделаем фотки!21:14 Дело в том, что Лиза в августе уехала с родителями отдыхать за границу, но билеты обратно были только 10 сентября, поэтому первую неделю учёбы и хвостик от второй она просто пропустила. Сегодня было как раз 10 сентября, завтра Лиза должна пойти в университет.

Лиза

Вообще, я часа три назад только приехала. Но я не против. Твой папаша-то отпустит тебя?)

21:15

ЛюминА я больше с ним не живу :)Мне столько тебе рассказать надо, Лизок! Охренеешь! Но по переписке не хочу, так что давай собирайся, встретимся на нашем месте!21:16* * *

— Боже! Смотри, какой красавчик! — настойчиво говорит мне Лиза, указывая в сторону одного из парней за столиком. Там сидела компания, и на кого именно указывала подруга, понятно мне не было. Да и не особо интересовало, ведь мне сейчас явно не до парней.

— Смотри же. Он пялится прямо на тебя! — шипит Лиза, тряхнув кудрявой головой. Сегодня в клуб она решила завить локоны.

Отмахнувшись от её волос, захватываю губами трубочку, опущенную в стакан с минералкой. Незнакомые, пусть даже и симпатичные, парни меня совершенно не волнуют, поэтому ни на кого я смотреть не планирую. У меня есть Скарамучча. Точнее был. По крайней мере, именно так я пытаюсь убедить своё глупое и наивное сердце.

— Девушки, вам что-нибудь заказать?

Мою щёку обдаёт горячим дыханием, и я дëргаюсь, разливая воду на свои чёрные джинсы. Стакан падает и разбивается, усыпая пол мелкими осколками.

— Чёрт! — выругавшись, встаю с барного стула и смотрю на свои мокрые ноги и поблескивающие в светодиодных огнях осколки.

Мокрое пятно почти незаметно на тёмной ткани в полутьме клуба, но во мне знакомо поднимается волна гнева.

— Нужно оплатить битую посуду, — невозмутимо произносит бармен, бросая на нас быстрый взгляд.

— Без проблем, — говорю невозмутимо, понимая, что бармен не виноват, что я так резко отреагировала.

Достаю карту из заднего кармана джинсов и кладу на барную стойку, когда поверх моей ладони ложится чужая рука.

— Простите, я не хотел вас напугать, — спешно извиняется парень, продолжая стоять рядом со мной. — Позвольте вас угостить и оплатить ущерб. Хочу загладить свою вину.

— Уберите руки.

Его ладонь исчезает с моей так же внезапно, как и появилась, но отставать он не планирует. Вскидываю глаза на этого джентльмена и прищуриваюсь. Худой, подтянутый, выглядит прилично, даже слишком. Светлые волосы ниспадают на плечи, часть из них заплетены в изящные косички, закрепленные сзади. Да и лицо, в общем-то, симпатичное, милое. Молодой человек не вызывает уже такого отторжения, как минуту назад.

Лиза кокетливо поправляет волосы, явно собираясь продолжить это плохо спланированное знакомство, и расплывается в подбадривающей улыбке, от которой мне хочется закатить глаза.

— Меня зовут Лиза, — представилась подруга, а затем указала на меня. — А это Люмин.

— Очень приятно. А меня зовут Альбедо, — он слегка улыбнулся и снова повернулся к бармену: — Я оплачу разбитый стакан. А пока сделайте этим прекрасным дамам по бокальчику «Голубой Лагуны». Я заплачу.

— Эй, мы вообще-то ещё не соглашались, — хмурюсь я и снова присаживаюсь на барный стул. — Знаешь ли, Альбедо, не привыкла я брать угощения у незнакомцев. Но за оплату стаканчика спасибо.

— Мама так сильно вбила в голову правило «Не бери конфету у незнакомца»? — усмехнулся юноша, кинув меткий взгляд необычных аквамариновых глаз на меня. — Маленькая Люмин боится, что злой дядя Альбедо споит её и увезёт куда-нибудь в лес?

Я закатываю глаза, а Лиза хихикает под моим ухом. Подруга ещё называется... Хоть бы поддержала меня. Хотя, неудивительно. Лиза та ещё кокетка, ей лишь бы красавчика подцепить, что сейчас она и пытается сделать изо всех сил, но упрямый Альбедо почему-то прилип ко мне как пиявка!

— Чем ты занимаешься, Альбедо? — спрашивает Лиза, шагнув к парню и заигрывающе откинув волосы назад. Пытается перетянуть внимание на себя, но я и не против. Забирай этого «злого дядю Альбедо», правильно, Лиза.

— Вообще, я художник. Рисую картины на заказ. Но мать настояла, что это нестабильный заработок и зависит от количества клиентов, поэтому заставила меня идти учиться и получать ещё одну профессию. Вот я и поступил в колледж с трёхгодовым обучением на мастера сельскохозяйственной техники.

— О... — протягиваю я, заинтересовавшись. — Художник, значит? Интересно. Я тоже рисую. Окончила художественную школу, но рисую на уровне хобби. Планирую стать врачом, сейчас на втором курсе медицинского учусь.

— Пока свой мед закончишь — состаришься, — усмехнулся Альбедо. — Ты не ищешь лёгких путей, да?

Эти комментарии о долгом обучении на медицинском всегда меня раздражали, поэтому я решила попытаться слегка уколоть Альбедо в ответ.

— А ты вот у нас тракторист будущий. Тебя часто достают с шутками за триста? Если нет, могу исправить, — хищно улыбаюсь, помешивая трубочкой «Голубую Лагуну», которую всё-таки приняла.

Альбедо закатил глаза. Видимо, подобными шутками его уже успели достать. Интересно, а сколько девушек ему предлагали отсосать?

Из размышлений вырвал меня звук о пришедшем сообщении. Сердце учащенно забилось. Я не могла отвести взгляд от сообщения.

Я смотрела на экран своего телефона, глаза застыли на имени, которое когда-то было мне близким, но сейчас казалось таким далеким.

Скарамучча

Кис... я скучаю, даже по нашим ссорам...

23:12

«Нет, Люмин, нет! — настойчиво и мысленно говорю сама себе я. — В наших отношениях мы поставили точку, он не достоин тебя!»

«А кто пару часов назад писал Моне гневные сообщения только из-за фотки её поцелуя со Скарамуччей?» — с усмешкой подкалывает меня собственное сознание. Я тряхнула головой, чтобы две противоречивые сущности внутри меня наконец обрели покой.

«Уж с ума-то не сходи! Раздвоение личности тебе точно не нужно!» — подумала я и снова посмотрела на экран телефона. Что я должна ответить Скарамучче? Проигнорировать его? Мягко намекнуть, что ему здесь не рады? Или обматерить с ног до головы? Глубоко вздохнув и на пару секунд прикрыв глаза, я всё же напечатала более-менее адекватный ответ.

ЛюминЕсли ты думаешь, что можешь потусить с Моной, а потом прибежать ко мне и надеяться, что я всё прощу и приму тебя обратно, то ты глубоко ошибаешься23:20

Несмотря на то, что моё сердце всеми силами требовало ответить на его внезапное проявление чувств, я всё ещё злилась на Скарамуччу за ту фотографию, хотя не должна была. Ведь он целовался с Моной, когда мы уже расстались...

Скарамучча

Ревнуешь?)

Кис, знаешь, даже когда ты злишься, в твоих сообщениях проскальзывает то, что я до сих пор что-то для тебя значу)

23:22

Мои щёки опаляет жаром. Скарамучча прочитал меня как открытую книгу просто по сообщениям, даже не видя меня вживую. Да уж, игра в холодную и недоступную явно была не для меня, это бессмысленно.

— Лиз, поехали домой... Что-то голова уже трещит... — выдумываю на ходу я и для большей убедительности прикладываю ладонь к виску.

— Может быть, вас подвезти? — обворожительно спросил Альбедо, старательно пытаясь поймать мой взгляд.

— Спасибо, но не доверяю людям, с которыми знакома от силы минут пять. Я никого не ищу, Альбедо, так что не рассчитывай. Лиза, пошли.

— Но... — моя подруга явно не хотела уходить, с тоской глядя на Альбедо. — Иди пока без меня и вызывай такси.

Я пожала плечами и направилась к выходу из клуба, чувствуя легкую усталость после вечера веселья. Вскоре Лиза появилась рядом, ее лицо светилось счастливой улыбкой, а в руке она держала листочек с номером телефона — видимо, это был номер Альбедо. Мы решили вызвать такси, ибо идти пешком уже не было сил. Всю энергию мы оставили в стенах клуба. Сев в автомобиль, я лениво уставилась в окно, наблюдая проходящие мимо здания и мелькающие фонари. В то время Лиза не переставала говорить про Альбедо, нахваливая его раз за разом, но я её не особо слушала. Я уже привыкла. Лиза постоянно влюбляется в красивых парней, но это у неё так же быстро проходит, как и начинается.

Через полчаса я уже поворачиваю ключ в замке и вздыхаю с облегчением, только когда закрываю дверь с обратной стороны. Скарамучча испортил мне настроение даже в клубе! Казалось, мои нервы были натянуты так, будто вот-вот порвутся, как струнки на гитаре.

— Где ты была? — раздаётся резкий голос в темноте, разрывающий тишину, и тут же в прихожей загорается яркий свет, ослепляя меня.

Страх пронзил меня, сердце колотилось в груди и на секунду замерло. Чёрт, Тарталья знает, как напугать людей до смерти. Судя по его лицу, он явно был чем-то недоволен.

— Гуляла. Извини, что забыла предупредить тебя, братик, — огрызаюсь, скидывая обувь на пол.

Прикрываю рукой глаза от слепящего света, разглядывая привалившегося плечом к косяку Чайльда. Он стоит без футболки, поэтому я бесстыже скольжу взглядом по кубикам пресса вверх к его грудным мышцам, украшенных татуировкой. Меня заинтересовал этот рисунок: посередине груди была изображена корона, от которой величественно распускались размашистые, пушистые крылья ворона. Ловлю себя на мысли, что мне понравилась эта татуировка — красивая и утонченная. И я почувствовала сильное желание рассмотреть её поближе.

— Нравлюсь? — нахально спрашивает Чайльд, поймав меня за разглядываем.

Да, определенно мне нравится. Но не Чайльд. А татуировка. Она настолько завладела моими мыслями, что в моих пальцах пробуждается непреодолимое желание воссоздать ее на бумаге, запечатлев каждую деталь, которую я смогла заметить

Его светлая кожа была покрыта каплями воды, отчего казалось, что Тарталья недавно вышел из душа. Он вдруг сменил свою расслабленную вальяжную позу, скрестив руки на груди, закрывая мне обзор на его прекрасную татуировку.

— Ты для меня слишком стар, — усмехаюсь я, скрестив руки на груди и, таким образом, копируя его позу.

Подобно хищнику, Чайльд мрачнеет и начинает двигаться — быстро, ловко, словно давно затаившийся охотник, выслеживающий свою добычу. Его движения уверенные, точные. Я чувствую, как его влияние охватывает меня, и пятясь назад, отступаю, словно беззащитная жертва, которую загоняют в ловушку, в тесный угол прихожей. Моя спина медленно приближается к стене, пока наконец не касается холодной поверхности.

— Ты тоже не нравишься мне, Люмин, — произносит медленно и вкрадчиво Тарталья. — Потому что не сделала то, о чём я тебя попросил. Видео, которое ты сняла, до сих пор мне не отправила.

Он ставит руки по бокам от моей головы, нависая точно надо мной своим полуголым телом.

— Что ты делаешь? — произношу хрипло, выставляя перед собой руки.

Моё тело пронизывает лёгкая дрожь, когда Тарталья резко перехватывает мои запястья одной ладонью. Он рывком дергает меня на себя так неожиданно, что я едва не теряю равновесие, и врезаюсь в него. Мои руки зажаты, и я бессильно сопротивляюсь этой неумолимой силе. Чувствую, как дыхание его становится всё ближе к моим губам, и я широко распахиваю глаза от предвкушения. Он столь близко, что ощущение его горячей кожи вызывает во мне мощное желание. Желание зарядить ему да побольнее, чтобы знал границы дозволенного.

Лицо Чайльда прямо напротив моего. Из-за нашей разницы в росте ему приходится сгорбиться, и его нос задевает мой, запуская электрический разряд по моему позвоночнику. Рвано выдыхаю. Ещё никто так близко и нагло не вторгался в моё личное пространство, не спросив разрешения. Мои глаза встречаются с его глазами, в которых сияет вопросительное выражение. Волнение текуче переполняет мое сознание, не давая сосредоточиться.

Мое сердце бьется сильнее, а внутри меня все переворачивается. Чайльд ничего не говорит, просто продолжает молча смотреть на меня. Я могу уловить непонятный блеск в его глазах, который отражает искры, притягивающие, но одновременно отталкивающие. Мои мысли кружатся, сражаясь с неожиданными эмоциями, которые наводит на меня его присутствие.

— Чайльд… что ты… — разлепляю наконец свои онемевшие и пересохшие губы.

Он наклоняется ещё ближе к моим приоткрытым губам и… принюхивается! Моё лицо искажается, а Тарталья, наоборот, улыбается, глядя мне прямо в глаза. Придурок!

Разъярëнно дëргаюсь, жалко трепыхаюсь, пытаясь вырваться из его рук. Только Чайльд уже сам меня отпустил, театрально подняв ладони вверх, показывая, что он больше не намерен меня трогать.

— Если уматываешься бухать в клуб, то будь добра не обременять меня допросами своего отца, — произнёс он, нахмурившись.

— Я не бухала! И подожди... Мой отец?

— Чувствую по запаху. Алкоголем несёт только так. Да, твой папаша приезжал, допрашивал меня, где ты шляешься, пришлось выдумать, что у тебя запор, и ты пошла в круглосуточную аптеку.

— У меня... Что?! — яростно выкрикиваю я, пока Чайльд довольно лыбится. — Да пошёл ты.

— Стоять. Видео отправь.

— Вот тебе, а не видео, — я показываю ему средний палец и резко разворачиваюсь, быстрыми шагами уходя в свою комнату.

Тяжело вздыхаю, рассматривая свою комнату. Всё же непривычно мне было здесь. Взгляд цепляется за скетчбук, лежащий в углу стола, и в голове вспыхивает словно яркий свет татуировка на груди Чайльда. Я просто обязана её зарисовать, пока она не ускользнула из памяти.

Открыв чистый лист скетчбука, я схватила простой карандаш. Перед глазами вновь возникла татуировка на груди Чайльда. Корона с величественными крыльями... Штрих за штрихом, стремясь воспроизвести её на бумаге, я погружалась в процесс. Каждая кривая линия, каждый изгиб контура приносил мне неописуемое удовлетворение, но его прервал телефонный звонок от человека, которого я бы в своей жизни желала слышать и видеть как можно реже. И как назло на верхней панели замечаю, что у меня есть пропущенные. Ну, сейчас начнётся...

— Да, папа? — притворно вежливым голосом отвечаю я.

— Я звонил тебе, и ты не ответила! — никакого приветствия, он сразу начинает предъявлять мне претензии. — Тарталья сказал, что ты телефон дома оставила. Так долго ходила в аптеку, или ты что-то скрываешь?

— Я не могу всё время таскать с собой телефон! — быстро выкручиваюсь я. — Пришла с аптеки и пошла в душ. К телефону ещё не подходила.

— Этот телефон должен быть при тебе всегда, чтобы я всегда мог до тебя дозвониться. Не заставляй меня жалеть о том, что я дал тебе возможность самостоятельной жизни.

— Не проще ли включить за мной родительский контроль? Будешь знать все мои перемещения по городу, можешь даже к браузеру моему подключиться и проверять, что я читаю в интернете. Достаточно ли высоконравственную литературу или не совсем? — язвительным тоном ворчу я.

— Вот отцу-то не дерзи, — ровно отзывается он. — На следующей неделе у нас с Эмилией свадьба. Она восхищается тут одним чайным сервизом. Скину тебе денег, купишь в качестве подарка нам. Чеки пришлёшь. Себе тоже купи платье поприличнее, у нас гостей много будет. Остальные деньги тебе на неделю. Распредели сама.

Не прощаясь, отец скидывает вызов, оставляя меня в оглушающей тишине. Мне совсем не хочется ехать на эту свадьбу, натягивать притворную улыбку, общаться с гостями, делать вид, что все в порядке в моей жизни, и радоваться новым родственникам, с которыми мне предстоит познакомиться.

Закрыв глаза, я ощущала внутренний конфликт, который мешал мне смириться с происходящим. Но, к сожалению, это была реальность, которую мне пришлось принять. Возможно, я должна была понять, что мой отец заслуживает счастья и любви, но свадьба была каким-то символом конца для меня. Я не могу простить ему то, что он оставил мою маму. А она его любила. До одури любила. Именно развод подтолкнул её к алкогольной зависимости. Глубоко вздохнув, я поняла, что не могу уклониться от этого события. Как бы я ненавидела эту идею, она была неизбежной. Мне не оставалось ничего другого, кроме как преодолеть свои личные обиды и сделать так, как сказал отец. У меня нет выбора.

Рисовать уже не хотелось — настроение было испорчено, поэтому переодеваюсь в пижаму и забираюсь на кровать, укрываясь тёплым пушистым пледом до ушей.

* * *

Понедельник — день тяжелый, особенно после того, как мы с Лизой провели вечер в клубе. Я поспала от силы часа три и сейчас чувствовала себя амёбой обыкновенной. Но даже в этом состоянии, когда голова, казалось, полна ваты, а мысли медленно ползли как черепахи, я понимала, что день только начинается, и нужно как-то взбодриться. Включив кофемашину, я попыталась налить себе стакан «энергии», но даже запах свежемолотого кофе не смог разбудить меня полностью. Я медленно двинулась к ванной комнате, сжимая в руке кружку с живительным напитком, и представляла, как сейчас встречусь с зеркалом — именно это меня должно было поднять. Но отражение в стекле только подтвердило мои опасения: я выглядела так же уставшей, как и чувствовала себя. Шепчущий внутренний голос советовал просто вернуться в постель и закрыть глаза хотя бы на час, но я знала, что это только оттягивание неизбежного. Собрав последние остатки воли в кулак, я решила, что если нельзя быть бодрой, то можно хотя бы быть настойчивой. И, напомнив себе о важных делах этого дня, я решила сосредоточиться, независимо от того, насколько тяжело это было бы. Иду в комнату и беру телефон. Я разблокировала экран и увидела сообщение от Лизы.

Лиза

Знаю, что обещала заскочить к тебе и помочь красиво одеться и накраситься, но не смогу, у меня зуб разболелся, иду сейчас в больницу, на первой паре меня не будет. Не знаю, приду ли вообще.

ЛюминОу... Удачи, Лиз. Зубы терять не надо, а то как того Альбедо очаровывать будешь? ?

Лиза

Кстати, мы с ним вчера полночи переписывались, а сегодня он написал мне доброе утро и отправил розочку. Ну не мило?

ЛюминМилоЛиза

Кстати, он у меня спрашивал твой номер телефона. Хотел ещё раз извиниться за инцидент в клубе и возместить ущерб за испачканную одежду. Могу я дать твой номер?

«Ага, как же. Ущерб. Просто вчера ничего не перепало, вот и бесится из-за задетого самолюбия».

ЛюминНет.Скажи, что все в порядке, и я уже постирала одежду. Всё, давай, мне собираться в уник пора

Быстро принимаю все водные процедуры и одеваюсь. С тоской снова смотрю на своё отражение в зеркале. Круги под глазами явно стали последствиями нашего весёлого с Лизой времяпровождения. Достаю косметичку и наношу консилер, тщательно растирая его под глазами, слегка крашу ресницы и губы, после чего достаю свои любимые духи и брызгаю на кожу. Теперь можно идти. Точнее бежать, ведь время уже поджимает.

Бегу к лифту и с ошеломлением замечаю стоящего Чайльда, кажется, он был тоже не в восторге от этого утра, как и я. Теперь он в образе строгого преподавателя: чёрные брюки, пиджак, аккуратная причёска. Глядя на него такого вылизанного и приличного, даже не верится, что мы почти поцеловались с ним вчера на камеру. Двери лифта открывается, я тут же прохожу в дальний угол, Тарталья располагается у входа. Лифт едет вниз, останавливаясь на каждом этаже, впуская в себя всё больше народа и, таким образом, притесняя Чайльда всё время ко мне. Ну нет. Давайте не повторять ситуацию в автобусе!

— Какой приятный аромат, — приглушенно говорит Тарталья. — Это от тебя?

— Ммм, — тяну я неопределённо, сбитая с толку. — Наверное...

И вдруг он придвигается ко мне ещё ближе и, наклонившись, слегка отодвинул мои пряди в сторону, едва ли не касаясь моей шеи носом. Да он уже второй день до меня домогается! Придурок!

— Мне нравится, — выносит он свой вердикт и тут же выпрямляется, так же невозмутимо, будто ничего не произошло.

— На нас уже люди косо смотрят! — прошипела я, хмурясь и показывая всю свою раздраженность его поведением.

— Почему я не могу оценить духи моей сестрёнки? — он мило улыбается, выводя меня ещё больше из себя. Он точно сведет меня с ума. И не в хорошем смысле.

— Наши родители ещё не поженились, так что соблюдай дистанцию, — невозмутимо отвечаю и отодвигаюсь от него подальше.

Лифт доезжает до последнего этажа, и я хватаю телефон, чтобы вызвать такси, параллельно выходя из лифта. Чайльд плетется где-то сзади и, как мне кажется, подсматривает в мой телефон.

— Забудь о такси. Я тебя подвезу, — слышится позади меня уверенный голос Тартальи.

— Я думала, ты на автобусе ездишь.

— В тот день просто машина сломалась, — он подходит к белому, начищенному до блеска автомобилю и кивает в его сторону. — Садись уже.

— С дуба рухнул? А как же правило «Вне дома мы не знакомы»? — приподнимаю бровь, косясь на него недоверчиво. Странный он. Очень. — Нас увидят.

— В машине? Сомневаюсь, — ухмыляется он в ответ.

— Нет, когда мы приедем в университет, там могут нас увидеть преподаватели, другие студенты...

— И что? Тебе же восемнадцать есть? — на этот вопрос киваю. — Не вижу проблем тогда. Садись.

Иногда мне кажется, что у Чайльда два режима, через которые он переключается. Несколько дней назад он боялся рядом со мной по улице идти, а сейчас так спокойно предлагает подвезти меня? Чувство подвоха не отпускает меня, и я не уверена, что соглашаться на его предложение — хорошая идея.

— Садись, или мы оба опоздаем. И у тебя первая пара со мной. Ты помнишь, что студентам за опоздание бывает? Я их в аудиторию не впускаю.

— А себя тоже не впустишь? — с издевкой говорю я. — Если опоздаешь вместе со мной.

— Преподаватель не опаздывает, а задерживается, — парирует он и подталкивает меня к переднему сиденью машины. Я всё же сажусь, ведь сил на сопротивления почти не осталось. Да и чего мне бояться? Я с Чайльдом живу под одной крышей, и ничего — жива и здорова.

Но даже эта правильная мысль не заставляет меня успокоиться. Что-то тут явно не так. Я начинаю теребить край своего бежевого свитера, смотря в окно.

— Неужели я заставляю тебя так нервничать? — ухмыляется Чайльд, кидая взгляд на мои ноги, поверх которых лежат мои не находящие себе места руки. — Повторяющиеся резкие движения — признак нервозности. Расслабься. Я не краду маленьких миленьких девочек.

«Да что с ним такое?! Можете вызывать «Скорую», я не доживу до конца нашей поездки», — подумала я, с усилием заставив свои руки успокоиться.

Но вопреки моим опасениям, мы всё же приезжаем в университет. Чайльд выходит из машины и обходит её, чтобы открыть мне дверцу с другой стороны.

— Чайльд! — послышался оглушительный звонкий голос, заставивший меня вздрогнуть от резкости его возникновения.

В поле моего зрения возникла блондинка хрупкого телосложения. Её волосы были убраны в высокий хвост, а прическа была украшена множеством ярких заколок.

— Ёимия, опять ты... — уставшим голосом пробормотал Тарталья. — Я так и думал, что ты будешь здесь. Я тебе не отправил видео вчера, потому что с интернетом проблемы были. Но вообще моя девушка вот, — Чайльд внезапно кивнул в мою сторону. — И ей не понравится, если мы будем общаться. В гневе она страшна, Ёи. Так что держись подальше.

Брови девчонки нахмурились, и она, выкрикнув «Ты об этом будешь ещё жалеть!» прошла к воротам университета, чуть не сбив на своем пути студента. Теперь всё вставало на свои места. Все эти джентльменские жесты и милости были только ради того, чтобы приехать со мной на одной машине в университет и отвадить ту самую девушку, для которой нужно было видео. Так и знала, что тут не всё чисто! Хитрый лис всё продумал! Пусть мне было и несложно подыграть ему, но меня бесило, что меня использовали без разрешения!

— Зай... — раздается сзади. О-о, ну его-то тут только не хватало. Вымученно разворачиваюсь, встречаясь с грустными глазами Скарамуччи.

Моя голова снова начала кружиться от его внезапного появления. Он стоял передо мной, смотря на меня с печальным выражением в глазах. Я попыталась сконцентрироваться, чтобы не потерять контроль над собой.

— Я просто хотел сказать, что ты забыла у меня некоторые вещи. Пижаму, например. Помнишь, мы ночевали вместе? Ты так её и не забрала. У меня лежит твоя любимая резинка для волос. Помнишь, ты завязывала волосы, чтобы приготовить мне поесть, когда я заболел. А ещё...

— Хватит, — прервала я его, не желая погружаться в прошлое. Скарамучча поднял брови, словно не понимая моей реакции. Но я знала, что это опасная игра с моими эмоциями, и мне нужно было остановить его, пока не стало слишком поздно.

— Зайка... Пожалуйста, давай встретимся после занятий, всё обсудим. Ещё раз, без лишних эмоций. Я правда... — он резко замолкает, смотря куда-то поверх моей головы.

— Моя девушка не хочет с вами разговаривать, молодой человек. Принцесса, мне нужно бежать, до встречи, — слышу голос Чайльда над своим ухом, а затем меня мягко разворачивают в другую сторону, и всё, что я успеваю разглядеть — это синие глаза Тартальи. Я приоткрываю губы от удивления, и в следующую секунду их накрывают мягким горячим поцелуем, лишая меня кислорода...

Чайльд отстранился от моих губ и сделал шаг назад, убирая руку, пальцы которой до этого с нежностью поглаживали кожу моей щеки.

— Увидимся, — мягко сказал он и удалился, оставляя меня стоять в ступоре. Я совершенно не понимала, что сейчас произошло, и зачем он это сделал...

Я осмотрелась по сторонам и заметила нахмуренные брови и стиснутые зубы Скарамуччи, его глаза сузились, а пальцы сжались в кулаки. Это нехорошо... Надвигается опасность, пора сбегать!

Делаю пару неуверенных шагов, но никто меня не окликает и не хватает за запястье, пытаясь остановить, поэтому мои следующие шаги стали более быстрыми и уверенными, пока я не добегаю до входа в университет. Но не успеваю я дойти даже до аудитории, как мой телефон начинает разрываться от сообщений Скарамуччи.

Скарамучча

Не думал, что ты так быстро найдешь мне замену

08:15

ЛюминНо не быстрее тебя, ты же любишь всегда быть первым, вот у тебя учусь)08:16

Скарамучча

Как сошлась с молодым преподом, так дерзости прибавилось? Что тебя привлекло в нём? Деньги? То, что он старше? И его внешность?

08:17

ЛюминНичего08:17Скарамучча

Ясно, не хочешь отвечать. Но учти, что ему, скорее всего, нужно от тебя только одно. Иначе зачем ему мутить с какой-то студенткой?) Когда окажешься у него в постели, вспомни меня, это ведь я научил тебя всему, зайка?

08:18

ЛюминБоже, что ты несёшь?! Собственническая ревность застелила глаза?!Может, тебе еще благодарность написать? 08:19Скарамучча

Я просто хотел сказать, что никому тебя не отдам. Даже этому преподу! Если надо, я набью ему морду! Если надо — убью и закопаю. Но никто не встанет между нами, кис... я скучаю❤

Давай поговорим после занятий

08:20

ЛюминЛадноНо в последний раз и если ты пообещаешь после этого от меня отстать08:20Скарамучча

Договорились. До встречи, любимая?

08:21

ЛюминИ прекрати меня называть этими милыми прозвищами. Я уже не твоя любимая. Мы расстались.08:21

Меня постоянно мучили смешанные чувства и непонимание самой себя. С одной стороны, я ясно осознавала, что продолжение отношений с бывшим не приведет ни к чему хорошему. Он же предал меня, и наши отношения далеко не были идеальными. В то время, когда Скарамучча присылал мне сообщения, мне хотелось просто послать его подальше. Я чувствовала, что заслуживаю намного лучшего и никак не хотела больше терпеть обиды от него.

Однако, когда я видела его с другой или просматривала наши общие фото, я вдруг начинала жалеть о нашем расставании. Этого было достаточно, чтобы возникло желание вернуть все назад, попытаться исправить прошлое и дать нашим отношениям еще один шанс.

Может быть, это просто результат моей сентиментальности и желания удержать теплое и дорогое памяти в своей жизни. Но иногда я задумываюсь, что если бы я все-таки решилась снова восстановить наши отношения, что было бы дальше? Могли ли мы на самом деле измениться и стать лучше? Или это просто мечты и иллюзии, которые не оправдаются в реальности?

Я знаю, что принимать решение в таких ситуациях необходимо, основываясь на здравом смысле и логике. Но когда речь идет о чувствах, сделать правильный выбор может быть невероятно сложно.

Мне надо было скорее бежать на пару, иначе мой преподаватель и правда может оставить меня за дверью и не впустить. В аудиторию я вошла как раз со звонком, но на меня почему-то уставились сразу все одногруппники, а затем начала перешёптываться так, будто я слепая и не вижу этого.

— Говорите уж вслух! — громко сказала я, скрестив руки на груди. — Или только в крысу шептаться можете?!

Разговоры прекратились, но ребята почему-то смотрели не на меня, а куда-то поверх моей головы и сразу сели за партами правильно. Я обернулась, чтобы посмотреть на причину такого послушания и увидела Чайльда, который смотрел на меня сверху вниз, а в глазах читался укор.

— Займите своё место. Звонок уже был, — строго сказал он и отошёл к своему столу. Ишь какой напыщенный и строгий, а дома совсем другой человек.

Я прошла за последний стол и уселась там, подготавливая тетрадь и ручку, ожидая начала урока. Чайльд пока делал перекличку, а все одногруппники словно по очереди продолжали оборачиваться и мельком смотреть на меня, что я невольно задумалась: может, у меня что-то с лицом или одеждой? Эти взгляды заставляли чувствовать себя некомфортно, не привыкла я к такому повышенному вниманию.

— Мистер Чайльд, а вы что, встречаетесь с Люмин? — с удивлением спросила Мона, сидящая за первой партой. — Вы же говорили, что не встречаетесь со студентками.

— Всё верно, — мило улыбнулся Чайльд, не теряя своей невозмутимости. — Я не встречаюсь с неинтересными студентками, — он особенно выделил слово «неинтересными» в своей речи, взглянув на Мону острым взглядом. — А ещё не встречаюсь, потому что у меня есть девушка. И это Люмин. Мы начали встречаться еще до того, как я пришёл работать сюда.

— Что?! — ахнула половина аудитории, повернув головы ко мне, а я из последних сил сдерживалась от того, чтобы не надавать ему лещей. Что он несёт?

Однако за гневные взгляды Моны и Фишль, направленные на меня, я должна сказать даже «спасибо» Чайльду. Они ведь всерьёз думали, что я не смогу никого найти после расставания со Скарамуччей. Выкусили, чмошницы? Вот теперь сидите, упивайтесь своей завистью. Особенно Мона, чтобы она захлебнулась своей желчью, которую выплескивает на меня ежедневно. А Чайльд у меня получит отдельно дома.

На гневный взгляд отвечаю милой улыбкой, которая бесит моих соперниц ещё больше. Как бы там ни было, получается, я выиграла спор с Моной, несмотря на то, что это был её отвлекающий манёвр, который сработал явно не так, как она хотела: Скарамучча ведь продолжает бегать за мной. Это может показаться ничтожностью, но для меня эта победа значит гораздо больше. Я давно хотела утереть этой девице нос, и сегодня у меня это получилось.

Я даже почти забываю о выходке Чайльда. Желание ругаться на него куда-то пропадает, ведь этот номер принёс мне приятное удовлетворение. Настроение поднялось, и пара прошла в спокойствии. Но как только началась перемена, и я вышла за пределы аудитории, Мона и Фишль быстро догнали меня.

— Не знаю, как тебе это удалось, но явно не обошлось одной миленькой улыбочкой, — ядовито процедила Мона сквозь зубы.

— Завидуй молча и прими свое поражение, — парирую я. — Мне даже стараться не пришлось. Ты же слышала: мы с Чайльдом встречаемся уже давно, еще до начала учебного года. Поэтому у тебя изначально просто не было шанса.

— А почему ты нам сразу не сказала? — удивилась Фишль.

— Хотела посмотреть на жалкие попытки Моны, — усмехнулась я и перевела взгляд на ненавистную мне одногруппницу. — Но она, видимо, даже пытаться не стала. К Скарамучче поскакала, который, к слову, тоже не очень-то долго с ней пробыл. Снова ко мне липнет. Я же говорила, что ты родилась, чтобы быть запасным вариантом.

— Он... Что? — глаза Моны неверяще сузились, а брови нахмурились. — Не придумывай! Мы с ним на свидание ходили в субботу!

— Правильно, сходил с тобой в субботу на свидание, немного развлекался, а затем начал написывать мне снова. Мне прочитать? — с гаденькой улыбочкой достаю смартфон и открываю чат с бывшим. — «Кис, я скучаю, даже по нашим ссорам», «кис, давай поговорим», «кис, я тебя никому не отдам». Следи уж лучше за своим псом, Моночка, а то не к той самочке лезет.

— Что... — на её лице отразилось удивление. Она явно не знала об этих сообщениях Скарамуччи. — Дай свой телефон, я сама прочитаю. Я тебе не верю!

— Не собираюсь, — я сделала шаг назад, когда Мона попыталась выхватить у меня устройство. — Не имеешь право.

— Боишься, что найду в вашей переписке что-то, что пошатнет ваши отношения с Чайльдом? — её глаза опасно сверкнули, а губы украсила недобрая ухмылочка.

— Эй, Люмин, что происходит? — сзади послышался голос Лизы. — Опять задаёшь лохушкам жару?

— Лиза! — радостно крикнула я и кинулась обнимать её, мгновенно забывая о нашем конфликте с Моной. — Да тут вот просто одна личность не может смириться с тем, что мужик не ей принадлежит.

— Потому что не дотягивает до твоего уровня, — захихикала Лиза, метнув взгляд в сторону наших соперниц. — Завидуют, что у нас самые лучшие парни.

— Ой, Лиз, молчала бы, у тебя его вообще нет, — цокнула языком Фишль.

— Просто жду, когда он у тебя появится, чтобы увести, — не растерялась моя подруга. — Самой чтобы не париться и получить готовый вариант. Как с Беннетом, помнишь, Фишль?

Я искренне рассмеялась. Так уж совпало, что я в прошлом году увела парня из-под носа Моны, а Лиза — Беннета из-под носа Фишль. С тех пор мы так и враждовали между собой. Мы старались делать друг другу жизнь невыносимой, выясняли отношения в каждой мелочи и искали поводы для столкновений. Вообще, я не совсем увела Скарамуччу, просто Мона всеми силами пыталась обратить его внимание на себя, а он заинтересовался мною. А вот Фишль и Беннет уже были почти в отношениях, как на горизонте появилась Лиза и влезла между ними. Правда, она быстро его бросила, посчитав неудачником и «недостойным её внимания».

— Как бабки на базаре раскричались, — прокомментировал вдруг прошедший мимо нас Чайльд. Увидев его, я быстро потеряла к соперницам интерес и вспомнила, что хотела вообще поговорить с преподавателем насчет нашего поцелуя.

— Чайльд, подожди! — крикнула я, пытаясь догнать его.

— Опять на «ты»? — недовольно проворчал он, замедлившись, чтобы я смогла поравняться с ним.

— Могу себе позволить, ты сам объявил, что я твоя «девушка». Вот теперь живи с этим, — ухмыляюсь, довольная собой, а затем резко становлюсь серьезней. — Поговорить надо.

— Ну... Пойдем в мой кабинет, — предложил он, пожав плечами. Кажется, его совсем не волновало, что на нас пялится половина студентов и что мы говорим о разговоре совсем не тихо.

Личный кабинет Чайльда оказался небольшим по размеру, однако полностью удовлетворял по уюту и комфорту. В его интерьере преобладали пастельные тона. На столе, стоящем посередине комнаты, были размещены необходимые рабочие принадлежности, такие как ручки, карандаши, блокноты и увесистые папки.

Большое окно, украшенное белыми шторами, не допускало излишки солнечного света и дарило взору прекрасный вид на ухоженный парк, раскинувшийся за окнами. Неподалеку от окна располагался уютный мягкий диванчик. Он наполнял комнату чувством комфорта, и вызывал желание остановиться на нем и отдохнуть.

Чайльд сел за стол и сложил руки в замок, приготовившись меня выслушать. Выглядел он довольно усталым, кажется, понимая, сколько проблем настругал.

— Насчёт поцелуя. Зачем ты это сделал? Тем более на глазах у всех!

— А непонятно? — он взглянул на меня снисходительно, как на дурочку, не понимающую элементарных вещей. — Ты помогла мне с Ёимией, чтобы она отвязалась от меня. Поэтому пришлось представить тебя, как свою девушку. А я тебе помог с бывшим, чтобы отцепился от тебя тоже.

— А ты спросил, нужно ли мне это?! Кто тебе сказал, что я хочу, чтобы Скарамучча отстал от меня?! У нас, кажется, было правило, что мы не вмешиваемся в личную жизнь друг друга. Если ты их сам же постоянно нарушаешь, то давай уже совсем их уберём! Иначе в этом никакого смысла нет! — во мне разбушевалась настоящая буря, потихоньку вылезающая наружу.

— Хочешь сказать, что собираешься вернуться к нему? — Чайльд приподнял бровь, удивленный моим поведением.

— А если и хочу?! — с вызовом сказала я.

— Ты странная. Определись уже, чего ты хочешь. Сначала ты отшиваешь его около магазина, затем пытаешься отвадить его с помощью видео с поцелуем, но в последний момент тебя осеняет, что ты, кажется, всё ещё любишь его. Сегодня я снова наблюдал ситуацию, как ты всеми силами пыталась увернуться от его внимания, а теперь, когда я попытался помочь тебе, ты возмущаешься и говоришь, что не собиралась его отшивать? Где логика?

— Её нет, Чайльд, — уже поникшим голосом сообщила я. — Не могу разобраться сама в себе. Я его люблю, но... Не могу простить его предательства. Я думаю, сегодня поговорить с ним и дать ему ещё один последний шанс.

— Боюсь поинтересоваться, сколько таких «последних» шансов ты давала ему. Ничего не изменится, Люмин.

— Что... Да что ты вообще можешь знать о наших отношениях?! — возмутилась я, снова вспыхивая внутри.

— И так всё понятно, — с тяжелым вздохом сказал он. — Ты плакала из-за него, не только тогда, около магазина, но и дома. Я слышал, прости уж. Ты ревнуешь его к какой-то «швабре», как ты выразилась, но в то же время пытаешься сопротивляться, но у тебя это плохо получается.

— Я... — слова не подбирались. В словах Чайльда была доля истины. — Любовь она такая...

— А ты уверена, что это любовь? — внезапно спросил Тарталья. — Может быть, это слепая привязанность? Привычка? Не задумывалась?

— Ой, зачем я вообще тебе это рассказываю? — всплеснула я руками. — Всё равно ты не знаешь всей ситуации, так что глупо слушать твои советы.

— Ты как беспечная бабочка, притягиваемая к яркому свету, к теплу, даже не замечающая, как он сжигает ее крылья. Только бабочки умирают, так и не осознав своей ошибки. А у тебя есть возможность осознать их, только ты ею не пользуешься. Для тебя Скарамучча, как тепло, потому что это твой комфорт и привычка, и ты тянешься к нему. Но ты наступаешь каждый раз на одни и те же грабли, допускаешь ошибку и совершенно на ней не учишься. Может, пора прекратить, Люмин?

Я глубоко задумалась. Почему мы так привязываемся к людям, которые нам наносят боль? Возможно, в нашей натуре лежит стремление исправить прошлое, заполнить пробелы в нашей истории. Мы надеемся, что на этот раз все будет иначе, что мы сможем изменить сценарий нашей судьбы. Но, к сожалению, это не всегда случается.

Иногда, когда мы решаемся взглянуть в прошлое, мы забываем учесть уроки, которые нам уже дала жизнь. Мы снова и снова подвергаем себя одним и тем же ошибкам, желая обратить время назад и изменить исход цепочки событий. Но это дорога в никуда.

Любовь — сложная и загадочная штука. Она становится особенно сложной, когда мы не можем расстаться с тем, кто нас оскорбил или предал. Мы стремимся найти объяснения для их поведения, ищем иллюзорные признаки их перемен, но они так и остаются скрытыми. И вместо того, чтобы подыскать себе новый путь, мы возвращаемся к бывшим в надежде, что они изменились.

Но правда в том, что люди не могут измениться, если у них нет огромного желания. Не важно, как много раз они извиняются и сколько раз они клянутся верностью, если они не осознают своих ошибок и не хотят исправиться, то все будет повторяться снова и снова...

Наверное, Тарталья прав. Я не должна даже думать вернуться к Скарамучче, обязана бороться со всеми яркими эмоциями, которые он во мне вызывает, перестать стремиться к этому свету, который сжигает меня, словно крылья бабочки, как выразился Чайльд. Я должна найти счастье без него, обратить внимание на других людей, которые меня окружают. Рано или поздно этому должен прийти конец. И сегодняшний разговор со Скарамуччей станет точкой в наших отношениях и бесконечных метаниях.

— Ладно, ты, похоже, прав, — наконец, произношу я уже спокойно. — Спасибо, наверное... С Ёимией твоей всё ясно. Но зачем ты нагородил всю эту историю с нашими отношениями на паре?

— Во-первых, надо было как-то выкручиваться. Чтобы не выглядеть пустословом, решил придумать легенду о том, что мы уже встречались до этого, иначе студенты перестанут воспринимать мои слова всерьез. Во-вторых, продумал всё наперёд. Если вдруг узнают, что мы живем вместе, все будут думать, что мы пара и всё, никаких домыслов не будет.

— Ты тоже странный, Чайльд. То сторонишься меня при людях, то я вдруг становлюсь твоей девушкой понарошку. Погоди, ты хочешь сказать, что мы теперь должны притворяться парой?

— Просто изменил тактику, — ухмыльнулся он. — Да, иногда придется играть роль возлюбленных. И ты, вообще-то, не должна быть против. Ты же поспорила на меня со своими завистницами.

— Откуда ты... — ошарашенно говорю я, то так и не могу закончить фразу.

— Мона с Фишль сегодня это очень громко обсуждали перед началом занятия до твоего прихода в аудиторию. Не мог не услышать.

— Это вышло случайно, я даже не думала спорить на тебя и...

— Всё в порядке, — перебил он. — Я использовал тебя, чтобы избавиться от Ёимии, ты можешь попользоваться мной. Раз уж на то пошло, нам нужно изменить наши домашние правила, не находишь?

Итак, теперь правило номер четыре звучало так: для университета, для Ёимии и Скарамуччи мы пара. В других местах мы парой не притворяемся, но можем не разыгрывать незнакомцев, как раньше. Для наших родителей мы просто хорошо ладим.

* * *

Скарамучча ждал меня в сквере около университета. Иду на разговор одна, немного нервничаю. Чайльд ждёт меня неподалеку в своём белоснежном автомобиле, и если что-то пойдёт не так, вмешается, как мой «парень».

Сине-фиолетовые глаза Скарамуччи смотрят на меня уверенно и расслабленно, на губах сверкает улыбка, будто бы смакуя вкус легкой победы. Он делает шаг вперёд, но я реагирую моментально и выставляю руку вперёд.

— Сохраняй дистанцию!

— А то что, новый парень заругает? — едко интересуется Скарамучча.

— Не твое дело, — резко отвечаю я.

— Моё! — рявкает он с внезапной яростью. — Это как раз-таки моё дело. Ты моя! — он, вопреки моим указаниям, резко сокращает дистанцию и хватает меня за плечи. — Всё, что касается тебя, касается и меня!

На секунду появляется желание сдаться, но вспоминаю разговор с Чайльдом, и уверенность снова наполняет меня, поэтому взмахиваю руками, освобождаясь от хватки.

— Зай, перестань строить из себя недотрогу и обиженку, — уже чуть спокойнее говорит Скарамучча, глубоко вздыхая. — Подумаешь, поссорились немного. Ведь не в первый раз...

— Не в первый, да. Но в последний! У меня новая жизнь, строятся новые отношения...

— Не лги мне. У тебя ничего с этим преподом нет. Ты просто позлить меня решила и проучить. Я понял ошибку, зай. Хватит мучить меня. Я не хочу тебя потерять, не хочу никому отдавать!

Поджимаю губы, резкий порыв холодного ветра выбивает из меня уверенность, заменяя слабостью перед собственными губительными желаниями. И Скарамучча, словно почувствовав мои колебания, мягко кладет руки мне на плечи, слегка поглаживая.

— Я скучаю, правда, — прошептал он. — Всё будет по-другому. Я изменюсь, исправлюсь, обещаю!

Скарамучча явно знал мои слабые места. Внезапный прилив нежности ощущается, как слабость во всем теле и невозможность сопротивляться. Но внезапный сигнал автомобиля, и я оборачиваюсь, видя выходящего из салона Чайльда. Значит, всё выходит из-под контроля. Но я не хочу вмешательства третьих лиц. Хотя бы раз... Я должна справиться сама.

— Нет. У нас с Чайльдом всё серьезно. Я уже с ним переспала! — выпалила я, отчеканивая каждое слово.

Скарамуччу словно ударяет током, он отстраняется. Он убирает руки с моих плеч и сжимает их в кулаки. Его ноздри расширяются от тяжёлого и громкого дыхания.

— Значит, мы в расчете, — с пугающей сдержанностью произнес он. — Прощаю.

— Я не просила твоего прощения.

— Мы можем теперь начать всё начать с чистого листа, оставив позади все ошибки. Я же лучше этого препода! Ты для него слишком молода! Он поиграется и найдёт себе женщину постарше!

— А ты не игрался? Ты тоже игрался с моими чувствами, Скарамучча. Изменял, извинялся, доводил до слёз, пропадал неделями, а потом внезапно возвращался, играл с моими эмоциями... Мне продолжить перечисление? Давай закончим на этом, как взрослые люди и не будем продолжать этот глупый спектакль. Я прекрасно вижу своё счастливое будущее. И, увы, в нем нет тебя. Можешь быть с Моной, я не собираюсь до безумия ревновать к ней, как раньше. Она-то точно от тебя без ума.

Делаю пару шагов назад, собираясь выходить, как раз вовремя подходит Чайльд и слегка приобнимает меня, улыбаясь.

— Пойдем, принцесса, наверное, замерзла уже, — мягко говорит он, ведя меня к машине. У меня есть огромное желание обернуться, взглянуть на Скарамуччу в последний раз, но я заставляю себя этого не делать.

Я смотрю только вперед, словно в будущее и не оборачиваюсь назад, в прошлое, в котором оставила Скарамуччу. Теперь я должна научиться жить без него...

Сидя в машине, я в последний раз взглянула на растерянное лицо Скарамуччи. Кажется, до него всё ещё не дошло, что это конец, и мы расстались. Несмотря на смешанные эмоции, умом понимаю, что ни о чём не жалею. Так определенно будет лучше для нас обоих. В конце концов, Скарамучча сам виноват во всём этом… Нет. Виноваты мы оба. Я виновата в том, что не смогла закончить это с первого раза…

— Чайльд, куда мы едем? — удивилась я, заметив, что мы проехали наш двор мимо. — Ты пропустил поворот.

— А я и не говорил, что мы едем домой, — усмехнулся он и всё так же невозмутимо продолжил следить за дорогой.

— Объяснись! — возмущенно крикнула я. — Почему ты везешь меня куда-то, даже не спросив моего мнения?

— Люмин, ты же девушка…

— Да ладно? — усмехаюсь я с наигранным удивлением. — За время, что мы живем вместе, не понял, что живешь не с мальчиком, и только сейчас дошло осознание?

— Не ёрничай, — проворчал Тарталья. — Я к тому, что ты вроде бы как девчонка симпатичная, знаешь толк в красоте. В общем, я поспорил с другом на деньги, что разведу на секс одну девушку…

— А я тут причём? — вскидываю бровь и скрещиваю руки на груди, показывая свой протест на участие в этой непонятной авантюре, что бы там ни было. — Растерял все навыки обольщения и думаешь, что мое присутствие придаст тебе больше шарма?

— Да ты можешь дослушать, а потом вставлять свои комментарии?!

Кажется, я его взбесила, и от этого осознания губы расползаются в ухмылке. Чайльд, видимо, свое раздражение не хотел выдавать, но это было видно по побелевшим костяшкам пальцев, которые с силой сжимали руль. Вздыхаю и внимательно уставляюсь на Тарталью, как бы показывая, что постараюсь больше не перебивать его.

— Короче, там девчонка запущенная… Боже, мне кажется, меня вывернет, если я просто рядом с ней встану. Но я не из тех, кто привык проигрывать, поэтому обращаюсь к тебе за помощью. Можешь подружиться с ней и дать пару уроков по уходу за собой? Например, позвать её в гости, предложить сделать макияж, сделать прическу, а потом я как бы невзначай зайду в твою комнату, мы увидим друг друга и… Искра… Далее я начну с ней флиртовать и, может, к вечеру что-то получится…

— Чайльд, ты взрослый мужик, а занимаешься такой хернёй, будто до сих пор не наигрался. С кем я живу… — прикрываю лицо рукой и обреченно вздыхаю. Тяжелый случай… — Ты не понимаешь, что девушка, какой бы она не была — это живой человек, а не вещь, с которой ты можешь играться?! Да и тем более, как же наше правило, что мы не просим помощи друг у друга?

— Избавь меня от этих нравоучений, Люмин, — он закатывает глаза и цокает языком. — Я не нарушаю правило, а пытаюсь найти взаимовыгодное решение. Это не безвозмездно. Я в ответ оплачу тебе любое понравившееся платье для свадьбы наших родителей, а те деньги, которые выделил тебе отец, сможешь потратить на что-то другое, я ему не скажу. Или ещё что-то сделаю для тебя или куплю, только помоги! Я не могу проиграть! У нас сумма с каждым спором увеличивается. Но и сложность с каждой победой увеличивается. Я выигрывал уже два раза подряд.

— Верно говорят, что мужчины — это большие дети… А тот твой друг, с которым ты спорил? Он тоже будет пытаться подкатить к той девчонке? — невпопад интересуюсь я. Просто стало и правда любопытно.

— Сначала мы играли, кто первый завоюет одну и ту же девушку, но сейчас мы начали друг другу давать разные задания, — увлеченно начал рассказывать Чайльд. — Поскольку он проигрывал, ему и задания легче — подкатить к любой девчонке в клубе и в этот же вечер с ней переспать. Но он даже и этого не смог пока сделать, ха! Ты прикинь, он рассказывал, что подкатил к одной, а она какая-то дёрганая, в итоге к нему начала подкатывать её подруга, но та, первая, обломала его и тут, и они уехали из клуба. Вот он лох!

Появилось ощущение, что эта история мне знакома… Но не могу вспомнить, где я это слышала или видела, поэтому отмахиваюсь от этой мысли и удобнее располагаюсь на сиденье.

Мы доехали до торгового центра и вышли из автомобиля. Морозный ветер проник под одежду, проходя через мою расстегнутую куртку. Кожа ощутила неприятное охлаждение, и я скорее запахнула куртку. В нашем городе был довольно холодный климат, и первые морозы начинались уже в сентябре. Вдалеке звучали голоса людей, смешиваясь с шорохом листьев под ногами. Ощущение свободы наполняло воздух, придавая месту особую энергетику.

Торговые центры — это место, где я всегда ощущала себя счастливой. В моём детстве каждый выходной мы с родителями отправлялись туда вместе. Быть в торговом центре означало для нас ни с чем несравнимое время, наполненное радостью и весельем.

Мы обычно начинали с сеанса в кинотеатре. Я помню мерцающие огни, запах свежего попкорна и атмосферу ожидания, когда все наши проблемы и тревоги уходили на задний план. Фильмы заставляли нас переживать, смеяться или плакать, и я всегда уносила с собой кусочек этой магии в своём сердце.

После кино мы отправлялись в фудкорт, где было вкусно и уютно. Мы наслаждались блюдами и разговаривали. Далее мы просто гуляли, рассматривая товары в магазинах и иногда даже мне что-то покупали…

Но, к сожалению, теперь все изменилось. Мама лишена родительских прав, и мы уже не можем часто видеться, ведь я живу в другом городе уже со своим будущим сводным братом, который появился у меня от новой женщины моего отца. Ну а я… Я уже не ребёнок. Время беспощадно разрушило всё то, что я когда-то любила… Мне тяжело привыкнуть к этим переменам, и часто я скучаю по тем временам, когда мы были вместе.

Торговые центры теперь стали для меня каким-то местом ностальгии, напоминанием о прошлом, которое больше не существует. Я часто задумываюсь о том, как было бы, если бы ситуация не изменилась, если бы отец не стал изменять моей маме… Но я понимаю, что жизнь сложна, и мы не всегда можем контролировать то, что происходит.

— Что-то не так? — поинтересовался Чайльд, видимо, уловив моё поникшее выражение лица.

— Чайльд, а у тебя хорошие отношения с семьёй? — поинтересовалась я внезапно.

Он выглядел удивленным и слегка раздраженным. Точно… По правилам я не должна вмешиваться в его личную жизнь… Я даже сама не знаю, под каким странным наваждением я решила задать этот вопрос.

— Хорошие… — всё же ответил он. — Однако немного грустно из-за того, что я самый старший из детей, поэтому был вынужден всегда помогать матери с младшими. Моё детство закончилось, когда родилась Тоня… Далее я помню только детские крики, пелёнки, вечные походы за детскими вещами и так далее…

— А отец? Он не помогал?

— Работал постоянно, чтобы прокормить нас. Но потом его сократили на работе, начались финансовые проблемы, отец увлекся азартными играми и мама не выдержала. Подала на развод. После этого он очень изменился, — с тяжелым вздохом сказал Тарталья прежде, чем продолжить свой рассказ. — Он нигде не работает, а если и работает, то быстро теряет мотивацию и бросает. Одно время постоянно у мамы занимал деньги, но потом ей надоело. Маме тяжело было работать, ладно я год назад тоже устроился, стало полегче, и мы уже перестали жить от зарплаты до зарплаты. А сейчас будет совсем всё хорошо, после свадьбы моей матери и твоего отца. Он вроде у тебя состоятельный мужчина.

— То есть ты совсем не против, что в вашей семье появится какой-то левый мужик? — удивилась я.

— Нет, почему я должен быть против? — изумленно спросил Чайльд. — Мама отдавала нам всю себя, в первую очередь заботилась, чтобы мы были накормлены и одеты, а уже в последнюю очередь думала о себе. Она достаточно намучилась, а теперь, я считаю, она достойна тоже быть счастлива. Да и твой отец неплохой вроде бы человек.

«Неплохой человек не стал бы забивать болт на собственную дочь, считая, что материального обеспечения достаточно для воспитания», — с отвращением подумала я, но решила промолчать.

— Поэтому ты сейчас отрываешься на полную катушку? Детства почти не было, трудно жили, не было денег и времени для развлечений. Поэтому ты сейчас ввязываешься во всякие глупые споры, меняешь девушек постоянно?

— Ну… Можно сказать и так. Хочу насладиться жизнью настолько, насколько смогу, — усмехнулся Тарталья.

Мы дошли до торгового центра, и Тарталья по-джентльменски придержал мне дверь, пропуская вперёд, чем несколько удивил меня. Просто не думала, что он может быть таким… Мы поднялись на эскалаторе на второй этаж и пошли мимо столиков, расположенных в зоне фудкорта. Мой желудок мгновенно скручивается, а рот наполняется слюной. Не знаю, что задумал Чайльд, но я хочу есть. И я поем. Сейчас. А всё остальное уже потом.

Не успеваю остановиться около пиццы, собираясь сделать заказ, как мое запястье обвивают жёсткие пальцы Тартальи, которые потянули меня за собой

— Эй! Я хочу есть.

— Не сейчас, сначала дела, потом развлечения. Не заставляй меня уговаривать тебя, как капризного ребёнка. Иначе то, что я тебя называл малышкой Люмин, будет вполне справедливо.

Хмурюсь, но всё же повинуюсь просьбе Чайльда. Мы двигаемся чуть дальше и заходим в магазин с канцтоварами, и Чайльд меня немного тормозит хватом за ткань кофты прежде, чем я с раскрытым ртом пойду набирать себе в охапку симпатичные блокнотики, краски и прочую ерунду, которой едва ли воспользуюсь.

— Продавщица… Она предмет спора, — тихонько говорит мне Тарталья. — Если согласна мне помочь, можешь попробовать познакомиться с ней. А я… Так и быть, пока пойду закажу нам поесть в фудкорте.

Как только хватка на одежде ослабляет, я несусь вперёд и глазею на красочные скетчбуки, хотя свой я ещё не закончила, и в запасе у меня есть три. Незнакомая девушка появляется рядом со мной так тихо, что я даже вздрагиваю, когда её голос раздается позади:

— Вам помочь?

Я оборачиваюсь, а затем глазею на пустующую кассу, которая означала, что передо мной стоит именно продавец. Та самая девушка, которая стала жертвой глупого спора.

Окидываю её с ног до головы. Я бы не сказала, что она была отвратительной или некрасивой, как можно было подумать со слов Чайльда. Просто она была замученной и неухоженной. Лицо покрывало несколько прыщей, под глазами круги от недосыпа, видно, что девушка не пользовалась косметикой. Мятные волосы были собраны в тугой небрежный пучок, на глазах были очки, а сама она была одета в какие-то балахоны. Её даже можно было бы назвать милой. Немного ухода коже лица, легкий макияж и стильная одежда, и будет конфетка. Но не хотелось этого делать только для того, чтобы Чайльду не было противно…

— Здравствуйте. Как вас зовут? — спрашиваю я, а затем мой взгляд опускается на бейджик, прикрепленный к свободному худи. — А… Сахароза.

— Да. Что-то подсказать? — она мило улыбается и словно расцветает, в её глазах видно блеск.

— Да… Какой вам скетчбук нравится больше: этот, — я хватаю один из вариантов с котиком. — Или этот? — беру другой, с цветочками.

— М… Мне нравится с кошкой, — говорит Сахарозой и указывает пальчиком на один из скетчбуков. — Но моё мнение мало что значит, уже на ваш вкус.

Я киваю и прижимаю скетчбук к груди. Всё же придётся купить, чтобы добиться расположения Сахарозы… Чёрт, а зачем я это делаю? Я же не хотела помогать Чайльду…

— А вы студентка? — осмеливаюсь спросить я, оплачивая товар на кассе.

— А что? — Сахароза напрягается и смотрит на меня недоверчиво.

— Ничего, просто… — «боже, чувствую себя тупой». — Часто студенты подрабатывают. Я тоже думаю о совмещении работы и учёбы.

— Правда? — глаза Сахарозы снова засияли. — У нас здесь есть свободная вакансия продавца, а то я работаю каждый день, так бы сменяли друг друга и работали бы через день…

— О, хорошая идея… — «ни за что не буду работать и учиться». — Мы могли бы это обсудить в более неформальной обстановке, — кошусь на пришедших покупателей. — А то у вас клиенты. Дадите мне свой номер телефона?

— Хорошо, буду рада, если у меня появится помощница, — Сахароза пишет на небольшом клочке бумаги свой номер и протягивает мне. Я улыбаюсь и киваю в знак прощания, а затем выскакиваю из магазинов канцтоваров, как будто убегаю от огня.

«Я влипла, — подумала я и тяжело вздохнула. — Чайльд мой большо-о-ой должник!»

Сам Тарталья сейчас сидел за одним из столиков с коробкой пиццы. Ах, он такой гад, знает, как меня подкупить… Сажусь на стул и без особых церемоний беру кусок пиццы, с удовольствием начиная жевать.

— Ну как успехи? — поинтересовался он.

— Взяла её номер телефона. Наплела о том, что хочу с ней работать в магазине. Теперь не знаю, как выкрутиться. Чайльд, во что я влипла из-за тебя?!

— Просто будь честна и скажи, что искала предлог для знакомства. Может быть, она поймет, — пожал плечами Тарталья, будто был здесь не причем.

— Агрх, ладно! — почти рычу я со злостью. — Но если не прокатит, я не собираюсь больше пробовать!

Я отворачиваюсь к окну и замечаю, как за окном начался снег. Опять снег в сентябре… Крупные хлопья кружились в воздухе и оседали на землю. Моя душа наполняется ощущением спокойствия, когда вижу, как белоснежное покрывало медленно накрывает все вокруг.

— Чайльд, а тебе обязательно спорить на эту девочку? Она кажется такой замученной… — пытаюсь достучаться до его совести, но, кажется, она у него полностью отсутствует.

— Не прикрывайся жалостью. Так и скажи, что хочешь быть на её месте, — Тарталья хищно ухмыляется и с издёвкой смотрит на меня. — Тем более… В своём глазу бревна не видим, зато в чужом соринку замечаем?

— Какое еще бревно?! — возмущаюсь я, не понимая, что за камень в мой огород он только что кинул.

— У-у, память дырявая, — притворно вздыхает он. — Кто-то недавно спорил с Моной на меня… Интересно, кто же это был? Вот вспомнить не могу. Не подскажешь, Люмин?

— Перестань издеваться! Это… Это другое!

— Ну, конечно, это другое! Как спорить на парня — так о его чувствах никто из вас двоих не задумался, а как только два парня спорят на девчонку, её сразу жалко… Ну и сексистка же ты, Люмин…

— Знаешь, что… — я резко встаю из-за стола, уже полностью забывая о пицце да и в такой компании она мне не нужна. — Ты не знаешь всей ситуации. Да и тем более… Я даже ничего не сделала! Я не планировала затаскивать тебя в постель, а ты хочешь переспать с девушкой и бросить её после этого. Это мерзко!

Гордо вскидываю голову и иду прочь к выходу из торгового центра. Снежные хлопья, танцующие с воющим ветром, обрушиваются на мое лицо, как только я покидаю здание. Погода значительно ухудшилась, превратившись в настоящую зимнюю пургу. В начале осени, да… Мои руки дрожат от ожесточенного ветра, я быстро накидываю на голову капюшон и бережно застегиваю куртку, пытаясь почувствовать хоть маленькую порцию теплого воздуха, ушедшего сразу же, как только я ступила на улицу. Этот безжалостный ветер пронизывает тело до самых костей, вызывая ощущение, что он проникает внутрь меня.

Сквозь бешено кружащиеся снежинки, которые напрочь закрывали вид на путь передо мной, я пыталась разглядеть автобусную остановку, если она вообще тут есть поблизости. Такси в такую погоду неизбежно становилось непомерно дорогим, а у меня каждая копейка была на вес золота, а сесть в одну машину с Чайльдом сейчас для меня было выше моей гордости, даже при условии, что я промёрзла насквозь. Иду навстречу ветру, пытаясь хоть немного держать глаза открытыми, но это получается плохо. Снежинки прилипают к ресницам, тают на моем лице, отчего становится еще холоднее. Я полностью закрываю глаза и иду вперед.

Слышу визг колес, а затем меня резко дергают в сторону. Распахиваю глаза и вижу, как в метре от меня пронёсся автомобиль. Оказывается, сквозь эту пургу я не увидела, что почти вышла на проезжую часть… Сердце начинает биться быстрее, а мысли скачут в голове, пытаясь собраться воедино.

— Ты на голову больная. Жить надоело? — раздраженно воскликнул Чайльд, крепко держа меня за плечо, которое ухватил во время спасения. — Ни на минуту нельзя оставить.

— Знаешь, — резко вырываю руку из его хватки. — Мне не пять лет, могу сама разобраться!

— Ага, не пять, а один. Капризный, бестолковый ребенок, — он обхватывает мою талию и притягивает к себе.

— Ты что делаешь? Отпусти! — дёргаюсь, но как-то слабо и неуверенно и на полном серьезе начинаю думать, что Тарталья действует на меня опьяняюще. Неудивительно, что все девушки прыгают к нему в постель. Ведь даже я, которая даст ему, но не себя, а максимум подзатыльник, сейчас еле сопротивляюсь.

— А если я не хочу? — нагло заявил он. — Ты тёплая. И волосы вкусно пахнут.

Он прижался ещё сильнее ко мне и провел носом по моим волосам, словно наслаждаясь их ароматом. Мне стало жарко, и я почувствовала, что мои щеки покрываются румянцем.

— Не то, что та продавщица, — продолжил шептать он. — И тебе всего лишь надо сделать так, чтобы мне с ней приятно было находиться, как и с тобой. Не такой уж ты и ангелочек, Люмин. Так к чему строить из себя хорошую девочку?

Я внезапно обхватываю щёки Чайльда двумя ладонями и, встав на носочки, приближаюсь к его губам. Он дёргается, для него это было настолько неожиданно, что теряет бдительность. Это мгновение мне было необходимо, и я использую его без колебаний. Я с силой пихаю его в бок локтем, освобождаясь из его объятий.

— Оставь свои заигрывания для продавщицы, — усмехаюсь я, и хватаю немного снега, формируя в ладонях снежок и чуть сжимая его, чтобы он стал плотнее. А затем взмахиваю рукой и резко запускаю снежный снаряд в Тарталью, который непреднамеренно попадает ему в лоб.

— Ты нарвалась. Тебе конец, Люмин, — смахнув снег с лица, прохрипел Чайльд, злобно сверкая глазами, нагнулся и схватил довольно большую кучку снега в ладонь, опасно сжимая его в руках.

Я с весёлым смехом бросилась бежать. Волосы развевались на ветру, снег бил в лицо, а быстрые шаги Чайльда приближались ко мне. Я изо всех сил неслась вперед, мои ноги быстро перебирали землю. Я знала, что Тарталья был сильнее меня и быстрее, и в конце концов догонит. Но я не хотела сдаваться. Я не хотела, чтобы он кинул в меня снежком. Будет задето мое самолюбие.

Мои легкие горели, а ноги отказывались слушаться. Я слышала, как он приближается, его шаги становились все громче. Понимала, что Чайльд вот-вот настигнет меня. Продолжая бег, я не могла удержаться от того, чтобы слегка обернуться и поддразнить своего соперника.

— Кто-то каши мало ест! — выкрикнула я со смехом.

Я ожидала, что он тут же ответит мне сарказмом, но к моему удивлению он лишь усмехнулся. Его дыхание было ровным, а бег уверенным, как будто он совсем не устал. Я не могла не восхититься его выносливостью.

— Ну что ж, убеги от меня, если сможешь, — добавил он, подмигнув мне и тут же ускорился, кажется, взявшись за дело всерьез. Чёрт…

Мои поддразнивания, казалось, только раззадорили его. Ускорившись, он стремительно приблизился ко мне. Его шаги будто сотрясали землю, и вскоре он сбил меня с ног. Но я не успела упасть, как он крепко схватил меня за талию и перекинул через плечо, как мешок с картошкой или словно я была его трофеем, который он получил за этот забег.

— Эй, — я засмеялась, болтая ногами в воздухе, пытаясь вырваться. — Отпусти!

— Отпустить? — с какой-то недоброй усмешкой произнес он. — Хорошо.

И он отпустил, да ещё как! Я оказалась сидящей на снегу. Снежинки забились под одежду, заставив меня удивленно вскрикнуть. Тарталья лишь стоял рядом и смеялся над моей растерянностью. Я насупилась, ощущая себя проигравшей. Но внезапно схватив его за рукав куртки, потянула на себя, чтобы он тоже упал в снег, как и я. Чайльд негромко вскрикнул и потерял равновесие, однако последний момент выставил руки перед собой, находя в них опору.

Моё сердцебиение участилось, когда Чайльд навис надо мной. Взгляд его глубоких глаз пронзал меня до самой души, и я чувствовала, как моё дыхание замирает. В этот момент между нами возникло нечто более сильное, чем я могла себе представить. Весь мир вокруг исчез, и остались только мы, парализованные этим магическим моментом.

В нем была какая-то неописуемая энергия, которая мерцала в воздухе между нами. Я могла почувствовать его дыхание на своем лице, и это ощущение было столь приятным, что я не хотела, чтобы оно когда-либо заканчивалось. Я уловила точный момент, когда его глаза опустились на мои губы, и он задержал на них взгляд несколько секунд, но затем вернулся к моим глазам.

«Боже, посмотри на меня так ещё раз…» — пронеслось у меня в мыслях, я чувствовала, как от этого одного взгляда в моем животе проснулись странные бабочки.

В следующее мгновение он встал и рывком поднял и меня с земли и слегка отряхнул от остатков снега и грязи. Теперь всю одежду придется стирать… Всё-таки слой снега был ещё очень тонким, и я, можно считать, повалялась в грязи.

— В машину идём, тебе нужно согреться. А то губы уже синие, — говорит он непринужденно. Так вот почему он опустил взгляд на мои губы, а я то думала… Нет, мне не нужно об этом думать, ведь по правилу номер пять мы не должны влюбляться друг в друга…

С Чайльдом мы всю дорогу неловко молчали. Это был такой резкий и странный контраст по сравнению с тем, как мы смотрели друг на друга, когда валялись на земле. Мне казалось, что между нами что-то проскользнуло, но видимо, это была лишь моя фантазия.

Придя домой, я сразу закинула грязную куртку в стиральную машинку и ушла к себе в комнату, желая отдохнуть. Однако мой телефон внезапно зазвонил, и на экране высветился незнакомый номер. Таким номерам, в особенности в столь поздний час, я не доверяла, но любопытство взяло верх, и я подняла трубку.

— Люмин, это ты? — спросил меня мужской голос на той стороне провода, что казался мне довольно знакомым, но я никак не могла определить, кто это был. — Тебя Дотторе беспокоит.

Я испытала крайнее удивление. Дотторе был лучшим другом Скарамуччи, и часто именно из-за него мы ссорились. Например, когда Скарамучча шел бухать к нему вместо того, чтобы провести время со мной. Мы с Дотторе никогда толком не общались, так почему он вдруг так внезапно решил позвонить?

— В чём дело? — напряженно поинтересовалась я.

— Тут такое дело… Скарамучча пришел ко мне с температурой и с горя от вашего расставания напился, в результате, естественно, сделал всё ещё хуже. У меня даже лекарств нет… Он может приехать к тебе?

— У него что, своего дома нет? — скептически интересуюсь я. Мне совсем не нравится эта идея.

— Ты же знаешь, что он живет один, я не уверен, что он сможет найти нужное лекарство, если у него оно вообще есть. Люмин, ты же девушка, еще в медицинском учишься, наверняка шаришь, что дать ему, чего тебе стоит? Он приедет, дашь ему таблетку и отправишь домой. Можешь даже на пороге и не пускать в дом, да, Скар?

— Угу… — послышалось на заднем фоне невнятное бормотание, видимо, Скарамуччи.

Я тяжело вздохнула. С одной стороны, мне лучше сейчас пресекать любые контакты со Скарамуччей во избежание возникновения старых чувств. С другой стороны, человеку плохо, а я будущий врач, я не могу бросить его в такой ситуации только из-за личных недоразумений. А в том, что в доме помимо меня находится Чайльд, ничего страшного нет. Он сам говорил, что он приводит девушек домой, но я тоже могу привести парня домой, так что никаких недоразумений возникнуть не должно. Тем более, как мы договорились, Скарамучча даже в дом не будет заходить.

— Хорошо, пусть приезжает, — с тяжелым вздохом соглашаюсь я. — Убедись только, что он в такси сядет. Здесь я его встречу. И это… Я переехала и живу теперь в другом подъезде, в пятом, квартира семьдесят седьмая на восьмом этаже.

Я сбросила звонок и вышла из комнаты, остановившись посреди коридора, потому что поняла, что совершенно не представляю, где находится аптечка.

— Чайльд! — выкрикнула я, не осмеливаясь без разрешения направиться к нему в комнату. Всё же правила — есть правила. — А где можно найти аптечку? Мне нужен градусник и что-нибудь от температуры.

— В верхнем ящике на кухне, — отозвался тот и выглянул из своей комнаты, осматривая меня, видимо, на присутствие признаков какого-либо недомогания. — Что случилось? Простудилась всё-таки?

— Нет, это не мне. Сейчас приедет Скарамучча. Я ему дам таблетку, а то у него дома ничего нет.

— Опять Скарамучча? — раздраженно прошипел Тарталья. — Мне казалось, вы уже все решили между собой. Или он никак не угомонится?

— Наши прошлые отношения никак не влияют на то, что я просто хочу помочь по-человечески, — твердо сказала я, доставая из верхнего ящика увесистую прозрачную коробочку с лекарствами. — Тем более он просто возьмёт таблетку и уедет.

Вскоре раздался звонок в дверь, и я с градусником в руках пошла открывать дверь. Скарамучча вошел в холл с болезненным видом: вялый, бледный, его руки дрожали, и он присел на стул, стоящий здесь. Я обеспокоенно подошла к нему, подавая градусник.

— Давай сначала померим температуру, — предложила я.

Он слабо кивнул и взял градусник. Когда наши пальцы соприкоснулись, я почувствовала, насколько у него ледяные руки. Было очевидно, что он очень плохо себя чувствует.

Когда градусник показал цифру, я посмотрела на него с тревогой. У него была высокая температура — 39,7. Кажется, всё было довольно серьёзно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, стараясь звучать спокойно. Он пристально посмотрел на меня, неловко и слабо улыбнувшись.

— Плохо, — пробормотал он. — Если честно, мне очень плохо. У меня голова кружится и сильно болит.

Мне было больно видеть, как он страдает. Даже после нашего расставания я все еще беспокоилась о нем и желала ему выздоровления.

— У тебя дома вообще никаких лекарств нет? — на этот вопрос Скарамучча отрицательно покачал головой. — Почему? Всегда необходимо иметь лекарства, которые могут быть остро необходимыми. Я ведь всегда тебе об этом говорила, а ты меня не слушал…

— Потому что ты всегда была рядом и могла позаботиться обо мне… — с грустью ответил Скарамучча.

Я взглянула на него смущенно, осознавая, что в некотором смысле он прав. В течение наших отношений я всегда заботилась о Скарамучче, если он заболевал. Мне это доставляло удовольствие, ведь я собираюсь стать врачом.

Однако с разрывом наших отношений все изменилось. Теперь я уже не была рядом, и у Скарамуччи больше не было того, кто принесет ему горячий чай или даст нужное лекарство.

— Прости, — шепнула я, не совсем понимая, за что извиняюсь. Но почему-то я чувствовала себя виноватой. Но с его состоянием надо было что-то делать. — Проходи в гостиную, я принесу тебе чай и лекарства. Я не отправлю тебя домой с такой высокой температурой. Вдруг скорую надо будет вызвать…

— А с твоим парнем проблем не возникнет? — Скарамучча посмотрел куда-то за мою спину, и я обернулась.

В проеме двери стоял Чайльд и с явным недовольством наблюдал за нами. Я не совсем понимала его реакции. Я ведь могу приводить домой, кого захочу… И мы только притворялись с ним парой, почему он реагирует так, будто я реально его девушка, которая вдруг решила на его глазах позаботиться о бывшем?

— Нет, всё будет в порядке, я объясню ему, — я снова обернулась к Чайльду и как можно вежливее произнесла: — Мы же не можем бросить человека в беде, Чайльд? Пусть он останется, ладно? Он будет спать в гостиной, не волнуйся, а утром уедет…

— Угу, — угрюмо промычал Тарталья и развернулся, направляясь в свою комнату.

Я тяжело вздохнула и снова обернулась к Скарамучче. Я взяла его под руку и помогла подняться, чтобы провести в гостиную.

— Я сейчас… — шепнула я и убежала на кухню, чтобы поставить чайник и приготовить все необходимые лекарства.

— Ты же говорила, что Скарамучча возьмет лекарство и уедет. А теперь оказывается, что он будет у нас ночевать ещё, — раздался позади грозный голос Чайльда, заставивший меня вздрогнуть.

— У него высокая температура, не могу так бросить человека на произвол судьбы. И почему это тебя так волнует? Только не говори, что ты ревнуешь, — с явной ноткой сарказма ответила я, нервозно размешивая сахар в чашке.

— Не будь настолько высокого о себе мнения, Люмин, — огрызнулся Тарталья. — С чего бы мне ревновать? Просто мне кажется, ты слишком наивная, а Скарамучча морочит тебе голову и пользуется тобой. И нашими ресурсами тоже. Ты потратила на него уже целую таблетку, три ложки сахара, пакетик чая и кружку воды!

Я обернулась к нему, широко распахнув глаза от шока. Мне стало противно от его слов. Как можно думать о таких мелких вещах, когда человеку реально плохо?

— Ты сам себя слышишь? — возмутилась я. — Я не думала, что ты настолько мелочный, Чайльд. Если тебе жалко пару ложек сахара и чая, то так и быть, возмещу тебе всё в денежном виде, не беспокойся!

Я порывисто схватила чашку с чаем, таблетку от температуры, стакан с водой и быстро вышла из кухни. Я не могла поверить, что Чайльд пожалел для больного человека таких простых вещей… Я была лучшего о нем мнения…

— Не нужны мне твои деньги! — послышалось мне вслед. — Я имел в виду, что у него могут быть скрытые мотивы!

Но я его уже не слушала и слушать не хотела, а лишь тихонько открыла дверь в гостиную и поставила на тумбочку всё, что принесла.

— Вот, попей чая, потом выпьешь таблетку и сразу ложись отдыхай. Я принесу тебе постельный комплект и подушку и постелю тебе.

— Не нужно стелить. Достаточно просто подушки, — отрезал Скарамучча и взял чашку с чаем, недоверчиво отхлебнул. — Надо же, я уверен был, что твой бойфренд подсыпет мне яд. Вы поругались уже из-за меня?

— Не обращай внимания, — отмахнулась я и направилась к двери.

Я взяла из своей комнаты одну подушку и достала из шкафа пуховое одеяло, надеясь, что Скарамучче будет комфортно, и потащила в гостиную.

— Ты давай ему еще еды в постель принеси, — прокомментировал Чайльд, который почему-то никак не мог от меня отстать.

— Ты можешь оставить нас со Скарамуччей в покое?! — наконец, не выдержала я.

— Ах, вас со Скарамуччей… Ну ладно, уговорила, — как-то недобро отозвался он и утопал в свою комнату. Кстати, больше он оттуда не выходил и не вставлял свои ненужные комментарии.

Когда Скарамучча принял таблетку от температуры, я осторожно уложила его на мягкую подушку и накрыла теплым одеялом. Его лицо немного расслабилось, и его ровное дыхание наполнило комнату. Я сидела рядом, смотря на него с облегчением в душе. Я надеялась, что ему полегчает, и температура спадёт. Тихо встаю, чтобы не разбудить, и намереваюсь уйти в свою спальню, однако его уже потеплевшие пальцы осторожно обхватывают мое запястье, останавливая.

— Люмин, посиди со мной тут чуть-чуть. Пожалуйста, — прошептал он с мольбой в голосе, и я присела обратно, хотя глаза уже слипались, и мне хотелось спать. — Знаешь, я думаю, что если бы не ты, я бы уже лежал в морге. Спасибо тебе.

— Не говори так, ты преувеличиваешь, — так же тихо, шёпотом, отозвалась я.

— У меня температура под 40. Если бы она поднялась выше, то меня бы как минимум увезли бы в больницу.

— Думаю, любой бы на моем месте поступил так же — помог бы человеку, который в этом нуждается. — призналась я. — Тем более, если этот человек был когда-то любим.

— Был? — с некой грустью переспросил Скарамучча. — То есть у меня нет никакой надежды, что мы сможем начать с чистого листа? Хотя о чем это я… У тебя есть уже новый парень… Но то, как ты заботилась обо мне и то, что сейчас сидишь со мной, дает мне надежду.

— То, что я тут сижу, — ничего не значит, — усмехнулась я. — Не распыляйся сильно на мою доброту.

— Ладно, ладно… — расслабленно прошептал он. — Я понял.

В комнате повисла тишина. Глядя на Скарамуччу, так уютно укутанного в одеяло, мне тоже захотелось укрыться им. Поэтому, поддавшись своему желанию, я слегка оттянула одеяло и просунула под него ноги, а затем откинулась назад на спинку дивана.Таким образом, Скарамучча лежал с одной стороны дивана, а я сидела с другой, и обоим было удобно.

И вдруг я почувствовала, как рука Скарамуччи нежно коснулась моей лодышки под одеялом. Я ощутила смешанные чувства. Касание, которое когда-то было источником нежности и любви, сейчас вызывало ощущение неправильности. Сердце моё сжалось, болевшая рана была открыта снова — она всё ещё не зажила. Я пыталась игнорировать бурлящую внутри меня бурю, но проклятые фантомные ощущения неизбежно напомнили мне о том, что было. Но это было прошлое, которому нет места в настоящем. Я так для себя решила.

— Скарамучча… — сквозь ком в горле произнесла я. — Не надо…

— Прости… Привычка, — виновато отозвался он и отдернул руку, а затем усмехнулся — Знаешь… Если я умру, то хотя бы рядом с тобой.

— Каким ты был дураком, таким и остался, — хмыкнула я беззлобно, а затем стала серьёзной. — Скар… Давай правда не будем вспоминать об отношениях. Наши пути разошлись, и им не суждено снова пересечься. Тебе тяжело — знаю. Но и мне тяжело тоже. Мне больно вспоминать то, что было. Но мы сами разрушили свое счастье. Не нужно пытаться склеить разбитое стекло.

— Хорошо… Завтра с утра я уеду и постараюсь больше не доставать тебя. Наверное, не стоило мне тебя беспокоить и сегодня. Но, честно говоря, это была моя последняя надежда на то, что ты вернёшься ко мне. Но, видимо, это действительно конец.

Я ничего не ответила, лишь привстала и спустила ноги с кровати, собираясь уйти. В этот раз Скарамучча не пытался меня остановить ни словом, ни действием. Значит, он наконец-то смирился с реальностью.

— Я пойду к себе. Спокойной ночи.

— И тебе, — коротко ответил он, в этом голосе уже не чувствовалось любви.

Когда я уже лежала в кровати, услышала, как открылась входная дверь квартиры. Вздрогнув, я приоткрыла глаза и оглянулась в темноте комнаты. Всё было тихо, и поэтому мне подумалось, что мне, возможно, просто показалось. Уставшая после долгого дня, я решила не обращать внимания на этот звук и скорее погрузиться в сон…

* * *

Утром я проснулась раньше будильника из-за того, что на весь дом раздалась мелодия звонка, и исходила она, судя по всему, из комнаты Тартальи. Я раздраженно встала и решила приготовить завтрак, специально включив музыку как можно громче, чтобы отомстить Чайльду за моё раннее пробуждение. Мелодия была так громка, что, казалось, даже соседи могли бы услышать её.

Я достала из холодильника оставшиеся пару яиц и молоко и начала взбивать их в миске для пышного омлета, параллельно пританцовывая в такт музыки.

— Что за чертовщину ты устроила?! — прогрохотал сзади голос Тартальи, удовлетворяя меня эффектом, который я произвела своей музыкой.

— Это карма, Чайльд, — с наслаждением протягивая я, выливая содержимое миски в сковороду.

— Шесть тридцать утра! — прорычал он в ответ, вырубая музыку.

Оборачиваюсь на него через плечо и замечаю, что он в одних лишь боксерах.

Чувствую, как щеки покрываются красными пятнами смущения. Тарталья кладет руки на пояс, ещё больше привлекая моё внимание к тому, на что смотреть совсем не стоит. По крайней мере, так откровенно пялиться, как я это делаю те несколько секунд, которые пытаюсь заставить свой заторможенный от недосыпа мозг функционировать здраво.

— Правда? — наигранно удивляюсь я. — Как жаль, я думала тебе будет по душе музыка с утра. Тем более я приготовила себе изысканный завтрак!

— Это обычный омлет, Люмин, — скептически подмечает Тарталья.

Перекладываю омлет на тарелку и беру кружку, полную ароматного кофе с белой молочной пенкой. Мурлыча под нос надоедливую песню, ногой отодвигаю стул и, поставив тарелку на стол, вскидываю глаза на Чайльда. Ловлю его взгляд на своих голых ногах, но быстро отмахиваюсь от ненужных мыслей.

— Божественно! Невероятно! Ммм… — накалываю на вилку омлет и пробую его, наигранно закатив глаза от удовольствия. — Думаю, тебе придется заказать доставку из ближайшего ресторана, ведь у нас дома кроме яиц и молока ничего не было. И то, яйца уже стали моим завтраком!

Чайльд продолжил стоять посреди кухни, широко расставив свои босые ноги и уперев руки в бока. Он сверлит меня недобрым, чуть прищуренным взглядом и быстро облизывает свои губы. Мне всё сложнее удержать взгляд на его лице… Он скользит вниз по его крепкой груди, и меня снова привлекает татуировка, которую я так хочу изобразить на бумаге.

— Мои глаза вообще-то не там, Люминочка, — мурлычет Тарталья, поймав меня за разглядыванием, и я стыдливо покраснела вплоть до ушей.

— Ты мог бы прикрыться или одеться, не один всё-таки живёшь, — прошу крайне вежливо, скрывая своё пылающее лицо за кружкой.

— Я у себя дома.

С этим и не поспорить. В моей голове крутится несколько вариантов ответа на эту реплику, но я понимаю, что в нашей словесной перепалке он легко сможет меня заткнуть. Поэтому решаю ответить ему той же монетой.

В волнительной тишине, я поднялась на ноги, отодвинув стул, и встретилась взглядом с Чайльдом. Мои пальцы непроизвольно коснулись резинки домашних шорт.

— А я тоже у себя дома! Поэтому... Что-то мне жарко, — произнесла я, чувствуя, как моё сердце учащает удары.

Расширившиеся зрачки Тартальи пристально следили за каждым моим движением, как у хищника, выслеживающего свою добычу. Атмосфера между нами накалилась до предела. Несмотря на расстояние между нами, я ощущала, как напряглось его тело.

Тем не менее, он не произносил ни слова, не прерывая меня. Напряжение пульсировало в кончиках моих пальцев, когда я решилась осуществить то, что задумала.

Не спеша, я потянула шорты вниз, и они соскользнули к моим щиколоткам. Я перешагнула через них, оставаясь перед ним только в трусиках и длинной футболке для сна. Ткань футболки спускалась ниже бёдер, скрывая от голодных глаз Чайльда наиболее привлекательные части моего тела.

Его взгляд скользнул по моим обнажённым ногам, и он прикусил губу, когда понял, что верхняя половина моего тела всё ещё скрыта одеждой. Его глаза жадно пожирали каждое мгновение, как будто он хотел запечатлеть в своей памяти всё, что видел.

В этот момент я поняла, что провоцирую его ещё сильнее, и мое тело содрогнулось. Я не могла пошевелиться, оказавшись под гипнотическим влиянием его голодного взгляда…

— Доброе утро, Чайльд… — слышится женский голос со стороны, и, встрепенувшись и повернув голову, я увидела, как из спальни Тартальи, в одном атласном коротком халатике, выходит… Ёимия.

Я застыла, не в силах оторвать взгляд от Ёимии — настолько неожиданным было её появление здесь, Чайльд не спешил оборачиваться, будто наслаждаясь моим замешательством. Халатик на Ёимии прекрасно подчеркивал хрупкость ее фигуры, ее губы, красноватые и слегка распухшие, словно после страстных поцелуев, говорили сами за себя. Волосы, взъерошенные и растрепанные, как будто после бурной ночи, дополняли картину. Я невольно провела пальцем по своим губам, ощущая горечь во рту… Почему я чувствую себя так отвратительно?

— Чайльд, что эта делает здесь?! — надув губки, шипит Ёимия и крючится, как будто съела кислый лимон. Ну-ну, девица, не такая я уж и противная.

— А ты думала, ты единственная у него, милая? — невинно хлопаю глазками и ядовито улыбаюсь.

Реакция Ёимии была подобна взрыву — громкая, непредсказуемая и весьма неприятная для окружающих. Её лицо, секунду назад спокойное и безобидное, в мгновение ока исказилось от удивления, словно впервые столкнулось с чем-то непостижимым. Затем, как будто по волшебной волне, удивление сменилось злостью, и она скривила губы в непримиримую гримасу.

Ёимия кричала так, что было слышно, наверное, даже за пределами здания. Её голос пронзал воздух, как острый нож, рассекая тишину на осколки отчаяния и гнева. Она проклинала всех и вся, но не Чайльда, а почему-то меня. Впервые за это утро я пожалела соседей… А я в одно мгновение узнала из её уст о себе столько нового…

— Ты же сказал, что вы расстались! — теперь Ёимия накинулась на Чайльда и вцепилась ему своими ногтищами в голые плечи, да так, что наверняка останутся следы.

— Не думаю, что обратная бы ситуация тебя вчера остановила бы. Если бы я позвонил тебе и сказал, мол, приезжай ко мне, но у меня девушка за стеной спит, ты бы сказала мне: «Ой, да ты что, Чайльд, это так по-свински»?

Ёимия заряжает звонкую пощёчину по щеке Чайльда, а мне это утро начинает нравиться всё больше. Отличный сериал за завтраком перед учебой.

Я не принимаю в их разборках никакого участия. Спокойно ем, потом так же спокойно пью кофе и мою посуду, убрав со стола. Протираю столешницу и провожаю взглядом прямую спину Ёимии, которая ни на минуту не перестаёт покрывать проклятиями Чайльда и за компанию меня. Её слова, хоть и наполнены ядом, но звучат словно фоновый шум. Она ходит туда-сюда по кухне, размахивая руками и высказывая свои недовольства. Чайльд в это время стоит напротив неё, скрестив руки на груди, притворяясь, что его это не волнует.

— Как можно жить с таким мудаком? Тебя реально не волнует, что он всю ночь занимался со мной сексом, а ты спала через стенку? — глаза Ёимии горели обвинительным огнем, словно требовали немедленного ответа, объяснения, какого-то чудесного оправдания или воплощения справедливости, которая должна была немедленно восторжествовать. Мне становится даже смешно от осознания, что всё это — лишь хорошо сыгранный спектакль.

— Слушайте, ребят, у вас всегда так шумно по утрам? — в кухню входит сонный, но явно уже более-менее здоровый Скарамучча, и он тоже был в одних боксерах! У этих парней никакого чувства приличия! — Как спалось, Люмин? Я надеюсь, что ты смогла выспаться, ведь я отнял ночью у тебя время…

Лицо Ёимии вытягивается. Даже страшно представить, какие мысли мелькают в её головушке. И от этого хочется откровенно заржать. Я представила эту картину маслом у себя в голове: якобы мы с Чайльдом пара, проживающая в одной квартире, но я привела любовника, и сам Тарталья тоже не отличился. Или, может, она подумала, что у нас роман втроём? Очень уж презрительно она окинула невозмутимого Чайльда.

— Да пошли вы все! Три извращенца! — выпалила она, злобно сверкая глазами и, даже не переодеваясь, сверху натянула своё длинное пальто и начала как можно быстрее засовывать свои ножки в высокие сапоги.

— Куда же ты так спешишь? Тебе у нас не понравилось? — с ухмылкой произношу я, вливаясь в роль. — Это так… заводит, — начинаю дышать чаще и томно прикусываю губу. — Может, ты никуда не пойдешь, Ёимия? Останешься с нами? Нам вчетвером будет куда веселее, чем втроем.

— Ненормальные! — взвизгнула она и, наконец, справившись с сапогами, выскочила за дверь.

Мы втроем остаемся в оглушающей тишине. Ни один из нас не двигается с места пару секунд, а потом мы с Чайльдом одновременно начинаем смеяться, как ненормальные. А Скарамучча, судя по его охуевающему (а по-другому и не скажешь) выражению лица, скоро последует примеру Ёимии.

— Слушайте, я… Пожалуй, пойду… — робко говорит он и осторожно, будто один из нас вот-вот на него нападёт, двигается в гостиную.

Через пять минут Скарамучча уже стоял у выхода одетый и сказал напоследок:

— Я вижу, ничего не поменялось, Люмин. Я изменял тебе в отношениях, только я пытался скрыть это. Теперь твой новый бойфренд изменяет тебе, но только он открыто приводит девок домой, а тебе даже радостно от этого. У тебя не все в порядке с головой.

Знал бы он, что «с моим новым бойфрендом» мы лишь играем пару… Я чуть снова не рассмеялась в ответ на его гнев, но сдержалась, придав лицу выражение холодного безразличия. Обмениваюсь взглядами с Чайльдом, который стоял у стены, едва заметно кивнув.

— Бывай, — ровным голосом ответила я, не удостоив его дальнейшими пояснениями. Скарамучча ушел, и шум его шагов затих вдали.

— Вот это я понимаю — взбодриться, — хмыкает Чайльд, окинув взглядом дверь, за которой скрылись гости.

— Зачем ты вообще привёл Ёимию? — возмущаюсь я и пугаюсь собственного голоса. Он был каким-то капризным и слишком громким. Почти, как у Ёимии.

— А что такое? Ревнуешь, малышка Люмин? — его брови взлетают вверх, а губы кривятся в усмешке. Он всем видом показывает свое высокомерие.

— Да причем тут это? — мгновенно вспыхиваю я. — Я к тому, что… Зачем ты в тот раз целовал меня, чтобы она больше к тебе не лезла? А теперь добровольно её позвал. Ты странный.

— Просто не хотел заскучать, пока ты там будешь кувыркаться со Скарамуччей. — глаза Чайльда недобро сверкнули. — Ты тоже странная. Мы ведь тоже с тобой сыграли пару и поцеловались на его глазах, чтобы он от тебя отстал. А ты принимаешь его в дом и ухаживаешь за ним.

— Чайльд, это другое! Он мог умереть!

— А «скорая помощь» на что существует? — парирует он, а затем ставит руки по обе стороны от моей головы на стену, отчего у меня мгновенно перехватывает дыхание, и я облизываю еще сладкие после завтрака губы. Он слишком близко… Чайльд наклоняется ко мне и… Шепчет: — Ты слишком наивная, малышка Люмин. Будь осторожнее с такими бывшими.

Затем он резко увеличивает между нами расстояние и невозмутимо уходит в свою спальню. Смотрю на часы. Еще немного, и мы оба опоздаем в университет, так что и мне пора бы поторопиться…

Поездка с Тартальей в университет в одной машине меня уже не так нервировала. Теперь для всех мы были парой, и приезд на одной машине в университет уже не так удивителен. Наоборот, я даже начала находить в этом определённое удобство. Мне больше не нужно было бежать на автобус или вызывать такси. А зачем, если рядом есть бесплатный транспорт?

— Люмин, — обратился ко мне Чайльд, продолжая следить за дорогой. — У наших родителей скоро свадьба, а тебе нужно купить платье. Что там с той продавщицей? Ты мне поможешь или сама будешь оплачивать себе наряд?

Я стиснула зубы. С одной стороны, чисто из женской солидарности, мне не хотелось помогать Тарталье завоевывать девушку на спор. Но с другой стороны, я смогу таким образом сэкономить приличную сумму денег, если Тарталья в обмен на мою помощь купит мне праздничное платье. Ведь они нынче дорогие… Внутренний конфликт разрывал меня на части.

Это дело было для Чайльда чем-то вроде игры, но для меня это был вопрос принципов. Однако обещание нового платья звучало заманчиво, особенно учитывая, что мой нынешний гардероб оставлял желать лучшего.

— Ну что, ты всё еще думаешь? — пробормотал Тарталья, не отводя глаз от дороги. Я вздохнула, прикусив губу.

— Да, думаю. Я уже об этом говорила, но тебе самому не кажется, что это как-то… низко? — окинула его взглядом, надеясь, что он поймет намёк.

Некоторое время он молчал, словно прикидывая возможные сценарии в своей голове. Затем беззастенчиво улыбнулся.

— Платье. Дорогое. Не забудь об этом.

— Ладно, — наконец, произнесла я, заставляя себя не чувствовать вины за это соглашение. — Но если мы это сделаем, ты не расскажешь ей про спор. Договорились?

— Договорились, — без промедления ответил Тарталья, явно довольный тем, что нашел помощницу. — Сегодня едем за платьем в торговый центр?

Соглашение было заключено. Теперь оставалось только надеяться, что я не пожалею об этом решении.

— Нет, — ответила я. — Сегодня я встречусь с Сахарозой — это та продавщица, о которой мы говорим. Я сначала должна пообщаться с ней, нащупать почву и понять, смогу ли я что-то сделать. Если я пойму, что там без вариантов, мне придется расторгнуть наше соглашение. Но я хотя бы попытаюсь.

— Уж хорошенько попытайся, — расслабленно ответил Чайльд, кажется, уже предвкушая свою победу.

Я достала телефон и развернула листочек, на котором большим аккуратным почерком было написано «Сахароза» и её номер. Быстро набрав сообщение, я отправила:

ЛюминПривет, я та самая девушка из магазина, Люмин. Мы хотели поговорить о совместной работе. Может, встретимся сегодня?

Сахароза

Привет. Давай сегодня часов в шесть. А то я с ночной смены, сейчас поспать немного хочу. Давай в том же торговом центре в фудкорте

ЛюминДоговорились!

Остаток дня пролетел предвкушении, смешанном с лёгкой нервозностью. Я размышляла о деньгах, которые удастся сэкономить. Я думала о том, на что их можно было бы потратить или пока отложить на всякий случай? День прошел легко и незаметно, ведь, во-первых, сегодня не было пар с Чайльдом, во-вторых, сегодня Мона и Фишль как-то недобро на меня зыркали, однако ни разу не подошли и не сказали ничего.

Без пятнадцати минут шесть я подошла в большое здание торгового центра и начала оглядываться в поисках знакомого лица. За одним из столиков в зоне фудкорта сидела Сахароза. Лицо её было немного свежее, видно, что ей удалось немного отдохнуть. На стульчике рядом с ней сидела девочка лет двух, похожая на Сахарозу, которая самостоятельно ела ложечкой расплавленное мороженое.

— Привет, Сахароза! — сказала я, пытаясь держаться уверенно. — Очень рада тебя видеть. Это твоя сестра?

— Привет! — ответила она с тёплой улыбкой. — Нет, это моя дочь, её зовут Каори. Надеюсь, она не будет мешать. Просто бабушка и так целый день с ней нянчится, хотела, чтобы она немного отдохнула.

— Твоя… Дочь? — ошеломленно переспросила я, недоверчиво окинув Сахарозу взглядом. Сколько же ей лет?

— Понимаю твое удивление, — спокойно сказала она, улыбнувшись. — Уже привыкла. Я родила её рано, в восемнадцать лет. Так уж получилось… Веселый выпускной вечер, если быть краткой…

— А почему бабушка нянчилась с ней? А отец Каори? — этот вопрос вылетел из моих уст прежде, чем я успела подумать, о чем и пожалела, заметив, как вздрогнула Сахароза и как поникла. Какая же я дура… Такие бестактные вопросы в первую встречу задаю. — Прости, мне не стоило это спрашивать. Можешь не отвечать.

— Нет, я даже рада, что ты спросила, — Сахароза беспечно махнула рукой. — Честно говоря, мне давно хотелось кому-то рассказать об этом, выговориться… Все подруги, родные отвернулись от меня после того, как я забеременела. Только бабушка и дедушка меня поддерживают…

POV: Сахароза

Все началось как в сказке. Он был звездой школы, профессионально занимался рисованием и мечтал стать художником, а я была тихой, не выделяющейся девчонкой, которая пряталась за учебниками. В одиннадцатом классе параллельные прямые пересеклись первый раз: я и он. Он попросил помочь с подготовкой к экзаменам, меня, умницу и отличницу, фотография которой одиннадцать лет висела на доске почёта, и это стало началом нашего общения. Мы смеялись, шутили, поздними вечерами обсуждали книги и мечты о будущем.

Когда он пригласил меня на выпускной, я не могла поверить своему счастью. Мои подруги завидовали, родители были без ума от гордости. Ночь прошла как в тумане, наполненная романтикой танцев, смеха и искренних разговоров. После выпускного мы провели волшебную ночь вместе. В те часы я была на вершине блаженства, убежденная в том, что наш мир идеален.

Но реальность оказалась далека от сказки. После того как я узнала о своей беременности, мое счастье сменилось тревогой и страхом. Он сначала заверял, что будет рядом, но постепенно его поддержка сошла на нет. Обещания разбивались о стену равнодушия, а наши встречи становились все реже.

Дни проходили в каком-то туманном ожидании: я надеялась, что он одумается, вернётся и все станет как прежде. Но он не возвращался. В отчаянии, собрав всю волю в кулак, я решилась идти к нему домой, искренне веря в то, что, глядя мне в глаза, он поймёт всю серьёзность ситуации и примет ответственность.

Когда я подошла к их дому, сердце бешено колотилось, сознание боролось между страхом и отчаянием. Но не он, а его строгая мамаша открыла мне дверь. Её холодный взгляд с первого мгновения дал понять, что меня здесь не ждали. Она посмотрела на меня, как на надоедливую мошку, и не дала мне сказать ни слова.

— Мой сын не будет портить свою жизнь из-за какой-то наивной девчонки, — бросила она, поджав губы, и протянула мне конверт с деньгами. — Вот, на аборт, и больше не появляйся в жизни моего сына.

Эти слова жгли душу. Деньги, кинутые мне в лицо, были словно грязными костями бездомной собачке. Они просто хотели вычеркнуть меня и моего ребенка из своих жизней, словно мы никогда не существовали. Мне казалось, что я попала в какую-то абсурдную реальность, где человеческие чувства ничего не значат перед лицом высокомерия и ледяной расчетливости.

Я развернулась и ушла, не сказав ни слова в ответ. Слова уже не могли выразить глубину той боли и разочарования, которые я испытала. Вернувшись домой, я медленно опустилась на кровать и, обняв подушку, дала волю слезам. В жизни наступил новый этап, полный испытаний, с которыми мне предстояло справляться в одиночку. Ведь когда он окончательно исчез из моей жизни, я осталась одна с горькой реальностью. Решение оставить ребёнка стало единственным светлым лучом в этом мраке, но тем самым я лишилась поддержки родителей и своих немногочисленных друзей. Они, не поняв моего выбора, отвернулись, оставив меня одну среди хаоса и неопределенности. Только бабушка и дедушка приняли меня с ребенком, пообещав, что помогут встать на ноги.

Я была вынуждена забыть о своей цели поступить в медицинский, вместо этого искать работу, чтобы обеспечивать себя и ребенка. Моя юность закончилась гораздо быстрее, чем я могла себе представить.

Прошло уже два года. Я научилась справляться с трудностями, став матерью. Взрослела быстрее, решая проблемы, которые раньше казались неразрешимыми. Моя первая любовь — обманчивая иллюзия, но она научила меня быть сильной.

И недавно бабушка настояла на том, чтобы я вернулась к учёбе. Я и сама понимала, что мне это нужно. Поэтому в этом году я поступила в медицинский университет, на первый курс заочного отделения.

POV: Люмин

У меня не было слов. Мне стало жалко Сахарозу, ведь она столько всего пережила… Но она сильная девушка. Боль, растерянность, отчуждение — всё это обрушилось на нее волной, но она не позволила этим испытаниям сломить себя.

Сахароза не только справилась с этим тяжелым периодом, но и смогла вернуться к учебе, показывая удивительную твердость характера и настойчивость. Она не стала полагаться на помощь окружающих, хотя это могло бы быть оправданно в ее ситуации. Вместо этого, она устроилась на работу, демонстрируя независимость и готовность взять ответственность за свою жизнь и жизнь своего ребенка. Она учится, работает, воспитывает ребенка, и всё это делает с такой упорностью, что не оставляет ни малейшего сомнения в её железной воле, которой можно было бы только позавидовать…

— Ты большая молодец, — искренне восхитилась я. — Я бы так не смогла. Знаешь, не переживай насчет того парня. Это не мужчина, это обыкновенный трус. Я уверена, что ты встретишь парня, который действительно сделает тебя счастливой, Сахароза.

— Спасибо за поддержку, Люмин, — с улыбкой ответила она, вытирая Каори ротик и ручки от мороженого салфеткой. — Но я уже давно не переживаю. У меня есть дочь — и это мое счастье. Кстати, если всё же надумала устроиться моей напарницей, можешь позвонить по этому номеру, — она протянула мне листочек. — Это владелец магазина, договоришься с ней.

— Сахароза… — я сжала руки в кулаки, ощущая себя ничтожной и отвратительной. — Дело в том, что я… Я обманула тебя. Я не хотела устраиваться в магазин работать… Я… Я просто хотела познакомиться с тобой. У нас есть учитель ОБЖ в университете, и он очень странно ведет свои пары. У него есть собственный сайт с курсами, и он дает студентам выбор: либо сделать два реферата по темам, которые он даст, либо пройти курсы. Я выбрала курс по общению, и там было задание познакомиться с любым человеком в общественном месте. Ты показалась мне дружелюбной, вот я и решила… Прости…

Можно сказать, что я лгу ей наполовину. У нас на самом деле преподаватель ОБЖ очень странно нас учит. У него действительно есть свой сайт с курсами по разным тематикам, которые, что и странно, никак не относятся к ОБЖ. И я правда проходила курсы по общению, только не выполняла на самом деле никакие задания, просто писала, что якобы выполнила, и писала «сочинения» в графе, где надо было описать, как прошло то или иное взаимодействие с людьми. Однако ОБЖ у нас было в первом полугодии первого курса, а я на втором…

— Подожди… Мы случайно не в одном университете учимся? — удивилась Сахароза, кажется, совсем не расстроившись тем, что я ее обманула. — Просто у нас сейчас тоже ОБЖ проходит, и нам тоже дают либо два реферата, либо курсы. Я выбрала рефераты.

— Ли Юэйский Государственный Медицинский университет? — уточнила я.

— Да! — радостно воскликнула Сахароза. — Здорово, что так совпало!

Чёрт… Эта идея мне изначально не нравилась. Если с моей ложью про ОБЖ еще пронесло, так как Сахароза не будет проходить курсы, то с завоеванием Сахарозы Чайльдом возникают огромные проблемы. Во-первых, он по-любому у неё будет вести анатомию. Во-вторых, в университете мы известны, как парочка. Правда, не знаю, дошли ли слухи до заочного отделения, но мало ли, чем черт не шутит...

— Сахароза, извини, мне нужно отойти в уборную. Подождешь немного? Я скоро вернусь.

Я влетела в женский туалет и начала дышать тяжело. Адреналин переполнял меня. Я не думала, что такие совпадения бывают. Но я знала точно — авантюра с помощью Тарталье в завоевании Сахарозы на спор срочно требует отмены!

Как только дверь за мной закрылась, я прислонилась к холодной кафельной стене, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Мысли беспорядочно метались в голове. Что за безумие привело нас к этой идее? Как я могла согласиться помочь Чайльду обдурить такую девушку, которую и так уже жизнь обидела?

Я вытянула телефон из кармана и быстро набрала номер. Пока гудки пересчитывали мгновения до ответа, мое сердце било барабанную дробь. Наконец, на линии раздался знакомый голос Тартальи.

— Алло?

— Нам нужно всё отменить, я не буду тебе помогать. — выпалила я. — Нельзя спорить на Сахарозу, слышишь?!

На другом конце линии наступила короткая тишина, прежде чем он заговорил вновь.

— Что ты такого узнала?

— Во-первых, у неё есть ребёнок. От неё отвернулись все, отец ребенка бросил её, только узнав о беременности, а его мамаша строго пресекла их общение, отмахнувшись деньгами на аборт. Неужели тебе её не жалко? Во-вторых, она учится в нашем университете на заочке, а ты там преподаешь, тем более, по нашей легенде, встречаешься со мной. Представляешь, как это будет выглядеть со стороны? Это удар как по моей репутации, так и по твоей!

— Не нужно так орать, — со вздохом спокойно сказал он. — Я не веду пары на заочном отделении, там другой препод, и вероятность того, что она узнает о слухах в университете, почти равна нулю, только если ты не разболтаешь. Давай так: ты пригласишь её в клуб…

— Чайльд! Ты ненормальный! — выпалила я, перебивая его. — Ты хочешь затащить в постель девушку, у которой маленький ребенок, а потом бросить, еще раз разбив ей сердце?

— Дослушай до конца, — твердо сказал он. — Кажется, я кое-что понял. Брат моего друга, с которым я поспорил на Сахарозу, — отец её ребенка.

— Что?! Подожди, как это… — я даже не могла нормально сформулировать вопрос, настолько меня шокировало его заявление.

— Я хорошо общаюсь с обоими братьями. И вот он делился своими переживаниями, что полюбил одну девушку, но мать строго настрого запретила ему с ней общаться, когда они узнали о беременности, и отправила в другой город заканчивать художественный университет. Сейчас он художник, но всё еще переживает о том расставании. Давай я тебе фото скину его, а ты покажешь Сахарозе, и проверим мою версию.

— Ну давай, — с неким смятением согласилась я и сбросила звонок.

Через минуту мне пришла фотография. Открыв её, я чуть не выронила телефон. На фотографии был Альбедо — тот самый парень, который настойчиво подкатывал ко мне в клубе. Он отец ребенка Сахарозы?! Я чувствовала, как у меня взрывается мозг. Это было слишком…

ЛюминЧайльд, этот тип подкатывал к нам с Лизой в клубе недавно… Помнишь, ты рассказывал историю, как его отшила девушка в клубе, но им заинтересовалась её подруга? Это были мы с Лизой! Мне еще тогда показалось эта история знакомой!

Чайльд Тарталья

Нет, не он. К вам тогда подкатывал Альберто. Они близнецы. Это с ним я спорил. А на фотографии именно Альбедо — это его брат, который, скорее всего, отец ребенка твоей Сахарозы.

ЛюминНет!Я точно помню, что он представился, как Альбедо и сказал, что он художник, а еще то, что он учится на тракториста.

Чайльд Тарталья

АХАХАХАХАХА

Вы, девчонки, попались!

ЛюминЧего…Чайльд Тарталья

Если я скажу, то ты окончательно свихнешься

АХПЗАХАХ

ЛюминГовори уже, не томи >: (Чайльд Тарталья

В общем, если кратко: Альбедо и Альберто — братья-близнецы. Альбедо действительно художник, а Альберто учится на тракториста. Но он часто выдает себя за Альбедо, чтобы выглядеть более презентабельно в глазах девок. Согласись: художник звучит круче, чем тракторист. В общем, сама понимаешь. Он и картины Альбедо выдает за свои. Еще никто не почуял подвоха!

ЛюминОхуеть… Да у вас у обоих... С головой не все в порядке! А Альбедо нормально, что его именем так пользуются да еще и порочат?

Чайльд Тарталья

Честно, Альбедо после того, как его заставили бросить Сахарозу, ушел в себя. Ему пофиг на всё. Он погрузился в творчество и сказал Альберто, мол, делай что хочешь, но плати, если используешь мои картины для своих развлечений и не смей их продавать или дарить.

Честно говоря, на Альбедо жалко взглянуть сейчас — похудел, круги под глазами, ни с кем не общается. Совсем другой человек стал, не то, что в школе, такой наглый и энергичный был. Всё дело в твоей Сахарозе. Поэтому у меня идея: я отказываюсь от спора, да и Альберто, думаю, согласится со мной, когда узнает о возможности помочь брату. Давай устроим им встречу? Ты позовёшь в клуб Сахарозу, а я постараюсь вытащить Альбедо.

ЛюминЯ не знаю, хорошая это идея или плохая… Ладно, черт с тобой, давай! Сейчас поговорю с Сахарозой и скажу о результатах. Но фото Альбедо показывать не буду, иначе как я объясню, откуда я его знаю?

Я вернулась к Сахарозе и ободряюще улыбнулась ей.

— Сахароза, несмотря на то, что наше общение началось с обмана, мне очень понравилось общаться с тобой. И я знаю, что тебе особо некогда: ребенок, учеба, работа. Но ты не хочешь развеяться? Сходить в клуб, например? Нельзя же забывать об отдыхе.

Она подняла взгляд и взглянула в окно, как будто пытаясь найти там ответ. За окном вечерняя солнечная заря плавно переходила в дымку сумерек, и все это отражалось в ее глазах, придавая им некую магическую глубину. Я уже знала, что Сахароза была ответственным человеком, но видела, что она находится на грани выгорания.

— А как же Каори? Я и так слишком нагружаю бабушку. Я не могу позволить себе скинуть все на нее и уйти развлекаться.

— Ну мы же пойдём поздно вечером. Девочка будет спать, — задумчиво сказала я. — Покормишь её, уложишь и рванем. Необязательно же на всю ночь. Можно на пару часиков и вернёмся.

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Конечно! — воскликнула я с энтузиазмом. — Это будет освежающий опыт, что-то совершенно новое для тебя. А кто знает, может, ты встретишь кого-то интересного?

— Знаешь, — наконец заговорила она, — я и правда давно не была в клубе или на каком-то развлекательном мероприятии. Все эти обязательства… иногда просто душат. Может, ты права. Мне нужно немного отдохнуть.

Я не ожидала такого легкого согласия и едва сдержала радостную улыбку. Её согласие было небольшим, но важным шагом к восстановлению ее внутреннего баланса.

— Как насчет субботы вечером? В 21:00. Я знаю одно отличное место, и они делают потрясающие коктейли. Клуб «Панда».

В ее глазах загорелся огонек интереса, хотя на губах еще оставалась тень беспокойства.

— Хорошо, — сказала Сахароза, улыбнувшись. — Договорились. Суббота.

Я откинулась на спинку стула, чувствуя облегчение. Я была так рада, что Чайльд передумал использовать Сахарозу, а даже вызвался помочь. Это была его неожиданная сторона, о которой я не знала…

* * *

POV: Ёимия

Я смотрела, как Люмин беззаботно общалась с какой-то девушкой, даже не замечая, что за соседним столиком сидела я, подслушивая разговор. Мои губы искривились в усмешке, когда я услышала намерения подруг посетить клуб.

— Значит, клуб... Лучше и быть не может места для мести, — пробормотала я себе под нос, и, мне кажется, мои глаза загорелись мстительным огнём. Слишком ярко я представила эту картину со стороны.

В шумном кафе мало кто обратил внимание на тихо произнесенные слова, так что я даже не волновалась о том, что меня услышат.

Люмин… Ты даже не знаешь, сколько я о тебе нарыла меньше, чем за сутки, просто прошерстив твою страницу и страницы твоих друзей. Самой полезной находкой стало знание о твоем бывшем — Скарамучче, я даже пообщалась с ним немного и узнала, что он приезжал домой к Чайльду, чтобы попытаться снова сблизиться с тобой, Люмин... Это человек, с которым у тебя, судя по всему, было не самое приятное расставание. Я чувствую, что Скарамучча был далеко не простым эпизодом в твоей жизни. Теперь, обладая этой информацией, я намерена использовать ее в своих целях. Будь готова, Люмин. Чайльд будет моим! Я снова зашла на страницу Скарамуччи и набрала ему сообщение.

ЁимияПривет, Скарамучча, еще раз) Люмин хочет с тобой поговорить, вроде бы о ваших отношениях, но не может найти возможности из-за Чайльда и сообщить тебе об этом. Поэтому просила передать через меня, чтобы ты пришел в субботу вечером к 21:30 в клуб «Панда». Если ты всё ещё любишь её и намерен вернуть, приходи туда.

Свадьба моего отца и Эмилии планировалась уже в это воскресенье, а у меня до сих пор не было платья. Ситуация становилась всё более напряженной: мне нужно было выглядеть идеально на этой церемонии, чтобы отец мне не вынес мозг по поводу того, что «Я тебе дал денег, а ты не могла привести себя в порядок?». Но я просто не могла найти что-то, что соответствовало бы моим ожиданиям. Не добавляло спокойствия и то, что завтра, в субботу, я иду в клуб с Сахарозой. Да уж, насыщенные намечаются выходные…

Будильник пронзительно зазвонил в восемь утра в субботу. Я заранее знала, что этот день будет настоящим круговоротом событий. Прежде чем отправиться в клуб, мне следовало хотя бы попробовать найти платье. Завтрак был быстрым, а утренний кофе — крепким и бодрящим. Размышляя о том, как всё успеть, я создала список обязательных дел: визит к парикмахеру, на маникюр и, конечно же, бесчисленные примерки в различных бутиках.

Первые несколько часов пролетели незаметно. В одном из модных бутиков я примерила уже десятки платьев, но ни одно из них не подходило идеально. С каждым новым посещенным магазином мне казалось, что я впустую трачу свое время и занимаюсь какой-то ерундой.

Когда солнце стало опускаться, я вдруг осознала, у меня почти не осталось времени: мне надо как можно скорее найти платье, собраться в клуб и надеяться, что встреча между Сахарозой и Альбедо пройдет нормально.

В последнем магазине, который я посетила, мне, наконец, улыбнулась удача. На витрине висело платье, которое сразу привлекло моё внимание своей элегантностью и простотой. Примерив его, я почувствовала, что нашла именно то, что искала. Это было как раз то, что нужно для завтрашней церемонии — легкое, с идеально сидящим силуэтом. Платье цвета шампанского едва касалось колен, а его воздушная юбка делала каждый мой шаг легким и парящим. Ткань нежно касалась кожи, повторяя изгибы тела и создавая ощущение невесомости.

Вернувшись домой, я почти на автомате начала готовиться к вечернему походу в клуб. Хоть сил было не так много, но я не могла упустить возможность немного расслабиться и склеить разбитые сердца двух влюбленных, но несправедливо разлученных.

Чайльда дома не было, и это заставило меня почему-то представить картину, где он сейчас дома у какой-то девицы, которую страстно целует в губы, нежно впивается в её кожу и обнимает за талию. И с каких пор это меня начало волновать? Завтра он станет моим сводным братом, и меня не должно колышить, со сколькими девками в неделю Тарталья проводит время. Но меня раздражал сам факт его отсутствия. Потому что, чёрт возьми, он должен привести этого Альбедо в клуб, где мы будем с Сахарозой, а он будто забыл о нашем договоре. Весьма раздраженная его забывчивостью, я неуверенно взяла в руки телефон и набрала номер Тартальи, отчего-то смущенно прикусив губу.

— Ты где? — спросила я. — Ты не забыл о том, что мы в клуб едем сегодня?

— Нет, не забыл. Но я немного задержусь. Альбедо приедет без меня. Надеюсь, ты сможешь узнать его по фото?

Я вздохнула, стараясь подавить волну разочарования. Действовать без Чайльда будет как-то страшно. Под каким предлогом я подойду к Альбедо? Ведь изначально, по нашей легенде, мы с Тартальей должны были «случайно» встретиться в клубе, а значит, и встреча Сахарозы с Альбедо тоже выглядела бы не так подозрительно. Тем более, не хотелось быть третьей лишней...

— Конечно, узнаю, — постаралась прозвучать жизнерадостно, хотя у самой внутри поселился легкий холодок. — Надеюсь, ты присоединишься к нам скоро?

— Обязательно, — услышала я в ответ с оттенком уверенности, который казался мне успокаивающим. — Просто у меня тут внезапные дела, но я быстро справлюсь.

Не успела я ответить, как линия оборвалась. Надеюсь, что вечер пройдет без осложнений и ожидания.

Подготовка к выходу в клуб заняла немного больше времени, чем я ожидала. Я перебирала платье за платьем, мечась между гардеробной и зеркалом, словно решала серьезный вопрос, а не занималась обычной рутиной. Наконец, выбрав темно-зеленое платье с глубоким вырезом, я поспешно поправила макияж и, стоя перед зеркалом, попыталась найти ту уверенность, которая незаметно ускользала.

Стоило мне выйти из квартиры и закрыть за собой дверь, как в воздухе повисло чувство неизвестности. Шаги отражались от асфальта, словно наговаривали мне какие-то предупреждения. Клуб был относительно недалеко, и я решила прогуляться пешком, чтобы хоть немного успокоиться.

Когда я подошла к входу, осмотрелась вокруг в поисках Сахарозы. Воздух наполнился музыкой и световыми бликами, внося ярких красок в мрачный вечер. Мои глаза остановились на человеке, кажущемся смутно знакомым. Чуть напрягшись, я поняла, что это был он — Альбедо. От Альберто он отличался только тем, что у него, в отличие от братца, менее наглый взгляд и манеры. Но Сахарозы поблизости не было, видимо, опаздывает, поэтому я решила сесть за один из столиков и заказать себе сок. Да, именно сок. Напиваться я сегодня не планировала.

— О-о, привет, — звонко доносится до меня голос со стороны, и рядом со мной плюхается... Скарамучча и лучезарно улыбается. — Я тут с друзьями, — он будто бы в оправдание кивнул в сторону парней, сидящих за соседним столиком. — И вот, увидел тебя, решил поздороваться. А ты одна? Не хочешь присоединиться к нашей компании?

— Ну... Мои друзья скоро подойдут, — растерянно произношу я и осматриваю клуб еще раз в поисках Сахарозы или Чайльда. Но ни одной, ни другого не было.

Скарамучча удивлённо хлопает глазами, словно я сказала что-то нелепое, но насильно натягивает лыбу.

— Так ты... С друзьями сюда планировала пойти? Случайно ни с кем поговорить не хотела? — довольно напряженно спрашивает он.

— Нет... А почему я должна с кем-то говорить? — теперь напряженной становлюсь я, ибо Скарамучча вёл себя очень странно.

— А, забей... — отмахивается он расслабленно и ставит передо мной стакан с напитком. — Я просто подумал, что ты пришла сюда одна и решил угостить коктейлем, подумав, что тебе одиноко и нужна компания. Но раз уж ты с друзьями, то ладно. Это мартини, ты вроде бы любишь.

Мои глаза скользят по фужеру, и я сдаюсь. Планы не пить сегодня алкоголь уходят от меня, где-то далеко помахав ручкой на прощание. А почему бы и нет? Сахарозы нет. Чайльда нет. Почему я должна скучать? Я ведь могу немного расслабиться и отдохнуть, как обычная молодая девушка. Вытягиваю руку вперед и хватаю напиток.

— Спасибо.

Я сделала пару глотков коктейля, отмечая в очередной раз, какой же он потрясный. Я даже не заметила, как Скарамучча увёл меня в свою компанию. Музыка гремит, тело легкое, а мне внезапно стало жарко и закружилась голова. Скарамучча следил, чтобы мой фужер был всегда полон, а меня уносило с каждым новым глотком всё дальше от реальности. Лица размывались, отражаясь в переливах хрустальных бокалов, и смех лился звонким ручейком. В этом танцующем калейдоскопе мой разум терял границы, и все, что оставалось — это ощущение полной свободы и беззаботного счастья.

Однако веселье пришлось немного прервать, так как мне необходимо было в туалет. Я пыталась встать, но ноги не слушаются от опьянения и сажают меня обратно.

— Я помогу, — с улыбкой сказал Скарамучча. — Эх, ты, пьяница моя, я и не помню, чтобы тебя так сильно уносило с пары бокальчиков. Совсем хватку потеряла.

Пара бокальчиков? Я помню, что он наливал мне больше... Или мне показалось? Он взял меня под руку и повел в сторону уборной. Пол словно был упругим, а тело Скарамуччи, к которому мне вдруг хотелось прижаться, горячим. Мы шли, и каждое движение казалось непривычно плавным, как будто время решило замедлить свой ход специально для нас. Вокруг нас продолжались разговоры, смех и звуки музыки, но всё это словно отдалялось, превращаясь в гул, который уже не мог пробиться сквозь пелену моих ощущений.

Я опиралась на Скарамуччу, чувствуя его опору, и на мгновение позволила себе закрыть глаза, наслаждаясь этим моментом. Когда мы подошли к дверям уборной, он остановился и, помогая мне устоять на ногах, тихо рассмеялся.

— Видишь, даже в таком состоянии я не могу тебя бросить, — шепнул он мне на ухо, и его голос ударил по моим нервам, вызывая едва сдерживаемое волнение.

Я неловко вздохнула, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

— Спасибо, Скарамучча, ты мой спаситель, — промолвила я, стараясь удержать равновесие. — А еще спасибо, что составил мне компанию. Мне так хорошо, а тебе? — звонко смеюсь и, пошатываясь, впечатываюсь в его грудь.

— В твоей компании мне всегда хорошо, — мягко шепчет он и обнимает одной рукой меня за талию. В этот момент мне не хочется, чтобы он меня отпускал. Не хочу, чтобы он снова ушёл, оставив меня в одиночестве. — Давай, у тебя, кажется, были дела в уборной.

— А пойдём со мной, — игриво шепнула я Скарамучче и потянула его в сторону двери, ибо внезапно почувствовала приятный дискомфорт в области груди и бёдер. Этот дискомфорт мне хотелось скорее убрать. В глазах двоилось, и если бы не Скарамучча, я бы наверняка врезалась в стену, так и не найдя двери.

Мы входим в какое-то помещение, но это была не уборная. Это небольшое помещение со светлым диванчиком у стены. Или было два диванчика? Не могу разобрать, зрение затуманивается и подводит меня. Приятный дискомфорт сменяется тошнотой, в глазах начало словно рябить.

— Стой, мне нужно на воздух... — мучительно протянула я, пытаясь найти дверь, но меня усаживают на диван и заключают в тесные объятья, от которых становится хуже. Слишком горячо. Мне здесь не нравится...

— Брось, ты же хочешь меня, я знаю, — игриво шепчет Скарамучча, проведя носом по моей шее.

— Но здесь душно, от этой духоты меня воротит... По-моему, я слишком много выпила. Пожалуйста, отведи меня на улицу.

— Потерпи немножко... — Скарамучча не слушается и резко поваливает меня на диван, а затем я чувствую, как его влажные губы заскользили по моей шее, ключицам, спускались ниже. Что же я делаю?

— Скарамучча... Подожди... — пытаюсь оттолкнуть его, но мои попытки были ничтожны. Тело словно не поддавалось мне.

Это неправильно, мы же с ним расстались, я не могу снова окунуться в это болото с головой. Тогда почему все его действия разжигают во мне пламя еще больше? Почему его присутствие заставляет моё сердце биться сильнее, а дыхание становиться прерывистым?

— Тебе же жарко, — сказал он, внимательно глядя на меня своими глубокими глазами. — Я помогу тебе раздеться, Люмин. Давай, тебе станет лучше.

Я колебалась, чувствуя, как его слова проникают в моё сознание, вызывая небывалую волну тревоги. Его руки коснулись моей кожи, оставляя за собой тёплые, почти обжигающие следы. Странно, казалось, что вместе с каждым прикосновением он снимал не просто одежду, но и мои сомнения, мою решимость держаться подальше. Но в голове звучал внутренний голос, твердящий, что это ошибка, что нам не следовало бы даже находиться в одной комнате. Его руки коснулись замочка на моем платье. Вместо протеста, мои губы сами собой выдохнули его имя, почти шепотом, почти мольбой:

— Скарамучча… Не надо. Мне плохо, я не хочу этого.

Его пальцы, легкие и искусные, начали медленно расстегивать молнию. Каждое движение прибавляло жар, лишая воздуха, а духота комнаты лишь добавляла ощущения, что я вот-вот задохнусь. Мне становилось хуже.

— Почему ты делаешь это? — прошептала я, недоверчиво глядя на него.

Его губы чуть тронула лукавая улыбка, глаза стали мягче, но не менее настойчивыми.

— Потому что я знаю, что ты этого хочешь, — ответил он уверенно.

Я закрыла глаза, пытаясь сдержать тошноту, подступающую к горлу, найти в себе силу противостоять этому наваждению. Его руки мягко скользнули по моим плечам, стягивая платье вниз.

— Не надо. Я не могу, — из последних сил сопротивлялась я. — Чайльд наверняка сюда уже пришел. Пожалуйста, позови его. Он отвезет меня домой.

— Он не так уж и важен, Люмин, — его голос звучал странно успокаивающим.

Я слабо затрясла головой, но его рука легла на мою щёку, притягивая ближе, заставляя чувствовать его дыхание и аромат его близости. Скарамучча почти коснулся моих губ, как в дверь кто-то так громко ударил, будто пытался ее выломать.

— Сейчас же открывай, Скарамучча! — это был голос Тартальи, и я почувствовала некоторое облегчение. — Ёимия тебя сдала!

«Ёимия? — пронеслось в моем опьяненном сознании. — Она тоже тут?

Но Скарамучча не собирался открывать, он лишь притянул меня к себе и поцеловал в краешек губ. Послышался еще один удар по двери, и еще один… и дверь слетела с петель. В комнату ворвался Тарталья, его глаза сверкали от гнева. Он быстро оценил ситуацию и шагнул вперед, с явным намерением вырвать меня из рук Скарамуччи.

— Отпусти её! — прорычал Тарталья, но Скарамучча только усмехнулся и крепче сжал меня в объятиях.

— Как видишь, она не против, — ответил он с вызовом в голосе. Его губы вновь потянулись к моим, но Тарталья, не теряя времени, метнулся вперед и схватил его за плечо, разомкнув наши объятья.

Как только Тарталья резко оторвал Скарамуччу от меня, я распласталась на диванчике, как желе, не в силах сама ничего сделать.

— Ты чем её напоил?! — взревел Тарталья, прижав Скарамуччу к стене.

— Это не я, клянусь! Ёимия мне дала что-то! — в оправдание кричал Скарамучча, его голос дрожал от паники.

Тарталья недоверчиво прищурился, бросив мимолетный взгляд на меня. Мое сознание блуждало где-то за гранью реальности, и я едва могла различить их слова. В голове гудело, как будто тысячи пчел завелись внутри..

— Я не знал… Она просто сказала подлить это в алкоголь, что это сделает её более... Податливой и возбудит её, — оправдывался Скарамучча.

Фигура Тартальи, на фоне тускло светящихся ламп, казалась еще более грозной. Он отпустил Скарамуччу, но несмотря на это, тот вжался в стену, как загнанный зверь.

— Афродизиак? Ты его добавил ей?

— Наверное... — неуверенно ответил Скарамучча. — Но ей стало плохо, и она сопротивлялась.

— Да потому этот препарат ей может не подойти и ты не знаешь, как его применять! — кричал Чайльд. — Ты хоть в курсе, что такие вещи обычно запивают безалкогольными напитками?! А алкоголь в сочетании может вызвать множество побочных эффектов и серьезные проблемы со здоровьем?! Дурная ты голова! Молись, чтобы с ней все было нормально, или я с вас обоих шкуру спущу!

Тарталья обеспокоенно бросился ко мне и помог принять сидячее положение. Только сейчас я осознала, что нахожусь лишь в одном нижнем белье перед ним, и румянец залил мои щёки. Но мне было так плохо, что мысль о внешнем виде уходила на задний план. Он заметил мой смущённый взгляд и, отворачиваясь, накинул на меня свою длинную куртку, стараясь не задеть ненароком.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой в голосе спросил он, бережно придерживая меня за плечи.

Я попыталась ответить, но слабость охватила всё моё тело, и слова застряли в горле. Тарталья, видя моё состояние, нахмурился и поднял на руки, вынося из этой душной комнаты.

— В уборную, пожалуйста. Меня тошнит…

Мои глаза закрылись, и тьма на мгновение окутала сознание. Но холодный воздух, пробившийся из коридора, пронзил меня, возвращая к действительности. Я услышала, как его быстрые шаги отдаются эхом в длинных пустых коридорах. Его уверенные движения придавали чувство безопасности, несмотря на мою слабость.

Он аккуратно перенёс меня через порог и нежно опустил на пол рядом с раковиной. Отблески тусклого света играли на его лице, и я увидела тревогу в его глазах. Тарталья осторожно поднёс мне бутылку воды.

— Попробуй выпить немного, — тихо сказал Чайльд, стараясь не выпускать меня из объятий.

Я попыталась сконцентрироваться, но пальцы дрожали так, что даже удержать бутылку казалось непосильной задачей. Он терпеливо помогал, поднося воду к моим губам. Прохладная жидкость на мгновение освежила горло, но тошнота продолжала подниматься.

Я тут же согнулась пополам над унитазом, опираясь на холодную керамическую стену. Сердце колотилось, как безумное, гулко раздаваясь в ушах, а потом размашистая волна облегчения накрыла меня, выплеснув всю желчь наружу. Казалось, это длилось вечность, но наконец, я смогла выпрямиться, ощущая, как дрожат ослабевшие ноги.

— Тебе нужно отдохнуть. Я отвезу тебя домой. Но если станет хуже — поедем в больницу, — произнес он, его голос звучал глубоко и уверенно, придавая мне хоть каплю спокойствия.

Он снова поднял меня на руки, унося прочь из этого клуба, и усадил на заднее сиденье своего автомобиля. Я откинулась на спинку, закрыв глаза и стараясь дышать ровно, пока машина покачивалась на кочках дороги. В тумане полузабытья я слышала, как зазвонил мой телефон, но трубку поднял он. Я не могла разобрать слов, поскольку сознание медленно ускользало от меня. Все, что оставалось, — это довериться Чайльду и верить, что этот ужасный вечер скоро закончится.

Примечания:

Отдыхаем немного перед насыщенными главами :з

На следующий день, на занятиях я была какая-то рассеянная. Виной тому мог быть либо алкоголь, выпитый на свадебном торжестве, либо факт того, что Чайльд не ночевал дома. Да, он так и не вернулся после ресторана. Скорее всего, поехал к своей фифе, которую привёл на свадьбу.

Голова была загружена мыслями о том, где и с кем он может быть, хотя я настойчиво убеждала себя, что мне всё равно. Я не находила ответа. Вместо того чтобы записывать лекции, я рисовала карандашом в своём скетчбуке. Линии складывались в самодовольное лицо Чайльда. Черт!

Мои мысли путались и прыгали с одной гипотезы на другую. Почему мне так важно знать, где он был? Почему его отсутствие так выбивает меня из колеи? Я поймала себя на том, что механически провожу карандашом по бумаге, углубляя черты лица, будто сам процесс рисунка мог бы дать мне ответы.

Лиза ткнула меня локтем и шепнула, что профессор уже несколько минут задает вопросы студентам по домашнему заданию, а я так и не заметила. Я быстро спрятала скетчбук в сумку и попыталась сосредоточиться на лекции. Но образ Чайльда продолжал мелькать перед глазами. Казалось, его лицо смотрело на меня с ухмылкой, напоминая, что я не могу просто так отогнать мысли о нем.

Лектор, заметив мой откровенно отсутствующий взгляд, всё же сделал замечание, что привело меня в чувство, но ненадолго.

«Почему я так зациклилась на нем?» — спрашивала я себя, понимая, что все равно не извлеку ни грамма полезной информации с этой лекции.

Перемена наступила как спасение. Я выбежала из аудитории и направилась в столовую, пытаясь спрятаться от своих мыслей в суете и запахе свежих булочек и ароматного чая.

— Эй, ты чего сегодня такая..? — Лиза, всё же догнавшая меня у входа в столовую, даже не смогла подобрать корректного слова, а я лишь пожимаю плечами. Я и сама не знала, почему я «такая».

Мы садимся за один из столиков. Я медленно потягиваю горячий кофе, а Лиза постукивает фиолетовым длинным ногтем по своему телефону, о чем-то глубоко задумавшись.

— Альбедо не отвечает с позавчерашнего вечера, — сказала Лиза, обиженно надув губки. — Ты можешь почитать нашу переписку? Боюсь, может, я что-то не так сказала? А то он мне сильно понравился...

Я киваю и беру её телефон. Экран подсвечивается, показывая непрочитанные сообщения и её последние попытки инициировать разговор. Прокручивая вверх, я читаю каждое сообщение, вдумываясь в её слова и пытаясь найти что-то, что могло бы вызвать его молчание.

— Тут нет ничего обидного, Лиза, — говорю я, поднимая взгляд от экрана. — Я вчера с ним виделась, он был среди приглашенных на свадьбе моего отца и мачехи. Скорее всего, он просто не смог найти времени ответить.

Я хотела было предупредить Лизу, что Альберто, который нам представился, как Альбедо, вчера пришел на торжеством с двумя девушками в обнимку, и чтобы она лучше с ним не связывалась, но манера разговора в переписке со стороны парня подтолкнула меня к мысли, что это все-таки Альбедо. Ну не стал бы этот любитель тройничков так вежливо общаться, да еще не кидая пошлые шутки, как это было вчера со мной. Но что делать, если Лизе понравился Альбедо, но его я хочу снова свести с Сахарозой?

— Да ладно?! — воскликнула Лиза. — Вот так совпадение! Или вы замутили за моей спиной?

— Нет, — усмехнулась я. — Он такой скучный, честно говоря. Так что на твое место не претендую, но... — решаю ничего не скрывать от Лизы и выложить всё, как есть. — Тут есть кое-какая загвоздка. Я бы тебе советовала быть поаккуратнее с этим... Альбедо, — я поставила стаканчик с кофе на стол и тяжело вздохнула. — В общем, тот человек, который с нами познакомился в клубе, на самом деле не Альбедо, а Альберто, но у него есть брат-близнец Альбедо. И скорее всего, с тобой переписывается не тот молодой человек, который был с нами в клубе.

— Чего? — глаза Лизы округляются, и она недоверчиво смотрит то на свой телефон, то на меня.

— Но это еще не все. Я бы не советовала тебе связываться ни с тем, ни с другим. Альберто, как я поняла, бабник, потому что вчера на свадьбу он пришел аж с двумя девушками, еще и со мной заигрывал на их глазах, а Альбедо — он тихий, застенчивый парень, но... У него есть бывшая девушка с ребёнком от него и есть вероятность, что они сойдутся снова.

— Слушай, ты меня разыгрываешь? — хихикнула Лиза. — Прекращай.

— Какие розыгрыши, Лиз? — серьезно сказала я. — Я тебе правду говорю. Я сама в шоке была, когда узнала.

— А откуда ты узнала? — поинтересовалась Лиза.

— От Чайльда, он друг Альбедо и Альберто, — и тут я осознала, как же мы с Лизой отдалились друг от друга. И от этого становилось грустно, ситуацию надо было как-то исправлять. — Кстати, Альберто меня пригласил на выходных на вечеринку за город и сказал, что я могу взять подругу. Не хочешь поехать?

— Спрашиваешь ещё! Я за любой кипиш, кроме голодовки! — повеселев, воскликнула Лиза, встряхнув своими волосами. — Кстати, у нас следующая пара — латынь с Чайльдом Тартальей, он обещал нам тест по пройденной теме. Ты готова, или тебе он за просто так поставит высшую оценку? — кокетливо поиграв бровями, спросила она.

Замечательно! Еще и тест, я совсем о нем забыла и, конечно же, не готовилась. С этим всем балаганом то с Сахарозой, то со свадьбой всё вылетело из головы.

— К сожалению, Чайльд слишком справедливый, чтобы ставить хороший балл только потому, что я его девушка, — с кривой ухмылкой произношу я. — Пойдем скорее в кабинет, ты же помнишь, если опоздаем — он нас не пустит.

Когда Чайльд Тарталья вошёл в аудиторию, внимание студентов мгновенно переключилось на него. Высокий, с выразительными глазами и чуть игривой улыбкой, он сразу привлекал к себе внимание. Я сканировала его глазами, словно его внешний вид мог дать ответ на волнующий меня вопрос: где Чайльд был всю ночь?

— Доброе утро всем! — поприветствовал Тарталья, проходя к доске и кивая знакомым лицам. — Как я и обещал на прошлом занятии, сегодня у нас будет небольшой тест по пройденной теме. Мы посмотрим, как вы усвоили материал, касающийся анатомической терминологии и лексических основ в латыни. Даю две минутки на повторение.

Аудитория наполнилась гулом студентов, нервно перекатывающих ручки между пальцами и шепотом обсуждающих сложную тему, по которой предстоит тест. Я вглядывалась в свои записи, но всё больше ощущала, что в моей голове каша. Какой латинский язык, если перед глазами только почему-то стоит картина, как Чайльд и та девица нежно целуются, потом он её подхватывает, относит в спальню... Я встряхнула головой. О чем, черт возьми, я думаю? Неужели я ревную? С чего бы это?

— Люмин, раздайте, пожалуйста, своим товарищам листы с заданиями, — голос Тартальи вырвал меня из мыслей и заставил меня встретиться с его синими глазами, от которых сердце начинало биться быстрее в сладостном ритме. Так странно... С каких пор я начала так реагировать на Чайльда?

«С самой вашей первой встречи на остановке», — словно хихикая надо мной, услужливо подсказала моя память.

Я не знала, как я собираюсь написать этот тест, ведь в голове не осталось ни единого знания. Медленно поднимаясь с места, я заметила, как все взгляды одногруппников устремились ко мне.

Приближаясь к столу преподавателя, я почувствовала, как улыбка, смущённо расползающаяся по моим губам, передает состояние моей души. Он обратил на меня свой взор, и на мгновение я забыла, где нахожусь. В голове крутились сотни мыслей, но ни одна из них не имела отношения к предстоящему тесту. Я боялась, что он поймёт, насколько я потеряна, стоя перед ним.

— Спасибо, Люмин, — сказал он, передавая мне стопку листов. Его голос был строгим и холодным, словно вчера мы не танцевали и он не прижимал меня к себе...

Развернувшись, я начала раздавать листы с заданиями своим одноклассникам. Их лица казались сосредоточенными и немного взволнованными, каждый по-своему готовился к этому важному моменту. Когда всё было готово, а листы аккуратно разложены перед всеми, я заметила, как преподаватель медленно подошёл к окну и, заложив руки за спину, стал смотреть куда-то вдаль.

— Вы можете начинать, — произнёс он. В его голосе не было ни малейшего намёка на напряжение.

Я вздохнула и, собрав всю свою волю в кулак, уставилась на задание перед собой. Строки текста начали мельтешить перед глазами, превращаясь в неразборчивое месиво из слов. В голове царила абсолютная пустота.

Я водила ручкой по строчке текста, но моему взгляду явно не хватало осмысленности. Я понимала, что каждая минута драгоценна, что ответы уже должны формироваться в голове, но бесконечное количество мыслей о Чайльде сбивало с толку.

Сейчас он медленно проходил между рядами, наблюдая за студентами. Я чувствовала его присутствие, как будто вся аудитория затмевалась только для того, чтобы выделить его фигуру. Тарталья ненадолго остановился, его глаза на мгновение задержались на моём листке. Мои щеки запылали, словно огонь разожгли под кожей от осознания, что я не написала еще ни единого ответа.

Воздух в комнате казался густым и неподвижным. Я заставила себя вновь взглянуть на текст и вопросы. Мой разум блуждал между латинскими фразами и образами, совершенно не связанными с медициной. Например, почему сейчас в моей голове кружится слово «Amor» — любовь на латыни? Неужели я и правда влюбилась в Чайльда? Но как же наше правило номер пять? Только вчера он напомнил мне о нем, и я, словно желая вкусить запретный плод, осознала, что делаю всё с точностью наоборот... Почему-то свои странные чувства я осознала только сегодня, когда Тарталья оставил меня ночевать в одиночестве, и я остро почувствовала его нехватку.

Я снова попыталась воспроизвести правильные формы и спряжения в голове, но вновь и вновь сбивалась. Мерное цоканье его каблуков приближалось. Чем ближе он подходил, тем сильнее я ощущала, как моё дыхание учащается. Я встревоженно прикусила губу, чувствуя, как по моим щекам начинает расплываться предательский румянец. Хотелось стать невидимой в этот момент, но взгляд Тартальи поймал мой, когда он остановился у моей парты.

— Как успехи, Люмин? — его бархатистый голос пробился сквозь шум моих мыслей, отозвавшись дрожью в груди.

Я подняла глаза и встретилась с его глубоким, проницательным взглядом. В этот момент осознание собственной влюблённости было ярче, чем когда-либо. Мои обычно уверенные руки заметно дрожали. Собравшись с мыслями, я попыталась выдавить ответ:

— Немного трудно сосредоточиться, видимо, переволновалась... — мой голос прозвучал тихим и едва слышимым шёпотом.

— Надо было лучше готовиться, — строго сказал он и развернулся, продолжая свой обход, заглядывая в листы студентов.

Я обернулась через плечо и заметила, что многие девочки также краснели, когда он подходил ближе. Похоже, Чайльд так действует не только на меня… Я обернулась обратно и вытащила телефон из кармана, судорожно начиная забивать тестовые вопросы в поисковик. Ощущение тревоги возрастало; я понимала, что готовилась недостаточно, и сейчас только чудо могло бы спасти мою оценку.

Со стороны слышался тихий разговор: Тарталья оказался у столика двух девочек, которые, судя по всему, очень нервничали. Он наклонился к ним и что-то шепнул, вызывая невольные улыбки на их лицах. Я почувствовала острое желание поймать его взгляд, чтобы увидеть, какой он будет со мной в этой суетливой атмосфере контрольной.

Мои пальцы лихорадочно скользили по экрану, но тут я услышала мягкий, но настойчивый голос над ухом:

— Ответы на тест не в телефоне, а в вашей голове, мисс Люмин.

Я резко обернулась и увидела, что Тарталья стоит прямо надо мной, его глаза искрятся легкой укоризной, а губы выгибаются в полуулыбке. Сердце замерло и я поспешила убрать телефон, чувствуя, как щеки горят от стыда.

— Положите свой телефон мне на стол, чтобы у вас не было соблазна снова им воспользоваться, — потребовал Чайльд, и мне ничего не оставалось, как послушно выполнить требование.

В груди была какая-то злость. Хотя что я, собственно, ожидала? Что он будет относиться ко мне снисходительно только потому, что я теперь считаюсь членом его семьи? В университете нет места отношениям и семье, здесь я для него обычная студентка, как и все остальные. Да и почему он должен относиться ко мне по особенному?

Он любит веселье, отношения на одну ночь, все его девушки модельной внешности, и мне никогда не быть похожей ни на одну из них, я самая обыкновенная. Тарталья никогда не посмотрит на меня... Я для него всего лишь студентка, всего лишь сводная сестра, всего лишь глупая девчонка...

* * *

POV: Тарталья Студенты ошибочно думают, что их попытки списать выглядят незаметно. В большинстве случаев мне прекрасно видно их телефон или шпаргалки, а даже если не видно, факт списывания можно обнаружить по нервным оглядкам, чтобы проверить, не иду ли я к их столу. Я не собирался прерывать списывания — это их учеба, их ответственность, их знания. Но она… Люмин... Со вчерашнего дня она начала меня раздражать, поэтому я у нее единственной забрал телефон. То ли это была месть за вчерашний флирт с моим другом и мою странную, неожиданную ревность, возникшую в груди, то ли нечто большее, что я сам себе не мог объяснить.

Её взгляд — озадаченный и чуть испуганный — цеплялся за меня весь урок. Я старался не смотреть в её сторону, но чувствовал, как её напряженность передавалась через весь класс ко мне. Не сказать, что я был доволен своим поступком, но мне нужно было понять, что же так вывело меня из равновесия. Было ли это простым желанием сохранить справедливость или, может быть, я почувствовал собственную уязвленность по отношению к ней?

Что-то внутри взбудоражилось, как зверь, терзаемый в клетке, и я понял, что поступил необдуманно, позволив эмоциям увлечь меня. Но когда я видел, как она ерзает на месте, безуспешно пытаясь закончить тест без своей электронной «поддержки», в душе зажигался какой-то крохотный огонек удовлетворения. Теперь я наблюдал за ней с прищуром, желая понять, что будет дальше.

Что-то было в этой девчонке, имя которой с латыни переводится, как свет… Сначала это был просто интерес, какой-то легкий, почти мимолетный. Но чем больше я наблюдал за ней, тем сильнее становилась эта неведомая сила, притягивающая меня к ней.

Образ ее не покидал мою голову: как она разбрасывала волосы по плечам, как в то утро снимала свои домашние шорты перед моими глазами, словно пытаясь одновременно дразнить и удерживать границы, как звонко смеялась, злилась...

А вчера она нагло флиртовала с моим другом, и это сцена продолжала преследовать меня. Холодный ком ревности сидел в горле, не давая мне спокойно дышать. Я понимал, что это неправильно. Она моя сводная сестра, наша родственная связь и заключенные в ней моральные границы были непреложны. Но в то же время мой разум вскипал от противоречивых эмоций, пытаясь найти выход из этого клубка нелепых чувств. Кроме этого, она моя студентка...

В тот день в автобусе, когда наши тела случайно соприкоснулись, а возбуждение волнами разлилось по моему телу, её запах, лёгкий и свежий, словно весенний сад, обволок меня, пробуждая во мне самые потаённые желания. Я не мог избавиться от образа её золотых глаз, смотрящих прямо на меня с невинностью и испугом одновременно.

Приходилось проводить ночи с левыми девушками, надеясь, что образ наглой девчонки вытряхнется из моей головы. Но, увы, их прикосновения, пусть и были приятными, лишь усиливали мое беспокойство, и кто-то будто насмехался над моими попытками забыться.

Внутренняя борьба становилась только тяжелее. Я хотел избавиться от этих чувств, как от яда, но вместо этого они разливались всё шире и глубже. Я пытался найти утешение в объятиях тех, кто мог бы помочь мне забыть, но никто не мог заменить её. И каждый раз рядом с другой я лишь больше убеждался в своей зависимости от этой девчонки с дерзким взглядом и смехом, заполняющим все уголки моего разума.

Она любит своего Скарамуччу, флиртует с Альбедо, танцует с Альберто — проводит время с кем угодно, но никогда не посмотрит на меня, как на парня, потому что я всего лишь преподаватель, всего лишь сводный брат...

«Нам нельзя быть вместе. Но сколько еще я смогу сдерживаться прежде, чем запретный барьер между нами лопнет?» — подумал каждый из них...

Примечания:

Бета: Люмин, надо было ловить букет на свадьбе, а не на тракторы чужие смотреть.

Всю неделю я старалась прилежно учиться и, как я думаю, теперь могла позволить себе съездить на день рождения Альбедо за город. Я не знаю, зачем мне туда надо, но мне хотелось бы как-то разнообразить свою жизнь, да и Лизу поддержать, которая так хотела увидеться со своим Альбедо.

Лиза приехала за мной на такси ровно в десять вечера. Сияя от предвкушения, я села на заднее сиденье рядом с ней и обомлела. Лиза вырядилась так, словно у неё был день рождения, а не у Альбедо. С количеством макияжа она, конечно, перестаралась. Слишком много хайлайтера и чересчур яркая красная помада... Она словно собралась на вечеринку с племенами индейцев, и эта фантазия заставила меня улыбнуться. А вот волосы были выпрямлены и красиво уложены по плечам. Стоит ли сказать ей, что она переборщила с косметикой и что стоит немного подправить макияж? Наверное, нет. Лиза наверняка потратила на это кучу времени и расстроится, если я раскритикую её образ, поэтому решаю промолчать.

Я же заморачиваться не стала. На мне джинсы и обычная черная футболка с принтом не очень приличного жеста пальца. Я посчитала, что этого вполне достаточно для скромного вечера со знакомыми, особенно учитывая, что вечеринка проходит у Альбедо дома, а я не собиралась там долго задерживаться.

Почему-то я была уверена, что вечеринка будет скромной, ведь и сам виновник торжества, Альбедо, не был похож на человека, который имеет много друзей и любит шумные посиделки. Однако как же я ошибалась… Мы с Лизой еще издалека услышали грохочущую музыку, а по двору арендованного дома то и дело ходили люди — веселились, смеялись, некоторые даже устраивали небольшие танцевальные баттлы прямо под открытым небом.

Когда мы вошли в дом, нас встретил хаос: люди разговаривали, смеялись, повсюду стояли столы с едой и напитками. Совершенно не вяжется с образом скромного Альбедо, который я могла наблюдать на свадьбе моего отца. Или он только там такой был?

— Привет, любитель тройничков! — махая рукой, воскликнула я, когда увидела идущего по коридору Альберто.

Парень оглядывает меня сверху вниз таким взглядом, будто я сумасшедшая, только что сбежавшая из психиатрической клиники. Он не отвечает и проходит на кухню. Это тактика у него такая: пригласить на тусовку и сделать вид, что мы не знакомы?

Спустя пару секунд до меня доходит: скорее всего, я снова перепутала близнецов. Чувство неловкости наваливается на меня, но я стараюсь не подавать виду и следую за ним на кухню.

— Прости, Альбедо, — начинаю я, когда тот уже снова собрался делать вид, что он меня не заметил. — Снова вас двоих перепутала. Вот твой подарок. С днём рождения!

Достаю из сумки небольшую коробочку и протягиваю ему. Альбедо сдержанно кивнул, но с благодарностью в глазах принял подарок.

— Спасибо. Если ты ищешь Альберто, то он в гостиной, — пояснил он и перевел взгляд куда-то в сторону, за мою спину. — Ты Лиза, да? Мы с тобой, кажется, переписывались...

Лиза смущённо улыбнулась, явно стараясь скрыть свою тревогу.

— Да, это я. Приятно познакомиться лично, — проговорила она, протягивая руку.

Альбедо оторвался от созерцания коробочки, молча посмотрел на её ладонь и, наконец, вежливо пожал её.

— Так, я не буду вам мешать, — спохватилась я. — Пойду найду Альберто и поздороваюсь.

В гостиной столько людей, что напоминает хороший клуб в разгар ночи! Невозможно пройти. Мебель придвинута к стенам, и в центре комнаты образовалось некое подобие танцпола. Светодиодная лента под потолком мигает, заливая пространство то одним, то другим цветом. Я ощущаю небольшое раздражение, пробегая взглядом по незнакомым лицам и фигурам парней.

Чайльда нет. Неужели пропустит вечеринку своих друзей? Где он тусуется? Опять с очередной своей фифой? Трясу головой, напоминая себе, что мы теперь с ним сводные брат и сестра, и меня волновать не должно, с кем Чайльд проводит время. Но, несмотря на это, почему-то каждый раз, когда я думаю о нем, чувствую необъяснимое волнение.

Я наливаю себе стакан минералки и устраиваюсь у стены, продолжая наблюдать за гостями. Музыка гремит на полную катушку, кто-то смеется неподалеку, вовлеченный в какой-то свой разговор. Я сжимаю стакан с напитком крепче, чем следует. Казалось бы, совсем недавно я твердо решила, что мне стоит провести между нами границу и не переступать отношения брата и сестры — и вот, пожалуйста, сталкиваюсь с тем, что не могу перестать думать о нем и давиться от ревности, представляя, как он сейчас веселится с какой-нибудь девушкой модельной внешности.

Но вдруг вокруг всё словно замерло. Чайльд появляется точно в духе самого себя — не спеша, с фирменной ухмылкой и неизменной уверенностью в походке. Я стараюсь не смотреть в его сторону и напустить на себя безразличный вид, но когда он подходит ближе и наши взгляды пересекаются, чувствую, как сердце пропускает удар.

— Привет, сестренка, скучала по мне? — с насмешкой спросил он и наклонился ближе, чтобы произнести это на ухо.

— Привет, — отвечаю сдержанно, стараясь не показать своих смешанных эмоций. — Пфф, зачем ты мне нужен? Я просто подошла взять напитки, а вообще... — оглядываю комнату и замечаю близнеца именинника на диване. — Мне некогда с тобой разговаривать.

Мне ничего не остается делать, кроме как направиться к Альберто, который, к слову, снова обнимал двух девушек, что сидели по обе стороны от него. Я уж думала, что это одноразовый случай на свадьбе был. А теперь всё стало ясно: титул «Любитель тройничков» я дала ему справедливо.

Альберто, как только заметил приближающуюся меня, сделал жест двум своим девушкам, чтобы те оставили его одного. Те надули губки, пытались возмутиться, но Альберто был непреклонен.

— Привет, — с широкой улыбкой поприветствовал меня он и похлопал по дивану рядом с собой, приглашая меня присесть.

Я опустилась на предложенное место, а Альберто положил руки на спинку дивана, одной из них приобнимая меня за плечи.

— Сбавь обороты, со своими девушками меня не путай, — кошусь на него, а затем демонстративно перевожу взгляд на его распустившуюся руку. — Я мужика себе не ищу.

Альберто усмехнулся и чуть отодвинул руку, стараясь не казаться навязчивым, но при этом оставаясь в своем стереотипно-уверенном стиле.

— А я уж думал, что ты запала на меня, раз приехала на вечеринку, на которую я тебя пригласил, и решила составить мне компанию.

— Куда тебе ещё и я? Со своим гаремом разберись, — ухмыльнулась я и перевела взгляд на двух его пиявок, что с танцпола кидали на меня ненавистные взгляды. — Они явно будут не рады, если я присоединюсь к вашей полигамной семье.

Альберто рассмеялся, запрокинув голову, затем убрал руки со спинки дивана и наклонился, чтобы взять напиток со стола.

— Люблю девчонок с острым и умелым язычком, — пошло подмигивает он мне и салютует стаканом. — За тебя, кусачка.

— Если так любишь умелые языки, то чего прогнал своих двух женщин? — хмыкнула я, чуть развернувшись к нему.

— С мозгом у них беда. Будто один на двоих.

Я не смогла удержаться от улыбки, видя его самоуверенность и нахальство. Альберто явно был из тех людей, чьё обаяние не знало границ.

— Тебя хоть что-то в девушках интересует, кроме их языков? — с вызовом спросила я, усмехнувшись.

Альберто вскинул брови и склонил голову на бок, словно размышляя над неожиданным вопросом.

— Конечно интересует, — он нарочито задумчиво почесал подбородок, а затем поиграл бровями. — То, что находится между ног.

Я предпочла оставить его высказывание без комментариев. Зацикленность Альберто на одном начинала напрягать. Я надеялась, что он просто шутит, иначе его девушке не позавидуешь. Или девушкам?

В гостиную вошёл Альбедо с задумчивым видом, но без Лизы. Мне казалось, что они будут таскаться сегодня вместе. Понимая, что докричаться до Альбедо через музыку и танцующую толпу будет невозможно, вскакиваю с дивана и направляюсь к нему.

— Альбедо, а где Лиза? — поинтересовалась я.

— Лиза? Она сказала, что отойдёт припудрить носик и пропала на десять минут.

Я нахмурилась, пробираясь взглядом сквозь толпу, пытаясь углядеть её беззаботную фигуру. В воздухе висел аромат духов, смешанный с запахом алкоголя и пота. Музыка заполняла всё пространство, заставляя воздух вибрировать в такт басам.

— Пойду поищу её, — зачем-то произнесла я и двинулась вперёд.

В доме было непривычно, и я не могла избавиться от мыслей о том, что Лиза могла оказаться в неприятной ситуации. Я пробивалась сквозь толпу, стараясь не потерять равновесие под напором танцующих. Атмосфера накалялась с каждой минутой, вокруг меня лица мелькали, не оставляя шанса сосредоточиться.

Поднявшись по лестнице, я попала в тишину коридора, заглушающую громкие звуки музыки. Коридор был пустынным и лишь слабое свечение ламп освещало его стены. Стук обуви разносился эхом, пока я осматривала двери, пытаясь догадаться, где могла скрыться Лиза.

Приблизившись к двери, которая вела на балкон, я увидела краешек знакомого платья и решительно направилась к подруге.

— Лиза, ты в порядке?

Она провела ладонью по своему лицу и с натянутой улыбкой повернулась ко мне. Её глаза были красными и явно говорили о том, что она плакала.

— Что случилось? — удивленно спросила я. — Тебя кто-то обидел? Альбедо сказал тебе что-то не то?

— Оказывается, Альбедо во мне просто видел хорошего собеседника по переписке. А я думала, что между нами что-то есть. Люмин, я такая дура, я к нему целоваться полезла! Мне так неловко!

Я обняла Лизу, пытаясь утешить её. Её тело содрогалось от тихих рыданий, и я понимала, как сильно ей сейчас больно. Мы немного отстранились, и я заглянула ей в глаза.

— Лиза, ты не дура. Просто иногда нам кажется, что знаки и намеки значат больше, чем на самом деле. Это явно его потеря, если он не понимает, какая ты замечательная.

— Да нифига подобного! — выпалила Лиза. — Он сказал, что у него уже есть та, которую он любит. И я предполагаю, что ты права насчет его бывшей девушки и ребенка.

— Эй, ну не расстраивайся ты так... — я попыталась её поддержать и положила руку на плечо. — Вокруг столько классных парней. Найдешь обязательно себе кого-нибудь, ты же такая классная девушка!

— Тебе легко рассуждать, — язвительно произнесла Лиза, неожиданно для меня. — За тобой и бывший бегает, и с преподавателем ты мутишь, да и Альберто вон во всю флиртует с тобой. Всех классных парней собрала вокруг и пытаешься сделать вид, что понимаешь меня. За мной-то никто так не увивается, как за тобой!

— Будто мне это в радость! — обиженно сказала я, скрестив руки на груди. — Почему ты говоришь таким тоном, будто я виновата в этом? Я была бы рада, если бы Скарамучча от меня отстал, а Альберто перестал мне делать пошлые намёки.

— Слушай, Люмин, — Лиза устало вздохнула и перевела взгляд вдаль. — Если бы тебе не было приятно это все внимание, ты бы не колебалась в отношениях со Скарамуччей и не давала бы ему надежд, и ты бы не улыбалась так Альберто.

— Только не говори, что ты завидуешь. Это глупо! Со Скарамуччей я и правда не могла понять, что я чувствую, а Альберто... Ну он просто прикольный, позависать чисто по-дружески мне с ним нравится. Ты тоже можешь присоединиться, тебя же никто не гонит!

— Смотреть на то, как он с тобой заигрывает? Нет, спасибо, — фыркнула Лиза.

— Да что с тобой?! Какая муха тебя укусила?! — не выдерживаю я и перехожу в наступление. — Слушай, если Альбедо отверг тебя, то я в этом не виновата! И не надо свою злость срывать на мне, ладно? Я не заслужила твоих слов только из-за того, что ты не смогла заполучить мужика!

Слова сами сорвались с моих губ непреднамеренно. Лиза взглянула на меня, её глаза на мгновение расширились от шока, а затем брови сместились к переносице, образуя гневное выражение лица.

— Лиза, прости, я не хотела этого говорить...

— Тогда оставь меня в покое и иди веселись, у тебя-то уж точно мужиков предостаточно.

— Лиза...

— Ты не услышала меня? Отвали! — она повысила голос и ударила ладонью по оградке балкона, а я тяжело вздыхаю и направляюсь прочь. Нам обеим нужно остыть.

Лиза осталась на балконе, её взгляд устремлён вдаль, но мысли, похоже, крутятся вокруг недавнего разговора. Я спускаюсь по лестнице, чувствуя, как сердце колотится от мучительного осознания сказанного. Пробираясь мимо танцующих пар, замечаю знакомую фигуру Альбедо. Он стоит у стен, кажется, отрешенным от происходящего, будто его мысли витали далеко отсюда.

Я взяла со столика пустой фужер и хотела было плеснуть себе минералки, но взгляд останавливается на вине, так привлекательно стоящем в середине. Хватаю бутылку, и вскоре вишневого цвета напиток окрашивает стекло моего бокала, заполняя пространство до середины. Мой взгляд перепрыгивает с одного лица на другое, пока я не нахожу Тарталью, который успел присоединиться к Альберто на диване. Рядом с ним пристроилась какая-то брюнетка в коротком платье, и пока мой прелестный братик разговаривал с Альберто, девушка пробегается по его плечу длинными ноготками и по-хозяйски запускает руку ему в волосы. Да что же это такое? У Чайльда каждый день новая девушка?

Тарталья отмахнулся от девчонки и что-то ей сказал со строгим выражением лица, что та обиженно встала с дивана и направилась прочь. Но это было поздно для меня, непонятный механизм ревности, раздражения и желания повеселиться был запущен. Ибо пока я наблюдала за всем этим представлением, я опустошила уже второй бокал алкоголя, и веселье мне ударило в голову.

Диджей включает знакомую ритмичную музыку, от которой толпа танцующих сходит с ума. В висках стучит, сердце подпрыгивает в такт, ускоренно гоняя по венам кровь. Мне кажется, я достаточно побыла хорошей и правильной девочкой. В конце концов, я пришла на эту вечеринку веселиться! А не бегать за обиженной Лизой и смотреть, как левые девицы вешаются на Тарталью, который мне, как я уже призналась сама себе, нравится... Вдохнув глубоко, я решаю отправиться в самое сердце танцпола, где музыка громче, свет ярче, а энергия просто заряжает. Но сначала иду до столика, который располагался напротив Альберто и Чайльда, по дороге допивая последние остатки вина.

— О, кусачка, может присядешь с нами? — предложил Альберто, широко мне улыбнувшись.

— Нет, я хочу танцевать, — возразила я и перевела взгляд на Тарталью, который осматривал меня взглядом, по которому я не могла определить эмоции. То ли безразличие, то ли искренняя заинтересованность.

Откидываю передние пряди назад и неспешно отступаю от стола, грациозно двигая бедрами и не прерывая пристальный взгляд на Альберто. Он заметно сглатывает и не сводит с меня беззастенчивых завороженных глаз. Тарталью же я демонстративно не замечаю. Пусть видит, что я тоже умею веселиться и привлекать внимание противоположного пола. Я уже чувствую на себе нарастающий жар его гнева, который он тщетно пытается скрыть за искусственной улыбкой. Я продолжаю двигаться через помещение, наслаждаясь каждым взглядом, который ловлю на себе. Музыка громко гремит, и я погружаюсь в ритм, позволяя телу танцевать само собой.

Почему мне нравится играть этим огнем? Может быть потому, что я слишком долго жила по правилам, которые диктовали мне другие? Сейчас я сама создаю свои законы.

Чувствую, как на талию опускаются чьи-то ладони. Повернув голову, обнаруживаю Альберто, что прижимает мою спину к своей груди, и мы уже вдвоем начинаем двигаться в такт музыки.

— Ты такая горячая, кусачка, — прошептал он мне на ухо, опаляя кожу дыханием. Но мурашек нет, сердце стучит ровно, а бабочки в животе спят. Потому что больше всего меня интересует взгляд голубых глаз, которые сейчас темнеют от гнева.

Я не знаю, чего добивается Тарталья. Ведь я прекрасно вижу, что нравлюсь ему, иначе бы он не реагировал так на меня и Альберто ни на свадьбе, ни сейчас. Сколько вам терпения еще хватит, мистер Чайльд?

— Мы можем уйти куда-нибудь потише, — продолжает Альберто, слегка меня покачивая. Его голос низкий и томный, словно растаявший шоколад, который медленно обволакивает мои мысли, вынуждая их отвлечься от ярости, сверкающей в глазах Тартальи.

— Опять путаешь меня со своими девушками, Альберто, — загадочно улыбаюсь, но взгляд не отрываю от Тартальи. Он сжимает кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Кажется, что еще немного, и он сорвется с места, чтобы разорвать Альберто на куски. Или меня. Мы всё еще продолжали двигаться в ритме музыки, но я чувствовала, как напряжение нарастает.

Чайльд встал с дивана, и я понимаю, что всё становится куда более серьезным. Ведь я не просто забавляюсь, играя на ревности Тартальи, нет. В этом противостоянии есть что-то гораздо более глубокое, что-то, что заставляет моё сердце наконец-то бешено стучать и кровь бурлить.

Тарталья подходит ближе, его шаги решительные, а взгляд непоколебимый. Он резко хватает меня за запястье, вырывая из объятий Альберто, и, прежде чем я успеваю что-то сказать, обхватывая за талию и приподнимая над полом.

— Хватит с тебя веселья, мадам, — строго сказал он. — Мы едем домой.

— Нет! — сопротивляюсь я, пытаясь вырваться. — С чего я должна тебя слушать? Я веселилась! У нас с Альберто были планы!

— Планы? — недоуменно переспросил он.

— Да! Я хотела поцеловаться с ним! А ты нам помешал! — ляпаю первое, что пришло в голову и чувствую, как хватка Тартальи на моей талии усилилась.

Ногой он толкнул ближайшую дверь, и мы, чуть не упав, вваливаемся в какую-то тёмную комнату.

— Ты играешь с огнем, Люмин, — срывается с его губ.

— Я это уже слышала, — отвечаю с вызовом, хотя сердце предательски замирает. — И когда же этот огонь превратится в пожар?

Резкое движение, и я оказалась прижата к стене. Его рука крепко обвивает мою талию, а взгляд горит страстью. В этот момент наш мир сужается до этого напряженного ожидания, когда всё может пойти иначе, и каждая фраза, каждый жест становятся значимыми.

— Сейчас, — прошептал Чайльд.

Его учащенное горячее дыхание жжет мои губы, и в следующий миг я ощущаю, как к ним настойчиво прижимаются губы Тартальи...

Губы у Чайльда были такие мягкие, тёплые… Даже не хотелось думать, скольких девушек он ими перецеловал, не сейчас, когда эти губы принадлежат мне. Он обхватил ладонью мою шею, ласково поглаживая пульсирующую венку большим пальцем, и меня словно прошибает током, и сердце на миг замирает, переставая биться, когда Чайльд совсем не деликатно выманил мой язык навстречу своему.

Его прикосновения были настолько уверенными и властными, что я не могла ему противиться. Моя голова кружилась, как будто я за один глоток выпила бокал крепкого вина. Он обжигал своими поцелуями, и в этих моментах, когда наши губы сливались воедино, мир переставал существовать. Я почти не осознавала, как плотно прижимаюсь к нему, словно стараясь впитать его тепло всем телом. В этих поцелуях было столько безумной, дикарской нежности, что я едва удерживалась, чтобы не потерять голову полностью.

Я схватилась за плечи Чайльда, стараясь удержать равновесие в этом вихре чувств. Его губы, горячие и настойчивые, исследовали каждый дюйм моего рта, наш поцелуй становится глубже, значительней, будто мы пытаемся насытиться друг другом.

Чайльд прервал поцелуй, чтобы взглянуть мне в глаза. В его взгляде я вижу ту же страсть и желание, которые пожаром обжигают меня изнутри. Он слегка улыбнулся, и я чувствую, как в груди растапливается лёд. Секунда чистого осознания нашей близости, и он вновь погружается в поцелуй, ещё более страстный, ещё более головокружительный, пробуждая во мне эмоции, которые я не в силах сдержать. Я нежно провожу пальцами по его спине, ощущая, как напрягаются его мышцы под моими ладонями. Он отрывается от меня снова на мгновение, чтобы заглянуть в мои глаза, и я утопаю в его глубоком взоре. Но вдруг…

— Люмин! — кто-то кричит моё имя за дверью, и, кажется, это был голос Альбедо.

Помимо его голоса, судя по звукам, происходит какой-то хаос, кто-то хлопает в ладоши, кто-то свистит, и я почему-то чувствую, что что-то не так.

— Чайльд, мне нужно туда… — я неуверенно указываю на дверь, стараясь избегать с ним зрительного контакта.

— Может, забьем, тут ведь намного интереснее, верно? — он провел кончиком носа от моей ключицы до подбородка, и я стискиваю зубы, пытаясь восстановить самообладание.

— Чайльд, нет, — неохотно выпутываюсь из его объятий и направляюсь к выходу из комнаты, прекрасно понимая, что больше не смогу взглянуть ему в глаза после того, что произошло.

Выйдя из темной комнаты, я попала в какой-то хаос. Толпа улюлюкает, наблюдая за чем-то, творящемся в центре.

— Люмин! — снова слышу голос Альбедо и оборачиваюсь. — Там Лиза… В неадекватном состоянии, напилась и творит всякую фигню.

Я расталкиваю толпу, как могу, пробираясь к центру комнаты, наступая кому-то на ноги и ловя ругательства в свою сторону. Мне открывается следующая картина: Лиза сидит на диване между двумя парнями, целуясь то с одним, то со вторым, рука одного гладила её ногу под платьем, а рука другого сжимала грудь. Многие снимали это безобразие на телефон и кричали, чтобы парни зашли дальше.

— Довольно! — кричу я, пытаясь перекричать увеселенных зрителей. Подходя ближе, хватаю Лизу за руку и тяну в сторону, но она сопротивляется, смеясь и бормоча что-то неразборчивое. — Лиза, ты должна прийти в себя!

На протяжении борьбы я чувствую, как её неуклюжие движения становятся все более агрессивными. Ухватив ее за плечи, я пытаюсь встряхнуть её.

— Альбедо, помоги! — кричу, оглядываясь на именинника, который стремительно пробирается через толпу.

Альбедо замечает происходящее и, нахмурившись, пробивает себе путь. Он подходит и быстро оценивает ситуацию. Один из парней, неохотно отвлекшись от своих забав, поворачивается к нему, пытаясь что-то сказать, но Альбедо, плотно стиснув зубы, просто отталкивает его. Второй парень, уловив решимость и силу движений, быстро ретируется, оставляя Лизу на милость своим судьям.

Я ловлю ее за руку и тяну. Лиза слегка покачивается, но все же поднимается на ноги. Толпа разочарованно вздыхает и начинает рассеиваться, теряя интерес к происходящему. Моя ярость слегка утихает, уступая место беспокойству.

— Лиз, нам нужно уйти отсюда, — шепчу я, по-прежнему держа ее руку. Она качает головой, пряча лицо в мои волосы.

— Прости, — говорит Лиза тихо, сквозь слезы и хмель.

— Всё нормально, — отвечаю я, крепче сжимая ее ладонь. — Просто идем домой.

— Я заведу машину. Повезем твою горе-подругу к нам, — сообщил Чайльд, оказавшийся рядом со мной. — Я думал, что ты дружишь с адекватными людьми, Люмин.

— Ой, оставь свои комментарии хотя бы сейчас, — ощетинилась я, пытаясь удержать опьяненную Лизу на ногах, и внезапно понимаю, что чего-то не хватает.

Шлёпаю себя по карманам и понимаю, что где-то в этом притоне оставила телефон, о чем и сообщаю нашей маленькой спасательной группе.

— И почему ты такая рассеянная? — раздраженно фыркнул Тарталья и внезапно бросил Альбедо ключи от своей машины. — Неси эту Лизу в мою машину, я схожу с этой недотёпой, поищу её телефон.

Лиза, все еще находящаяся в состоянии полубессознательности, тихо застонала, когда Альбедо поднял ее на руки. Он, несмотря на свой хрупкий вид, держал ее уверенно, словно уже привык.

— Только не дури там, — пробормотал ему вслед Тарталья, навлекая на себя укоризненный взгляд друга.

Мы с Тартальей начали пробираться обратно в этот дурдом, стараясь не привлекать к себе внимания. Я напряженно оглядывалась по сторонам, чувствуя, как нарастает тревога. В голову лезли самые худшие сценарии: что если телефон уже нашли, украли?

— Спокойнее, — бросил Тарталья, замечая моё напряжение. — Телефон вряд ли кто-то уже взял.

Мы вошли внутрь и тут же почувствовали густой, тяжелый запах алкоголя и дыма. Люди вокруг, казалось, не замечали нас, погруженные в свои дела. Тарталья ухватил меня за руку и потянул в сторону какой-то комнаты.

— Ты где в последний раз видела телефон? — спросил он, остановившись у двери.

— На столе рядом с баром, — ответила я, всматриваясь в полумрак и пытаясь вспомнить детали. — Или я его в той комнате оставила, где мы… — краснею и отвожу взгляд. — В общем, ты понял.

— Понял, что нам лучше разделиться, иначе мы надолго застряли здесь. Я посмотрю все тут, а ты иди проверь ту комнату, — скомандовал Тарталья, и в этот раз я даже не пытаюсь выпендриться, потому что, кажется, это был один из немногих случаев, когда я была с ним согласна.

Я вышла в пустой коридор, оставляя позади шум вечеринки. Пытаюсь вспомнить, в какую комнату меня затащил Тарталья, и вдруг вижу впереди двух парней, которые смеялись над чем-то, происходящем в телефоне одного из них.

— Эта блондиночка всё шоу испортила, я ждал, когда эту намалеванную сучку разденут и хорошенько возьмут.

Понимаю, что они о Лизе, и во мне вскипает ярость и желание защитить подругу. Я быстрыми шагами приблизилась к ним и резко выхватила телефон из рук, а после запустила его в ближайшую стену со всей силы.

Коридор озарился громким стуком от ударившегося о стену телефона. Парни замерли в шоке, не веря своим глазам. Один из них попробовал протестовать:

— Ты что творишь, дура?!

— Вам стоит научиться уважению, — холодно ответила я, не скрывая презрения в голосе. — Лиза — моя подруга, и если я услышу от вас хоть слово о ней, пожалеете, что появились в этом коридоре.

— Правда? Ух, какая грозная девочка, — с насмешкой сказал один из них и, как хищник, приблизился ко мне, прижав к стене. — За мой разбитый телефон придется заплатить, и не деньгами. Ты такая симпатичная, думаю, я возьму с тебя плату твоим телом.

— Не смей, — произнесла я сквозь стиснутые зубы, пытаясь освободиться от его хватки. В этот момент коридор кажется пустынным и длинным, как тянущийся кошмар, из которого не выбраться. В голове мелькает паническая мысль, что никто не придет на помощь, что время застыло, оставив меня лицом к лицу с опасностью.

Но страх быстро исчез, заменяясь инстинктом самосохранения и адреналином. Я хладнокровно смотрела ему в глаза, чувствуя, как во мне закипает злость.

«Ты даже не представляешь, в какой ящик Пандоры сейчас стучишь», — подумала я про себя.

Без предупреждения я двинула коленом в его пах, и он с диким стоном согнулся пополам. Его друг мгновенно отшатнулся, удивленный моим внезапным нападением.

— Это плата за твои оскорбления, — сказала я, еле сдерживая дрожь в голосе. — И если кто-то из вас еще посмеет подойти ко мне или Лизе, заплатит втройне.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, как его дружок схватил меня за волосы и притянул обратно, обхватив своими противными ручищами мою талию и прижав мою спину к своей груди.

— Дерзкая и слишком умная, думаешь, да? — прошипел он мне на ухо. — Не думай, что можешь прийти, устроить хаос и остаться безнаказанной.

Я почувствовала его горячее дыхание на своей шее, и сразу по телу пробежала дрожь. Отвращение и страх смешались в невыразимой буре эмоций. Однако, где-то глубоко внутри зарождалась ярость — всепоглощающая и решительная.

— Отпусти меня сейчас же, — сказала я, пытаясь сохранить спокойствие в голосе. — Иначе пожалеешь обо всем.

Он только сильнее сжал руки, и я ощутила, как его пальцы впиваются в мою кожу.

— Ты что, угрожаешь мне? — усмехнулся он, его голос прозвучал с явным наслаждением.

Я собрала все свое мужество и хотя бы остатки самообладания. В этот момент важно было не бояться. Я глубоко вдохнула, и вдруг со всей силой развернулась, ударив его локтем в живот. Но это не принесло никакого эффекта. Я начинаю брыкаться, и вдруг чья-то теплая и крепкая рука схватила меня и одним рывком вырвала из объятий хулигана. Врезаюсь в мужскую грудь и улавливаю знакомый запах духов. Это Чайльд…

Его сильные руки нежно обхватили меня, защищая от опасности. Я почувствовала, как его сердце бьется ровно и уверенно, передавая и мне уверенность и спокойствие.

— Ты в порядке? — спрашивает он, его голос, полный заботы, казалось, проникал в самую глубину моей души.

Я кивнула, все еще пытаясь успокоить учащенное дыхание. Тарталья слабо улыбнулся и поднял взгляд, который мгновенно посуровел, и он шагнул вперед, закрывая меня своим телом.

— Попробуйте только прикоснуться к ней ещё раз, — сказал он, его тон был холоден как лед. — Вам это дорого обойдется.

— Рыжий, мы чего-то не поняли, — нахмурился один из хулиганов. — Ты, конечно, уважаемый человек, дружишь с Альберто, но не слишком ли ты много на себя берешь? Эта девка разбила мой телефон!

— Нечего было снимать, что ни попадя, — с неизменной ухмылкой ответил Чайльд и развернулся ко мне. — Уходи, иди к машине, я сейчас присоединюсь.

Во мне поднялась паника. Как я могла оставить Тарталью наедине с этими двумя парнями, которые были явно обозлены на него? Но с другой стороны, я помочь ничем не могла, а значит, буду только мешаться. И внезапно сзади я уловила движение, и через мгновение поняла, что это кулак одного из парней, целящийся в Тарталью.

— Осторожно! — закричала я в ужасе, но было поздно. Удар достиг цели, и Тарталья пошатнулся, но не упал. На его лице появилась тень боли, но тут же она сменилась прежней самоуверенностью. Он с лёгкостью уклонился от следующего удара и нанес своему противнику ответный, заставляя его отступить на несколько шагов.

— Я сказал, уходи! — крикнул Тарталья, не оборачиваясь ко мне. В его голосе прозвучала такая твёрдость, что не послушаться было невозможно. Я с трудом развернулась и бросилась к выходу из дома, чувствуя, как адреналин разгоняет кровь по жилам.

— Чёрт возьми, — прошептала я, прислонившись к его автомобилю, в котором уже сидели Альбедо с Лизой. — Только бы с ним все было в порядке.

Я стояла около автомобиля, наблюдая за входом в дом, где произошла драка. Мои мышцы были напряжены до предела, а сердце колотилось так громко, что казалось, что оно может выскочить из груди в любой момент. Мои руки дрожали, и я впивалась ногтями в кожу своих ладоней, пытаясь найти в себе силы сохранить спокойствие.

Мои мысли были полны беспокойства о Тарталье. Как он там? Смог ли выйти из драки? Не получил ли травм или не нанес ли их кому-то? И правильно ли я сделала, что послушала его и ушла? Волнение и страх захлестнули меня, но я заставила себя оставаться на месте, сжимая зубы и готовясь к тому, что может произойти дальше.

Неожиданно дверь дома распахнулась, и на пороге появился Тарталья. Его лицо исказилось от боли, а кровь на губах и носу говорила о серьезности полученных травм. Чувствую, как волнение ударило мне в грудь с новой силой, и я тут же кинулась вперед, подставляя ему под руку свое плечо, чтобы не упал.

— Мы должны уехать отсюда, — прорычал Тарталья, с трудом сдерживая боль. — Там такая бойня началась, Альберто полицию вызвал, поэтому он порекомендовал нам быстрее сматываться, чтобы проблем не было.

Я молча кивнула, потрясенная его состоянием. Я помогла Тарталье добраться до автомобиля и усадила его на заднее сиденье, понимая, что в таком состоянии лучше не давать ему вести машину, и тихонько закрыла дверь.

— Нам срочно нужно определить, кто будет за рулем, — сказала я решительно, когда уселась в салоне машины.

— Люмин, не придумывай, я поведу машину, — прошептал Тарталья, вытираясь от крови.

— Ты что, сошел с ума?! — вскричала я, готовая ударить его по голове. — Сиди тихо! — затем мой взгляд упал на Альбедо и Лизу, без сознания лежащую на его коленях. — Альбедо, выбор между тобой и мной. У меня нет прав, чтобы водить машину, но я могла бы попробовать, если вы будете указывать мне, что делать…

— У меня есть водительские права, — сообщил Альбедо. — Но я не садился за руль с тех пор, как их получил. Полагаю, у меня больше опыта и шансов справиться.

Напряжение в салоне машины было ощутимо, словно тонкая струна, готовая в любой момент оборваться. Я смотрела на Альбедо, чувствуя его решимость и нерешимость одновременно. Он был водителем только на бумаге, но его глаза излучали мудрость и уверенность.

Тарталья, все еще под впечатлением от столкновения, молча смотрел на нас, вытирая кровь с лица. Лиза, безжизненно лежащая на его коленях, мирно спала, несмотря на хаос вокруг.

Наконец, Альбедо решил взять на себя управление машиной. Он пересаживается на водительское сиденье, а я наоборот на заднее, к Тарталье. Мы стартуем, с едва уловимым шорохом шин. Я видела, как были напряжены мышцы Альбедо и как его глаза нервно сканировали дорогу. Наверное, он сейчас очень нервничает. Оно и понятно — на его плечах ответственность за жизнь трёх человек помимо его собственной. Но ему повезло, что сейчас была ночь, а значит, движение на дорогах было не таким активным.

— Кстати, Люмин, — голос Чайльда заставляет меня оторваться от наблюдения за вождением Альбедо и посмотреть на него. — Прости, я не смог спасти твой телефон… Какие-то дебилы его утопили в бокале с лимонадом, и у него треснут экран. Наверное, кто-то просёк, что это твой телефон, и решил отомстить за то, что ты им испортила шоу с Лизой… Вот он…

Тарталья достал из кармана мой телефончик, на который было страшно взглянуть. Экран оказался не просто треснутым, а напоминал паутинку из многочисленных микротрещин, словно телефон раздавили чем-то тяжёлым. Но больше всего на меня наводили ужас потёки лимонада, высохшие на корпусе.

Я вздохнула, чуть не со слезами глядя на этот жалкий остаток техники, некогда бывшей моим верным спутником.

— Спасибо, Чайльд, — сказала я еле слышно, стараясь удержать голос от дрожи.

— Знаешь, Люмин, я могу купить тебе новый, — не сдавался он, пытаясь меня приободрить. — Кажется, я даже знаю, где взять ещё лучше.

Но я лишь покачала головой, собравшись с мыслями. Телефон был не просто устройством для связи, он хранил в себе множество воспоминаний, фотографий, важных заметок. Новый телефон не заменит мне всего этого.

— Спасибо, но пока не надо, может… Его можно починить, — наконец ответила я, вытирая досадную слезинку с уголка глаза.

Чайльд лишь кивнул, понимая, что сейчас не время настаивать. Я сделала глубокий вдох и выпрямилась. Может, все не так плохо? Телефон был стареньким, и обновление техники будет полезно. Но я не хотела, чтобы Тарталья тратил свои деньги на покупку нового телефона для меня, ведь это я виновата в его порче, поскольку сама оставила его где-то и забыла…

Когда мы наконец успешно и без лишних приключений на свою задницу приехали к нам домой, Альбедо положил Лизу на диван в гостиной, а я поставила рядом на всякий случай тазик и помогла Тарталье пройти в его комнату, после побежав за аптечкой, чтобы обработать его раны. Его лицо было бледным, но он старался держаться бодро. Я настояла, чтобы он лёг. Его синяки и порезы выглядели ужасающе, и каждый раз, когда я прикасалась к одной из ран, Чайльд морщился от боли. Но его глаза оставались ясными и сосредоточенными.

— Снимешь футболку? — неловко попросила я, в смущении отводя взгляд.

Тарталья слегка приподнял уголок губ, возможно, заметив мое смущение, но ничего не сказал. Он аккуратно стянул футболку, открывая рельефную грудь и плечи, покрытые царапинами и синяками. В тишине комнаты слышался только его тяжелый, но ровный дых.

Я осторожно залила антисептик на ватку и начала обрабатывать его раны, стараясь избегать длительного контакта глаз. Его кожа была теплая под моими пальцами, мышцы напряжены, но он терпеливо держался, изредка лишь вздрагивая при прикосновении к особенно болезненным участкам. Мазь приятно пахла и быстро впитывалась в его кожу на местах с синяками.

— Спасибо, что помогаешь, — тихо проговорил он, стараясь сдержать гримасу боли.

— Придется немного потерпеть, — извинилась я, стараясь быть как можно бережнее. Тарталья молча кивнул, сосредоточенно следя за моими руками.

Проходя от одной раны к другой, я старалась не думать о том, как близко мы сейчас были друг к другу. В эти моменты мне казалось, что время остановилось, и все вокруг нас утратило свое значение. Но всё же, мне казалось, что в комнате стало жарче, чем должно быть…

— Люмин, ты краснеешь? — спросил Тарталья с усмешкой в голосе.

Я попыталась скрыть свои чувства, отворачиваясь и притворяясь, что тщательно изучаю очередную рану. Но сердце мое билось так сильно, что казалось, будто он его слышит.

— Ни в коем случае, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Просто жарко, вот и всё.

Он не ответил, но я почувствовала на себе его взгляд. Этот взгляд был таким проницательным, таким глубоким, что мне стало сложно дышать. Минуты проходили, и напряжение между нами становилось все ощутимее.

Когда я закончила обрабатывать раны и синяки на его руках и теле, мне пришлось поднять взгляд на его лицо, ведь его губы и нос, покрытые кровью, тоже нуждались в обработке. Я заставила себя поднять взгляд и сразу же встретилась с его синими глазами, которые внимательно меня изучали. Я намочила мягкую тряпочку и, поджав губы, начала аккуратно протирать кровяные подтёки.

Линии его скул стали более четкими под моими осторожными движениями, и я невольно зацепилась за его взгляд. Он не отводил глаз, следя за каждым моим движением, будто бы пытался понять что-то важное.

Когда я дотронулась до его губ, он вздрогнул, но не отдернул голову. Я могла почувствовать, как его дыхание слегка участилось, и вдруг подумала, насколько же хрупким было это мгновение — я, залечивающая его раны и он, доверившийся мне полностью.

— Всё, — сказала я, собирая все медикаменты обратно в аптечку. — Теперь лежи.

— А со мной не останешься? — с ухмылкой спросил Тарталья. — Я всё-таки ранен, вдруг понадобится снова обработать раны, а ты будешь рядом.

— Не драматизируй, у тебя несколько царапин и синяков, — хмыкнула я, встряхнув головой, чтобы убрать мешающие пряди с лица.

Тарталья в следующий момент приложил руку к груди и закрыл глаза, притворившись умирающим. Я не смогла сдержать улыбку и села на край кровати.

— Ты просто неисправим, — сказала я, смотря на его театральное представление.

— Ах, какая трагедия, — произнес он ослабленным голосом. — Я не смогу справиться без твоей помощи… так и знай.

Я лишь закатила глаза в ответ, понимая, что ему просто скучно. Но несмотря на его театральные манеры, что-то внутри подсказывало мне, что оставлять его одного сейчас не стоит.

— Хорошо, — сказала я. — Я останусь. Но только потому, что не хочу, чтобы тут кто-то умер от переигрывания.

Тарталья открыл один глаз и, увидев мою улыбку, сразу перестал притворяться.

— Признавайся, ты ведь волнуешься за меня, — горделиво сказал он.

Я вздохнула, понимая, что отказаться будет сложно. В конце концов, даже если он и преувеличивает, ему действительно нужен отдых и внимание.

— И что с тобой делать, Тарталья? — усмехнулась я, разглядывая его довольное лицо.

— Лечь рядом и следить, чтобы я не умер, — хмыкнул он, отодвигаясь к краю, чтобы дать мне пространство.

Я закатила глаза, но всё же прилегла, глядя в потолок. И всё же это было как-то странно — находиться в его комнате. Я подумала, что наш список с правилами давно пора скомкать и сжечь, ведь никто из нас уже давно не соблюдает эти правила. С самого начала они были бесполезны…

— Займёмся сексом? — шутливым тоном внезапно сказал Тарталья, застав меня врасплох.

— Горбатого могила исправит, как говорится… — вздохнула я. — Слышь, герой-любовник, о себе бы позаботился, поверь, с такими побоями секс — не самое лучшее занятие. Тем более со мной. Знаешь ли, я требовательная.

— Я человек выносливый, — с ухмылкой парировал Тарталья, явно не принимая мои слова всерьёз. Его глаза блестели дерзостью и какой-то мальчишеской задорностью.

— Выносливый, говоришь? — я внимательнее посмотрела на него. — И что ж, герой наш, когда твоя выносливость закончится и ты свалишься от истощения?

— О, поверь, я не доставлю тебе такого удовольствия. Но могу доставить другое… — он поиграл бровями, приподнявшись на локтях.

— Ой, заткнись уже и спи! — я отвернулась от него, изображая безразличие, но на самом деле, просто хотела скрыть смущение.

— Ладно, я просто шутил, если ты не поняла, — полусерьёзным голосом сказал он после минутной паузы. — Не могу же я иметь интимные отношения со сводной сестрой, верно?

— А то есть целоваться со сводной сестрой — это в пределах нормы? — хмыкнула я, вспоминая наш момент уединения.

— А ещё говорят, что девушки не любят романтиков, — поддразнил он, улыбаясь своей инфантильной улыбкой. — Я же просто пытался немного разрядить обстановку.

— Ты вообще знаешь, что такое «разрядить обстановку»? — я попыталась скрыть свою нервозность, но голос все равно выдал лёгкую дрожь. — По-моему, ты только усложняешь её.

— Хорошо, хорошо, не буду больше. Спокойной ночи, — он вздохнул и притворился, что закрывает глаза.

Комната казалась теперь менее уютной, чем ещё минуту назад, когда я не чувствовала этого почти физического напряжения в воздухе. Темнота впитывала все звуки, оставляя только наше дыхание и стук моего сердца, который, как мне казалось, Чайльд мог слышать.

— Знаешь, если бы не наши сложные отношения, я бы, наверное, перешёл границу. Не каждый день в моей постели оказывается такая красивая девушка. Но, в конечном итоге, это только слова. У каждого свои правила, и у каждого свои границы.

— Какие у нас, однако, философы среди ночи, — снова хмыкнула я, делая вид, что засыпаю. Но сон куда-то убежал, оставив только мягкое, но настойчивое тепло в груди. — Достал уже болтать, с тобой спать невозможно. Я не завидую твоей будущей жене…

— А если будущей женой будешь ты, сестрёнка? — я, даже не смотря на него, чувствовала в его голосе поддразнивание и лёгкое издевательство надо мной.

— Тогда я отправлю записку в будущее с настоятельной рекомендацией не выходить за тебя, — фыркнула я, игнорируя очередной всплеск его смеха.

— Ой, как страшно, — протянул он, но я уже не слушала. Я погрузилась в свои мысли, представив ту самую записку.

«Дорогая будущая я, — начинала я мысленно, — если ты всё ещё думаешь выходить за этого болтуна, остановись и вспомни, как он не давал тебе спать в ту ночь, когда подрался, и ты обрабатывала его раны. Помни, что любить его — не значит мириться с его болтливостью. Да и вообще он твой сводный брат, с ума сошла, женщина моя дорогая?!»

Видимо, улыбка на моем лице была слишком красноречивой, потому что Тарталья снова зашевелился рядом, очевидно не замечая, что я стараюсь его игнорировать.

— Что задумала, мечтательница? — спросил он. — Пишешь летопись своим потомкам?

— Я пишу сообщение в будущее, — загадочно произнесла я, открыв глаза и слегка повернувшись к нему, и залюбовалась, как на его лице отражается смесь заинтригованности и досады.

— Ну, передай привет от меня будущей себе, — хохотнул он.

Я закрыла глаза и окончательно провалилась в дремоту, понимая, что того, что мы сейчас с ним нагородили ради шутки, никогда не сбудется, и почему-то от этого осознания в груди поселилась странная горечь. И всё же, каково быть девушкой Тартальи? Каково быть его женой? Увы, мне никогда этого не узнать…

POV: Тарталья Когда я проснулся, Люмин всё еще спала рядом в своих джинсах и футболке. Скомканное одеяло лежало между нами, не укрывая никого. Я расправил его и накинул на Люмин, продолжая глупо на неё пялиться. Впервые в моей постели оказалась девушка, с которой у меня ничего ночью не было… И которую, на удивление, мне не хочется отсюда прогнать. Одно дело провести совместную ночь и больше никогда не пересекаться, с другой стороны понимать, что девушка из твоей жизни никуда не исчезнет. Я не собирался пока иметь какие-либо отношения со сводной сестрой, выходящие за рамки братско-сестринских, а потом на семейных вечерах вести себя как ни в чем не бывало, представляя ее нежные стоны и бархатную кожу. Я почувствовал, как узел затягивается внизу живота, когда вспомнил вчерашний вечер. И я уже не знаю, хочется мне прибить Лизу или поблагодарить, ведь если бы не она, мы с Люмин зашли куда дальше, чем поцелуи. Одно воспоминание о ее губах, о её языке, с которым я игрался, о ее нежной коже на шее, заставляло сойти с ума. Я попытался занять себя чем-то другим, но мысли о Люмин возвращались снова и снова. Неважно, сколько бы раз я пытался уйти от них, следы её прикосновений, тёплота её дыхания просто не отпускали меня.

Люмин пошевелилась, оборачиваясь ко мне лицом. Ее волосы разметались по подушке, а губы чуть приоткрылись, выдыхая легкое, ритмичное дыхание. Она неожиданно вошла в мою жизнь, захватила мой разум и теперь, казалось, занимала место в моем сердце. Но мог ли я позволить себе думать о ней как о женщине, а не как о сестре? Одно неверное слово, одно неверное движение — и семья может развалиться. Эти мысли не давали мне покоя. Нет, нельзя. Я должен снова возвести между нами стену и не позволить ей разрушиться.

Заметив, что Люмин начала ворочаться и одним взмахом руки сбросила с себя одеяло, при этом чуть не ударив меня по носу, я решил лечь обратно на подушку и притвориться спящим. Нечего ей доставлять удовольствие осознанием, что я любовался ею спящей.

POV: Люмин Я открыла глаза, щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь темные занавески. Сначала я испугалась, поняв, что нахожусь в комнате Чайльда, но потом события вчерашней вечеринки стали быстро прокручиваться в моей голове, словно в ускоренной перемотке. На моменте поцелуев с Чайльдом в темной комнате воспоминания замедляются, и я чувствую, как меня захлестывает волна жара. Обернувшись через плечо, я увидела, что Чайльд спит, и решила поскорее перебраться в свою комнату. На самом деле, я хотела сделать это ещё ночью, когда он уснет, но меня и саму вырубило, и мой план провалился.

Я тихонько приподнялась на кровати, стараясь не издать ни звука, и медленно закончила движение, спустив ноги на мягкий ковер. Комната погружалась в уютную тишину, нарушаемую лишь его ровным дыханием. Я крадучись направилась к двери, мысленно молясь, чтобы половицы подо мной не заскрипели.

Я вышла в коридор и, проходя мимо зеркала, остановилась на мгновение. Глядя на своё отражение, увидела следы проведенной вечеринки: взлохмаченные волосы, слегка смазанная косметика и, черт возьми, слегка припухшие от поцелуев губы...

Из кухни доносились странные звуки, словно кто-то что-то готовил, да и запах еды был соответствующим. И только сейчас я вспомнила, что вообще-то Лиза ночевала у нас и, кажется, решила искупить свою вину завтраком.

— О-о-о, я вижу, кто-то провел ночь не в своей комнате, — пролепетала она с ухмылкой, стоило мне переступить порог кухни. — «Займёмся сексом?» — «Слышь, герой-любовник...»

— Что?! Ты всё слышала? — обомлела я, садясь за стол. — Как?

— Вы бы еще громче это орали, тогда бы и соседи услышали, — поддразнивала меня Лиза, усаживаясь напротив и изредка поглядывая на плиту с кастрюлей, в которой что-то варилось.

— Лиз, ну ты хотя бы не раздувай из этого целое событие, — пробормотала я, пряча лицо в ладонях.

— Ой, да ладно тебе, — махнула рукой Лиза. — Просто интересно, чем всё закончилось. Ты же знаешь, я любопытная до ужаса. Не каждая девушка встречается с преподавателем из университета, да еще и с куратором группы.

Я почувствовала, как щеки запылали. Вспоминать вчерашние события не хотелось, особенно в присутствии моей подруги, которая, казалось, не упустит возможность поддразнить меня.

— Ну, ничего особенного не было, — попыталась я сменить тему. — А что у нас сегодня на завтрак?

— Овсянка, сэр, — игриво произнесла Лиза, встав из-за стола и взяв ложку, чтобы перемешать содержимое кастрюли, а затем спохватилась и словно начала оправдываться. — Я просто в вашем доме ничего не нашла, кроме овсяной крупы... Это в знак извинения за то, что я вчера сказала, сделала. Мне очень стыдно...

— Да ладно, с кем не бывает. Самое главное, что я уничтожила телефон того, кто тебя снимал, — подмигнула я.

— Ты... Что сделала? — глаза Лизы округлились в шоке. — Капец... Я не знала, что у меня такая боевая подруга, особенно после того, что я тебе сказала... Ой, кстати, а Альбедо видел... Ну...

— Я поняла, что ты хочешь сказать, не продолжай. Да, видел. Это он позвал меня, когда я была в комнате с... — осознав, что говорю лишнего, я сделала вид, что подавилась слюной и, откашлявшись, продолжила. — В комнате с напитками. В общем, в машине ты ехала, лёжа у него на коленях, а сюда, к нам в квартиру, Альбедо тебя занёс.

— Он теперь будет считать меня ненормальной, или, что еще хуже, девушкой лёгкого поведения... — Лиза отвела взгляд, прикусив губу. — Что мне делать, Люмин?

— Успокойся, Лиз, — с мягкой улыбкой произнесла я. — Ты слишком много волнуешься по пустякам. Я думаю, что Альбедо — человек разумный и не склонен к поспешным выводам. Он прекрасно понимает, что иногда бывают ситуации, которые выходят из-под контроля.

Лиза вздохнула, всё ещё сомневаясь, но её взгляд стал менее напряжённым.

— Но всё же… Как мне теперь смотреть ему в глаза? — прошептала она, качая головой. — Он и так отверг меня на вечеринке, а теперь у меня вообще шансов не будет.

— Честно? — резко послышался голос Чайльда со стороны входа на кухню, заставив меня почти подпрыгнуть на стуле. — У тебя не было этих шансов изначально. У Альбедо есть девушка, которая ему нравится, у них даже есть ребенок.

— Спасибо, Чайльд, ты очень нам помогаешь! — язвительно сказала я, сверкнув в его сторону опасным взглядом, а затем с беспокойством снова обернулась на Лизу.

— Какая теперь разница? Насколько я знаю, они с той девушкой расстались, — с надеждой в голосе сказала Лиза, но в ответ от Чайльда получила лишь тишину. — Ладно, мне уже пора. Я пойду. Люмин, — она обернулась ко мне. — Увидимся завтра в университете.

— Конечно, Лиза, — ответила я, стараясь удержать улыбку на лице, хотя внутри все кипело от эмоций. Лиза ушла, оставив меня и Чайльда наедине. Он, казалось, ждал моей реакции, скрестив руки на груди и прислонившись к дверному косяку.

— Обязательно было вмешиваться? — наконец спросила я, стараясь сохранить спокойствие.

— Просто хочу, чтобы она не обольщалась, лучше сразу сказать правду, — спокойно ответил Чайльд. Его непроницаемое выражение лица только усиливало мое раздражение.

— Нам не нужно твоё снисхождение, — холодно бросила я, вставая со стула. — Разберемся сами! Лиза — моя подруга, она и так переживает из-за того, что у неё нет парня, так еще и ты как обычно всю малину портишь!

— Я просто посчитал, что не нужно давать ложных надежд ей, — пожал плечами он и подошёл к плите. — Овсянка?

— Да, Лиза приготовила, — уже смирившись, сказала я. — Я не буду, не люблю, овсянка противная. Я, может, сегодня себя побалую и роллы закажу.

— Если не умеешь делать овсянку вкусной, это не значит, что она противная, — ровным голосом сказал Тарталья. — Сейчас покажу мастер-класс. Проверь холодильник: нет никаких фруктов?

— С каких это пор ты отдаешь приказы? А волшебное слово?

— Сейчас волшебным словом будет «свали с кухни и не выноси мозг», — нахмурившись, сказал он.

— Что?! — я чуть не задохнулась от возмущения. Казалось, от горячего Чайльда, который вчера меня целовал, не осталось и следа. Вернулся снова мой несносный сводный брат.

Как он смеет так со мной говорить? Вчера я видела совсем другого Чайльда — нежного, заботливого, почти романтичного. А сегодня снова сталкиваюсь с этим надменным и самоуверенным Тартальей, который считает себя шеф-поваром нашего дома.

— Не смей больше так со мной разговаривать! Иначе…

— Иначе что? — усмехнулся Тарталья, выгибая бровь.

— Иначе я сделаю эту овсянку настолько невкусной, что ты сам сбежишь из кухни, — парировала я, гордо подняв голову.

Он лишь ухмыльнулся, будто мое заявление его позабавило. Я, кипя от негодования, распахнула дверцу холодильника и начала рыться в его содержимом. На полке скучали одинокие яблоко и банан — единственные фрукты в этом пустом царстве.

— Вот, нашла, — я захлопнула холодильник и бросила яблоко, а затем и банан Тарталье. Он ловко поймал их, даже не моргнув.

— Слушай и учись, сестрёнка, — он начал нарезать фрукты с такой скоростью и ловкостью, что я невольно задержала дыхание. — Овсянка — это искусство. Главное — знание правильных пропорций и немного воображения.

Через несколько минут кухня наполнилась приятным запахом. Я стояла у холодильника, облокотившись на него плечом, и, несмотря на своё первоначальное раздражение, не могла не признать, что Тарталья действительно умел готовить. От его действий веяло какой-то магией, которая притягивала и завораживала.

— Вот, попробуй, — сказал он, ставя передо мной тарелку. — И скажи честно, у кого получилось лучше: у меня или у Лизы?

С неохотой я взяла ложку и попробовала. Вкус был таким, что на мгновение я забыла о своём недовольстве. Это было не просто вкусно — это было восхитительно.

— Ладно, признаю, — тихо сказала я, глядя на него со смесью удивления и восхищения. — Ты умеешь готовить овсянку.

— Вот видишь, — улыбнулся он, наконец-то расслабив свою строгую физиономию. — Теперь можно позавтракать.

— В твоей компании? — хмыкнула я. — Сомнительное удовольствие. И я все еще злюсь за те слова, что ты сказал.

— А я думал, что искупил вину своей превосходной овсянкой, — снисходительно пожал плечами Тарталья и приступил к трапезе, подражая мне пару недель назад, когда я приготовила себе омлет. Он закатывал глаза от удовольствия и приговаривал. — Мм! Вкусно! Превосходно!

— Ещё и меня передразниваешь? Да тебе, я смотрю, совсем жить надоело, — посмеивалась я, направляясь к выходу. — Позавтракаю позже.

— Эй, стой! А как же помазать мои синяки и обработать раны?

— Справишься сам, раз такой самостоятельный, — недовольно фыркаю, убегая к себе в комнату, где достаю скетчбук, чтобы продолжить рисовать ту самую татуировку Тартальи, которая так привлекла мое внимание...

Мое уединение оказалось недолгим. С тихим скрипом распахнулась дверь, и в комнату ворвался Чайльд, не удостоив меня даже вежливым стуком. Он всегда делал всё так, словно был хозяином во всем мире, а я — всего лишь незначительной песчинкой на его пути. Я встретила его ледяным взглядом, презрительно скривив губы.

— Можешь не притворяться, я отлично помню, как вчера все тебе нравилось, — усмехнулся он, приближаясь к кровати. С наглостью, присущей только ему, он рухнул на нее спиной, заложив руки за голову. — У меня деловое предложение.

— Что бы ты ни попросил — убирайся из моей комнаты! — выпалила я, не желая даже слушать. — Никаких сделок, никаких правил. Все наши взаимодействия заканчиваются одинаково — полным хаосом.

Я уперлась голыми пятками в его бедро, пытаясь скинуть его с кровати. Жест был ясен: я хотела, чтобы он оставил меня в покое. Но Тарталья, как всегда, предвосхитил мои действия. Он резко схватил меня за лодыжку, словно хищник, уловивший движение добычи, и я, не удержавшись, упала на кровать с легким вскриком. В ту же секунду он перекатился, ловко нависая надо мной. Его длинные ноги раздвинули мои, но я тоже действовала быстро, поднимая колено и упираясь им в его пах. Пока я не надавливала, но мой жест был предупреждением: одно неверное движение, и ему будет больно.

Тарталья замер, улыбаясь еще шире и склонившись ближе, да так, что я чувствовала его дыхание на своем лице.

— Спокойно, тигрица, — прошептал он с невыразимой нежностью. — Я не для этого пришел. Просто выслушай.

— А обязательно мне слушать в таком положении?

Я не могла позволить себе показать ему свою слабость, поэтому продолжала смотреть ему прямо в глаза, несмотря на явную опасность его близости. Тарталья лишь усмехнулся, от чего у меня в животе заплясали ненавистные бабочки.

— Я же не виноват, что ты такая упрямая, — протянул он, наклонившись ещё ближе, чтобы произнести эти слова прямо у моего уха. — Но в этом и есть твое очарование. Поэтому я создал выгодное положение для переговоров.

Его горячее дыхание обжигало мою кожу, и я ненавидела себя за мурашки, пробежавшие по спине. Но он, похоже, не собирался отступать. Его руки, держа меня в плену, были сильны и непреклонны. Я понимала, что мое положение далеко не из лучших. Я смотрела в его глаза и заметила, что его взгляд, от которого у меня перехватило дыхание, поскользил от моего лица вниз и странно задержался на несколько секунд. Что за...?

— Ты без лифчика? — усмехнулся он. — Соблазняешь?

— Ты идиот? — я еле удержалась, чтобы не ударить его. — Я в СВОЕЙ комнате и уж точно не ждала, что ты так нагло сюда ворвешься! И только посмей что-либо сделать, или я... — не заканчиваю предложение, а лишь слегка надавливаю коленом в его пах, кидая безмолвное второе предупреждение.

Он скривился, но затем его лицо снова озарилось самодовольной улыбкой.

— Ладно, ладно, не кипятись. Просто шутка, — он поднял руки в притворном жесте капитуляции и отстранился, садясь на кровать.

— Давай быстрее говори, зачем пришел, — со вздохом произношу я, изрядно устав от его выходок.

— У тебя же теперь нет телефона, — начал он. — Предложение: я куплю тебе новый телефон, и ты мне не будешь должна никаких денег, но повлияешь на Лизу и уговоришь её оставить Альбедо в покое. Только представь, что скажет тебе отец, если узнает, что ты не уберегла телефон, да еще и на какой-то вечеринке...

И я представила... Его ворчание, нахмуренные брови, холодный взгляд и слова о моей безответственности. А если он узнает о вечеринке, то даже страшно представить, что будет. Да, Чайльд знал, на какие больные точки нажимать, чтобы воздействовать на меня.

— Какое-то невыгодное предложение для тебя. Телефон, который стоит немалых денег, против обычного разговора? Где мне искать подвох?

— Нет никакого подвоха, — отрезал он. — Я просто переживаю за Альбедо. Ты же видела, какой он вчера был на вечеринке. Все веселились, а он словно оторван от реальности был. Он не был таким, пока был с Сахарозой. Я знаю, что в прошлый раз план свести их провалился из-за кое-кого...

— Ты пытаешься меня обвинить?! — мгновенно ощетинилась я.

— Не тебя, а этого идиота Скарамуччу и психопатку Ёимию, — пояснил он, не дрогнув. — Я хочу, чтобы Альбедо перестал нести на себе груз вины. Он переживает, что пошел на поводу у матери, не смог противостоять. Ты же знаешь, что она поставила ему условие: если бы он выбрал Сахарозу, то родители бы отказались оплачивать ему обучение в университете на художника? А он с детства мечтал им стать. Выбрал учебу, надеясь, что Сахароза простит, что он сможет ей объясниться. Не смог: заблокировала его везде, где можно, а потом и вовсе куда-то переехала. Я хочу помочь другу, понимаешь?

Наверное, впервые я увидела Чайльда с этой стороны. В его глазах я видела искренность. В прошлый раз, когда он мне объяснял ситуацию с Альбедо, я восприняла предложение свести его с Сахарозой как очередную игру, но теперь, глядя в эти синие глаза, я понимаю, что он и правда сильно переживает за своего друга. Это заставило меня растаять и ощутить что-то, что я давно уже не чувствовала — глубокое доверие.

— Но Лиза ведь моя подруга, и я тоже хочу ей помочь, — возразила я неуверенно.

— Мне кажется, что у Лизы к Альбедо только симпатия, но она цепляется за нее, как за единственный вариант. Ты же сама сказала, что она переживает из-за того, что не может себе никого найти. Как думаешь, ей важен именно Альбедо или просто факт наличия парня? Тем более, я напоминаю, что в клубе к вам подкатывал именно Альберто. Если бы она в него действительно влюбилась, то, наверное, всё же бы для нее имело бы значение, с кем пытаться замутить из близнецов, а она с такой легкостью переключилась с одного на другого...

— Я понимаю, к чему ты клонишь, Чайльд, — согласно кивнула она. — Думаю, ты прав. Скорее всего, Лизе понравилась именно внешность, хотя не могу утверждать, ведь они с Альбедо продолжительное время общались. Кстати, зачем они там вообще создали эту путаницу? Ну типа в клубе с нами познакомился Альберто, но он зачем-то дал номер Альбедо, чтобы они переписывались.

— Ну... — Чайльд почесал затылок. — Мы просто подумали, что Альбедо станет менее одиноко, если он переключится на другую девушку, и он даже согласился на эту авантюру, но как видишь, оказалось всё бесполезно. Но как сказал Альберто, Альбедо поблагодарил его за знакомство с Лизой, потому что увидел в ней нового друга.

— Короче, ясно всё с вами. Вы заварили кашу, а мне разгребать. Ну, спасибо! — притворно возмутилась я. — Ладно, я согласна. Но с тебя телефон вперед.

— Ах ты, хитрая... — хохотнул он. — Лады, договорились!

* * *

Утро следующего дня началось с сурового университетского расписания, которое не оставляло ни минуты свободного времени. Лекции сменяли семинары, а семинары — практические занятия, заставляя мозг кипеть от новой информации. Даже Чайльд уехал с работы домой раньше обычного, оставив меня в одиночестве среди учебных корпусов.

К вечеру, когда я, уставшая и немного оглушенная, брела домой, город уже погрузился в сумерки. Холодный воздух колючими пальцами ласкал лицо, а над головой, словно огромный черный парус, раскинулось небо, усеянное холодными звездами. Не знаю почему, но меня охватило странное, давящее чувство тревоги. С каждым шагом оно усиливалось, словно шепот в пустоте, предупреждающий о надвигающейся опасности.

Внезапно я услышала быстрые шаги позади себя. Вздрогнув, обернулась. В свете тусклых фонарей различилась фигура девушки, одетой в симпатичное черное пальто с капюшоном, скрывающим ее лицо. Она шла позади меня, не делая попыток обогнать или отстать. Странное чувство тревоги переросло в легкий страх. Я не могла объяснить его, но внутри что-то кричало, чтобы я держалась подальше от этой незнакомки.

Решив сократить путь до остановки, я свернула во дворы, надеясь быстрее добраться до безопасности. Я старалась идти как можно быстрее, но вдруг кто-то схватил меня за капюшон и резко развернул к себе. Я вздрогнула, сердце забилось в бешеном ритме. Перед моими глазами была та самая девушка, а под капюшоном, сброшенным с ее головы, я с удивлением узнала её...

Это была Ёимия.

Примечания:

Бета: :0

Бета: теперь киску Люмин отжарит Ёимия своими фейерверками, спидран по шашлыку из Люмин, погнали!

Ёимия, хоть и была девчонкой, держала меня крепко, не давая возможности убежать. Но еще больше меня пугало то, что она собирается со мной сделать. Ведь Тарталья отзывался о ней, как о психопатке.

— Что тебе нужно? — спросила я осторожно, боясь спровоцировать Ёимию.

— Почему ты, а не я? Почему Чайльд выбрал тебя?! Я не понимаю, ты такая же студентка, как и я когда-то была! Он говорил мне, что мы будем вместе! А теперь появилась ты и встала между нами! Оставь его в покое. Чайльд мой, а не твой!

Я посмотрела на неё, пытаясь определить, насколько глубоко укоренился в её сознании этот непрекращающийся бред. Глаза Ёимии горели смесью обиды и решимости. Я понимала, что в этих вспышках ревности кроется что-то большее, чем просто потеря контроля над эмоциями; это было отчаяние, превращенное в агрессию.

— Я не привязывала его к себе. Ты не в силах управлять чувствами другого человека, он сам делает выбор.

Она сжала руки на моих плечах сильнее, глядя в глаза с такой яростью, что мне стало не по себе. Я видела, как в её взгляде мелькало безумие, заставляя меня задуматься об истинной природе их отношений. Неужели Чайльд действительно был причиной для такого раздора?

— Ты не понимаешь! — вскрикнула Ёимия. — Он — мой мир! Я не допущу, чтобы ты забрала его у меня. Я сделаю всё, чтобы этого не случилось! Оставь его, или я сделаю так, что ты пожалеешь, что оказалась рядом с ним, — её голос был наполнен опасной угрозой, от которой мороз пробежал по спине.

Я не могла найти слов, чтобы успокоить её, не зная, чем закончится этот разговор. И хотя мой разум искал выход, осознание подсказывало: от Ёимии мне так легко не отделаться.

— Может, если я расскажу, ты поймёшь меня, как девчонка, — Ёимия не ослабила хватку, но яростное шипение мне в лицо прекратилось.

POV: Ёимия

У меня был больной отец — единственный оставшийся родственник. К сожалению, у него развивалась опухоль… И на лечение нужны были деньги, я вынуждена была подрабатывать, чтобы спасти его. Мне, студентке, доверяли мало какую работу, так что приходилось браться за самую разную, даже грязную и недостойную: уборщица, посудомойка, официантка в элитном ресторане, где богатые папики считали, что им все дозволено и часто приставали к официанткам.

Каждый день, возвращаясь вечером домой с очередной изнурительной смены, я видела своего отца, который с каждым днем становился все слабее. Его лицо, когда-то полное жизни, теперь было бледным и измученным, а глаза — тусклыми, казалось, без надежды. Он работал из дома из последних сил, чтобы прокормить себя и меня. И лишь ради него я продолжала трудиться, надеясь, что собранные гроши помогут подарить ему еще немного времени.

Мир за окном казался несправедливым — одни разбрасывают миллионы направо и налево, не зная, куда потратить излишки богатства, а другие, такие как мы, цепляются за каждую копейку. Часто, проходя через заснеженные улицы, я замечала в темных окнах квартир теплый уют, семьи, собранные у каминов, пахнущие печеньем и домашним покоем. И эти картины навевали на меня глубокую тоску.

Работа в ресторане была особенно суровой. Я быстро выучила все тонкости и нюансы общения с посетителями, стараясь не обращать внимания на недопустимые комментарии и похотливые взгляды. Помню, однажды, когда один из таких «папиков» решил, что может позволить себе слишком много, другой посетитель, которого я поначалу не заметила, вмешался и заставил его извиниться. Этот редкий момент проявления человечности оказался светлым лучом в нескончаемой рутине унижений.

По вечерам, уставшая и вымотанная, я приходила домой, но все равно старалась проводить время с отцом, разговаривая с ним о добре и горе, делясь новостями и надеждами, словно стараясь навечно запечатлеть наши моменты вместе в памяти.

Иногда я спрашивала себя: «Сколько еще я смогу так продолжать?» И всегда приходил один и тот же ответ — столько, сколько потребуется, чтобы спасти отца. Внутри меня росло понимание, что только любовь и вера способны выдержать любую бурю, и ради этого я готова была поступиться многим.

Потом отцу стало хуже — его положили в больницу, я отдала все скопленные на тот момент деньги, и лечение начали. Я продолжала работать, и через некоторое время врачи начали намекать, что нужны ещё деньги, чтобы ускорить процесс лечения. Я сталась отдавать всё возможное., работать и при этом прилежно учиться. И как хорошо, когда в университете был человек, который меня понимал — мой преподаватель Чайльд Тарталья. Он заботился о своих студентах и знал о моей ситуации, делал некоторые поблажки и часто интересовался, как там здоровье моего папы. Я сама не заметила, как часто начала делиться с ним своими переживаниями.

Эти беседы становились для меня отдушиной. Чайльд Тарталья всегда умел подобрать нужные слова, чтобы успокоить меня. Иногда он рассказывал истории о трудностях, которые ему самому приходилось преодолевать в жизни. Это давало мне силы и уверенность, что я справлюсь и с этой сложной ситуацией. Его поддержка стала для меня неоценимой. Я чувствовала, что рядом со мной человек, который верит в меня и мое будущее. Наши отношения вскоре вышли за рамки «преподаватель-студентка». Мы начали разговаривать на отвлеченные темы, часто оставались после уроков в его кабинете, чтобы поговорить. И я чувствовала, что начинаю испытывать к нему что-то гораздо большее, чем благодарность.

Когда я навещала в больнице отца, я рассказывала о Чайльде Тарталье, как о человеке, который внес свет в мою не простую жизнь. Отец, кажется, быстро все понял и распознал мою симпатию. Он с улыбкой говорил, что я должна познакомить его с этим Чайльдом, если он такой хороший, и выражал надежду, что у нас что-то сложится в плане отношений. Я тоже начала на это надеяться и каждый раз, возвращаясь в палату, приносила с собой нечто большее, чем просто рассказы. Я приносила надежду, тепло и ощущение, что жизнь продолжается, даже когда кажется, что всё застыло на месте. Отец слушал меня с интересом, несмотря на его усталость и болезнь, и часто вспоминал свои молодые годы. Иногда его взгляд блуждал, как будто он видел невидимые картины своего прошлого, и, возможно, он сравнивал их с моими рассказами о Чайльде.

«Расскажи мне о нем больше,» — прошептал отец, когда я принесла ему очередную книгу. «Он заслуживает быть частью нашей семьи, если он действительно такой, как ты рассказываешь.»

Эти слова эхом отзывались в моём сердце. И в тот момент я поняла, что хочу, чтобы Чайльд стал частью не только как друг или преподаватель, но и как мужчина, на которого я могла бы положиться.

Потом случилось страшное. Когда я в очередной раз пришла в больницу с пакетом фруктов для отца, его лечащий врач пригласил меня в свой кабинет и предложил присесть. Следующий момент я запомнила слишком отчетливо — губы врача, которые произносят страшное слово, мои пальцы, роняющие пакет, и его сожаление в глазах. Отец умер…

Мне казалось, что время остановилось. Шум больничного коридора растворился в беззвучной пустоте, и я долго сидела неподвижно, не в состоянии осознать смысл услышанного. Слёзы подступали к глазам, но я сдерживала их, понимая, что слёзы не могли как-то изменить произошедшее. Сердце забилось чаще, в ушах стоял гул, а перед глазами застыл образ отца — живого, улыбающегося, обнимающего меня в последний раз, когда я его навещала.

Я автоматически поблагодарила врача, хотя не за что благодарить было. Шатаясь, словно корабль в буре, вышла из кабинета. В коридоре больницы, в окружении чужих людей, вдруг осознала, насколько одинока. Люди проходили мимо, занятые своими заботами. Кто-то смеялся, кто-то плакал, но все это происходило в другом измерении, отдаленном и недостижимом.

Затем, словно в зомбированном состоянии, идя по коридору больницы, я случайно услышала разговор: лечащего врача моего отца и какого-то еще мужчины в белом халате.

— Я сообщил дочери Рюносукэ Наганохары о том, что он скончался, — сказал лечащий врач.

— А ведь могли его если не спасти, но продлить жизнь хотя бы ещё на лет пять, если бы не приостановили лечение… — с сожалением сказал другой врач. — Жаль бедную девочку, денег на лечение отца ей не хватало…

Мир словно перевернулся. Значит, все упиралось в деньги? Человеческую жизнь так легко выбросить только из-за нехватки денег? Мне сделалось дурно от того, насколько это было жестоко. Если ты умираешь и у тебя нет денег, то тебе так никто и не поможет…

Я стояла, как вкопанная, и не могла поверить в услышанное. Сердце сжалось, в груди разлилась волна негодования и беспомощности. Как так? Разве это справедливо?

Слёзы подступили к глазам, мне не хватало воздуха. Я покинула здание госпиталя, бездумно шагая по дороге, которая, как оказалось, вела в небольшой парк неподалеку. Вселенная вокруг стала тихой, словно мир исчез, оставив лишь мои мысли и боль.

Я опустилась на скамейку и дала волю слезам. Долгое время я осознавалась, как безмолвно плакала. Отец. Мой дорогой отец. Почему жизнь так жестока? Почему твои последние дни, отчаянные дни, не могли быть смягчены заботой и помощью?

Небо, казалось, разделяло мою тоску, оно стало хмурым и подступали облака. Мир, казалось, затянуло серой пеленой тайных скорбей. Вдали дети играли в мяч, не подозревая о трагедии мира взрослых. Их смех напоминал мне о том, как коротка жизнь и как важно ценить каждый миг радости.

— Ёимия? Что случилось? — я услышала знакомый голос и подняла голову, встречаясь с обеспокоенными синими глазами своего преподавателя, друга, человека, которого я полюбила…

Я кинулась к нему и порывисто обняла, уткнувшись ему в грудь и выпуская слезы, все свои эмоции. Сквозь рыдания и всхлипывания я поведала ему обо всем: о смерти отца, о несправедливости врачей, о жестокости этого мира. Я не знаю, понял ли он что-то из того, что я говорила сквозь слезы, но он не отталкивал меня, позволяя выпустить все, а потом и вовсе обнял, успокаивающе поглаживая по голове.

— Тебе выпала тяжелая судьба, Ёимия. Тебе больно, я знаю, — тихо заговорил Тарталья. — Время лечит, вот увидишь, скоро станет легче. А если будет совсем невыносимо, ты знаешь, что можешь ко мне обратиться…

— Да… Честно говоря, вы единственный человек, который у меня остался… Я… Мне кажется, я люблю вас…

Тарталья легко усмехнулся, но в его глазах не было насмешки, только понимание и теплая грусть. Он отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо, протер ладонью мои мокрые от слез щеки.

— Знаешь, Ёимия, — пробормотал он, глядя прямо в глаза, — любовь бывает разной. Иногда она возникает в самые неожиданные моменты, затухает и снова разгорается. Но мы должны понимать, что сейчас не самое лучшее время для принятия важных решений, особенно когда на сердце такая тяжесть. Когда пройдет время, твоя боль пройдет, я все обдумаю, когда ты закончишь университет, возможно, я смогу ответить на твои чувства…

Я молча кивнула, с трудом сдерживая новый поток слез. Его слова были мудрыми и, наверное, правильными, но в тот момент они казались лишь слабым утешением.

— Ты можешь не сомневаться в этом. Ты сильнее, чем думаешь, еще сумеешь улыбнуться этому миру, и он тебе ответит.

Его теплота и уверенность чуть-чуть успокоили бурю в моей душе. Я осознала, что, как бы тяжело ни было сейчас, у меня есть кто-то, на кого можно положиться, кто не оставит меня в одиночку справляться с трудностями. Я ощутила, как постепенно напряжение уходит, уступая место легкой усталости. Наконец, я отступила и вытерла слезы ладонью, сделав глубокий вдох.

— Спасибо вам, Тарталья… За все.

— Всегда рад помочь, Ёимия, — улыбнулся он, и это было той улыбкой, которая внушает надежду.

Я почувствовала, что мир не такой уж жестокий, если в нем есть люди, способные понять и поддержать. Может быть, однажды я и смогу снова улыбаться, но пока мне достаточно знать, что я не одна. И в тот момент я поняла, что полюбила Чайльда Тарталью еще больше. Я обернулась и взглянула на чистое голубое небо и задумалась:

«Папа… Я не успела познакомить тебя с человеком, которого полюбила, но надеюсь, ты видишь нас. Обещаю, я буду жить дальше ради тебя. Мы с Тартальей будем счастливы, чтобы и ты порадовался за нас».

POV: Люмин

После ее рассказа я почувствовала сожаление к Ёимии. Ей выпала непростая ноша. Я не знала, винить ли Чайльда за то, что дал девчонке ложную надежду, за которую она зацепилась, будто утопающий за спасательный круг. Возможно, он не хотел ранить ещё больше ее в тот момент, когда она была убита горем, но он мог хотя бы потом ей сказать, что их отношения невозможны, а не бегать от нее как трус?

— Ёимия, послушай, я понимаю, что тебе пришлось нелегко, но это не повод вести себя как ненормальная и кидаться на меня. Тебе лучше поговорить с самим Чайльдом, я тут не причем, я вообще не имела представления, что он тебе что-то наобещал пару лет назад! — я попыталась вырваться из ее хватки, но она лишь сильнее прижала меня к стене, в ее глазах сверкала ненависть. Ненависть только из-за того, что я девушка Чайльда, которой на самом деле, черт возьми, не являюсь. Этот глупый спектакль приносит одни проблемы!

Ёимия не сдавалась. Её глаза блестели слезами и яростью, и казалось, что мир для нее сузился до одной единственной цели — добраться до правды, каких бы усилий это ни стоило. Я видела, как дрожат её пальцы, сжимая мои плечи, и понимала, что чем дольше она держит все это в себе, тем сильнее станет её боль.

— Ты думаешь, я не пыталась? — её голос звучал хрипло, но в нём угадывалась решимость, — Я говорила с ним. Я спрашивала. Но он каждое слово отвергал, отмахивался, как будто мои чувства были просто каким-то абсурдным недоразумением. Он не понимает, что для меня это не шутка! У меня есть подозрения, что все дело в тебе. Поэтому уйди из его жизни и не мешай нашим отношениям! Если не хочешь пожалеть!

— Ёимия, я не могу заставить кого-то любить или разлюбить. Это не в моей власти. Если ты хочешь действительно изменить ситуацию, начни с себя. В конце концов, прекрати вести себя, как ненормальная истеричка, строить козни и выслеживать меня. Глядя на тебя сейчас, я могу сказать лишь одно: по тебе клиника плачет.

Изначальная осторожность и нежелание провоцировать Ёимию вылилась в ярость. Мне было нетрудно перестать играть фальшивую роль девушки Тартальи, но почему я должна отступать, если Чайльд мне и самой нравится? Какая разница, что он там наобещал Ёимие, если это в прошлом? От моих слов моя собеседница стиснула зубы, а в глазах не осталось ничего, кроме ярости.

— Сейчас по тебе клиника будет плакать, — процедила она и извлекла из кармана нож…

Я старалась не показать страха, но внутри всё сжалось от осознания серьёзности её намерений. Всё, что было виной нашего конфликта — это неразделённые чувства, те самые которые не поддаются здравому смыслу и подталкивают к отчаянным поступкам.

— Ёимия, подумай, что ты делаешь! Это ведь ни к чему не приведёт, кроме беды, — я попыталась сделать голос спокойным и убедительным, хотя внутри все застыло от страха. Но её глаза только сверкнули злостью.

— Тебе лучше заткнуться, пока я не воткнула лезвие тебе в глотку, — прошипела она. Нож сверкнул в свете луны, и разговор принял опасные обороты. — Когда борешься за свое счастье, иногда приходится идти на крайние меры. Может, убить тебя здесь, и все проблемы исчезнут.

Ёимия подняла нож и резко направила его на меня, я отчаянно закричала, но лезвие воткнулась в стену рядом с моей головой, а на лице этой психопатки засверкала зловещая ухмылка. Ей как будто нравилось играться со своей жертвой.

— Это было предупреждение, — прошептала она. — Даю тебе последний шанс.

— Хорошо, хорошо, остановись! — в отчаянии закричала я, понимая серьезность ее намерений. — Мы с Чайльдом не встречаемся! Мы договорились играть роль пары, чтобы от меня отстал мой бывший…. — упоминать то, что это сделано еще и для того, чтобы Ёимия отстала от Чайльда, я не стала. — На самом деле, я вообще его сводная сестра!

— Что… — удивленно воскликнула Ёимия, чуть ослабив хватку и опустив нож. — Никогда не слышала, чтобы у него была сводная сестра.

— Наши родители поженились неделю назад! Ёимия, это правда! Отпусти меня! Ты можешь спросить у его матери, я даже номер телефона могу дать!

— Хорошо, пришли мне в сообщении, мою страницу в друзьях у Скарамуччи можешь найти. Но если ты мне врешь, последствия будут плачевными, — она шагнула назад и поплелась прочь.

Я тяжело выдохнула, когда Ёимия наконец отступила. Сердце бешено колотилось в груди, а колени подгибались от страха и облегчения. У меня до сих пор не было телефона, но желание быстрее отделаться от этой ненормальной было сильным...

Тяжело опустившись на землю у стены, я попыталась привести свое дыхание в норму. Мысли гудели в голове, как рой обеспокоенных пчёл. Как я могла впутаться в такое? Надеяться и дальше, что выдуманная сказка об отношениях с Чайльдом останется нашим маленьким секретом, теперь было бессмысленно. В конце концов, ложь всегда найдет способ вскрыться, но уж лучше пусть это случится со временем и будет менее драматично.

Мысль о том, что Ёимия, возможно, поверит мне и перестанет преследовать, казалась нереальной. Однако у меня не было выбора, кроме как надеяться, что здравый смысл восторжествует.

Я кое-как добрела до остановки. Улица была пустынной. Сейчас, в позднее время, автобусы ходили редко, только лишь легковые автомобили проносились мимо. Лучшим решением было бы вызвать такси, но я лишь обессиленно опустилась на скамейку, чувствуя, как меня вновь охватывает паника и пробирает дрожь. Как будто реакция была замедленная и все, что я должна была испытать несколько минут назад, я испытала сейчас. Слезы навернулись на глаза, я пыталась успокоиться, но перед глазами был лишь нож, который был направлен на меня. Что было бы, если бы я не рассказала Ёимие правду, а застыла от страха, как истукан?

Прохладный ветерок ласково касался моей кожи, принося с собой слабый аромат асфальта и мокрой листвы. Каждый шум на улице, каждый звук шагов или пролетевшего автомобиля рождал в моем сознании образы, которые я старательно старалась отгородить. Но они, словно проклятые души, настойчиво возвращались, терзая мою память. Я прикрыла глаза, и передо мной снова предстала та сцена: мрачный переулок, грязные стены, тусклый свет единственного фонаря, и этот холодный, безжалостный блеск металла, который был направлен прямо на меня.

Я чувствовала, как мое сердце вновь начинает учащенно биться, и с каждым ударом, острие страха проникало все глубже в мое сознание. Мне казалось, что я потеряла способность мыслить рационально, и все, что осталось — это животный инстинкт выжить.

— Кусачка? Ты чего тут сидишь? Ждешь автобус? По-моему, последний уже ушёл, — мужской голос вырвал меня из собственного безумия.

— А-Альберто… — встретившись с аквамариновыми глазами, я хотела спрятать в себе все эмоции и натянуть маску спокойствия, но обнаружила, что не могу даже поздороваться с ним, потому что от дрожи в теле не могла даже выговорить ни слова.

— Что с тобой? — обеспокоился моим состоянием Альберто. — Ты вся бледная, словно приведение, — он шагнул ближе и присел рядом, взяв мои руки в свои, растирая кожу. — У тебя ладони ледяные. Пойдём. Тут моя машина недалеко, я отвезу тебя домой.

Я и не сопротивлялась. Последнее, о чем я сейчас могла думать, это о том, что доставлю Альберто неудобства. Но мне и правда лучше скорее попасть в безопасность, домой.

— Альберто, м-мне… Мне угрожали. Ножом. Девушка. Она… В-влюблена в Чайльда…

Он замер на мгновение, видимо, пытаясь осмыслить услышанное. Его лицо окаменело, и я увидела, как в его глазах мелькнул гнев.

— Это нельзя так просто оставлять, — наконец сказал он тихо, но решительно. — Мы должны что-то сделать.

— Но что? — прошептала я, беспомощно покачав головой. Мысль о действии в таком состоянии казалась мне пугающей. Всё, чего я хотела, — это забыть происшествие и закрыться от мира.

— Прежде всего, успокойся, — его голос стал мягче, словно он лаял мне. — Сейчас главное — это твоя безопасность.

Он помог мне встать, и мы медленно направились к машине. Пока шли, Альберто задавал мне разные вопросы, стараясь выяснить, как именно всё произошло, но в моём сознании царил хаос, и слова в голове путались.

Мы уселись в машину, и Альберто потянулся вперёд, чтобы пристегнуть мой ремень безопасности. Его забота меня согревала.

— Мы разберёмся с этим позже. Убедимся, что ты в безопасности, а позже вместе с Чайльдом подумаем, что делать, — сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания. Машина завелась с тихим урчанием, и он повёл нас прочь от улицы, наполненной жуткими воспоминаниями.

Я сидела и смотрела в окно, наблюдая, как уличные огни отражаются в стекле. Постепенно спокойствие Альберто начало передаваться и мне.

— Ты можешь дать мне на пару минут свой телефон, пожалуйста? Мне нужно со своей страницы отправить сообщение кое-кому. Я потом выйду и сотру все свои данные, не переживай.

Альберто на удивление легко согласился и протянул мне свой телефон. Несколько минут спустя, касаясь ледяными пальцами экрана, я написала Ёимие короткое сообщение, содержащее номер матери Чайльда, и быстро отправила его. Надеюсь, это положит конец этой неразумной вражде.

* * *

— Чайльд, у тебя успокоительное есть? Люмин всю трясёт, ей нужно прийти в себя, — первое, что сказал Альберто, когда мы переступили порог нашего дома.

Тарталья вышел в прихожую, с удивлением нас рассматривая, хотел что-то было спросить, но, видимо, выглядела я и правда не лучшим образом, поэтому он кивнул и направился за аптечкой.

— Я мигом, — поспешно бросил он, скрываясь за дверью.

Мы сели на диван, и Альберто обнял меня за плечи, стараясь согреть слегка дрожащую кожу. Комнату наполняла тишина, нарушаемая лишь тихим тиканием настенных часов и отдалёнными звуками с улицы. Я пыталась сосредоточиться на окружающих предметах, чтобы отвлечься от непрошеных воспоминаний, но перед глазами всё равно встаёт недавняя сцена, яростно прокручиваясь в голове.

Через пару минут Чайльд вернулся с аптечкой и стаканом воды в руках. Его лицо выражало задумчивую озабоченность. Он молча протянул мне таблетку на ладони, продолжая наблюдать с прежним интересом. Я благодарно кивнула и поспешила проглотить успокоительное, ощущая, как лекарство проскальзывает по горлу.

После того как я успокоилась, я поведала парням детали происшествия: как возвращалась из университета, как меня неожиданно поймала Ёимия и пыталась убедить исчезнуть из жизни Чайльда, а когда я пыталась возразить, она достала нож.

— Она совсем с ума сошла?! — взревел Чайльд, стукнув по ближайшей стене. — Надо сообщить в полицию!

— Не надо никакой полиции, — резко ответила я, ощущая усталость и злость из-за того, что оказалась в этой ситуации из-за Чайльда. — Просто оставь меня в покое, ладно? От тебя одни проблемы! Решай свои дела с девушками сам, делай что хочешь, но чтобы меня они не трогали, понял?! Мне дорога моя жизнь, и я не собираюсь становиться жертвой из-за такого труса, как ты, который даже не способен нормально объясниться с девушкой. С этого дня мы просто живём под одной крышей, как и должно было быть с самого начала. Я устала от этих интриг.

Не дав Чайльду ответить и Альберто возразить, я встала с дивана и умчалась в свою комнату, громко хлопнув дверью.

Примечания:

Бета: Альберто отвёз её не на тракторе, не канон. (Если они оба не водят трактор, то это дважды не канон. А если ещё и не... БЛЯТЬ, КОРОЧЕ, ЖДИТЕ СЛЕДУЮЩУЮ ЧАСТЬ).

Я полагала, что произошедшее не даст мне уснуть еще долго, однако, очевидно, буря эмоций, которую я пережила, совершенно истощила меня, и вскоре я мирно уснула под одеялом. Утром, открыв глаза, я заметила на тумбе белую незнакомую коробочку. Любопытство взяло верх, и я взяла ее в руки, чувствуя гладкость поверхности под пальцами. Это оказался телефон. Новый телефон. К нему прилагалась записка:

«Как и обещал, твоя новая мобилка. Надеюсь, ты тоже сдержишь обещание и поговоришь с Лизой.»

“Чайльд„

Письмо пробудило во мне волну воспоминаний о разговоре, состоявшемся недавно, и нашем уговоре. Временами кажется, что вся моя жизнь — это череда обязательств, сменяющих друг друга.

Я решительно взяла телефон и включила его. Экран мигнул, оживая, и ярко-белый фон сменился на приветственный логотип. Простое действие, а я почувствовала легкий трепет. Всё же несколько дней, проведенные без социальных сетей и Интернета давали о себе знать. За секунду все было настроено, я вставила карту памяти и симку из старого телефона, чтобы перенести все данные.

Я отложила телефон в сторону и посмотрела в окно. Поднимающееся солнце завораживающе переливалось сквозь ветки деревьев, придавая всему вокруг теплый, золотистый оттенок. Но это было обманом. Я знала, что когда я выйду на улицу, октябрьский холод заставит меня поёживаться и ускорить шаг, чтобы скорее добраться до автобуса.

Я снова посмотрела на записку Чайльда. Он был прав: обещания нужно держать. И я была намерена поговорить с Лизой сегодня.

Только сейчас я удосужилась посмотреть на часы — те показывали шесть утра. Да уж, ну и угодило меня подняться ни свет, ни заря… Однако сна уже не было ни в одном глазу, и я решила приготовить завтрак. Но в холодильнике опять обнаружила целое ничего… Заглянула в кухонные ящики — даже овсянка закончилась. Мне это, честно говоря, надоело. Сегодня была моя очередь готовить, но продуктов для приготовление даже самых простых блюд просто не было, ведь никто из нас двоих не позаботился об этом. Надо будет серьезно поговорить с Чайльдом на тему регулярной покупки хотя бы основных продуктов, иначе это какое-то безобразие.

Я прошла через коридор и кухню и тихонько открыла дверь в комнату Тартальи. В ней было темно и тихо, было слышно только его дыхание. Да, мне запрещено по правилам заходить сюда, но ведь он тоже вошел в мою комнату, чтобы положить мне на тумбу телефон. Да и вообще, о каких правилах может идти речь, если мы давно их все уже нарушили? Я подошла к кровати и легонько толкнула его в плечо.

— Ммм… — сонно промямлил Тарталья. — Люмин, сегодня вроде твоя очередь готовить завтрак, зачем ты меня будишь?

— Было бы из чего готовить, — фыркнула я, скрещивая руки на груди. — Нам нужно обсудить наш график покупок. Не знаю, как ты, но мне уже надоело искать несуществующие продукты каждое утро. Давай выделим время на регулярные закупки? А сейчас тебе лучше собраться и пойти в круглосуточный магазин за продуктами, если не хочешь пойти на работу голодным. Не мне же предлагаешь тащить тяжелые пакеты с покупками?

— Такое ощущение, что я женой обзавёлся, а не сводной сестрой, — хмыкнул Тарталья, нехотя выбираясь из-под одеяла.

Легкая улыбка тронула мои губы, и я поспешила выйти из комнаты, дабы не смущать его, пока он одевается. Несмотря на вчерашнюю злость, я понимала, что мы давно уже перешли грань между братско-сестринской и простой дружеской близостью, но все еще держались за эту иллюзию.

Тарталья, наконец, вышел, справляясь на ходу с застежкой на куртке, и бросил на меня изучающий взгляд. Возможно он ждал, что я дам список покупок, но я этого не сделала и решила положиться на него хоть в чем-то.

— Даю тебе час, не больше, — сказала я строго, но с ухмылкой. — Если пропустишь, отправлюсь за продуктами сама и куплю все самое невкусное, что найду.

— Уже бегу, — хмыкнул он, и я услышала, как закрылась входная дверь.

Я еще несколько минут постояла, прислушиваясь к тишине, раздираемой лишь утренними звуками за окном. Потом, глубоко вздохнув, отправилась на кухню.

Здесь, на кухне, время текло неумолимо медленно. Я привыкла к этим простым утрам и вечерам, наполненным мелочами из жизни, но иногда ловила себя на мысли, что хочу большего. Нежных чувств, мужского внимания. Но не могу себе позволить большего, потому что ОН мой сводный БРАТ.

Спустя полчаса звон ключей и звук открываемой двери сообщили мне, что Тарталья вернулся раньше, чем я ожидала.

— Ты успел, — сказала я, обернувшись и увидев, как он, немного запыхавшийся, с тяжелыми пакетами, вошел на кухню.

— Если бы ты знала, что я натерпелся в очереди… — он улыбался, но в его глазах читалась неподдельная усталость.

— Знаю, знаю, — хмыкнула я. — Разбирай покупки.

Он присоединился ко мне, и мы вместе распаковывали коробки, мешая друг другу и случайно касаясь руками. Гораздо большее количество продуктов, чем я ожидала, наполнило ящики и полки. Я не удержалась и взглянула на него вопросительно.

— Решил, что лучше запастись, раз уж пошел, — объяснил он, заметив мой взгляд.

Наша суета заполнила пространство, и привычный ритм вернулся, принося с собой странный уют.

В этот момент я задумалась, что мы и правда выглядим, как молодая парочка, вместе готовящая завтрак. Вчерашняя злость на Тарталью куда-то улетучилась, но желания с ним сближаться все равно не было. Надо установить четкие границы.

— Чайльд, давай составим новый список правил, — предложила я внезапно. — Только каждый должен их соблюдать. И без этих глупостей, как в прошлом списке по типу «Нельзя входить в комнату другого даже под угрозой смерти». Можно подправить немного и написать: «Входить в комнату другого только со стуком и разрешением войти».

— Слушай, а может, нафиг эти правила? Дурацкая идея была изначально, — пожал плечами Тарталья. — Зачем нам какие-то правила, если можно просто обговорить особо важные моменты в любом совместном проживании — разделение обязанностей по дому и стук в дверь прежде, чем войти. А если что-то не нравится или есть какой-то особый нюанс — это всегда можно обсудить. Практика показала, что эти правила все равно мы нарушили.

— Возможно, из-за того, что некоторые из них невозможно не соблюдать в нормальной человеческой жизни. Например, по правилам мы не должны помогать друг другу, а в итоге сколько уже было случаев, когда я выручала тебя, ты выручал меня. Но да, я согласна. Не нужны нам эти бумаги. Достаточно просто установить график уборки и готовки — это будет у нас по очереди.

— Давай сделаем общий бюджет? — предложил Тарталья. — Так будет проще и тебе, и мне.

— Согласна. С этого общего бюджета можно купить продукты или какие-то товары для дома, которые нужны нам обоим, — Люмин кивнула, чуть улыбнувшись. — Теперь, когда мы достигли взаимопонимания, давай я приготовлю завтрак.

— А я тебе помогу, все равно уже не сплю, — внезапно предложил Чайльд, включая кран и начиная мыть руки.

Сегодня произошло что-то невероятное — мы вместе готовили завтрак и даже почти не ругались; от этого в моей душе поселилось тепло. В наших отношениях до сих пор оставалась недосказанность. Каждый из нас понимал, что мы уже перешли границу, которую не должны были переходить, но никто не старался ни выстроить эти границы заново, ни двинуться дальше, и в итоге мы оба оставались с неким чувством недосказанности. Было как будто тайное соглашение, что если не говорить об этом, то всё останется как есть.

Когда я смотрела, как он ловко нарезает овощи, я поймала себя на мысли, что мне нравится наблюдать за его уверенностью в движениях, за его улыбкой. И в этот момент я задумалась: стоит ли нам откровенно обсудить наши отношения или оставить всё так, как есть? Но было ясно одно — мы не могли продолжать жить в этой неопределённости вечно.

В какой-то момент он поднял взгляд и встретился с моим. В его глазах было то же самое тепло, что и в моей душе. В это мгновение между нами промелькнуло что-то невидимое, но ощутимое. Я поняла, что он тоже чувствует некое родство, даже нежность. Мы молча улыбались друг другу, и этого было достаточно, чтобы понять: несмотря на преграды, которые мы сами воздвигли между нами, существует нечто большее, чем простой интерес или дружба.

— Люмин, — Тарталья заговорил первым, когда мы уже сели за стол и принялись за трапезу. Он отложил вилку, будто не хотел, чтобы этому разговору мешали хоть какие-то лишние действия. — Мне очень жаль, что из-за меня ты попала в такую неприятную ситуацию... Я должен был давно поговорить с Ёимией серьёзно и доходчиво объяснить, что я не вижу нас вместе, а не бегать от нее в надежде, что это всё само как-нибудь решится, и не прикрываться тобой.

— Да, мне было очень неприятно, что меня в это втянули, — нахмурилась я, выражая свои чувства. — Я ни в чем не виновата, я даже не твоя девушка... Но из-за этого тупого нашего спектакля... В общем, ладно. Это была серьезная ошибка не только с твоей стороны, но и с моей. Я ведь могла просто не соглашаться на твое предложение и возразить, когда ты перед всеми объявил меня своей девушкой, но почему-то не сделала этого. Наверное потому, что тогда на меня очень давили слова Моны и Фишль. Знаешь, тогда, в первый день учебы, я случайно услышала, как они обсуждают, что на меня никто не посмотрит, кроме Скарамуччи, с которым я на тот момент уже рассталась... Мне было обидно, хоть я старалась не показывать это внешне, я хотела непонятно зачем доказать всем обратное, показать, что я желанна, любима, ведь каждой девушке хочется почувствовать себя так.

— И в итоге в тот день ты попросила меня притвориться твоим парнем и поцеловала меня на глазах Моны и Фишль... — продолжил вместо меня Тарталья.

— Да, и сама же запустила этот порочный круг... — закончила я, тяжело вздохнув и скрепив между собой пальцы. — Так что винить тебя одного будет глупо... И теперь мы оба должны расхлебать эту кашу, которую заварили. С моей стороны я сделала всё, что могла — я сказала Ёимие, что мы не встречаемся, и на всякий случай дала номер твоей мамы, чтобы если что она убедилась. Мне кажется, тебе следует встретиться с ней и поговорить. Ты не можешь дальше продолжать в таком же духе... А я поговорю с Лизой, как и обещала. Потом нам нужно будет поговорить с Сахарозой и Альбедо. Вроде бы это не наше дело, а с другой стороны, хочется помочь...

— Ты права. Я встречусь с Ёимией в ближайшее время. Может быть, даже сегодня после работы... А с Альбедо и Сахарозой разберемся чуть позже, по мере решения проблемы с Лизой. А сейчас... — на его лицо вернулась привычная, уже такая родная для меня ухмылка. — Даю тебе десять минут на сборы, и я тогда отвезу тебя в университет. Не успеешь — пойдёшь на автобус!

* * *

Мы с Лизой шли после университета в сторону автобусной остановки в непривычной для нас тишине. Я заранее сообщила ей, что серьезно хочу поговорить с ней, и, вероятно, она сейчас ожидала начала разговора с моей стороны.

— Лиза, я хотела поговорить с тобой насчет Альбедо. Я знаю, что он тебе нравится, что ты не планируешь останавливаться даже после того, как он установил границы дружбы, но Чайльд в тот раз сказал правду — у тебя нет с ним шанса, потому что у него есть бывшая девушка с ребенком...

— И что? Что вы оба завелись об этой бывшей? На то она и бывшая, что не имеет никаких на него прав. Она бывшая, а я буду настоящей. Это проблема? — с вызовом спросила Лиза. — Из-за того, что у него есть бывшая, есть автоматический запрет другим девушкам встречаться с ним, или что?

Ее слова повисли в воздухе между нами, как непреодолимая преграда. Я сделала глубокий вдох, пытаясь подобрать слова тщательно, чтобы объяснить свое беспокойство, но не обидеть Лизу. Она была мне дорога, и наши разговоры всегда имели значение, несмотря на недоразумения и не всегда совпадающие взгляды на мир.

— Лиза, дело не в запрете. Альбедо, возможно, давно прошел через эти отношения, но как ты готова к тому, чтобы стать его настоящей, если он сам не отпустил прошлое? Он до сих пор любит Сахарозу. Я просто хочу, чтобы ты трезво оценивала ситуацию, чтобы потом не было больно, если всё пойдет не так, как ты сейчас планируешь.

— Сахарозу? — презрительно сощурив глаза, переспросила Лиза, зацепившись за имя. — Так ты знаешь, как зовут его бывшую девушку? Откуда? Сам Альбедо рассказал? Это странно, что он тебе доверил такую информацию. А может, дело в том, что тебе самой нравится Альбедо?

— Что? Нет! — тут же выкрикнула я, немного шокированная её словами. — Просто я лично знакома с Сахарозой... Я не буду рассказывать всё, но из-за глупого стечения обстоятельств мы познакомились недавно, и я узнала, что ей очень тяжело пришлось. Когда она забеременела, родители отвернулись от нее, друзья. Ее только бабушка поддерживает. Сахароза работает не покладая рук, чтобы обеспечить себя, свою дочь и помочь бабушке. Мне её просто по-человечески стало жалко, и мы с Чайльдом решили попробовать им с Альбедо помочь сойтись вновь... Вот почему я завела этот разговор с тобой.

— Так вот оно что... — чуть ли не процедила сквозь зубы Лиза. — Значит, ты готова пожертвовать моими чувствами, своей лучшей подруги, ради счастья какой-то малознакомой Сахарозы? Я всегда считала, что ты будешь на моей стороне и даже поможешь мне с Альбедо, а ты вот чего, играешь за вражескую сторону. Охуеть и не встать блин... Ну спасибо, «подружка», — Лиза изобразила жест пальцами, обозначающий кавычки, а затем сжала их в кулаки и резко ускорила шаг, чтобы оторваться от меня.

Я осталась стоять на месте, глядя ей вслед. Вина и тревога разливались по моим мыслям, как чернила на бумаге, заполняя каждый пустой угол. Это было совсем не то, чего я хотела добиться. Но как объяснить Лизе, что иногда правильно поддержать кого-то, даже если это болезненно для других? Я чувствовала, как тяжелеет воздух вокруг меня. Что я могла сказать в защиту своего поступка? В глубине души я понимала, что Лиза права: ни наличие бывшей девушки, ни даже общего ребенка никак не ограничивает её строить отношения с Альбедо. Но также понимала, что невозможно построить что-то новое, игнорируя прошлое, которое так и тянет нас назад. Я просто не представляла, каково будет Лизе, если вдруг они начнут встречаться, а она будет все равно знать, что сердце Альбедо принадлежит другой...

Когда я опомнилась и собралась с мыслями, то была настроена догнать Лизу и попробовать поговорить еще раз, на этот раз обозначив своё беспокойство именно за неё, но та юркнула в подъехавший автобус, а я потеряла всякую надежду на мирное разрешение ситуации.

Наверное, я была плохой подругой. Обычно подруги всегда поддерживают друг друга в борьбе за сердце парня. А я, можно сказать, и правда встала на сторону соперницы, какая бы печальная история там у нее ни была… Я представила себя на месте Лизы — если бы я рассказала о влюбленности Ёимии в Чайльда, а Лиза бы посоветовала оставить затею добиться его, аргументируя это печальной историей Ёимии и фактом, что она влюблена в него уже давно, я бы, наверное, тоже разозлилась, и мне определенно тоже было бы неприятно. Но, несмотря на это, меня не покидало ощущение, что я поступила правильно. Бывает такое странное чувство, когда знаешь, что делаешь то, что нужно, даже если окружающие считают иначе. Возможно, мне следовало бы попытаться объяснить Лизе все более ясно, рассказать о своих мотивах, о своих мыслях и чувствах. Но она не дала мне такой возможности.

Эти мысли терзали меня, когда я сидела в автобусе, украдкой глядя на телефон, думая, следует ли мне написать Лизе.

А за окном шел дождь, тихий свидетель моих внутренних метаний и переживаний. Я вспоминала все наши разговоры с Лизой, ее поддержку и понимание. Как же теперь объяснить ей, что, поступая так, я желала лучшего не только Альбедо и Сахарозе, но и ей самой? Я хотела, чтобы каждый нашел свое счастье, не навязывая свои чувства другому. Но в этот миг я уже и сама не была уверена, что правильно расставила приоритеты.

Через полчаса мысленных терзаний я поняла, что пытаться вмешаться в чьи-то отношения своими советами — дурацкая идея. В конце концов остаешься крайней и виноватой. Возможно, мне не стоило изначально было пытаться наладить отношения между Сахарозой и Альбедо, оставляя все течь своим чередом. И с Лизой бы не поссорилась... Я так устала от этого всего, что хотелось бросить эту затею. Но договор с Чайльдом всё еще хранился в моей памяти... Хотя, по факту, я выполнила условия: поговорила с Лизой, и не моя вина, что у нее было мнение, отличное от моего и Чайльда. Я просто надеялась, что его разговор с Ёимией пройдёт гораздо успешнее, чем у меня...

* * *

POV: Тарталья

Я стоял в парке и ожидал Ёимию, которая с минуты на минуту должна была прийти. Я не знал, как начать разговор, как объяснить, что тогда, когда она была еще моей студенткой, я дал ей ложную надежду. Да и как разговаривать с человеком, который напал с ножом на мою сестру... Нет. На девушку, которая мне нравится…

Ветер пронесся по алеям, поднимая в воздух листопад разноцветных листьев, играя с ними, как будто пытаясь отвлечь мое внимание. Я чувствовал, как уплотняется ком в горле от предстоящей встречи и отдаленно слышал бурление крови в висках. Каждое мгновение ожидания растягивалось, как вечность.

Вдруг я увидел ее. Ёимия шла по тропинке с ровной, уверенной походкой, и, казалось, даже время уступило ее решительности. Когда она приблизилась, ее лицо застыло в выражении спокойствия, хотя я знал, что за этой маской бурлят эмоции.

— Привет, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал безмятежно, хотя сердце билось в груди как птица, попавшая в ловушку. Она ответила коротким кивком, не утруждая себя ненужными словами.

— Ты хотел поговорить? — спросила она. Ее голос был ровным, но я почувствовал в нем тень напряжения.

Как разобрать узел извинений, слов и чувств, которые никто не звал? Я пытался подбирать слова, осторожно балансируя их, словно хрупкие хрустальные шары.

— Ёимия… я хочу извиниться, — начал я, вглядываясь в ее глаза, в надежде увидеть там хоть отблеск понимания. — Тогда, в прошлом, я был неискренен. Я мог обнадежить тебя, не осознавая последствий. У тебя была просто сложная ситуация, и я знал о ней, поэтому подумал, что как твой куратор должен тебя поддержать. Я не думал, что это действие с моей стороны сотрет все границы между нами. И когда ты мне призналась в чувствах в тот момент, когда была опечалена потерей отца, я не мог просто отвергнуть, чтобы не делать еще больнее в тот момент. Я считал, что так будет лучше, поэтому и намекнул, что у нас что-то получится после окончания твоей учебы... Но правда в том, Ёимия, что я в тебе всегда видел не больше, чем свою студентку, и никогда не рассматривал в качестве своей девушки...

Извинение было будто неподъемный груз, от которого я пытался избавиться, несмотря на страх перед возможными последствиями. Каждое слово рождалось с усилием, но мне нужно было сказать это Ёимии. Ее глаза снова сфокусировались на моих, и я заметил в них легкое дрожание, как в зеркале пруда, который только что коснуло легкий ветерок. Она молчала, позволяя мне договорить, и это молчание вдруг показалось мне самым громким звуком в мире.

— Пожалуйста, пойми, — продолжил я, чувствуя, как голос дрожит от напряжения. — Ты достойна гораздо большего, чем ложные надежды и тени, которые я нечаянно накинул на твою жизнь. Я никогда не хотел причинить тебе боль, но неосторожно сделал именно это.

— Или все дело в том, что ты полюбил другую за это время? — со злостью спросила она, наконец решив хоть что-то ответить. — Я так надеялась, так ждала, когда мы будем вместе! — она кинулась ко мне, сжав воротник моей куртки с силой, и опустила голову вниз, начав от души плакать. Это даже нельзя было назвать плачем. Это была истерика, будто из нее выходили все эмоции, вся накопившаяся боль.

— Как? Как ты мог так поступить со мной? — её голос был полон не только злости, но и глубокого разочарования. — Я дала тебе всю свою любовь... Ты был для меня всем!

Я смотрел, как слезы текут по её щекам, и в этот момент осознал всю глубину той боли, что я ей причинил. Виновато опустив голову, проглотил комок в горле, пытаясь подобрать слова, которые могли бы принести хоть каплю утешения.

— Ёимия, я… — начал я, но слова застряли в горле, отказываясь складываться в предложения. Вместо этого шагнул ближе, обвив её плечи руками. Она не оттолкнула, но я почувствовал, как дрожит её тело.

— Я действительно сожалею, — прошептал я, проклиная себя за ту ложную надежду, которую невольно вселил в её сердце. — Это было нечестно с моей стороны, и то, что произошло, остаётся исключительно на моей совести. Но, пожалуйста, знай, что я никогда не хотел причинить тебе боль.

Она замерла, в какой-то момент перестав дрожать, и просто опустила голову мне на грудь. Я обнял её крепче, понимая, что единственное, что я могу сейчас сделать — это позволить ей выплакаться и попытаться хоть как-то загладить свою вину тем, что останусь рядом в этот тяжелый момент. Время застыло. Минуты или часы прошли, прежде чем она медленно отстранилась, посмотрев мне в глаза.

— Пожалуйста, Чайльд, — прошептала Ёимия уязвимым голосом. — Выполни одну мою просьбу, после чего я исчезну из твоей жизни навсегда и не доставлю больше проблем ни тебе, ни Люмин, ни кому-либо еще из твоего окружения. Сходи со мной на могилу отца… Когда он был еще жив и лежал в больнице, я много рассказывала о тебе ему. Он хотел с тобой познакомиться, но так и не успел…

Я на мгновение задумался, глядя в её глаза, полные боли и надежды. Понимал, что эта просьба значила для Ёимии больше, чем просто посещение места покоя её отца. Это был акт примирения, последняя нить, связывающая её с прошлым, которое так и не дало ей мирного завершения.

— Хорошо, Ёимия, — мягко сказал я, преодолевая свои внутренние сомнения. — Я пойду с тобой. Это важно для тебя, я понимаю. И если это поможет тебе обрести покой, я готов.

Мы шли вдоль тихой аллеи кладбища, где деревья шелестели под легким ветерком, создавая атмосферу задумчивого спокойствия. Подойдя к могиле, Ёимия остановилась. Немного поколебавшись, она шагнула вперед и осторожно положила небольшой букет цветов на серую гранитную плиту. Её пальцы на мгновение задержались там, как будто слова, которых она не могла сказать, материально перетекли через эти реальные действия.

— Папа, — прошептала она, голос едва слышался в лёгком ветерке. — Это Чайльд, тот самый, о котором я тебе рассказывала.

Наступила долгая, но не угнетающая тишина, в которой воздух словно сгущался от несказанных слов и чувств. Это была тишина прощания, но и начала чего-то нового, невидимого глазу, но ощутимого на каком-то глубинном уровне.

— Спасибо, что согласился, — тихо сказала Ёимия,

Когда мы вышли с кладбища, Ёимия сдержанно кивнула мне в знак прощания и исчезла в сумерках, оставив меня с мыслями о будущем, свободном от прошлых сожалений, но не от памяти, что согревала сердце.

* * *

POV: Ёимия

Я шла вдоль трассы, не зная, куда податься. Мои надежды были окончательно разбиты. Парень, которого я люблю, все-таки отверг меня… А я ведь так долго ждала. А теперь… Жизнь словно потеряла смысл. По дороге проезжали машины, особо наглые мужланы свистели мне, но мне было все равно.

Вдали виднелись огни города, которые обещали тепло и уют, но я не находила в себе сил сделать ни одного шага в их сторону. Я была как корабль, потерявший компас, скитаясь по бескрайним водам сомнений и страхов.

Город шумел, он жил своей жизнью, полон привычных забот и радостей. Я же, казалось, стояла на грани невидимой черты, отделяющей меня от этого мира, не способная выбраться из тени своего отчаяния.

Особо яркие фары вдалеке заставили меня сщуриться и опустить взгляд. И вдруг в голову пришла идея: закончить все здесь и сейчас. Я остановилась и начала ждать приближения машины. И когда автомобиль был особо близко, я резко выпрыгнула на дорогу...

Примечания:

Это единственная глава от третьего лица будет, потому что... Поясню в комментариях после части

Особо яркие фары вдалеке заставили Ёимию сщуриться и опустить взгляд. И вдруг в голову пришла идея: закончить всё здесь и сейчас. Она остановилась и начала ждать приближения машины. И когда автомобиль был особо близко, резко выпрыгнула на дорогу, закрыв глаза и приготовившись к неизбежному. Колёса оглушительно засвистели, заставив сердце замереть, но смертельного удара так и не последовало.

— Идиотка! Хоть немного смотри, куда ты летишь! Жить надоело?! — кричал мужской голос, видимо, водителя автомобиля.

— Да, надоело! — отчаянно выкрикнула Ёимия, не раскрывая глаз, словно боясь встретиться с водителем взглядом.

Она продолжала стоять на дороге, чувствуя, как дрожь пробирает её тело. Сердце стучало в ушах, затмевая все другие звуки, но она слышала, как водитель вышел из машины и подошел к ней. Сейчас ей хотелось одного — исчезнуть в темноте ночи, стать такой же невидимой, как тучи на небе.

Тяжёлые шаги раздались по асфальту, приближаясь к ней. Ёимия не двигалась, застыв на тротуаре, и только слушала, как звук шагов становится всё громче. Она все ещё не открывала глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— Посмотри на меня, — настойчиво потребовал голос, теперь ближе и мягче, но всё такой же раздражённый.

Она медленно отклеила ресницы друг от друга, чтобы заглянуть в лицо мужчине. Её взгляд упал на высокий силуэт с красными глазами и пепельными волосами с красной прядкой.

— Я… я просто… — начала Ёимия, запутавшись в собственных чувствах и теряя дар речи.

— Почему? — спросил он, его голос стал тихим, почти спокойным теперь, в полном контрасте с резкостью, который она слышала минуту назад.

Ёимия не могла объяснить. У неё не было ответа, только внутренний хаос и смятение. Она пожала плечами, всё ещё колеблясь, и её голос дрожал, когда она ответила:

— Я устала. Просто устала от всего. Я никому не нужна…

Незнакомец вздохнул и, отворачиваясь чуть в сторону, провёл рукой по волосам, словно пытаясь обдумать её слова. Он не знал, как помочь, но не мог просто оставить её здесь.

— Знаешь, иногда нужно просто остановиться… — начал он, снова посмотрев на неё, — …и немного отдохнуть, а не бросаться под машины. Давай, я тебя подвезу. Поговорим, если хочешь.

Ёимия коротко кивнула, потом последовала за ним к машине. Ей было всё равно, что садиться в машину к незнакомцу опасно. Пусть хоть убьет ее, хоть изнасилует, она все равно уже ничего не чувствует… Она лишь бесстрастно назвала адрес своего дома и уставилась в окно.

— А ты и правда безбашенная, — прокомментировал он, заводя машину. — Не боишься находиться наедине с каким-то незнакомым парнем?

— Страх — это последнее, что я сейчас чувствую, — ответила она, смотря в окно машины. — Знаешь, иногда кажется, что терять уже нечего. Когда ты на дне, то всё, что остаётся, это смотреть вверх, правда?

Незнакомец сделал паузу, ощущая тяжесть её слов. Он понимал, что каждое слово Ёимии было выстрадано и проникнуто искренностью. Кажется, сама судьба свела его с этой девушкой в такую ночь. Он искал правильные слова, чтобы поддержать её, и, наконец, решился.

— Возможно, тебе просто нужно вспомнить, где раньше было твое «вверх». Порой кажется, что выхода нет, но на самом деле, стоит только позволить себе увидеть его. Позволь себе хоть немного надежды. Есть ли что-то, что когда-то приносило тебе радость?

Ёимия не отводила взгляд от окна, он словно застыл на горизонте, не замечая проплывающие за стеклом картины города. Её мысли были где-то далеко, там, где невидимые границы разочарований и надежд спутались в один клубок. Она молчала, ибо слова казались лишними: что можно сказать тому, кто случайно оказался рядом в тот момент, когда мир утратил краски?

Незнакомец, краем глаза наблюдая за ней, понимал, что ответы в этой тишине искать было бы неловко. Иногда лучший способ поддержать человека — это просто быть рядом, создать пространство, где ему не придётся что-то доказывать или оправдываться. Он знал, что любое неверное слово может снова опустить Ёимию на дно её отчаяния, откуда она, казалось, робко начала подниматься.

Проехав минут десять в густом вечернем потоке машин, он решил всё-таки продолжить разговор, надеясь, что его попытка окажется не напрасной.

— Знаешь, — негромко сказал он, уловив момент, когда монотонный шум улицы стал частью их укромного разговора, — я в своё время тоже многое потерял. Я потерял близкого друга и долго тонул в болоте собственной беспомощности и отчаяния. Ощущение ненужности было моим вечным спутником, пока я не понял, что впереди всё равно есть возможность что-то изменить. В конце концов, есть люди, которые хотят, чтобы мы чаще улыбались.

— Может, у тебя такие люди и есть, а у меня никого не осталось. Кому какое дело: улыбаюсь я или плачу, никто даже не хватится за меня, если я умру, — безжизненным монотонным голосом бормотала Ёимия.

— А что, если я скажу, что я хочу, чтобы ты улыбнулась? Посмотри на себя: ты такая красивая, молодая девушка, у тебя столько всего впереди, неужели ты готова оборвать свою жизнь сейчас? Знаешь, люди, которые спрыгивали с многоэтажных зданий, во время секунд полета понимали, что все их проблемы были решаемы, а жизнь не так уж плоха, но уже ничего не могли изменить, понимаешь? Подумай хорошенько, чтобы не оказаться неизбежно летящей вниз к своей смерти…

Ёимия замерла, отвлекшись от бесконечного потока своих грустных мыслей, и посмотрела на собеседника. Слова, которые она услышала, проникли в ее сознание, оставив трещины на стенах безнадежности. Возможно, в этом всём была доля истины. Она чувствовала, как внутри у неё что-то затрепетало, хотя глаза её так и остались тусклыми, потерявшими волю к жизни. Воспоминания о счастье казались далекими, словно она смотрела на них через густой туман.

— Не знаю, — тихо пробормотала она, — иногда кажется, что легче просто закончить всё. Но, может, ты и прав… Ведь когда-то я верила в чудеса и в то, что моя жизнь имеет смысл. Наверно, я просто потеряла эту веру… как будто забыла, каково это — мечтать.

Собеседник наклонился ближе, осторожно положив руку на её плечо.

— Слушай, — произнёс он, его голос был крепким, как опора, — каждый из нас может заблудиться в собственных страхах и тревогах. Мы часто не понимаем, насколько сильны, пока только не решим не сдаваться. Твоя жизнь — это не просто цепь событий, это история, а ты её автор. И если одна страница тебе не нравится, у тебя всегда есть шанс написать следующую лучше.

Ёимия закрыла глаза, стараясь впитать эти слова всем своим существом. Она всё ещё боялась, но впервые за долгое время страх потеснила надежда. В её сердце зародился маленький, но яркий огонек, который обещал, что, возможно, худшее уже позади. Теперь оставалось сделать лишь одно: бережно сохранить этот свет и, шаг за шагом, попытаться найти для него место в своей жизни.

— Спасибо… — одними губами прошептала она.

— Кстати, меня зовут Кадзуха, я тут написал тебе свой номер телефона, — он протянул ей небольшой листочек бумаги. — Если снова станет невыносимо, звони мне в любое время, ладно? Поговорим, и я снова тебя вдохновлю на жизнь, как сегодня…

— Но какая тебе выгода помогать мне? — удивленно спросила Ёимия, уставившись на исписанный листок.

— Не все ищут выгоду во всём. Я просто хочу помочь тебе, потому что я вижу: для тебя еще не все потеряно. И я бы не хотел, чтобы ты совершила ошибку… — сказав это, он припарковал машину у её подъезда.

— Спасибо, Кадзуха, ещё раз, мне и правда стало легче. Ну, я пойду… — она открыла дверцу, чтобы выйти, но голос нового знакомого откликнул её.

— Даже не представишься в ответ?

— Прости. Меня зовут Ёимия…

«Прекрасное имя», — подумал Кадзуха, провожая её взглядом.

* * *

Тарталья вернулся домой с чувством облегчения и легкой досады одновременно. Всё, что хотелось ему сейчас — это попить чаю и отдохнуть. Он поставил чайник греться, а сам уселся за стол с мобильником, чтобы полистать ленту. Но легкий топот босых ног отвлек его: на кухню приближалась Люмин и, никак его не поприветствовав, двинулась к холодильнику. Её небольшие ладошки схватили питьевой йогурт, который он, между прочим, купил для себя.

— Люмин, это мой йогурт, — сказал Тарталья.

— У нас же общий бюджет, — возразила Люмин, опасно сверкнув глазами. — Значит, я могу его выпить.

Судя по тону, она была не в настроении, но это не значило, что Тарталья позволит делать ей все, что вздумается, и что еще более — отдаст йогурт, который сам планировал выпить.

— Поставь. Йогурт. На место, — отчеканил он, выделяя каждое слово.

— Могу вообще ничего не есть и умереть с голоду, — ощетинилась Люмин, с грохотом поставив бутылку на стол.

Из глаз Люмин сверкнула молния обиды, но она ничего не сказала. Напряжение в комнате можно было почти потрогать руками.

— Не нужно так драматизировать, — раздраженно фыркнул Тарталья. — Если ты такое капризное дитя, то на, подавись своим йогуртом, — он резко схватил бутылку со стола и протянул ее Люмин. — Даже крышечку открою, сама же не справишься.

— Что?! — Люмин чуть не задохнулась от возмущения. — Сам жри свой йогурт, если тебе его так жалко. Не надо мне делать одолжений, ясно?!

Тарталья недовольно покачал головой, но его губы тронула легкая, невольно вырвавшаяся усмешка. Он не ожидал такой бурной реакции и неуклюже почесал затылок, будто ища подходящие слова.

— Да ладно тебе, — с издевкой сказал он. — Просто забавно, как ты защищаешь свои права на этот несчастный йогурт, будто от этого зависит вся твоя честь, — он откупорил крышку и положил ее на стол. — На, пей, а то расплачешься.

Люмин, кипя от негодования от его глупых провокаций, на которые наивно повелась, резко взмахнула ладонью и отбила от себя бутылку йогурта, в результате чего она перевернулась, и содержимое выплеснулось на одежду Тартальи.

Чайльд буравил его таким взглядом, которым можно убить, будто она была преступницей под взором следователя. Он схватил бутылочку с остатками молочной массы и вылил остатки на голову Люмин, чтобы отомстить за испорченную одежду.

Люмин вздрогнула от холодной струи, стекавшей по ее волосам и плечам. Йогурт липкой массой залил ее, создавая ощущение безысходности и унижения. В глазах ее вспыхнул яростный огонь, который она не собиралась гасить. В комнате повисла напряженная тишина, которую нарушали лишь капли йогурта, падающие на пол.

Тарталья вскинул голову и с вызовом посмотрел на нее. Его лицо, прежде иронично насмешливое, теперь стало серьезным. Осознав, что перешел черту, он ненадолго остыл, но гордость не позволяла ему первым извиниться.

Люмин бросилась на него, собираясь стукнуть, толкнуть, но Тарталья отошел в сторону, в результате чего Люмин сама же и упала на пол. Тарталья удивленно и слегка испуганно взглянул на нее сверху вниз и опустился на пол, чтобы проверить, не ушиблась ли она. Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но Люмин, кипящая от негодования, с силой отмахнула её.

— Не подходи, — резко сказала она, отдернув руку, которую Тарталья протягивал, чтобы помочь встать.

— Люмин, прости… Просто ты была такой нахмуренной, когда вошла на кухню, что это было даже смешно, я решил подразнить тебя, но все зашло слишком далеко, прости… У тебя что-то случилось?

— Я попыталась поговорить с Лизой, и мы поссорились! Она заблокировала меня везде, я не могу с ней связаться, это все из-за тебя, Чайльд, — она придвинула к себе колени и обняла их, словно пытаясь защититься от внешнего мира.

Тарталья, не раздумывая ни секунды, сел рядом и обнял её так, чтобы она почувствовала его искреннюю поддержку. Они молчали, пока напряжение не начало утихать, уступая место спокойствию. Люмин, казалось, поняла, что, несмотря на их недопонимания и ссоры, у неё есть кто-то, кто готов быть рядом в трудную минуту.

— Ты тоже меня прости, — раскаявшимся голосом произнесла Люмин, взглянув ему в глаза. — Поссорились из-за такой ерунды.

— Ладно, проехали, оба сглупили. Лучше пойдём отмываться, а то нас скоро можно будет называть йогуртовыми близнецами.

— Придётся душ принять, — тяжело вздохнула Люмин. — Только не представляю, как буду отмывать эту всю липкую гадость…

— Может, тебе помочь? — внезапно предложил Тарталья, но тут же слегка смутился, поняв, что его предложение неуместно.

— Как? Ты хочешь зайти со мной в душ?

— Ну, я подумал, что если мы будем в одежде, то ничего ведь не случится, верно?

— Вообще, я бы не отказалась от помощи. Я просто залезу прямо в нижнем белье и всё. И не смотри на меня так, Тарталья. Это все равно, что купальник. Не понимаю, почему в купальнике быть на людях — это нормально, а в нижнем белье нет. Бред какой-то.

— Ладно-ладно, я понял. — хмыкнул он. — Пойдём уже, йогуртовая девочка.

Они зашли в ванную и неловко сняли одежду, отворачиваясь друг от друга. Люмин залезла в душевую кабину первая и открыла воду. Тарталья ступил вслед за ней. Сначала они смыли всю йогуртовую массу с ее волос, тщательно промывая каждый локон. Люмин подняла глаза на Тарталью, её щеки зарделись от близости и неожиданной застенчивости, что возникла между ними.

Пока горячая вода каскадом стекала по их телам, Чайльд осторожно начал смывать йогурт с кожи Люмин. Его длинные пальцы с чуть выпирающими косточками выводили нежные узоры по изгибам ее тела, заставляя Люмин выгибаться, подставляясь под ласкающую руку. Она была такой мягкой, нежной… и она была его сводной сестрой. Чайльд, сосредоточенно вновь промывая её волосы, старался не задумывать ни о чём лишнем. Их случайная близость вела к мыслям, которые нельзя было игнорировать, но которые столь нежелательно было подпускать к реальности. В этом моменте они были просто двумя душами, забывшими обо всём, кроме тёплой ласки, утоляющей жажду телесной близости.

Люмин, с другой стороны, не торопилась мыть его, ее мыльные руки словно просто так скользили по его играющим, двигающимся под кистью мышцам, исследуя каждый контур тела. Прикосновения Люмин были легкими, дразнящими… и все же в них чувствовалось что-то более глубокое, интенсивное, чем просто игра. Люмин будто бы забавлялась, играя с чувствами Чайльда, но при этом ее горящие глаза выдавали потайное желание и похоть.

В душевой кабине было горячо, влажно, жарко, и это всё добавляло интимности моменту близости. В глазах обоих горело желание, но каждый боялся переступить черту. И Люмин решилась первая… Она осторожно, робко, как бы спрашивая разрешения, прикоснулась губами к шее Чайльда, словно пробуя на вкус эту податливую кожу.

Чайльд замер на мгновение, ощущая трепетное прикосновение её губ. Его дыхание сбилось, и по спине пробежал лёгкий холодок — предупредительный сигнал того, что сердце его готово выбиться из слишком давно определённого ритма. Огонь страсти, который легко вскрывал все преграды, растекался по венам, заставляя кровь кипеть. Он слегка повернул голову, давая ей лучший доступ к своей шее. Она высунула язык, заинтересованно дотрагиваясь до жилки.

Медленно, словно опасаясь разрушить момент, Чайльд потянулся, обвивая её тонкую талию руками и притягивая ближе, хрипло что-то шепча. Их тела соприкоснулись, и Люмин, почувствовав уверенность в ответном движении, прикрыла глаза, отдаваясь на волю обстоятельств и собственной смелости. Тарталья хотел отстраниться, положить этому конец, пока все не зашло слишком далеко. Но вдруг поймал себя на том, что все больше погружается в этот момент, растворяясь в тепле ее тела, прижатого так близко к его собственному.

— Чайльд… — прошептала она его имя. — Пожалуйста…

Тарталья закрыл глаза. То, как Люмин шепчет его имя, вызвало в нем вспышку желания. Он чувствовал, как ее тело сильнее прижимается к телу Чайльда, а нежный голос вибрирует на коже его шеи.

— Люмин, — выдохнул он в ответ, его собственный голос прозвучал хрипло и глубоко, будто отражая всю ту бурю чувств, которая разразилась внутри. Он чувствовал, как их сердца бьются в унисон, как каждое прикосновение её пальцев оставляет жаркий след на его коже, напоминая разряды молний в летнюю ночь.

Он наклонился вперед, захватывая ее губы в обжигающем поцелуе. Ее вкус, ощущение ее тела рядом с собой… Это было слишком. Изголодавшийся по этому моменту, он прижал ее крепче, чувствуя, как вся вселенная сжимается до единственного мгновения, до этого нежного трепета.

Тарталья прервал поцелуй, тяжело дыша. Он мог видеть желание в ее глазах, отраженное в его собственном отражении. Его руки блуждали по ее телу. Ощущение ее обнаженной кожи вызвало у него трепет удовольствия. Он чувствовал, как колотится ее сердце, совпадающее с его собственным. Они стояли так близко, как не стояли никогда… Он почувствовал ее аромат, смесь шампуня и мыла и чего-то, присущего только ей. Чайльд даже потянул воздух носом, пытаясь уловить эту тонкую ниточку запаха. Ваниль и шоколад…

Он наклонился, его губы снова нашли ее в страстном поцелуе. Его язык исследовал ее рот, пробуя её на вкус. Его руки спустились ниже, обводя изгиб ее бёдер, прижимая ее к себе крепче. Люмин пискнула от неожиданности, но всё же ответила на его горячий властный поцелуй. Она не могла и не хотела сопротивляться этим бурным эмоциям, затопившим её.

Чайльд застонал, когда их языки встретились, но звук был приглушен их сомкнутыми губами. Он углубил поцелуй, чувствуя вкус Люмин, сладкий и опьяняющий. Он хотел большего, нуждался в большем.

Его руки переместились с ее бёдер на спину, поскользили вверх, пока не зарылись в волосы. Тарталья крепко держал ее голову, наклоняя ее, чтобы углубить поцелуй. Его возбужденный член прижался к ее животу через ткань мокрых плавок.

Прервав поцелуй, Тарталья посмотрел на Люмин сверху вниз, его глаза потемнели от вожделения.

— Люмин… — прошептал он хриплым голосом, пока эта девчонка окончательно не свела его с ума. — Я думаю, нам нужно остановиться, пока не поздно.

— А зачем? — нежно и мягко прошептала Люмин, зарываясь тонкими пальчиками в его волосы. — Если ты хочешь этого, и я тоже? Давай хотя бы раз забудем о глупых правилах…

Тарталья рыкнул, срывая с себя плавки и потираясь об тело Люмин. Он будто обрёл себя в этом необдуманном действии, и жил этим моментом, наплевав на всё.

— Люмин… Я когда нибудь говорил тебе, что ты сводишь меня с ума? — почти промурлыкал он, прижимая её запястья к стене ванной.

— Нет, но я хочу услышать это снова и снова, — прошептала она, тихо застонав от его прикосновений.

— Тогда… — Тарталья улыбнулся уголком губ и отошел на два шага назад. — Раздевайся. Сведи меня с ума еще больше…

Люмин стянула с плеча лямку своего бюстгальтера, затем другую. Казалось, сейчас глаза Тартальи должны были быть прикованы к её груди, но он не отрывал взгляда от её золотых глаз. И это возбуждало гораздо больше. Он будто раздевал её не касаясь. Люмин прикусила губу, и, расстегнув элемент нижнего белья, откинула его на кафельный пол, но Тарталья всё продолжал смотреть ей в глаза, дразняще ухмыльнувшись. Боже… Из этого немого диалога, который велся лишь при помощи взглядов и легких движений, исходила странная и глубокая близость. Люмин чувствовала, как её сердце ускоряет свой бег. Никакие прикосновения не могли сравниться с той бурей чувств, которую сейчас вызывали его глаза.

Из груди Люмин вырвался чуть слышный вздох — непроизвольная реакция на напряжённость момента. Она чувствовала себя одновременно уязвимой и сильной в его пристальном взгляде, и это смесь ощущений наполнила её уверенностью, что именно он контролирует ситуацию, а вовсе не она. С лёгкой дрожью она провела кончиками пальцев по своей шее, затягивая паузу, ожидая, когда он сделает следующий шаг. Но Тарталья оставался стоять на месте.

— Продолжай… — промурлыкал он нежно, щекотя голосом слух, но это был словно приказ, которого было невозможно ослушаться.

Люмин подцепила пальцами линию трусиков и потянула вниз, ожидая, когда же взгляд Тартальи опустится на её совершенно обнаженное тело, но он так и продолжал словно издеваться над ней, смотре не ниже глаз.

«Это похоже на сладостную пытку» — подумала Люмин.

Люмин чувствовала, как её дыхание постепенно учащается, а сердце отчаянно стучит в груди, заставляя каждую клеточку тела пылать от предвкушения и смущения. Она знала, что игра в кошки-мышки, которую они вели, приковывала их друг к другу всё сильнее, но стремление сломать этот барьер не ослабевало. Тем временем Тарталья, с неизменной улыбкой на губах, будто изучал её душу, не отрывая глаз от её лица. Она нервно провела языком по губам, пытаясь убрать пересохшее от волнения ощущение.

Люмин почувствовала, как покалывает кожа от напряжения, каждая клеточка её тела горела от ожидания. Она задрожала, что-то внутри буквально требовало продолжения, но она понимала, что Тарталья намеренно растягивает этот момент, наслаждаясь её смятением. Его спокойствие было внешним, но в глубине голубых глаз скрывалось то, что разжигало огонь внутри неё.

— Ты такая красивая, — прошептал он, наконец, дразнящий взгляд скользнул вниз, пока Люмин совсем не осталось сомнений в искренности его слов.

Тарталья часто представлял её без одежды, а сейчас она предстала перед ним полностью обнажённой, да ещё всего в метре от него. Капельки воды стекали по её аккуратной груди, дразняще задерживаясь на сосках. Взгляд Тартальи жадно скользил по блестящим изгибам Люмин, впитывая каждый сантиметр обнажённой плоти. При виде её идеальной груди с розовыми сосками, которые так и манили к себе, его член запульсировал от желания. Он протянул руку, чтобы обхватить мягкие холмики, большими пальцами обводя твёрдые вершинки, пока Люмин не выгнулась от его прикосновения, издав хриплый стон.

Наклонившись, Тарталья взял один сосок в рот, обвёл языком чувствительный бугорок, прежде чем слегка прикусить его…

— Т-Тарталья… — Люмин резко вдохнула в легкие порцию воздуха, запустив руки в его влажные волосы. От сочетания его горячего рта и прохладной воды, стекающей по её разгорячённой коже, она чувствовала тугой узел, затягивающийся внизу живота.

Тарталья отпустил сосок Люмин с влажным звуком, оставляя поцелуи вдоль её ключицы, а его руки скользнули вниз, чтобы обхватить её тонкую талию. Он прижался твёрдым членом к её бедру, давая ей почувствовать, как сильно он её хочет.

— Я так долго фантазировал об этом моменте, — пробормотал он, покусывая её мочку уха. — Чтобы ты была только моей, обнажённой и влажной…

Его пальцы нашли её скользкий вход, дразня нежные складки. Дыхание Люмин сбилось, она выгнулась дугой, когда он нежно надавил на её клитор.

— Пожалуйста, — всхлипнула она, покачивая бёдрами навстречу его руке.

Тарталья издал низкий стон, больше похожий на рык, погружая два пальца глубоко в её пульсирующую плоть. Он медленно двигал ими, чувствуя, как её стенки дрожат и сжимаются вокруг него.

Люмин взмахнула руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть от удовольствия, и единственной опорой, которую она нашла, были плечи Тартальи, в которые она вцепилась, слегка царапая.

Тарталья застонал, когда Люмин впилась ногтями в его плечи, но он не перестал ласкать её. Вместо этого он погрузился глубже в её влажное тепло, сгибая пальцы, чтобы попасть в то самое сладкое местечко внутри неё.

— Люмин, посмотри на меня, — приказал он хриплым от желания голосом.

Когда ее затуманенный взгляд встретился с его взглядом, он впился в ее губы обжигающим поцелуем, проникая языком между ее губ, чтобы переплестись с ее языком.

Пока они страстно целовались, свободная рука Тартальи скользнула вниз и обхватила пульсирующий член, поглаживая его в такт движениям пальцев, погруженных в Люмин. Он чувствовал, как нарастает ее оргазм, ее тело дрожало в его объятиях, как лист на ветру.

— Кончи для меня, Люмин, — прошептал он ей в губы, двигаясь быстрее и жестче.

С пронзительным криком тело Люмин содрогнулось, и оргазм накрыл её, как приливная волна. Её скользкие стенки сжались вокруг пальцев Тартальи, ритмично сжимая их, пока волны экстаза прокатывались по ней.

Тарталья крепко держал её, обхватив одной рукой за талию, чтобы поддержать её вес, пока она пережидала кульминацию. Он чувствовал каждый спазм её лона, то, как она отчаянно насаживалась на его пальцы. Было опьяняюще осознавать, что он довёл её до такого состояния дикого, первобытного удовольствия.

Когда дрожь Люмин утихла, Тарталья ослабил хватку, медленно вынимая пальцы из её пульсирующего лона. Он поднёс их к губам, с удовлетворённым стоном пробуя её сущность.

— Восхитительно, — похвалил он, прежде чем снова завладеть её губами в глубоком, пьянящем поцелуе. — Ты такая сладкая, Люмин… промурлыкал Тарталья, уткнувшись носом в изгиб её шеи, пока целовал и покусывал дорожку вниз к её ключице, продолжая нашёптывать непристойности. — Такая распутная младшая сестрёнка, так сильно хотела своего сводного брата, что кончила, стоило слегка поласкать тебя пальчиками…

— Перестань удовлетворять меня своим языком, который слишком много болтает, и начинай уже работать своим членом, — огрызнулась Люмин, потёршись бедром о его плоть.

— С удовольствием, — прорычал Тарталья, хватая Люмин за бёдра и приподнимая её. Она инстинктивно обхватила его ногами за талию, когда он прижал её к скользкой плитке, и головка его члена настойчиво ткнулась в её вход.

Резким толчком бёдер он погрузился в неё, и оба застонали от восхитительного ощущения, их тела слились воедино, словно были созданы друг для друга.

— Черт, ты невероятна, — выдохнул Тарталья, давая ей время привыкнуть, прежде чем начать двигаться. Он задал неумолимый темп, вбиваясь в ее податливое тело глубокими, мощными толчками. Влажные шлепки кожи о кожу непристойно отдавались эхом в замкнутом пространстве.

Люмин отчаянно цеплялась за него, царапая ногтями его спину, и отвечала на каждый толчок с таким же пылом. Руки Тартальи обхватили задницу Люмин, сжимая пухлые ягодицы, пока он входил в неё с нарастающей настойчивостью. Вода каскадом стекала на них, пар поднимался туманной завесой, окружавшей их переплетённые тела. Крики Люмин становились всё громче, всё более непристойными, по мере того как она отдавалась всепоглощающему удовольствию. Её внутренние стенки пульсировали вокруг члена Тартальи, подталкивая его к оргазму.

Он вышел из неё как раз в тот момент, когда достиг кульминации, и его член, дёргаясь, изверг густые струи спермы на живот и грудь Люмин.

— Чёрт, прости, — выдохнул он, с удовлетворением наблюдая, как его семя пачкает её бледную кожу. Я увлёкся.

Несмотря на его извинения, в его тоне не было сожаления. Более того, он, казалось, был доволен нынешним видом Люмин. Та, словно дразня Тарталью, подцепила немного спермы пальцем и, глядя прямо в синие глаза напротив, высунула язычок и слизала молочную субстанцию.

Глаза его расширились от легкого шока, он не ожидал от Люмин такого смелого действия, но тёмная искра похоти вспыхнула в нём при виде того, как её розовый язычок скользит по его сперме. В его груди зародилось низкое рычание.

— Это так грязно, Люмин, — прохрипел он, не отрывая взгляда от её лица, пока она наслаждалась его эссенцией. — Но мне это нравится.

Без предупреждения он подался вперёд, впившись в губы Люмин настойчивым поцелуем. Солоноватый привкус его спермы смешался с её естественным вкусом, и это пьянящее сочетание заставило их обоих задохнуться и захотеть большего.

— Дай мне пару минут, — прошептала она, отстранившись от поцелуя.

Она включила душ, подставив своё упругое тело струям воды, очищая кожа, и вскоре душевая снова наполнилась запахом ванили от её геля для душа.

Тарталья жадно наблюдал, как Люмин двигается под струями душа, и вода стекает по её изгибам.

Не в силах устоять, он положил большие ладлни ей на бёдра.

— Позволь мне помочь тебе с этим, — промурлыкал он, забирая у неё мыло.

Его прикосновения были нежными, но электризующими, когда он намыливал её кожу, уделяя особое внимание набухшим грудям и впадинке пупка. Когда его пальцы дразняще скользнули между её бёдрами, Люмин ахнула и выгнулась навстречу ему.

— Не думал, что ты будешь так отзывчива на мои прикосновения, — одобрительно пробормотал Тарталья, прикусив её мочку уха. — Думаю, я никогда не смогу тобой насытиться, Люмин.

— Тарталья, позволь мне принять душ, и мы продолжим в спальне, ладно?

Он кивнул и отошёл на шаг назад, просто наслаждаясь видом её бархатной разгоряченной кожи. Когда она выключила воду, Тарталья подхватил Люмин под бёдра и понёс в сторону её спальни. Он был уверен, что они вымотались настолько, что даже если они хотят второй раунд, придётся передохнуть. Однако, стоило Люмин выбраться из цепкого плена его рук, она соскользнула с кровати, вызывающе сверкнув золотыми глазами, опустилась на коленки на пол и, глядя в глаза Тартальи. Его вновб эрегированный член находился прямо перед лицом Люмин.

— Какая ненасытная, — хмыкнул Тарталья, но не успел более ничего сказать, потому что Люмин без предупреждения нежно коснулась головки нежными губами, наблюдая за его реакцией. В этот момент он забыл про всё. От полученного удовольствия Чайльд выдохнул воздух, опрокинул голову назад и просто закрыл глаза в ожидании дальнейшего наслаждения.

Она совсем не торопилась, делая приятно ему. Люмин буквально смаковала каждую частицу его полового органа. Тарталья застыл, пытаясь запечатлеть в памяти каждый момент. Сначала она смотрела ему прямо в глаза. То, что Тарталья — её преподаватель, куратор, да еще и сводный брат, старше неё на восемь лет, сильно возбуждали её. Ей нравилось быть маленькой и хрупкой на его фоне. Нравилось, как он держит её за голову и нежно направляет её нежные губы к члену. Нравилось смотреть, как он глубоко дышал от удовольствия, что она ему приносила. С этими мыслями она закрыла свои глаза и послушно продолжала двигаться ему навстречу.

двигался всё быстрее, ощущая, как сердце ускоряется в возбуждении.

Теплота и влажность её рта обволакивали член, держа Тарталью на грани самообладания. Люмин смешивала ласковые покусывания и облизывания с глубокими всасывающими движениями, и её старания награждались глухими стонами и лихорадочными движениями бедер Тартальи, пока, наконец, она почувствовала, как его тело напряглось, предвещая приближающийся выброс.

Тарталья запрокинул голову, наконец, отпустив волну наслаждения, заполнившую рот Люмин теплотой и солоноватым вкусом. Она облизала губы, вздрагивая вместе с последними толчками, и осторожно прильнула к уже смягчающейся плоти, завершая свои усилия.

Спустя несколько секунд Тарталья отстранился и, взяв Люмин за руки, приподнял ее к себе, впиваясь в губы страстным поцелуем.

— Я тоже хочу порадовать тебя… — прошептал он сладким голосом, от которого по спине пробежали мурашки.

Тарталья мягко положил Люмин спиной на кровать и удобно устрился между её ног, поглаживая внутреннюю сторону бедра и заставляя её вздрагивать. Он вытянул язык и медленно провёл им по промежности, затем поцеловал в лобок. Он не хотел ей сразу доставить максимум удовольствия, поэтому лишь игрался, почти нечувствительно облизывая. Люмин раскрыла ноги шире, как бы прося о большем.

— Нетерпеливая, — тихо произнёс он. — Я думал, тебе в душе хватило…

Наконец, указательный палец проник внутрь, заставляя Люмин содрогнуться от взрывной волны удовольствия. Тарталья добавилаещё один палец, его движения становились всё более ритмичными и напористыми. Каждый новый толчок погружал Люмин глубже в это неведомое ощущение, с каждой секундой приближая к кульминации, ведь никто и никогда для неё такого не делал…

Люмин ощутила, как её мышцы начинают сжиматься, соки наслаждения свободно текут по внутренней стороне бедра. Она уже не могла сдержать громких стонов, её разум затмевала предстоящая разрядка.

— Не так быстро, — прошептал Тарталья, словно издеваясь над ней. Люмин захныкала и двинула бёдрами вперёд, подарить вернуть ей долгожданное удовольствие.

— Я еще не полностью насладился каждой каплей твоего возбуждения, — шептал Тарталье, щекоча кожу внутренней стороны бедра.

Медленно, мучительно он снова провел языком по её щели, собирая соки и наслаждаясь их вкусом на языке.

— Восхитительно… — прошептал Тарталья. — Какая же ты мокренькая… Я не думал, что я так сильно тебя возбуждаю! Признавайся: давно это у тебя?

— Чайльд, я умоляю тебя, заткнись!

Он усмехнулся и снова прильнул к трепещущим складочкам. Каждое касание вызывало у Люмин волны удовольствия, заставляя её стонать и изгибаться под ласковыми движениями. Её дыхание стало прерывистым, грудь вздымалась, а глаза были полузакрыты в предвкушении следующей волны удовольствия.

— Пожалуйста, не останавливайся… — едва слышно прошептала Люмин, умоляя, теряясь в ощущениях приближающегося оргазма.

Тарталья с удвоенной силой и нежностью продолжил ласку, доставляя своей Люмин бурю эмоций и ни с чем не сравнимое удовольствие. Он почт ощущал, как Люмин постепенно теряет связь с реальностью, полностью погружаясь в состояние абсолютного блаженства.

Всплеск оргазма, наконец, охватил Люмин, и Тарталья наблюдал, как её тело изгибается в сладкой агонии удовольствия.

Чайльд отстранился и начал покрывать нежными поцелуями внутреннюю поверхность бедер Люмин, постепенно продвигаясь вверх по её телу. Как только она добралась до груди, обхватила сосок губами, нежно посасывая, пока её рука блуждала по изгибам, обрисовывая каждый контур тела Люмин.

— Это было невероятно, — Тарталья, добравшись до её уха, дразняще прошептал это. — Ты выжала из меня всё. В прямом и переносном смысле.

— Я так устала, будто марафон пробежала, — едва разборчиво прошептала Люмин, перевернувшись на бок и укладывая голову на грудь Тарталье. — Останься со мной…

Чайльд ничего не ответил, а лишь нежно провел пальцами по золотым локонам и удобнее устроился на подушках. Это было немое согласие…

С утра их обоих разбудил звук поворота ключа, а затем и тяжелые шаги. Спросони, не понимая, что происходит, Тарталья вскочил с кровати, чем разбудил и Люмин. Шаги приблизились к спальне, и человек по ту сторону повернул ручку, пытаясь открыть, но дверь была, к счастью, заперта…

— Есть кто дома? — прогрозотал мужской голос, в котором Люмин узнала своего отца…

Примечания:

Эта глава от третьего лица из-за постельной сцены, поскольку я считаю, что в них важно отражать чувства обоих партнеров.

Бета: бля, НЕ НАДО БАТЯ-

Бета: уважаемые читатели, просьба не ебаться со своими братьями и сёстрами в ванной как фанфике, потому что это довольно травмоопасно, и братики могут быть потом со сломанным хуём. Спасибо за внимание.

Примечания:

У беты технические неполадки, так что эту главу проверяла я сама. За все ошибки, если таковые встретятся, бить тапками меня, бету не трогать

POV: Люмин

Моё сердце замерло, а затем будто бы ушло в пятки, того и гляди остановится совсем. В этот миг я искренне мечтала, чтобы оно действительно прекратило биться, избавив меня от всех волнений и тревог. Ситуация была более чем напряжённой. Мы с Чайльдом, полуголые, лежали в одной постели, а за тонкой дверью был мой отец. Всего-то одна запертая дверца отделяла нас от неминуемого скандала, и мне нужно было соображать молниеносно, потому как секунды решали всё.

Первым, что пришло на ум, было притвориться, что дома никого нет. Но быстро стало ясно, что такая уловка несостоятельна. Отец наверняка задумается, куда мы ушли в столь ранний час в выходной день и, скорее всего, начнёт звонить мне на мобильный. А мой телефон в это время находится невесть где в этой квартире. Моя ложь была бы разоблачена мгновенно. Оставался, пожалуй, единственный выход — старый добрый метод «спрятать любовника от мужа», что в нашем случае означало отца.

— Одну минутку, папа, я сейчас оденусь! — закричала я через запертую дверь, стараясь придать голосу спокойствие, чтобы выиграть немного времени на размышления.

Резко развернувшись к Чайльду, который, казалось, до сих пор не осознал всей критичности момента, я начала активно жестикулировать руками. Он должен был понять меня без слов и как можно быстрее скрыться под кроватью. Это был не идеальный план, но в состоянии паники и адреналина ничего лучше на ум не приходило. Главное, чтобы в этот момент удача была на нашей стороне, и Тарталье не вздумалось чихнуть. Благо, недавно я устроила в комнате генеральную уборку, и под кроватью было чисто — это давало какие-то шансы на успех. Мы обменялись взглядами, и я надеялась, что сумасшедшая гамма эмоций в моей душе не отразится на лице, которое увидит отец, когда войдёт.

Накинув сверху мягкий, тёплый халат, я остановилась на мгновение, глубоко вдохнула и откашлялась, стараясь придать своему лицу максимально невозмутимое выражение. В моём сознании мелькали разные мысли, но я старательно их отгоняла, пытаясь сосредоточиться на текущей ситуации. Затем я осторожно потянула за ручку и открыла дверь

— Доброе утро, — обреченно улыбнулась я, чувствуя, как мои щеки слегка розовеют. — Сегодня ты решил заглянуть в гости рано, — заметила я как бы невзначай, пытаясь сохранить в голосе нотку беззаботности, хотя в глубине души понимала, что это — неутешительная попытка скрыть лёгкую тревогу.

Отец стоял на пороге с выражением типичной родительской настороженности, глаза его сверлили меня, как будто его внутренний детектор лжи уже начал свою работу. Он пренебрёг моим приветствием и сразу же, без малейших предисловий, перешёл к делу.

— Чайльд куда-то ушёл? — спросил он, приподняв бровь в ожидании ответа. Его голос был беспристрастным, как будто мы обсуждали банальные бытовые дела.

Я старалась не растеряться, но моя уверенность могла бы быть и покрепче.

— Я не знаю, — попыталась я произнести как можно спокойнее, хотя волнение давило на грудь. — Я же не слежу за ним, мы спим в разных углах квартиры, — добавила я, стараясь придать голосу нотку легкомысленности.

Внутри же разгорелась маленькая буря нервозности от того, что я никак не могла избежать этой ситуации. В голове промелькнула случайная мысль, что в ванной до сих пор валяется наше нижнее бельё, которая заставила моё сердце забиться быстрее, а картина того, что отец может случайно заглянуть туда, вызвала в воображении целую серию неловких сцен.

«Ага, конечно, в разных…» — саркастично раздалось в моей голове, словно мой внутренний голос наслаждался моей попыткой оправдания. Я не могла удержаться от быстрого броска взгляда через плечо отца, проверяя, насколько близка дверь в ванную и пытаясь прикинуть, успею ли я её прикрыть в случае непредвиденного визита с его стороны.

— Очень жаль, — сказал он, развернувшись и собираясь уходить, его голос звучал с явной ноткой разочарования, которое подчёркивалось напряжённой позой и слегка нахмуренными бровями.

— А что ты хотел? Может, я передам ему? — предложила я с ободряющей улыбкой, стараясь снять напряжение, почувствовав, что мой отец явно взволновался чем-то, и в то же время сохраняя позитивный настрой.

Отец на мгновение остановился, бросив на меня взгляд, в котором отражалась смесь беспокойства и надежды. Вздохнув, он продолжил:

— В новогодние каникулы, как я и говорил, мы собираемся ехать на горнолыжный курорт. И именно в эти дни у Эмилии день рождения. Я хотел посоветоваться, как всё это лучше организовать. Чайльд парень молодой, современный, и он явно лучше меня разбирается в технике. Мне нужна его помощь, чтобы связаться с хозяином турбазы, договориться обо всём или хотя бы узнать, какие возможности предлагает ближайшее окружение для празднования. Я не особо дружу с Интернетом и всеми этими приложениями, которые делают жизнь легче, — отчётливо проговорил он, стараясь не упускать деталей, а его взгляд снова стал устремлённым и уверенным.

Я слегка удивилась и, немного растерявшись от акцента, сделанного на Чайльде, осторожно спросила:

— Но почему ты хотел попросить именно его? Я же тоже довольно хорошо пользуюсь Интернетом… — мне стало немного обидно, ведь я тоже могла бы помочь, а отец решил обратиться к кому-то другому.

Его лицо вновь стало серьёзным, а голос приобрёл строгие нотки:

— Саму себя сначала научись организовывать, может, только потом я начну тебе доверять такие важные и ответственные вещи, — сказал он с ноткой упрёка, которая была для меня неожиданной. — Сообщи Чайльду, чтобы он мне позвонил. Я пытался дозвониться до него вчера, но не смог. Вот почему я прикинул, что лучше подойти лично. И веди себя здесь нормально, не доставляй Чайльду лишних проблем. Я искренне надеюсь, что ты меня услышала, Люмин, — он бросил на меня последнюю предупреждающую фразу и направился к двери с решительным видом, давая понять, что разговор окончен.

В детстве и подростковом возрасте я постоянно причиняла своим родителям невероятные неудобства и переживания, и, оглядываясь назад, я отлично понимаю, почему они считали меня непростым ребёнком. Моё буйное поведение проявилось ещё в первом классе, когда я по неосторожности разбила окно в школе, играя в футбол на перемене. Этот инцидент, конечно, обернулся походом моих родителей в кабинет директора, что стало первым звоночком для них о моём непокорном нраве.

Дальше — больше. Когда я училась в пятом классе, один из одноклассников постоянно дразнил меня, придумав обидное прозвище, которое быстро распространилось среди других детей. Я долго терпела, но в итоге не выдержала и, в припадке гнева, ударила его. Это привело к его перелому носа, и снова мой отец, поникший и подавленный, сидел в кабинете директора, пытаясь объяснить моё поведение.

Неприятности только начинались: в седьмом классе я практически полностью забросила учёбу. На тот момент я нашла себе компанию новых друзей, которые были весьма веселыми и обаятельными, и наши шумные посиделки казались мне намного важнее скучных уроков и домашних заданий. Я проводила с этой компанией всё своё свободное время, и каждый раз, когда отец видел в моем дневнике очередные двойки и замечания, он хмурился и ругал меня, но все его нотации проходили мимо меня, пока меня окончательно не посадили под домашний арест.

Но, пожалуй, самой громкой выходкой стал эпизод в девятом классе. На одной из вечеринок, будучи под влиянием алкоголя, я начала танцевать на столе с бутылкой ликёра в руках, не особо заботясь о том, что кто-то снимает это на видео. К сожалению, кадры быстро утекли в интернет, вызвав настоящий скандал. Отец тратил массу усилий и использовал все свои связи, чтобы удалить это видео и хоть как-то исправить ситуацию.

Да, я действительно была безрассудным и беспечным подростком, и у отца сложилось обо мне устойчивое мнение, как о сумасбродной и безответственной дочери. Но теперь, повзрослев, я сильно изменилась: стала более организованной и ответственой, отказалась от прежнего лихачества. Ну… Почти…

Однако, несмотря на все мои изменения, мнение отца обо мне кажется высеченным в камне. Поэтому он мне не доверяет и, кажется, уже никогда не поверит в то, что я перестала вести себя как трудный подросток.

Я вернулась в комнату, тихо затворив за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, ощутила волну облегчения, охватившую тело. Наконец-то мы были в безопасности, вдали от любопытных глаз, которые могли бы заметить что-то неладное. Вздохнув, я прижала руку ко лбу, стараясь сосредоточиться на происходящем и обдумать следующие шаги.

— Пронесло… Чайльд, вылезай, он ушёл, — произнесла я с облегчением, наблюдая за тем, как под кроватью начались осторожные движения. Постепенно показалась его растрепанная рыжая голова, а затем он целиком вылез, стоя теперь передо мной во всей своей обнаженной красе. На мгновение его взгляд остановился на мне, и я почувствовала укол смущения.

— Это было чертовски опасно, — с усмешкой сказал он, мягко отодвигая меня от двери. Его подвижность и уверенность всегда притягивали внимание, возможно, слишком сильно в последнее время. — Кажется, мои вещи где-то здесь брошены… — добавил он, направляясь в ванную.

Спустя какое-то время Чайльд вернулся одетым. Его одежда выглядела слегка помятой, но в текущих обстоятельствах это, казалось, было наименьшей из наших проблем. Когда он посмотрел на меня, в его глазах сквозила серьезность, которая заставила меня насторожиться. Это было похоже на лёгкий удар по интуиции, как предупреждение о грядущем разговоре.

— Люмин, нам нужно обсудить произошедшее вчера, — его голос прозвучал решительно, и от этих слов в комнате повисла напряженная тишина. — Это не может повториться. Мы не должны были этого делать. Несмотря ни на что, наши отношения невозможны. Мы остаёмся сводными братом и сестрой, пока наши родители вместе. И мы не сможем изменить эту реальность. Я знаю, что это сложно, — Чайльд продолжал говорить, его голос стал чуть мягче, как будто он пытался не задеть меня еще больше.— Но мы должны оставить это в прошлом.

Я кивнула, понимая, что он прав. Мы не могли позволить себе роскошь захлебнуться в запретных чувствах, которые рано или поздно могли привести к катастрофе. Если бы кто-то из наших родителей узнал, последствия были бы ужасными.

— Ты прав, — тихо сказала я, стараясь унять дрожь в голосе. — Мы должны попробовать забыть о случившемся.

Произнесенное вслух, это прозвучало как окончательное решение, обоюдное обещание, которое следовало выполнять ради благополучия нашей семьи. Однако понимание правильности слов не делало эту задачу менее сложной.

В следующие несколько минут в комнате повисло молчание. Каждый из нас был погружен в свои мысли, осознавая, что прошлая ночь останется всего лишь воспоминанием, одним из тех, о которых мы будем молчать.

— Думаю, нам стоит немного отдохнуть друг от друга, — предложил Чайльд, избегая встречаться со мной глазами. — Это поможет нам обоим.

Я согласилась, хотя внутри что-то протестовало против затянувшейся паузы в нашем общении. Решение это было разумным, но совсем не простым. Однако мы оба понимали, что так будет лучше.

— Да. Думаю, это хорошая идея, — подтвердила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Мы сделали несколько глубоких вдохов, словно запоминая друг друга на случай, если вслед за физической дистанцией остальные мосты тоже начнут медленно разрушаться. Затем он встал, направляясь к двери.

— Если что-то случится, ты знаешь, где меня найти, — сказал Чайльд, прежде чем выйти из комнаты.

Когда дверь закрылась за ним, в комнате воцарилось молчание, которое словно подчеркивало лёгкую горечь, оставшуюся в воздухе. Эта горечь была необычной, она была пропитана странным чувством облегчения. Я осознала, что больше не придется терзаться мыслями о том, каким образом наши отношения, столь неопределенные и сложные, могли бы развиваться дальше. Но, несмотря на это, душу разрывал вопрос: что же делать, если человек, который тебе действительно нравится, одновременно оказывается твоим сводным братом? Ситуация дальше усложнялась мыслью, что этот интерес, возможно, был взаимным.

Охваченная внезапным всплеском гнева и отчаяния, я начала задумываться, почему позволила себе так зациклиться на Чайльде. Эта одержимость казалась мне не только неуместной, но и недостойной меня. Словно потерялась где-то моя гордость, мое самоуважение. Как я, красивая, молодая и умная девушка, могла допустить, что мои чувства сосредоточились на ком-то, с кем общество не одобряет отношения?

С этими размышлениями я решительно нашла свой телефон, который уже давно, как оказалось, валялся у изголовья кровати. Внезапная идея захватила меня — зарегистрироваться на сайте знакомств. Это казалось быстрым и простым решением, своего рода лекарством от недавних переживаний. Я надеялась, что как только найду кого-то еще, кто сумеет привлечь мое внимание, я смогу наконец избавиться от мыслей о Чайльде.

Я решила создать аккаунт на ресурсе, который сразу привлек моё внимание благодаря множеству положительных отзывов. Люди отмечали, что это отличное место для знакомства с интересными личностями, и я подумала: «А почему бы не попробовать?». Регистрация началась с указания моего имени, и я решила не прятаться за псевдонимами, чтобы с самого начала быть честной. В качестве статуса для своей страницы я выбрала фразу, которая, как мне кажется, отражает мой жизненный настрой: «Живу полной жизнью, наслаждаясь всем — от закатной романтики до экстримальных приключений. Со мной вы точно забудете, что такое скука».

Перешла к заполнению следующего раздела: информация о себе. Здесь я решила честно указать, что пока нахожусь в поиске парня для приятного общения и лёгкого флирта, без каких-либо спешных или необдуманных шагов к серьёзным отношениям. Мне также хотелось подчеркнуть, что меня не интересуют мимолётные встречи или отношения на одну ночь. Я искала человека, с которым можно по-настоящему насладиться процессом узнавания друг друга, без лишнего давления и поспешности.

Особое внимание я уделила выбору фотографии для профиля, ведь это было первое, что увидят люди. Перебрав множество вариантов, я остановилась на одном из самых удачных селфи, которое, как мне казалось, передавало всё моё очарование. Оно стало моей основной фотографией, а для полноты образа я добавила ещё несколько снимков с разных ракурсов, чтобы потенциальные собеседники могли видеть меня с разных сторон.

С чувством лёгкой самоиронии и уверенности я подытожила свои старания, похвалив себя:

«Ну что ж, конфетка, — сказала я себе, усмехнувшись. — Теперь дело за малым, пусть самцы налетают!» Я понимала, что всё самое интересное только начинается и с нетерпением ожидала, когда моя страница начнёт привлекать внимание.

Я вовсе не собиралась превращаться в стереотипную деву, которая проводит дни напролет в ожидании принца на белом коне, сидя у окошка. Решив проявить активность в поиске своей судьбы, я настроила фильтры, точно указала свой город, чтобы сузить круг потенциальных кандидатов до разумных пределов, и с головой окунулась в мир виртуальных страничек.

В этом океане профилей мне попадались самые разные ребята: от веселых и эксцентричных до скромных и сосредоточенных. Те из них, кто выглядел симпатично и, судя по детально прописанному описанию в анкете, оставлял впечатление серьезности и зрелости, удостаивались моих лайков. Я внимательно читала их интересы, увлечения, и старалась понять, есть ли у нас точки соприкосновения.

Однако были и другие — те, кто искал лишь мимолетных утех и временных развлечений. Порой это проявлялось в слишком откровенных описаниях или в анкетах, напрочь лишенных какой-либо информации об интересах и увлечениях. Такие страницы я без раздумий пропускала, оставляя их для тех, кто стремится к подобного рода встречам.

Я засиделась до поздней ночи, общаясь с самыми разными людьми. К счастью, большинство оказывались адекватными, а тех, кто писал просьбы по типу «скинь интимку», сразу отправлялся в чёрный список навсегда.

Пролистывая список новых профилей, я неожиданно наткнулась на анкету, которая немедленно привлекла мое внимание и вызвала у меня неподдельный, почти истерический смех. Несмотря на обилие необычных и даже странных анкет, эта была особенной — настолько, что я невольно ткнулась лицом в подушку, лишь бы не разбудить громким хохотом соседей.

В этом профиле я узнала человека, с которым уже была знакома ранее. Любитель тройничков. «Отсоси у тракториста». Ну или просто Альберто.

Однако сразу же после приветственной части профиля, которую я благополучно пролистала, взгляд мой упал на описание, которое вызвало не только смех, но и неподдельное недоумение. В разделе «О себе» он с вызывающей честностью написал: «Ищу девушку для поездок к бабушке. Моя милая бабуля постоянно интересуется, почему я до сих пор не познакомил её со своей девушкой, о которой наплёл ей с три короба. Необходимо будет активно придумывать оправдания: почему мы, такие взрослые и, казалось бы, уже сформировавшиеся как пара, до сих пор не готовимся к свадьбе, не строим планы на детей и вообще не ведем себя как «примерный» пример для подражания. За подобное актерское мастерство готов платить, а в дополнение можно даже по-дружески пообщаться. Если дела пойдут совсем уж весело, то в ответ я сыграю роль твоего парня, если понадобится. Но, сорян, бейба, запомни — для меня это все игра, и настоящих отношений я не ищу».

Я невольно представила ту самую бабушку, которая ждет нас с непоколебимым пристрастием к семейным ценностям и напоминаниями о тикающих часах. Ох, бедная женщина! Да она, наверное, и не подозревает о том, какие хитрые планы разворачиваются за ее спиной в то время, как она заботится об уюте семейного гнездышка своего внука. Такое описание Альберто, которого многие знали как любителя проводить время в куда менее застенчивых компаниях, безусловно, выглядело комично и абсурдно.

Я решила написать ему. В конце концов, Альберто уже обозначил свою симпатию ко мне, а значит, всё было в моих руках. Да, тогда я его, можно сказать, отвергла, но сейчас… Мы могли бы что-то попробовать. Тем более его анкета обещала, что скучно точно не будет…

Альберто, конечно, был крайне удивлен, когда случайно наткнулся на мой профиль на сайте знакомств. Он долго не мог поверить моему сообщению:

Люмин

Привет, двух твоих девушек уже не хватает? Решил расширить гарем?

«Не ожидал встретить здесь такую девушку, как ты, — писал он. — Я всегда думал, что тебе не нужно регистрироваться на подобных сайтах, чтобы найти вторую половинку. Мне казалось, что за тобой толпами должны бегать парни, пытаясь завоевать твоё внимание».

Такие слова, признаться, несколько смутили меня. В его похвале явно чувствовалось преувеличение, но в то же время она была приятной, ведь Альберто просто, кажется, действительно испытывал ко мне симпатию.

Мы поговорили о том, как каждый из нас оказался на этом сайте, и оказалось, что у Альберто правда была весьма необычная цель — он действительно хотел, чтобы какая-нибудь адекватная девушка сыграла роль его невесты перед бабушкой. Я, признаться честно, до конца думала, что это шутка.

Слово за слово, и я неожиданно для себя предложила свою помощь. Идея оказалась до удивительного забавной, и я решила, что сыграть роль его девушки будет интересной авантюрой. Он мне предложил встретиться на выходных в ресторане, чтобы обсудить детали и заодно сделать несколько совместных фото для правдоподобности.

В субботу вечером я проводила много времени перед зеркалом, стараясь привести свой внешний вид в наилучший порядок. Легкий штрих кистью для макияжа, последняя поправка моей прически. Я перебирала одежду, пытаясь выбрать идеальный наряд, чтобы произвести впечатление ухоженной и опрятной девушки.

Я так увлеклась процессом, что даже не заметила, как долго стою у зеркала в прихожей перед выходом, пока меня не отвлек Тарталья. Он, как оказалось, некоторое время наблюдал за мной, его глаза выдавали смесь интереса и недоумения.

— Куда ты так вырядилась? — спросил он, его голос был полон искреннего любопытства, но я уловила в нем едва заметную нотку беспокойства.

— На свидание, — ответила я без особых раздумий, хотя внутри у меня все дрожало от волнения.

Глаза Тартальи расширились в удивлении, и по его лицу можно было сразу понять, что он не в восторге от услышанного. Я почувствовала, что его разочарование, даже если слегка скрытое, стало почти осязаемым в воздухе.

— Когда успела свидание с кем-то назначить? Ты же обычно целыми днями после учёбы сидишь в своей комнате с телефоном, — его голос стал более настойчивым, почти требовательным.

— Это свидание с Альберто, — призналась я после короткой паузы. На самом деле, мы с Альберто заранее договорились не разглашать истинную природу наших «отношений», даже самым близким людям, чтобы было правдоподобнее.

Тарталья, очевидно, не был рад новости. Я заметила, как он напрягся, его руки скрестились на груди, а бровь оставалась приподнятой. Ему явно было сложно понять, зачем мне нужны такие «отношения», и я не спешила объяснять этот сложный клубок чувств и обстоятельств.

— Люмин, ты же понимаешь, что Альберто — это не самый лучший вариант парня? — начал он, стараясь при этом сохранить видимость легкомысленности. Его голос дрогнул, выдавая нотки ревности, которые он тщетно пытался скрыть позади безразличия. — Вообще, я не думал, что ты так быстро переключишься на другого. Но был уверен, что будешь более разборчива в парнях.

Я прекрасно знала, что он хотел этим сказать, но решила ответить иначе, наводя разговор к давно устаревшей теме.

— По-моему, с расставания со Скарамуччей прошло достаточно времени. И разве я не заслуживаю новых отношений? — ответила я, как бы невзначай намекая на прошлое, пытаясь уйти от очевидного подтекста, который касался не Скарамуччи вовсе.

Тарталья с явной досадой поднял брови и, едва сдерживая эмоциональный всплеск, воскликнул:

— Да причем тут этот придурок? — ему было сложно оставаться в спокойном состоянии, и я заметила, как напряжение закипает в его голосе. Он вздохнул глубоко, стараясь вернуть себе самообладание. — Я имел в виду… Ну…

Он замялся. В воздухе повисло молчание. Мне пришлось взять инициативу, чтобы прекратить его мучения:

— Если ты имеешь в виду себя, но между нами был только секс, отношений у нас никаких и не было, — я постаралась сделать тон устойчивым и решительным, чтобы не оставалось места для неправильного толкования.

Тарталья слегка нахмурился, его лицо стало серьёзным. Он отвернулся, стараясь скрыть проявление явного разочарования.

— Ну да, ты права, чего это я… Только секс, — пробормотал он, и голос его стал суровым, как будто он оказался в плену собственных мыслей. Он откинул голову и отошёл на шаг назад, чтобы перевести дыхание. — Но ты сама видела, что Альберто не из тех, кто ищет серьезных отношений. Скорее всего, он просто хочет переспать с тобой. Поверь мне, как человеку, который знает его уже десять лет.

Я не могла не ценить его волнение обо мне, но также понимала, что это не его дело.

— Чайльд, спасибо за заботу, но я сама могу разобраться в этом и постоять за себя, — заверила я его, пытаясь завершить разговор.

С этими словами я ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркале, поправила прядь волос и, ощутив уверенность внутри, потянулась к ручке двери, чтобы отправиться в ресторан.

POV: Тарталья

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Альберто. Этот парень действительно выводит меня из себя. Придурок до мозга костей. Как он только умудряется постоянно опережать меня и завоевывать девушек, стоит мне только немного расслабиться? Этот чудо-пикапер всегда находит способы обойти меня, использовать мои промахи в свою пользу, и в результате все девушки, на которых я положил глаз, оказываются в его объятиях, когда я даже не подозреваю об этом.

Но на этот раз он превзошел все мои ожидания. Люмин — та самая девушка, которую, казалось бы, нельзя было так просто покорить. Она уже отвергла его однажды, дала понять, что он ей не интересен. И все же, каким-то невероятным образом, Альберто умудрился вновь завоевать её внимание. Удивительно, как ему это удалось, ведь я был уверен, что он навсегда вычеркнут из её жизни. Вот же хитрый жук!

Я не хотел, чтобы Люмин шла на свидание с Альберто. Не хотел, чтобы они вообще общались. В глубине души я надеялся, что она выберет меня, что она поймет: я тот, кто ей нужен. Хотел, чтобы эта девушка была рядом со мной. Моей?

Почему всё складывается именно так? Почему Люмин оказалась той, кто мне действительно нравится, и почему она стала моей сводной сестрой? Была ли у мамы возможность выбрать другого человека? Конечно, закон не запрещает нам быть вместе, но эти моральные установки и общественные нормы, черт бы их побрал, создают непреодолимые преграды. Если бы не они, я бы давно взял судьбу в свои руки, схватил бы эту девчонку и больше никогда не выпускал бы из своих объятий. И уж точно никогда бы не позволил ей ходить на свидания с такими, как Альберто.

Вся эта ситуация — вечный источник разочарования и сомнений. Почему чувства и желание быть рядом с Люмин, которая стала для меня кем-то невероятно важным и дорогим, так сложно принять и выразить? Почему она должна оставаться недосягаемой, когда сердце несправедливо требует большего? Но я ничего не мог сделать… Я не мог запретить ей встречаться с Альберто!

POV: Люмин

Наше дружеское приветствие с Альберто было настолько теплым и искренним, что могло бы ввести в заблуждение любого случайного прохожего, наблюдающего со стороны. Мы были знакомы меньше полугода, но встретили друг друга, как старые друзья.

Остановившись у роскошного ресторана с огромными стеклянными окнами, отражающими окружающий городской пейзаж, мы решили сделать несколько фотографий. Внутри ресторана интерьер был оформлен со вкусом, сочетающий в себе элегантность классики и современных тенденций. Мягкие светильники бросали теплый свет на аккуратно продуманные детали интерьера, создавая атмосферу уюта и изысканности. Мы не могли не запечатлеть себя на фоне этой красоты, проложив почву к нашему предстоящему маленькому спектаклю.

Просматривая сделанные кадры, я невольно задумалась о том, как за последнее время мое амплуа «фальшивой девушки» из редкого исключения превратилось в почти обыденность. Сначала это был Чайльд, а теперь Альберто. Когда же у меня появятся настоящие нормальные отношения? Хотя, если быть честной, роль девушки Альберто была для меня забавной.

— А как твои две фифы отнесутся к тому, что я на время превращаюсь в некое подобие твоей девушки? Не думаю, что они будут в восторге, — спросила я, пролистывая яркие страницы меню и одновременно наслаждаясь игрой слов.

Альберто рассмеялся, его глаза блеснули игривыми искорками, наполняя окружающую атмосферу еще большим весельем и легкостью.

— Да что с ними думать? — ответил он с легкостью и уверенностью. — Всё, расстались мы. Они больше меня не беспокоят. Пора двигаться дальше.

— Ты распустил свой маленький гарем? Это на тебя не похоже, знаешь ли! Тебе ведь нужно держать хватку, Альбертушка, — поддразнила я его, удовлетворенная выбором блюда и откладывая меню в сторону.

Альберто с улыбкой поддержал мое игривое настроение:

— Но знай, что это никак не уменьшает моих способностей к созданию нового гарема. И ты, между прочим, вполне можешь оказаться в первой линии, помни об этом!

Я закатила глаза и, поигрывая со словами, ответила:

— Невероятная честь оказаться у тебя на прицеле, действительно… Кстати, когда мы поедем к твоей бабушке, то будем добираться на тракторе? Ты же тракторист!

Альберто, всплеснув руками в театральном жесте, будто впадая в притворную досаду, воскликнул:

— Да нет у меня трактора! Никакого трактора и не будет! Учусь на эту профессию просто ради собственного спокойствия и чтобы родня перестала приставать с нравоучениями.

— Какая жалость! А ты ведь мог пользоваться своим положением, чтобы девушки прямо в тракторе доставляли тебе удовольствие своим…

Я не успела закончить фразу, как в поле моего зрения появилась знакомая фигура. Это была Сахароза, и она уверенно направлялась в нашу сторону, к столику, за которым мы сидели. Я почувствовала, как в груди разрастается тревога, переходящая в легкую панику. Альберто и Альбедо же — близнецы, и мне стало вдруг страшно, что Сахароза, не разобравшись, решит, будто я пришла сюда на свидание с ее бывшим парнем, которого, возможно, ждет или старается забыть.

Сахароза, достигнув нашего столика, выглядела слегка удивленной, однако почти сразу же приняла деловой и спокойный вид. На ней была униформа официантки: аккуратная белая рубашка и чёрная юбка, дополненные изящным фартуком. Это была её новая работа?

— О, Люмин, привет! — жизнерадостно сказала Сахароза, помахав мне ладошкой и дружелюбно улыбнувшись. Затем она обратила свой внимательный взгляд на моего спутника. — И тебе привет, Альберто. Столько лет прошло…

Я была поражена. Как она поняла, что перед ней Альберто, а не его брат? Я затаила дыхание, ожидая реакцию, но мои опасения развеялись. Сахароза с легкостью различила братьев, дав понять, что вовсе не подозревает ничего неправильного в моей компании. Это было настоящее облегчение.

Я просто не могу понять, как различать близнецов… Их настолько схожая внешность всегда ставила меня в тупик и пугала возможностью быть неправильно понятой. Но, кажется, Сахароза обладает какой-то особой способностью или знанием, которые позволяют ей это делать безошибочно.

— Ты здесь работаешь? — удивленно спросила я. — А как же книжный?

— Конкуренты открыли недалеко очередной филиал, и все клиенты устремились туда. Продажи не идут, и работодатель планирует закрывать магазин. Поэтому я как можно скорее нашла новую работу. Итак, что будете заказывать?

Мы с Альберто назвали желаемые блюда, изредка советуясь с Сахарозой по поводу вкуса. Она ловко записала наш заказ и поспешила к следующему столу, непрерывно работая и внимательно следя за клиентами.

Как только она удалилась от нашего столика, Альберто вдруг воскликнул с заметным удивлением:

— Ну и ну… Как мир тесен! — его голос был полон недоумения и легкого отчаяния, словно он увидел призрака из прошлого. — Вообще не ожидал, что встречу её тут. Такие невероятные совпадения кажутся возможными только в книгах или фильмах. Теперь надо придумать, что делать.

Я, ощущая, что в его словах скрыто нечто важное, посмотрела на него, выжидающе приподняв брови.

— В каком смысле? — спросила я с легким удивлением, пытаясь понять, в чем именно состоит его проблема.

Альберто вздохнул, больше не скрывая своего беспокойства, и склонился ко мне ближе, переходя на чуть более тихий тон:

— В том смысле, что надо как-то убедить её пойти на встречу с Альбедо. Они ведь даже не поговорили нормально. Он мне рассказывал, что их пути случайно пересеклись в клубе, но она тогда почти сразу ушла, не дав ему возможности сказать что-либо.

Я одобрительно кивнула, вспоминая детали их непростой истории, как в памяти всплывали отрывки её рассказа и всех других крупиц информации, что удалось собрать от разных лиц.

— Знаешь, её тоже можно понять, — начала я, подбирая слова осторожно и взвешенно. — Ведь он оставил её одну с ребенком на руках. Да, возможно, это было под давлением его матери и тех обстоятельств, но в глазах Сахарозы ситуация представляется иначе. Для неё он бросил её в самый трудный момент их совместной жизни, и это чувство до сих пор оставляет горький осадок.

Нам обоим была близка эта драма. Мы сидели в молчании. За окном начинался дождь; мелкие капли, словно мерный барабан, стучали по стеклу, создавая ритмичный аккомпанемент нашим мыслям и размышлениям.

Однако вскоре внимание наше было отвлечено появлением за соседним столиком группы молодых людей. С первого их шага через порог заведения они привнесли в атмосферу шум, нарушивший спокойствие и умиротворение вокруг. Создавалось ощущение, что воспитание у этих молодых людей находится где-то в списке дел, которые они не довели до конца. Зато явно не испытывали недостатка в деньгах, ведь могли себе позволить проводить время в подобном месте.

Их громкие разговоры и раскатистый смех были столь неуместными, что другие посетители начали оглядываться с недоумением и лёгким раздражением. Один из парней даже закинул ноги в обуви на диван, вызывая настоящее возмущение по залу. Я, конечно, никогда не считала себя образцом идеального поведения и, признаюсь, далека от строжайшего соблюдения этикета, но всегда старалась уважать личное пространство других людей. Мне было неприятно и неловко наблюдать за тем, как компания ведет себя с такой явной небрежностью.

Спустя некоторое время, администратор заведения, который явно был профессионалом своего дела и старался поддерживать приятную атмосферу в ресторане, подошел к столу компании. С мягкой улыбкой на лице, но с серьезностью в голосе, он вежливо попросил убрать ноги с дивана, соблюдая правило о сохранении чистоты, уважении к мебели и другим клиентам.

Однако парень, который выглядел как лидер этой веселой компании, видимо, уверенный в своей безнаказанности и исходящей от него власти, ответил дерзко и даже нагло. Подняв бровь и смерив администратора взглядом, он заявил:

— Проблемы какие-то? Один звонок моему отцу, и уже сегодня останешься без работы, так что гуляй, если проблем не хочешь.

Его слова прозвучали как упрёк и угроза, демонстрируя полное отсутствие уважения не только к персоналу ресторана, но и к идее вежливости и культурного поведения вообще.

Эти слова сразу всколыхнули во мне вспоминания о прошлом. Казалось, что нечто внезапно и резко вторглось в мой разум. Я разглядела в говорившем парне лицо, которое когда-то знала. Он был мне знаком… Его семья не была знаменита большим состоянием, но вполне могла позволить себе комфортную жизнь. Оказалось, что этот парень был моим одноклассником в школе, в которой я когда-то училась, когда мы ещё жили вместе с мамой.

С ним и его компанией я тусовалась в седьмом классе, забив на учёбу, и у него на вечеринке в честь дня рождения я напилась в девятом классе и станцевала на столе, и один из его друзей тогда выложил видео в сеть.

Аратаки Итто. Даже тогда он не особо отличался вежливостью и обходительностью; скорее был известен своей грубостью и дерзостью. В то время я наивно считала такое поведение чем-то крутым и стремилась быть частью его окружения. Что уж скрывать, я была его девушкой, ровно до того момента, пока отец не принял решение переехать вместе со мной. Этот переезд означал расставание. Мне было больно, я сопротивлялась, Итто был зол и считал, что я сбежала от него, трусливо поджав хвост, и его не волновало, что я не могла в свои шестнадцать лет влиять на решения отца. Сейчас же, наблюдая за ним и его компанией со стороны, я отчетливо осознала, как далеко разошлись наши дороги жизни, и насколько был прав отец, когда решил меня вырвать из той жизни.

Но одно я знала наверняка — все его угрозы в отношении администратора сейчас были лишь блефом. Его отец не обладал никакими особыми связями, способными решать такие вопросы. Он был человеком, который просто зарабатывал достаточно, чтобы обеспечить семью, но никаких рычагов влияния на ресторанный бизнес у него не было. Видя все это, я испытала легкое разочарование, как разрушаются иллюзии о том, каким я представляла себе человека из прошлого.

Наши взгляды встретились, и словно ток пробежал между нами. Итто определенно меня узнал, и его лицо мгновенно озарилось широкой ухмылкой. Я видела, как он, словно не терпя долгой прелюдии, встал из-за своего столика, буквально бросив компанию, чтобы устремиться ко мне. Это был тот момент, когда ты осознаешь, что нежеланная встреча неизбежна.

— О, какие люди! — его голос прозвучал с ноткой изощренного сарказма, когда он подошел к нашему столику. Однако его глаза быстро переместились на Альберто, сидящего напротив меня, и выражение его лица изменилось на презрительное. — И кто это у нас? Что за лох? Не ожидал, что твой вкус на парней так испортится, Люмин. Неужели ты даже не думаешь меня поприветствовать? Такой высокомерной стала с тех пор, как твоего папочку повысили, и тебя увезли из нашей жалкой дыры?

Я холодно выдохнула, пытаясь не выдать раздражения, и крепко сжала край скатерти, словно это могло помочь мне обрести контроль над эмоциями.

— И тебе привет, Итто. Просто не испытываю особого желания разговаривать с такими, как ты, — старалась я говорить спокойно, но в голосе прозвучала неприкрытая неприязнь.

Альберто, почувствовав напряжение между нами, вмешался в разговор, его слова прозвучали твердо и решительно:

— Люмин явно не хочет с тобой обсуждать ничего, так что, может, лучше вернешься к своим друзьям?

Итто, услышав это, лишь ухмыльнулся, но его глаза сверкнули опасным огнем, бросая вызов:

— А то что?

Момент был накален до предела, но тут появилась Сахароза, что-то необыкновенно умиротворяющее в ее присутствии заставило на секунду замереть накалившуюся атмосферу. Она вежливо поставила наш заказ на стол, одарив всех доброжелательной улыбкой. Но Итто тут же переключил внимание на нее, и его глаза наполнились новым интересом.

— Ну надо же, какие здесь работают цыпочки, — громко и нагло констатировал он, не утруждая себя даже скрыть свои намерения. Он вдруг сделал нечто совершенно неприемлемое: его рука бесцеремонно опустилась вниз, и он обхватил ягодицу Сахарозы, сжав ее пальцами.

Сахароза вздрогнула от неожиданности, но тут же, собравшись с духом, развернулась и влепила ему звонкую пощечину. Лицо Итто исказилось на долю секунды от удивления и злости, он провел ладонью по своей пылающей щеке.

— А вот это ты зря, малышка, — прошипел он сквозь зубы, и его рука схватила запястье Сахарозы с силой, вглядываясь в ее лицо с напыщенной угрозой.

Альберто вскочил со своего места с такой стремительностью, что его стул с грохотом отлетел назад. Столовые приборы на столе звякнули, однако это не привлекло внимания посетителей так сильно, как его резкий и громкий голос, который прорвал спокойную атмосферу зала:

— Сейчас же отпусти её! — взревел он, словно грозовой гром, выкрикивая слова с такой энергией, что все до единого обернулись на источник неожиданного шума.

Быстрыми шагами он пересек небольшое расстояние, его движения были решительными и полными возмущения. Подойдя к Итто, Альберто схватил его за воротник рубашки. Тот выглядел в этот момент более удивленным, чем испуганным. Хотя иной на его месте уже, вероятно, дрожал бы от страха перед гневом Альберто.

Шаг за шагом, Альберто грозно приближался к Итто, заставляя его пятиться назад, все дальше от Сахарозы, которая, побледнев от переживаний, стояла чуть поодаль рядом со мной. Мы следили за происходящим, явно переживая за Альберто и шокированные неожиданным переполохом.

— Продолжишь так себя вести — тебя просто вышвырнут отсюда! — рычал Альберто в лицо Итто, но его голос, хотя и был полон гнева, все же сохранял спокойствие и самоконтроль. — Я не любитель драк, но так относиться к девушкам я не позволю!

К этому времени администраторы ресторана уже начали спешить к месту конфликта, понимая, что ситуация может выйти из-под контроля в любой момент. Они старались как можно быстрее разнять парней, чтобы предотвратить возможные последствия.

— Тьфу! — выплюнул Итто. — Тупой ресторан! Тупые люди! Тупые девки! Парни, пойдемте отсюда.

Его компания повскакивала из-за столов и направилась вслед за ним. Посетители смотрели им вслед с облегчением. Однако, вся эта ситуация явно повлияет на репутацию ресторана не лучшим образом. В последний момент Итто обернулся и подмигнул мне:

— Ты еще обо мне услышишь. Ведь я все еще люблю тебя, несмотря на предательство! — напоследок он послал мне воздушный поцелуй и скрылся за дверью.

Когда переполох в ресторане, вызванный хулиганистой компанией, немного поутих, Альберто, выглядя заметно уставшим, неспешно вернулся к столику и пристально посмотрел на Сахарозу, высказывая своё недовольство строгим взглядом. В воздухе витало напряжение, а шумные посетители уже покинули помещение, оставив после себя лишь фейерверк эмоций и незначительный беспорядок.

— И часто ли в этот ресторан заглядывают такие… Экземпляры? — спросил он, стараясь сохранить спокойный тон.

Сахароза, слегка растерянная и уже тысячу раз обдумавшая правильный ответ, тяжело вздохнула и начала объясняться:

— Это элитный ресторан, — неохотно проговорила она, стараясь не выдать своего раздражения. — Здесь часто бывают богатые люди, и, к сожалению, некоторые их представители полагают, что им здесь всё дозволено. Они уверены в своей безнаказанности из-за количества денег на счетах.

Альберто нахмурился еще сильнее, его лицо отражало тревогу и недовольство:

— И тебя это устраивает? Как ты можешь мириться с подобным отношением?

Сахароза нервно сглотнула, стараясь быть откровенной, но не выдавать свою уязвимость:

— Я всего лишь официантка. Пока ко мне никто не приставал, к счастью. Но вот к моим коллегам… Такое случалось. Я надеюсь, если они попробуют что-то со мной, я смогу хотя бы дать отпор. Здесь хорошо платят, и я пытаюсь продержаться на этом месте, находя баланс между достоинством и необходимостью зарабатывать.

Альберто, решивший для себя, что он не может оставить это без внимания, наклонился ближе:

— Нет, Сахароза, так не пойдет. Ты не должна терпеть подобные выходки. Никакая зарплата не стоит того, чтобы кто-то позволял себе непристойности в твой адрес. Я думаю, у меня есть для тебя одно предложение по поводу заработка. Оно позволит тебе работать в более безопасной обстановке. Не хочешь встретиться после смены и обсудить подробности?

Сахароза задумалась на мгновение, осознавая двойственность ситуации. Её ожидала дочь дома, требовавшая её внимания и заботы, но было видно, что Альберто действительно хочет помочь.

— Хм… Ну меня вообще-то дочь дома ждет, — ответила она, пытаясь найти оптимальное решение.

Альберто, не желая казаться навязчивым, добавил:

— Это не займет много времени. Я искренне хочу тебе помочь, и, уверен, это может быть важным шагом для твоего будущего.

Сахароза, чувствуя искреннее стремление Альберто помочь, кивнула в знак согласия:.

— Ладно, я подумаю над этим. Просто потом мне нужно будет поторопиться домой.

Они обменялись пониманием, заключив молчаливое соглашение, что всё будет хорошо, после чего Сахароза вернулась к работе. Я наблюдала за разворачивающимися событиями, раскрыв рот.

— Что ты задумал? — шепнула я ему, когда Сахароза скрылась из виду.

— Недавно Альбедо рассказал, что он всерьез задумался о том, чтобы рисовать портреты на заказ. Ему очень нравится эта идея, но для того чтобы сделать предложение более привлекательным для потенциальных заказчиков, необходимо продемонстрировать свои способности. Альбедо планирует создать портфолио, в которое войдут работы с изображениями людей в разных позах и стилях. Однако для осуществления этой задумки Альбедо нужна модель, которая сможет позировать ему, конечно же, не бесплатно. Я сразу подумал о Сахарозе: это могло бы быть интересно, да и возможность заработать немного денег никогда не бывает лишней. Более того, я надеюсь, что это станет шансом для их отношениях сдвинуться с мертвой точки. Кто знает, может быть, совместное времяпрепровождение вдохновит их на новые шаги друг к другу.

— Знаешь, мы с тобой и Чайльдом столько усилий приложили, чтобы помочь их взаимоотношениям развиваться, — сказала я, нахмурив лоб в легкой задумчивости. — Но в последнее время я задумалась: а не будет ли им неприятно, что мы вот так активно вмешиваемся в их личную жизнь? Может, они ценят нашу заботу, а может, наоборот, предпочли бы сами разобраться в своих чувствах без стороннего вмешательства.

— В любом случае, мы уже сделали первый шаг, я закинул удочку, и отступать точно не собираюсь. Что было, то было! — подмигнул Альберто, улыбаясь так, как будто уже предвкушая, как события будут развиваться дальше. — Ладно, пора поговорить о наших «отношениях». У тебя эта суббота свободна? Предлагаю как раз поехать к моей бабушке.

— Ну, планов пока у меня нет, разве что на очередной марафон по поеданию пиццы. Давай в субботу, — ответила я с легкостью, пожав плечами. На самом деле, мне было абсолютно без разницы, в какой день мы поедем, лишь бы это не пересекалось с учебой.

— Что мне нужно сделать, чтобы понравиться твоей бабушке? — спросила я, стараясь изобразить серьезность, но в тоже время думая о запасе бабушкиных конфет, которые непременно стоит попробовать.

Альберто усмехнулся так, будто только что придумал гениальный план по завоеванию мира, и, посмотрев на меня с хитрым блеском в глазах, заявил:

— Знаешь, думаю, тебе наоборот надо постараться совсем ей не понравиться.

— Что? Но почему? — не удержавшись, выпалила я. Ну, серьезно, в этом же и был весь замысел — изображать его подружку. Тогда зачем?

Альберто, видя моё вытянутое от удивления выражение лица, пояснил:

— Все просто. Если ты ей понравишься, то она начнет меня подгонять сделать тебе предложение. Представь себе, каково это — жить под постоянным прицелом бабушкиных ожиданий и наставлений. А мы же вроде как не собирались до этого доходить, ведь это всего лишь игра, розыгрыш для семьи. Иначе это может превратиться в настоящую комедийную мелодраму.

Я не смогла удержаться и от души рассмеялась, представляя себе всю абсурдность подобной ситуации.

— Да, представляю это, — начала я, думая о будущих вымышленных беседах в семье. — Наш будущий ребенок спрашивает: «Мам, пап, а как вы познакомились»? И ты, с серьезным лицом, начинаешь: «Ну, в общем, твоя мама по доброте душевной согласилась сыграть роль моей девушки перед твоей прабабушкой. А потом она так нас подгоняла к свадьбе, что мы никак не смогли от этого отвертеться».

С этими словами я увидела в глазах Альберто мерцание улыбки, будто он и сам представил себе всю бредовость этой ситуации.

— Не то, что бы я против был связать с тобой свою жизнь, кусачка, — Альберто ухмыльнулся, поиграв бровями. — Но не в моих принципах тащить девушку под венец насильно. Ты же мне четко дала понять, что я тебе неинтересен.

Мне на секунду показалось, что Альберто обижен, но он говорил это с такой лёгкостью, будто эта ситуация совершенно его не задевала. А может, так оно и на самом деле было.

— Ты мне вот что скажи, Люмин, — сказал Альберто, наклоняясь чуть ближе, так что его голос прозвучал почти заговорщически, а глаза его словно начали светиться от внезапного интереса. — Вот ты помогаешь Сахарозе с её нелегкими отношениями, в мою запутанную ситуацию вмешиваешься и пытаешься разрулить. А свои проблемы в отношениях когда будешь решать?

— Чтобы решать проблемы в отношениях, сначала этими отношениями нужно обзавестись, — я позволила себе усмешку, чуть отклоняясь и удобно устроившись на спинке стула. — А сейчас, к счастью или, может быть, к сожалению, у меня никого нет.

— Да ну? — Альберто недоуменно приподнял одну бровь, явственно выражая свое недоверие. Он не стал скрывать улыбку, которая появилась на его лице. — Люмин, от вас с Чайльдом за километры искры летят. Я это еще давно заметил, на свадьбе ваших родителей, между прочим. А на той вечеринке за городом у меня точно сложилась картина «Влюблённые голубки».

— Да что ты говоришь? — воскликнула я, тщетно стараясь выразить голосом весь спектр «оскорбленного достоинства». Но, увы, мои щеки, как старые друзья, решили вернуться к такому знакомому румянцу. Нам с Чайльдом давно ясно, что между нами есть некая магнетическая связь, но я представить не могла, что это будет заметно и для окружающих.

— В любом случае, у нас нет будущего, — попыталась я возразить, надеясь вернуть разговор в более спокойное русло.

— Это ещё почему? Потому что он — твой сводный брат? — Альберто выглядел так, словно ему действительно было интересно разобраться в этом. — Люмин, очнись, он стал твоим «родственником» всего около двух месяцев назад! Я бы ещё мог понять, если бы вы выросли вместе, деля всё ваше детство и юность. А так… я предполагаю, чего ты боишься: осуждения общества, друзей, ваших родителей? Забудь об этом! Плюй на мнение всех, если не хотите больше ходить вокруг да около. Честно говоря, нет уж сил смотреть, как вы мечетесь, словно не знаете, чего хотите.

«Ох, знал бы ты, Альберто, что ты ещё не видел…» — усмехнулась я в мыслях, снова возвращаясь к воспоминаниям о той ночи. Щёки снова залились краской, выдавая мои внутренние переживания, но я уже не могла остановить этот поток размышлений.

— Слушай, Альберто, а ты когда успел купидоном заделаться? — с невесёлой усмешкой спросила я, опираясь на стол. Мои глаза пристально изучали его лицо, пытаясь уловить хоть какую-то тень смущения. Но, к моему удивлению, Альберто выглядел абсолютно невозмутимо, будто его совершенно не удивил мой упрёк. — Все кого-то свести тебе надо. Сначала Сахароза и Альбедо, теперь я с Чайльдом попала под твой прицел?

Альберто с лёгкостью выдержал мой взгляд, откинувшись на спинку стула с довольной улыбкой.

— О, поверь, если вы попадете под мой прицел, то завтра вы поженитесь, — сказал он, и в его голосе зазвучала нота шутливости.

Эта лёгкая фраза развеяла напряжение от нашего предыдущего разговора, который грозил превратиться в серьёзную дискуссию о границах вмешательства. Я почувствовала, как с моих плеч спадает бремя беспокойства, внушающее желание сказать ему больше, чем он готов был услышать. Он определённо знал, как погасить вспышку негодования прежде, чем она разгорится.

* * *

После изнурительного дня я наконец вернулась домой, мечтая о тишине и уединении своей комнаты. Сразу же, как только я переступила порог, привычный уют обнял меня, и напряжение медленно начало сползать с моих плеч. Не успела дверь щелкнуть за мной, как внезапно она открылась вновь. На пороге, как сногсшибательный сюрприз, возник Чайльд. Его появление стало грозой среди ясного неба — никакого стука, никакого предупреждения. Только он и его обжигающий, дерзкий взгляд. Опять этот чертенок правила нарушает!

Чуть прищурив глаза, он смотрел на меня с той самой игривостью, которая всегда подогревала атмосферу. В его взгляде таилась необузданная уверенность, одна лишь искра которой могла разжечь целый пожар страсти. Я попыталась собрать мысли и задать ему вопрос, который стремительно формировался в моем сознании:

— Что ты здесь делаешь?

Но слова растаяли прежде, чем успели сорваться с губ. В одно мгновение он оказался рядом, его движения были быстрыми и точными, словно у хищника, настигшего добычу. Его сильные руки окружили мою талию, подтягивая к себе, стирая всю дистанцию между нами. В этот момент время словно остановилось, и мир вокруг исчез, оставив только нас двоих в вихре ощущений.

Кончики его пальцев скользили по моей спине, вызывая лёгкий трепет. Я только успела прошептать его имя, полное упрека и нежности:

— Чайльд…

Но мои слова утонули в его поцелуе — горячем, поглощающем, завораживающем. Это был поцелуй, который в одно мгновение разрушил все преграды — вихрь, уносящий с собой все мысли и оставляющий после себя лишь пульсирующее чувство близости и жара, от которого захватывало дух.

Его поцелуй был провокацией, вызовом, и я почувствовала, как во мне загорается пламя. Это был коктейль чувств, как крепкий напиток, обещающий головокружение до утра. Я не могла удержаться, словно хаотичный поток увлек меня, заполняя разум безудержной страстью.

Поняв, что я погружаюсь в это безумие, Чайльд сдавил меня сильнее, демонстрируя свою власть и решимость. Он не оставлял места для сомнений — только для подчинения и ответных действий. Наши губы углубились в поцелуе, в котором закипало жгучее желание, становясь неудержимой стихией. Каждое мгновение в этом накаленном состоянии казалось пульсирующим, как ритм сердца, наполненного жаждой чего-то большего. Это было то, чему невозможно было противостоять.

Когда Тарталья наконец отстранился от моих губ, его теплое дыхание смешалось с моим. Он едва заметно прикоснулся своим лбом к моему, его глаза были полны нежности и какой-то глубокой, почти невыносимой тоски, которая, казалось, отражала все несказанные слова и чувства. В этот момент время остановилось, и я забыла, где мы находимся и что происходит вокруг нас.

Я попыталась найти слова, чтобы выразить всю бурю эмоций, накатившую на меня, но это оказалось нелегко. Мое сбивчивое дыхание выдало мое замешательство, и я чувствовала, как Тарталья слабо ухмыляется, видя мою реакцию.

— Что… Ты… Мы… — я начала, но не смогла закончить предложение, запутавшись в своих чувствах и мыслях. Моя растерянность, похоже, лишь позабавила его, и я могла заметить, как его глаза засветились мягким озорством.

Он легонько насмешливо наклонил голову, как будто предлагая мне завершить вопрос, который висел в воздухе.

— Ты можешь еще спросить: «Что это было?» или «Что это значит?» — предложил он с легкой иронией, показывая, что прекрасно осведомлен о моей внутренней борьбе.

Раздражение и смущение одновременно овладели мной, и я предприняла попытку отступить назад, но его рука тут же обвила мою талию, не позволяя мне уйти. Несмотря на мои усилия, он удерживал меня с такой уверенностью и нежностью, что я больше не знала, стоит ли действительно сопротивляться или поддаться этому притяжению.

— Ты все равно должен объясниться! — я нашла в себе силы произнести слова, хотя мой голос чуть дрожал, и я предприняла еще одну попытку выбраться из его объятий, чем, кажется, только больше его раззадорила.

— Давай, сопротивляйся еще больше, — сказал он с легким вызовом в голосе. — Но знай, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я хочу сломать эту стену между нами. Зачем сопротивляешься? Хочешь, чтобы я сошел с ума? Сначала ты вызываешь у меня ураган чувств, которые я никогда не испытывал, а затем надеешься так легко избавиться от меня, Люмин?

Когда он произнес мое имя, его голос прозвучал так ласково и завораживающе, голос был таким бархатным, что я с трудом сдержала стон. Это было так необычно, так сладостно, будто он смаковал каждый звук, каждый слог, даря ему особое значение.

— Ох, Люмин-Люмин, — произнес он с легкой горечью в голосе, и я уловила, как его дыхание стало чуть тяжелее. Он наклонился ближе, и его теплый шепот прошелестел у меня над ухом. — Еще ни одна девушка не играла со мной так жестоко, как ты. Это словно танец на тонкой грани — возбудила во мне надежду, заставила поверить в возможность большего, дала почувствовать себя особенным рядом с тобой. А потом так внезапно согласилась притвориться, что между нами ничего не происходит, как будто все эти общие моменты были лишь иллюзией, красивым сном, от которого ты захотела проснуться. А сегодня — ты пошла на свидание с моим другом. Знаешь, так просто это не прощается…

Он замолчал, и я почувствовала, как его губы, подобно бабочке, прикоснулись к моему уху, передавая ту искру, нет… уже не искру… пожар, который пылал между нами.

— Чайльд… — выдохнула я, не зная, что именно хотела этим сказать — объясниться, оправдаться, что?

— А что «Чайльд»? — с легкой усмешкой отозвался он, но я почувствовала в его голосе твердую решимость. — Я считаю, что если людей тянет друг к другу, если есть этот огонь, который не потушить, то сопротивляться бессмысленно. Бесполезно подавлять то, что уже давно требует выхода. Я это и сам понял недавно… Поэтому я решил положить конец нашим метаниям, — его голос стал тверже, — и прямо показать, что ты творишь со мной, Люмин.

Его руки, теплые и сильные, осторожно и трепетно обхватили мое лицо. Он наклонился ближе, поднимая мое лицо, чтобы я могла заглянуть в его глаза. Эти глаза, глубокие, таинственные, были подобны бушующему шторму в открытом океане, бурлящему с невообразимой энергией. В этом шторме сверкали молнии и гремел гром, но, вопреки всему, мне было уютно и спокойно. Казалось, я нашла свое убежище в эпицентре этой бурной стихии.

— Такая хитрая, — начал он, и в его глазах мелькнул озорной огонек. — Такая невероятно красивая. Такая горячая, что риск получить ожог в сердце слишком велик… — его голос, насыщенный эмоциями, сделал паузу, наполняя тишину чем-то более значимым. Он привлек меня ближе, и его теплое дыхание окутало меня, становясь частью этого особенного момента. — Никому, слышишь? — продолжил он, его слова прозвучали как заклинание, сделанное не голосом, а сердцем и душой. — Никому больше не позволю претендовать на тебя, на девушку, которую я люблю.

Слово «люблю» повисло в воздухе, как нечто драгоценное и невероятно важное. Я ощутила, как сердце мое забилось быстрее, отзываясь на его признание.

— И никому больше не позволю прикасаться к себе, кроме тебя, Люмин… — заключил он, его голос был тверд и уверен, как если бы он высекал эти слова в граните.

Я стояла перед Чайльдом, чувствуя, как каждая клеточка моего тела содрогается от напряжения и волнения. Слова, которые я так хотела произнести, застряли где-то глубоко в горле, не дозволяя выйти наружу. Я всегда думала, что смогу легко выразить свои чувства, особенно когда они такие искренние и настоящие, но оказалось, что сделать это не так просто, когда на тебя с таким проницательным и прямым взглядом смотрит Чайльд.

Еще недавно я считала себя вполне уверенной в себе девушкой. Я никогда не была застенчивой, всегда говорила, что думаю, и не боялась открыто выражать свои мысли и чувства. Но в этот момент, стоя напротив Чайльда и слыша его откровенное признание, я чувствовала, как краснею от макушки до пят. Мне казалось, что жар, волной накативший на меня, вот-вот вырвется наружу и я попросту сгорю от стыда.

Раньше никто не признавался мне в любви таким образом. Скарамучча, например, сделал это холодно и даже эгоистично, просто предложив стать его девушкой, как будто это было нечто обыденное. Итто, в свойственной ему манере, заявил: «Эй, малая, ты мне нравишься, теперь ты моя, окей?» — и, конечно, это не вызывало у меня тех трепетных чувств, которые я испытываю сейчас.

Чайльд же был совсем другим. Он смотрел на меня так нежно и уверенно, как будто был готов ждать моей реакции вечно, если понадобится. Его глаза проникали в самую глубину моей души, и я поняла, что уже совсем потеряла дар речи. Волнение захватило меня, и я нервно прикусила губу.

— Можешь ничего не говорить. И не пытайся отрицать свои чувства, — с легкой улыбкой заявил он, отказываясь отпускать меня из-под своего взгляда. — Я вижу по твоей реакции, что в твоей душе разыгралось целое цунами, из-за чего ты потеряла дар речи, моя сладенькая.

— Т-твоя сладенькая? — пробормотала я, чувствуя, как мои щеки пылают от смущения. — Боже, ну и кринж… Давай, ещё зайкой и кисой меня назови, я вообще улечу в космос от испанского стыда.

Чайльд хихикнул, отпуская мое лицо, и с нежностью в голосе заметил:

— А вот для язвительности язык сразу нашелся… Просто признайся, что ты трусишка, которая немного растерялась.

Я опустила глаза и, поежившись, почувствовала, как кожа на щеках горит еще сильнее. Каждая моя попытка выразить свои чувства спотыкалась о неловкую тишину, и я лишь беспомощно стояла, глядя на Чайльда, который смотрел на меня с той же терпеливой уверенностью, как если бы знал, что рано или поздно я найду нужные слова.

И в его глазах не было ни капли укора, ни даже намека на давление. Я глубоко вдохнула, пытаясь обуздать пылающий пожар своих эмоций. Это было необходимо: признать, что Чайльд заставляет мое сердце пылать, возбуждая целый каскад чувств, которые я никак не могла игнорировать. Это признание было словно прыжок с обрыва в неизвестность, но наполненный таким захватывающим ожиданием.

— Знаешь, — начала я, мой голос дрожал от переполняющего меня волнения, — ты прав. Я действительно была в замешательстве. За своей саркастичностью я пыталась спрятаться, чтобы не показать, как сильно твои слова затронули мою душу и сердце. Но думаю, пора отбросить сомнения. Ты… ты тоже мне небезразличен, Чайльд. Ты как свет, на который я, как бабочка, лечу из темноты и сгораю в нём. Но этот огонь не обжигает и не опаляет, он лишь согревает меня, теплит мою душу. Я люблю тебя. Люблю, как бы сильно я этому не сопротивлялась.

Широкая улыбка разлилась по лицу Чайльда. Я заметила, как в его глазах заиграли искорки радости и тепла, делая этот миг таким бесценным и настоящим.

Примечания:

Альберто делает отвлекающий маневр перед бабушкой, чтобы трахнуть трактор (с) бета

Я долго не могла уснуть в эту ночь. Часы показывали час ночи, но я никак не могла закрыть глаза и отдаться сну. Голова была полна мыслей и переживаний после неожиданного признания от Чайльда. Это было таким удивительным событием, что ощущение окрыленности буквально наполняло каждую клеточку моего тела. Я сидела в темноте, зарывшись в мягкую подушку, и глупая улыбка не сходила с моего лица. Это были мгновения чистой радости, когда ты понимаешь, что кто-то любит тебя так сильно и искренне.

Мое сердце трепетало от мысли, что Чайльд сейчас спит в этом же доме, всего лишь в другой комнате. Это сводило меня с ума. Я ловила себя на мысли, что, может быть, хотела бы провести эту ночь рядом с ним, под одним одеялом. Однако, меня вдруг охватило странное чувство стеснения, чего за мной раньше не замечалось. В воспоминаниях у меня крутились моменты, когда в порыве эмоций мы занимались сексом без всякого смущения. Но сейчас, когда между нами возникло нечто большее, каждая мысль о нем заставляла меня краснеть.

Возможно, именно в этом и кроется истинная разница между просто физиологическим влечением и настоящей, глубокой любовью. Понимание того, что Чайльд не просто восхищается мною, не только хочет меня физически, но по-настоящему любит, полностью затронуло мою душу. Это осознание проникало в самые глубины моего сердца, вызывая колебания мыслей и чувств, которые усиливались и бурлили внутри меня, не давая мне уснуть.

Правда, бессонная ночь с бабочками в животе сказалась на моём состоянии утром. Я чувствовала себя такой помятой и уставшей, что мне казалось, что я упаду, не дойдя до ванной.

Мои глаза словно отказывались выполнять свою функцию. Веки были тяжелыми, как свинец, и закрывались сами собой, стоило мне хоть на мгновение перестать их контролировать. Организм буквально кричал, чтобы я вернулась в постель, под теплое одеяло, и подарила ему еще хоть немного времени для отдыха. Но у меня не было такой возможности: обязательства, учеба — все это не позволяло мне расслабиться.

С трудом поймав фокус, я схватила телефон, надеясь, что пара свежих новостей взбодрит меня и поможет сосредоточиться. Но вместо обычного потока уведомлений от социальных сетей и новостных сайтов, экран телефона показал мне нечто, что заставило кровь застыть в жилах. Я получила сообщение от Итто…

Когда я открыла это сообщение, мир перед глазами как будто бы расплылся. На экране воспроизводилось видео из моего прошлого, которое я была уверена, навсегда осталось в кошмарных воспоминаниях, убранных глубоко в подсознание. Видео, снятое в девятом классе, на той злополучной вечеринке. Я увидела саму себя — напившуюся, нелепо танцующую на столе. Но видео не заканчивалось на этом моменте, хотя в какой-то степени хотелось, чтобы так и было. На пленке было продолжение, о котором я боялась даже вспоминать.

Дальнейшие кадры показывали меня в другой комнате, лишенной людей, кроме Итто, который снимал происходящее на камеру. Я беспомощно смотрела, как моя пьяная версия принимала от него приказы и начинала раздеваться. В тот момент наш роман казался мне чем-то значительным, и я, несомненно, думала, что делаю это для забавы и только для него, ведь он был моим парнем.

Но я никак не думала, что Итто начнет использовать это видео как средство заработка. Сначала он предлагал просмотр одноклассникам, беря за это с них деньги, потом пошло по всей школе, городу… Сам Итто утверждал, что никому не скидывал видео и вообще потерял телефон. И я бы ему не поверила, но у него действительно появился новый мобильник.

Потом видео дошло до отца. Это был такой позор и унижение… Однако он использовал все свои ресурсы, долго трудился, чтобы заглушить эту историю, стереть видео и увезти меня подальше, надеясь, что смена обстановки подарит мне новую жизнь. А я сопротивлялась, ради Итто, потому что любила его. И только потом, когда я была уже в другом городе, отец сообщил мне правду. Это был удар, шок, потрясение для моего маленького наивного ума.

К счастью, в этом городе никто ни о чем не знал: связи отца помогли, и сети Интернета подчистили тщательно до того, как видео распространилось за пределы города. Больше я не слышала ничего ни от Итто, ни о той ситуации. До того самого момента, пока не встретила его в кафе…

Сердце в груди превратилось в тяжелый комок тревоги, а руки тряслись с такой силой, будто они больше не принадлежали мне. Паника охватила мой разум, держа меня в своих тисках. Я не понимала, зачем это ему сейчас, но одно знала наверняка — мне снова придется столкнуться с кошмаром, который я так тщательно пыталась забыть.

Я с силой отбросила телефон в сторону и бросилась в ванную, как будто это был спасительный остров среди бушующего моря. Там, вцепившись в прохладную керамическую поверхность раковины, я пыталась унять беспощадную дрожь в ногах и руках. Казалось, что этот панический ужас охватывает меня волнами, захлестывая до самой макушки. В голове роились одни и те же мучительные вопросы: почему это снова происходит со мной, и что Итто от меня нужно? Снова и снова, как навязчивая мелодия.

Неожиданно тишину ванной комнаты нарушил звук открывающейся двери, и я, будто в замедленной съёмке, увидела на пороге Чайльда. Он стоял с моим телефоном в руке, и на экране до сих пор мерцало то проклятое видео, от одного взгляда на которое сердце проваливалось в пятки, а взгляд обреченно устремлялся в пол. Я чувствовала себя так, словно меня поймали на месте преступления, словно я школьница, уличённая в чем-то ужасном.

— В-верни мне телефон, — выдавила я из себя дрожащим голосом, в котором звучала мольба и страх. — Не смотри… Пожалуйста.

Чайльд, казалось, не слушал меня. В его голосе прозвучала угроза, когда он произнёс:

— Кто? Кто этот ублюдок, Люмин?

В отчаянии я попыталась объясниться, крича сквозь слёзы, которые затуманили мой взгляд:

— Я тебе клянусь, это всё произошло в девятом классе, это в прошлом! Пожалуйста, закрой видео и отдай мне телефон.

Чайльд, казалось, начал понимать, что происходящее на видео — прошлое, но его неотступная раздражённость была направлена на другое:

— Я вижу, что видео старое. Я спрашиваю: кто этот придурок, что тебя им шантажирует?! И чтобы ты знала: я вошёл в твою комнату, а телефон валялся на кровати с включённым видео, я тут не причём.

Словно из-под меня ушла земля, ноги больше не могли меня держать, и я медленно опустилась на холодный кафель пола. Подтянув колени к груди, я затряслась от рыданий, чувствуя, как безысходность и стыд захлёстывают меня.

— Уйди, пожалуйста. Оставь меня одну, — прошептала я, практически ослеплённая слезами.

— В таком состоянии я точно тебя не оставлю, — твёрдо сказал Чайльд, опускаясь на колени передо мной и стараясь меня успокоить.

— Отстань. Я знаю, что ты теперь обо мне думаешь. Не надо мне ничего говорить, я и так знаю, какая я. Но все люди ошибаются, верно? Я не знала, что он начнет показывать это видео всем, не знала! — я продолжала выплёскивать свои эмоции, не в силах больше сдерживаться.

Чайльд начал тихонько поглаживать меня по волосам, старался смягчить свой голос, когда он нежно сказал:

— Успокойся, Люмин. Я ничего о тебе не думаю. Просто расскажи мне всё по порядку… Я хочу помочь и не позволю, чтобы мою девушку кто-то обижал.

Его слова проникали в моё сознание, как теплые лучи солнца сквозь пелену туч. Это было обещанием помощи и защиты, в которых я так отчаянно нуждалась.

Сначала я не могла унять нахлынувшие эмоции, но вскоре, с трудом успокоившись, оказалась на кухне, где меня уже ждала чашка тёплого чая с ромашкой. Горячий напиток и его лёгкий травяной аромат действительно помогали прийти в себя, вернуть ясность мыслям. Я чувствовала, как постепенно отпускает напряжение в теле, и тревожные мысли начинают понемногу утихать. Однако на смену им пришло неприятное чувство стыда. Хотя бывал ли кто-нибудь настолько устойчив к чувству стыда, чтобы его не волновала истерика, которую он устроил на глазах другого человека? Особенно если этим человеком был Тарталья.

Пока я размышляла над этим, время шло. Я взглянула на часы и поняла, что до начала учёбы оставалось всего тридцать минут. Тридцать коротких минут, которых недостаточно, чтобы собраться с мыслями, но достаточно, чтобы опоздать.

— Ты опоздаешь на работу, а я на учёбу… — сказала я, не столько с упрёком, сколько пытаясь отвлечься от недавних переживаний и отсрочить необходимый, но такой нежелательный разговор.

— До университета на машине пять минут езды, — сказал Чайльд с уверенным видом. — Мы успеем, если не станешь тянуть время и всё мне расскажешь.

Раньше я бы его послала куда подальше, не терпя давления на себя, но теперь он вроде бы как мой парень, и я понимала, что он просто переживает за меня. Но от этого желание обсуждать болезненное прошлое не становилось более привлекательным.

Тем не менее, в какой-то момент я поняла, что лучше один раз сказать правду, чем носить её в себе и вновь переживать нелегкие моменты прошлого в одиночку. Я глубоко вздохнула, собираясь мыслями, и начала рассказывать:

— Ладно, в общем… — начала я с небольшой паузой, пытаясь собраться с духом. — Всё началось с моего бывшего…

И я рассказала ему всё: о своей наивности, о том злополучном вечере, о видео и о том, какой Итто мудак, решивший подзаработать на моем унижении.

Рассказ вырвался из меня, словно непрерывный поток, который невозможно было остановить. И когда я закончила, подняла взгляд на Тарталью, боясь на его лице увидеть отвращение ко мне или разочарование.

Он сидел и побрякивал сахарницой, словно обдумывая услышанное. В комнате повисла необъяснимая тишина, нарушаемая лишь звуками города за окном. Тарталья, наконец, поднял взгляд, встретился со мной глазами и, к моему облегчению, на его лице не было и тени осуждения.

— Мне жаль, что ты это пережила, — наконец, произнёс он мягким голосом, в котором слышалось сочувствие. — Ты не должна нести вину за неосторожный шаг, тем более сделанный в школьные годы. Те, кто судит тебя только по тому видео, выставили себя глупцами. А этому Итто ничего не отвечай. Он же тебе больше ничего не писал?

— Сейчас посмотрю.

Я взяла свой смартфон и нажала на кнопку включения. Экран засветился, в глазах замелькало знакомое изображение рабочего стола, и я, не мешкая, открыла диалог с Итто. Там было новое сообщение…

Итто

Посмотрела видео? Вспомнила, как нам было весело вместе? Может, попробуем еще раз, малышка? Да, знаю, что с тем видео поступил, как урод, но. Прости, ладно? Ты ничо такая стала~

Сначала я вздрогнула, а затем раздражение волной прошло по моему телу. Какой же он самоуверенный. Сплошной идиотизм…

Развернув экран телефона к Тарталье, сидящему рядом, я указала на сообщение. Он внимательно вгляделся в текст, и его обычно спокойные глаза загорелись, клокоча подступающим гневом. Тарталья обладал поистине львиным темпераментом и совершенно не переносил, когда кто-то нарушает его внутренний покой.

— Вот же козёл, — процедил он сквозь зубы, не сводя глаз с экрана. Было очевидно, что мысли о том, что кто-то пытается влезть в наши отношения, заставляют его нервничать. Итто явно не входил в круг приятных людей, и это сообщение было едва ли не последней каплей.

— Погоди-ка… У него что, на аватарке ваша совместная фотография стоит?! — вскинул он брови в искреннем негодовании, всматриваясь в мелкие детали на экране.

Я быстро развернула телефон снова к себе и пригляделась. И действительно, на аватаре Итто красовалась наша старая фотография, сделанная еще в те времена, когда я, возможно, питала к нему какие-то чувства.

— Да уж, — пробормотала я вполголоса, чувствуя, как это открытие подливает масла в огонь моего негодования. Что ж, кажется, пришло время поставить точку в этом театре абсурда, и решительно открыла клавиатуру.

— Напишу ему, чтобы отвалил от меня и что у меня уже есть молодой человек, — пояснила я, ловко набирая текст на экране, сжимая губы, стараясь сдержать раздражение. Это был не первый раз, когда мне приходилось объяснять кому-то, что его внимание мне не нужно. Как только мои пальцы начали стремительно бегать по клавиатуре, сидящий напротив Тарталья неожиданно протянул руку и остановил мое движение.

— Стой. Пригласи его на свидание.

Я замерла, ощущая, как мое удивление сменяется недоумением и даже легким гневом.

— Чего?! — мои глаза расширились, как будто передо мной распахнули неожиданный сюрприз, совершенно не к месту. — Ты серьезно?! Или это еще одна из твоих неудачных, дурацких шуток, которые ты так любишь отпускать в неподходящий момент?

Тарталья, словно только что нашел в своих мыслях нечто забавное, еле слышно хмыкнул.

— Не кипятись, — улыбка мелькнула на его лице, и он пояснил свою задумку. — На свидание вместо тебя приду я и четко ему разъясню, чтобы к тебе больше не приставал.

Хотя в его голосе звучала уверенность и даже какая-то забота, я все еще оставалась скептически настроенной. Вкусом во рту осталось ощущение циркового выступления, нелепого и какого-то неуместного.

— Может, не надо? Это ведь какой-то цирк, разве нет? — попыталась я донести до него серьезность ситуации, но он казался непоколебимым. — Придешь, скажешь что-то вроде: «Если еще раз ей напишешь — закопаю, потому что она моя», развернешься драматично и уйдешь?

Моя попытка изобразить его будущий героический поступок, казалось, лишь развлекала его. Но, возможно, в этой простой идее и скрывалось нечто важное: желание защитить, придать уверенности или просто устроить небольшое представление для тех, кто не понимает иначе.

— Да ладно тебе, не драматизируй, вовсе не обязательно угрожать. Можно ведь просто поговорить, как цивилизованные люди. Я ему всё объясню, без угроз.

Я заметила, как его серьезный тон слегка перекрывает нотки игривости. Возможно, ему действительно было важно проявиться в этой роли — не просто как парень, а как человек, который может заступиться, защитить. Хотя мой скептицизм не отступал, отчасти мне стало приятно, что он так настойчиво хотел помочь.

— И что ты ему скажешь? — спросила я, все еще сомневаясь, но уже не так уверенно протестуя, как раньше.

Тарталья усмехнулся, почудилось, что он сразу придумывает десяток остроумных ответов.

— Ну, сначала объясню, что нехорошо донимать девушку своим излишним вниманием, если он не поймёт, то по-другому объясним, — сказав последнюю фразу, он размял кулаки. — Но не кипишуй. Силу буду применять в крайнем случае.

— Ладно, — наконец сказала я, уголки губ непроизвольно приподнялись в лёгкой ухмылке. — Давай попробуем. Но напишу ему позже, сейчас нам пора в университет уже.

Походы в университет стали казаться мне наискучнейшим времяпровождением с тех пор, как мы с Лизой поссорились. Я считала, что мы помиримся на следующий день, но она уже неделю на меня сердилась и отказывалась обсудить ситуацию, игнорируя мои попытки поговорить. Обиженная дура. Как вредный ребёнок, ей-богу.

Как только я вошла и осмотрела аудиторию, у меня дар речи пропал от удивления, а глаза полезли на лоб второй раз за утро. Там, в третьем ряду, сидела Лиза и оживленно болтала с Фишль. С девушкой, отношения с которой у нас с Лизой чаще всего оставляли желать лучшего. С человеком, у которого Лиза фактически увела когда-то парня. И теперь они сидели за одной партой и разговаривали, как давние подруги.

Но больше всего меня поразило то, что рядом с Фишль не было Моны. Они обычно были неразлучны. А в этот раз Мона сидела в гордом одиночестве за последней партой. Я чувствовала себя словно в параллельной вселенной, где всё перевёрнуто с ног на голову.

Я пришла буквально за пару минут до начала лекции, и свободных мест было уже немного. Единственное оставшееся место оказалось рядом с Моной, от которой я была совсем не в восторге. Она своим поведением и отношениям с Фишль вызывала у меня искреннее раздражение, и перспектива провести с ней ближайший час, мягко говоря, не радовала. Но выбора не было, и я, стараясь держать нейтралитет, села рядом, надеясь, что занятие пройдёт как можно быстрее.

На протяжении всей лекции я старалась держаться как можно более отстранённо, будто я и не нахожусь за одной партой с Моной. Несколько раз мысленно убеждала себя в том, что я здесь, чтобы учиться, и только лишь это должно занимать мои мысли. Пообещала себе, что по окончании занятия быстро перебегу в следующую аудиторию и займу место получше.

Но, как оказалось, сегодняшний день был полон сюрпризов. В какой-то момент Мона слегка ткнула меня ногтем в бок, пытаясь привлечь внимание, и незаметно передала мне небольшую записку.

Я развернула записку и, увидев её содержимое, почувствовала, как моё раздражение медленно нарастает. Рука легко узнавала этот почерк: «Что, закончилась дружба у вас с Лизой?» — лаконичная, но весьма провокационная фраза всего в нескольких словах.

Я закатила глаза, преодолевая первый порыв ответной колкости, но всё-таки не удержалась. Быстро начиркала на обратной стороне листочка: «Кто бы говорил, тебя вышвырнули из клуба стерв, а Фишль предпочла Лизу тебе?»

Как только записка вернулась обратно к Моне и она успела прочитать ответ, я заметила, как она тихонько усмехнулась. Её реакция не заставила себя долго ждать: «Я бы поспорила, кто тут ещё стервы. Не мы же с Фишль чужих парней уводили».

Ответ был подобно искре для собирающейся разгореться ссоры — вспомнилось столько старых обид и недосказанностей. Я снова принялась писать, стремясь как можно яснее выразить своё негодование: «Я никого у тебя не уводила, вы со Скарамуччей тогда не встречались», — слова едва умещались на маленьком клочке бумаги, уже почти заполненном до краев.

Понимая, что места для продолжения этого своеобразного диалога уже не оставалось, Мона быстро вырвала ещё один чистый листок из своей тетради. Я с напряжённым интересом наблюдала, как она продолжает писать, пытаясь представить, какая же реплика последует на этот раз.

«Лучше бы и я и не начинала с ним встречаться…» — последовал неожиданный ответ на новом листке. Этот ответ застал меня врасплох, и я удивлённо взглянула на Мону. До этого момента я даже не предполагала, что у неё были схожие проблемы со Скарамуччей. Однако прежде, чем я успела хоть что-то написать в ответ, она порывисто вырвала лист из моих рук и добавила к своей первоначальной реплике: «Мудак он, вот кто. Изменяет постоянно. Как ты вообще с ним встречалась? И как я с ним встречалась?»

Внезапно что-то изменилось в нашем общении: как будто невидимая стена, разделяющая нас, рухнула, и мы перешли из режима враждебности в импровизированное союзничество. Обе обиженные и разочарованные действиями Скарамуччи, мы увлечённо погрузились в обсуждение, перебирали в памяти его поступки.

Пока другие студенты сосредоточенно записывали лекции за преподавателем, мы с Моной активно продолжали свой диалог, не обращая внимания на окружающих. Мы обсуждали каждую мелочь: начиная от пренебрежительных комментариев Скарамуччи и заканчивая его открытыми изменами. К концу урока у нас накопилось пять тетрадных листов, до краев исписанных нашими оскорблениями, возмущениями и проклятиями в адрес этого человека. Каждый из нас как будто выплеснул наболевшее, и, в каком-то смысле, это приносило облегчение.

Когда урок закончился, мы вышли из аудитории и продолжили сплетничать о нём уже вслух, не заботясь о том, слышит ли нас кто-то из проходящих мимо студентов.

— Слушай, — сказала Мона, неожиданно прервав разговор о Скарамучче. — Знаешь, я тут задумалась о нашей вражде и поняла, насколько она была глупой и бесполезной. Дело в том, Люмин, что я никогда на самом деле не ненавидела тебя как человека. Вся моя неприязнь была вызвана лишь Скарамуччей. Дело в том, что, как полная дурочка, я в него влюбилась, и эта влюбленность полностью ослепила меня. Я ревновала его к тебе и, признаюсь, меня невероятно злило то, что он выбрал именно тебя. Ну, а потом мне стало ясно, что он не стоит всех этих переживаний и разногласий. Сейчас я полностью осознала, какой он кусок дерьма. Как результат, у меня больше нет никакого повода испытывать к тебе неприязнь. Поэтому я подумала, что, может, пришло время закончить этот детский сад. Более того, я даже начинаю подозревать, что ты — на самом деле неплохая девчонка…

— А как же Фишль? Бросила тебя подружка? — спросила я, скрестив руки на груди и добавив в голос легкую нотку сарказма.

— Ну, Фишль всегда относилась к Лизе с антипатией из-за Беннета, которого Лиза у нее «увела». Вы ведь с Лизой были близкими подругами, а я, в свою очередь, ненавидела тебя, в то время как Фишль ненавидела Лизу. Это и стало основой нашего с ней общения. На самом деле, мы практически только сплетничали и обсуждали вас и всё. Однако, несколько дней назад, Лиза вдруг подошла к нам и заявила, что разочаровалась в тебе. Она пожаловалась, что ты мешаешь ей построить отношения с парнем, который ей симпатичен, и извинилась перед Фишль за ситуацию с Беннетом и всё, что из этого вылилось. С того момента они с Фишль начали устраивать бесконечные обсуждения о тебе. Примерно тогда же я и рассталась со Скарамуччей. Когда я рассказала об этом Фишль и Лизе, они не удержались от колких шуточек. Они говорили, что якобы у нас с тобой один парень на двоих — то он со мной, то с тобой. Они даже намекали, что мне стоит больше уважать себя и не «подбирать объедки» за тобой. Так что, в общем и целом, наша с Фишль дружба иссякла. Помидоры завяли, говоря метафорически. Больше я с ней не общаюсь.

— Ну ничего себе… — вырвалось у меня. — Вот это повороты, конечно… Я не хотела ссориться с Лизой, возникло недопонимание, а она обиделась, не разобравшись. А теперь я узнаю, что она поливает меня грязью за моей спиной. Да пошла она. На самом деле, Мона, я к тебе относилась с неприязнью, потому что ты ко мне цеплялась, и мне надо было, как бы сказать, защищаться. Сейчас, если все в порядке, я тоже ничего против тебя не имею.

— Может, тогда вместе сядем на следующей паре? Еще обсудим Скарамуччу, а то я еще не все рассказала. Это просто ужас!

— Конечно, и у меня осталось пару историй о том, какой же он придурок. На этот раз мои листы из тетради будем использовать. Идёт?

* * *

Как итог, наш учебный день с Моной прошел довольно необычно. Мы не только сидели за одной партой, но и провели вместе обеденный перерыв, обсуждая всевозможные темы, начиная от предстоящих экзаменов и заканчивая нашими любимыми фильмами. Всё это казалось странным и неожиданным, учитывая наше прошлое. Наверное, наши взаимные разногласия оказались началом новой дружбы, хотя пока было немного рановато называть нас подругами. Тем не менее, такие перемены обещали сделать мою университетскую жизнь намного ярче и интереснее.

После занятий, как обычно, отправилась домой на автобусе. Университетские пары закончились еще до того, как Тарталья закончил свой рабочий день, поэтому подолгу ждать его мне не хотелось. Всё шло своим чередом, пока я не подъехала к нашему дому. Открыв дверь подъезда и дойдя до своего этажа, я испытала неожиданный приступ тревоги, обнаружив, что входная дверь нашей квартиры была незаперта. Я несмело вошла внутрь, надеясь, что это не взломщики решили наведаться к нам. К моему облегчению, в гостиной я заметила знакомую обувь, принадлежавшую отцу.

— Вернулась, наконец! — в его словах звучало больше облегчения, чем упрека. Но тут же его тон изменился, добавив нотки раздражения. — Я не могу поверить, что у тебя настолько пусто в голове. Как ты могла снова сойтись с этим придурком Итто?

— Что? Но я не… — начала оправдываться я, ворвавшись на кухню в попытке объяснить ситуацию, но отец перебил меня, не дав и слова вставить.

— Я видел ваше фото на его странице. Тебе что, мало того, что было?! Слишком взрослой стала? По-моему, самостоятельность идет тебе только во вред. Пакуй свои манатки, ты переезжаешь обратно на мою квартиру.

— Позволь мне объяснить!

— Никаких объяснений! — криком прервал меня он. — Будешь показывать теперь мне теперь телефон каждый день, раз не умеешь себя правильно вести!

В тот момент, когда отец был охвачен гневом, любая попытка диалога казалась тщетной. Его лицо было напряжено, брови сурово нахмурены, и казалось, что желание понять меня исчезло в потоке его эмоций.

Внезапно он резко выхватил телефон из моих рук. Он быстро попытался разблокировать устройство, но наткнулся на преграду в виде пин-кода, который нужно было ввести. Его глаза сверкнули недовольством, и я поняла, что времени на объяснения остается все меньше. Телефон вновь оказался перед моими глазами, экран светился требованием ввести заветные цифры.

— Вводи пин-код, — прозвучал его голос так, словно это был не просьба, а приказ.

— Подожди, выслушай меня... — взмолилась я, пытаясь найти тропинку к его пониманию. Я знала: если бы он прислушался ко мне, всё выглядело бы совсем иначе. Внутри меня бушевала буря — смесь страха, обиды и надежды на то, что меня поймут. Но отец не собирался менять решение. Его взгляд был суров и неумолим.

— Поставила пин-код, отказываешься его вводить, — начал он перечислять обвинения спокойным, но многообещающим голосом, в котором слышался преждевременный триумф от своей правоты. — Значит, есть что скрывать?

Мой протест казался тщетным, а надежда на понимание медленно таяла. Обида подкатила к горлу, но разум подсказывал, что упорство в этой ситуации только усугубит положение. Словно в замедленной съемке я поднесла пальцы к экрану и, подавив горечь, ввела пин-код, разблокируя телефон. У меня просто не оставалось другого выхода. Иначе его подозрения только усилятся, и я сделаю хуже.

Всё бы ничего, ведь на моём телефоне не было никаких компрометирующих или провокационных фотографий. Однако, пока я ехала в автобусе, я написала Итто о нашем запланированном свидании, как и договаривались с Чайльдом. Если отец случайно увидит это сообщение, то мне будет затруднительно что-либо объяснить, и вряд ли у меня получится выйти из этой ситуации, разве что только полагаться на помощь Чайльда, который, увы, будет занят на работе до самого вечера.

В этот момент я поняла, что мне конец.

Он заглянул в галерею, пролистал фотографии и, не найдя ничего подозрительного, решил двигаться дальше. К моему большому несчастью, на главном экране его внимание привлёк значок приложения для знакомств, и это привело его в некоторое замешательство.

— Серьёзно, Люмин? — с возмущением и явным недовольством в голосе спросил он, нахмурив брови. — Разве тебе мало проблем, что решила время ещё и на сайте знакомств тратить? — с этими словами он нетерпеливо ткнул пальцем на иконку, открыв мой профиль и обнаружив там целую уйму проигнорированных сообщений, явно оставленных различными сомнительными персонажами. — Тебе это нравится, да? Настоящее удовольствие получаешь, когда тебе такое пишут? Тебе действительно нравится вся эта похабщина? Думаю, именно поэтому ты снова сошлась с Итто.

— Но я не...

Отец, не дав мне возможности оправдаться, с раздражением прервал меня.

— Молчи, всё уже сказано содержимым твоего телефона! — решительно бросил он и перешел в мессенджер. В первых рядах мелькнул первый диалог — и как нарочно, это оказался Итто, который великодушно согласился на предложенное мной свидание. — И какие же оправдания ты там хотела мне сказать? Ты сама его позвала на встречу, и не думай, что всё это пройдет для тебя без последствий. Я ни за что не позволю тебе проводить с ним время! И почему ты до сих пор тут стоишь, а не вещи собираешь? Пакуй все самое необходимое и немедленно выходи!

Что я теперь могла сказать? Отец все понял по-своему. В данный момент он не поверит, что это наш с Чайльдом план, даже если он вдруг решит меня выслушать от начала до конца. Если я позвоню Чайльду...

— Хорошо, но тогда верни мне телефон... — с надеждой попросила я.

— Об этом даже не мечтай, — сурово ответил отец, убирая мой мобильник в свой карман. — Пока ты не заслужила права пользоваться этой вещью. Ты только попусту создаёшь проблемы где не нужно.

Каждое его слово резало меня как нож, лишая последней надежды.

— Но мне нужно сообщить Тарталье, что я уезжаю к тебе, — я попыталась найти выход из сложившейся ситуации и, хотя бы на пару минут, вернуть свой телефон обратно.— Сегодня моя очередь готовить ужин, надо предупредить его, чтобы тот не ждал зря и не сидел голодным.

Однако отец остался непреклонен. С явным скепсисом он посмотрел на меня и заявил:

— Я сам ему всё скажу.

Этим своим ответом он поставил всё на свои места, показывая, что явно не верит в мой благовидный предлог. Затем, как бы между делом, он засунул руку в карман и достал мой телефон, немного повертел его в руках, словно рассматривая что-то загадочное.

— Кстати говоря... — начал он с намёком, который предвещал бурю. — У тебя ведь раньше был другой телефон. Откуда у тебя этот новый?

У меня не оставалось другого выбора, кроме как коротко ответить, стараясь не выдавать лишнего:

— Я его потеряла. И Чайльд купил мне новый...

Отец лишь неодобрительно хмыкнул, его выражение лица становилось всё более озадаченным и несколько осуждающим.

— Это еще раз доказывает твою безответственность и неумение бережно относиться к своим вещам, — укорительно произнёс он, усиливая нажим на мое чувство вины. — Я просил тебя не доставлять Чайльду проблем. Снова ты выставляешь меня в невыгодном свете. Почему он должен заботиться о тебе настолько, что покупает тебе мобильник?

— Я не просила, это была его собственная инициатива, — попыталась я оправдаться.

— Ну конечно, Чайльд у нас добрая душа, не смог вынести мысль, что ты, бедняжка, осталась без связи с миром. А ты, как всегда, лишь пользуешься его добротой.

Эти последние слова прозвучали как окончательный вердикт в его глубоком разочаровании. Отец с явным раздражением отмахнулся, показывая, что разговор окончен.

— Все, хватит мне зубы заговаривать. Быстро собирайся и поехали.

Он хотел поставить точку в разговоре, но я чувствовала, что его доверие ко мне ещё долго не восстановится. Я навсегда останусь для него безответственным ребёнком.

Мне оставалось только надеяться, что вскоре ситуация разрешится к лучшему. Я размышляла о том, что если отец обратится к Тарталье с известием о том, что он забрал меня к себе, то он наверняка захочет выяснить, в чем дело, и постарается объяснить отцу все так, как было на самом деле. Уж ему-то он должен поверить.

С чувством легкой грусти и волнением в душе, я начала собирать свои вещи, выбирая самое необходимое, чтобы поместилось в единственную дорожную сумку.

Затем я вышла в прихожую, где встретилась с отцом. Его лицо выражало нетерпение, он переступал с ноги на ногу.

— Давай, поторапливайся, — с раздражением пробормотал он, стоя на пороге. Быстрым и решительным движением он перехватил мою сумку и вышел в подъезд. — Жду тебя в автомобиле.

Я вздохнула и, стоя у входной двери, в последний раз обвела взглядом квартиру. Каждый уголок этой квартиры был наполнен воспоминаниями о веселых днях, проведенных здесь с Чайльдом. Но прочь драматизм! Я была уверена, что всё будет хорошо.

Когда я вошла в старую квартиру, первым делом меня оглушил звонкий визг, переходящий от взволнованного к смешивому — это дети радостно играли. Мой младший сводный брат, Тевкр, с увлечением носился по дому в компании незнакомого мне мальчика. Очевидно, это был его друг, и они, судя по всему, прекрасно проводили время. Из кухни, однако, доносились глухие и недовольные переговоры, добавляя к общему шуму дома собственную напряжённую мелодию.

— Тоня, я уже говорила, что нет! Своего дома нет, что ли? — доносился строгий голос Эмилии.

— Но мама! — в ответ возмущённо выкрикнула девочка, явно протестующая против установленного порядка. — Все мои подруги останутся на этом дне рождения с ночёвкой! Мне уже пятнадцать!

— Не «уже», а всего пятнадцать, — безапелляционно прервала мать её мольбы. — Лучше помоги мне картошку почистить. И так всё на мне. Хоть немного помоги мне в домашних делах, а то я слышу только «дай» и «хочу».

Я осторожно разулась и направилась в кухню, где происходили эти бурные дебаты, чтобы скромненько поздороваться. Эмилия, завидев меня, радостно просветлела, отложила дело и, вытерев руки полотенцем, направилась ко мне с открытым объятием.

— Люмишка! — воскликнула она с неподдельной радостью. — Какая неожиданность! Давно к нам не заходила! Это ты в гости?

Прежде чем я успела ответить, сзади раздался хрипловатый голос отца, и весь мой энтузиазм резко улетучился.

— Нет, — произнёс он с подчеркнутой твёрдостью. — Придётся потесниться. Люмин поживёт пока с нами. Пока я не найду лучшего решения.

Эмилия выглядела удивлённой и, немного нахмурившись, обратилась ко мне с вопросами.

— А что случилось? — осторожно спросила она, явно проявляя беспокойство. — Тарталья что-то натворил? Может, мне с ним поговорить?

— Нет-нет, что вы, — попыталась я оправдаться, но снова была перебита.

— Это она Тарталью достала, — произнёс отец с усмешкой. — Жалко парнишку. В общем, если кратко, взял на перевоспитание, а то совсем от рук отбилась.

Эмилия в ответ лишь нахмурила брови, явно недовольная этой ситуацией. Мне казалось, что она относилась ко мне лучше, чем мой собственный отец.

— Слушай, а тебе не кажется, что Люмин уже не в том возрасте, чтобы её перевоспитывать? — спросила она с нотками укора в голосе, защищая меня. — Ты всё ещё её контролируешь?

— Если её не контролировать, то она устроит нам такую жизнь, что потом мы от стыда не отмоемся, — заверил её отец. — Я же рассказывал о той ситуации с видео? Она снова хочет сойтись с этим... придурком!

— Но всё не так! — наконец не выдержала я и закричала.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты научился её слушать? — с упрёком обратилась она к отцу. — Ладно, давайте все немного остынем, а потом разберёмся. Сегодня пусть Люмин останется у нас, если это так необходимо, но нужно будет поговорить и разъяснить ситуацию, иначе нам тут не развернуться скоро будет.

Отец, заметив недовольствие в голосе Эмилии, мягко обнял её сзади, стараясь примирить её.

— Эми, потерпи немного, — проговорил он с нежностью. — Ещё пару лет, и я, наконец, куплю нам большой дом. Веришь?

Я пораженно наблюдала за этой сценой. Рядом с Эмилией отец кардинально менялся. Я ещё ни разу не видела, чтобы он был таким мягким и заботливым даже с моей матерью. Хоть я и злилась на него за его поступки в прошлом, я была в какой-то мере рада. Рада тому, что теперь рядом с ним есть женщина, способная растопить лёд в его сердце.

Через некоторое время отец отошел от Эмилии и с какой-то целью вышел из кухни. Я, воспользовавшись моментом, предложила помощь в готовке. Эмилия, вежливо отмахиваясь, уверяла, что вполне справится сама, но я была настойчива и не сдалась, так что вскоре мы уже вместе резали продукты, болтая о мелочах.

— Посмотри на это, Тоня, — с легкой улыбкой сказала Эмилия, обращаясь к дочери, которая сидела за столом с явным недовольством и сосредоточенно стучала по экрану телефона, активно переписываясь с кем-то. — Вот Люмин у нас хозяюшка, тебе стоит брать с нее пример.

Тоня устало вздохнула, но диалог не успел продолжиться — в этот самый момент отец вернулся. В его руках был старенький кнопочный телефон, который он демонстративно показал мне. Кажется, он принял уже какое-то решение, которое не предполагало обсуждений.

— С этого момента твой единственный гаджет, — сказал он твердо. — Только звонки и сообщения.

Эмилия возмущенно посмотрела на него, защищая мою позицию:

— Это уже слишком, — она упрекнула его, вскинув бровь. — Прекрати быть таким строгим и верни ей телефон. Она взрослая девушка, у нее своя голова на плечах. Ты своим постоянным контролем только оттолкнешь ее и лишишься понимания и доверия, которые так важны в отношениях с дочерью. Разве ты этого хочешь?

Отец, явно собираясь ответить, начал было что-то говорить, но Эмилия подняла палец, предлагая ему не перебивать. Было поразительно видеть, как этот строгий и суровый человек, каким я всегда его знала, поддается влиянию женщины, на которой недавно женился. Наверное, именно это и есть настоящая любовь... Забавное зрелище — видеть, как мрачное лицо отца становится мягче под взглядом Эмилии.

— Хорошо, возможно, ты права, — сказал он, уступая. — У тебя, в конце концов, больше опыта в воспитании детей. Забирай свой телефон, Люмин, но прошу, без глупостей. — когда он обратился ко мне, его голос снова стал несколько строгим. — Я лишь стараюсь защитить тебя, но ты, кажется, этого не понимаешь.

— Я всё понимаю, — ответила я, заканчивая нарезать картофель. — Но тебе стоит иногда и меня слушать. Я не собиралась возобновлять отношения с Итто, наше пересечение было случайным, и после этого он выслал то самое видео. Мы с Чайльдом решили устроить встречу, на которую пойду не я, а он, чтобы Чайльд объяснил ему, что Итто не стоит меня беспокоить. Вот и всё. Совместное фото Итто выложил на свою страницу — не знаю, зачем. Может, надеялся, что я увлекусь ностальгией. Но нет, я не хочу возвращаться к человеку, которого терпеть не могу.

Выражение лица отца изменилось от удивления к задумчивости. Похоже было, что он пытается осмыслить мой рассказ и решить, стоит ли ему верить.

— Надеюсь, всё так, как ты говоришь. Не стоило Чайльду устраивать спектакль, я могу сам во всём разобраться. Знаком с его отцом, Итто опять вышел из-под контроля, придется напомнить им об этом. Завтра же поговорю. Пришли мне скрин переписки с Итто, чтобы мы могли разобраться. И почему ты сразу мне это не рассказала?

— Потому что ты бы меня не слушал, — упрекнула я. — Ты бы сразу пришел в ярость, как только услышал имя «Итто».

— Ну... я... — отец выглядел растерянным, застигнутым врасплох, впервые я видела его таким. Жизнь с Эмилией, без сомнения, сделала его мягче.

— Вот так-то, кажется, сегодня ты немного проиграл, — смеясь, сказала Эмилия. — Как насчет того, чтобы пригласить Чайльда на ужин? Давно мы не собирались все вместе.

— Прекрасная идея, — оживился отец, радуясь смене темы. — Сейчас ему позвоню.

Пока мы ожидали Чайльда, мое внимание неожиданно сосредоточилось на Тевкре, который оказался удивительно интересным и увлекательным собеседником, несмотря на нашу значительную разницу в возрасте. Его живые, блестящие глаза излучали энтузиазм, когда он начал рассказывать и показывать мне свои самые разные игрушки. Однако одна из них, казалось, вызывала в Тевкре особые эмоции — это был робот по имени Одноглазик. Как мальчик мне поведал, Одноглазик занимал особое место в его сердце и жизни: именно эту игрушку ему подарил Тарталья на день рождения. С тех самых пор Одноглазик стал для него не только игрушкой, но и верным другом и защитником во всех воображаемых приключениях и историях, которые только мог придумать его детский разум.

— Я всем в школе показывал Одноглазика, и теперь все хотят с ним поиграть! — с гордостью и неподдельным восторгом сообщил Тевкр. — А ты хочешь попробовать, Люмин?

Его энтузиазм был настолько заразителен, что я невольно улыбнулась и почувствовала, как этого маленького мальчика переполняет чистая, искренняя радость.

— Конечно, хочу! — ответила я с воодушевлением, предвкушая, что за приключение нас ожидает. — И какие у нас правила?

Тевкр, воодушевленно объясняя правила игры, вручил мне потрепанную мягкую игрушку. Эта игрушка была настолько поношенной, что даже сложно было понять, кого она изображает. Однако именно в этом и заключалась ее магия: в руках ребёнка она могла превратиться в кого угодно и стать частью любой истории.

— Ты будешь играть за монстра, — провозгласил Тевкр, показывая мне построенный им из конструктора город. Его крошечные улочки были заселены маленькими человечками, и казалось, что этот игрушечный мир жил своей жизнью, ожидая начала нового приключения. — А Одноглазик будет защищать наш городок! Впереди нас ждет сражение!

Погрузившись в игру, я добавила своему голосу зловещие интонации, изображая злодея, который коварно пытается добраться до города. Однако маленький защитник, Тевкр, вооруженный Одноглазиком, как истинным героем, поставил его передо мной, словно преграду на пути злодея.

— Я — страж этого города и не позволю тебе навредить его мирным жителям. Сразись со мной, если посмеешь!

Мы с неподдельным увлечением разыгрывали наше импровизированное сражение, придумывая яркие и необычные названия для воображаемых ударов, которые звучали как заклинания из фэнтези. Финал битвы был очевиден: благодаря великолепному руководству Тевкра, Одноглазик одержал победу над монстром и защитил игрушечный город, что вызвало у нас обоих бурю радостных аплодисментов.

— Ура! С сестрёнкой так весело! — восторженно воскликнул Тевкр, сияя от счастья. — Чувствую себя как настоящий герой сражения! Знаешь, Люмин, когда я вырасту, я хочу жениться на тебе.

Его неожиданное признание застало меня врасплох, и я, широко раскрыв глаза, посмотрела на него.

— Что? — с удивлением прошептала я, не ожидая услышать такое от маленького мальчишки.

— Я видел, как ты помогаешь маме готовить! Значит, у тебя получается, а не то, что у Тони! И ты так замечательно со мной играешь, выходит, ты ладишь с детьми! Плюс ко всему, ты красивая и добрая. Мне кажется, именно такой должна быть идеальная жена!

Я не успела ничего ответить, когда позади нас раздался знакомый бархатный голос. Это был Чайльд, который с доброй улыбкой и лёгким весельем в голосе прервал наш разговор. Его слова тут же вызвали у меня смущение и легкий румянец на щеках.

— Боюсь, Тевкр, ты опоздал — я тебя уже опередил. Люмин будет моей женой, — шутливо сказал Чайльд, и, несмотря на его игривый тон, мое сердце предательски затрепетало.

Тевкр, сияя от радости и не скрывая своего восторга, бросился обнимать своего старшего брата:

— Братик! — его радостный возглас был подобен колокольчикам, и я не могла не улыбнуться, наблюдая за их встречей. Тарталья, ловко подхватил мальчика и закружил в воздухе.

— Как ты, маленький воин? — спросил Тарталья, опуская Тевкра на пол и слегка растрепав его волосы. Видно было, что он гордился своим младшим братом.

— Мы с Люмин спасли город от страшного монстра! — с гордостью в голосе сообщил мальчик, указывая на игрушечный город и Одноглазика, который все еще стоял на страже.

— Ого, похоже, я пропустил грандиозную битву! — подыгрывая, сказал Тарталья, и, обернувшись ко мне, добавил: — Надеюсь, ты не сильно его напугала, Люмин?

Я рассмеялась и ответила:

— Я старалась быть зловещей, но наш защитник одолел меня. Этот город в надежных руках!

Тарталья одобрительно кивнул и вновь обратил внимание на Тевкра:

— Знаешь, у тебя отличный вкус. Люмин действительно замечательная, но боюсь, тебе тут не превзойти меня, ведь это я уже взрослый, а не ты.

— Ну а вдруг я изобрету машину времени и стану взрослым быстрее! — не унимался Тевкр. — Тогда никто не сможет остановить меня!

— Да уж, с такой изобретательностью ты, наверное, покоришь мир! А пока, как насчет того, чтобы покорить стол за ужином? Мама приготовила что-то вкусное.

Тевкр, моментально забыв о своих планах на будущее, с восторгом направился в сторону кухни, откуда уже чувствовались аппетитные ароматы.

— Не сильно тебя он тут загрузил? — ухмыльнувшись, поинтересовался Тарталья, рассматривая разбросанные игрушки.

— Да нет, было очень весело! У тебя замечательный брат, — тепло улыбнулась я.

Тарталья, усмехаясь ещё шире, прищурил глаза, в которых хитро блеснули искры:

— Такой замечательный сорванец, что стоило мне лишь отвлечься, и он уже решил назвать тебя своей избранницей. Придётся мне остерегаться — не хочу потерять свою девушку из-за слишком активных конкурентов.

Я хотела бы ответить ему колкостью, но он внезапно уменьшил расстояние между нами, обвивая меня в свои горячие объятия.

— Я скучал, — прошептал он, соблазнительно касаясь своими губами моих волос и опускаясь ниже, оставляя горячий поцелуй на изгибе шеи. Этот жест пробудил дрожь и едва слышный стон, который я с трудом подавила.

— Ну, Люмин, держи себя в руках, — продолжал поддразнивать меня Чайльд, смакуя этот момент. — Впечатляет, насколько ты податлива от одного касания...

Собравшись было возразить, я открыла рот, но он внезапно лёгким нажимом опрокинул нас на диван. Чайльд навис надо мной, его руки, поставленные по обе стороны от моей головы, словно были ловушкой, в которую он меня загнал.

— Признайся, — шепнула я с игривой улыбкой, — прежде чем учить меня сдержанности, тебе самому стоило бы её освоить.

Чайльд не медлил ни мгновения. Его губы обрушились на мои с жадностью. Поцелуй был наполнен неукротимым голодом и жгучим желанием, погружая нас в вихрь неудержимой страсти. Я ответила с таким же пылом, чувствуя, как его язык настойчиво и провокационно переплетается с моим, пробуждая во мне жажду большего.

И вдруг в этот обжигающий вихрь прорвался скрип двери. Мы замерли, удивлённо обернувшись на звук. На пороге стояла Эмилия, застенчиво и удивленно нас разглядывая.

Примечания:

Бета: даю 1 яичко Чайльда на отрезание, что произойдёт пиздец.