Часть твоей души (гет)

— Поверить не могу, что владелец “Кабаньей головы” — брат Дамблдора.

Джинни отложила газету и уставилась на холодный камин. Она уже третий раз за утро перечитывала некролог в “Пророке”, и с каждым новым прочтением у нее появлялись лишь новые вопросы.

Сидевший с книгой Сириус неопределенно хмыкнул.

— Ничего удивительного. Не думаю, что кто-либо из учеников интересовался, были ли у нашего директора братья, — протянул он, не отрываясь от страниц. — Их поразительное сходство всегда объясняли тем, что им обоим уже за сотню лет.

Том, разглядывающий стеллаж с книгами, даже не слушал их разговор.

Джинни стоило огромных усилий перебраться на площадь Гриммо. У нее была заготовлена история о секретном поручении Дамблдора, но ее она приберегла для Сириуса — он, в отличие от ее родителей, еще мог поверить, что директор воспринимает пятнадцатилетнюю школьницу всерьез. Мать не поддавалась уговорам, как бы она ни настаивала на необходимости смены обстановки после битвы с Пожирателями и смерти директора. На помощь неожиданно пришел отец, решивший обновить всю защиту дома перед свадьбой Билла, а заодно и устроить ремонт. Рона, которому уже позволялось колдовать, он оставил в качестве помощника, а Джинни решил временно выпроводить из дома, чтобы она не путалась под ногами.

И после двух дней ожесточенных споров о том, будет ли ей лучше в доме Блэка или у тетушки Мюриэль, победила неприязнь Артура к Мюриэль — причем вполне взаимная.

— Сегодня я планирую изучать книги в гостиной на втором этаже, — сообщила Джинни, поднимаясь с кресла.

— Как тебе будет угодно, — все так же равнодушно ответил Сириус.

Ему было вновь запрещено покидать дом: со смертью Дамблдора Хранителем стал каждый, кто знал адрес, но старые фамильные чары хорошо защищали особняк от недругов — при условии, что хозяин находится дома. Но из-за резко возросшего числа Хранителей дом не мог продолжать использоваться как штаб-квартира Ордена Феникса, и его держали лишь на случай, если кому-то из Ордена придется пуститься в бега. Сириус вновь впал в мрачное уныние из-за ограничений своей свободы, и свалившаяся ему на голову Джинни отнюдь не добавляла радости.

В непривычной и неуютной тишине дома Джинни и Том могли спокойно изучать богатую библиотеку Блэков. Какие-то из книг выбраковывались ими сразу же, какие-то пролистывались бегло, какие-то скрупулезно изучались в надежде найти хотя бы небольшую зацепку. Если в первый день Джинни пребывала в эйфории и свято верила, что они управятся за каких-то пару дней, то спустя почти неделю она начала впадать в отчаяние.

— Надо начинать искать литературу более узкой направленности, — пробормотала она, едва не заснув над “Темнейшим справочником по потустороннему миру”.

— Или снова залезть в Отдел тайн, — с нескрываемой иронией бросил Том, читавший “Хроники некромантии XVI века”, — тем более, у нас уже есть некоторый опыт.

Рано утром Джинни разбудила хлопнувшая дверь в ее комнату. С трудом разлепив глаза, она с удивлением уставилась на Гермиону. Та была практически без вещей, не считая расшитой бисером сумочки, и лицо ее выглядело так, будто она плакала всю ночь.

— Я узнала у твоих родителей, что ты на площади Гриммо, — объяснила Гермиона, шмыгнув носом, — так что решила немного побыть здесь перед тем, как отправляться в Нору.

Джинни села в кровати, потирая глаза.

— Тебя тоже напугал ремонт? — спросила она, подавляя зевок.

В ответ Гермиона лишь покачала головой.

— Я изменила своим родителям память, — коротко сказала она. Ее голос почти не дрожал.

Опустившись на край кровати Джинни, Гермиона спрятала лицо в ладонях. Ее плечи поникли, и вся ее фигура казалась маленькой и беззащитной.

Вопрос “зачем” так и не сорвался с языка Джинни. Она прекрасно понимала, что будь у Гермионы менее радикальный вариант, она бы воспользовалась им.

— Теперь у них другие имена, и они уверены, что никогда не имели детей, — тихо продолжила Гермиона. — Прямо сейчас они собирают вещи, сегодня ночью они переезжают в Австралию. Я целую неделю прожила в магловской гостинице, присматривая за ними на случай, если Пожиратели смогут найти их, и…

С ее губ все-таки слетел еле слышный всхлип.

— Так странно было — видеть их и не иметь возможности к ним подойти, — Гермиона слабо улыбнулась. — Они ведь только недавно смогли по-настоящему понять, что их дочь — волшебница. Все прошлое Рождество я только и делала, что колдовала: заставляла чашки плясать, оживляла картины, превращала сувениры из наших путешествий в животных. Знаю, ерунда, но маглов такое очень впечатляет. Я боялась, что их испугает магия, но они были в полном восторге, и очень ждали лета, чтобы увидеть еще больше волшебства.

Тяжело вздохнув, Гермиона убрала руки от лица. На ее щеках блестели влажные дорожки слез.

— А летом я заставила их забыть обо всем: о магии, об их прежней жизни и обо мне.

Джинни придвинулась ближе и обняла ее за плечи.

— Ты ведь знаешь, это ненадолго, — как можно более уверенно сказала она, — война закончится, и ты сможешь вернуть им все воспоминания. А пока они будут в полной безопасности.

— Если я переживу войну, — покачала головой Гермиона.

— Не говори глупостей! — возмутилась Джинни. — Мы не позволим тебе умереть, слышишь? До конца лета ты пробудешь у нас, а затем мы вернемся в Хогвартс…

— Я не вернусь в Хогвартс, — оборвала ее Гермиона. — Мы все не вернемся — и я, и Гарри, и Рон. У нас… поручение от Дамблдора.

Догадаться, о чем речь, было не слишком сложно. Дамблдор не просто так сказал, что отныне уничтожение крестражей — это задача Гарри. Именно ради этого они бросали школу.

— Даже не буду спрашивать: ты все равно вряд ли можешь об этом рассказать, — понимающе кивнула Джинни, и Гермиона посмотрела на нее с благодарностью. — Но я уверена, вы всегда сможете найти убежище в Хогвартсе, если зайдете слишком далеко.

— Хогвартс уже не будет прежним, — прошептала Гермиона. — В нем больше нет Дамблдора.

“А значит, Волдеморту ничего не стоит внедрить туда своих сторонников”, — мрачно закончила ее мысль Джинни. От мыслей о туманном и тревожном будущем настроение испортилось окончательно.

— А почему ты оказалась здесь? — спросила вдруг Гермиона. — Только не говори про ремонт: я знаю, как ты ненавидишь этот дом.

Джинни отстранилась от подруги и отвела глаза.

— Я тоже выполняю поручение Дамблдора, — врать Гермионе было куда сложнее, чем Сириусу, — и тоже не могу ничего рассказать. Просто… ищу очень редкую информацию, которой точно нет в библиотеке Хогвартса.

Если Гермиона и сделала какие-либо выводы, то делиться ими она не спешила.

День они обе провели за книгами: Гермиона сортировала свою библиотеку, Джинни продолжала штудировать справочник по потустороннему миру. Пользы в этом было мало: эта книга была практически полностью посвящена призракам. Задача осложнялась тем, что она больше не могла зачаровывать книги для Тома, и ему оставалось лишь с мрачным видом разглядывать убранство гостиной.

Ужин прошел в неловком молчании. Едва покончив со своей порцией, Сириус поспешил удалиться, сославшись на головную боль. Джинни и Гермиона сели в гостиной и зажгли камин: по ночам в доме было холодно даже летом.

— Снова думаешь о родителях? — спросила Джинни. Гермиона растерянно заморгала.

— Но как ты…

— У тебя очень несчастное лицо, — пожала плечами Джинни, — почти как тогда, когда Рон…

— Встречался с Лавандой? — грустно усмехнулась Гермиона. — Было очень тактично с твоей стороны делать вид, что ты не понимаешь причину.

— Ну не могла же я сказать вам, что вы ведете себя, как два придурка! — фыркнула Джинни, заставив Гермиону тихо хихикнуть.

— А что насчет тебя? — спросила она, с любопытством посмотрев на Джинни. — Я никогда не замечала, чтобы тебе кто-нибудь нравился. Если причина в чем-то запретном, то я не стану тебя осуждать…

— Мерлин, и ты туда же, — Джинни закатила глаза. — Нет, мне не нравятся девушки. Просто у меня сейчас другие приоритеты.

Разговор о парнях быстро сошел на нет. Гермиона свернулась калачиком на диване и уставилась в огонь.

— Расскажи мне что-нибудь, — тихо попросила она. — Что угодно, чтобы я могла отвлечься.

Задача была не из легких. За последние дни Джинни узнала многое о некромантии и призраках, но едва ли было разумно говорить об этом с Гермионой. Про артефакты они говорили весь прошлый год, а школа могла стать слишком болезненной темой.

— Ты когда-нибудь бывала в Египте?

Джинни пустилась в сбивчивый рассказ о гробницах и магии жрецов, чьи проклятия не утратили мощь спустя тысячи лет. Последний свой визит в Египет она помнила смутно из-за того, что боролась со сном почти всю поездку, но Билл был на редкость хорошим рассказчиком. Да и ей самой удалось испытать на себе одну из древних ловушек. Услышав про скарабея, Гермиона содрогнулась.

— И что, он был настолько огромный?

— Примерно с Живоглота размером, — кивнула Джинни. — Если бы я не вспомнила то заклинание, то он бы меня сожрал.

— Что-то мне больше не хочется в Египет, — пробормотала Гермиона.

— О, это еще не самое жуткое! — хмыкнула Джинни. — Ты знала, что все фараоны могли воскресать?

— Для этого их мумифицировали?

— Ага. Нет, подожди… — Джинни нахмурилась, вспоминая рассказ брата. — Мумифицировали их больше для отвода глаз. На самом деле, они получали новое тело, а ритуал для этого должны были проводить жрецы. Правда, почти никто из жрецов так и не воскресил фараона — они боялись, что начнется борьба за власть с наследником, и Египет утонет в крови.

— Ого! Это ведь похоже на миф об Осирисе…

Гермиона оборвала себя на полуслове, и ее взгляд замер. Джинни невольно отметила, что этим она напоминает Тома.

— Но ведь фараоны не совсем умирали, так? — уточнила она. — Они должны были как-то привязать себя к материальному миру?

Ход ее мыслей был понятен, и Джинни отругала себя за то, что не додумалась до этого раньше.

— Вроде бы да, — пожала она плечами, стараясь не выдать собственных догадок. — Для этого они как-то использовали канопы с органами. Скорее всего, там была замешана очень темная магия.

— Я видел пару книг по магии Древнего Египта, — вставил Том, появившийся в кресле напротив Джинни. — Надеюсь, ты понимаешь, что мы должны добраться до них раньше?

Ночью Джинни с трудом дождалась, пока Гермиона перестанет ворочаться в постели. Выскользнув из-под одеяла, она на цыпочках пошла за Томом, который вел ее в кабинет. Эту комнату не убирали тем злополучным летом после возвращения Волдеморта: Сириус решил использовать ее как склад для всего, что было сложно выкинуть сразу. Осторожно обходя заросшие паутиной котлы и вазы, Джинни пробиралась к узкому книжному шкафу.

— Они были где-то здесь, — кивнул Том на шкаф.

Глаза привыкли к темноте, и Джинни смогла разглядеть на полках статуэтки кошек и металлические пластины со скарабеями. Хозяин кабинета явно питал слабость к египетской магии.

Но книг, к разочарованию Джинни, обнаружилось всего две — “Проклятия жрецов” и “Темная магия египетских гробниц”. Не долго думая, Джинни изменила обложки, чтобы без лишних вопросов изучать их при Гермионе.

— “Флуар и Бланшефлор”? — изогнул бровь Том. — “Наука любви”? Ты надеешься откреститься от подозрений в содомии?

— Я надеюсь, что эта литература не заинтересует Гермиону, — фыркнула Джинни, прижимая к себе книги и разворачиваясь к выходу из кабинета.

После завтрака на следующий день она надеялась поискать и другие книги, но по сокрушенному выражению лица Гермионы поняла, что ей посчастливилось забрать все. Обе с ночи лежали на дне дорожной сумки Джинни, и она в нетерпении дожевывала тост, надеясь наконец-то приблизиться к воплощению Тома.

Дверь громко хлопнула, заставив портрет миссис Блэк истошно завопить.

— Отродья, грязнокровки, предатели крови! — визжала она. — Недостойная грязь, которую привел сюда мой распутный щенок!

Гермиона тревожно посмотрела на Джинни.

— Это Снейп? — одними губами произнесла она.

С лестницы с топотом и руганью начал спускаться Сириус, не уступая своей матери ни в выражениях, ни в громкости.

— Прошу прощения, я давно здесь не был, — Джинни наконец-то узнала голос отца, и они с Гермионой облегченно выдохнули. — Я пришел забрать девочек, вчера ночью мы закончили с ремонтом. А заодно мы сладили с упырем: Фред и Джордж наконец-то придумали, как отрастить ему рыжие волосы только в нужных местах…

Гермиона, явно положившая глаз на книги дома, раздраженно цокнула языком.

— Разумеется, — хрипло ответил Сириус.

— Постой, ты должен был задать мне кодовый вопрос!

— Артур, твое восторженное выражение лица, когда ты говоришь об упыре, не сможет изобразить ни один Пожиратель.

После недолгой словесной перепалки отец заглянул на кухню.

— Вы уже позавтракали? — преувеличенно бодро спросил он, и Джинни заметила темные круги у него под глазами. — Надеюсь, вы оставили место для пирога: у нас поспели первые яблоки, и Молли испекла просто восхитительную шарлотку!

— Что это с ним? — тихо спросила Гермиона, пока они переодевались в своей комнате.

— Пытается делать вид, что все в порядке, — пояснила Джинни, натягивая тонкий летний свитер. — Мама с ума сходит от волнения, вот папа и решил, что он обязан держаться ради нас.

Она заметила, как Гермиона прячет лицо за копной непослушных волос. Ее побег на площадь Гриммо был связан именно с этим — вид любящих родителей, всеми силами опекающих своих детей, приносил ей боль.

* * *

В Норе почти ничего не изменилось — разве что лестницы перестали скрипеть под ногами. В остальном же родной дом встретил Джинни прежней теснотой, шумом и обилием пестрых красок. После дома Блэков она особенно остро ощущала, что именно эти вещи и создают тепло и уют.

Гермиона переключила свое внимание на Рона, чему Джинни была несказанно рада. У них появились секреты, которые касались только их и Гарри, и поэтому они и не думали приглашать к себе Джинни, оставляя ее наедине с книгами. В предсвадебной суматохе даже мать забыла о ее существовании, так что все свое свободное время она штудировала магию Древнего Египта напару с Томом.

Так было и перед операцией “Семь Поттеров”. Пока весь Орден Феникса обсуждал в столовой детали вывоза Гарри из дома родственников, Джинни сидела на своей кровати и затаив дыхание читала главу о бессмертии, достигаемом фараонами.

— “...и клеймил он раба своего незримой печатью, что по крупицам забирала его душу”, — Джинни шумно сглотнула. — Том, это оно!

— Да? — оторвавшись от “Проклятий жрецов”, Том заглянул ей через плечо. — Выглядит как заклятие, которое надо наносить при жизни. По крайней мере, пока у тебя есть собственное тело.

— Да нет же! — Джинни поспешно перевернула страницу назад, словно боялась, что нужные ей строки исчезнут. — Старший жрец и фараон заключали союз, при котором часть души фараона переходила к жрецу. Тут не описан процесс, потому что он был утерян, но это очень похоже на наш случай.

Она с опасением посмотрела на Тома. Ответ был так прост, что поверить в это казалось невозможным.

— То есть, никто не знает, сработал ли этот ритуал хоть раз, — подытожил он, прочитав всю страницу. — Старшие жрецы всегда умирали до того, как воскрешение фараона завершалось.

— Очевидно же, что их убивали новые фараоны, — нетерпеливо ответила Джинни, — иначе почему пару веков спустя жрецы начали отказываться связывать свои души с умирающими правителями?

— Звучит правдоподобно, — кивнул Том, — и тебе, я смотрю, не терпится проверить это на практике. Но ты ведь понимаешь, что расплачиваться за ошибку мы будем вдвоем?

— Да посмотри же на этот абзац! — книга едва не прошла проекцию Тома насквозь. — Почти все жрецы умирали еще до того, как успевали поставить Печать Осириса на раба. Мне кажется, этот этап мы уже прошли.

— Допустим, — без особого энтузиазма кивнул Том, — но если способ связать души утерян, то что и говорить про Печать, до которой даже не доходило?

— А вот тут ты ошибаешься, — Джинни победно зашуршала страницами. — Печать сохранилась, как и способ ее ставить. Ее часто изображали в гробницах, как подсказку для жреца. Ведь она, в отличие от связующего ритуала, ставилась уже после смерти фараона. Более того, во время первого подобного воскрешения связь установилась уже после смерти — Исида сначала искала что-то вроде крестража, чтобы затем вернуть к жизни Осириса. Ничего не напоминает?

— Постой, — Том положил руку поверх ее ладони, не давая ей перелистнуть страницу.

Она мгновенно замерла, будто он и впрямь ее остановил. Джинни почти научилась чувствовать эти невесомые прикосновения.

— Печать Осириса полностью забирает душу и жизненные силы раба, которого ей клеймят, — резюмировал Том, дочитав главу. — То есть, этот человек умрет. Умрет медленно и мучительно.

Он повернулся и серьезно посмотрел Джинни в глаза.

— Ты готова убить ради меня, Джинни?

Это не было простой провокацией и попыткой подловить Джинни. Том действительно ждал от нее ответа. В ушах зашумело: до нее начинало медленно доходить, что от изучения теории по книгам ей придется перейти к практике.

— Я…

— Мог бы не спрашивать, — усмехнулся Том, отстраняясь от нее. — Ты до сих пор не простила себя за Лестрейндж.

— Нет, постой! — воскликнула Джинни. — Если… если мы повесим Печать на кого-нибудь из Пожирателей…

— Благо у нас они на каждом шагу, — едко бросил Том, — и мы точно сможем поймать одного в непринужденной обстановке, чтобы заклеймить его и стереть ему память. Да еще и так, чтобы он и его хозяин не поняли, что с ним происходит, когда Печать начнет забирать его силы.

Об этом Джинни не подумала. Волдеморт наверняка изучил все способы избежать своей кончины, включая Печать Осириса. Он мог догадаться, для чего используют его сторонника, и в лучшем случае прикончить его, чтобы сорвать ритуал, а в худшем…

— Сильные легилименты могут доставать даже стертые воспоминания, — подтвердил ее страхи Том. — Ценой рассудка человека, но Волдеморта мало волнуют такие вещи, как чужой рассудок.

Комната погрузилась в мрачную тишину, лишь из столовой доносился приглушенный спор Молли и Грюма.

Это был самый сложный выбор в жизни Джинни. Ничто не мешало ей повесить Печать на случайного магла — он бы попросту не понял, что с ним происходит, и магловские целители почти наверняка оказались бы бессильны. Но она не могла перешагнуть за эту черту.

В смерти Седрика она была не виновата — ей почти удалось себя в этом убедить. Беллатрису она убила случайно, пусть и вина за ее смерть целиком и полностью лежала на ней. В Отделе Тайн была не та ситуация, в которой позволительно было проявить благородство, и Джинни это прекрасно понимала, хоть и не могла отпустить это. Но убить невиновного человека означало предать идеалы, которые привила ей семья. Фактически это означало предать их всех, а с ними и саму себя.

— Почему в этом мире просто не существует человека помимо Волдеморта, который однозначно заслуживает смерти? — отчаянно прошептала Джинни, сползая вниз по стене.

— Потому что мы, волшебники, не отринули магловскую веру, — хмыкнул Том. Он навис над Джинни, заставив ее сползти еще ниже. — Мы трактуем Библию иначе, но мы все еще христиане. Мы верим, что настанет Страшный Суд, и тогда Господь определит за нас, кто и чего заслуживает. Мы сомневаемся, потому что отдали все наши полномочия в его руки.

Джинни редко задумывалась о Боге, пусть и не сомневалась в том, что он существует. И думать об этом сейчас, когда Том смотрел на нее в упор, было тяжело.

— Посуди сама, — продолжил он, не замечая ее участившегося сердцебиения, — заслуживает ли Поттер смерти? Если отринуть мое отношение к нему, то нет. Его грехи незначительны, и ты сходу сможешь назвать дюжину людей, совершавших куда более страшные проступки. И все же ему придется умереть, чтобы умер и Волдеморт.

Глаза Джинни широко распахнулись.

— Том, — сдавленно произнесла она, — Гарри придется умереть.

Его губы тронула усмешка.

— Уж не решила ли ты, что мы можем поймать шишугу за два хвоста?

Это было неправильно, но…

Без смерти Гарри война не могла закончиться. Он не планировал возвращаться в Хогвартс, а значит, почти никто не заметил бы, что он ослаб. У него был шрам, на который он мог списать все происходящие с ним странности.

Гарри был не просто идеальным кандидатом — он был единственным кандидатом.

— Это может быть только Гарри, — еле слышно прошептала Джинни, — у нас нет других вариантов.