Две ведьмы в семье | Two Witches In the Family (джен)

Миссис Петтигрю не полностью одобряет выбор своего сына в качестве девушки, Петунья понимает это очень быстро, что вызывает у неё как неудовольствие, так и страх (а вдруг она как-то убедит Питера бросить её? Питер ведь хороший сын, он её послушается… или нет?). Дело не в происхождении Петуньи; миссис Петтигрю совершенно не волнует, что Петунья Эванс — магглорождённая (хотя она, вероятно, возразила бы против того, чтобы её дорогой, единственный сын женился на магле), но то, что её маленький мальчик завёл себе девушку старше его и встречался с ней за её спиной? Вот это она не может легко проглотить.

(Если быть честной, мнение миссис Эванс о паре ненамного лучше, хотя её подозрения больше направлены на Питера Петтигрю, чем на собственную дочь. Оно смягчается немного после того, как она с ним встречается: Питер очень вежлив и услужлив, несмотря на своё волнение, и не делает ничего странного — впрочем, он брал курс по маггловедению в качестве факультатива и действительно знает, как вести себя в мире маглов. Он даже разбирается в механике, что вызывает интерес у мистера Эванса, пока они тихо беседуют, в то время как дамы уходят на кухню мыть посуду, оставляя мужчин поговорить.

— Я не так уж много знаю, — Питер чуть ли не пискнул под их вниманием. — Я просто помогаю другу восстанавливать и зачаровывать старый мотоцикл, который он нашёл непонятно где. Он не знал, с чего начать, пока я не указал ему на пару хороших книг.

— Ты слишком скромен, Питер, — воркует Петунья, хотя сама задумывается, о каком друге идёт речь. Она надеется, что это не Поттер, потому что Лили на зачарованном мотоцикле — это последнее, что она хочет себе представить. Забудьте о связях Слизнорта в министерстве, которые покрывали её в детстве; Лили попадёт в серьёзные неприятности, если её поймают на незаконно зачарованном магловском артефакте!

Подумав об этом, нет, это не может быть Поттер; такие авантюры — это чисто в духе Блэка… И всё равно она собирается поговорить с Лили о том, чтобы та не садилась на незаконно зачарованные маггловские вещи!)

К счастью, думает Петунья, у миссис Петтигрю есть более серьёзные заботы, и она не доставляет Петунье слишком много хлопот (на самом деле, больше не доставляет вообще после того, как Петунья начинает приносить домашний лимонный пирог при каждом своём визите; миссис Петтигрю ещё больше любит десерты, чем её сын, и ей приятно знать, что её Питер выбрал девушку, которая умеет готовить вкусные и сытные блюда).

Нет, беспокойства миссис Петтигрю — и Петуньи — больше связаны с будущим Питера после школы, особенно учитывая, что у него остался всего один год.

— Тебе нужно попробовать устроиться в Министерство, дорогой, — с тревогой говорит миссис Петтигрю, глядя на сына. — Там работали и твой отец, и твой дед, и ты мог бы получить там хорошую должность…

— Твоя мать права, милый, — настаивает Петунья, поддерживая сторону своей (надеется) будущей свекрови; она хочет, чтобы у Питера была безопасная, респектабельная работа, которая позволит им жить комфортно, когда Петунья уйдёт с квиддича. Даже если она всё ещё планирует работать репортёром, есть предел тому, сколько статей она сможет написать, и дополнительный стабильный доход был бы очень кстати.

— Я не уверен, что хочу этого, — отвечает Питер, избегая их взглядов. — У них ведь это плохо закончилось, не так ли?

Миссис Петтигрю выглядит оскорбленной.

— Это были несчастные случаи, дорогой! Никто не мог предугадать, что твой отец столкнется с Летифолдом, находясь в Борнео по поручению Отдела международного магического сотрудничества, а то, что произошло с твоим дедом, было трагической случайностью, которая больше никогда не повторялась!

(Мистер Петтигрю-старший, работник Департамента регулирования и контроля магических существ, погиб в результате неожиданного и смертельного столкновения с обезумевшим гиппогрифом во время рутинного осмотра на одном из заповедников по разведению существ. Петунья слышала эту историю десятки раз, так как миссис Петтигрю была очень привязана к памяти покойного свекра.)

— Я знаю, что сейчас ищут людей в Департамент магических перевозок, — Петунья пытается помочь, хотя отчасти понимает нежелание своего парня идти в оба этих Департамента. Но есть и другие варианты, более безопасные, которые он мог бы выбрать. — Сейчас многие… продвигаются по службе, — неуверенно добавляет она, но Питер только мычит в ответ и ничего не говорит.

Правда заключается в том, что у него, похоже, есть свои планы, о которых он не делится, и Петунья начинает бояться, что они могут быть чем-то нехорошим.

— Я что-нибудь найду, — просто и уверенно говорит он, когда наконец возвращается домой из Хогвартса в последний раз, получив четыре СОВ и выглядя довольным собой.

(У самой Петуньи энтузиазма меньше по поводу его результатов, потому что между Историей магии, Гербологией, Астрономией, Арифмантикой и Прорицаниями она сдала больше экзаменов, чем он. Она не считает Зелья, потому что в итоге получила лишь «Приемлемо» на СОВ по этому предмету, и хотя это была проходная оценка, гордиться ей не приходилось. И всё же… Питер сдал Защиту от Тёмных Искусств, а это очень хорошее достижение для поиска работы, особенно в это непростое время, не так ли?)

— Не беспокойся, дорогая Петунья. Или, ну, не беспокойся о моей работе; больше беспокойся о том ужине у твоих родителей, — и это сразу заставляет Петунью начать переживать о другом, ведь впервые Петунья и Питер собираются ужинать у Эвансов вместе с Лили и Поттером (— Джеймс, пожалуйста; ты же сестра Лили, можешь называть меня по имени).

Петунья не хочет, чтобы Питер произвел меньшее впечатление, чем Джеймс Поттер, особенно на таком важном событии. Она не хочет, чтобы её парня неблагоприятно сравнивали с привлекательным, богатым Джеймсом Поттером (ведь он богат, раз его пожилой отец изобрёл и продал зелье для ухода за волосами; Лили сделала удачный выбор, настолько удачный, что Петунья задумывается, совпадение ли это). Это становится навязчивой идеей; она заставляет Питера купить хорошие маггловские вещи (на случай, если их увидят соседи) и тщательно готовит его к темам, которые любят обсуждать её родители, чтобы у них был целый вечер непринуждённых, обычных разговоров, помимо вопросов о магии от родителей.

Это работает… более или менее.

Вечер выдался довольно неплохим. Миссис Эванс приготовила им настоящий пир, Джеймс Поттер задавал столько же вопросов, сколько задавали ему в ответ, будучи явно очарованным такими устройствами, как телевизор. Петунья испытывала не малую гордость, когда именно Питер терпеливо объяснил ему, как это работает. Лили смеялась так, как Петунья не слышала её смеяться уже давно, а сама Петунья… что ж, она всегда с радостью говорила о успехах «Педдл» в квиддиче, даже если они пока не поднялись выше седьмого места в этом сезоне (и вряд ли поднимутся).

Тем не менее, глаза Петуньи метались из стороны в сторону, изучая лица, пытаясь понять, о чём думают остальные. Лили, как она знала, была счастлива за неё; после первого шока от того, что её сестра встречается с Питером Петтигрю, она потеплела к этой идее. Джеймс Поттер… ну, Петунья знала его недостаточно хорошо, чтобы предположить, что он думает, но он явно не был недоволен присутствием одного из своих старых друзей. Если уж на то пошло, это, вероятно, его даже успокаивало. Что касается Питера, он выглядел довольным, когда целовал руку Петуньи на прощание, первым из двух гостей покидая дом Эвансов, чтобы вернуться к своей матери. Поттер оставался немного дольше, но в конце концов тоже ушёл, оставив Петунью и Лили наедине с родителями.

— Что ж, — сказал мистер Эванс позже, закурив трубку и наблюдая, как его жена и дочери моют посуду (вручную, магию здесь не используют, чтобы не привлекать нежелательного внимания, так решили Петунья и Лили, к большому разочарованию их матери, которая всегда с нетерпением ждала, когда дочери будут практиковать магию). — Если уж на то пошло, они выглядят настоящими джентльменами — и похоже, что они действительно нравятся вам, девочки. Этот Петтигрю, кажется, немного замкнут, не так ли?

Петунья напряглась, но миссис Эванс ответила раньше неё.

— О, да брось, дорогой! Он был просто смущён, как любой молодой человек, который впервые знакомится с родителями своей девушки. Я нашла его очаровательным, Петунья. Хотя насчёт его положения я не уверена, как и насчёт этого Поттера, — добавила она, обращаясь к Лили, которая на мгновение замерла.

— Да? — спокойно спросила рыжеволосая. — Я думала, он объяснил, что хочет позаботиться о своих пожилых родителях, прежде чем всерьёз заняться карьерой.

— Возможно, это правда, но это не единственное, что он планирует сделать сейчас, так ведь? — нахмурилась миссис Эванс (в этот момент она удивительно напоминала Петунью). — Есть что-то, что он не рассказывает, как и Петтигрю — и как ты, Лили. Могу я спросить, чем вы трое на самом деле занимаетесь?

Лили откинула волосы за плечо. Петунья замерла, её пальцы задрожали, и только чудом она не уронила тарелку, которую вытирала.

— Ну, если честно, мы думаем пройти обучение на авроров — что-то вроде полицейских в мире магов, если угодно. Мы обсуждали это с многими друзьями и решили вместе сдавать экзамены. Я, Джеймс, Питер, Сириус Блэк, Ремус Люпин… Все друзья со школы. На самом деле, мы уже зарегистрировались, и начнём через несколько недель, — спокойно сказала Лили, и у Петуньи перехватило дыхание, потому что это… это неправда!

Набор авроров стал очень жёстким из-за войны; «Ежедневный Пророк» публиковал об этом не одну статью за последние три года. Министерство проводит интенсивный отбор всех потенциальных кандидатов, и этот процесс занимает столько времени, что набор и обучение начинаются не раньше ноября.

Чем бы ни занимались Лили, Джеймс Поттер и Питер, это явно не подготовка к службе аврором (не то чтобы Петунья была против этого, если бы ложь оказалась правдой… ну, наверное, была бы против, потому что это подвергло бы Лили и Питера опасности. Она недостаточно заботится о Джеймсе Поттере, чтобы волноваться за него, если он действительно попытается стать аврором).

К счастью, она стояла за спинами родителей, и они не видели её лица, но Лили это видела, и беззвучно произнесла губами: «Потом».

Ох, лучше бы «потом» наступило, или Петунья засыплет сестру такими ворчливыми письмами, сколько только сможет создать за всю их оставшуюся жизнь!

Между тем мистер и миссис Эванс обменялись обеспокоенными взглядами.

— Полицейские? Но ты никогда не намекала на то, что хочешь работать в такой профессии, Лили! Это опасно, я не хочу, чтобы моя дочь…

— О, мам, я даже не уверена, что пройду через обучение, — говорит Лили с улыбкой. — Это очень трудно, знаешь? Но я хочу попробовать, чтобы узнать, смогу ли я это сделать или нет. Если получится, тогда у меня будет интересная работа, а если не получится, то я не потеряю времени зря, ведь всё, что я узнаю, может помочь мне найти более подходящую работу.

Лили умеет говорить по кругу, сбивая людей с толку и успокаивая их страхи, думает Петунья, пока её сестра постепенно убеждает родителей, рассказывает анекдоты и мелкие детали о своих будущих (ложных) планах и, в конце концов, добивается того, чтобы они оставили этот вопрос. Ей становится интересно, не предлагала ли Шляпа отправить Лили в Слизерин когда-то. Но спрашивать она не собирается, потому что есть другие вещи, которые ей нужно узнать от сестры, и нужно узнать прямо сейчас!

— Обучение на аврора?! — визжит Петунья, когда они идут по тротуару в сторону более пустынного района, откуда они смогут бесшумно аппарировать. — Из всей возможной лжи, Лили!

— Это не совсем ложь, — отвечает Лили, глядя прямо вперёд и не бросая ни единого взгляда на Петунью. — Мы будем действовать как авроры. Просто… не на службе у Министерства.

Петунье становится дурно. О Боже, это именно то, чего она боялась. Нет, это даже хуже.

— Это… это самосуд, Лили! Это незаконно! Тебя арестуют! Арестуют Питера! Или того хуже! Тебя могут убить! — Эта мысль ужасает её, и она чуть не задыхается, говоря это. — Если уж ты так хочешь бороться с Пожирателями смерти…

(потому что Лили точно будет, Петунья в этом не сомневается, она видит огонь в глазах своей сестры и почти чувствует сталь в её душе, и никакие мольбы не заставят её изменить своё мнение, и часть её даже аплодирует Лили за то, что она занимает такую позицию, потому что ситуация становится всё хуже и хуже по всей Великобритании, и Петунья знает, что некоторые из её одноклассников уже мертвы, она видела некрологи в «Пророке» и задаётся вопросом, как долго она сама ещё будет в безопасности, но она не может взять палочку и сражаться, она не боец, никогда им не была, и она почти бесполезна с палочкой, когда дело касается защитной или наступательной магии)

— …тогда по-настоящему присоединяйся к программе обучения авроров! Или, что ещё лучше, просто позволь им делать свою работу и не вмешивайся! — (потому что она хотя бы должна сделать символическую попытку вразумить Лили, даже если это не сработает).

— Я не могу, Туни, — мрачно говорит Лили. — Министерство уже полно их людей, и давно. Почему, как ты думаешь, эта война всё ещё продолжается? У них есть сторонники в Министерстве и множество людей под Империусом повсюду. Мы не можем рассчитывать на авроров.

Петунья не выдерживает. Она начинает рыдать.

— О, Туни, — вздыхает Лили и обнимает её, пока та не успокаивается. — Вот почему мы не хотели тебе говорить; я знала, что для тебя это будет шок.

— «Мы»? — Петунья выдавливает из себя.

— Джеймс, Питер и я, — тихо говорит Лили. Услышать, что Питер действительно, по-настоящему участвует в этом… этом маскараде, для Петуньи — словно удар в сердце. — Питер особенно беспокоился о тебе. Не думаю, что он будет рад, что я раскрыла тайну, но я не могла полностью соврать нашим родителям.

— Почему нет? Это же не так, как если бы ты когда-либо рассказывала им настоящие причины вашей ссоры со Снейпом, — огрызается Петунья, потому что она бы предпочла, чтобы Лили продолжала поддерживать этот обман. Лучше было бы думать, что её сестра занимается совершенно ложной карьерой, чем знать, что она направляется прямо в опасность (потому что так и есть; Министерство не потерпит бойцов, не связанных с ними, и её рискуют арестовать не меньше, чем убить Пожиратели смерти, и то же самое может произойти с Питером, и это слишком для Петуньи…)

—… Я не увижу их некоторое время, ради безопасности, — наконец, тихо говорит Лили. — Лучше пусть они думают, что я действительно тренируюсь на аврора, чем узнают, что я на самом деле собираюсь делать.

— И что же ты собираешься делать, Лили? Ты и Питер? — Петунья резко берёт сестру за плечи.

— Я точно не знаю, — Лили морщится от давления на плечи и выражения Петуньи. Петунья слишком сильно сжимает её, она это понимает, но ей всё равно. — И я предпочла бы пока не говорить слишком много. Я не хочу подвергать тебя опасности, Петунья, — мягко говорит она.

— Тогда не ввязывайся в это, — горько отвечает её сестра. — А Питер… я не могу поверить, что он тоже это делает и даже не сказал мне! — Это ощущается как предательство.

(Если бы только это осталось единственным предательством…)

— Питер хороший человек, — мягко говорит Лили, освобождаясь от рук сестры. — Он сделал выбор, как и мы. Пожалуйста, не вини его за это. Он хочет защитить тебя, понимаешь. И лучший способ это сделать, — добавляет она, видя, как Петунья смотрит на неё с недоверием, — это остановить Волдеморта и его Пожирателей смерти как можно скорее. Пока он у власти, ты и я — потенциальные мишени, Петунья, даже если ты не вмешиваешься в сражения. У тебя маггловские родители; для этих монстров этого достаточно, чтобы… — она замолкает, её выражение лица вдруг становится жёстким. — Я не позволю никому причинить вред моей сестре, если смогу помочь, Туни. И я знаю, что Питер думает так же.

— Я бы предпочла услышать это от него, — отвечает Петунья, разрываясь между ужасом, гордостью, печалью, гневом и множеством других чувств, которые она не может сейчас точно назвать.

— Тогда сходи к нему, Туни. Сходи и спроси.

Она так и делает.

Она аппарирует прямо в квартиру Питера, маленькую, обветшалую квартирку, которую он решил снять вместо того, чтобы вернуться к своей матери, чтобы «научиться жить как взрослый» — скорее, чтобы скрыть свои отсутствия и незаконные действия от матери, если честно. Миссис Петтигрю точно бы хватил удар, и Петунья не осудила бы её — Петунья сама чувствует, что переживает нечто похожее.

Звучит много криков, много слёз, некоторые заклинания, которые повреждают коллекцию разношёрстных тарелок и стаканов и милую статуэтку феи, которую Петунья потом чинит между всхлипами, прося прощения у Питера, пока он чинит лампу, сбитую во время их «выяснения отношений».

— Мне так жаль, Петунья, — повторяет он позже, когда они сидят вместе на старом диване Питера. Он держит её руки в своих и смотрит ей в глаза. — Я не хотел, чтобы ты узнала об этом так. Я не хотел тебя волновать.

— И как долго ты думал скрывать это от меня? — спрашивает она.

Он вздыхает.

— Наверное, недолго, — признаёт он смущённо. — Особенно если бы мы начали жить вместе.

У Петуньи ёкает сердце.

— Жить вместе? Это было бы совершенно неприлично, — говорит она, прежде чем успевает остановиться. Но это правда, разве нет? Миссис Эванс была бы против, да и миссис Петтигрю тоже. А у миссис Петтигрю была волшебная палочка, чтобы дать понять, насколько ей не понравилась бы эта идея, в отличие от миссис Эванс. Неженатая пара, живущая вместе? Скандал!

Питер нервно облизывает губы.

— Ну да, наверное, было бы… если бы мы не были уже помолвлены, правда?

Петунья смотрит на него в изумлении.

— По… помолвлены? — взвизгивает она, думая, не ослышалась ли, не страдает ли слуховой галлюцинацией. Ведь Питер не мог серьёзно её…?

Питер отпускает её руки и начинает шарить по карманам плаща — он переоделся после ужина у Эвансов — морщась.

— Это не совсем так, как я хотел тебя спросить, честно говоря, но раз уж кот из мешка всё равно вылез, думаю, лучшего момента не будет. Ага! — радостно восклицает он, вынимая из внутреннего кармана небольшую коробочку.

Он опускается на одно колено перед диваном, прямо перед Петуньей, которая смотрит на него ошеломлённо, испуганно и с надеждой, потому что он собирается…!

Питер открывает коробочку, показывая кольцо внутри — оно выглядит старым и немного массивным, вероятно, это семейная драгоценность, унаследованная от его матери или бабушки, а может, и от более далёких предков, — и смотрит Петунье прямо в глаза.

— Петунья Эванс, окажешь ли ты мне честь, став моей женой?