Две ведьмы в семье | Two Witches In the Family (джен)

Петуния Эванс молча размышляет, глядя на себя в зеркало: быть сестрой такой девочки, как Лили, — это большое испытание.

Их мать может говорить, что они обе красивые, что они одинаково хороши, но Петуния не верит — она не слепая и не глухая. Комплименты, которые получает миссис Эванс — «какая у вас красивая девочка» — адресованы вовсе не ей, нет. Они предназначены Лили и только Лили. Лили с её густыми рыжими волосами, ярко-зелёными глазами, обаятельной улыбкой, светлой кожей и широкими улыбками. Как Петунии с этим сравниться? С её тонкими светлыми волосами, тусклыми голубыми глазами, длинной шеей, неуклюжими конечностями и смехом, который обнажает слишком длинные зубы?

Петуния не считает себя уродливой, но она не… не красива, как Лили. Слово «обычная» мелькает в её мыслях, прежде чем она яростно его отвергает. Петуния не обычная, она просто… средняя.

Она всегда средняя, несмотря ни на что.

И, возможно, это её раздражает больше всего, потому что кажется таким несправедливым, что у Лили есть всё, а у Петунии нет ничего, чем она могла бы гордиться. В сказках и рассказах на ночь, которые им читают родители, всегда есть умная, но некрасивая сестра и красивая, но глупая, и Петуния хотела бы, чтобы у них в семье было так. Кому бы было дело до того, что Лили обладает всей красотой, если бы Петуния могла быть самой умной?

Но, к сожалению, жизнь — не сказка, и у Лили тоже есть ум под этими рыжими локонами. Она всегда приносит хорошие оценки, как будто это ничего не стоит, в то время как Петунии приходится постоянно стараться, чтобы не быть ниже среднего.

Несправедливо. Так, так несправедливо.

Но Петунии нужно что-то своё, чтобы светить своим собственным светом, а не быть в тени Лили. Если она не самая красивая и не самая умная, то хотя бы она может быть самой послушной и полезной из двух сестёр. Это не Лили помогает матери накрывать на стол, не Лили помогает убирать дом, не Лили предлагает постирать бельё, не Лили вырывает сорняки с газона или аккуратно несёт стакан с напитком отцу, когда тот работает в саду под палящим летним солнцем.

Не Лили мистер и миссис Эванс благодарят, говоря: «Спасибо, дорогая», с искренней благодарностью, и Петуния может смотреть на Лили с капелькой собственной гордости, потому что, видишь, младшая сестра, тебя не благодарят. Тебе бы следовало последовать моему примеру и быть хорошей девочкой вместо того, чтобы быть нарушительницей правил.

Потому что Лили — нарушительница правил, как ни посмотри.

Миссис Эванс всегда говорила: «Не делай этого за пределами дома», напоминала, предостерегала, приказывала, запрещала, умоляла и, в одном памятном случае, даже пригрозила (хотя быть отправленной спать без десерта вряд ли было наказанием для Лили, как Петуния вынуждена признать про себя).

Хотя миссис Эванс очень любит своих дочерей (особенно Лили), она также беспокоится о том, как они выглядят со стороны, и Петуния разделяет это беспокойство. Несмотря на то, что она немного завидует внешности и уму Лили и мечтает, чтобы сестра хоть раз оказалась на её месте, Петуния не хочет, чтобы люди говорили, что её сестра странная.

И уж тем более она не хочет слышать, что Петуния такая же странная, потому что то, что может делать Лили, иногда может делать и она.

Хотя, не всегда.

Она не может заставить цветы танцевать в своих ладонях, как Лили (этот трюк ей бы хотелось уметь повторить, ведь если Лили может, то и Петуния точно должна суметь), но Петуния может прыгать высоко и падать медленно, как будто она летит. Она может менять цвет своих платьев и заставлять куклы двигаться сами по себе, как Лили.

Только об этом никто не знает, потому что Петуния — хорошая девочка и не нарушает правил, в отличие от Лили. Миссис Эванс запретила им делать это вне дома, и Петуния послушно выполняет запрет. Она только мечтает, чтобы Лили тоже слушалась. Но Лили, благослови её храбрость, никогда не слушается.

Хуже того, родители даже не наказывают Лили, когда Петуния жалуется, и это особенно горько, ведь Лили сознательно нарушает запреты; её не должны хвалить за то, что она делает что-то вопреки правилам! Она плохая девочка!

Неудивительно, что мальчишка Снейп так тянется к ней, как к магниту, думает Петуния с раздражением. Он плохой мальчик, так что естественно, что он тянется к плохой девочке.

Её мать, вероятно, посчитала бы Петунию жестокой, и, возможно, была бы права; в конце концов, мальчик Снейп не виноват, что его семья живёт в одном из (слишком многочисленных) бедных районов Коукворта. И не его вина, что у него неприятные родители — и Петуния использует один из самых мягких эвфемизмов, которые она знает, потому что Тобиас и Эйлин Снейп известны на всю эту часть Коукворта.

С другой стороны, семья Снейпов — не единственные неприятные жители Паучьего тупика — если честно, Петуния слышала, как мистер Эванс называл их относительно безобидными по сравнению с семьями Спаджей или Спинков. Ведь Спаджей даже посещала полиция, а двое старших сыновей Спинков были арестованы за что-то, связанное с наркотиками, что бы это ни значило. Нет, Паучий тупик — не лучший район, и Петуния полностью согласна с миссис Эванс, которая строго запретила дочерям ходить туда, особенно в одиночку.

Хотя, по правде говоря, миссис Эванс вообще должна была запретить Лили заводить дружбу с уличной шпаной из Паучьего тупика.

Но миссис Эванс не сделала этого, и потому что мальчик Снейп высказал возмутительное утверждение…

— Ты ведьма!

Это заставляет Петунию сжать кулаки, потому что у этого мальчишки просто нет совести!

Дело не в том, что она ему не верит, потому что она верит — слово «ведьма» прекрасно объясняло многое из того, что могли делать Лили и Петуния, и даже странно, что они сами не додумались до этого раньше.

Нет, что её действительно беспокоит, что приводит её в ярость… так это то, как чёрные глаза того мальчика просто пропустили её, его взгляд был обращён только к Лили, единственной настоящей ведьме, которую он мог идентифицировать, а Петунию он откинул как ничто, как «магглу», как кого-то… обычного. Среднего. Простого.

А она не такая! Она не такая! Если Лили — ведьма, то и Петуния ведьма, потому что она умеет делать то же самое, что и её младшая сестра (ну, почти всё, но это же должно считаться, не так ли?)

Не то чтобы она собиралась говорить это мальчику Снейпу («Его зовут Северус, Петуния, ты могла бы называть его по имени, знаешь ли»), потому что что вообще этот мальчишка знает? Он даже не может распознать ведьму, когда она стоит прямо перед ним! Сколько бы он ни говорил о магии с Лили (но не с Петунией, которой приходится следовать за ними и шпионить, чтобы услышать хоть что-то, потому что Лили даже не думает пригласить её присоединиться к разговору, слишком занятая своим возбуждением от того, что узнала о существовании целого волшебного мира, полном таких же, как она, детей и взрослых, слишком поглощена тем, чтобы выведать хоть крупицы знаний от Северуса Снейпа, чтобы вспомнить, что её сестре, что Петунии, тоже интересно узнать), Петуния считает, что он на самом деле не так уж много знает.

Но она им всем покажет, о да, она всем покажет. Она вовсе не «маггл», это уж точно, и ей недавно исполнилось одиннадцать, и скоро она получит письмо и поедет в ту волшебную школу, о которой она слышала от мальчика Снейпа.

В семье Эванс две ведьмы, и Петуния только ждёт шанса это доказать.

Когда письмо приходит, его вовсе не приносит сова, как говорил Северус Снейп, а его вручает учитель Хогвартса — невероятно толстый, лысый, пожилой мужчина, который, по мнению Петуньи, совсем не похож на волшебника. Хотя, опять же, единственным настоящим волшебником, которого она пока встречала, был Снейп, и его она тоже не сочла впечатляющим.

Петунье это не нравится, но она вынуждена признать, что Снейп всё-таки был прав: школа действительно присылает кого-то, чтобы объяснить всю эту «магическую штуку» тем, кто родился в семье магглов. И это, вероятно, к лучшему, потому что, оказывается, письма в школу можно отправлять только через сов, что Петунья находит странным и слегка неприятным — совам не место в нормальном доме, верно? Конечно, в доме ведьмы им, возможно, и место, но это уже другой вопрос.

Ни Лили, ни Петунья не рассказывали родителям о возможной магической школе, так что это становится для них большим сюрпризом, когда этот толстый незнакомец в жилете с золотыми пуговицами сидит в их гостиной и рассказывает о Хогвартсе, а также о том, что их дочь — ведьма. Их дочери — ведьмы, мысленно исправляет Петунья, но ничего не говорит, потому что… ну, потому что она вдруг теряется в ожидании и, возможно, страхе, ведь это всё реально, это становится таким реальным.

Мистер и миссис Эванс удивлены, но они не выглядят недовольными, так что Петунья полагает, что это хорошо. Это значит, что они не откажутся от идеи отправить Лили и Петунью в школу. На самом деле, они даже кажутся счастливыми, но, возможно, это потому, что профессор Слизнорт продемонстрировал магию, взмахнув палочкой (настоящей волшебной палочкой!) и превратив старый сломанный стул в более удобный и целый.

Так или иначе, Петунье не потребовалось много времени, чтобы понять, что профессор Слизнорт ей совсем не нравится. Возможно, ей следовало бы полюбить его, ведь он наверняка станет одним из её учителей, и ей придётся регулярно его видеть в течение тех лет, сколько будет длиться учёба в школе магии, но этот человек…

Он только что оскорбил её самым ужасным образом — даже если, вероятно, не имел этого в виду.

И всё это из-за Лили, честно говоря, думает Петунья, наполовину сердясь, наполовину смирившись. Конечно же, из-за неё. Все остальные словно исчезают, когда рядом оказывается живая, умная Лили, задающая вопросы с горящими глазами и жаждой учиться, рассказывающая о том, как ей удалось летать, и спрашивающая:

— Нормально ли это, профессор?

— Что ж, это редкий талант для такой юной ведьмы, — говорит профессор Слизнорт, поглаживая свои огромные, густые усы, похожие на усы моржа, и с довольным выражением смотрит на Лили, его взгляд скользит по её маленькой фигурке, и Петунья чувствует, как за этим взглядом скрываются расчёты, хоть и очень незаметные. — Это не совсем неслыханно, но всё равно впечатляющее проявление магии. Будет удовольствием учить тебя в сентябре, юная леди.

Лили выглядит полной надежды и такой счастливой. Но в её ярко-зелёных глазах мелькает тень сомнения.

— Я могу начать раньше? Северус сказал, что в Хогвартс принимают только с одиннадцати, а мне пока нет…

Петунья солгала бы, если бы сказала, что в этот момент не испытывала страха, злости и странного разочарования, потому что на мгновение она видит это: особенная, удивительная Лили, такая талантливая, такая магическая, что её могут принять в Хогвартс почти на три года раньше других.

Но затем профессор Слизнорт будто сдувается, как будто внезапно осознаёт, что Лили выглядит слишком юной для того, чтобы поступить в Хогвартс прямо сейчас. Она высокая для своего возраста, так же как и Петунья, но Лили всё ещё восемь лет (и половина, как маленькая девочка любит важно добавлять, будто это имеет большое значение).

— Сколько тебе лет? — всё же спрашивает профессор и кажется разочарованным, когда Лили отвечает правду. — Ох. Ну что ж… К сожалению, Хогвартс не позволяет досрочного поступления, так что тебе придётся подождать ещё несколько лет.

И, возможно, это не очень хорошо с её стороны, но Петунья чувствует себя счастливой, когда улыбка Лили угасает, а её плечи опускаются под грузом разочарования. Она не улыбается, потому что она ещё не настолько ехидна и мелочна (пока что), но это близко.

Лили слишком юна, чтобы пойти в Хогвартс. Петунья, однако… Петунье одиннадцать, одиннадцать уже четыре месяца. И если профессор Слизнорт пришёл не за Лили, значит, он пришёл за самой Петуньей, и старик, похоже, осознаёт это, когда поворачивается к сестре, которую до этого игнорировал. Он сразу её отодвинул в сторону, как только Лили появилась и начала задавать вопросы, вопросы, которые крутились на кончике языка у Петуньи, но она так и не смогла произнести их вслух, слишком стесняясь и нервничая.

Профессор Слизнорт смотрит на неё, и в его взгляде нет того удивления и интереса, которые он проявлял к Лили. От этого Петунье становится холодно, словно её живот внезапно наполнился свинцом. Очевидно, профессор Слизнорт её оценил… и нашёл недостатки.

Профессор Слизнорт достаёт письмо из своего пиджака и подносит его к лицу, чтобы проверить адрес и имя на нём (как грубо с его стороны не сделать этого раньше!).

— Что ж, если вашей дочери Лили ещё нет одиннадцати, — говорит он мистеру и миссис Эванс, а не самой Петунье, от чего свинцовый груз в её животе опускается ещё глубже, — тогда, полагаю, мисс П. Эванс — это эта скромная молодая леди?

— Да… да, я Петунья Эванс, — ей удаётся выдавить из себя, сделав шаг вперёд, и её щеки заливаются смущением и (тайной) злостью. Она звучит совсем не так смело, как Лили, и она чуть-чуть ненавидит себя (и Лили) за это, потому что это точно не поможет изменить мнение профессора Слизнорта о ней.

Тем не менее, она тянется за письмом, сердце громко стучит, когда она видит СВОЁ имя на конверте поверх их адреса в Коукворте. Она открывает его дрожащими пальцами, и контакт с пергаментом вызывает у неё одновременно восторг и ужас.

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогая мисс Эванс! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Она… Она действительно едет.

Она действительно ведьма и действительно поедет в Хогвартс в начале сентября. У Петуньи шумит в ушах, и она едва слышит, как Лили умоляет показать ей письмо, или чувствует, как её родители читают его через плечо. Её успокаивает только тёплая рука отца на её плече, и Петунья чувствует, как улыбается, шире, чем когда-либо.

— Это прекрасно, но эти книги… Где их можно найти? — обеспокоенно интересуется миссис Эванс.

— Косой Переулок! — радостно подскакивает Лили, её рыжие локоны весело летают вокруг лица. — Северус сказал, что всё необходимое для магии можно найти в Косом Переулке в Лондоне!

— Совершенно верно, — профессор Слизнорт сияет, глядя на Лили, снова забыв про Петунью. — Ваш друг Северус из волшебной семьи, я полагаю?

— Его мать — да, и он уже многое рассказал мне о магии. О, Петунья, ты должна показать ему своё письмо! Он так удивится!

О да, удивится, думает Петунья, потому что Северус Снейп никогда не замечал и не верил, что Петунья тоже может быть ведьмой, как её младшая сестра. Петунья и не планировала показывать ему письмо из Хогвартса, но теперь… Теперь она не может думать ни о чём другом, кроме его лица, когда она покажет ему это письмо, когда он поймёт, что та «маггловская» девчонка, которую он отмахнулся и проигнорировал, как будто она ничто, на самом деле тоже ведьма и скоро начнёт изучать настоящую магию задолго до него.

Ах! Теперь у него не будет причин отмахиваться от неё и говорить только с Лили! Теперь он будет вынужден считать её своей ровней и разговаривать с ней, рассказывать ей больше о волшебном мире. Но, конечно, даже если он предложит это и принесёт извинения Петунье, это не значит, что она будет с ним говорить. Теперь она сможет отмахиваться от него, как от ничего не значащего! Теперь она сама сможет рассказывать Лили всё о волшебном мире, о школе, о предметах вместо этого ужасного мальчишки.

Эта мысль кружит ей голову, и она уже улыбается.

— По крайней мере, когда мы отправим Лили, у неё будет сестра, которая присмотрит за ней.

Эти несколько слов её матери заставляют её улыбку замереть и мгновенно исчезнуть, а свинцовый груз вновь оседает в животе. Она с недоумением смотрит на миссис Эванс, которая выглядит успокоенной. Отец ничего не говорит, но очевидно, что мистер Эванс разделяет мнение своей жены, мельком глядя на Лили.

Петунья сжимает кулаки, и ей очень хочется выкрикнуть: «А за мной кто присмотрит?», но она не делает этого, потому что она — послушная дочь, а послушная дочь не должна выскакивать из себя и устраивать сцену перед посторонним человеком, каким бы оправданным это ни казалось Петунье. К тому же, даже если её отец разделяет мысли миссис Эванс, он на мгновение смотрит на неё с беспокойством, и это успокаивает Петунью.

(Она знает, о, как она знает, что Лили — любимая доченька их матери, её красивая доченька, так похожая на неё, тогда как Петунья — папина дочь по внешности: не такая красивая, не такая обаятельная, не такая милая. И на мгновение Петунья чувствует лёгкое раздражение на мать, потому что, честно говоря, неужели эта женщина не может ни в чём определиться?)

Если бы это была Петунья, которая завела бы дружбу с мальчиком из Паучьего Тупика, миссис Эванс вскрикнула бы, нахмурилась и запретила бы ей когда-либо снова говорить с этим мальчиком — не то чтобы ей пришлось бы сильно убеждать Петунью. Но так как это была Лили, милая Лили, которая привела в дом необычного друга, максимум, что сделала их мать, — это выглядела обеспокоенной и сказала Лили не ходить в Паучий Тупик, что если она хочет поговорить с Северусом Снейпом, то пусть они встречаются не дальше, чем в парке.

Миссис Эванс всегда с презрением относилась к жителям Паучьего Тупика, и Петунья унаследовала это отношение от неё, но как только Лили нашла там друга? Ну, они, оказывается, не все такие уж плохие, верно?

Её мать, как проницательно отметила Петунья, явно не обладала принципами или, по крайней мере, не была верна своим собственным убеждениям.

Её улыбки становятся натянутыми с этого момента, пока профессор Слизнорт болтает о школе и о том, где и как добраться до Косого Переулка, знаменитого магического торгового квартала Лондона (знаменитого для волшебников, по крайней мере), и делает несколько рекомендаций о магазинах — по его словам, некоторые из его бывших учеников работают там или владеют магазинами. И он продолжает болтать ещё и ещё, пока семья Эвансов постепенно привыкает обсуждать магию и то, что она значит для Лили и Петуньи.

Профессору Слизнорту явно нравится слышать свой собственный голос, решила Петунья, слушая молча (но столь же внимательно, как и Лили; любой вопрос, который ей не придётся задавать Северусу Снейпу, — это хорошо для Петуньи, даже если ответ исходит от Слизнорта, который, по её мнению, ничуть не лучше, хоть и по другим причинам).

— Конечно, не каждый ребёнок проявляет магию одинаково, даже среди братьев и сестёр. Возьмите ваших дочерей, например; кажется, у Лили есть более творческий подход к своим магическим порывам, не так ли? О, это не значит, что она сильнее своей сестры, конечно! Всё зависит от обстоятельств, от потенциала, от таланта, от магической силы — хотя этот вопрос до сих пор вызывает много споров. Бывали случаи, когда дети, проявлявшие очень мало случайной магии в детстве, становились невероятно могущественными волшебниками во взрослом возрасте.

— О да, это может начаться очень рано, хотя большинство детей проявляют магические способности до семи лет. На самом деле, очень трудно, чтобы ребёнок не проявлял никакой магии до этого возраста, и те, кто этого не делает, обычно не получают письма из Хогвартса.

— Да, полёты необычны, но, как я уже сказал, это не повод для беспокойства. Это уж точно лучше, чем случайно сделать свою собственную мать лысой, что я лично сделал в шесть лет во время приступа гнева. Моя мать не была в восторге от того, что лишилась волос, но мой отец был очень горд. Мои маленькие кузены, со своей стороны, подарили своему отцу рог после того, как прочитали книгу о единорогах — они очень хотели встретить одного, понимаете? Да, конечно, единороги существуют! Уверен, что у вас даже будет шанс встретить одного, если вы выберете уроки по уходу за магическими существами, когда станете достаточно взрослой, мисс Эванс.

— Нет-нет, не беспокойтесь о магических проявлениях Лили; она ведь ребёнок, и от неё нельзя ожидать, что она будет контролировать их. Всё изменится, когда она начнёт учиться в Хогвартсе и получит волшебную палочку для практики магии, конечно, но до тех пор последствий не будет. Правда, она может получить пару писем из Отдела по надзору за неправильным использованием магии, так как у неё теперь есть подтверждённый контакт в мире волшебников благодаря старшей сестре, которая вот-вот отправится в Хогвартс, но не переживайте; я переговорю с Гершелем — он мой бывший ученик, очаровательный молодой человек, у него большое будущее в Министерстве — и объясню ситуацию. Юная Лили не попадёт в неприятности.

— Конечно, лучше всего, чтобы как можно меньше маглов видели их. Никому не нравится отправлять команду Стирателей памяти или отряд по устранению последствий случайной магии из-за того, что сделает ребёнок. Если произойдёт что-то слишком серьёзное или вы начнёте беспокоиться, возможно, лучше будет отправить сову в Министерство. Кажется, вы упоминали, что друг Лили тоже несовершеннолетний волшебник, а его мать — ведьма? Они могут помочь вам с этим, я уверен — как минимум, одолжить сову.

— Да, боюсь, совы — это самый частый способ общения среди нас. Конечно, есть и другие способы, но я не думаю, что вам будет удобно ими пользоваться, да и Министерство вряд ли даст вам разрешение, по крайней мере, до тех пор, пока ваши дочери не станут совершеннолетними.

— О, не беспокойтесь о деньгах! Мы используем собственную валюту — галлеоны, сикли и кнаты, если быть точным. Вы легко сможете обменять свои маггловские деньги на волшебную валюту в Гринготтсе — нашем банке. У них есть офис на Косом переулке, да. Вы без труда сможете открыть счёт для обеих ваших дочерей. Нет, признаюсь, я не знаю, каков точный обменный курс. Я редко имею дело с магловским миром. Гоблины смогут без проблем вам это сказать. Да, банк управляется гоблинами.

— У вас действительно удивительная дочь; я уверен, что она добьётся великих свершений.

Конечно, последняя часть сказана не о Петунье, думает блондинка с горечью, крепче сжимая письмо из Хогвартса, не обращая внимания на то, как мнётся пергамент.

Она пытается успокоить себя. Прекрасная, удивительная Лили не отправится в Хогвартс ещё три года. Это даёт Петунье достаточно времени, чтобы выучить множество заклинаний и показать всем, какая она сама блестящая ведьма. Это её шанс, её большой шанс затмить Лили хотя бы раз — её шанс, чтобы младшая сестра смотрела на неё с гордостью вместо того, чтобы восхищаться Снейпом, как будто он знает все тайны вселенной, чтобы Лили умоляла Петунью о внимании, чтобы она показала ей заклинание или прочла книгу о магии.

Она будет исключительной сестрой, хотя бы раз.

(Хотя никто не может затмить Лили надолго, Петунья знает это глубоко внутри; Лили, как свет, естественно привлекает людей к себе, как мотыльков.)

И Петунья не упустит свой шанс, что бы ни случилось.

Они не отправляются на Косой переулок сразу, что сильно раздражает Петунью, которой больше всего хочется уже получить свои учебники и палочку, чтобы наконец почувствовать себя настоящей ведьмой. Её родители предпочитают подождать — день, когда они смогут пойти вместе с Эйлин Снейп и её сыном.

Это сильно портит настроение Петунье, ведь ей приходится идти с этим ужасным мальчишкой, но она должна неохотно признать, что в этом есть смысл. Впервые лучше пойти с кем-то, кто знает это место и может дать полезные советы о том, в какие магазины стоит зайти, а какие лучше обойти стороной, и многое другое.

Тем не менее, идти с Снейпами, когда Северус, схватив Лили за руку, бежит вперёд, явно в восторге от того, что сможет показать ей весь Косой переулок, слышать, как они болтают взволнованно о палочках, совах, кошках и школьных мантиях… Это похоже на репетицию того момента, когда Лили отправится покупать свои школьные принадлежности.

Этот момент должен был быть только Петуньи, но это не так. Она бы хотела, чтобы Лили и мальчишка Снейп остались дома, чтобы она могла провести этот день только со своими родителями — и с миссис Снейп, полагает она, ведь её родители всё равно не пришли бы без неё. Петунья также уверена, что и мальчишка Снейп хотел бы оставить Петунью и её родителей позади, чтобы насладиться днём только с матерью и Лили.

«Ну что ж, никто из нас не получил то, что хотел, — зло думает Петунья, — так что пусть привыкает.»

Несмотря на то, что теперь Северус Снейп знает, что Петунья тоже ведьма, он не стал обращаться с ней лучше — но, если честно, и Петунья не стала относиться к нему лучше в ответ. Она думает, что всегда будет с удовольствием вспоминать его укоризненное лицо, когда она показала ему своё письмо о зачислении, а также его неуверенное выражение, когда он прочитал его и осознал, что да, Петунья тоже ведьма, и теперь он не может её оттолкнуть, когда захочет поговорить с Лили о волшебном мире.

И Петунья уж точно не позволяет ему это делать.

Он строит гримасы, но Лили пойдёт с ним только в том случае, если за ними последует Петунья, потому что, конечно же, Петунье тоже нужно знать всё о волшебном мире, причём раньше, чем Лили, ведь Петунья едет в Хогвартс в сентябре, а не через три года, как Лили и сам Северус.

Так что Северус Снейп рассказывает им обеим о магии и о нескольких книгах, которые его мать держит под замком у них дома и которые ему запрещено трогать или приносить. Он больше говорит с Лили, чем с Петуньей, но это не страшно. Петунья и не хочет с ним разговаривать. Они пока не ненавидят друг друга (ещё нет), но вряд ли когда-нибудь станут друзьями, что бы ни желала её младшая сестра.

— Вот здесь, — говорит старшая ведьма лаконично, указывая на полуразрушенный паб, зажатый между книжным магазином и магазином пластинок.

У семьи Эванс возникает замешательство, потому что они не видят паб, как их дочери, а лишь обветшалую старую лавку.

— Защитные заклинания, — сухо объясняет миссис Снейп, проходя вперёд без остановки, заставляя Эвансов следовать за ней более осторожным, неторопливым шагом. — У каждого волшебного места установлены такие, чтобы маглы не могли их увидеть.

Миссис Снейп не слишком разговорчива — она явно недовольна своим присутствием здесь. Впрочем, Петунья подозревает, что Снейпы всегда выглядят несчастными, какова бы ни была причина. Это не мешает мистеру Эвансу попытаться завязать разговор, в то время как миссис Эванс держится на расстоянии. Она время от времени косится на миссис Снейп, и на её лице появляется недовольное выражение — такое же, какое появляется на лице Петуньи, когда она сама чем-то недовольна. Очевидно, её мать не в восторге от потрёпанной одежды миссис Снейп, что Петунья полностью одобряет.

«Ничего удивительного, что её собственный сын носит такие странные вещи,» — злобно думает Петунья, пока миссис Снейп держит для них дверь в «Дырявый котёл».

Они не задерживаются в пабе надолго, к облегчению и разочарованию Петуньи — место выглядит обшарпанным и грязным, но здесь настоящие ведьмы и волшебники, в остроконечных шляпах и мантиях всех цветов. У одного из них даже на одежде двигаются узоры!

Косой переулок, однако… Косой переулок полностью компенсирует их поспешный визит через «Дырявый котёл».

Петунья идёт по булыжной мостовой маленькими, неуверенными шагами, в то время как рядом с ней Лили хлопает в ладоши от восторга. Петунья не утруждает себя тем, чтобы обернуться и посмотреть, какое лицо у Снейпа, когда она пытается переварить всё, что видит. Яркие мантии, тюрбаны и остроконечные шляпы, мяуканье кошек, уханье сов и кваканье жаб, котлы, выстроенные перед магазином, вывески, иногда анимированные, висящие над толпой…

Всё это именно то, чем должна быть магия в её представлении. И она не может дождаться, когда купит всё, что может предложить переулок.

К сожалению, всё не так просто.

Магия реальна, магия чудесна… но она не наполняет кошелёк твоих родителей.

Дело в том, что, несмотря на то, что Петунья презирает жителей Паучьего тупика за их бедность, Эвансы тоже не так богаты, как ей хотелось бы. Есть причина, по которой их дом, маленький, но аккуратный и ухоженный миссис Эванс, стоит в пешей доступности от Паучьего тупика, одного из самых бедных районов Коукворта.

Мистер Эванс имеет хорошую работу, или, по крайней мере, сам он так считает, но растить двух дочерей на одну зарплату не всегда легко, и приходится идти на уступки. Мяса на столе нет каждый день, миссис Эванс шьёт платья своим дочерям сама, а Петунья отдаёт Лили свою одежду, когда та становится ей мала. Карманные деньги на сладости редки, и новые игрушки встречаются нечасто. Тем не менее, мистер и миссис Эванс стараются изо всех сил, чтобы их дочери чувствовали себя любимыми, были любимыми (хотя их попытки, к сожалению, неравномерны).

Иногда Петунья чувствует себя неловко, и глубоко внутри, думая о будущем, она мечтает выйти замуж за богатого мужчину и растить одного ребёнка, чтобы она могла баловать его так, как мечтала быть избалованной сама.

Но это будущее ещё очень, очень далеко, и нужно сосредоточиться на настоящем.

Поездка в Хогвартс потребует денег — много денег, особенно когда туда поедет Лили. По крайней мере, плата за обучение уже внесена частично за счёт Министерства магии, которое помогает финансировать образование каждого волшебного ребёнка в Великобритании.

Но Петунье всё равно нужно много вещей, начиная с школьной формы в трёх экземплярах, мантии, чтобы носить поверх неё, и плаща, а также нужных предметов одежды, таких как носки, нижнее бельё и бюстгальтеры (которые не упомянуты в списке, но которые здравый смысл подсказывает купить, особенно потому, что Петунья — растущая девочка, медленно входящая в неловкий период подросткового возраста), заканчивая школьными учебниками, перьями и пергаментами для выполнения домашних заданий, палочкой, шляпой, защитными перчатками, котлом и латунными весами для будущих уроков зельеварения, телескопом…

Эвансы не могут купить всё новое, к смущению Петуньи (хотя ей становится легче от мысли, что и Северус Снейп не сможет, когда настанет его очередь; у Снейпов почти нет денег, об этом все знают).

Тем не менее, даже если приходится идти на уступки, Петунья настаивает. Ей всё равно, если её учебники будут из магазина подержанных книг или если ей придётся использовать стеклянные фиалы, которые дешевле, чем хрустальные, для хранения ингредиентов для зелий. Ей всё равно, если её телескоп будет самым обычным, её латунные весы — минимального размера, который допустит школа, или если в подкладке её подержанного сундука будут зашитые дыры.

Она выдержит всё это, если хотя бы её мантия и школьная форма, пусть даже одна, будут новыми и сшитыми у мадам Малкин, чтобы выглядеть как у всех остальных.

К счастью, её родители легко соглашаются, к облегчению Петуньи — хотя циничная часть ее натуры отмечает, что, вероятно, они согласились потому, что ожидают, что Петунья быстро из них вырастет и сможет передать их Лили, когда она подрастёт.

Мистер и миссис Эванс также не протестуют против полной оплаты палочки Петуньи. Миссис Снейп предупредила их: ведьма или волшебник не смогут правильно практиковать магию, если их палочка им не подходит, а подержанные палочки сложны в обращении, потому что они привыкают к своим предыдущим владельцам и не всегда слушаются новых.

Сердце Петуньи громко бьётся, когда они заходят в магазин Оливандера, о котором миссис Снейп сухо сказала, что это лучший производитель палочек в Великобритании. Оно бьётся ещё сильнее, когда они выходят оттуда, а она прижимает к груди тонкую лакированную деревянную коробку, в которой лежит её палочка. Лили и Северус Снейп идут за ней по пятам, смотря на футляр с нескрываемой завистью, а в случае Снейпа — ещё и с ревностью.

Петунья не уверена, что ей действительно понравился мистер Оливандер, но его палочки — о, его палочки! Ей пришлось попробовать десяток, прежде чем найти то, что старый волшебник назвал «подходящей». Все они были разной длины и толщины, некоторые украшенные, некоторые простые, одни прямые и узкие, другие изогнутые и широкие.

Даже если она больше никогда не увидит его, Петунья уверена, что никогда не забудет слова мастера палочек.

— Кедр и волос единорога, одиннадцать дюймов в длину, довольно жёсткая. Неплохая палочка, если позволите мне сказать, особенно для юной ведьмы. Это не самая мощная комбинация, которую я когда-либо создавал, но она очень надёжная. Там, где этой палочке не хватает грубой силы, она компенсирует тонкостью. Возможно, некоторые виды магии вам будут даваться легче, чем другие, но эта палочка сослужит вам хорошую службу, юная леди.

— Я так тебе завидую, Туни, — произносит Лили, когда они поздно вечером возвращаются домой и сидят вместе в комнате Петуньи. Её сундук полон всем, что они купили сегодня, хотя пока ничего не разложено по местам, и Петунья, вероятно, будет собирать и разбирать его ещё много раз в ближайшие недели до её отъезда. Она хочет прочитать все книги, и Лили тоже хочет, а возможно, и Снейп, так что они, вероятно, будут залезать и вынимать книги из сундука всё лето.

Даже сейчас Петунья просматривает свою книгу по гербологии, в то время как Лили сидит по-турецки на кровати, подперев подбородок руками и с восторгом смотря на палочку Петуньи. Эти несколько слов от сестры наполняют грудь Петуньи гордостью — это признание зависти, которое редко направлено в её сторону. Петунья привыкла быть той, кто завидует, а не той, кому завидуют, и это приятно, так приятно.

— Можно мне…? — Лили снова умоляет в двадцатый раз за день.

Петунья качает головой, не в силах скрыть улыбку.

— Нет, Лили. Мама и папа сказали, что я не должна пока её использовать. К тому же, у тебя скоро будет своя. — Она закрывает футляр и кладёт его обратно в сундук, хотя будет показывать его Лили снова и снова каждый день, просто потому, что может.

Лили надувает губы и начинает крутить прядь своих рыжих волос.

— Три года — это слишком долго!

Улыбка Петуньи становится шире.

— Привыкай, младшая сестрёнка, — и она смеётся, когда Лили шутливо бросает в неё подушку.

Снейп многое не рассказал про Хогвартс, и Петунья задаётся вопросом, сделал ли он это из-за обиды на неё (что маловероятно, ведь Лили тоже была рядом и донимала его), или просто потому, что он сам мало что знает.

— Это вроде как традиция, — объяснила одна из учениц, с которой Петунья ехала в одном купе в Хогвартс-экспрессе, блондинка, уже одетая в мантию с синей отделкой поверх чёрной юбки до колен, серого свитера и синего с бронзовым галстука — цвета Равенкло, если Петунья правильно помнит описание Снейпа. — Старшие ребята дают советы и подшучивают, но не хотят испортить сюрприз. Они хотят, чтобы наше первое впечатление было… ну, как можно более магическим. В книгах даже не упоминают, как проходит церемония — на всякий случай. Не волнуйся, просто наслаждайся поездкой с Хагридом. Увидимся в Большом зале на церемонии распределения!

Поездка и правда оказалась приятной, хотя Петунья не может сказать, что чувствует себя очень уверенно — это первый раз, когда она садится в лодку, и что это за огромное щупальце она мельком увидела, прорывающееся сквозь воду?! Что вообще скрывается в этом озере?!

Но она забывает обо всём, когда впервые видит замок, стоящий высоко и гордо над озером, окна которого полны света. Она одна из тех, кто с восхищением и удивлением издаёт маленькие восклицания, пока лодки плывут дальше, проходят под аркой и направляются к небольшому порту. Новые ученики толпятся вместе, когда Хагрид ведёт их дальше вглубь замка, под мягкий, тусклый свет факелов и парящих свечей, на которые Петунья не перестаёт с любопытством поглядывать. Она не одна такая, к счастью; многие мальчики и девочки делают то же самое, особенно те, у кого родители маглы и кто никогда не видел магии раньше.

(Она замечает смешки других учеников, тех, кому повезло родиться в волшебном мире, и от этого сжимает зубы от раздражения. Улыбки других, более снисходительные, но не менее неприятные, переносятся легче, но лишь чуть-чуть.)

Профессор МакГонагалл, встречающая их у дверей Большого зала и принимающая эстафету у Хагрида — высокая, строгая женщина в мантии с узором тартан — заставляет Петунью выпрямиться в предвкушении и восхищении. Вот это, по её мнению, настоящая ведьма. Петунья внимательно слушает, как профессор МакГонагалл рассказывает о четырёх факультетах Хогвартса (что Петунья уже знала, к счастью), и она гадает, в какой из них её отправят.

Сама церемония оказалась разочаровывающей. Петунья ожидала чего-то более величественного, чем просто надеть старую, потрёпанную шляпу перед всеми, пока она не выкрикнет, на какой факультет ты теперь принадлежишь. Песня — это приятный штрих, признаёт она, хотя и не слишком запоминающаяся.

— Шляпа не всегда бывает вдохновлённой, — согласен старший ученик, когда она осмеливается об этом упомянуть во время пира, — но полагаю, что после нескольких сотен лет придумывания новых песен ей приходится повторяться. В прошлом году песня была ещё хуже.

По очереди профессора МакГонагалл зазывает учеников, называя их имена вслух, и они усаживаются на табурет перед всеми, прежде чем профессор надевает на их головы Шляпу. Маленькая блондинка, с которой Петунья сидела в купе, сжала её руку, прежде чем профессор МакГонагалл вызвала:

— Бербидж, Эмити.

Она просидела почти две минуты под Шляпой, прежде чем та громко провозгласила, что ей место на:

— Хаффлпафф!

Её сразу же последовала:

— Бербидж, Чарити,

которую Шляпа отправила на:

— Равенкло!

Петунья не хлопает вместе с остальным Большим залом после каждого распределения, слишком нервничая, чтобы двигаться. Ощущение тяжести, которое сопровождало её летом, возвращается и оседает у неё в животе, когда вызывают всё больше учеников — особенно с фамилиями на «С» и «Д», многие из которых имеют крайне необычные имена. Те, у кого самые причудливые имена, часто попадают в Слизерин.

Она знает про Слизерин. Миссис Снейп училась там, по словам Северуса — и именно на этот факультет надеется попасть сам Снейп, когда придёт его время. Это факультет тех, у кого есть амбиции и хитрость, если верить песне Шляпы. Это звучит не так уж плохо, особенно если хочешь доказать, что ты сильная ведьма.

Но…

Это также факультет профессора Слизнорта. Он сам так сказал, когда навещал семейство Эванс, и Снейп подтвердил. Слизнорт уже был главой Слизерина, когда мать Северуса училась в школе.

— Я удивлена, что он сам пришёл доставить письмо магглорожденной студентке. Моя мама говорила, что он никогда такого не делал, когда она училась. Может быть, директор его заставил или что-то в этом роде, — однажды сказал Снейп.

Петунья видит его, сидящего за преподавательским столом, между очень маленьким волшебником, который мог бы быть гномом (а гномы действительно существуют? Петунья никогда не думала спросить у Снейпа), и женщиной с грязными пятнами на одежде и веточками в волосах. Он, конечно, следит за распределением и аплодирует каждому ученику. Но Петунья замечает, что он хлопает чуть громче тем, кто попадает на его факультет, или тем, у кого сложные фамилии — возможно, это дети известных волшебных семей, насколько Петунья может судить. Его глаза добродушно сканируют ряды первокурсников, но Петунья знает, что за этой добротой скрываются расчёты, которых дети вокруг неё могут даже не осознавать. Он уже их оценивает, пытаясь понять, кто из них стоит его внимания.

Его взгляд пересекается с Петуньей… и её сердце болезненно сжимается, когда он тут же пропускает её мимо, не узнав её.

Он её не помнит. Конечно, Петунья думает с горечью. Профессор Слизнорт мог и прийти, чтобы вручить ей письмо, но смотрел он только на Лили. Естественно, сестра Лили Эванс вылетела у него из головы почти сразу.

Петунья всё ещё чувствует горечь, когда:

— Этеридж, Эгон

отправляется в:

— Гриффиндор,

и профессор МакГонагалл зовёт:

— Эванс, Петунья.

Она движется медленно, механически, не глядя ни на кого, пока не садится на табурет и края Шляпы не закрывают обзор.

— Хмм, куда бы тебя определить, — говорит маленький голосок у неё в ушах, и Петунья почти подпрыгивает от испуга. Несмотря на темноту, её глаза метаются из стороны в сторону, пытаясь найти источник звука, и только потом она понимает, что это говорит Шляпа. И она говорит прямо в её голове! Это… жутковато. — Ты не книжный червь, но жажда знаний у тебя есть… и жажда признания, желание доказать свою значимость. Ты можешь быть мелочной и завистливой, но не бросаешь тех, кто на тебя рассчитывает или о ком ты заботишься. Теперь, куда же тебя отправить?

Петунья сжимает руками края табурета.

— Только не Слизерин, — думает она сердито. — Только не Слизерин.

Мало того, что Снейп хочет попасть туда и, вероятно, туда его и отправят (хотя кто знает, возможно, через несколько лет Петунья станет к нему относиться более благосклонно), но мысль о том, чтобы оказаться на факультете, возглавляемом профессором Слизнортом, который её обидел и явно не счёл достойной его внимания? Её раздражает. Как бы сильно она ни хотела доказать ему обратное, она не выносит мысли о том, что ей придётся к нему обращаться.

— Не Слизерин? Ты уверена? Ты могла бы добиться успеха там, с твоим стремлением к величию. Я вижу это в твоей голове. Нет? Что ж, если ты так уверена, то лучше быть…

— Хаффлпафф!

Шляпу снимает с её головы профессор МакГонагалл, и студенты начинают вежливо хлопать. Петунья поднимается на ноги, чувствуя слабость в коленях, и бросает заместителю директора неровную улыбку, прежде чем направиться к столу Хаффлпаффа. Она садится между Эмити Бербидж (с сестрой Фейт Петунья ехала в одном купе в Хогвартс-экспрессе. Чарити Бербидж, которую распределили на Равенкло, их двоюродная сестра. Две другие сестры Чарити тоже учатся на Хаффлпаффе) и мальчиком в квадратных очках, имя которого она не запомнила.

Дыхание Петуньи постепенно становится ровнее, и тяжесть в животе наконец-то исчезает.

Она в Хогвартсе. Она прошла распределение. Впереди её ждёт настоящий пир с другими ведьмами и волшебниками. Завтра она начнёт учиться настоящей магии. Она уже думает о том, что напишет в первом письме родителям и Лили, подробно описав всё, что с ней произошло (но не всё, всё; кое-что Петунья оставит при себе, например, свои нервы, тяжесть в животе и недобрые мысли о профессоре Слизнорте, или как проходит распределение, ведь это традиция — не портить сюрприз, и она не хочет быть той, кто нарушит традицию).

Это будет прекрасно, думает Петунья, и довольно улыбается, пока продолжается распределение.

Примечания:

Примечание автора: Мисс Петунья Эванс, студентка Хаффлпаффа — звучит неплохо, правда?

Честно говоря, я никогда всерьёз не рассматривала для Петуньи Слизерин. У неё есть амбиции, в этом я уверена, но Хаффлпафф кажется ей более подходящим, ведь Петунья, в конце концов, остаётся с семьёй (взяла Гарри, несмотря на неприязнь, продолжала хотя бы обмениваться рождественскими открытками с Лили и так далее).

Встреча со Слизнортом лишь усилила её неприязнь к Слизерину, так как она почувствовала себя слишком уязвлённой, чтобы захотеть к нему принадлежать.

Магия оказалась намного сложнее, чем Петунья ожидала. А может, проблема вовсе в ней, в том, что у неё просто нет таланта. Как бы там ни было, ей хочется плакать от отчаяния, когда она поздно вечером сидит на кровати, перечитывая эссе, которые ей нужно сдать по трансфигурации, заклинаниям или зельям, и размышляет, не сделала ли она снова что-то неправильно.

Она старается, правда старается, но её оценки редко поднимаются выше «удовлетворительно» по большинству предметов.

Трансфигурация всегда катастрофа. Петунья явно не создана для этого, что вызывает у неё горечь, ведь если и есть учитель, которого ей хотелось бы впечатлить, помимо её декана, так это профессор Макгонагалл. Петунья может превратить спички в иглы, но иглы упрямо остаются деревянными. Пряжа, которую она пытается превратить в камень, остаётся разноцветной, а иногда ещё и слишком мягкой или рассыпчатой. Её чашки постоянно сохраняют усы или хвосты, а ежи — цветочные узоры, совершенно неуместные для них, но явно от подушечек, из которых они были сделаны. Она не теряет очков за неуспехи, потому что внимательна, но и не зарабатывает никаких.

С заклинаниями дела обстоят чуть лучше, если только Петунья двигается медленно и очень тщательно выполняет движения палочкой и произносит заклинания. Её перья поднимаются в воздух, но не достигают потолка, как у большинства однокурсников. Она может менять цвета предметов, но ни разу не угадала с нужным оттенком, что приводит её в бешенство. Наконечник её палочки едва светится, когда она произносит заклинание, и уж тем более ей не удаётся нормальный «Алохомора» — только заедает замки. Однако Петунья гордится своим почти идеальным заклинанием починки: после того, как она его произнесёт, на её мантии, к сожалению купленной с рук, даже не видно, где был разрыв.

О Защите от Тёмных искусств и упоминать нечего. Может, если бы у них был более компетентный учитель… Но вряд ли. Петунья читает всё, что может, и это помогает ей отвечать на тестах и иногда даже приносит очки, но вот практические упражнения — это кошмар. У неё совершенно не получаются контрзаклинания, хотя она знает, как их произносить. Единственное, что Петунья извлекла из практических занятий, кроме плохих оценок, — это две поездки в Больничное крыло: одна, чтобы избавиться от нарывов, а другая — чтобы волосы снова выросли.

— Может, тебе просто стоит научиться уклоняться, когда в тебя летит заклинание, — робко советует ей Аметист Бербидж. Петунья фыркает, но не отвечает ей.

В целом, Петунья понимает, что лучше всего у неё идут те предметы, где мало работы с палочкой или её вовсе нет. Иронично, ведь палочка делает волшебника или ведьму, но это всё же правда.

Возьмём зелья. Петунья не тешит себя мыслью, что хороша в этом предмете, по крайней мере, не всегда, но она точно успевает закончить работу в конце каждого урока, чего не скажешь о заклинаниях и трансфигурации. Резать корни просто. Толочь скорлупу легко. Петунья не может полностью сдержать отвращения к самым странным ингредиентам, таким как крысиные печени, лягушачьи языки и глаза жуков, и, возможно, именно это влияет на её средние результаты, но её оценки по зельям остаются стабильными.

Астрономия довольно проста, если Петунья не засыпает ближе к концу ночи и не путает звёзды или не делает ошибки в расчётах. Созвездия легко различимы, планеты тоже не проблема, и Петунья стабильно получает «отлично» на каждом экзамене. Учитель астрономии одобрительно улыбается ей и говорит продолжать в том же духе. Именно она первой предложила Петунье выбрать арифмантику или прорицания, когда пришло время выбирать дополнительные предметы.

История магии сложна только тем, что на занятиях с профессором Бинсом трудно не уснуть. Иметь настоящего привидение в качестве учителя должно было быть куда интереснее, но половина студентов засыпает на его лекциях. Петунья же упрямо сопротивляется сну, делая как можно больше записей. Её потрёпанная копия «Истории магии» Батильды Бэгшот полна закладок, и только сама Петунья может понять их сложную систему. Она отлично справляется с этим предметом, хотя её никто никогда за это не хвалит.

С полётами у Петуньи тоже всё в порядке. Школьные мётлы сомнительного качества, и хотя некоторые лучше других, Совет попечителей, ответственный за финансирование инвентаря, не видит смысла менять их. Но Петунья всё же учится летать. Она не грациозна, но управляет мётлой быстро и уверенно, что вызывает одобрение инструктора, который даёт ей положительную оценку.

Лучший предмет Петуньи, как ни посмотри, — это травология. В отличие от истории магии, ей не приходится бороться с усталостью, и ей искренне нравятся несколько часов в неделю, которые она проводит в теплицах. У неё талант к выращиванию растений, хотя её больше привлекают цветы, чем экзотические и опасные виды, которые маги и ведьмы должны уметь идентифицировать, ухаживать за ними или защищаться от них. Она лучшая в своём классе, но это никого не удивляет.

«Хаффлпафцы все хороши в травологии,» — думают другие. — «Ведь их декан всегда преподаёт этот предмет. Что тут удивительного?»

Так и проходит первый год Петуньи, в постоянном круге разочарований. Но она не пишет об этом в письмах домой — не хочет разочаровать родителей и тем более не хочет, чтобы Лили узнала о её проблемах.

Квиддич, решает Петунья быстро, — это спасение; он помогает ей выделиться так, как магия до сих пор не смогла.

Она никогда раньше не думала о карьере в квиддиче, но полностью принимает эту идею, когда в третьем курсе переходит из резервного игрока на основного охотника. Её оценки всё ещё остаются болезненно средними, хотя она постепенно начинает преуспевать в Чарах; её заклинания Радости — одни из лучших в классе.

Она никому не признается, но много свободного времени тратит на то, чтобы практиковаться в этих заклинаниях на себе самой.

Простая истина: без хороших оценок по большинству основных предметов, преподаваемых в Хогвартсе, её карьерные возможности ограничены. Она не сможет стать аврором или целителем, к примеру, что её беспокоит, ведь это две основные профессии, о которых она слышала, и Петунья не хочет возвращаться работать в маггловский мир после окончания Хогвартса.

— Тебе не стоит так переживать, — советует ей Роланда, когда Петунья поднимает этот вопрос однажды утром, когда второй курс подходит к концу. — У нас ещё есть время, прежде чем это станет проблемой. А что ты думаешь о Маггловедении как об дополнительном на следующий год? Думаешь, мне это будет полезно?

Дополнительные уроки требуют серьёзных размышлений. Петунья уверяет Роланду (и Аметист, когда та тоже спрашивает), что Маггловедение точно ей не навредит, но для самой Петуньи, как для магглорожденной, оно практически бесполезно. Это могло бы помочь получить лёгкую оценку, но Петунья всё равно неохотно записывается на этот предмет.

Петунья почти записывается на Древние Руны, чтобы ходить на занятия вместе с Аметист, но отказывается от этой идеи, когда старший хаффлпаффец любезно показывает ей свои записи, от которых у неё кружится голова. Она не понимает ни слова из того, что написано, символы не имеют смысла, и у неё нет терпения учиться.

Уход за Магическими Существами она рассматривает тщательно, взвешивая все за и против. С одной стороны, Петунья мечтательно вздыхает, представляя, как близко увидит единорога, ведь всегда есть пара уроков по ним в программе. С другой стороны, она никогда не любила животных, так как они часто грязные и приносят в дом мусор. Чтобы окончательно определиться, стоит ли записываться, Петунья вспоминает репутацию профессора Кеттлбёрна, который любит опасных существ и невероятно неосторожен с ними. Старшие хаффлпаффцы делятся историями, которые заставляют Петунью восхищаться, смеяться и ужасаться одновременно. Слухи гласят, что профессор Кеттлбёрн прошёл через более чем пятьдесят периодов испытательного срока за свою карьеру. Видя, как он сидит в Большом зале с протезами, Петунья решает тихо разорвать формуляры на запись в Уход за Магическими Существами, пока никто на неё не смотрит.

В конце концов, Петунья выбирает Арифмантику и Прорицания, которые ей рано порекомендовала преподаватель астрономии.

Это не её любимые предметы, но она справляется — особенно потому, что там не нужно использовать палочку. Арифмантика сложная, но интересная, и позволяет практиковать математические вычисления, её легко связать с другим элективом. Прорицания более туманны; преподаватель, старый волшебник, который скоро выйдет на пенсию, предупреждает их, что может дать только общие направления, и только те, у кого есть Дар, смогут использовать их полностью. У Петуньи нет Дара, но она хорошо угадывает и интерпретирует знаки.

Это помогает, что она любит сплетни и у неё острый глаз; она может делать много предсказаний, просто используя элементарный здравый смысл и понимание людей.

— Тебе надо было записаться на Уход за Магическими Существами вместе с нами, — часто говорит Аметист за завтраком или ужином, огорчённо вздыхая из-за того, что их дополнительные не позволяют проводить весь день вместе.

Петунья просто смотрит на неё, на маленькие ожоги на её школьной мантии, на бинты на руках, не комментируя запах, оставшийся от дыхания или помёта того существа, которым Кеттлбёрн заставил своих студентов заниматься на этот раз, и тонко улыбается:

— Думаю, мне и так хорошо, спасибо. Кроме того, это сократило бы моё время для тренировок по квиддичу.

Аметист хихикает:

— Ты и квиддич, Петунья! Кто бы мог подумать, что ты станешь таким фанатом?

Петунья просто улыбается и не комментирует дальше. Правда в том, что Петунья не такой уж фанат, каким она себя изображает перед однокурсниками и членами факультета. Это просто средство для достижения цели. У квиддича есть свои плюсы, такие как восхищение нескольких её одноклассников, и свои минусы, например, её рождественские подарки теперь включают много квиддичных вещей. Петунья находит носки с узором в виде снитчей безвкусными, а серьги в виде мини-квоффлов слишком броскими. Но она не жалуется на шарф, украшенный летающими мётлами, потому что он сделан из тяжёлой, тёплой шерсти и хорошо защищает её от холода. Защитные перчатки всегда полезны, и Петунья не может сдержать тёплую улыбку, когда открывает книгу «Квиддич с древнейших времён» на Рождество, с запиской «Для Петуньи от Лили; С Рождеством, старшая сестра!» на полях первой страницы.

Петунья изучает стратегии и правила, читает все книги о квиддиче в библиотеке, тренируется так же усердно, если не усерднее своих товарищей по команде, тратит остатки карманных денег на подписку на квиддичный журнал, чтобы узнать имена всех крупных игроков за последние полвека в Великобритании, но не считает себя фанатом.

Она считает себя находчивой.

Ей тринадцать, скоро будет четырнадцать, и у неё есть планы.

Не просто так Шляпа предложила ей Слизерин.

Во-первых, Петунья хочет стать капитаном команды. Это самая престижная должность в команде Хогвартса (и в любой квиддичной команде в целом, хотя люди часто предпочитают ловцов перед любыми другими игроками), а капитаны команд Хогвартса имеют больше шансов быть замеченными и рекрутированными в профессиональную команду после окончания школы.

Спорт — это хорошо, он приносит деньги, но вряд ли она сможет играть в квиддич всю жизнь. Когда Петунья представляет своё будущее, она видит себя подписывающей контракт с лигой после окончания Хогвартса (с какой именно, она ещё не решила; у «Гарпий из Холихеда» хорошая репутация, но она не уверена, хочет ли играть в команде, состоящей только из женщин. Она не сможет выделиться так, как хотела бы. Возможно, «Ястребы из Апплби» или «Осы из Уимборна», которые показали отличные результаты в последние сезоны и привлекают внимание публики). Она будет играть несколько лет, а потом уйдёт в отставку, чтобы стать журналистом, специализирующимся на спорте, — или, возможно, устроится на работу в Министерство магии, в Отдел магических игр и спорта.

Конечно, они наймут бывшего известного игрока, даже если её оценки не позволили бы ей иначе претендовать на должность? В любом случае, она обеспечит себе место благодаря связям в мире квиддича. Потом она выйдет замуж, конечно, за богатого волшебника, и у неё будет один ребёнок, которого она будет баловать. У неё будет красивый, большой дом с садом, и она высадит везде волшебные цветы, чтобы её соседи завидовали тому, как хорошо она ведёт хозяйство. Если она будет в хорошем настроении, то иногда пригласит Лили на чай раз или два в месяц, и Лили будет смотреть на неё с сияющей улыбкой и восхищаться успешной жизнью старшей сестры.

И Петунья будет игнорировать таких, как Слизнорт, который не увидел в ней таланта, или этих высокомерных слизеринцев, которые смотрели на неё свысока, потому что её родители магглы.

И не важно, что она может быть такой же высокомерной, как они.

Это будет хорошая жизнь, решает Петунья, удовлетворённо кивая самой себе. Нужно только продолжать тренировки по квиддичу и улучшать навыки полёта, чтобы это произошло.

Ну, продолжать тренировки по квиддичу, убедиться, что её имя предложат на капитанство, и не позволять себе отвлекаться на предстоящее поступление Лили в Хогвартс.

Петунья любит свою сестру, она действительно её любит. Но она также отчётливо понимает, кем Лили является: красивая, сильная маленькая ведьма, привлекающая взгляды по той или иной причине. Её яркие зелёные глаза, насыщенные рыжие волосы, её природный талант, её дружелюбие… Лили — всё то, чем не является Петунья. Плюс, Лили уже многое знает о магии; она читала старые сочинения Петуньи и все её книги, а Северус Снегг наверняка рассказал ей больше о волшебном мире, чем когда-либо рассказывал Петунье за эти три года.

Тем не менее, Петунья посылает сову Лили с поздравлением на 11-й день рождения и подшучивает над ней, говоря, что не может дождаться встречи с ней на Хогвартс-экспрессе.

Лили — её сестра, напоминает себе Петунья. Как бы она ни завидовала, Петунья всё ещё любит её и заботится о ней. И наверняка Лили не сможет быть хороша во всём?

Петуния была права, беспокоясь о приезде Лили в Хогвартс. Её сестре понадобился всего месяц, чтобы затмить её — достаточно времени, чтобы получить первые оценки и вбежать к Петунии с сияющим лицом и прыжком в шаге.

Лили уже лучшая в классе по Заклинаниям и Зельям, да и по Трансфигурации, предмету, который Петуния терпеть не может, — сестра просто блестит.

— Не терпится рассказать маме и папе! — радостно восклицает Лили, её рыжие волосы взлетают вокруг головы.

— Ещё бы, — отвечает Петуния, растрепав волосы сестры, Лили хихикает, а Петуния старается не показать, как её улыбка становится чуть натянутой на краях.

В такие моменты Петуния радовалась, что Лили не попала в Пуффендуй, хотя это радость со вкусом горечи: ведь если бы Лили была в Пуффендуе, у Петунии была бы возможность поддерживать их отношения. Но, с другой стороны, отсутствие Лили в Пуффендуе позволило ей не затмевать Петунию ещё больше.

Конечно, Петуния не удивилась, что Лили распределили в Гриффиндор. Её сестра всегда была дружелюбной, умной, но и смелой, порой на грани безрассудства. К счастью, профессор Слизнорт замолвил словечко перед нужными людьми в Министерстве, иначе Петуния уверена, что Лили уже попала бы в неприятности (или хуже — навлекла бы беду и на Петунию. Иногда сотрудники Министерства не проверяют, кто именно из маггловских домов колдовал, и могут сделать неверные выводы. Петуния даже заставила Лили поклясться, что она не будет колдовать, когда Петуния дома, чтобы перестать видеть кошмары о возможных последствиях).

Петуния одновременно сожалеет и не сожалеет о распределении Лили. Было бы легче присматривать за сестрой, если бы она оказалась ближе и не связалась с плохой компанией — их мать даже отдельно попросила Петунию приглядывать за Лили, как будто Петуния и сама бы не сделала этого! А то, что Лили называет Снейпа своим лучшим другом, уже достаточно плохо.

И да, Петуния не удивилась, когда Снейпа распределили в Слизерин. Он не раз упоминал, что его мать училась в Слизерине, а Петуния уже знала достаточно о мире магов, чтобы понять, что распределение часто идёт по наследству. Петуния не уверена, почему так: то ли потому что дети обладают чертами, присущими их дому, то ли потому что они не хотят разочаровать родителей. Но она уже видела пару-тройку нервных срывов на этой почве.

«Ты только представь, если бы я сказала Снейпу, что шляпа предложила мне Слизерин, — думает Петуния, — он бы был в шоке, это было бы чертовски забавно.»

Однако Петуния испытывает облегчение, что Лили избежала Слизерина. Сестра ещё невинна, новичок в волшебном мире, и не успела замараться грязью этого дома. Тот факт, что Лили не может проводить с ним много времени, как и с самой Петунией, отчасти утешает.

— А сегодня у нас был первый урок Полётов, — улыбается Лили, прерывая мысли Петунии. У Петунии на мгновение ёкает сердце.

— Правда? Как здорово! Как прошло?

Лили гримасничает:

— Ну, я вроде как справилась, но не уверена, что мне нравится подниматься в воздух, — признаётся она, и Петуния облегчённо вздыхает. — А ещё мальчишки такие противные! Снейп вообще не смог заставить метлу слушаться, а Поттер и Блэк начали над ним смеяться! Как будто у самих всё получилось лучше!

— Эти те двое, о которых ты мне рассказывала? — спрашивает Петуния.

Лили постоянно жалуется на Поттера и Блэка, а в последнее время начала добавлять и Петтигрю с Люпином: «Не понимаю, почему они водятся с этими двоими, я думала, они умнее!»

«Ну… думаю, всё не так уж плохо», — говорит мистер Эванс неловко, когда маленькая семья собирается на кухне в жаркий летний день — с неприятным дополнением в лице Севера Снейпа, но Петунье не удалось его выгнать до прибытия совы из Хогвартса. Хотя она и не особо старалась; в последнее время Снейп проводит половину времени у них дома, и у Лили в глазах тревога. Что бы ни происходило у Снейпов, дела явно не улучшаются.

Петунье всё ещё неприятно общаться с ним, но их отношения стали более дружелюбными, чем были за последние годы — в основном потому, что они начали спорить о том, какие растения более эффективны в качестве замены для различных зелий. Петунья никогда не станет хорошим зельеваром, но она хорошо знает растения, и Снейп нехотя уважает её знания в этой области. Или по крайней мере уважает, пока сам не наберётся достаточно знаний.

И ещё — Петунья, возможно, трижды выбила Джеймса Поттера с его метлы в одном матче прошлого сезона по квиддичу, что принесло ей настоящую улыбку от Снейпа и официальное «спасибо».

Петунья сделала это не для него, конечно (не совсем); Поттер, тощий и хвастливый второкурсник, оказался новым ловцом Гриффиндора и был самой лёгкой целью, пока охотник команды наконец не решил играть лучше и защищать его. Петунья точно не выбрала его, потому что он её раздражает или потому что Лили он тоже сильно расстраивает, или потому что Петунья сама видела, как он с Блэком выбирают в качестве мишени новеньких первокурсников из Слизерина и она почувствовала возмущение. Подшучивать над ровесниками — это одно, но над одиннадцатилетними, которые ещё недостаточно знают магию, чтобы защитить себя?

(Правда, Петунья не очень-то жалует слизеринцев, и она всё больше уверена, что что-то не так, но это вопрос принципа. Нельзя нападать на малышей, даже если ты сам ненамного старше. Особенно, злится она, если, как в случае с Блэком, ты на самом деле целишься в одного конкретного младшего волшебника, который оказывается твоим младшим братом.)

Петунья сожалеет, что директор Дамблдор и её декан, профессор Тафт, не выбрали её старостой; ей бы понравилось снимать очки с этих маленьких негодяев. Конечно, то, что Эмити и Роланда тоже не стали старостами, немного утешает её душу, и, в конце концов, у неё нет никаких проблем с Мадж Бэбкок, которая в итоге получила значок.

Да и, вероятно, у Петуньи всё равно не хватило бы времени — квиддич, подготовка к СОВ, а тут ещё и обязанности старосты, — убеждает она себя.

Когда Петунья видит свои результаты… ну, не так уж плохо она справилась, верно?

«Ужасно» по трансфигурации совсем её не удивляет — Петунья пять лет боролась за приемлемые оценки и редко их получала. Она написала экзамен на средний балл, как обычно, а практическая часть была просто ужасной: она заставила исчезнуть пару цветов с кактуса, а заодно и усы экзаменатора — это вряд ли помогло её делу.

«Отвратительно» по Защите от Тёмных Искусств тоже не стало сюрпризом. Пять лет, четыре разных профессора (профессор Майрон осталась на два года, но потом ушла, забеременев, видимо, тройней. Кто отец и как это произошло — загадка, о которой всё ещё спорят в Хогвартсе, потому что профессору Майрон было а) не меньше шестидесяти лет и б) она вовсе не интересовалась мужчинами, если её взгляды в сторону профессора Макгонагалл о чём-то говорят), и Петунья так и не освоила этот предмет.

Она знает основы защиты от разных магических существ и умеет ставить щит, так что это тоже что-то, правда?

— Это жалкое зрелище, — бормочет Снейп, с видом мрачным и недовольным, и Петунья краснеет, прежде чем понимает, что он говорит вовсе не о её оценках. — Никто больше не получает хороших баллов по Защите. Если бы у нас был настоящий учитель, я уверен, ты бы справилась лучше, Петунья.

Петунья моргает, потому что это неожиданно. Это не комплимент, но, учитывая, что Северус Снейп никогда не говорил ей ничего приятного…

— Ну, спасибо, — медленно произносит она, с сомнением глядя на него. — Но я не думаю, что когда-либо была в этом хороша.

— Всё равно, с хорошими учителями ты могла бы получить «Удовлетворительно»!

Петунья раздумывает, искренен ли Снейп или пытается завоевать очки в глазах семьи Эванс, а особенно Лили. С ним сложно разобраться. Возможно, это одна из причин, почему Петунья испытывает к нему враждебность.

Она возвращается к перечитыванию своих результатов СОВ без дальнейших комментариев.

Планы… не так уж и легко выполнять, как бы Петунье этого ни хотелось.

Правда, её учёба идёт хорошо. Без трансфигурации, зелий и защиты от тёмных искусств её расписание стало легче, а оценки в целом улучшились, так как она может сосредоточиться на том, что ей действительно нравится. Помимо чар, истории магии, гербологии, арифмантики и астрономии, Петунья оставила предсказания после некоторых размышлений, ведь лишний СОВ никогда не помешает, да и профессор Клармонт принимает учеников даже с оценкой «Удовлетворительно», отчаянно пытаясь заполнить свой класс. Однако её расписание всё равно позволяет много перерывов, которые не все можно заполнить квиддичем или самостоятельной учёбой.

Поэтому, после некоторых раздумий, она записывается в качестве репетитора, чтобы помогать младшим ученикам повторять их уроки. На шестом курсе Петунья в основном помогает младшим пуффендуйцам: первокурсникам, которым трудно запомнить большой объём информации, или второкурсникам, которые хотят убедиться, что не забыли всё за лето.

Это помогает Петунье стать более популярной среди своих сокурсников, что полезно для компенсации её растущей зависти к Лили и её вступлению в Клуб Слизней. Профессор Слизнорт склонен ненавязчиво отсеивать учеников, которые не оправдывают его ожиданий, но Лили — это совсем другая история. Петунья с болезненной ясностью понимает, что её сестра уж точно не разочарует профессора. Более того, Лили, кажется, процветает под его вниманием. Она заводит всё больше друзей, и Петунья рада, что уже не будет в школе, когда Лили назначат старостой, а затем, возможно, и старостой школы.

Парни тоже начинают замечать Лили, что раздражает Петунью и Севера Снейпа. Правда, раздражение у них по разным причинам.

Петунья завидует Лили, потому что ни один мальчик никогда не проявлял к ней интереса, даже просто ради невинного флирта. Самое большее, что она получает, — это восторженные первокурсники и второкурсники, которые восхищаются командой по квиддичу и стеснительно следуют за ней, прося автограф, который Петунья, в конце концов, всегда даёт. Она подбрасывала записочки в сумки симпатичных мальчиков и махала им, но они никогда не махали в ответ и не отвечали на её послания. Это жалко.

Снейп же бледнеет от страха и гнева каждый раз, когда кто-то проявляет слишком большой интерес к Лили. Что, как предполагает Петунья, многое объясняет в растущей ненависти Снейпа к Джеймсу Поттеру, помимо «вражды между факультетами» и «войны розыгрышей». Поттер, словно молодой павлин, стремится привлечь внимание всех вокруг, включая Лили, на которую он начинает смотреть влюблёнными глазами, хотя Лили этого не замечает. Она ничего не понимает в мальчиках, что неудивительно — ей всего тринадцать лет, она даже не совсем четырнадцатилетняя. Было бы не так плохо, если бы он не делил с Лили один и тот же факультет, что даёт Поттеру возможность видеть её почти везде, на всех уроках, за исключением тех, что они не выбирали.

Это тоже жалко.

Снейп сильно влюблён в сестру Петуньи, возможно, уже с того момента, как они познакомились, хотя Петунья не уверена, что это чувство можно назвать приятным и светлым, как это обычно описывают в книгах. Любовь Севера Снейпа — это нечто абсолютное, навязчивое. В этом нет ничего плохого, пока он уважает Лили и её желания, считает Петунья. Проблема в том, что этот мальчик начинает идти по ложному пути, и их с Лили дружба становится всё более натянутой.

Плохое предчувствие, которое Петунья испытывала на протяжении многих лет, начинает обретать форму. «Ежедневный пророк» всё чаще сообщает о таинственных исчезновениях и нападениях, на местах которых оставляют зловещую метку — череп со змеёй вместо языка. Среди студентов всё чаще можно услышать разговоры о чистоте крови и о том, что маглы — это ошибка.

Особенно сильно это проявляется на факультете Слизерин — и среди друзей Снейпа.

Петунья не может не задуматься, что же творится у него в голове и осознаёт ли он, с кем общается. Конечно, он понимает, что эти люди хотят зла Лили? Петунья не обманывает себя, думая, что Снейп заботится о ней самой — если и заботится, то отдалённо, потому что она единственная другая волшебница в его окружении, сестра Лили и, в каком-то смысле, «подруга детства». Он точно не испытывает симпатии к маглам, хотя терпит мистера и миссис Эванс (опять же, они родители Лили, и они добрые люди, которые всегда приглашают его на ужин, если Лили просит, и берут с собой на Косую Аллею, когда его мать не может — а в последнее время она всё чаще отсутствует).

Его отношение к магглорожденным… Петунья признаёт, что это более сложный вопрос, потому что она никогда не видела, чтобы Снейп откровенно враждебно относился к кому-то не из семьи волшебников. Пока что нет. Но по мере взросления в его взглядах всё чаще проявляется холодное презрение, как у его сокурсников. Это попытка вписаться? Или он всегда был таким и просто постепенно раскрывается?

Лили — единственная, кого не касается это растущее презрение к маглам и не чистокровным волшебникам. (Не ненависть. Пока нет. Возможно, никогда. Но холодность и равнодушие к их страданиям могут быть ещё хуже.)

Что ж, если Снейп хочет, чтобы Лили его заметила, он получит своё. Но это точно не будет так, как он надеется, и ему не понравятся результаты, с мрачным удовлетворением думает Петунья. Лили всегда улыбчива и приветлива, но под этой внешностью скрывается такая же проницательность, как у Петуньи и их матери.

(Яблоко от яблони недалеко падает, и хотя характеры Петуньи и Лили противоположны, они получили одно и то же воспитание и росли с одинаковыми взглядами. Лили медленнее выносит суждения, чем их мать и сестра, но когда она это делает, то это разрушительно.)

Но что бы ни происходило между Лили и Снейпом — это не проблема Петуньи.

Её больше беспокоит то, что происходит за пределами школы. Сообщения об инцидентах в «Ежедневном пророке» скудны, но Петунья понимает, что ситуация намного хуже, чем они готовы признать. Она задаётся вопросом, не следует ли газета указаниям Министерства — это было бы логично. Но даже если Хогвартс довольно изолирован от внешнего мира, нельзя оторвать студентов от их семей — и нельзя бесконечно скрывать, что многие дети внезапно покидают школу, чтобы ухаживать за больными или пострадавшими родственниками, или, что хуже, посещать похороны. Например, Мэдж Бэбкок всё ещё не вернулась в школу, и это вызывает беспокойство.

Вся эта ситуация заставляет Петунью нервничать.

— Ты будешь играть… за Пушки Педдл? — недоверчиво протянула Эмити.

Петуния выпрямилась, задрав подбородок, и попыталась придать себе вид превосходства, фыркнув:

— Ну конечно, разве я не это только что сказала?

Эмити всё ещё смотрела на неё так, будто у Петунии выросла вторая голова (что, к слову, почти произошло месяц назад благодаря неудачно наложенному Удваивающему заклятию во время последней предэкзаменационной практики по заклинаниям; если бы Петуния не успела увернуться в последний момент, результат был бы куда менее приятным). Глаза Эмити округлились, рот приоткрылся маленькой «о». Выглядела она менее удивлённой даже тогда, когда кто-то сказал ей, что на улице опять идёт дождь из конфет (первая подобная история имела отношение к Поттеру, Блэку, Люпину и Петтигрю, и её не стоило вспоминать слишком часто).

Эмити беззвучно плюхнулась на кровать, всё так же не сводя взгляда с Петунии:

— Я знаю, что ты хочешь играть в профессиональный квиддич, Петуния, но… Пушки Педдл? Серьёзно?

Петуния нахмурилась, раздражённая:

— В Пушках Педдл нет ничего плохого! — сказала она чуть более резко, чем намеревалась, и Эмити вздрогнула.

— Я не говорю, что с ними что-то не так, Петуния! Просто… они не лучшая команда, и ты могла бы добиться куда большего, — поспешно объяснила подруга.

Эти слова немного смягчили гнев Петунии, ведь она знала, что Эмити действительно имеет это в виду. Она была её лучшей подругой с самого распределения, даже больше, чем Роланда, которая в последнее время отдалилась. Хотя официальной причиной стало то, что Роланда теперь посвящает всё своё время новому бойфренду — очаровательному чистокровному Рейвенкло, который уже строит карьеру в Департаменте по регулированию и контролю магических существ, Петуния была уверена, что настоящая причина — это страх и нежелание быть слишком близко с магглорожденной ведьмой.

Газета «Ежедневный пророк» больше не могла замалчивать участившиеся инциденты. Теперь откровенно признавали существование Тёмного мага, который набирал последователей и заявлял, что хочет «очистить» волшебное сообщество и вернуть ему былое «величие».

— Чушь собачья, — подумала Петуния, надеясь, что Министерство поймает этого безумца поскорее. У них наверняка есть зацепки, да и план уже давно должен быть разработан, чтобы схватить его и всю эту зловонную компанию, которая открыто высказывается в его поддержку, и отправить в Азкабан?

(И если это случится до того, как некоторые её однокурсники решат, что следовать за этим Волдемортом — это «модно», то тем лучше.)

(Она определённо не смотрит в сторону Северуса Снейпа, думая об этом. Нет, не смотрит.)

(Как и не смотрит на Лили, когда думает, что если Министерство не решит эту проблему в ближайшее время, то это откроет двери для самоуправства, когда озабоченные граждане решат взять правосудие в свои руки. Петуния не религиозна, но начинает молиться, чтобы вся эта чепуха с чистокровным превосходством угасла до того, как Лили закончит школу.)

(Пожалуйста, пожалуйста, пусть всё это утихнет до того, как Лили исполнится семнадцать…)

Тем временем растущий страх заставляет Петунию понимать, кто её настоящие друзья. И, к её большому разочарованию и горечи, этот страх закрывает перед ней двери в её карьеру.

Расисты есть везде, даже среди игроков в квиддич.

Как они и обсуждали с профессором Тафт, Петуния разослала письма почти всем командам британской и ирландской квиддичной лиги (предпочтение она отдала британским командам, но на безрыбье и рак рыба).

Петуния ожидала отказов — квиддичные команды не набирали новых игроков каждый год; если у них был «стабильный состав», они могли держаться его годами, лишь добавляя нескольких запасных игроков на случай травм или болезней.

Но даже с учётом этого, она не ожидала так много отказов!

О, она верит менеджеру Холихедских Гарпий, когда та пишет, что в команде нет открытых позиций; они только в прошлом году приняли двух новых игроков. Более того, менеджер добавила тёплый постскриптум, поздравив команду Хаффлпаффа с последней победой и завоеванием кубка — драгоценного трофея, на который Петуния надеялась, что он откроет ей больше дверей.

Пока что это не оправдывает ожиданий. Петуния также верит Уимбурнским Осам, когда те сообщают, что не ищут новых игроков, хотя слухи о том, что Людовик Бэгмен, один из их ведущих охотников, планирует уйти на пенсию через пару лет, всё ещё остаются лишь слухами.

Но Фалмутские соколы явно соврали, когда сказали, что у них нет вакансий.

Конечно, несколько команд, возможно, отказали Петунии из-за глупого сексизма или стратегических соображений. Женщины в роли охотников встречаются реже (кроме Холихедских Гарпий, конечно), так как эта позиция обычно требует сильных и выносливых мужчин, способных справляться с бладжерами. Но это никогда не останавливало Петунию; журналы по квиддичу были полны примеров успешных женщин-охотников, и она знала, что сможет добиться успеха, если ей дадут шанс.

Соколы, однако, отказали ей из-за её происхождения.

Квиддич — это не такой уж большой мир, даже для школьных игроков, а репетиторские занятия Петунии позволили ей «подружиться» с третьекурсницей из Когтеврана Примулой Хаттон, у которой была старшая сестра на курсе Петунии — Иберис Хаттон, которая тоже играла в квиддич. И, что примечательно, тоже охотником. И, конечно же, Иберис тоже хочет играть профессионально.

И у неё получится. Примула невинно рассказала Петунии, что её сестра станет новым охотником в Соколов, её слова ранили Петунию, как нож в сердце.

Выбор Соколов не имел смысла, если сравнивать Петунию Эванс и Иберис Хаттон. Петуния была выше и имела больший размах руки, что для охотника немаловажно, в отличие от Иберис — она маленькая и хрупкая. Петуния лучше летала; ей не нужно было использовать руки, чтобы управлять метлой, в то время как Иберис часто приходилось держаться за метлу одной рукой, когда она отбивала бладжеры. Петуния была капитаном команды, что говорило о том, насколько её ценили товарищи. Иберис же завершила сезон в качестве запасного игрока, уступив место более внушительному Вайдальду Монтагю. Петуния даже получила два рекомендательных письма от прежних капитанов Хаффлпаффа, в которых они высоко оценивали её талант и утверждали, что она станет ценным приобретением для любой команды.

У Петунии было больше преимуществ… но выбрали всё равно Иберис. Потому что она из уважаемой чистокровной семьи, а Петуния — всего лишь магглорожденная.

Это было так несправедливо, что Петунии хотелось кричать до хрипоты.

Соколы — это лишь один пример. Сколько ещё команд думают так же?

Теперь у Петунии осталось два варианта: либо стать запасным игроком для Вигтаунских странников, либо принять предложение от Пушки Педдл сразу после окончания школы.

— Я знаю, что они пока не лучшие, — сказала она Эмити с уверенностью, которую не совсем чувствовала, — но с моим участием? Они очень скоро выйдут на вершину. Вот увидишь, Эмити, я выведу их в лидеры лиги в кратчайшие сроки!

Эмити улыбнулась ей с сомнением, но с ноткой веселья:

— Если ты так говоришь, Петуния.

Петуния присоединилась к Пушкам Педдл, но это событие не попало на первые полосы газет. Единственное упоминание об этом содержалось в небольшой строке статьи «Ежедневного Пророка» в конце августа 1975 года, между новостями о наборе Иберис Хаттон в Фалмутские Соколы (от чего Петуния сжала зубы на добрых полчаса), Марвина Айсли в качестве запасного ловца для Гордости Портри и Донни Дэвидсона в качестве охотника для Кенмарских коршунов.

Это не помешало Лили раздобыть именно тот выпуск «Пророка», вырезать статью и вклеить её в новый блокнот, который она специально купила, чтобы собирать всё, что касается карьеры Петунии. При этом Лили выделила строчку, в которой говорилось: «… и мисс Петуния Эванс (18) присоединилась к Пушкам Педдл, заменив охотника Миленко Горнова, который в мае объявил о своём намерении покинуть Великобританию и вернуться играть за польскую команду Гоблины Гродзиска, где он начинал свою карьеру».

Лили никогда особо не любила квиддич, а её навыки полёта (по крайней мере, на метле) были средними. На матчи она ходила в основном из-за того, что там играли друзья или родственники. Но она очень гордилась успехом своей сестры, о чём и написала в своём первом письме Петунии после возвращения в Хогвартс на пятый курс.

Это письмо заставило Петунию тепло улыбнуться, когда она прочла аккуратные, мелкие буквы Лили. Она почти не видела сестру — или родителей — этим летом, так как была слишком занята тренировочным лагерем с Педдлс, и теперь у неё будет ещё меньше времени. Но Петуния уже начала задумываться о том, чтобы использовать выходные Лили в Хогсмиде для встреч с ней — если только у неё не будет матча, конечно.

-… выписала подписку на Еженедельник ловца, чтобы узнать, напечатают ли там что-то о тебе. Марлен сказала, что Ведьмина Метла часто публикует советы игроков и их мнения о последних моделях метел; давала ли ты уже интервью? Если да, дай мне знать, чтобы я смогла достать выпуск! Ещё, когда появятся новые официальные постеры и фотографии Педдл? Я хочу добавить их в блокнот. Уверена, ты будешь потрясающей!

— Эх, — подумала Петуния. Оранжевый точно не её цвет — да и вообще, чьё это может быть? — но приятно, что Лили так надеется. Сама Петуния не слишком уверена, но она, по крайней мере, выглядит в оранжевом лучше, чем Лили, чьи рыжие волосы просто ужасно сочетаются с этим цветом.

Квиддич — не единственная тема письма. Лили рассказывает о своих новых обязанностях старосты, что не стало сюрпризом для Петунии; Лили всегда была популярной девушкой, даже в маггловской школе. В сочетании с хорошими оценками и её дружелюбностью, директор Дамблдор просто не мог не назначить её старостой (а, скорее всего, в будущем Лили станет и старостой школы, когда придёт время).

Лили также пишет о занятиях (ну конечно) и своих тревогах перед СОВ (Мерлин, да до них ещё месяцы! Лили пока не о чем волноваться!). Она вскользь упоминает нового преподавателя по защите от тёмных искусств (снова? А Петуния была уверена, что профессор Варник продержится ещё хотя бы год! Мужчина явно знал своё дело и казался уверенным, что останется надолго. Пожалуй, в слухах о проклятии должности профессора защиты что-то есть…), а также сообщает, что профессор Тафт уехал в Южную Америку, и место преподавателя травологии и главы Хаффлпаффа заняла ведьма по имени Помона Спраут. Имя Петунии ни о чём не говорило, но её не удивило, что Тафт уволился. Скорее, она удивлена, что он задержался в Хогвартсе так долго.

Лили много пишет о своих одноклассниках. Ни слова о Северусе Снейпе, что показалось Петунии странным и заставило задуматься, хорошо это или плохо. Но зато о других гриффиндорцах Лили готова говорить долго.

-… не знаю, что думает Поттер, но он постоянно играет с Золотым Снитчем — наверняка стянул его с квиддичных запасов школы, не иначе. Он же ловец, что ему делать с Снитчем? Ты бы видела девчонок вокруг, они только и делают, что глупо хихикают и вздыхают, и эти вздохи явно не от раздражения. К счастью, Мэри и Марлен повзрослели и не ведут себя так!

-… пытался говорить со мной о квиддиче, но я просто встала и ушла, сказав, что он последний человек, с которым я хотела бы обсуждать этот предмет. Этот мальчишка — такой самовлюблённый дурак! Представляешь, он пригласил Марлен на свидание? И это при том, что знает, что у неё есть парень!

Губы Петунии дрогнули в усмешке; она тоже задавалась вопросом, зачем играть с Снитчем, если Поттер не ловец Гриффиндора (или он планирует сменить позицию? Это возможно, хотя обычно ловцы становятся охотниками, когда вырастают слишком высокими, а не наоборот). Но Петунии было ясно, что Поттер хочет привлечь внимание девушек. Точнее, одной девушки — рыжеволосой, зелёноглазой пятикурсницы из Гриффиндора. Правда, Лили, как обычно, этого не замечает. Конечно, учебный год только начался, и её сестра (и её гормоны) рано или поздно это поймут.

— Понравится ли ей это внимание или нет — это уже другой вопрос, — подумала Петуния.

-… Блэк сделал шутку про Педдл, мол, у них снова нет шансов выиграть хоть один матч в этом году, и Поттер засмеялся вместе с ним. Я кашлянула за их спинами и холодно сказала, что моя сестра играет за Педдл. Я могла бы их проклясть, но это было бы недостойно старосты, и я не хотела лишать Гриффиндор очков, особенно когда Поттер и его друзья уже устроили розыгрыш, из-за которого мы оказались в самом низу рейтинга. Профессор МакГиннис шуток не любит.

Петуния презрительно нахмурилась при упоминании Блэка, но это её не удивило; для тех, кто не состоит в фан-клубе, Педдл — просто объект насмешек. Надеюсь, скоро это изменится; Петуния, по крайней мере, усиленно тренируется ради этого. И, как ни странно, ей даже это нравится.

Несмотря на репутацию неудачников и пессимизм в отношении побед, команда Педдл оказалась очень дружелюбной и поддерживала Петунию.

В основном команда состоит из мужчин. Помимо Петунии, в составе только две женщины — давно играющая охотница Дениз Уэнслидейл, темнокожая женщина лет сорока с лишним, которая летает с Педдл уже десять лет, и запасной ловец Димити Бибблс, хрупкая девушка с большими очками и отсутствующим передним зубом, из-за чего её улыбка выглядит весьма странно.

— Я потеряла его, когда меня сбил бладжер во время матча, когда я заменяла Хита (Хит Дарро-Пуркин — основной ловец команды последние пять лет). Мне повезло, что это был всего лишь скол, — объяснила Димити, когда Петуния поинтересовалась. Зуб можно легко заменить с помощью магии. — В общем, я помню, как выплюнула его и подумала: «Нет, не может быть». И я поклялась, что не вставлю новый, пока мы не выиграем кубок.

— Ну… если не случится чуда, — подумала Петуния, — Димити с этой странной улыбкой останется до конца жизни. Хотя Петуния по-прежнему верит, что сможет вывести Педдл на победу, летние тренировки показали ей, что, хотя она может надеяться на череду побед и подъем команды с последнего места в лиге до средней или высокой позиции, одна она кубок не выиграет. Это потребует командной работы, а, к сожалению, у Педдл слишком много недостатков, чтобы это сделать.

С Джои Дженкинсом, её коллегой по охотникам, она работает неплохо. Дженкинс на три года старше и сложен как профессиональный борец. Но несмотря на свою силу, ему сложно точно прицелиться, и опытному охотнику легко избежать его бладжеров.

Дениз Уэнслидейл хороша, но с возрастом она стала медленнее и её легче сбить с метлы. Её напарники, Рой Хаткинс и Теофилиус Паккетт, тоже не без недостатков. Хаткинс всегда ведет атаку на кольца, сочетая это с нежеланием Паккетта приближаться для бросков (хотя, справедливости ради, он лучше в дальних ударах) и бравадой Хаткинса.

И ещё Хьюберт Хортон, вратарь, который не может поймать квоффл во время матчей, хотя на тренировках он ловит их каждый раз. Петуния не знает, в чём дело — нервы или невезение, но это сильно раздражает.

И наконец, Хит Дарро-Пуркин, ловец — и единственный, кто, по мнению Петунии, делает свою работу хорошо. Возможно, он лучший игрок Педдл — конечно, после самой Петунии. Однако он же и самый травмированный игрок, и не только во время матчей. Петунии начинает казаться, что на нём лежит проклятие. Хит часто попадает под прямой удар бладжера, не предназначенного для него, падает с лестницы, страдает от пищевых отравлений в самое неподходящее время, регулярно сталкивается с аллергиями и однажды был в коме неделю после сильного удара.

Неудивительно, что он редко участвует в официальных матчах, оставляя Димити, которая менее талантлива, заменять его половину времени.

По отдельности они неплохи. Но вместе… не зря Петуния каждый вечер пьёт зелье от головной боли, возвращаясь в маленькую квартиру, которую она снимает. Она как раз чувствует действие последней дозы, когда кладёт письмо Лили и, закрыв глаза, откидывается на стуле, на грани сна.

И всё же последние слова Лили снова и снова звучат в её голове, вызывая лёгкую улыбку.

— Надеюсь, скоро увидимся. Ты сможешь выбраться в мои первые выходные в Хогсмиде? Это через три недели. А пока жду сову от тебя! С любовью, твоя главная поклонница, Лили.

Информационный бюллетень команды «Пушки Педдл»

7 июля 1975 года

Новый игрок в команде!

После ухода бладжера Миленко Гарнова (см. предыдущее издание с его прощальным письмом фанатам и последним интервью в качестве игрока «Педдл»), который решил вернуться на родину в Польшу и завершить карьеру в команде «Гродзиск Гоблины», команда «Пушки Педдл» с гордостью объявляет о новом члене — мисс Петунье Эванс.

Мисс Эванс, 18 лет, недавно окончила Хогвартс. Будучи членом квиддичной команды Хаффлпаффа со второго года, она сначала играла в качестве резервного охотника, а позже стала основным игроком. С шестого курса она возглавляла команду в качестве капитана, и под её руководством Хаффлпафф выигрывал Кубок Хогвартса по квиддичу в 1974 и 1975 годах. В 1972 году она также помогла своей команде завоевать этот трофей.

Полная уверенности и энтузиазма, мисс Эванс мечтает помочь «Педдл» достичь победы. Этим летом она присоединится к тренировочному лагерю команды, чтобы быть готовой к участию во второй половине сезона по квиддичу.

Поприветствуем её и пожелаем ей удачи в «Пушках Педдл»!

* * *

«Ежедневный Пророк», 29 сентября 1975 года, стр. 27

Оглушительная победа команды «Пушки Педдл»!

Многие задавались вопросом, не проклята ли команда «Пушки Педдл». С 1892 года легендарная команда по квиддичу не выигрывала Кубок. Более того, их результаты медленно ухудшались на протяжении следующего столетия. «Пушки Педдл» были известны своей чередой неудач, и завершение сезона на последнем месте стало привычным: они финишировали последними девять раз подряд с 1960 по 1969 год, прервав эту серию лишь неожиданной победой над «Гордостью Портии» в 1970 году, когда они заняли предпоследнее место.

Однако вчерашний матч удивил многих.

«Пушки Педдл» одержали заслуженную победу над командой «Татсхилл Торнадос» с удивительным счётом 210:80 — их лучшим результатом за последние десять лет.

Окончательная победа была достигнута благодаря ловцу Хиту Дарроу-Пуркину, который поймал Снитч прямо перед носом у игрока «Торнадо» Эндрю Веллингтона. Но нельзя не отметить и 60 очков, набранных охотниками «Педдл». Особенно ярким был новый игрок команды — Петунья Эванс.

Вратарь «Торнадо» Бетула Айсли была выведена из игры, когда Бладжер, посланный Эванс, сбил её с метлы. Айсли находилась без сознания большую часть матча, что позволило «Педдл» забить множество голов.

Несмотря на сильное сопротивление «Торнадо», команда в небесно-синих мантиях вынуждена была признать поражение. Победа «Педдл» также помогла им подняться на одну строчку в турнирной таблице, однако только время покажет, хватит ли этой победы, чтобы избежать последнего места в сезоне.

* * *

«Ежедневный Пророк», 5 октября 1975 года

Неожиданная ничья!

Фанаты квиддича, присутствовавшие вчера на матче между командами «Пушки Педдл» и «Сороки Монтроуза», единодушны: результат был совершенно неожиданным.

«Сороки Монтроуза», находившиеся на втором месте в Лиге, считались явными фаворитами. Об этом говорили как фанаты, так и несколько провидцев, которые публично заявляли, что их хрустальные шары или чайные листья предсказали уверенную победу «Сорок».

Однако, возможно, хрустальные шары оказались треснутыми, а чайные листья — неверно истолкованными, потому что «Сороки» столкнулись с ожесточённой защитой со стороны «Пушек Педдл». Матч завершился редкой для квиддича ничьей — 230:230, что вызвало недоумение среди болельщиков, которые ожидали совсем другого исхода.

Хотя ничьи в квиддиче редки, фанаты отмечают, что это нередко случается с участием команды «Педдл». Именно благодаря таким результатам команда в последние годы сумела подняться с последнего на второе или третье место с конца в турнирной таблице.

Однако поклонники «Сорок» были возмущены не только слабой игрой своей команды, но и отменой вечеринки, которую планировали устроить по случаю победы. Несмотря на отсутствие драк на поле, болельщики громко выражали своё недовольство. Некоторые из них даже потребовали продолжения матча, но эта идея была отклонена судьёй Камалом Карамом и официальными лицами Департамента магических игр и спорта, присутствовавшими на игре.

«Ничья остаётся в силе», — заявила представитель Министерства магии Карлина Оппингтон в ответ на запрос по сове. — «Хотя такой результат бывает редко, он возможен и разрешён правилами. Ловец команды «Пушки Педдл», мистер Хит Дарроу-Пуркин, поймал Снитч честно, и это не оспаривается командой противника. Все дальнейшие жалобы считаем необоснованными».

Фанатам «Сорок» придётся смириться с этим результатом, в то время как болельщики «Педдл» могут радоваться.

В знак дружеской поддержки капитан и охотник команды «Сороки Монтроуза» Бальделлия Баддингтон публично поздравила команду «Пушки Педдл». «Это была хорошая игра, и я с нетерпением жду реванша», — сказала она нашему репортёру, добавив, что всерьёз задумывается о том, чтобы надеть шлем в следующем матче. — «Не думаю, что меня когда-либо до этого так часто преследовали Бладжеры, как в этом матче. Это заставляет задуматься».

И действительно, Бладжеры регулярно досаждали игрокам «Сорок» благодаря слаженной командной работе охотников «Пушек Педдл» — Джоуи Дженкинса и Петуньи Эванс.

* * *

Информационный бюллетень «Пушки Педдл», 7 ноября 1975 года

Новая редакция «Полёты с «Педдл»!

Третье издание книги «Полёты с «Педдл» уже появилось на полках всех книжных магазинов Великобритании и за её пределами! Поспешите приобрести свой экземпляр!

В этом издании представлена история команды «Педдл» с 1970 по 1974 годы, а также редкие фотографии памятных вещей команды, датированных с 1910 по 1932 годы. Книга включает обновлённый список травм, полученных игроками в сезоне 1956 года, интервью с бывшим менеджером Анагораксом Тикнессом (1875-1967), а также аннотированную копию последнего письма бывшего капитана Леона Лайонворта, адресованного его товарищам по команде перед его загадочным исчезновением во время отпуска в Новой Гвинее. Согласно слухам, это исчезновение могло быть добровольным.

Кроме того, в книгу включены новые, улучшенные квиддичные карточки всех бывших и нынешних игроков команды, включая эксклюзивную карточку новой загонщицы команды «Пушки Педдл» — Петуньи Эванс!

* * *

Ежедневный Пророк, 4 декабря 1975 года, стр. 28

Неожиданное поражение «Балликасл Бэтс»!

…Поражение команды «Балликасл Бэтс», которая, казалось, успешно оправилась после череды неудач в начале сезона, в матче против «Селькиркских скитальцев» привело к значительным изменениям в турнирной таблице Лиги. Забив всего 50 очков за игру, «Бэтс» утратили своё место на вершине и опустились на третье, разделив его с «Холихедскими Гарпиями». Тем временем «Катапульты Кайрфилли» взяли второе место после победы над «Кенмарскими Коршунами» со счётом 620-230.

Изменения коснулись и нижней части таблицы: поражение «Сканторпских Стрел» от «Уимбурнских Ос» с большим разрывом (450-90, см. наш выпуск от 30 ноября) усугубило их положение, в то время как победа «Пушек Педдл» (третья в сезоне) со счётом 190-30 против «Паддлмир Юнайтед» неожиданно позволила им подняться на одну ступень выше, обогнав «Сканторпские Стрелы» и заняв 8-е место. Напомним нашим читателям, что «Педдл» не поднимались выше 10-го места с 1926 года, когда эпидемия «Чёрного кошачьего гриппа» поразила Великобританию и сильно ослабила ряды квиддичных команд…

* * *

Еженедельник «Искатель», 20 декабря 1975 года, стр. 4

«Охотник «Фалмутских Соколов» выписана из Святого Мунго»

Наши читатели, особенно поклонники команды «Фалмутские Соколы», будут рады узнать, что новый бладжер команды — Иберис Хаттон — сегодня утром наконец-то была выписана из больницы Святого Мунго.

Мисс Хаттон (19) была срочно доставлена в больницу Святого Мунго на прошлой неделе во время матча между «Фалмутскими Соколами», которые занимают 7-е место в Лиге, и «Пушками Педдл». Мисс Хаттон, недавно присоединившаяся к «Соколам» после выпуска из Хогвартса прошлым летом, была сбита с метлы после того, как её ударили четыре бладжера во время матча. Один из бладжеров ударил её метлу, когда она пыталась уклониться, что привело к тому, что её закрутило и выбросило на трибуны.

Охотник команды «Пушки Педдл» — Петунья Эванс, 18 лет, также недавно выпустившаяся из Хогвартса и новичок на своей позиции охотника, принесла свои извинения представителям Министерства, которые вели расследование, пытаясь выяснить, был ли фол намеренным, и также извинилась перед мисс Хаттон.

«Я хотела попасть в неё, а не в её метлу», — объяснила мисс Эванс, которая согласилась дать заявление нашим репортёрам. «Я хотела её занять и помешать ей целиться в Оскара [Оскар Баркисс, 32 года, запасной охотник «Педдл», который играл в матче 12 декабря вместо Теофилиуса Пакетта, получившего травму на тренировке], что она делала с самого начала матча, пока Джоуи Дженкинс, мой партнёр по бладжерам, поддерживал наших охотников. Я не знала, что она в последний момент изменит направление. Я просто благодарна, что её травмы не были серьёзнее, и приму любое наказание, которое решат вынести официальные лица».

На вопрос о случившемся мистер Амадеус Пеннингтон (57 лет) из Департамента магических игр и спорта сообщил, что мисс Эванс не будет наказана. «Нет никаких доказательств или указаний на то, что травмы мисс Хаттон были чем-то иным, кроме как результатом простой ошибки. Обычный несчастный случай, мы видим такие каждый год».

Мисс Хаттон отказалась комментировать ситуацию, хотя менеджер «Фалмутских Соколов» — Феррониус Роулингс — выразил сомнения по поводу версии об инциденте, но отказался объяснять, на чём основаны его убеждения.

«У меня есть свои причины», — были его единственные слова по этому поводу.

Мисс Хаттон должна вернуться на свою позицию охотника не раньше следующей недели; надеемся, что к запланированному матчу «Фалмутские Соколы» против «Холихедских Гарпий». После ничьей с «Пушками Педдл» им потребуется победа с разрывом не менее 100 очков, чтобы сохранить своё текущее положение.

Тем временем, если «Педдл» победят в своём следующем матче против «Катапульт Кайрфилли» или проиграют с разрывом менее 50 очков, они поднимутся ещё на одну ступень, заняв 7-е место в Лиге, что опустит «Соколов» ещё ниже…

* * *

Новые значки «Пушки Педдл» уже в продаже!

Несмотря на пару проблем с изготовителем и поставщиками, команда «Пушки Педдл» с гордостью объявляет о выпуске новой серии значков, приуроченной к концу года! Докажите свою преданность команде и добавьте их в свою коллекцию!

Яркие и зачарованные, чтобы никогда не терять блеск, эти значки станут идеальным подарком под рождественскую елку для вас, ваших детей, родственников или друзей!

В эту серию входят: сороковой выпуск официального значка «Пушки Педдл», второй выпуск значка Джоуи Дженкинса (в полном обмундировании для квиддича), двенадцатый выпуск значка Дениз Уэнслидейл (новые цвета и позиция), седьмой выпуск значка Роя Хаткинса (новый профиль и анимационная улыбка), а также самый первый значок Петунии Эванс, разработанный самой мисс Петунией Эванс!

[Вместе со статьей представлено изображение значка Петунии Эванс: оранжевый цветок петуньи с логотипом «Педдл» — стремительно летящее ядро с двумя черными буквами «П», выгравированными в центре, и инициалами «П. Э.» на лепестках.]

* * *

Ежедневный Пророк, 18 января 1976 года, стр. 27

«Победа через поражение!»

…Хотя матч закончился победой ловца команды «Катапульты Кайрфилли» Магдалены Лирманн, поймавшей снитч и добавившей 150 очков к двум голам своей команды (всего 170 очков), удача команды «Пушки Педдл» во второй половине этого сезона вновь дала о себе знать.

К удивлению, восторгу или беспокойству болельщиков, в зависимости от того, за кого они болели, охотники команды «Педдл» показали впечатляющее выступление, забив не менее 13 голов — наивысший результат за последние три года.

«Отсутствие защитника у «Катапульты» сильно помогло им», — признался нашему репортеру анонимный болельщик, выражая мнение, разделяемое многими фанатами «Катапульты».

Лахлан Кимберс, защитник команды «Катапульты Кайрфилли», был выведен из строя в начале матча благодаря новой тактике команды «Педдл», которая направила оба бладжера на него, пока охотники оспаривали квффл. Хотя Кимберсу удалось избежать первого бладжера, его траектория полета привела к тому, что он попал под удар второго, что сломало ему руку и вынудило его покинуть игру. Кимберс сам протестовал против этого решения, как и капитан команды Шелдон Шерринфорд, но окончательное решение приняли медиволшебники, дежурившие на матче.

Из-за ухода Кимберса команда «Педдл» получила явное преимущество, которым они воспользовались по полной, так как согласно правилам игры «Катапульте» не разрешили использовать запасного защитника.

Однако более осторожные болельщики отмечают, что отсутствие Лахлана Кимберса на посту не единственный фактор в неожиданном успехе «Педдл».

«У «Катапульты» был ещё и один охотник выбит из игры, и их бладжеры едва успевали за бладжерами «Педдл», — объяснила наша давняя фанатка квиддича миссис Дора Баклз, которая посещает каждый матч с восьми лет и любит анализировать стратегии команд. — «Педдл» применили жесткую тактику. Сначала они выбили защитника, чтобы облегчить задачу своим охотникам. Затем, чтобы избежать частых потерь квффла, бладжеры Петуния Эванс и Джоуи Дженкинс нацелились на охотника «Катапульты» Скотта Ричдейла, выбив его из игры.»

Мистер Ричдейл был временно выведен из строя после удара бладжером по голове на значительную часть матча. К счастью, медиволшебникам удалось привести его в сознание и разрешить ему вернуться на метлу. «Это было не самое разумное медицинское решение», — призналась нашему репортеру меди-ведьма Пимпернелл Уэллс, — «но толпа бы взбунтовалась, если бы мы этого не сделали. Болельщики уже были раздражены нашим решением не позволять Ричдейлу вернуться в игру, и несколько человек уже нацелили на нас свои палочки.»

Подобный случай уже происходил в 1879, 1901, 1958 и 1962 годах, что подтверждает опасения миссис Уэллс.

Мистер Антониус Дарлоус, менеджер команды «Катапульты Кайрфилли», добавил: «Когда оба бладжера целятся в одного игрока, это не считается фолом, в основном потому, что сложно контролировать сразу оба бладжера. Однако такое иногда случается, и «Педдл» сделали это дважды за этот матч. Это не просто удача, это также стратегия, которой «Педдл» не демонстрировали последние двадцать лет. Но не думайте, что они снова нас удивят!»

Мистер Дарлоус также похвалил ловца Магдалену Лирманн за своевременный захват снитча. «Даже после возвращения Ричдейла на метлу было почти невозможно догнать «Педдл» по количеству голов; наши игроки уже устали. Поймав снитч, мы одержали победу, хотя и с меньшим отрывом, чем рассчитывали.»

Этот маленький разрыв делает матч уникальным для «Пушки Педдл». Несмотря на поражение с разницей всего в 40 очков, благодаря поражению команды «Фалмутские Соколы» от «Холихедские Гарпии» со счётом 240-60, «Педдл» поднялись на одну строчку в турнирной таблице лиги. Теперь они занимают 7-е место, что является рекордом для команды за последние 30 лет.

«Мы знали, что сезон для нас складывается сравнительно удачно», — сказал нашему репортеру менеджер команды «Педдл» Рагмар Доркинс, выглядя вне себя от счастья, — «но мы даже не думали, что сможем зайти так далеко. Я могу только поздравить наших игроков, особенно новенькую Петунию Эванс и перспективного бладжера Джоуи Дженкинса; благодаря им мы действительно оправдываем наш девиз: «Держите кулаки и надейтесь на лучшее».»

Однако не все рады недавним успехам «Пушки Педдл». Некоторые фанаты уже призывают проверить команду на использование Феликс Фелицис, утверждая, что «Педдл не могли подняться так высоко без посторонней помощи»…

* * *

Ежедневный Пророк, 8 февраля 1976 года, стр. 4

«Катапульты Кайрфилли — Победители Лиги!»

После напряженного и оспариваемого матча против команды **Прайд из Портри**, завершившегося со счётом 450-320, **Катапульты Кайрфилли** были объявлены победителями Британской и Ирландской Квиддичной Лиги в этом сезоне.

Итоговая победа команды Катапульты была предметом многочисленных споров и волнений в последние месяцы из-за переноса последних трёх матчей сезона по соображениям безопасности. После недавней серии нападений на публичные места по всей Великобритании и многочисленных жалоб от различных команд, администрация Лиги обратилась с требованием об усилении мер безопасности на стадионах, чтобы защитить как игроков, так и зрителей, отказываясь проводить матчи до удовлетворения этих требований.

Перед лицом растущего недовольства болельщиков и множества доставленных Оглушающих писем, представитель Министерства магии объявил, что были приняты меры по переносу матчей (см. наш выпуск от 21 января), а также увеличен состав охраны на каждом матче.

Хотя эти меры были встречены с одобрением широкой публики, они также вызвали недовольство, так как привели к временной отмене матчей между Катапульты Кайрфилли и Прайдом из Портри, Эплбай Эрроуз и Кенмаре Кестрелс, а также Уимбурнскими Осами и Пушки Педдл.

Так как Кубок Лиги должен был быть завершён до 10 февраля, чтобы пять лучших команд могли зарегистрироваться для участия в предстоящем Европейском Кубке, Министерство магии столкнулось с ещё большим давлением, хотя его официальные лица заявили нашим репортёрам, что они не обеспокоены.

«Временной промежуток для проведения матчей будет коротким, но я уверен, что это возможно. Кроме того, я ни за что не позволю отменить последний матч сезона для команды Эплбай Эрроуз», — признался один из них на условиях анонимности.

Временной промежуток для проведения матчей действительно оказался коротким: стадионы официально открылись 1 февраля, а матчи были запланированы на 2-е (Эплбай Эрроуз против Кенмаре Кестрелс), 4-е (Уимбурнские Осы против Пушки Педдл) и 7-е (Катапульты Кайрфилли против Прайда из Портри).

Хотя все игры оказались впечатляющими, несмотря на сложные погодные условия (см. предыдущие выпуски для подробностей), их результаты не сильно изменили общую таблицу. Прайд из Портри, страдающий от череды неудач с начала сезона, остался на 12-м месте. Эплбай Эрроуз закрепились на 9-й позиции, в то время как Кенмаре Кестрелс уступили своё 5-е место Уимбурнские Осы после их победы над Пушки Педдл со счётом 170-20, потеряв шанс участвовать в Европейском Кубке — хотя менеджер команды остаётся оптимистичен относительно их шансов на Международном Квиддичном Турнире осенью.

Главной неожиданностью сезона стало 7-е место команды Пушки Педдл, которую они удержали, опережая на 10 очков Фалмутские Соколы несмотря на поражение в матче 4 февраля. Многие фанаты связывают этот неожиданный успех с новым дуэтом охотников — Джоуи Дженкинсом (третий год в команде) и Петунией Эванс (новичок в Педдл).

«У Педдл много недостатков, но на этот раз у них действительно есть хороший загонщик. Было приятно обмениваться ударами с ней», — признался Лудо Бэгмен, звезда загонщиков команды Уимбурнские Осы, двукратный обладатель приза Лучшего игрока по версии «Ежедневного Пророка» и один из лучших загонщиков своего поколения. «Честно говоря, я с нетерпением жду нашего следующего матча с Педдл, чтобы снова сыграть против неё».

Однако мистеру Бэгмену придётся подождать, чтобы осуществить своё желание. С окончанием британского сезона и началом Европейского Кубка в следующем месяце, который продлится до конца весны, пять лучших команд этого года не смогут участвовать в обычных товарищеских матчах для благотворительных организаций, в которых Педдл уже заявили о своём участии…

* * *

Журнал «Ведьмин Еженедельник», 11 февраля 1976 года, стр. 12

«Любовь среди охотников?»

Наши читатели уже хорошо знакомы с Лудо Бэгменом, охотником команды Уимбурнские Осы: блондином с голубыми глазами и спортивным телосложением, которому недавно исполнилось 27 лет. Он не раз давал «Ведьмин Еженедельник» эксклюзивные интервью. Обладатель премии «Самая очаровательная улыбка» 1970 года, Лудо прославился своим инцидентом, когда получил удар Бладжером в лицо во время памятного матча между Уимбурнские Осы и Паддлмир Юнайтед в 1971 году. Всегда галантный и обаятельный как с ведьмами, так и с волшебниками всех возрастов, мистер Бэгмен является объектом симпатии у многих наших читательниц.

Но смогут ли его поклонницы справиться с ужасной мыслью, что мистер Бэгмен, до сих пор остававшийся холостяком, возможно, теперь не свободен?

Через несколько дней после его теплых слов в адрес Петунии Эванс, нового охотника команды Пушки Педдл (см. наш выпуск от 8 февраля), мистер Бэгмен был замечен в Хогсмиде, открывающим дверь Чайной мадам Паддифут (популярное место для свиданий, которое многие из наших читателей помнят по годам учебы в Хогвартсе) для ведьмы-блондинки, которая явно была его спутницей. Позже эта ведьма была официально опознана как мисс Эванс фанатом Пушки Педдл Энгельбертом Ноуксом, который также был в чайной в это время.

«Она по-другому уложила волосы, но это точно была она», — уверенно заявил он нашему репортеру. «Я бы узнал ее где угодно, у меня в комнате висит ее официальный постер вместе с другой атрибутикой «Педдл». Это точно была она!»

Утверждения мистера Ноукса были также подтверждены двумя другими посетителями, которые ясно слышали, как мистер Бэгмен называл свою спутницу «Петуния». Позже пара была замечена гуляющей по главной улице Хогсмида, прежде чем оба исчезли, хотя трудно сказать, ушли ли они вместе или каждый по своим делам.

Занято ли сердце мистера Бэгмена? Это просто слухи? Официальных заявлений от менеджеров Уимбурнские Осы или Пушки Педдл не поступало, хотя менеджер Уимбурнские Осы Мелисса Торнбери заявила: «…все, что делает мистер Бэгмен за пределами квиддичного поля, меня не касается, пока он продолжает играть в квиддич так же хорошо, как сейчас. Его личная жизнь — не моя проблема и не моя ответственность, и я доверяю ему делать собственный выбор». Она также опровергла слухи о том, что мистер Бэгмен может быть склонен присоединиться к Пушки Педдл. «У мистера Бэгмена очень выгодный контракт с Уимбурнские Осы, и я сомневаюсь, что Педдл смогут предложить что-то лучше. А что касается смены команды из-за любви — не смешите меня!»

Мнения коллег и друзей мистера Бэгмена относительно его встречи с мисс Эванс разделились. «Лудо — дружелюбный человек, возможно, он просто хотел лучше узнать коллегу по игре, а совместный чай — лучший способ это сделать», — сказала нашему репортеру загонщик Уимбурнские Осы Линетт Ханичёрч. Однако это мнение не разделяет ее коллега, загонщик Шарлин Бигсби, у которой есть собственное мнение по этому вопросу: «Лудо всегда говорил, что хочет девушку, которая сможет отбить Бладжер так же сильно, как и он; возможно, на этот раз он ее нашел!»

Тем не менее, присутствие пары в Чайной мадам Паддифут за несколько дней до Дня Святого Валентина вызывает вопросы и уже породило множество слухов…

— Так ты не встречаешься с Людо Бэгменом?

Петуния фыркает, поднимая чашку с чаем, и бросает на младшую сестру взгляд.

— Конечно, нет! Откуда у тебя такие нелепые идеи?

Лили хитро улыбается, её собственная чашка чая отставлена, подбородок покоится на руках, а зелёные глаза лукаво сверкают. Петуния не может не заметить, что с момента их последней встречи Лили сильно повзрослела. Её волосы стали длиннее, а на лице пропали остатки детской пухлости. Лили даже выше, чем помнила её Петуния, хотя не настолько, чтобы догнать сестру по росту. Петуния всё ещё и навсегда останется выше, если только Лили не переживёт последний скачок роста. Тем не менее Лили начинает… Петуния даже не знает, как это описать. Лили всегда была полной жизни, но сегодня она кажется особенно лучезарной. Это притягивает взгляды к ней, даже здесь, в кафе мадам Паддифут, где все присутствующие мальчики пришли на свидания.

Лили играет прядью волос, наклонив голову в сторону.

— «Ведьмовской еженедельник» так считает, и по этой причине многие мои одноклассники тоже.

Петуния тяжело вздыхает между двумя глотками.

— Честно говоря, как у них только хватает совести!

Обычно она с удовольствием читает сплетни в «Ведьмовском еженедельнике», но быть самой предметом слухов оказалось не так забавно, как она себе представляла.

— Нельзя что ли просто поговорить с кем-то на улице, чтобы все сразу не подумали, что ты с ним встречаешься?

— Ну, вас видели вместе здесь, — отмечает Лили, всё ещё играя с волосами, и Петуния закатывает глаза.

— Если бы я знала, что из-за этого будет столько шума, я бы предложила встретиться в «Трёх метлах», — говорит она раздражённо, отставляя чашку. — Мы даже не приехали в Хогсмид вместе; он забирал новое снаряжение для квиддича у своего постоянного поставщика, а я случайно оказалась по соседству — из-за тебя, кстати, — добавляет она с кивком, на что Лили выглядит одновременно смущённой и довольной.

— О, точно. Я не подумала…

— Очевидно, что нет, — поддевает её Петуния, но злиться на самом деле не собирается; Лили ведь не могла знать, что Петуния приехала в Хогсмид, чтобы купить ей запоздалый подарок на день рождения.

Из-за тренировок и последних игр Лиги Петуния не смогла приехать домой на Рождество (чем очень расстроила миссис Эванс) и не успела выбрать для Лили достойный подарок на её пятнадцатилетие. Отправить подарок почтой показалось бы слишком безличным и подвергло бы Петунию ещё большим упрёкам со стороны миссис Эванс за «недостаток внимания к семье».

Хотя Лили писала, что не придаёт этому значения и что ей достаточно новостей от сестры, слова миссис Эванс задели Петунию. Лили всегда была любимицей матери — её драгоценное дитя, похожее на неё самой, в то время как Петуния оставалась послушной дочерью, которой редко делали упрёки. Получить даже просто недовольный взгляд от матери — это словно ножом по сердцу для Петунии, которая всё ещё жаждет внимания и одобрения родителей.

Конечно, Петуния хотела подарить Лили красивый, дорогой подарок! Что-то особенное, специально для неё. В итоге, после некоторых раздумий (и быстрого перечитывания писем Лили в поисках намёков на то, что могло бы её порадовать), Петуния решила подарить сестре новые вечерние мантии для ужинов Слизнорта, на которые Лили продолжала получать приглашения.

Проблема заключалась в том, чтобы Лили примерила мантии до того, как Петуния их купит — они ведь должны были идеально подойти по размеру. Не желая ждать до пасхальных каникул, Петуния нашла портного в Хогсмиде, который был готов отложить мантию до тех пор, пока она не приведёт Лили для примерки.

(И она ошиблась в размере: Лили выросла больше, чем думала Петуния, и корсаж пришлось… расширить, к зависти старшей сестры).

Так Петуния оказалась в Хогсмиде. Так и произошло неожиданное столкновение с Людо Бэгменом.

— Мы встретились, когда выходили из магазинов, и поскольку он меня узнал, предложил выпить чаю вместе, — объясняет Петуния сестре. — Погода была ужасной, и я никогда не любила «Три метлы», так что кафе мадам Паддифут показалось идеальным.

— То есть, вы всё же не встречаетесь? — Лили хихикает.

— На каком языке мне это повторить? Мы не встречаемся! — Петуния отвечает с излишней резкостью. — Честно, Лили! Он намного старше меня! Да и не в моём вкусе! — Ну, не совсем; Людо Бэгмен, конечно, симпатичный, но не стоит говорить об этом Лили. Петуния морщится, вспоминая, как прошла их встреча с охотником «Ос». — Когда я найду себе парня, я хочу, чтобы он говорил не только о квиддиче. А он только об этом и говорил.

Петуния сама играет в квиддич, но это не её страсть, и она может выдержать только определённое количество разговоров о новых мётлах и их полировке. Она терпит это, когда её спрашивают журналисты, но от симпатичного парня, который, возможно, пытался её впечатлить? Нет, спасибо.

Может, это и ошибка, ведь все знают, что Людо Бэгмен получает огромные гонорары за свои выступления в команде «Ос». Он определённо подходит под образ идеального мужа Петунии — красивый, богатый, из древней волшебной семьи, но…

— И он скупой, — добавляет Петуния тише, наклоняясь к Лили и оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. В кафе никого нет, кроме парочек, которые больше заняты друг другом. Лили издаёт любопытный звук, и Петуния продолжает: — Когда пришло время расплачиваться, он даже не предложил заплатить за всё — совсем не по-джентльменски — он просто бросил пару монет за себя. И это ещё не всё: он пытался заставить меня заплатить за весь торт, хотя это была его идея взять его, и он съел почти всё сам, — добавляет она, скривившись.

— Может, у него просто не было мелочи? И раз это не было свиданием, возможно, он подумал, что не должен за тебя платить? — предлагает Лили.

— А ещё я думаю, что он играет в азартные игры, — говорит Петуния, словно не слышала сестру. — У него был с собой «Ежедневный Пророк», развернутый на странице со спортом, и он выглядел раздражённым.

— Это могло означать что угодно, — отмахивается Лили. — Может, он просто прочитал новость, которая ему не понравилась. Уж в «Ежедневном Пророке» их сейчас достаточно, — добавляет она с мрачным выражением, и Петуния отводит взгляд.

Вся ситуация с Темным Лордом выходит из-под контроля, и постепенно становится ясно, что Министерство больше не справляется. Петуния всё ещё хочет верить, что они справятся; ведь это правительство, а правительства не терпят неудач.

(Но они могут потерпеть неудачу, и Петуния, в свои восемнадцать, всё ещё наивна и не готова принять тот факт, что те, кто у власти, не всегда знают, что делают и не всегда столь эффективны, как ей хотелось бы верить.)

— В любом случае, — говорит Петуния, стараясь вернуть разговор в русло, потому что обсуждать политику ей сейчас совсем не хочется, — мне он не особо нравится, этот Бэгмен. И дело не только в том, что он был слегка снисходителен, когда узнал, что я выбрала играть за «Педдл», а не за «хорошую» команду, если у меня столько таланта.

Лили протяжно гудит.

— Если ты так говоришь. Думаю, это значит, что ты не сможешь рассказать, правда ли размер его биты и бладжеров столь впечатляющий, как говорят? — невинным голосом спрашивает она, и Петуния настораживается, потому что это значит, что у Лили появилась Идея.

Проходит полные десять секунд, прежде чем Петуния осознаёт намёк, и, поняв, она давится, ужасаясь.

— ЛИЛИ!!! — Неужели это её пятнадцатилетняя сестра только что сделала пошлый намёк?

А Лили смеётся, так громко и долго, что у неё появляются слёзы в уголках глаз, которые она вытирает рукой.

— Ох, Петуния, ты бы видела своё лицо!

Петунии совсем не хочется его видеть. Она только может смотреть на Лили в ужасе и восхищении, потому что её сестра слишком молода, чтобы использовать такие… такие…

— Где ты, чёрт возьми, услышала это выражение?! — еле выдавливает она, пытаясь собрать остатки своего достоинства. Петуния сама услышала это только ближе к семнадцати, и это при том, что она играла в квиддич с парнями!

— Ты… ты же не…?! — не может она удержаться от вопроса, морщась, потому что, о Боже, пусть она ошибается и Лили не сделала ничего глупого.

Если она сделала, и их мать об этом узнает, она взбесится; хорошие девочки не отдают себя парню до свадьбы, и она всегда это подчеркивала дочерям (особенно Петунии, что было бессмысленно, ведь Лили была непослушной, а не Петуния; но, конечно, Лили не могла сделать ничего плохого, или, по крайней мере, ничего ТАКОГО плохого…)

Лили смотрит на неё с раздражением.

— Петуния, ты же понимаешь, что я живу в одной комнате с пятью девочками, правда? И у нескольких из них есть парни, с которыми они начинают зажиматься? Судя по тому, как Клеменси буквально прилипает к Джеффри Дигби, я начинаю думать, что она кальмар или осьминог! Сколько бы я ни старалась, невозможно не слышать или не замечать этого после какого-то времени, — она морщится.

— И мне совсем не интересны бладжеры Бэгмена, но ты представляешь, каково это, когда твои одноклассницы думают, что твоя сестра встречается со звездой квиддича? Пару старшекурсников даже спрашивали меня, делилась ли ты со мной какими-нибудь пикантными подробностями — да, включая размер его биты, и это больше, чем я когда-либо хотела узнать о мужчинах и о том, чем может заниматься моя сестра. Глупые гормонозависимые, горохомозглые девчонки, — она вздыхает. — Так что, возможно, я и шучу, потому что было бы здорово, если бы у тебя был настоящий парень, но я также хочу попросить тебя никогда не рассказывать мне никаких подробностей. Пожалуйста, Туни? — умоляет она.

Петуния чувствует, что снова начинает дышать. О. Ну… лучше уж Лили слышала сплетни, чем то, о чём она подумала. Она уже забыла, как быстро соседи по комнате могут лишить тебя иллюзий. Хотя в её доме не было таких разговоров до конца шестого курса, а может и седьмого. Наверное, Гриффиндорцы в этом плане всё же смелее.

— Скажи, ты слышала все эти квиддичные аналогии? — спрашивает она с болью в голосе, потому что это адски неловко.

Лили слегка морщится, пропуская руку через волосы.

— Надеюсь, что нет, но… теперь я понимаю шутку про то, что парни не могут найти снитч, даже если он у них перед носом.

Петуния закапывает голову в руки. Ну, хотя бы миссис Эванс не сможет обвинить Петунию в том, что она развратила Лили — школа сделала это за них, пока они не смотрели.

— Ненавижу твоих одноклассников, — жалобно говорит она. — Я серьёзно, Лили, у тебя худшие друзья на свете. Ах, кстати о друзьях, — добавляет Петуния, вспомнив. — Как там Снэйп? Не помню, чтобы ты упоминала его в своём последнем письме.

Лицо Лили резко темнеет.

— С ним всё в порядке, — её голос звучит отрывисто, и она выпрямляется. Петуния приподнимает бровь.

— Правда? — Это уже интересно. Много лет Петуния втайне надеялась, что Лили перестанет общаться с Северусом Снейпом и найдёт себе лучших друзей. Затем их собственные отношения со Снейпом наладились, в основном потому, что они редко виделись, а Петуния при этом изводила Джеймса Поттера на квиддичном поле. И она как-то перестала думать об этом. Почти.

Лили пожимает плечами, выглядя раздражённой и разрывающейся между желанием рассказать и замолчать. Петуния толкает её ногой.

— Выкладывай, младшая сестра.

— …Мне не нравятся его друзья, — наконец сказала рыжеволосая, плечи опустились. — Они плохо на него влияют, Туни, а он, похоже, даже не замечает. Это не… Он уже не тот мальчик, с которым я впервые села в «Экспресс», — признаёт она, и видно, что ей это даётся нелегко. — Он стал странным, и когда я пытаюсь поговорить с ним об этом, он замыкается в себе. А Поттер…» — Лили замолкает, и Петуния знала, что имя одноклассника Лили обязательно всплывёт.

— Они ссорятся постоянно, Северус и компания Поттера, и это всё накаляется, видно всем, у кого есть хоть немного мозгов и рабочие глаза! Я пыталась его защищать, знаешь, — говорит она сестре, глядя ей в глаза. — Всё-таки я староста, моя обязанность — поддерживать порядок, и я сняла кучу очков с Гриффиндора, чтобы заставить Поттера и Блэка угомониться, но Северус всегда злится, когда я пытаюсь его защитить. Словно ему стыдно, что я ему помогаю.

Петуния хмыкает.

— Мальчики в таком возрасте часто бывают гордыми, — пытается она успокоить Лили, опираясь на свой собственный (не слишком обширный) опыт. — Наверное, ему неловко, что его всё время спасает девушка, а не наоборот.

Ещё больше потому, что он влюблён в Лили, думает Петуния. Должно быть, это больно — каждый раз унижаться на глазах той, кого ты так любишь.

Но глаза Лили печальны, и она опускает их.

— Не знаю, Туни. Мне начинает казаться, что дело не в том, что я девушка, а в том, что я… кто я есть.

Не настоящая чистокровная волшебница, подразумевает она без слов, и это заставляет Петунию почувствовать, будто её ударили по лицу.

— Ну, — резко говорит она, — если это так, то это нелепо! Это ОН нелеп! — добавляет она для успокоения Лили. — Ты потрясающая волшебница, Лили!

Теперь её сестра улыбается, хоть и едва заметно и грустно.

— Хагрид сказал мне то же самое, когда нашёл меня плачущей об этом.

Петуния никогда особенно не интересовалась Хагридом, лесничим — они толком не разговаривали, — но сейчас она готова была бы его обнять за то, что он оказался рядом с Лили в трудную минуту. Она также хочет придушить Снейпа (произнести заклятие было бы милее, но Петуния знает, что у неё мало шансов на успех, не с её жалкими результатами по защите от Тёмных искусств, которые являются коньком Снейпа наряду с его зельями). Может, отправить ему Письмо-Громовещатель? Вот это идея…

— Давай не будем больше о нём говорить, — ворчит Петуния. — Как насчёт ещё одной чашечки? Тебе ведь не пора возвращаться в Хогвартс, правда?

— Не раньше чем через два часа, — кивает Лили, проверив часы. — Думаю, на ещё одну чашку времени более чем достаточно.

Она не выглядит такой счастливой, как до того, как они затронули тему Снейпа, но, по крайней мере, её грусть немного утихла. Это уже что-то.

Петуния машет мадам Паддифут, подзывая её принять заказ. Она не увидит Лили ещё пару месяцев, и ей хочется, чтобы этот день завершился на более сладкой ноте.

Чай — и пирожное, потому что у мадам Паддифут они ещё остались, а у Лили куда больше страсти к сладкому, чем у Петунии, — отлично подойдут для этого.

Вырезки, скрепки и фотографии из Журнала по Квиддичу Лили Эванс, начало — середина 1976 года

Ведьмин досуг, 1 марта 1976 г., стр. 8

«Подтверждаются слухи о романе среди охотников?»

Нашим читателям будет интересно узнать, что потенциальные слухи о зарождающемся романе между мистером Людовиком Бэгменом, охотником команды «Уимбурнские Осы», и мисс Петунией Эванс, охотником команды «Пушки Педдл», начинают подтверждаться!

Хотя менеджеры обеих команд до сих пор отказываются подтвердить или опровергнуть информацию о зарождающихся отношениях между двумя звёздами — мисс Эванс была признана таковой многими поклонниками «педдл» после череды недавних побед команды с её приходом прошлым летом, — сами игроки пока недоступны для комментариев. Тем не менее, наши репортёры получили множество сообщений от фанатов, утверждающих, что видели их вместе.

«Я видела их вместе в Примс», — делится миссис Л. Лирсон, 28 лет. «Они пытались замаскироваться, но я сразу их узнала! Я была так взволнована, что случайно пролила свой напиток и испортила новое платье! И это было такое красивое платье…»

Мистер Уго Умбертино, 75 лет, клянётся, что видел мистера Бэгмена и мисс Эванс, прогуливающихся в парке за его домом. «Это точно был он [Людо Бэгмен]», — категорично утверждает фанат «Ос». «Ведьма с ним была в шляпе с широкими полями, так что я не разглядел её лица, но кто ещё это мог быть?»

Наш фотограф Мильтон Мейерс сумел сделать снимок мистера Бэгмена и мисс Эванс вместе в «Брумстикс», где, по всей видимости, пара была погружена в глубокую беседу. Однако один из продавцов отрицает, что они были здесь вместе.

«Это простое совпадение», — утверждает он, несмотря на наши вопросы. «Мистер Бэгмен пришёл забрать новые метлы для «Ос», которые они заказали для участия в Европейском кубке, вместо мисс Торнбери, которая была недоступна [Мелисса Торнбери, 44 года, менеджер «Уимбурнских Ос», в настоящее время находится в больнице Св. Мунго после нападения на соседский дом, в которое она попыталась вмешаться; см. наш выпуск от 22 февраля для получения подробностей]. Что касается мисс Эванс, она просто заглянула, когда я передавал метлы мистеру Бэгмену. Ей просто нужна была полировка для её метлы. Они увиделись, немного поговорили и разошлись по своим делам. Я не назвал бы это свиданием. А теперь, если вы не покупаете ничего, я вежливо попрошу вас уйти!»

Пока неизвестно, о чём говорили мистер Бэгмен и мисс Эванс, но мы обязательно сообщим вам о продолжении их романа, как только появится новая информация. Пара скоро столкнётся с первым разлукой, так как мистеру Бэгмену предстоит покинуть Великобританию через неделю, чтобы принять участие в Европейском кубке по квиддичу, который пройдёт в Лузитании…

* * *

Ведьмина метла 15 марта 1976 года, стр. 9-10

Эксклюзивное интервью с мисс Петунией Эванс, охотником команды «пушки педдл», от Арчи Филберда.

А.Ф.: Спасибо, что согласились на интервью, мисс Эванс.

П.Э.: Благодарю вас за приглашение. Я не ожидала, что буду интервьюироваться таким важным журналистом квиддича. Я ведь просто новичок, не настоящая звезда, как Майко Минакуса [Нападающая команды «Холихедских Гарпий», трижды признанная лучшей женщиной-игроком по версии «Ведьмин досуг»] или Индия О’Хара [Нападающая команды «Бэлликасл Бэтс», обладательница рекорда по количеству голов за сезон в Великобритании и бывшая член сборной Англии по квиддичу]!

А.Ф.: Ну-ну, не стоит быть столь скромной, мисс Эванс. Ваше появление на квиддич-сцене было замечено, и не только благодаря неожиданным результатам команды «Пушки Педдл» в этом сезоне. Согласно Статистическому анализу квиддича Департамента магических игр и спорта [орган, занимающийся сбором данных о игроках в подготовке к отбору в национальные команды], вы — охотник, который в этом сезоне вызвал наибольшее количество травм у игроков.

П.Э.: О, правда? Это не совсем приятная мысль. Хотя, думаю, это означает, что я хорошо справляюсь со своей работой. В конце концов, моя задача — держать Бладжеры подальше от моей команды и направлять их к нашим противникам, чтобы помешать им забивать голы. Я отбиваю Бладжеры в их сторону, но я не могу нести ответственность, если они не сумеют уклониться, не так ли?

А.Ф.: *смеётся* Конечно, нет; именно это делает квиддич таким увлекательным! И не все травмы оказались фатальными, к тому же. Не все фанаты будут согласны, особенно те, чьи любимые игроки пережили ваши мастерские удары.

П.Э.: *смущённо* Спасибо?

А.Ф.: Но да ладно. Факт в том, что для новичка на профессиональной арене у вас уже интересный послужной список, и многие наши читатели заинтересованы в вас. Возможно, мисс, вы не могли бы рассказать нам больше о себе и о своих началах в квиддиче?

П.Э.: О, это не так уж и интересно, на самом деле! Для меня всё было довольно обыденно, и сказать особенно нечего.

А.Ф.: Позвольте нам судить об этом.

П.Э.: Хорошо. Честно говоря, я не знала много о квиддиче, пока не поступила в Хогвартс и не начала посещать матчи.

А.Ф.: Вы никогда не ходили на матчи в детстве?

П.Э.: *покачивает головой* К сожалению, нет. У меня не было друзей или сверстников, заинтересованных в этом виде спорта; они предпочитали книги. Так что моё знакомство с квиддичем произошло только на первом курсе в Хогвартсе. Как и большинство студентов, я поддерживала команду своего Дома весь год. Но я действительно начала интересоваться игрой только на втором курсе, когда случайно попала на отбор новых игроков.

А.Ф.: Как можно случайно попасть на отбор?

П.Э.: *смеётся и покачивает головой* Сидя на трибуне, когда в вашу сторону летит рогатый Бладжер. Кто-то выпустил их слишком рано, и один из них направилась прямо к нам с друзьями. Один из охоников команды был рядом и показывал нам новые биты, которые поступили для команды Хаффлпафф. Мы передавали его из рук в руки, и я случайно держала его, когда Бладжер приближался. Я не раздумывая замахнулась битой, попала в Бладжер… и отправила его на другой конец поля. *улыбается с теплотой* Лиам О’Флахер, капитан в то время, был так впечатлён, что приостановил отбор нападающих и провёл со мной около часа, заставляя меня отбивать Бладжеры, пока я не устала. Я была новичком, а у Хаффлпафф уже была хорошая команда охотников, но О’Флахер предложил мне войти в резервную команду, чтобы учиться играть. Я согласилась, и остальное уже история.

А.Ф.: Как бы вы описали ваши годы игры за Хаффлпафф, будь то в резервной или основной команде?

П.Э.: Богатые на опыт. Я не знала достаточно о игре, чтобы реально понимать, что я делаю, и постоянно боялась, что могу ошибиться, если мне придётся заменить Паттерсона или Кэттермола в официальной игре. К счастью, команда была очень дружелюбной и понимающей, и быстро меня успокоила. Они действительно не жалели времени и усилий на моё обучение. Тогда меня регулярно тренировали Паттерсон и Кэттермол, титульные охотники, которые учили меня всем стратегиям, которые они знали. Мне даже не приходило в голову, что у позиции охотника есть больше, чем просто махание битой.

А.Ф.: Думаю, у них были разные взгляды на игру?

П.Э.: *кивает* Действительно. Кэттермол предпочитал держать Бладжеры подальше от команды, в то время как Паттерсон предпочитал более агрессивные тактики. *начинает улыбаться* Думаю, можно сказать, что я переняла большую часть своей игровой философии от него — хотя он, вероятно, не ожидал, что я стану такой агрессивной в игре. Я до сих пор помню его лицо, когда я впервые сбила кого-то с метлы; это было как будто он видел меня впервые.

А.Ф.: Могу себе представить. Мне сказали, что вы очень быстро стали членом основной команды?

П.Э.: Да, действительно. С третьего курса я начала играть в основной команде. Паттерсон решил остаться в резерве, чтобы сосредоточиться на своём экзамене ЖАБА, и О’Флахер и он подумали, что я готова. Я уже сыграла матч в конце второго курса, который не прошёл слишком плохо — хотя, оглядываясь назад, я определённо была удачлива. Я не была достаточно сильной, чтобы тягаться с охотниками Гриффиндора, и моя метла была далеко не такой быстрой, как их. Мой первый матч в качестве официального игрока Хаффлпафф был… *смеётся* Ну, могло быть и лучше. Скажем так, я была очень рада защитному снаряжению и настоянию капитана, что младшие игроки должны носить полный комплект. Я больше никогда не жаловалась на ношение этого снаряжения, хотя с возрастом я избавлялась от него насколько могла. Некоторые защитные элементы слишком сковывают движения.

А.Ф.: Да, это распространённая жалоба среди ветеранов. Вы не боялись? Позиция охотника сложная для игры, особенно для девушки…

П.Э.: О, совсем нет! Скорее наоборот, я и сейчас в восторге от мысли о том, чтобы отбить Бладжер изо всех сил! Хотя признаю, что это тяжело для рук, особенно когда матч заканчивается и адреналин уходит. *смеётся*

А.Ф.: Вы ориентировались на кого-нибудь из квиддичных игроков, когда росли?

П.Э.: Конечно! Я особенно следила за другими женщинами-охотниками, потому что они были доказательством того, что женщина может добиться успеха на профессиональном уровне. В частности, я следила за новостями о Мари-Мадлен Лароз [Загонщица команды «Броселианские страшилища», бывшая загонщица сборной Франции по квиддичу и тренер во Французской юниорской лиге, где играют её две дочери] и Винифред Хоффер [Загонщица немецкой команды «Вурдалаки Гримма», ставшая знаменитой в 1949 году, когда смогла выбить из игры двух охотников одним Бладжером в манёвре, который с тех пор никто не смог повторить]. Но моя настоящая ролевая модель, думаю, была Светлана Тёрстон [Загонщица и капитан команды «Холихедские Гарпии», загонщица сборной Англии по квиддичу на последних двух чемпионатах мира]. Играть против неё было бы честью и привилегией.

А.Ф.: Чести, которую вы ещё не испытали, если я не ошибаюсь?

П.Э.: Да, «Пушки Педдл» уже сыграли свой официальный матч против «Гарпий», когда я присоединилась к команде сразу после окончания Хогвартса; я была разочарована, но это вопрос удачи. С нетерпением жду следующего Кубка Лиги, чтобы встретиться с ней на поле. *она улыбается*

А.Ф.: И мы тоже будем ждать этого с нетерпением; обещает быть очень интересный матч. Вы действительно осмелитесь играть против неё?

П.Э.: Только потому, что она одна из моих кумиров и одна из причин, почему я выбрала квиддич, это не значит, что я буду играть против неё в полсилы. Наоборот, смягчённая игра была бы худшим оскорблением. Если мы встретимся на поле, я отдам все силы!

А.Ф.: Вы действительно думаете, что у вас есть шанс? У «Гарпии» все летают на последних моделях «Нимбус»…

П.Э.: На «Нимбус 1100»? Да, я читала об этом в этом же журнале. Это хорошие метлы, но лично я вполне довольна своим «Чистометом». Да, он может казаться медленнее, чем «Нимбус», но я нахожу «Чистомет» более надёжным и легче управляемым коленями, чем модели «Нимбус». По моему мнению, они лучше подходят для охотников.

А.Ф.: Мнение, которым, если я не ошибаюсь, делится и Людовик Бэгмен из команды «Уимбурнские Осы»?

П.Э.: *пауза* Возможно. Я не знаю. Но для меня «Чистомет» остаётся лучшим выбором — если, конечно, какая-нибудь другая компания по производству метёл не выпустит модель, столь же удобную в управлении при занятых руках. Кроме того, «Чистомет» легко обслуживать, что всегда плюс, когда ты занят.

А.Ф.: Вот это действительно интересно. Какой уход за метлой вы бы порекомендовали, мисс Эванс?

П.Э.: Ну, для начала я бы посоветовала приобрести хорошие ножницы для обрезки прутьев метлы. Как вы знаете, это та часть метлы, которая со временем страдает больше всего и требует постоянного внимания. Поэтому…

[Остальная часть статьи вырвана, а страница испачкана. На полях почерк Лили: «Чёрт бы тебя побрал, Поттер! Ты хоть знаешь, как сложно достать прошлые выпуски «Ведьминская метла»? У них нет архива!»]

* * *

Информационный бюллетень команды Пушки Педдл 7 апреля 1976 года

«Получите автограф любимого игрока!»

Отличная новость для всех фанатов Пушки Педдл! 15 апреля, в честь выхода автобиографии бывшего игрока команды Марка Оверхилла «Как пушечное ядро», у вас будет возможность получить автографы ваших любимых игроков! Да, вы всё правильно прочитали! В знак поддержки начала писательской карьеры своего бывшего вратаря все игроки команды Педдл будут присутствовать — и не только текущий состав! Дана Доверс, Гонтран Хекетт, Гермилин Марч, Руми ДеМарко, Танжерин Гиллиган и многие другие, чьи имена пока остаются в секрете, также примут участие!

Не упустите этот уникальный шанс завершить свою коллекцию автографов! Вы ещё не получили автограф нового охотника Педдл Петуньи Эванс или упустили шанс получить автограф Болдо Эвергрина, который ушёл на пенсию пять лет назад? Вот ваш шанс!

В целях безопасности автограф-сессия будет проводиться в уединённом месте с ограниченным количеством участников; фанатам необходимо зарегистрироваться, чтобы подойти к игрокам. Для регистрации отправьте сову в фан-клуб Пушки Педдл с вашим именем и подписью, а также укажите, придёте ли вы один или с группой, с указанием их имён. Если ваша заявка будет принята, вы получите координаты места проведения автограф-сессии по ответной сове.

Мы просим вас отнестись с пониманием к этим формальностям, вызванным мерами безопасности для наших игроков в связи с текущими инцидентами, происходящими по всей стране…

* * *

Ежедневный Пророк, 4 мая 1976 г., стр. 3

«Лига квиддича говорит нет запугиванию!»

«Мы не позволим себя запугать террористам», — заявил вчера чиновник Министерства магии Юлий Беддоу перед собравшейся у Министерства толпой. «Кубок лиги Великобритании и Ирландии по квиддичу состоится в этом году, несмотря ни на что. Мы, в Министерстве, клянемся сделать всё возможное не только для того, чтобы привлечь преступников, ответственных за текущие события, к ответственности, но и для того, чтобы обеспечить квиддичным фанатам безопасные условия для любимой игры».

Это заявление вызвало бурное одобрение у сотен квиддичных фанатов и игроков по всей стране, как любителей, так и профессионалов, которые вздохнули с облегчением. Изначальная дата начала Кубка Великобритании уже была отложена из-за участия команд «Уимбурнские Осы» и «Бэлликасл Бэтс» в восьмом раунде финала, что сделало невозможным их возвращение в Британию вовремя. Затем трагические события апреля вынудили Министерство отложить все дальнейшие матчи Лиги.

Как известно нашим читателям, отмена Кубка Великобритании по квиддичу стала предметом горячих обсуждений в последнее время после недавней атаки на Косой переулок, в результате которой пострадал ловец команды «Татсхилл Торнадос» Эндрю Веллингтон и его семья, а также тройняшки-ловцы из команды «Гордость Портри» Коди, Кейси и Крис Ладдаус [см. наши выпуски от 18, 19 и 20 апреля для получения подробностей], которые проводили день за покупками. Итог нападения — 7 погибших и 16 раненых, 6 из которых до сих пор проходят лечение в Св. Мунго, среди них двое из тройняшек Ладдаусов.

Фанаты квиддича и игроки по всей стране продолжают регулярно собираться в больнице, чтобы передать пожелания выздоровления Ладдаусам и оказать им поддержку. По словам целителей, вестибюль больницы постоянно переполнен открытками и подарками для пострадавших, и пришлось временно установить специальные посты для регулирования потока. Однако поклонников не удалось отстранить от посещений.

«Коди и Крис — часть нашей команды, часть нашей большой семьи», — заявил нашему репортёру вратарь и капитан «Гордость Портри» Гэвин Йегер. «Конечно, мы не оставим их в одиночестве, даже если придётся стоять у двери их палаты до конца жизни!» Загонщики команды, братья Хью и Мортимер Редвинд, были замечены у двери палаты своих травмированных товарищей по команде с их любимыми битыми и палочками наготове.

«Я считаю своим долгом быть здесь», — говорит Петунья Эванс, охотник команды «Пушки Педдл». Мисс Эванс регулярно посещает Св. Мунго, чтобы узнать новости о здоровье братьев Ладдаус вместе с другими игроками Педдл— Дениз Вэнслидейл и Оскаром Барккисом. «Очень легко представить, что это могли быть мы, ведь многие из нас ходят за покупками в Косой переулок, чтобы пополнить наборы для обслуживания метёл или отремонтировать снаряжение. Я хочу, чтобы Ладдаусы и Эндрю Веллингтон знали, что они могут рассчитывать на нашу поддержку в эти трудные времена».

[Хотя мистер Веллингтон был выписан из Св. Мунго через три дня после нападения, его дочь Сабина, 9 лет, всё ещё находится на лечении в больнице.]

Хотя пострадавшие игроки отказываются давать комментарии, представитель их семей выражает благодарность всем, кто оказывает им столь многочисленные знаки поддержки в это непростое время…

* * *

«Ведьмин досуг», 6 июня 1976 г., стр. 14

«Расставание охотников?»

Вихрь романтических отношений между охотником команды «Уимбурнские Осы» Людовиком Бэгменом и охотником команды «Пушки Педдл» Петуньей Эванс, кажется, завершился столь же внезапно, как и начался, судя по результатам первого матча Кубка лиги по квиддичу Великобритании и Ирландии, который состоялся вчера под строгими мерами безопасности, каких не видели со времён войны магглов в 1940-х годах.

Наши старшие читатели, вероятно, помнят, что «самолёты» немецких магглов и сбрасывание «бомб» на Лондон и окрестности вызвали серьёзные опасения у Международной федерации квиддича, что привело к приостановке всех игр до тех пор, пока различные Министерства магии не объединились для решения этой проблемы. Ситуация была столь серьёзной, что число гневных сов-писем, полученных волшебниками и ведьмами по всему миру, достигло небывалых масштабов.

Атмосфера на входе на стадион напоминала те мрачные времена. Авроры стояли на страже у дверей и через регулярные интервалы на трибунах. Не было традиционного шоу с талисманами для открытия сезона. Строго запрещалось приносить с собой еду и напитки. Ходят неподтверждённые слухи о том, что Министерство может ввести конфискацию волшебных палочек для посещения матчей, но негативная реакция общественности временно приостановила эти планы.

Возможно, именно это напряжённое окружение привело к такому агрессивному матчу между «Пушки Педдл» и «Уимбурнские Осы». Хотя «Осы» в итоге одержали победу, сообщается, что каждый игрок команды получил как минимум один удар бладжером, а мистер Бэгмен — целых четыре.

Молодого волшебника особенно заметно ударили бладжером в лицо — удар нанесла его предполагаемая девушка Петунья Эванс, сломав ему нос в третий раз за его карьеру.

Такое удивительное проявление агрессии со стороны мисс Эванс по отношению к звёздному игроку «Уимбурнские Осы» поразило многих ведьм и волшебников. Можно было ожидать более тёплой встречи между двумя предполагаемыми влюблёнными, особенно после замечательного выступления мистера Бэгмена и его команды в Европейском кубке, где они были единственной командой из Великобритании, достигшей четвертьфинала, хотя в итоге уступили «Сирены Савиньи». Разве разлука не должна делать сердце более любящим?

В случае с мисс Эванс, эта поговорка, кажется, не работает, так как она выглядела и продолжает выглядеть весьма раздражённой на мистера Бэгмена и отказалась комментировать свои чувства. «Говорить не о чем, потому что между нами ничего нет», — сказала она одному из наших репортёров, прежде чем удалиться.

Действительно ли ничего не было? Или мы стали свидетелями расставания в стиле квиддича? Хотя мисс Эванс утверждает, что между ней и мистером Бэгменом ничего не было, нельзя исключать возможность, что она узнала о предполагаемом флирте мистера Бэгмена, о котором сообщили испанские СМИ, с красивой ловцом Марией Сереной ДеЛуна Гомес из известной команды «Валенсийские вибрионы» (испанский эквивалент наших «Холихедские Гарпии»).

Если это правда, то гнев мисс Эванс может быть вполне оправдан…

* * *

Ежедневный Пророк, 16 июля 1976 г., стр. 21

«Победа Педдл!»

Фанаты команды «Пушки Педдл» по всей стране ликовали вчера после напряжённого матча между «Педдл» и «Паддлмир Юнайтед», который завершился победой «Педдл» после того, как ловец Хит Дарлоу-Пуркин наконец поймал Снитч. Продлившийся целых 6 часов, этот матч стал (на данный момент) самым длинным в рамках Кубка лиги и одним из самых продолжительных для «Педдл» с 1965 года.

Уверенный отрыв, с которым они выиграли (250-110), позволил им занять восьмое место в общем зачёте, обогнав «Бэлликасл Бэтс», которые страдают от череды неудач, проиграв четыре матча подряд с начала сезона. Неужели «проклятие Педдл» наконец-то передалось кому-то другому? Остальная часть сезона либо подтвердит, либо опровергнет это.

Между тем, летний перерыв Кубка начнётся в эти выходные после последнего матча первой части соревнования, в котором сразятся «Сороки Монтроза» и «Татсхилл Торнадос».

Как и в прошлые годы, все команды проведут свои собственные тренировочные лагеря, однако по соображениям безопасности их местоположения не были обнародованы. Любительские игроки смогут попасть туда только по приглашению, что нарушает традицию, вызвавшую недовольство среди болельщиков, но большинство менеджеров команд заявили, что это решение не подлежит обсуждению.

«Безопасность превыше всего», — напоминает Эрих Хайнбург, менеджер команды «Гордость Портри», которая до сих пор остро чувствует потерю своих лучших загонщиков после апрельской атаки на Косой переулок. «Мы надеемся, что некоторые из наших травмированных игроков смогут вернуться в строй во время летнего лагеря, и мы не хотим создавать для них дополнительный стресс. Это касается не только тех, кто пострадал от атак Пожирателей смерти, но и тех, кто недавно получил травмы в первой половине сезона».

Действительно, 1976 год начинает формироваться как чёрный год для квиддича. Между травмами триплетов Ладдоус и ловца «Татсхилл Торнадос» Эндрю Веллингтона во время атаки на Косой переулок, крушением метлы вратаря «Холихедские Гарпии» Шерил Мидоуз, случайным Сплинчем загонщика «Сканторпские стрелы» Уильяма Бродмура при попытке сбежать от атаки оборотня и загадочной болезнью, поразившей бьющего команды «Кенмарские коршуны» Пола Аршера, кажется, что игроки начинают падать как мухи.

Самая последняя травма была зафиксирована у мисс Петуньи Эванс, которая сломала руку в вчерашнем матче; это, однако, не помешало «Педдл» одержать победу.

«Мне уже совсем не больно», — сказала нам мисс Эванс, когда мы сумели её найти. Её рука была ещё перевязана и висела в повязке, но она всё равно улыбалась, принимая нашего репортёра. «Честно, не стоит беспокоиться; кто хоть раз не ломал что-нибудь, играя в квиддич? Целители быстро всё починили; они привыкли к таким травмам. Я просто должна несколько дней не напрягать руку, чтобы кость стала плотнее и крепче. Уверяю вас, как только мне дадут зелёный свет, я приму участие в летнем лагере Канонов».

Эта новость, вероятно, успокоит фанатов «Педдл», которые уже начинали переживать из-за того, что их звёздный игрок может не вернуться в игру до конца сезона…

Под статьёй приклеен обрывок письма, написанного рукой Петуньи, текст хорошо читаем:

«… это совсем не смешно, Лили! Хотя я признаю, что ударить его бладжером было весьма приятно, и я испытываю определённую гордость от мысли, что смогла сломать ему нос. Это даёт мне повод для хвастовства, учитывая, насколько известен Бэгмен сейчас и как он популярен здесь, в Британии. Ты видела последний выпуск еженедельника «искатель»? Там официально объявили, что его плакаты и официальный мерч почти полностью распроданы! Хотелось бы, чтобы со мной произошло то же самое. Хотя, значок Петуньи Эванс продаётся хорошо среди фанатов Педдл, и Рагмар сообщил мне, что они хотят сделать новую серию значков со мной — на этот раз с моим миниатюрным портретом. Хочешь купить один и сделать фото, приколов его рядом с твоим значком старосты, как в прошлый раз?»

На полях записки рукой Лили указано:

«Не забудь заказать для меня новый значок, для Мэри, Марлен и для Севера»

* * *

Ведьмин Еженедельник, 31 июля 1976 года, стр. 8

«Объявлены имена финалисток премии «Лучшая женская игрок в квиддич» Ведьминого Еженедельника!»

Мы в Ведьмином Еженедельнике с радостью сообщаем вам, что после нескольких недель голосования финалистки нашей ежегодной премии «Лучшая женская игрок в квиддич» наконец-то номинированы! Мы хотели бы искренне поблагодарить всех наших читателей, ведьм и волшебников, которые прислали нам свои голоса по совиным почтам. Без вас мы бы не смогли провести этот конкурс.

Из двенадцати первоначальных номинанток теперь осталось пять королев квиддича, которые завоевали сердца многих ведьм и волшебников по всей стране благодаря своим качествам как игроков.

Первая финалистка — мисс Светлана Терстон, капитан и охотник полностью женской команды Холихедские Гарпии. В 29 лет мисс Терстон имеет впечатляющую карьеру, будучи бывшим членом сборной Англии на последних двух Кубках мира по квиддичу, что является внушительным достижением. Мисс Терстон, признанная фаворитка среди наших читателей, уже два года подряд была названа Лучшим Женским Игроком в 1970 и 1971 годах.

Вторая финалистка — миссис Эвелин Хартфилд, ловец команды Бэлликасл Бэтс. Известная своей сдержанностью и редкими публичными появлениями вне матчей, миссис Хартфилд, 31 год, мать двоих детей, по-прежнему остается любимицей фанатов квиддича и в настоящее время держит рекорд по количеству пойманных снитчей за один сезон в Британии.

Третья финалистка — мисс Хизер Патридж, 33 года, охотник команды Катапульты Кайрфилли. Мисс Патридж известна своими финтами, что делает ее грозным игроком. Любительница садоводства и друг всех животных, мисс Патридж также занимается разведением кошек, когда не играет в квиддич. Она неоднократно была номинирована как финалистка премии «Лучший женский игрок», возможно, в этом году наступит ее коронация.

Четвертая финалистка — миссис Индия О’Хара, 25 лет, загонщик команды Бэлликасл Бэтс. Миссис О’Хара стала знаменитой в мире квиддича благодаря решающему голу, который способствовал победе Бэлликасл Бэтс в Европейском кубке 1972 года (итоговый счет был 390-380). Замужем с 1971 года за вратарем Бэлликасл Бэтс Патрициусом О’Харой, она также известна своим интересом к исцелению и рассматривает возможность карьеры в качестве медвич, когда решит завершить профессиональную карьеру.

Пятая и последняя финалистка — мисс Петунья Эванс, охотник команды Пушки Педдл. Недавно появившаяся в мире квиддича, мисс Эванс, которой 19 лет, является самой молодой финалисткой. Будучи выдающимся охотником, ее появление совпало с долгожданным вторым дыханием команды Пушки Педдл, которая поднялась на 9-е место в Лиге после долгих лет нахождения на самом дне и, таким образом, стала очень популярной среди фанатов команды.

Теперь настало время для вас, читателей, проголосовать за одну из этих выдающихся леди, которая наиболее заслуживает звания «Лучший женский игрок в квиддич»! Присылайте свои голоса по совиной почте на следующий адрес с 9:00 до 17:00:… [страница немного запачкана, поэтому адрес неразборчив]

Удачи леди, и пусть победит лучшая!

«... и я надеюсь, что ты не посчитаешь меня слишком легкомысленным за то, что написал это письмо, особенно учитывая, что я никогда раньше не писал тебе и не пытался поддерживать контакт после того, как ты покинула Хогвартс. Я несколько раз пытался написать тебе, но, то был занят с экзаменами СОВ, то не мог найти нужных слов, и в конце концов, забросил эту идею. Тем не менее, мне следовало написать, ведь именно благодаря тебе я смог отлично сдать Историю магии. Ну, отлично… Это «Выше ожиданий», но ведь это всё равно хорошая оценка, правда?

Я читал о твоих матчах с тех пор, как ты ушла, и слушал, когда Эванс — то есть, Лили — рассказывала о тебе своим друзьям. Я рад, что твоя карьера в квиддиче хорошо развивается. После того, как я прочитал о твоей номинации на премию «Лучший игрок среди женщин», я подумал, что пришло время, наконец, написать тебе письмо, хотя бы для того, чтобы поблагодарить тебя за то время, которое ты потратила, чтобы помочь мне готовиться к экзаменам на четвёртом курсе. Я не сделал это должным образом, верно? Моя мать была бы в ужасе от такого отсутствия манер, если бы узнала.

Итак, всё лето я размышлял, что написать, и в итоге, ну, упустил время? Мне очень жаль, что ты не выиграла премию, кстати; ты должна была её получить, ты действительно должна! Надеюсь, ты не расстроилась из-за этого — у избирателей просто нет вкуса. Я уверен, что ты получишь её в следующем году!

В общем, мне пора заканчивать. У нас скоро Защита от тёмных искусств, и Бродяга — то есть, Сириус — подталкивает меня идти, а я не хочу, чтобы он попытался украсть моё письмо, пока я отвлечён, — зная его, он дразнил бы меня бесконечно за то, что я пишу девушке. Ты ведь знаешь, какой он? Хотя, возможно, ты и не знаешь? Лили когда-нибудь говорила о нём с тобой?

Неважно. Я просто надеюсь, что у тебя всё в порядке и что у тебя всё идёт хорошо. Тут… ну, ты знаешь, что пишут в газетах; будь осторожна?

Надеюсь, что услышу от тебя скоро, даже если ты решишь не отвечать на моё письмо.

Поздравляю тебя снова, ну, со всем.

С уважением,

Питер Петтигрю.»

Петуния читает и перечитывает письмо в, казалось бы, уже сотый раз (а возможно, это действительно так, она уже не уверена), всё ещё раздумывая, что ей думать и что с ним делать.

Прошло довольно много времени с тех пор, как она в последний раз думала о Питере Петтигрю, но, честно говоря, у неё было куда больше неотложных дел, чем вспоминать одного из студентов, которых она обучала в Хогвартсе. Он не первый, кто написал ей за последние два года; были и другие до него, один или два из которых продолжают присылать ей письма каждые три-четыре месяца (не Примула Хаттон, конечно; но учитывая, что Петуния отправила свою сестру в Святого Мунго в прошлом году, это было вполне понятно и ожидаемо).

Письмо Петтигрю вызывает у Петунии смешанные чувства.

С одной стороны, приятно, что он прислал ей послание, даже спустя столько времени, и Петуния ценит его слабую похвалу. С другой стороны, упоминание о результатах премии «Еженедельника ведьм» вызывает раздражение, если не унижение (пятое место, всего 7% голосов; это немного. Знание того, что она хотя бы попала на пьедестал, даже на самую нижнюю ступеньку, несколько смягчало горечь поражения, как и поддерживающие комментарии от её товарищей по команде и Эмити о том, что для начинающего игрока сама номинация уже была исключительным достижением).

Тем не менее, письмо Петтигрю как-то странно трогает. С одной стороны, он прямо связывает свои результаты экзаменов СОВ с обучением Петунии, что вызывает у неё абсурдное чувство гордости. С другой стороны, он упоминает Лили, что заставляет Петунию нахмуриться, потому что почему он вообще говорит о её сестре? (Возможно, просто чтобы мельком услышать новости от Петунии, шепчет её сердце. Возможно, чтобы попытаться ухаживать за Лили, горько возражает её разум. Лили ведь красивее, и она ровесница Петера; это было бы логично. И всё же… и всё же…)

Ещё есть форма письма. Его стиль, конечно, ужасен, и текст усыпан маленькими тёмными пятнами, где чернила капали с его пера. Ему бы не помешало поработать над аккуратностью, неприветливо думает Петуния, прежде чем снова перечитать письмо (ещё раз).

Ей стоило бы уже ответить, хотя бы вежливым «спасибо, а у тебя как дела?». Но Петуния никак не может заставить себя взять перо.

Дело в том, что… это письмо от мальчика. От мальчика, которого она знает и который знает её лично, в отличие от фанатов, которые просто просят автографы.

Она… действительно не знает, что делать с этим письмом и стоит ли на него отвечать. И уже прошла неделя с тех пор, как неизвестная сова принесла его!

В конце концов, неуверенная, хотя и не понимая, почему, Петуния решает спросить совета у Эмити.

Её лучшая подруга мало изменилась с тех пор, как они обе покинули Хогвартс два года назад.

Они не часто виделись за это время, хотя обменивались регулярными письмами — или, по крайней мере, настолько регулярными, насколько это было возможно, учитывая, что одна из них всегда находилась в пути.

Эмити с её короткими и более кудрявыми светлыми волосами, округлившимся лицом и кожей, загоревшей под солнцем множества экзотических стран, только что вернулась после почти полутора лет путешествий по миру с двоюродной сестрой Чарити. Они совершали традиционное магическое гран-турне, посещая различных родственников в Австралии и США. Семья Бербидж большая, и её ветви распространились повсюду, как давно узнала Петунья. Она давно перестала пытаться запомнить имена многочисленных сестёр и кузенов Эмити — за исключением Чарити, потому что Чарити их ровесница, и Петунья вряд ли смогла бы забыть эту блондинку из Когтеврана, которая уверенно подошла к ней и начала задавать множество вопросов о маггловском мире с таким видом сосредоточенности и восхищения, что Петунье стало немного не по себе.

(Когда спустя несколько лет она случайно узнает от своего племянника и его друзей, что Чарити Бёрбидж теперь преподаёт маггловедение в Хогвартсе, она не удивляется. Она только надеется, что Чарити действительно знает свой предмет, в отличие от некоторых её предшественников.)

Эмити вернулась уже два месяца назад, но Петунья задумывается, как долго она ещё здесь пробудет, прежде чем снова уедет. Она не глупа; она знает, что семья Бербидж настаивала на том, чтобы Эмити посетила как можно больше родственников, чтобы удержать её подальше от Великобритании и той ужасной атмосферы, которая здесь установилась. Как бы Петунья ни пыталась отрицать это, Англия больше не безопасна, особенно для семьи, которая, несмотря на свои чистокровные и полукровные ветви, проповедует терпимость и принятие магглов.

(Не думай о числе погибших, строго приказывает Петунье её разум. И никогда не представляй, что Эмити может оказаться одной из них.)

Эмити, похоже, этого не осознаёт, и, возможно, это к лучшему. Петунье легче отбросить эти мысли и вместо этого с увлечением слушать рассказы подруги о тех местах, которые она посетила.

Петунья жалеет, что не смогла поехать с Эмити в это путешествие — они даже обсуждали такую возможность в какой-то момент. Идея покинуть Англию вместе, чтобы открыть для себя, как устроен волшебный мир в других странах, была столь захватывающей. Увы, деньги были проблемой для Петуньи (в отличие от Эмити, чья семья была более обеспеченной), да и Педдл сразу же нашли нового охотника, поэтому эту идею пришлось так же быстро отбросить.

Но слушая рассказы Эмити о путешествиях, когда та заглядывает к ней в небольшую квартиру на чай (принося с собой домашние печенья, от которых невозможно было оторваться), Петунья не может не испытывать зависть и разочарование от того, что не увидела тех чудес, которые увидела её подруга. Ах, как хотелось бы ей отправиться в круиз по Нилу на волшебной лодке, зачарованной так, чтобы магглы её не видели, остановиться, чтобы посетить скрытые пирамиды и храмы, ужинать каждый вечер на палубе, пока египетские русалки играют в воде вокруг лодки…

«Это было не так весело, как кажется,» признаётся Эмити. «Русалки всё время пели, пока играли, и их пение просто ужасное. Я была рада, когда мы наконец-то добрались до Каира, поверь мне.»

Забавно, но Петунья ей верит. Она доверяет Эмити намного больше, чем собственной сестре (но её отношения с Лили сложные, хотя и кажутся дружелюбными. У Лили есть всё, чего Петунья так хочет: красота, ум и больше природного магического таланта в одном мизинце, чем у Петуньи во всём теле. Петунья завидует ей… но и любит её. А Лили, маленькая добрая Лили, даже не осознаёт чувств своей сестры, потому что любит её просто. Она доверяет Петунье почти все свои секреты. Петунья же… не может найти в себе силы ответить тем же, потому что нет никакого способа рассказать Лили о том, как тяжело ей на душе, когда ей снова и снова напоминают, что люди всегда предпочитают Лили.)

Поэтому, конечно, это именно Эмити она показывает письмо Петтигрю, когда просит совета, что ей делать. У Эмити примерно столько же опыта с парнями, сколько и у Петуньи (если только она не нашла кого-то во время своего гран-турне, но с Чарити и ещё одной кузиной в качестве компаньонок это маловероятно), но у неё всегда был здравый ум и хорошие советы.

— О, Петунья, — говорит Эмити, когда наконец кладёт письмо Петтигрю обратно. Она улыбается широкой, большой улыбкой, показывая зубы. — Это так мило.

Петунья кивает, стараясь не выглядеть слишком нервной.

— Мило, да, — отвечает она. — Но что мне с этим делать, Эмити?

Потому что это настоящий вопрос, на который она хочет получить ответ от Эмити.

Эмити моргает, как будто удивлена вопросом.

— Ну… ты ответишь ему? Это ведь не так сложно, да?

Петунья делает неопределённый жест нетерпения.

— Ты так думаешь, но что именно я должна ему сказать? Я едва его знаю…

— Ты знаешь его достаточно, чтобы чувствовать смущение по поводу того, как правильно ему ответить. Интересно, что бы ты сказала или как бы выглядела, если бы этот парень прямо сказал тебе, что влюблён в тебя, — хихикает Эмити, наблюдая, как Петунья краснеет, словно помидор.

— Эмити! Будь серьёзной хоть на минуту, ладно? Этот парень — ровесник Лили! Если бы он и влюбился в кого-то, то в неё, а не в меня, — добавляет она после паузы, как бы между прочим.

Это мало помогает справиться с горечью в её голосе, но у Эмити хватает такта, чтобы не комментировать это. Она прекрасно знает, как сложны чувства Петуньи по отношению к младшей сестре, так же как Петунья знает, как сильно Эмити боится никогда не выйти из тени своих собственных братьев и сестёр, благодаря многим ночам, проведённым в обмене секретами в их спальне, когда они заплетали друг другу косы, ожидая сна.

Взгляд Эмити смягчается, и она откидывается на спинку кресла.

— Извини, — искренне говорит она. — Но ведь ты никогда не знаешь, правда? Твоя сестра красивая, но это не значит, что она его тип.

Лили — это тип всех, на мгновение думает Петунья, но не отвечает.

— Расскажи мне, Петунья, — говорит Амити, тревожно глядя на подругу. — Что тебя так беспокоит?

Петунья колеблется.

— Это моё первое письмо от парня, который не является поклонником, — наконец отвечает она, плечи опускаются. — Я не… Это просто парень, которому я помогала с учёбой, — пытается она оправдаться, стараясь не покраснеть, — но это первый раз, когда кто-то, кто не семья или близкий друг, пишет мне не за автографом. Я просто… Я не хочу всё испортить.

Это слабое оправдание, но на самом деле Петунья до сих пор не понимает, что она чувствует по поводу этого письма — или по поводу самого Петтигрю.

Он не Прекрасный Принц, он не красивый и не богатый, но… она помнит благодарные глаза и искреннюю улыбку, когда Петунья впервые согласилась помочь ему.

(Он как она, шепчет её разум. Он незаметный среди Мародёров, тот, кто недостаточно особенный, несмотря на все усилия, и про кого все забывают в тот момент, как появляются его друзья, так же, как люди перестают замечать Петунью, когда Лили входит в комнату. Он мог бы понять её, как никто другой…)

(Возможно.)

Но она не рассказывает этого Эмити. Она даже сама до конца не осознаёт, почему Петтигрю так важен или почему её сердце вдруг готово зацепиться за него.

В конце концов, Амити просто вздыхает, потому что она не знает, что сказать (но ведь Петунья не дала ей всех частей пазла, не так ли?).

— Ну, мой совет — ты ничего не потеряешь, если ответишь ему. А что сказать… ну, лучше всего упомянуть хотя бы одну вещь, на которую он мог бы ответить. Попытайся найти общие интересы. Я не уверена, что нравится гриффиндорским парням его возраста… И, честно говоря, Петунья, но я плохо помню этого парня. Поскольку у нас не было с ним общих уроков и мало контакта с младшими учениками, думаю, это нормально, но всё равно… Какой он? Ты говорила, что он ровесник Лили, значит, ему что, пятнадцать?

— Шестнадцать, — поправляет Петунья; она не добавляет «семнадцать в феврале», потому что это было бы лишней деталью для Амити на данный момент. — Лили уже шестнадцать лет, как бы странно это ни казалось. А Петтигрю…

Петунья хмыкает, представляя Петтигрю таким, каким видела его в последний раз.

— Невысокий, — наконец говорит она. — Склонный к полноте, но не слишком толстый. Голубоглазый. Он любит читать и довольно тихий, но умный. Не как когтевранец, но может быть проницательным.

Петунья провела достаточно времени с ним, чтобы это понять. Питер Петтигрю не самый могущественный из той четвёрки, что он составляет с Блэком, Поттером и Люпином, но у неё есть смутное ощущение, что он гораздо умнее, чем его друзья думают.

— Он всегда тусуется с Сириусом Блэком и Джеймсом Поттером, — добавляет она для Амити, потому что все игнорируют Питера, но все слышали о Поттере и Блэке или могут их узнать. Они уже были печально известны ещё в их время в Хогвартсе.

— О, их я помню, — замечает Амити. — Загонщик, которого ты любила сбивать с метлы, и красивый, неукротимый сын семьи Блэков. Знаешь, я слышала, его родители его лишили наследства!

Это что-то, чего Петунья не знала, и она с интересом наклоняется вперёд, задавая вопросы о подробностях, пока Эмити с удовольствием делится тем, что ей известно. Это не попало в новости, но чистокровные семьи любят обсуждать подобные вещи, когда устраивают мероприятия или собираются на семейные праздники. Петунья цокает и кивает, узнав о скандале с беглым сыном, которого выжгли с фамильного гобелена (богатые, древние семьи вроде Блэков любят создавать магические гобелены, отображающие их родословную. Эмити не говорит этого напрямую, но Петунья почти уверена, что у Бёрбиджей есть свой, где-то спрятанный. А если его нет сейчас, то, без сомнения, раньше он был).

О Петтигрю они больше не говорят до конца визита Эмити.

Два дня спустя Петунья отправляет сову в Хогвартс для одного гриффиндорского парня. Это письмо с благодарностью и вопросом «как у тебя дела?», с упоминанием о результатах его СОВ и о том, как идут его занятия, с осторожно сформулированным вопросом о Сириусе Блэке: как же он справляется, бедняжка, после того как его (ужасные) родители его изгнали?

Эмити посоветовала попытаться найти общие интересы, и какой лучший способ сделать это, если не спрашивать о друзьях и родственниках?

(И, в самой глубокой, тёмной части своего сердца, Петунья надеется, что упоминание обаятельного Сириуса Блэка вызовет у Питера такое же беспокойство и ревность, как и упоминание Лили вызвало у самой Петуньи…)

Петуния пытается убедить себя, что она вовсе не нервничает, сидя прямо на стуле и ожидая. Никакой нервозности, вовсе нет. Просто она постукивает ногой по полу, чтобы скоротать время между взглядами на карманные часы.

(Это очень хорошие часы, оправдывается она про себя, подарок от Эмити на её 17-й день рождения — еще одна традиция волшебного мира. Это абсолютно обычные часы; Эмити сама пошла покупать их в маггловский магазин вместе с двоюродной сестрой Чарити. Может быть, и возникла пара заминок из-за чрезмерного энтузиазма Чарити поговорить с настоящими магглами и её непонимания маггловской валюты, но Эмити явно гордилась собой, когда вручала подарок. Петуния все еще бережно ухаживает за часами.)

Питер опаздывает.

Сердце Петунии пытается не разрываться на части. Возможно… возможно, он все-таки решил не приходить. Возможно, он испугался — или, может быть, он никогда и не планировал встретиться лицом к лицу снова. Петуния не знает, что из этого было бы хуже.

Они обменивались письмами уже шесть месяцев, раз в неделю — что быстро переросло в два, а затем и три раза в неделю, и единственной причиной, по которой они не писали друг другу каждый день, было то, что Питеру приходилось скрывать факт отправки сов кому-то за пределы Хогвартса, чтобы избежать подшучиваний Блэка и Поттера. Да и Петуния была занята Квиддичем и иногда слишком уставала, чтобы взять перо и написать письмо.

Но постоянные тренировки приносили свои плоды, ведь «Педдл» завершили сезон шестыми в Лиге, что было их лучшей позицией за последние сорок лет и их наилучшим результатом с 1931 года, когда, несмотря на череду поражений, им удалось коллективно выиграть премию Йозефа Вронского за выдающееся мастерство на поле.

(Эта премия до сих пор выставлена в витрине в штаб-квартире фан-клуба «Педдл», окружённая Кубками, которые команда выиграла в XVIII веке, и несколькими более скромными наградами за индивидуальные достижения игроков. Петуния надеется, что скоро к ним добавится награда с её именем.)

Конечно, есть (завистливые? циничные?) люди, которые считают, что «Педдл» коварно воспользовались войной, что сейчас охватила всю Великобританию — потому что это уже полномасштабная война, и даже «Пророк» был вынужден это признать, — а также тем фактом, что с начала сезона у многих команд Лиги отсутствовали один или два ключевых игрока. Вкупе с агрессивным стилем игры Петуньи, применением продуманных стратегий, которые она буквально вбивала в команду (и неважно, что капитаном на самом деле является Дениз Уэнслидейл), и, откровенно говоря, чистой удачей (что не имеет ничего общего с Феликс Фелицис, вопреки слухам; все игроки «Педдл» были проверены медиколдунами, администраторами Лиги и чиновниками Министерства и признаны чистыми), «Педдл» провели очень хороший сезон.

И именно поэтому Петунья здесь: потому что Питер предложил отпраздновать вместе в его следующую поездку в Хогсмид. Сегодня.

А его всё ещё нет, и беспокойство Петуньи всё больше растёт. Ей не следовало приходить; это было глупо. Конечно, Питер (она не называет его Петтигрю в своих мыслях, и никто больше не называет) не был серьёзен. Ему шестнадцать лет, и он дружит с группой шутников; у него, вероятно, есть дела поважнее, чем прийти в кафе мадам Паддифут на чай…

— Прости, что опоздал! Мне пришлось найти отговорку, чтобы уйти раньше от Ремуса!

И, похоже, она ошибалась, и он действительно пришёл, осознаёт Петунья, ощущая, как у неё перехватывает дыхание.

Петунья не подпрыгивает на месте и старается не выдать своих чувств, медленно поворачиваясь на стуле. Голос Питера изменился с того времени, когда они виделись в последний раз, стал глубже, больше похож на голос взрослого, чем подростка, которого она помнит. Что касается его самого… ну, физически он изменился не слишком сильно, замечает Петунья.

За два года Питер Петтигрю едва подрос; он достаёт ей только до подбородка (что, впрочем, не является хорошим ориентиром, потому что Петунья сама по себе довольно высокая женщина), и вряд ли он станет намного выше. Его глаза всё такие же водянистые, а волосы всё такие же мышино-коричневые; правда, они стали длиннее, настолько, что их можно собрать в короткий хвост. Он всё ещё пухлый, но, если Петунья не ошибается, он на самом деле стал немного худее (возможно, из-за скачка роста, который сжёг немного жира?). Он носит свою школьную форму (что неудивительно, ведь обычную, повседневную одежду можно надевать только после уроков в своей гостиной), но Петунье кажется, что он выглядит взрослее, чем в последний раз, когда она его видела.

Он улыбается, выглядит смущённым.

— Надеюсь, я не слишком опоздал?

Это выводит Петунью из раздумий.

— Вовсе нет, — говорит она как можно теплее, пока он идёт к столу и усаживается (а ведь опоздал почти на десять минут, но Петунья решает, что может простить его за это). — Только Ремус Люпин? — вежливо спрашивает она, потому что думала, что Питеру придётся увернуться от Блэка и Поттера в первую очередь.

Питер чуть усмехается.

— О да, только он. Представляешь, Сириусу и Джеймсу запретили выходить за пределы замка? Дело в том, что профессор МакГонагалл была крайне недовольна их последней шуткой и решила, что им нужно напомнить, что пора сбавить обороты. Теперь у них наказания каждую субботу до конца месяца.

Петуния приподнимает бровь.

— Неужели? А вас с Люпином отпустили без наказания?

Питер моргает.

— А почему нет? Мы-то не участвовали. Или, по крайней мере, — добавляет он тише, с подмигиванием, — вы не сможете этого доказать.

Петуния слегка хихикает, потому что, конечно, все обратят внимание на ярких проказников, но забудут, что их двое друзей, более незаметные, вполне могли, да и наверняка, помогали им в подготовке проделки. Она никогда не встречалась с Люпином раньше (хотя помнит его, конечно; худого, болезненного на вид, всегда вежливого), но из писем Питера она поняла, что он тоже из тех тихонь, которых никто не подозревает, пока не становится слишком поздно.

Возможно, это её смех подействовал, но внезапно вся самоуверенность Питера словно испаряется, и он начинает нервничать, неловко кашляя и поглядывая на неё. Петуния старается не ёрзать; думает ли он, что она тоже изменилась? Она не стала выше (слава Мерлину, она и так достаточно высокая!), и она всё ещё очень худая, но её руки стали гораздо более мускулистыми (слишком для женщины хорошего воспитания, как наверняка сказала бы миссис Эванс), а волосы она обрезала после окончания Хогвартса. Это делает её старше, по мнению Амити и Лили, но Петунии нравится, ведь она хочет выглядеть взрослее своих девятнадцати лет.

… Считает ли Питер её симпатичной? Она не осмеливается спросить, а он… ну, либо он не осмеливается сказать (как это не по-Гриффиндорски!), либо он так не думает. Петуния надеется, что верно первое.

Он оглядывается, всё ещё выглядя неловко.

— Итак, это и есть кафе мадам Паддифут? Никогда раньше не заходил. Знал об этом месте, но вот впервые зашёл. Здесь, э-э, мило?

Он, конечно, не очень красноречив, но Петуния не комментирует это. Ей просто становится легче от того, что он начал разговор. Они непринуждённо болтают о том, что, конечно же, Питер не мог знать это место, ведь большинство студентов предпочитает «Три метлы», но Петунии не нравится сливочное пиво, и она в любой день выберет хороший чай. В кафе мадам Паддифут ходят в основном девушки — всех возрастов, но чаще всего с пятого курса и старше, и, как правило, не одни.

Петуния не говорит этого вслух, но надеется, что Питер сам поймёт намёк. Ведь за столиками вокруг сидят только парочки. Некоторые студенты смотрят на них с любопытством, но, похоже, не узнают её. Петуния рада, что выбрала муслиновый шарф, чтобы повязать на шляпу и скрыть часть лица.

— Тебе это очень идёт, — замечает Питер, и Петуния слегка краснеет. — А, э-э, прежде чем мы продолжим разговор, я хотел спросить кое-что… — Петуния напрягается. — Не будет ли слишком дерзко с моей стороны, если я буду звать тебя Петунией вместо Эванс? — волнуется юноша (или всё же уже мужчина?).

Что угодно, но только не это ожидала Петуния.

— Но… конечно! Ты ведь уже так делаешь в наших письмах, не так ли? — говорит она удивлённо (и ощущает, как в животе будто кто-то наколдовал бабочек, хотя старается этого не показывать).

Питер отмахивается.

— Да, но это письма, это совсем не то же самое, что беседа лицом к лицу, не так ли? Правильно ведь сначала спросить леди, можно ли называть её по имени, а не по фамилии? По крайней мере, так мне всегда говорила мама, — добавляет он, покусывая нижнюю губу.

Сердце Петунии вдруг начинает биться быстрее. Это так мило (старомодно, даже немного романтично), что гриффиндорец думает спросить разрешения. Возможно, она могла бы…

— Ну, мне не сложно, если ты будешь называть меня Петунией, — отвечает она спокойно, — но только если ты позволишь мне называть тебя Питером.

Питер Петтигрю моргает, и его неловкая улыбка становится шире.

— Конечно! Ну, Петуния, раз ты здесь хорошо ориентируешься, что бы ты посоветовала из чая и сладостей? Боюсь, я не знаю и половины из того, что есть в меню.

В итоге они заказывают половину десертов и три разных вида чая, прежде чем день заканчивается и им приходится расстаться. Питер не предлагает ей стать его девушкой. Петуния не говорит ему ничего о своих возможных, растущих чувствах, какими бы они ни были. Они даже не целуются на прощание, к досаде Петунии, ведь поцелуй помог бы ей лучше понять, что между ними, но если Петуния уже достигла совершеннолетия в волшебном мире, Питер — ещё нет. Это просто не принято.

Питер возвращается в Хогвартс. Петуния возвращается в свою квартиру. Оба берут перо и пишут письмо, как только оказываются дома.

Как для первого «неофициального» свидания, это, конечно, не худший вариант, размышляет Петуния, прежде чем отбросить эту мысль.

(До тех пор, пока она не получит следующее письмо от Питера, конечно.)

Жизнь продолжается спокойно какое-то время — или настолько спокойно, насколько это возможно, когда идёт война. Петуния не вмешивается в неё и не планирует делать это, если сможет этого избежать.

(Впрочем, в конце концов, у неё может и не оказаться выбора. Даже если она будет держаться в стороне, молчать и не выступать с заявлениями против Того-Кого-Нельзя-Называть, как это сделали некоторые её коллеги по Квиддичу, которые, кстати, пострадали от странных происшествий или, как в недавнем случае, были просто убиты, Петуния Эванс всё равно остаётся магглорожденной ведьмой. Она — всё, что ненавидят самые фанатичные сторонники Тёмного Лорда, и даже самые умеренные из них, которые не жаждут полного геноцида «низших людей», вряд ли могли бы сказать о ней что-то хорошее.

Петуния — не боец, но у неё есть сестра, которая с каждым днём всё больше беспокоится из-за новостей, чьи зелёные глаза всё чаще с ненавистью смотрят на студентов в серебре и зелёном за одним из столов в Большом зале, прекрасно понимая, что три четверти из них — тайные или не столь уж тайные сторонники Тёмного Лорда. Особенно жёстко её взгляд встречается с знакомым лицом детского друга, который теперь таковым не является, но это другая история.

У Петунии есть сестра, которая уже планирует что-то сделать, хотя пока не знает, что именно. Министерство почти бесполезно, и она хочет сражаться и спасать жизни. И есть группа мальчишек её возраста, которые думают о том же, и самонадеянный выскочка, который постепенно становится менее самонадеянным, взрослея и понимая, что мир за пределами Хогвартса становится всё опаснее, но это тоже другая история.

У Петунии есть сестра, настоящая Гриффиндорка до мозга костей, и вскоре у неё будет зять, который будет рядом с ней в борьбе, и у Петунии будет собственный муж, который последует за ними.

Это определённо лишь вопрос времени, прежде чем всё изменится и ей придётся занять сторону, даже если не в качестве бойца.

Но Петуния пока этого не знает.)

Теперь Петуния редко выходит из дома, если в этом нет необходимости. Она переехала (дважды) ради безопасности в новую квартиру, адрес которой знают только Лили, родители и Эмити; даже её коллеги по команде «Педдл» его не знают, хотя они одобряют эту меру.

— Твоя безопасность на первом месте, Петуния, — говорит Рагмар Доркинс, поглаживая её руку с пониманием. — После того, что случилось с Чарльзом Уинтерсом, я бы нанял для тебя телохранителей, если бы мог.

Это заставляет Петунию слегка улыбнуться, потому что показывает, как сильно Доркинс заботится о ней (даже если это в основном потому, что он не хочет потерять единственный шанс удержать «Педдл» на высоком месте в Лиге; он считает Петунию отличным игроком и талисманом удачи). Однако это также заставляет Петунию внутренне вздрогнуть, потому что случившееся с ловцом «Вигтаунских странников» и его женой ужасно (и ей совершенно не хочется вспоминать ту ужасную метку в виде черепа в небе над их домом, что виднелась на страницах газет).

Несмотря на это, жизнь Петунии особо не меняется. Она продолжает играть в квиддич как можно лучше и старается удержать «Педдл» на пути к победе, что оказывается не так просто, как ей хотелось бы. Дениз начинает говорить о том, чтобы прекратить играть через два или три года, когда её младший ребёнок пойдёт в Хогвартс; Петуния задумывается, может ли это стать её шансом получить капитанство «Педдл». Хотя это и не принесёт особой славы, это определённо будет ещё одной крупной ступенькой в её жизни. Конечно, это дело будущего, и у неё есть время подумать и спланировать.

Петуния встречается с несколькими фанатами на заранее отобранных мероприятиях с множеством мер безопасности, она регулярно навещает своих родителей (ни словом не обмолвившись о том, что происходит в волшебном мире, по молчаливому соглашению с Лили; они не хотят их беспокоить и не хотят, чтобы они забрали Лили из Хогвартса ради «безопасности» до окончания её обучения), и продолжает писать Лили… и, конечно, Питеру.

Его последнее письмо особенно взволновало Петунию.

»… Ремус теперь знает, что у меня кто-то есть — он всегда замечал детали лучше, чем Джеймс и Сириус, и понял, что я не мог бы писать так регулярно только своей матери. К счастью, он решил, что это не та вещь, о которой нужно рассказывать другим — и даже не спросил имя моей девушки, просто улыбнулся и пожелал мне удачи в ухаживаниях. Думаю, он не хочет, чтобы они слишком сильно меня дразнили — Сириус точно бы стал, а о том, что сказал бы Джеймс, если бы узнал, что я встречаюсь с сестрой Лили, я даже думать не хочу. Я немного злюсь, что он узнал о нашем секрете, но в то же время хорошо, что есть кто-то, кто может меня прикрыть, наверное?..»

«Встречаюсь с сестрой Лили».

Петунья не роняет письмо, но её рука заметно дрожит, когда бабочки снова начинают порхать у неё в животе.

Питер официально сказал, что они встречаются. Конечно, Петунья считает, что это слово просто вырвалось у него, и что он собирается официально попросить встречаться с ней позже, вероятно, когда ему исполнится семнадцать и больше не будет проблемы с тем, что он несовершеннолетний. Это было бы в духе всего, что Питер говорил или делал до сих пор, когда они встречались в кафе мадам Паддифут. Он действительно старомоден, когда дело касается романтики, и это так мило, что Петунья чувствует гордость.

— У тебя звёзды в глазах, Петунья, — замечает миссис Эванс, когда они пьют чай вместе в воскресенье во второй половине весны. Годы не пощадили Эвансов; её родители не такие уж старые, но Петунья с тревогой замечает седые пряди в волосах матери и всё чаще слышит, как отец жалуется на боль в суставах.

Она не любит думать о своих родителях как о пожилых, но… им обоим уже было почти сорок, когда родилась Петуния, и они перешагнули этот рубеж к моменту рождения Лили. Это старше, чем большинство родителей её друзей, и жизнь у Эвансов была нелёгкой, что начинает проявляться всё больше и больше…

Она отгоняет мрачные мысли с робкой улыбкой.

— Правда? — спрашивает она, ставя свою чашку на стол, за ней то же самое делает её мать. Стоит ли ей рассказать о Питере? Технически между ними пока ещё ничего нет, но… Так заманчиво поделиться с кем-то, кто не Эмити (особенно учитывая, что Эмити снова за границей, как Петуния и предсказывала; хотя её подруга планирует вернуться как можно скорее, она не смогла назвать Петунии точную дату).

И кроме того, кто лучше мог бы дать ей совет, чем её мать?

— Правда, — кивает миссис Эванс. — Я знаю этот взгляд, моя доченька, потому что у меня был точно такой же, когда я впервые встретила твоего отца. — Она берёт Петунию за руки и сжимает их с улыбкой. — Неужели моя маленькая девочка влюблена?

Петуния смущённо улыбается и одновременно слегка краснеет.

— Я… возможно, — осторожно признаётся она.

— О, Туни! Это замечательно! — (Лили не единственная, кто использует это уменьшительное имя, хотя миссис Эванс делает это гораздо реже.) — Кто он? Я его знаю? Чем он занимается?

При этих словах Петуния немного морщится. Она не может представить, как рассказывает матери, что её возлюбленный (или парень?) всё ещё школьник. Они ещё не строили планов на совместную жизнь. Это слишком рано, слишком внезапно. Нет, Петуния не может рассказать матери о Питере.

Пока нет.

— Нет, ты его не знаешь, боюсь. Я… прости, мам, но я пока не хочу рассказывать слишком много. Мы ещё не… официально вместе, и я не хочу сглазить.

Как и ожидалось, выражение лица её матери меняется — становится грустным, но и подозрительным.

— Ах вот как? Надеюсь, это не какой-нибудь хулиган, Петуния; я этого не потерплю!

Петуния выпрямляет плечи. Из всех обвинений! Неужели миссис Эванс совсем не знает свою дочь? Неужели она действительно верит, что Петуния позволила бы себе влюбиться в какого-то проходимца?

— Конечно же, нет! Он из хорошей семьи, он трудолюбивый, добрый и обаятельный, когда мы общаемся!

Подозрение в глазах её матери не исчезает.

— Тогда почему ты не можешь рассказать мне больше?

— Потому что я не хочу давать тебе ложных надежд, пока он официально не объявит себя! — восклицает Петуния (по правде говоря, она не хочет давать ложные надежды самой себе). Она нервно проводит рукой по волосам. — Он… в своём последнем письме случайно упомянул слово «встречаемся», но ещё не объявил себя. Я знаю, что он собирается это сделать, но не знаю когда. Но когда это случится, мам, ты будешь первой, кому я расскажу, — торжественно обещает она.

Миссис Эванс хмыкает, выглядя всё ещё не совсем убеждённой.

— Я на это надеюсь, Туни. Мне не нравится мысль о том, что ты встречаешься с парнем, о котором не хочешь ничего мне рассказать. Хотя, — она вздыхает, — полагаю, дочь всегда будет скрывать что-то от матери. Твоя сестра, конечно, больше не говорит мне о своей жизни, — вздыхает она.

Это удивляет Петунию.

— Лили больше тебе не пишет? — Это новость для неё. Может, Лили решила этого не делать, чтобы случайно не проговориться о войне?

Миссис Эванс машет рукой.

— О, пишет, но я знаю, когда она что-то от меня скрывает. Она больше не рассказывает столько о своих одноклассниках, как раньше. Думаю, она тоже встретила кого-то, Туни, — добавляет она через мгновение, и Петуния вздрагивает.

— Лили, парень? Но она никогда не намекала на это!

Миссис Эванс усмехается.

— Ну, ты же, вероятно, тоже не рассказывала ей о своём возможном поклоннике, верно?

— Это другое! — возражает Петуния. Лили её младшая сестра, она ещё слишком молода для встреч! И она не должна завести парня раньше, чем Петуния! — Ооо, не могу поверить, какая наглость! — Она точно собирается написать Лили резкое письмо (но не Громовещатель , это не подобает и слишком драматично). Лили с парнем? Кто? Конечно, не Снейп, не после ссоры в прошлом году (о которой Лили хранит молчание, что бесит Петунию, ведь хочется сплетен!). Тогда кто? Один из её одноклассников? Блэк? Люпин? Этот надоедливый Поттер? Конечно, не Питер, он занят — или, по крайней мере, должен быть.

А что, если он бросил Петунию ради Лили?

… мысль о Громовещатель начинает звучать не так уж плохо.

Петуния знает, что на её лице написано множество эмоций, но её это не волнует. Миссис Эванс, со своей стороны, только качает головой, слегка улыбаясь.

— Ах, Туни, — вздыхает она. — Иногда ты и твоя сестра так похожи. О да, просто одно и то же…

Питер Петтигрю действительно просит Петунию стать его девушкой на следующий день после его 17-летия, которое совпадает с выходным в Хогсмите. Он делает это, держа Петунию за руку и смотря ей в глаза, такой серьёзный и напряжённый, что Петуния расплачется от радости, когда скажет «да».

Это вначале не меняет много в их отношениях; Питер всё ещё в Хогвартсе и ему нужно ещё год учёбы, как и Лили. Тем не менее, в его письмах теперь полно ласковых слов вроде «моя дорогая», «милочка» и «моя любовь», и он подписывает их «С любовью, Питер», что заставляет Петунию вздыхать, прижимая их к сердцу. Любовь делает её такой взволнованной и рассеянной, что она почти получает удар от Бладжера по голове во время игры против «Гордости Портри», что удивляет всех, ведь Петуния всегда была мастером уворачиваться (за исключением случая с сломанной рукой).

Питер, на самом деле, приходит на матчи, чтобы посмотреть, как она играет, когда он освобождается от Хогвартса на летние каникулы (в этом году тренировочных лагерей не будет, а перерыв между первым и вторым таймом Лиги сокращён; Министерство хочет, чтобы Авроры, назначенные на безопасность игр в Квиддиче, как можно быстрее освободились; единственная причина, по которой Кубок ещё не отменили, — это страх перед беспорядками, которые они не могут себе позволить наряду с Пожирателями Смерти), и это иногда усложняет ситуацию, потому что она не может не подглядывать в толпу, пытаясь увидеть его. В то же время, зная, что он здесь и смотрит, делает её смелее и более агрессивной, и «Педдл» выигрывают три матча подряд, что «Ежедневный Пророк» называет прорывом для команды.

(О, пожалуйста, пусть это не оттолкнёт его, думает Петуния позже, размышляя, не оттолкнёт ли её напористость её возлюбленного. Мальчики любят красивых, милых девушек с дамскими манерами, всегда предупреждала её мама; а не агрессивных ведьмочек, которые летают на метлах и пытаются сбросить людей с метлы, если они мешают. Она должна вести себя более женственно, демонстрировать хорошее воспитание, которое получила, но ей нужно сохранять высокие позиции, чтобы не повредить своей карьере! Питер, похоже, не против её поведения во время игры, так что Петуния вздыхает с облегчением.)

Конечно, так как они не выигрывают больше чем на десять или двадцать очков, их место в общем зачёте остаётся неизменным, но это хороший старт.

Утешительное, тёплое чувство от того, что у неё есть официально парень, часто затмевается новыми событиями в жизни её сестры.

— Джеймс Поттер? Серьёзно, Лили? — Петуния не может не спросить Лили, когда они видятся в последние месяцы 1977 года и первые месяцы 1978 года.

— Почему нет? — отвечает Лили. — Он сильно повзрослел в последнее время, и, честно говоря, он совсем не такой уж плохой.

Петуния всё ещё считает выбор Лили в парне сомнительным. После лет жалоб на Поттера (и его компанию) вот она теперь висит у него на руке с улыбкой. Петуния бы заподозрила Любовные Зелья, если бы не проверила Лили на них (тайно, с помощью противоядия, купленного в Сент-Мунго, так как она не может надеяться сделать полностью надёжное противоядие сама). Но нет; чувства Лили кажутся совершенно искренними, что только добавляет к Петунии замешательства.

Это беспокояще напоминает ей истории о мальчиках, которые дергают девочек за косички, чтобы привлечь их внимание, и она не может поверить, что её умная сестра попалась на такой трюк.

(Любовь трудно предсказать, она не всегда логична.)

Её младшая сестра поначалу защищается и раздражена тем, что Петунья лезет в её дела, как она это называет, но со временем она становится более уверенной. Кажется, что она стала счастливее, и когда Петунья мельком видит их вместе в Хогсмиде (в тот день, когда она сама приехала встретиться с Питером в кафе мадам Паддифут и прогуляться по деревне, так как пока они не могут пойти куда-то ещё), они выглядят красивой парой.

Рыжие волосы Лили на фоне чёрных волос Поттера; её зелёные глаза против его карих. Оба привлекательные и популярные, значки старост сияют на их мантиях, пока они идут вместе — а Блэк не отстаёт, так что это не настоящее свидание, что, по крайней мере, утешает.

Но вид их вместе всё равно пробуждает в Петунье давнюю зависть, поднимающую голову, как змея, и она прячется из виду и спешит к кафе мадам Паддифут, убедившись, что Лили и Поттер действительно направляются в Три метлы. Она не утруждает себя отслеживанием Блэка, а Люпина нигде не видно. Наверное, снова болен, думает она, пока Питер приветствует её тепло и целует руку.

— Я скучал по тебе, — говорит он с обаятельной улыбкой, и Петунья снова подавляет свою зависть, потому что, честно говоря, зачем ей завидовать, если у неё есть собственный парень и хорошая карьера?

Она на шаг впереди Лили, и это утешительная мысль, такая утешительная и приятная, что, если бы Петунья не была безнадёжна в Защите от тёмных искусств, она, возможно, смогла бы вызвать Патронуса.

И вот, конечно, именно в этот момент Блэк врывается и портит день.

Ну, не то чтобы он его испортил, но, увидев их вместе, как Питер целует руку Петуньи, а Петунья смущается, нет смысла больше держать их отношения в секрете. Это заставляет Петунью захотеть проклясть этого самодовольного хулигана, которого Питер называет другом, потому что он испортил идеальную романтическую обстановку (хотя, да, секретность тоже немного утомляла). Ей хочется себя пнуть, потому что, конечно же, этот идиот узнал её и последовал за ней — видимо, думая, почему сестра Лили не подошла поздороваться и явно не хотела, чтобы её заметили.

Когда Блэк узнаёт, что Питер Петтигрю встречается со старшей сестрой Лили, он застывает между недоумением и приступом смеха.

По крайней мере, до тех пор, пока Питер не направляет в него заклинание, и их всех выгоняют из кафе мадам Паддифут к величайшему смущению Петуньи.

— Прости, — снова говорит Блэк, подняв руки. — Но согласись, это смешно. Чёрт, когда я расскажу Джеймсу, что ты станешь его шурином…

— Ты ничего не расскажешь Джеймсу, — перебивает Питер, даже когда Петунья краснеет и говорит: — Кто вообще говорит о браке?

(Хотя это была бы высшая цель и что-то, о чём Петунья могла бы задуматься, если бы Питеру дали больше времени ухаживать за ней и водить её в другие места, кроме Хогсмида. И тут её вдруг осеняет: он ведь не отрицал возможности женитьбы на Петунье, и Петунья неожиданно рада, что сидит, поражённая и надеющаяся, что этого не видно.)

Блэк смотрит на них, как на сумасшедших.

— Что, вы думаете, это останется в секрете? Вы же… — он нахмурился. — Эй, постойте-ка, с каких это пор вы вместе?

Питер на мгновение выглядит самодовольным.

— Это тайна, не так ли? И ты ничего не расскажешь Джеймсу.

— Именно так, — Петунья кивает и презрительно усмехается, забыв недавний шок, пытаясь справиться с ситуацией, прежде чем её мысли снова уйдут в сторону. — Потому что, если уж на то пошло, я сама сообщу своей сестре, что у меня кто-то есть, прежде чем ты начнёшь рассказывать сказки своему другу.

Блэк поднимает бровь.

— Ух ты, ты действительно похожа на неё, когда делаешь такое лицо. Я пока промолчу, но ненадолго, если ты понимаешь, о чём я, — он подмигивает. — А насчёт брака, слушай, я знаю Джеймса; он влюблён в Эванс — Лили, я имею в виду — с третьего или четвёртого курса, как минимум. Я бы удивился, если бы он уже не купил ей обручальное кольцо, чтобы подарить в момент, когда они закончат Хогвартс. Конечно, ты не слышала этого от меня. Наслаждайся свиданием, Пит, — он машет рукой через плечо, поворачивается и исчезает из виду, оставляя Питера и Петунью вдвоём.

— Прости, Петунья, — Питер продолжает извиняться, пока они гуляют вместе по Хогсмиду — чаепитие испорчено, но они не собираются расходиться, не проведя вместе ещё немного времени.

— Это не твоя вина, Питер, — отвечает Петунья каждый раз, и она действительно так думает, но она отстранённая и рассеянная, хотя втайне чувствует себя взволнованной. Она думает о Лили и Поттере и о том, что мальчик, которого Лили постоянно описывала как самодовольного хулигана, вполне может готовиться попросить её руки. Примет ли Лили предложение? Это весьма вероятно.

У Петуньи и Лили не так много общего, но они вместе мечтали о дне своей свадьбы с самого детства, хихикая о платьях, музыке, танцах и тортах, рисуя свои идеальные свадебные платья и торты. Миссис Эванс воспитала их как будущих жён, и жёнами Петунья и Лили обе хотят стать, рано или поздно.

Прошло много лет с тех пор, как свинцовая тяжесть поселилась в желудке Петуньи, но она чувствует её снова и сжимает руку Питера крепче. Почувствовал ли он её беспокойство? Увидел ли что-то на её лице раньше? Или потому, что он тоже осознал свою оговорку?

— …так как все скоро узнают, — медленно говорит молодой человек, — ты не против встретиться с моей матерью на следующих каникулах? Она будет в восторге от встречи с моей девушкой.

Петунья вздрагивает. Знакомство с родителями. Конечно! Это важный шаг в любых отношениях, и нельзя думать о помолвке или браке без этого, верно? Лили не представляла Джеймса Поттера мистеру и миссис Эванс, и она практически уверена, что Поттер не представлял Лили своим родителям. Петунья скоро должна будет привести Питера в дом Эвансов, но мысль о встрече с его матерью (потому что уже много лет не было мистера Петтигрю, который исчез в Борнео во время поездки. Миссис Петтигрю винит Летифолда, но ходят слухи, что мистер Петтигрю просто ушёл. Питер ничего не говорит об этом, и Петунья знает, что лучше не настаивать)…

Ну, это то, что она может сделать раньше, чем у Лили появится такая возможность, мстительно думает Петунья. То, что должна сделать любая хорошая, послушная дочь. Она встретится с миссис Петтигрю, а на Пасхальные каникулы она сделает так, чтобы мистер и миссис Эванс встретились с Питером раньше, чем Лили успеет познакомить их с Джеймсом Поттером.

Питера легко убедить.

— Конечно, я с радостью встречусь с твоими родителями, дорогая! — говорит он, и они расстаются после поцелуя: Питер направляется в сторону замка, так как они уже на окраине деревни, а Петунья идёт в центр Хогсмида, чтобы зайти к мадам Паддифут и искренне извиниться за беспорядок, вызванный шутками Блэка, который дразнил Питера.

Конечно, она не доходит дальше Трёх метёл, перед которыми стоит Лили, скрестив руки на груди и с ошеломлённым выражением лица, глядя на свою сестру. Забавно, но её лицо почти идеально отражает лицо Петуньи в тот момент, когда она узнала, что Лили встречается с Джеймсом Поттером.

Блэк всё-таки не смог удержать язык за зубами, с горечью думает Петунья, пока Лили открывает рот, чтобы спросить:

— Питер Петтигрю? Серьёзно, Петунья?

Миссис Петтигрю не полностью одобряет выбор своего сына в качестве девушки, Петунья понимает это очень быстро, что вызывает у неё как неудовольствие, так и страх (а вдруг она как-то убедит Питера бросить её? Питер ведь хороший сын, он её послушается… или нет?). Дело не в происхождении Петуньи; миссис Петтигрю совершенно не волнует, что Петунья Эванс — магглорождённая (хотя она, вероятно, возразила бы против того, чтобы её дорогой, единственный сын женился на магле), но то, что её маленький мальчик завёл себе девушку старше его и встречался с ней за её спиной? Вот это она не может легко проглотить.

(Если быть честной, мнение миссис Эванс о паре ненамного лучше, хотя её подозрения больше направлены на Питера Петтигрю, чем на собственную дочь. Оно смягчается немного после того, как она с ним встречается: Питер очень вежлив и услужлив, несмотря на своё волнение, и не делает ничего странного — впрочем, он брал курс по маггловедению в качестве факультатива и действительно знает, как вести себя в мире маглов. Он даже разбирается в механике, что вызывает интерес у мистера Эванса, пока они тихо беседуют, в то время как дамы уходят на кухню мыть посуду, оставляя мужчин поговорить.

— Я не так уж много знаю, — Питер чуть ли не пискнул под их вниманием. — Я просто помогаю другу восстанавливать и зачаровывать старый мотоцикл, который он нашёл непонятно где. Он не знал, с чего начать, пока я не указал ему на пару хороших книг.

— Ты слишком скромен, Питер, — воркует Петунья, хотя сама задумывается, о каком друге идёт речь. Она надеется, что это не Поттер, потому что Лили на зачарованном мотоцикле — это последнее, что она хочет себе представить. Забудьте о связях Слизнорта в министерстве, которые покрывали её в детстве; Лили попадёт в серьёзные неприятности, если её поймают на незаконно зачарованном магловском артефакте!

Подумав об этом, нет, это не может быть Поттер; такие авантюры — это чисто в духе Блэка… И всё равно она собирается поговорить с Лили о том, чтобы та не садилась на незаконно зачарованные маггловские вещи!)

К счастью, думает Петунья, у миссис Петтигрю есть более серьёзные заботы, и она не доставляет Петунье слишком много хлопот (на самом деле, больше не доставляет вообще после того, как Петунья начинает приносить домашний лимонный пирог при каждом своём визите; миссис Петтигрю ещё больше любит десерты, чем её сын, и ей приятно знать, что её Питер выбрал девушку, которая умеет готовить вкусные и сытные блюда).

Нет, беспокойства миссис Петтигрю — и Петуньи — больше связаны с будущим Питера после школы, особенно учитывая, что у него остался всего один год.

— Тебе нужно попробовать устроиться в Министерство, дорогой, — с тревогой говорит миссис Петтигрю, глядя на сына. — Там работали и твой отец, и твой дед, и ты мог бы получить там хорошую должность…

— Твоя мать права, милый, — настаивает Петунья, поддерживая сторону своей (надеется) будущей свекрови; она хочет, чтобы у Питера была безопасная, респектабельная работа, которая позволит им жить комфортно, когда Петунья уйдёт с квиддича. Даже если она всё ещё планирует работать репортёром, есть предел тому, сколько статей она сможет написать, и дополнительный стабильный доход был бы очень кстати.

— Я не уверен, что хочу этого, — отвечает Питер, избегая их взглядов. — У них ведь это плохо закончилось, не так ли?

Миссис Петтигрю выглядит оскорбленной.

— Это были несчастные случаи, дорогой! Никто не мог предугадать, что твой отец столкнется с Летифолдом, находясь в Борнео по поручению Отдела международного магического сотрудничества, а то, что произошло с твоим дедом, было трагической случайностью, которая больше никогда не повторялась!

(Мистер Петтигрю-старший, работник Департамента регулирования и контроля магических существ, погиб в результате неожиданного и смертельного столкновения с обезумевшим гиппогрифом во время рутинного осмотра на одном из заповедников по разведению существ. Петунья слышала эту историю десятки раз, так как миссис Петтигрю была очень привязана к памяти покойного свекра.)

— Я знаю, что сейчас ищут людей в Департамент магических перевозок, — Петунья пытается помочь, хотя отчасти понимает нежелание своего парня идти в оба этих Департамента. Но есть и другие варианты, более безопасные, которые он мог бы выбрать. — Сейчас многие… продвигаются по службе, — неуверенно добавляет она, но Питер только мычит в ответ и ничего не говорит.

Правда заключается в том, что у него, похоже, есть свои планы, о которых он не делится, и Петунья начинает бояться, что они могут быть чем-то нехорошим.

— Я что-нибудь найду, — просто и уверенно говорит он, когда наконец возвращается домой из Хогвартса в последний раз, получив четыре СОВ и выглядя довольным собой.

(У самой Петуньи энтузиазма меньше по поводу его результатов, потому что между Историей магии, Гербологией, Астрономией, Арифмантикой и Прорицаниями она сдала больше экзаменов, чем он. Она не считает Зелья, потому что в итоге получила лишь «Приемлемо» на СОВ по этому предмету, и хотя это была проходная оценка, гордиться ей не приходилось. И всё же… Питер сдал Защиту от Тёмных Искусств, а это очень хорошее достижение для поиска работы, особенно в это непростое время, не так ли?)

— Не беспокойся, дорогая Петунья. Или, ну, не беспокойся о моей работе; больше беспокойся о том ужине у твоих родителей, — и это сразу заставляет Петунью начать переживать о другом, ведь впервые Петунья и Питер собираются ужинать у Эвансов вместе с Лили и Поттером (— Джеймс, пожалуйста; ты же сестра Лили, можешь называть меня по имени).

Петунья не хочет, чтобы Питер произвел меньшее впечатление, чем Джеймс Поттер, особенно на таком важном событии. Она не хочет, чтобы её парня неблагоприятно сравнивали с привлекательным, богатым Джеймсом Поттером (ведь он богат, раз его пожилой отец изобрёл и продал зелье для ухода за волосами; Лили сделала удачный выбор, настолько удачный, что Петунья задумывается, совпадение ли это). Это становится навязчивой идеей; она заставляет Питера купить хорошие маггловские вещи (на случай, если их увидят соседи) и тщательно готовит его к темам, которые любят обсуждать её родители, чтобы у них был целый вечер непринуждённых, обычных разговоров, помимо вопросов о магии от родителей.

Это работает… более или менее.

Вечер выдался довольно неплохим. Миссис Эванс приготовила им настоящий пир, Джеймс Поттер задавал столько же вопросов, сколько задавали ему в ответ, будучи явно очарованным такими устройствами, как телевизор. Петунья испытывала не малую гордость, когда именно Питер терпеливо объяснил ему, как это работает. Лили смеялась так, как Петунья не слышала её смеяться уже давно, а сама Петунья… что ж, она всегда с радостью говорила о успехах «Педдл» в квиддиче, даже если они пока не поднялись выше седьмого места в этом сезоне (и вряд ли поднимутся).

Тем не менее, глаза Петуньи метались из стороны в сторону, изучая лица, пытаясь понять, о чём думают остальные. Лили, как она знала, была счастлива за неё; после первого шока от того, что её сестра встречается с Питером Петтигрю, она потеплела к этой идее. Джеймс Поттер… ну, Петунья знала его недостаточно хорошо, чтобы предположить, что он думает, но он явно не был недоволен присутствием одного из своих старых друзей. Если уж на то пошло, это, вероятно, его даже успокаивало. Что касается Питера, он выглядел довольным, когда целовал руку Петуньи на прощание, первым из двух гостей покидая дом Эвансов, чтобы вернуться к своей матери. Поттер оставался немного дольше, но в конце концов тоже ушёл, оставив Петунью и Лили наедине с родителями.

— Что ж, — сказал мистер Эванс позже, закурив трубку и наблюдая, как его жена и дочери моют посуду (вручную, магию здесь не используют, чтобы не привлекать нежелательного внимания, так решили Петунья и Лили, к большому разочарованию их матери, которая всегда с нетерпением ждала, когда дочери будут практиковать магию). — Если уж на то пошло, они выглядят настоящими джентльменами — и похоже, что они действительно нравятся вам, девочки. Этот Петтигрю, кажется, немного замкнут, не так ли?

Петунья напряглась, но миссис Эванс ответила раньше неё.

— О, да брось, дорогой! Он был просто смущён, как любой молодой человек, который впервые знакомится с родителями своей девушки. Я нашла его очаровательным, Петунья. Хотя насчёт его положения я не уверена, как и насчёт этого Поттера, — добавила она, обращаясь к Лили, которая на мгновение замерла.

— Да? — спокойно спросила рыжеволосая. — Я думала, он объяснил, что хочет позаботиться о своих пожилых родителях, прежде чем всерьёз заняться карьерой.

— Возможно, это правда, но это не единственное, что он планирует сделать сейчас, так ведь? — нахмурилась миссис Эванс (в этот момент она удивительно напоминала Петунью). — Есть что-то, что он не рассказывает, как и Петтигрю — и как ты, Лили. Могу я спросить, чем вы трое на самом деле занимаетесь?

Лили откинула волосы за плечо. Петунья замерла, её пальцы задрожали, и только чудом она не уронила тарелку, которую вытирала.

— Ну, если честно, мы думаем пройти обучение на авроров — что-то вроде полицейских в мире магов, если угодно. Мы обсуждали это с многими друзьями и решили вместе сдавать экзамены. Я, Джеймс, Питер, Сириус Блэк, Ремус Люпин… Все друзья со школы. На самом деле, мы уже зарегистрировались, и начнём через несколько недель, — спокойно сказала Лили, и у Петуньи перехватило дыхание, потому что это… это неправда!

Набор авроров стал очень жёстким из-за войны; «Ежедневный Пророк» публиковал об этом не одну статью за последние три года. Министерство проводит интенсивный отбор всех потенциальных кандидатов, и этот процесс занимает столько времени, что набор и обучение начинаются не раньше ноября.

Чем бы ни занимались Лили, Джеймс Поттер и Питер, это явно не подготовка к службе аврором (не то чтобы Петунья была против этого, если бы ложь оказалась правдой… ну, наверное, была бы против, потому что это подвергло бы Лили и Питера опасности. Она недостаточно заботится о Джеймсе Поттере, чтобы волноваться за него, если он действительно попытается стать аврором).

К счастью, она стояла за спинами родителей, и они не видели её лица, но Лили это видела, и беззвучно произнесла губами: «Потом».

Ох, лучше бы «потом» наступило, или Петунья засыплет сестру такими ворчливыми письмами, сколько только сможет создать за всю их оставшуюся жизнь!

Между тем мистер и миссис Эванс обменялись обеспокоенными взглядами.

— Полицейские? Но ты никогда не намекала на то, что хочешь работать в такой профессии, Лили! Это опасно, я не хочу, чтобы моя дочь…

— О, мам, я даже не уверена, что пройду через обучение, — говорит Лили с улыбкой. — Это очень трудно, знаешь? Но я хочу попробовать, чтобы узнать, смогу ли я это сделать или нет. Если получится, тогда у меня будет интересная работа, а если не получится, то я не потеряю времени зря, ведь всё, что я узнаю, может помочь мне найти более подходящую работу.

Лили умеет говорить по кругу, сбивая людей с толку и успокаивая их страхи, думает Петунья, пока её сестра постепенно убеждает родителей, рассказывает анекдоты и мелкие детали о своих будущих (ложных) планах и, в конце концов, добивается того, чтобы они оставили этот вопрос. Ей становится интересно, не предлагала ли Шляпа отправить Лили в Слизерин когда-то. Но спрашивать она не собирается, потому что есть другие вещи, которые ей нужно узнать от сестры, и нужно узнать прямо сейчас!

— Обучение на аврора?! — визжит Петунья, когда они идут по тротуару в сторону более пустынного района, откуда они смогут бесшумно аппарировать. — Из всей возможной лжи, Лили!

— Это не совсем ложь, — отвечает Лили, глядя прямо вперёд и не бросая ни единого взгляда на Петунью. — Мы будем действовать как авроры. Просто… не на службе у Министерства.

Петунье становится дурно. О Боже, это именно то, чего она боялась. Нет, это даже хуже.

— Это… это самосуд, Лили! Это незаконно! Тебя арестуют! Арестуют Питера! Или того хуже! Тебя могут убить! — Эта мысль ужасает её, и она чуть не задыхается, говоря это. — Если уж ты так хочешь бороться с Пожирателями смерти…

(потому что Лили точно будет, Петунья в этом не сомневается, она видит огонь в глазах своей сестры и почти чувствует сталь в её душе, и никакие мольбы не заставят её изменить своё мнение, и часть её даже аплодирует Лили за то, что она занимает такую позицию, потому что ситуация становится всё хуже и хуже по всей Великобритании, и Петунья знает, что некоторые из её одноклассников уже мертвы, она видела некрологи в «Пророке» и задаётся вопросом, как долго она сама ещё будет в безопасности, но она не может взять палочку и сражаться, она не боец, никогда им не была, и она почти бесполезна с палочкой, когда дело касается защитной или наступательной магии)

— …тогда по-настоящему присоединяйся к программе обучения авроров! Или, что ещё лучше, просто позволь им делать свою работу и не вмешивайся! — (потому что она хотя бы должна сделать символическую попытку вразумить Лили, даже если это не сработает).

— Я не могу, Туни, — мрачно говорит Лили. — Министерство уже полно их людей, и давно. Почему, как ты думаешь, эта война всё ещё продолжается? У них есть сторонники в Министерстве и множество людей под Империусом повсюду. Мы не можем рассчитывать на авроров.

Петунья не выдерживает. Она начинает рыдать.

— О, Туни, — вздыхает Лили и обнимает её, пока та не успокаивается. — Вот почему мы не хотели тебе говорить; я знала, что для тебя это будет шок.

— «Мы»? — Петунья выдавливает из себя.

— Джеймс, Питер и я, — тихо говорит Лили. Услышать, что Питер действительно, по-настоящему участвует в этом… этом маскараде, для Петуньи — словно удар в сердце. — Питер особенно беспокоился о тебе. Не думаю, что он будет рад, что я раскрыла тайну, но я не могла полностью соврать нашим родителям.

— Почему нет? Это же не так, как если бы ты когда-либо рассказывала им настоящие причины вашей ссоры со Снейпом, — огрызается Петунья, потому что она бы предпочла, чтобы Лили продолжала поддерживать этот обман. Лучше было бы думать, что её сестра занимается совершенно ложной карьерой, чем знать, что она направляется прямо в опасность (потому что так и есть; Министерство не потерпит бойцов, не связанных с ними, и её рискуют арестовать не меньше, чем убить Пожиратели смерти, и то же самое может произойти с Питером, и это слишком для Петуньи…)

—… Я не увижу их некоторое время, ради безопасности, — наконец, тихо говорит Лили. — Лучше пусть они думают, что я действительно тренируюсь на аврора, чем узнают, что я на самом деле собираюсь делать.

— И что же ты собираешься делать, Лили? Ты и Питер? — Петунья резко берёт сестру за плечи.

— Я точно не знаю, — Лили морщится от давления на плечи и выражения Петуньи. Петунья слишком сильно сжимает её, она это понимает, но ей всё равно. — И я предпочла бы пока не говорить слишком много. Я не хочу подвергать тебя опасности, Петунья, — мягко говорит она.

— Тогда не ввязывайся в это, — горько отвечает её сестра. — А Питер… я не могу поверить, что он тоже это делает и даже не сказал мне! — Это ощущается как предательство.

(Если бы только это осталось единственным предательством…)

— Питер хороший человек, — мягко говорит Лили, освобождаясь от рук сестры. — Он сделал выбор, как и мы. Пожалуйста, не вини его за это. Он хочет защитить тебя, понимаешь. И лучший способ это сделать, — добавляет она, видя, как Петунья смотрит на неё с недоверием, — это остановить Волдеморта и его Пожирателей смерти как можно скорее. Пока он у власти, ты и я — потенциальные мишени, Петунья, даже если ты не вмешиваешься в сражения. У тебя маггловские родители; для этих монстров этого достаточно, чтобы… — она замолкает, её выражение лица вдруг становится жёстким. — Я не позволю никому причинить вред моей сестре, если смогу помочь, Туни. И я знаю, что Питер думает так же.

— Я бы предпочла услышать это от него, — отвечает Петунья, разрываясь между ужасом, гордостью, печалью, гневом и множеством других чувств, которые она не может сейчас точно назвать.

— Тогда сходи к нему, Туни. Сходи и спроси.

Она так и делает.

Она аппарирует прямо в квартиру Питера, маленькую, обветшалую квартирку, которую он решил снять вместо того, чтобы вернуться к своей матери, чтобы «научиться жить как взрослый» — скорее, чтобы скрыть свои отсутствия и незаконные действия от матери, если честно. Миссис Петтигрю точно бы хватил удар, и Петунья не осудила бы её — Петунья сама чувствует, что переживает нечто похожее.

Звучит много криков, много слёз, некоторые заклинания, которые повреждают коллекцию разношёрстных тарелок и стаканов и милую статуэтку феи, которую Петунья потом чинит между всхлипами, прося прощения у Питера, пока он чинит лампу, сбитую во время их «выяснения отношений».

— Мне так жаль, Петунья, — повторяет он позже, когда они сидят вместе на старом диване Питера. Он держит её руки в своих и смотрит ей в глаза. — Я не хотел, чтобы ты узнала об этом так. Я не хотел тебя волновать.

— И как долго ты думал скрывать это от меня? — спрашивает она.

Он вздыхает.

— Наверное, недолго, — признаёт он смущённо. — Особенно если бы мы начали жить вместе.

У Петуньи ёкает сердце.

— Жить вместе? Это было бы совершенно неприлично, — говорит она, прежде чем успевает остановиться. Но это правда, разве нет? Миссис Эванс была бы против, да и миссис Петтигрю тоже. А у миссис Петтигрю была волшебная палочка, чтобы дать понять, насколько ей не понравилась бы эта идея, в отличие от миссис Эванс. Неженатая пара, живущая вместе? Скандал!

Питер нервно облизывает губы.

— Ну да, наверное, было бы… если бы мы не были уже помолвлены, правда?

Петунья смотрит на него в изумлении.

— По… помолвлены? — взвизгивает она, думая, не ослышалась ли, не страдает ли слуховой галлюцинацией. Ведь Питер не мог серьёзно её…?

Питер отпускает её руки и начинает шарить по карманам плаща — он переоделся после ужина у Эвансов — морщась.

— Это не совсем так, как я хотел тебя спросить, честно говоря, но раз уж кот из мешка всё равно вылез, думаю, лучшего момента не будет. Ага! — радостно восклицает он, вынимая из внутреннего кармана небольшую коробочку.

Он опускается на одно колено перед диваном, прямо перед Петуньей, которая смотрит на него ошеломлённо, испуганно и с надеждой, потому что он собирается…!

Питер открывает коробочку, показывая кольцо внутри — оно выглядит старым и немного массивным, вероятно, это семейная драгоценность, унаследованная от его матери или бабушки, а может, и от более далёких предков, — и смотрит Петунье прямо в глаза.

— Петунья Эванс, окажешь ли ты мне честь, став моей женой?

Конечно, Петунья говорит «да». Разумеется, она отвечает согласием; не было никаких сомнений в её ответе, если бы мужчина когда-нибудь задал ей этот вопрос. Даже если всё происходит не совсем так, как она всегда это представляла. Петунья думала, что они с Питером будут встречаться дольше, дадут себе больше времени узнать друг друга, прежде чем он задаст этот вопрос. Она также представляла, что он сделает это при свидетелях, например, при его матери или родителях Петуньи, которые сразу же поздравили бы пару.

«По крайней мере, он встал на одно колено и подарил ей ценное кольцо», — думает Петунья позже, начиная готовиться к свадьбе.

Миссис Эванс цокает языком, слегка нахмурившись, обеспокоенная внезапностью помолвки, и продолжает спрашивать Петунью, уверена ли она, даже когда они вместе листают журналы в поисках идей. Петунья улыбается и кивает, хотя глубоко внутри её тоже терзают сомнения, хотя бы потому, что она знает: её жених будет сражаться на войне вместе с её сестрой, и это пугает её до глубины души. Она на мгновение задумывается, сделает ли эта война её вдовой до того, как ей исполнится 25, но тут же безжалостно подавляет эту мысль.

(«Лучше быть вдовой, чем старой девой», — коварно шепчет ей одна часть её сознания.)

Петунья не может не заметить, что их мать гораздо меньше возражает, когда Лили объявляет о своей помолвке всего месяц спустя, появившись однажды вечером с кольцом на пальце и сияющим Джеймсом Поттером позади неё. На самом деле, она светится так же, как и будущие жених с невестой.

Петунье это кажется несправедливым. Ведь Лили только 18, а Петунье 21 (и она уверена, что гораздо взрослее своей сестры); разве миссис Эванс не должна больше беспокоиться о том, что Лили выходит замуж, едва окончив школу, чем о своей старшей дочери? И всё же миссис Эванс начинает проявлять больше энтузиазма по поводу помолвки и будущей свадьбы Лили, чем по поводу Петуньи.

(«И это тебя удивляет… почему?» — снова и снова повторяется старая история.)

Ну, по крайней мере, Петунья может испытать некоторое удовлетворение от того, что её руку попросили первой и что она помолвлена раньше своей совершенной сестры, и что выйдет замуж первой — пусть всего на месяц или два раньше, но всё равно первой наденет свадебное платье, первой сменит статус с «мисс» на «миссис».

Петунья категорически отвергает идею двойной свадьбы, которую предложил её добродушный, но абсолютно бестактный отец; это должен быть её особенный день, и она не хочет делить его с сестрой. Достаточно того, что Лили будет подружкой невесты, но делить центр внимания в день, который должен стать лучшим в её жизни, для Петуньи немыслимо.

К счастью, миссис Эванс и Лили тоже отклоняют эту идею, и мистер Эванс сдаётся, вздыхая и бормоча что-то о женщинах, свадьбах и безумии, получая понимающие кивки от своих будущих зятьёв (что и является причиной, по которой Джеймс Поттер и Питер Петтигрю позже получают по скрытому заклинанию).

Дел много, а времени на всё катастрофически не хватает — по крайней мере, по мнению Петуньи. Ей нужно примерить платье, а Питеру — подобрать костюм для церемонии; они должны найти место для проведения свадьбы (неудивительно, что волшебники редко ходят в церковь и ещё реже устраивают там свадьбы, если только они не из семьи маглов), а также найти того, кто проведёт церемонию (обычно это лицензированный волшебник из Министерства, как объяснила миссис Петтигрю Петунье). Нужно составить список гостей и разослать приглашения друзьям и родственникам (в основном со стороны Петтигрю, так как у Петуньи и Лили нет близких людей, кроме родителей, а Петунья не может пригласить маглов на волшебную церемонию, не нарушив Статус Секретности). Им также нужно нанять группу для свадьбы, найти кейтеринг, заказать свадебный торт и украшения, а затем ещё и спланировать медовый месяц.

Это занимает так много времени, что Петунья вынуждена уйти из основного состава «Пушки Педдл», к большому огорчению команды, которая умоляет её остаться хотя бы ненадолго. Лишь из-за того, что Рагмар Доркинс выглядит так, будто подумывает о самоубийстве, Петунья нехотя соглашается временно играть в запасе до дальнейшего уведомления.

(«Педдл», конечно же, снова падают в турнирной таблице после её ухода, что неудивительно. Петунья не может заставить себя заботиться об этом, так как всё больше погружается в подготовку к свадьбе.)

Питер оставляет ей верховную власть над большинством деталей, в то время как сам бродит неизвестно где, занимаясь неизвестно чем для своей бдительной группы. Петунья не задаёт вопросов ни ему, ни Лили, ни Поттеру; она не хочет ввязываться в то, чем они занимаются, не хочет рисковать Азкабаном и дементорами, если Министерство поймает их на чём-то незаконном.

Отказ Петуньи вступить в их секретный Орден и сражаться вполне понятен её сестре, жениху и даже Джеймсу Поттеру, но это становится поводом для споров между ней и Сириусом Блэком.

— У тебя вообще есть хоть капля храбрости или гордости? — презрительно говорит он всякий раз, когда они встречаются. — Если ты действительно хочешь поддержать Питера, ты должна быть с нами, делать своё дело!

— Забавно, — сладко отвечает Петунья с опасной улыбкой, — но я не помню, чтобы меня распределили в Гриффиндор. Я поддержу Питера так, как считаю нужным — и это точно не включает наставление палочки на кого-то, Блэк!

До драки они не доходят, но иногда это бывает близко, и всем приходится играть роль буфера между ними — особенно Лили и Люпину. Или некоторым из новых друзей Питера, членам его группы, как предполагает Петунья. Она не спрашивает и просто подаёт чай и базовые лечебные зелья тем, кто заходит.

— В том, чтобы не сражаться, нет ничего плохого, — однажды говорит один из них, после того как сердечно благодарит её за чай. Кажется, его зовут Гидеон Прюэтт, думает Петунья. Он приятной внешности, с копной рыжих волос куда более светлого оттенка, чем у Лили, озорными карими глазами и улыбкой, от которой Петунья снова чувствует себя школьницей. — У нас с братом есть сестра, настоящая боевая дама, с ней не захочешь связываться. Она была бы потрясающей в дуэли, уж поверь. Но она не будет сражаться, потому что решила в первую очередь заботиться о своей семье. Она замужем и у неё пятеро детей, и ни я, ни Фабиан никогда не будем винить её за то, что она не хочет идти с нами. Это тоже требует определённой смелости, знаешь ли, — заключает он, с усталым, но благодарным видом отпивая свой напиток.

Именно поэтому Петунья заботится о том, чтобы Питер включил его имя в список гостей, и Гидеон Прюэтт действительно приходит с ослепительной улыбкой (и свежим шрамом на лице, который ещё не до конца зажил, но это уже другая история), от которой у Петуньи подкашиваются колени. И он приходит не один, далеко не один.

Семья Петтигрю достаточно обеспеченная — или, по крайней мере, куда богаче семьи Эвансов — но текущая «политическая обстановка» и вопросы безопасности не позволяют устроить большую свадьбу. Петунья не сомневается, что свадьба Лили будет крупнее и пышнее, ведь Поттеры богаты, а Джеймс — единственный сын родителей, которым уже под восемьдесят или девяносто лет. Она не может знать наверняка, поскольку обе сестры пообещали друг другу сохранить свои свадьбы в тайне до самого дня церемонии, но Петунья просто знает. Идеальная Лили устроит идеальную свадьбу, независимо от обстоятельств.

Но это не мешает Петунье стараться сделать свою свадьбу такой же красивой и великолепной, насколько позволяют её средства.

Церемония проходит в холодный мартовский день 1979 года на старой ферме, принадлежащей тётке-старой деве Питера, которая позволила им использовать территорию и превратить амбар в бальный зал. Питер выглядит очень аккуратно с короткой стрижкой и волосами, разделёнными на пробор, в тёмно-фиолетовом фраке с золотыми пуговицами и белым цветком петуньи в кармане жилета — это была его идея, и когда Петунья увидела этот цветок, она чуть не расплакалась. Сама Петунья выглядит сияющей в своём белом платье, украшенном мелкими голубыми цветочками из ткани, случайным образом пришитыми по подолу. Длинные рукава закрывают её слишком мускулистые руки (по мнению окружающих), а венок из таких же голубых цветов украшает её голову, удерживая фату. Она улыбается широко, показывая слишком много зубов, но ей всё равно, потому что это идеальный день, и она не может быть счастливее.

Её подружки невесты — Лили и Эмити, конечно же, она бы никого другого не выбрала — носят платья того же голубого цвета, который не слишком идёт Лили, но смотрится хорошо на Эмити. Ремус Люпин стоит в стороне, выбранный Питером в качестве шафера (что, по мнению Петуньи, связано не с их близостью, а с тем, что Сириус Блэк будет шафером на свадьбе Лили и Джеймса, и, поскольку Джеймс и Питер станут родственниками через два месяца, роль шафера не подходит Джеймсу, так что выбор пал на Ремуса). Он выглядит немного бледным и усталым (только оправился после очередного приступа своей таинственной болезни), но достаточно элегантным в простых серых мантиях с фиолетовой отделкой, как у фрака Питера.

Сотрудник Министерства, проводящий церемонию, носит большие усы и обладает громким голосом, который легко перекрывает шум зала без использования заклинания «Сонорус». Десятки гостей сидят рядами на белых стульях вдоль красной ковровой дорожки, аплодируя, когда на новобрачную пару падает дождь из лепестков цветов.

Мистер и миссис Эванс сидят в первом ряду, радуясь за свою дочь и восхищаясь декором и количеством присутствующих ведьм и волшебников (они единственные маглы). Миссис Петтигрю тихо всхлипывает в свой платок. Джеймс Поттер и Сириус Блэк хлопают в ладоши, улыбаются и свистят, как волки, а глаза Поттера устремлены исключительно на Лили, а не на невесту. Различные родственники Питера (его бабушка, старая дева тётя Энид, несколько двоюродных братьев и сестёр) и некоторые его друзья (вероятно, члены той самой секретной группы) размахивают палочками, вызывая искры в знак одобрения, и несколько квиддичных игроков, которых Петунья пригласила вместе с командой «Пушки Педдл» (и их семьями, так как у нескольких из них уже есть дети), присоединяются к веселью (и Петунья подозревает, что спонтанный матч по квиддичу состоится до конца дня).

Приём был великолепным; Петунья наняла лучшего повара, которого смогла найти (в пределах её бюджета, конечно), и гости бесконечно курсируют между столами и шведским столом, приветствуя жениха и невесту, когда они проходят мимо, пока оркестр играет как маггловские, так и волшебные классические мелодии и популярные песни. Петунья кружится в объятиях Питера, и она так счастлива, что её совсем не смущает, когда он трижды наступает ей на ноги во время одного танца. Затем её уводит отец для второго танца, затем Поттер, Блэк, Люпин, различные мужчины-гости… и Гидеон Прюэтт с его ослепительной улыбкой.

— Ты чудесная невеста, Петунья. Думаю, я завидую Питеру и стоило бы мне вызвать его на дуэль за твою руку, — улыбнулся ей рыжеволосый мужчина, поднимая её в воздух и закружив, отчего щеки Петуньи заливаются румянцем, а она называет его глупцом, тихо и смущённо хихикая. Он превосходный танцор, Гидеон Прюэтт, — а его брат Фабиан танцует ещё лучше, — делится он с ней, смеясь, когда приглашает её на второй танец, а затем на третий.

Петунья смотрит на него — на эти глаза, сияющие весельем, на его открытую улыбку, на эти дикие кудри и ухоженную короткую бороду, которую он, должно быть, отрастил, чтобы казаться старше. Ей снова чувствуется легкая дрожь в животе, как каждый раз, когда они встречаются. Он красив, несмотря на крупный нос, и Петунья ненадолго задумывается: возможно, возможно…

(Если бы он всерьёз попросил её выйти за него замуж, Петунья, возможно, сказала бы «да» не раздумывая, потому что постепенно осознаёт, что у неё в самом деле влюбленность, настоящая влюбленность, и разве это не странно и трагично — осознать это в день собственной свадьбы? Но ведь она любит Питера, убеждает она себя, и она почти не знает Гидеона. По правде говоря, это была глупая мысль, и она отмахнулась от неё, как только Гидеон Прюэтт отпустил её, а Питер взял её за руку для ещё одного вальса.)

(Это не значит, что она когда-либо забудет об этом.)

Все пьют тосты. Все смеются. Все счастливы, и тени войны остаются далеко, далеко позади.

Это идеальный день… по крайней мере до тех пор, пока они не подошли к свадебному торту.

Петунья (и Питер) выбрали волшебный торт. Не то чтобы маггловские торты были менее вкусными или менее впечатляющими в плане декораций — Петунья видела витрины, полные настоящих чудес, когда искала идеальный торт для идеального дня. Но у волшебных тортов было одно очевидное преимущество перед маггловскими — магия, такая как танцующие сахарные цветы и птицы, вылетающие из торта и порхающие над головами гостей.

Петунья была вполне довольна своим выбором — трёхъярусный торт с глазурью цвета незабудок, маленькими белыми лентами из марципана, прикреплёнными к фиолетовым сахарным цветкам петунии, и фигурками пары на метле, которые парили и кружились вокруг верхнего яруса торта. Цветы должны были несколько раз поменять цвет, пока молодожёны резали торт и раздавали его гостям.

Однако внезапно цветы превратились не в мышей, а скорее в крыс. В сахарных и ледяных крыс. С крошечными сахарными лентами на шее. Которые пискнули так реалистично, что это было ужасно. И которые тут же улетели с торта, во все стороны по столу и комнате, после того как спрыгнули со стола, к радости детей, которые бросились за ними в погоню.

Говорить, что Петунья была далека от восторга, — не сказать ничего. Она пискнула тоже, от удивления и страха (она не любит грызунов, хотя знает, что есть вещи и пострашнее), и отступила от свадебного торта как можно быстрее, в то время как Питер непонимающе смотрел на всё происходящее среди смеха некоторых гостей, которым понравилось неожиданное представление этих сахарных крыс — что, эта троица играет в скакалку с лентой?! — и других, которым явно было смешно от самой реакции Петуньи.

Одному человеку особенно, и Петунья изо всех сил старается сохранять терпение, пока Питер держит её за руки, а Гидеон Прюэтт мягко успокаивает её, говоря, что всё в порядке, что по крайней мере детям это дало приятный сюрприз и что им теперь есть во что поиграть, и они запомнят этот день с хорошей стороны, а он сам подумывает попробовать этот фокус на предстоящем дне рождения своих племянников, разве это не здорово? Вдобавок его брат Фабиан вставляет с хитрой улыбкой, что торт всё ещё выглядит прекрасно, и там, похоже, лимонный крем? Он его обожает и уверен, что все бы хотели его попробовать. Можно, пожалуйста?

(Также помогает то, что Лили сурово нахмурилась и бросила резко на Блэка низким тоном, который не разносился по залу, пока Петунья и Питер снова принялись резать торт, слова вроде: «Это совсем не смешно для моей сестры» и «Как ты смеешь!», в то время как Поттер молча кивает в знак поддержки; хотя Блэк выглядит достаточно пристыженным, Петунья не может не задуматься, насколько это искренне.)

— Ой, ну же, это была просто шутка! — пытается оправдаться Блэк, поднимая руки. — И с такими цветами петунии повсюду в честь невесты, я подумал, что было бы неплохо добавить что-то, напоминающее дорогого Хвостика, на торт!

— Хвостик? А какое отношение эта кличка Питера имеет к крысам на торте? — моргает Петунья, глядя на нервного Питера, который нервно попискивает.

Есть, размышляет она позже, и более удачные способы узнать, что твой муж и его ближайшие друзья — незарегистрированные анимаги (из-за чего она чувствует и гнев, и радость; гнев, потому что это, как и нынешняя деятельность Питера, незаконно, и это ещё одна вещь, которая может привести его прямиком в Азкабан, и радость, потому что, ну, очень немногие волшебники когда-либо становятся анимагами. Это доказывает, что Питер — волшебник исключительного таланта, и она не ошиблась, выйдя за него замуж. Правда, тот факт, что его анимагическая форма — крыса, не вызывает большого восхищения, особенно в сравнении, видимо, с оленем Поттера и огромной чёрной собакой Блэка, но всё же… это анимагическая форма. И, по словам Питера, она очень полезна для выхода из сложных ситуаций.)

Они анимаги. Кроме Люпина, который, как оказалось, оборотень (это тоже пришлось раскрыть, потому что Питеру пришлось объяснять, что заставило троих детей младше тринадцати лет попытаться превратиться в животных), — и это объясняет так много, что Петунья хочет ударить себя за то, что не догадалась раньше. Она также благодарна Питеру за то, что он дождался окончания приема, чтобы признаться в маленьких секретах своих друзей, потому что тот визг, который вырвался у неё, когда она узнала правду, разрушил бы всё торжество.

«Всегда самые тихие», — с отвращением думает Петунья, попивая чай, чтобы согреться. Кто бы мог подумать, что такой спокойный, мягкий Люпин окажется оборотнем? Если бы она знала, то никогда бы не позволила Питеру пригласить его на свадьбу, не говоря уже о том, чтобы сделать его шафером! Оборотень! Но, пытается она рационализировать, по крайней мере, он обаятельный, вежливый и воспитанный, в отличие от Блэка.

Забавно, но Петунья думает, что она всё ещё не любит Блэка больше, чем Люпина. В конце концов, несмотря на проблему с оборотнем, Люпин — самый добрый из друзей Питера (и настоящий спаситель, ведь именно он собрал всех оставшихся крыс и превратил их обратно в цветы, одарив Сириуса Блэка взглядом, который наказал его не меньше, чем тирада Лили).

Петунья… может, и пригласит его на чай, если Питер будет тоже присутствовать, но пока готова хотя бы сделать такой шаг. Что касается Блэка, это абсолютно исключено на обозримое будущее, и, как решает она на месте, в любых обстоятельствах.

Она не собирается прощать ему трюк с крысами в день своей свадьбы в ближайшее время, с язвительной уверенностью думает Петунья, допивая чай.

— Петунья, дорогая? — зовёт Питер из спальни, и Петунья слегка краснеет, ставя пустую чашку в раковину.

— Через минутку, Питер, милый, — отвечает она, затягивая пояс халата, щеки всё ещё розовеют, пока она медленно идёт в сторону спальни — и к своему новоиспечённому мужу.

Пора оставить любые мысли о Блэке, Люпине и всех остальных.

Сегодня была брачная ночь Петуньи, и она не собиралась позволить им её испортить.

Несмотря на войну, в которой её новый муж участвует как член нелегальной группы защиты, жизнь Петуньи после свадьбы изменилась не сильно. Единственное существенное отличие — это то, что теперь ей приходится привыкать к обращению «миссис Петтигрю» — задача, которую усложняет тот факт, что, по мнению Квиддичной Лиги и её собственных товарищей по команде, она всё ещё «мисс Эванс».

Даже в рекламной продукции «Педдл» её всё ещё называют «Эванс» и будут продолжать это делать до дальнейшего уведомления — что логично, так как невозможно изменить то, что уже произведено, а новую серию и коллекцию не выпустят раньше конца 1980 года; «Педдл» решили потратить основную часть бюджета на покупку новых мётел, а не на обновление коллекционных предметов.

Тем не менее, Петунью это немного раздражает; она теперь уважаемая замужняя женщина и хочет, чтобы люди это знали. Для чего ещё она опубликовала объявление о свадьбе в «Ежедневном Пророке»?

(Теперь у неё настоящее волшебное имя; Петтигрю в четвёртом поколении волшебники со стороны отца Питера, и Петунья этим гордится. Пусть она всё ещё магглорожденная, но теперь она миссис Петтигрю, и это что-то значит. Не так ли?)

— У меня была такая же проблема, когда я вышла замуж, — рассказывает ей Дениз Уэнслидейл, когда они вместе переодеваются после тренировки. Петунья вернулась в основной состав команды, и у них скоро матч через две недели. — Им понадобилось почти два года, чтобы окончательно перестать называть меня «мисс Шеридан», даже сегодня у меня всё ещё есть поклонники старшего поколения, которые так меня называют. Это ещё и потому, что я забыла заполнить нужные документы в Министерстве и не поменяла свой идентификатор сразу. По крайней мере, когда у вас есть зарегистрированный официальный представитель, который присутствует и благословляет союз, об этом уже можно не беспокоиться. Тебе в этом повезло, Петунья.

Так и есть, думает Петунья, и по более чем одной причине — хотя об этом никто не должен знать.

Питер часто уходит по своим «делам Ордена», но когда он дома, он всегда внимательный и заботливый муж, что доставляет Петунье и радость, и смущение. Они проводят дни вместе, обустраивая и украшая маленький дом, который миссис Петтигрю купила им в качестве свадебного подарка. Петунья выполняет большую часть домашних заклинаний, пока Питер работает снаружи, накладывая защитные чары, а затем присоединяется к ней, чтобы выполнить её указания: что-то поднять, передвинуть и дать свой совет, когда Петунья колеблется между двумя цветами для подушек на диване или выбирает узор для занавесок.

Это не так шикарно, как хотелось бы Петунье, но это начало, уговаривает она себя. Рано или поздно Питер перестанет бегать для этой группы бдительности и найдёт хорошо оплачиваемую работу в Министерстве, или в Совой Почте, или клерком где-нибудь, она не слишком разборчива. А может, его группа на самом деле не будет заключена в Азкабан за самоуправство, а будет провозглашена героями, и Питер получит награды и признание за участие в войне.

Тем временем Петунья получает удовольствие от своего прекрасно обустроенного дома и с радостью принимает комплименты Лили, когда её сестра, теперь миссис Поттер, приходит на чай и беседу (во время которой Петунья намеренно не смотрит на свежие бинты, выглядывающие из-под широких рукавов мантии сестры, и избегает упоминать тёмные круги под глазами Лили и то, что ей явно не помешало бы хорошенько выспаться).

Дом Петтигрю определённо выглядит намного уютнее (и богаче), чем дом детства Петуньи в Коукворте, — и это её собственный дом, что также приводит её в восторг, особенно учитывая, что Лили и её муж всё ещё живут с родителями Джеймса.

(Приятные люди, Петунья познакомилась с ними на свадьбе, где она была подружкой невесты вместе с лучшей подругой Лили Марлен МакКиннон и девушкой постарше, бывшей старостой Гриффиндора, которую Петунья смутно припоминает по имени Алиса Салливан — теперь Лонгботтом. Флемонт и Эвфемия Поттер были милы, но Петунья украдкой разглядывала их всякий раз, когда никто на неё не смотрел. Лили говорила ей, что родители Поттера старые, но она не думала, что они настолько старые. По правде говоря, они могли бы сойти скорее за бабушку и дедушку жениха, чем за его родителей.)

— Они неважно себя чувствуют, — доверительно говорит Лили во время одного из своих визитов, выглядывая смутно обеспокоенной. — И с первыми подтверждёнными случаями Драконьей Оспы в этом году мне бы хотелось, чтобы мы оставались рядом с ними в ближайшее время. Джеймс согласен.

— И это совсем не связано с тем, что их дом отлично заколдован и защищён от незваных гостей, да? — замечает Петунья, протягивая Лили тарелку с булочками.

— Конечно, нет, — отвечает Лили, подняв бровь.

Что ж, Лили может так не думать, но Петунья рада, что дом Поттеров, который, как оказалось, в их семье уже три поколения, — это хорошо защищённое место, по словам Люпина. Особенно после того, как Питер возвращается однажды вечером, бледный и измученный, и смотрит Петунье в глаза, сообщая, что Лили сошла с ума.

— И Джеймс тоже, — стонет он после того, как выпил стакан шерри, который Петунья тут же ему налила. — Они… они дважды бросили Ему вызов в лицо, Петунья! Я не понимаю… безумие, — бормочет он себе под нос, и его руки трясутся так сильно, что Петунья сама подносит второй стакан с алкоголем к его губам, а потом пытается отвлечь его своей «женской хитростью» (и отвлечь себя тоже, потому что она не хочет думать о том, что её сестра дважды бросила вызов Тому-Кого-Нельзя-Называть, когда ей ещё нет двадцати. Лили никогда не задумывалась о рисках, даже в детстве, но разве у её смелости нет предела? Однако, на всякий случай, Петунья решает посадить новый сад с множеством растений, полезных для лечебных зелий; она может и не быть хорошей зельеваркой, но знает ингредиенты, и её успокаивает мысль, что ей нужно будет лишь выйти в сад и сорвать что-то потенциально полезное для Лили, для Питера и для остальной их компании.

Петунья вдвойне рада, что Питер не столь смел и клянётся, что осторожен, прежде чем поцеловать её.

Петунье нравятся поцелуи.

Когда они вдвоём, поцелуи часто становятся прелюдией к… ну, к тому, что обычно происходит между супругами и о чём Петунья всегда слышала до замужества полушёпотом (такие разговоры вслух не ведут, конечно!). А ещё, возможно, она читала о подобных вещах в романах о магии, которые поспешно прятались под кроватью или под обложкой старого учебника.

Сколько раз Петунья, Эмити и Роланда хихикали, читая вслух определённые отрывки? Не те, хм, «непристойные», конечно, только страстные признания в вечной любви или забавные ухаживания, но они их всё же читали.

Брак мало похож на некоторые из сказок, которые Петунья когда-то так любила, но это не такая уж плохая разница, по крайней мере, она так не думает.

Так или иначе, к тому моменту, когда осень 1979 года вступает в полную силу, Петунью часто будит утренняя тошнота, и… она опаздывает. Чего раньше никогда не было. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два, и Петунья немедленно уходит с должности загонщика в «Педдл», что вызывает их огорчение — хотя его смягчают добрые улыбки и поздравления от её коллег-женщин (и осторожное предложение от Дениз с советами, как помочь беременности протекать наилучшим образом, которое Петунья тщательно запоминает).

Мистер и миссис Эванс в восторге от мысли о внуке, первом в семье. Питер встречает новость с широкой улыбкой и блестящими глазами, а Лили прыгает к её шее и взволнованно начинает расспрашивать о возможных именах для будущего малыша, в то время как Джеймс Поттер улыбается и поздравляет — как и Блэк с Люпином.

— Ого, а я думал, что Сохатый здесь первым подарит нам маленького Мародёра, — фыркает Блэк. — Похоже, у нас будет крысёныш раньше, чем оленёнок.

— Ты умеешь говорить? — шутит Джеймс Поттер в ответ, дружелюбно ударяя друга по плечу. — Когда уже сам найдёшь себе хорошую девушку и заведёшь щенков, а?

Блэк театрально прикладывает руку к сердцу, делая вид, что ранен.

— Я? Никогда! Я свободный человек и горжусь этим; меня, пса, не свяжут узами брака, — провозглашает он, а Петунья вполголоса бормочет, что «дворняга» — более подходящий термин, из-за чего Люпин, у которого отличный слух, громко смеётся.

Петунья скоро станет матерью, и это замечательное чувство наполняет её теплом.

Конечно, радость слегка омрачает заявление Лили через два месяца, когда она с сияющими глазами сообщает, что тоже беременна, лучезарно улыбаясь сестре и родителям.

— Они будут почти ровесниками! — восхищённо говорит она, и Петунья кивает, стараясь не чувствовать горечи. Конечно, Лили тоже заведёт ребёнка почти сразу, как и Петунья, и снова привлечёт внимание родителей к себе, с некоторым раздражением думает та.

Но её ребёнок всё равно родится первым, успокаивает она себя, а это что-то да значит. Петунья ждёт малыша где-то в апреле, а Лили — летом. Пока Лили не может точно назвать дату, потому что, ну, у неё никогда не было «регулярности», правда? Но молодая волшебница не переживает: для неё дата — это всего лишь дата. Её больше увлекает мысль, что её малыш и малыш Петуньи, «два кузена», будут практически одного возраста.

— И Элис Лонгботтом тоже беременна и родит летом. Знаешь, возможно, у них даже будет один день рождения! Вот это было бы весело. Я рада, что у них будут ровесники, с которыми можно играть. Может, мы даже сможем устраивать совместные игры? — размышляет Лили вслух.

Петунья кивает и с помощью волшебной палочки зачаровывает спицы, чтобы те продолжали вязать пелёнки для её ребёнка. Пока жёлтые — всё равно нельзя точно сказать, мальчик это или девочка, и Петунья не хочет зачаровывать шерсть, чтобы та меняла цвет. Да и к тому же она Пуффендуйка, имеет право на гордость своим факультетом, не так ли?

— Возможно, Лили. Возможно, — отвечает она.

(Отсчёт уже начался, но, конечно, Петунья не может этого знать…)

Лили едва исполнилось двадцать три недели назад, когда мистер Эванс неожиданно и внезапно умирает.

Здесь нет никакой преступной деятельности, ничего подозрительного, несмотря на то, что Лили вовлечена в нечто, о чём она не рассказывала родителям, думает Петунья, пытаясь не расплакаться, помогая матери организовать похороны. У мистера Эванса случился совершенно «обычный» сердечный приступ, и его не смогли реанимировать. Это одновременно шок и нет — здоровье мистера Эванса за последние шесть месяцев ухудшалось, но всё равно… Петунья чувствует, что им с Лили слишком рано терять отца.

— По крайней мере, он увидел, как вы обе вышли замуж, — сокрушается миссис Эванс между рыданиями, пока они ждут похорон. Петунья и Лили сидят по обе стороны от неё и держат её за руки, стараясь не заплакать.

Это правда, но Петунья чувствует, что это ужасное предательство со стороны Судьбы — мистер Эванс умер, не увидев своих внуков.

День, когда они хоронят мистера Эванса на кладбище в Коукворте, холодный. Десятки людей, друзья и соседи пришли, чтобы отдать дань уважения и выразить соболезнования вдове и двум новоиспечённым сиротам, сочувственно кивая и грустно поглядывая на беременные животы Петуньи и Лили, комментируя, как это всё печально.

Они также обсуждают мужей сестёр Эванс, точнее их отсутствие.

— Питер на работе, он не мог пропустить встречу, — жёстко говорит Петунья, и её взгляд не позволяет никому задавать дальнейшие вопросы (и это даже не ложь; Питер получил сообщение, что случилось нечто чрезвычайное, и если его группа народных мстителей так нуждается в нём, то… Он на работе. Вроде как. Петунья старается не ощущать горечи по этому поводу, потому что, возможно, он пытается помочь спасти людей, но в такой день, как сегодня, ей нужен муж рядом, и его отсутствие кажется неправильным и ужасным). Люди сами делают выводы и предполагают, что муж Петуньи — какой-то трудоголик или работает на работе с такой низкой зарплатой, что не может позволить себе пропустить ни одного дня.

— Джеймс хотел приехать, но его родители больны, — тихо говорит Лили, опустив глаза. — Им… всё хуже, совсем плохо, — добавляет она, и что-то в её голосе и выражении лица заставляет людей быстро и осторожно понять, что Поттерам, похоже, тоже осталось недолго на этом свете.

(Петунья хотела бы сказать что-нибудь утешительное по этому поводу, правда, хотела бы, но слова застряли в горле. Она уже оплакивает своего отца, она не может ещё скорбеть по старой ведьме и волшебнику, которых видела от силы два или три раза в жизни. Она сочувствует Джеймсу, правда сочувствует; видеть, как его родители медленно умирают от Драконьей Оспы, потому что эта болезнь всё ещё невероятно смертоносна, а его родители слишком стары, чтобы перенести её, как молодые волшебники, должно быть ужасно. Но у неё есть свои причины для горя в данный момент.

Петунья вспоминает с признательностью и теплотой родителей Джеймса за то, что те заставили Лили покинуть их дом, как только распознали симптомы болезни друг у друга. Флимонт и Евфемия — такие экстравагантные имена! — предпочли бы умереть тысячу раз, чем рисковать заразить свою невестку и будущего внука этой болезнью. Это всё ещё тяжело для Лили, которая, кажется, действительно любит своих свёкра и свекровь, и Петунья сжимает её руку в знак поддержки всякий раз, когда может.)

Церемония простая и элегантная, завершившаяся быстро. Петунье хотелось бы устроить отцу более грандиозное прощание, но это оказалось невозможным. По крайней мере, они смогут сделать для него красивый надгробный камень, думает Петунья; по крайней мере, для этого магия им послужит.

Они остаются одни на кладбище — только она, Лили и миссис Эванс, которая всё ещё плачет в свой платок. И вдруг к ним подходит человек, которого Петунья чуть не называет «призраком прошлого».

Как Северус Снейп узнал о смерти мистера Эванса и каким образом он догадался, что похороны пройдут именно в этот день, если никто не видел его в Коукворте уже два или три года, Петунья понятия не имеет (хотя несложно догадаться, что Снейп мог навестить свою мать, которая и рассказала ему о новостях, и что темноволосый юноша пришёл в надежде мельком увидеть или даже поговорить с Лили).

Он изменился с последней встречи. Он вырос, его одежда, хотя и скромная чёрная, теперь не только подходит ему, но и выглядит совершенно нормально, если не считать некоторой дешевизны. Однако у него всё та же восковая кожа и жирные волосы.

Он смотрит на них троих так, словно не верит своим глазам, и Петунье не нужно обмениваться взглядами с сестрой, чтобы понять, что Лили крепко сжимает свою палочку в кармане. Лили не рассказала всех подробностей того, что пошло не так в её отношениях с Северусом Снейпом, но призналась Петунье, что Снейп восхищался Пожирателями смерти — и вполне возможно, что теперь он один из них.

Это пугает, и Петунья чувствует, что может сломать свою палочку от того, как сильно её сжимает. Она, может быть, и плоха в защите, но если Снейп попытается напасть на них… Она уже потеряла отца и не позволит никому забрать её мать или угрожать её ребёнку или сестре, особенно этому ужасному мальчишке (мужчине)!

Но Снегг ничего не говорит и не делает, он просто продолжает смотреть на них — особенно на Лили. И, наконец, тишину нарушает миссис Эванс, глубоко вздыхая.

— О, Северус, мой мальчик… Как давно мы не виделись. Спасибо, что пришёл.

Петунье хочется поморщиться от теплоты в голосе матери, когда она приветствует Снейпа. Ей не нужно смотреть на Лили, чтобы понять, что сестра сожалеет о том, что не рассказала матери, кем сегодня является Северус Снейп.

— Миссис Эванс, — наконец отвечает Снейп, выглядя напряжённым, когда его глаза, наконец, отрываются от Лили и переводятся на её мать. — Мне жаль. — Его голос звучит печально и искренне, к удивлению Лили, хотя Петунья не так удивлена, как её сестра.

Снейп мог бы и не присоединиться к террористической группе (ведь у Петуньи нет настоящих доказательств, пока она не увидит его руку), и, возможно, он поддерживает их и высказывает свою ненависть к магглам, но миссис Эванс — не просто маггла, не так ли? Намного труднее проявлять ненависть и презрение к женщине, которая, хотя и могла бы смотреть на твою семью свысока, тем не менее пекла тебе торты на дни рождения, когда тебе было девять, десять и одиннадцать лет, помогала чинить одежду и является матерью женщины, которую ты безумно, глубоко любишь, не так ли?

Снейп прочищает горло.

— Мистер Эванс был… хорошим человеком, — неловко говорит он. (Гораздо лучшим отцом, чем Тобиас Снейп когда-либо был со своим сыном, думает Петунья).

В глазах миссис Эванс тоже стоят слезы.

— Так оно и есть… было, — поправляет она себя. — Он тебя очень любил, знаешь. Всегда удивлялся, почему ты больше не приходил в гости, — добавляет она, бросив взгляд на Лили, которая напрягается.

— Произошло кое-что, — отрывисто отвечает Лили. — Тебе ещё что-то нужно, Снейп?

То, что Лили называет его по фамилии, так ошеломляет Снейпа, что кажется, будто его кто-то физически ударил.

— Не… не совсем. Я… полагаю, что должен выразить некоторые поздравления… несмотря на обстоятельства? Петунье… и тебе тоже? Миссис Петтигрю… и… миссис Поттер? — Он действительно смотрит на Петунью, произнося её имя, его взгляд пренебрежительный и неодобрительный, и Петунья чувствует, как заливается краской от злости и смущения. Но это всё равно мягче, чем ненависть в его голосе, когда он произносит «Поттер».

(Это логично, очень логично; Снейп провёл семь лет, подвергаясь издевательствам со стороны Джеймса Поттера и его друзей, в число которых входил Петтигрю. Никакой симпатии к ним он не испытывает, и его разъедает, что женщина, которую он любит, вышла замуж за Поттера. А то, что Петунья вышла за того жалкого, ничтожного волшебника по имени Петтигрю — это просто вишенка на торте. Но Петтигрю не доставлял ему столько неприятностей, как, скажем, Блэк, и он не был оборотнем, как Люпин, так что, возможно, был наименьшим из зол в этой четвёрке. К тому же Петунья сама не особо выдающаяся ведьма, так что она и Петтигрю составляют идеальную пару, как он считает).

(Он может называть Петунью Петуньей Петтигрю и стараться не закашляться. Лили… Лили он больше не назовёт Поттер, не может сделать это снова, не испытывая тошноты).

Миссис Эванс, возможно, выборочно глухая — это объяснило бы, почему она просто сияет, когда Северус Снейп называет её дочерей по фамилиям их мужей.

— Это верно! Мои милые девочки замужем — и скоро сами станут мамами, — радостно говорит она, несмотря на печаль и следы слёз на её щеках. — А ты, Северус? У тебя уже кто-нибудь есть?

Выборочно глухая и слепая, уныло думает Петунья, когда Снейп начинает выглядеть так, будто откусил лимон.

— Мама, так не спрашивают, — говорит она, бледная и напряжённая, не зная, как Снейп отреагирует на этот вопрос.

— Нет, никого, — резко отвечает Снейп, хотя его глаза на мгновение устремляются к Лили, и по его взгляду становится ясно, что есть только один человек, кого он мог бы любить. Он смотрит на Петунью, на её живот, прежде чем снова перевести взгляд на Лили, словно его тянет к ней магнитом. Он выглядит глубоко потрясённым.

Петунья едва сдерживает смешок. Честно, что он ожидал? Лили замужем; неужели он думал, что их брак никогда не будет консуммирован или что она останется Девой Марией, вечно чистой и неприкосновенной (особенно для Поттера)?

— На каком ты месяце? Ты знаешь, мальчик будет или девочка? — пытается спросить Снейп, стараясь говорить небрежно, но получается настолько плохо, что волосы на затылке у Петуньи встают дыбом. Что-то тут не так, что-то очень, очень не так…

— Почему тебя это интересует? — резко отвечает Лили, сузив зелёные глаза и подозрительно на него глядя.

Миссис Эванс тяжело вздыхает:

— О, Лили, не будь такой грубой, ладно? Нет, мы не знаем; мои дочери хотят, чтобы это был сюрприз. Но что касается сроков, ну, Петунья должна родить в апреле, а Лили…

— В конце июля, — перебивает мать Лили. — Я должна родить в конце июля. И это будет мальчик.

— Лили! — восклицает миссис Эванс. — Ты уже знаешь? Как…?

— Древнее заклинание из библиотеки Эвфемии. Джеймс помог мне его наложить, — объясняет Лили мягким голосом. — Они… они, возможно, не увидят ребёнка, но мы хотели передать его родителям хорошие новости. Я… жалею, что не успела рассказать и папе, — заканчивает она, её голос затихает, и она на мгновение отводит взгляд.

Неправильно, неправильно, неправильно, Петунья не может избавиться от этой мысли, глядя, как Снейп бледнеет и смотрит на живот Лили с таким ужасом на лице, что кажется, он вот-вот упадёт в обморок.

— Снейп? Ты в порядке? — спрашивает она осторожно, слегка ослабив хватку на палочке. Ей не следовало бы этого делать, особенно если верить тому, что Лили ей рассказала, но Снейп выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание, и это не может быть уловкой.

Он тяжело дышит, заставляя себя отвести взгляд от Лили и посмотреть на Петунью.

— Нет, — честно отвечает он. — Мне нужно идти. Я… я должен уйти, — повторяет он, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Северус! — зовёт его миссис Эванс, и он ненадолго останавливается. — Передай привет своей матери, хорошо? — Он не отвечает и не оборачивается, но коротко кивает, его голова дважды склоняется, когда он начинает удаляться, шагая медленно и скованно, словно старик, которому нужна трость. Миссис Эванс качает головой, когда он исчезает из виду.

— Какой странный мальчик, — комментирует она. — Знаешь, Лили, я почти уверена, что он когда-то был в тебя влюблён.

А. Значит, не полностью слепа. Для Петуньи это старая новость, но Лили моргает, словно впервые задумалась об этом.

— Правда? Я… я никогда этого не замечала. — И тут Петунья думает, что выборочная слепота — это что-то генетическое.

— М-м, — кивает миссис Эванс. — Хотя это уже неважно, я полагаю. Ты замужем за очаровательным молодым человеком и всего через несколько месяцев станешь матерью. Северусу придётся с этим смириться, — она вздрагивает, крепче закутываясь в пальто. — Я устала. Пойдём домой, — тихо говорит она, снова глядя на могилу мужа с затуманенными, наполненными слезами глазами.

Петунья берёт мать за руку, Лили — за другую, и вместе они медленно направляются обратно к своему маленькому дому, где Петунья заварит им чай, чтобы согреться, и они попробуют отдохнуть и расслабиться после этого тяжёлого дня.

Но всё же в глубине сознания Петуньи не стихает тревожный звоночек: почему Северус Снейп был так потрясён, когда Лили сказала ему, что роды будут в конце июля?

Ребёнок Петуньи родился в положенный срок, в дождливый день в середине апреля. Несмотря на усталость (но, к счастью, без боли — ведьмы давно придумали зелья и заклинания, чтобы смягчить или вовсе отменить боль при родах, и Петунья была вдвойне счастлива быть ведьмой), она гордо улыбается, прижимая свою новорожденную дочь к груди. Она такая маленькая, ещё красная и морщинистая, но в глазах Петуньи это уже самый прекрасный, самый красивый ребёнок на свете.

— Она красивая, — благоговейно говорит Питер, сидя рядом с её кроватью и выглядя одновременно как пьяный и чуть ли не светящийся изнутри. Это заставляет Петунью немного поморщиться, но она не может злиться на него (или на Блэка и Люпина, которые, по её мнению, и уговорили его выпить). Наверное, это тоже была трудная ночь для него. Она легко может представить, как он ходил взад-вперёд в их маленькой гостиной (ведь Петунья, из соображений безопасности, выбрала рожать дома — в этом году в Святом Мунго случилось на два инцидента больше, чем следовало, и она опасалась идти в магическую больницу), нервно заламывая руки, взволнованный и нетерпеливый, как и полагается всем будущим отцам.

Эта картина одновременно забавна и трогательна, и её успокаивает мысль о том, что Питер, даже если был комком нервов, находился за дверью, пока рождался ребёнок.

И это компенсирует отсутствие Лили и её мужа.

Её сестра должна была быть здесь, должна была первой после Питера войти в комнату, поздравить её и умиляться новорождённой племянницей. Но Лили нет, она вынуждена скрываться по приказу Альбуса Дамблдора после недавней, почти смертельной стычки с Пожирателями Смерти, которые, казалось, особенно целились в неё. Это одновременно тревожит и приносит облегчение — ведь почему эти фанатики охотятся за беременной женщиной и что вообще Лили делала на передовой, когда у неё есть ребёнок, о котором надо думать?

Вместо своей сестры Петунье приходится довольствоваться свекровью, которая плачет (миссис Петтигрю-старшая очень эмоциональная женщина), и Блэком и Люпином, которые пришли поздравить своего старого друга и его жену (и других друзей позже; Петунья не возражает, если это будет Гидеон Прюэтт, к которому она всегда была расположена, и который всегда рассказывает истории о своих многочисленных племянниках, когда навещает их. Это даёт Петунье представление о том, что могут натворить магические дети, если их оставить без присмотра, и как лучше их воспитывать).

— Тост за первого в новом поколении Мародёров! — громко заявляет Сириус Блэк, внося бутылку с тёмной жидкостью, которая может быть, а может и не быть домашним вином. — Поздравляю, Питер, — говорит он, разливая напиток по бокалам, включая один для акушерки, которая всё ещё стоит у кровати Петуньи и накладывает на мать и ребёнка диагностические заклинания. — Ну что, сильно расстроен, что это не мальчик?

— Совсем нет, — объявляет Питер. — Я вполне счастлив иметь маленькую принцессу, чтобы её баловать.

— А как зовут эту маленькую принцессу, если можно узнать? — улыбается Люпин, обращаясь к Петунье. Он выглядит довольно потрёпанным и не к месту в аккуратном доме Петуньи, но до полнолуния осталось немного, и она понимает, что это простительно (она всё равно продезинфицирует всё, к чему он мог прикоснуться, как только сможет встать с постели. Петунья знает, что ликантропия не передаётся таким образом, но это не меняет её решения всё вычистить).

— Я бы тоже хотела узнать, — сухо замечает акушерка, накладывая последнее диагностическое заклинание — это стандартная процедура для всех магических акушерок, чтобы в любой момент можно было вмешаться при малейших признаках проблем или ухудшения здоровья. Петунья не уверена, как к этому относиться, но сама акушерка не так уж плоха; старая, строгая ведьма, которая помогла родить сотни маленьких волшебников и при этом была весьма успокаивающим присутствием, несмотря на резкие манеры. — Мне же нужно заполнить документы для Министерства.

— О, точно, у вас есть лицензия, — Питер чешет затылок, как будто забыл об этом — что, возможно, так и было, учитывая стресс последних часов. Они специально выбрали эту акушерку, потому что она была одобрена Министерством, а это означало, что она могла сама заполнить документы, удостоверяющие рождение ребёнка, вместо того чтобы родители шли в соответствующее отделение Министерства и декларировали рождение лично — о чём многие семьи часто забывали или откладывали, на случай, если ребёнок окажется сквибом, что многие волшебные семьи считали слишком позорным, чтобы говорить об этом, или, что ещё хуже, официально регистрировать. — Ну, э… — начал он, бросая взгляд на мать, — Петунья и я долго это обсуждали; правда, мы в основном говорили о мальчишечьих именах, таких как Тимоти, Леонард и Чарльз, но для девочки…

— Её зовут, — прерывает мужа Петунья, поправляя маленький свёрток у себя на руках, — Катерина Тэнси. — Её голос строгий, слова окончательные, и Питер лишь робко улыбается. Она выбрала имя для дочери давно, желая порвать с традицией цветочных имён, которую её семья всегда поддерживала. Хотя одно уступление всё же было сделано для второго имени, потому что Петунья всё же хорошая девочка.

— Ну, да, как сказала Петунья. Её зовут Катерина.

— Красивое имя для красивого ребёнка, — кивает Люпин с лёгкой улыбкой, в то время как Блэк хмурится и задумчиво мычит, скрестив руки на груди.

— Это слишком длинное имя для такой маленькой девочки, — заявляет он самоуверенно. — Думаю, мне больше понравится называть её как-то покороче, типа прозвища.

— Сириус, — одновременно вздыхают Люпин и Питер, пока Петунья хмурится.

— В имени Катерина нет ничего плохого, — прошипела Петунья, на что Блэк только пожал плечами.

— Я и не говорю, что есть! Просто думаю, что Кэти проще произносить. Кэти или… — он замолкает, выглядя удивлённым, прежде чем его лицо расплывается в широкой улыбке, от чего Петунья и остальные Мародёры настораживаются. — Китти! — восклицает он громко и внезапно, поднимая кулак вверх в победном жесте, а затем согнувшись пополам от смеха. — О, Мерлин, да! Китти!

Все остальные смотрят на него непонимающе, пока Люпин не закрывает лицо рукой.

— О, Сириус, нет, — сокрушается он.

— Да ладно тебе, Лунатик! Разве не смешно, что у нашего дорогого Хвоста теперь есть кошка-дочка? — Блэк хохочет, как будто это лучшая шутка на свете (и возможно, это так, хотя уж точно не с намерением Петуньи, которая только сейчас понимает с ужасом, что имя, которое она всегда считала подходящим для своей дочери, для девочки из хорошей семьи и с хорошими манерами, может быть сокращено до чего-то столь смешного, учитывая маленький секрет её отца. Ей стоило придерживаться традиции и идеи бабушки и матери насчёт цветочных имён, выбрав что-то вроде Виолы или Дейзи).

Рядом с ней Питер, похоже, тоже осознал эту ситуацию и с досадой вздыхает, глядя на жену и новорождённую дочь.

— Мы сами в это вляпались, да?

— Не понимаю, что тут смешного? — встревоженно спрашивает миссис Петтигрю, оглядывая трёх молодых людей в комнате, а потом переводит взгляд на Петунию, которая пожимает одним плечом, не желая потревожить маленькую Катерину (Кэти, если уж совсем придётся использовать прозвище; только не Китти!).

— Это ничего, мама, просто старая шутка между нами, — успокаивает её Питер, бросая предупредительный взгляд на Сириуса Блэка, что не совсем помогает — Блэк всё ещё смеётся, хоть и заметно тише, вероятно, думая, что Питер его, э-э, «сдаст» за незаконное превращение в анимага. Хотя Питер, конечно, этого не сделает!

(Пока, по крайней мере.)

Миссис Петтигрю пытается спросить снова, но её любопытство легко уходит в сторону, когда Питер торопливо предлагает ей подержать внучку (на что Петунья нехотя соглашается, хотя не может дождаться, когда её собственная мать тоже возьмёт на руки младенца), что становится идеальным отвлечением, пока Питер выталкивает друзей в коридор.

— Надеюсь, ты не сделаешь так с ребёнком Джеймса и Лили, — строго говорит он, и Петунья слышит это сквозь дверь.

— Ой, Хвост, да расслабься! Джеймс с большим чувством юмора, чем ты!

— Но Лили — нет, — тихо добавляет Люпин, и Блэк смолкает.

— Всё равно это смешно, — настаивает Блэк, и даже Питер вздыхает, признавая, что да, в этом есть что-то забавное, но если уж сокращать имя дочери, то лучше уж Кэти, а не Китти или Кэт. Сириус обещает не называть её так при них.

(Что само по себе должно было быть предупреждением, ведь это не значит, что он перестанет звать Катерину «Китти» вообще.)

(Конечно, когда позже маленький Гарри, племянник Петуньи, начинает говорить и постоянно называет свою кузину «Китти», Петунья сразу понимает, кого винить, и это точно не Гарри. Особенно когда Катерина предпочитает откликаться на прозвище, а не на своё настоящее имя, и к тому времени, когда она достаточно взрослеет, чтобы выразить своё мнение, она решает называть себя только «Китти».)

(Ну что ж, Китти Петтигрю так Китти Петтигрю, наконец признаёт Петунья.)

(И проклинает Сириуса Блэка при первой же возможности; это ведь всё его вина.)

Жизнь продолжается, несмотря на тяжёлые обстоятельства.

Петуния переключается с игры в Квиддич на управление новостной рассылкой команды «Пушки Педдл» и фанатской почтой, поскольку возвращение на метлу для неё исключено — нужно заботиться о ребёнке (и кормить его грудью, но это уже её личное дело). Она может работать из дома, ухаживая за Катериной, и одновременно готовиться к своей будущей карьере журналистки (ведь она ещё не оставила эту идею). Команда сожалеет о её отсутствии (они снова на последнем месте в Лиге, что тяжело для их морального духа после трёх успешных лет подряд), но рады, что она не оставляет их полностью.

К тому же получение писем от фанатов с просьбами об автографе придаёт Петунии приятную уверенность в себе. «Мама у тебя знаменитая», — воркует она своей дочери, когда есть возможность, хотя малышка не понимает, о чём идёт речь.

По крайней мере, это одно из того, что идёт по плану в жизни Петунии, потому что остальное не так хорошо, как ей хотелось бы. Она винит войну и то, как она отражается на всех и на всём.

Питер… слишком часто отсутствует, намного чаще, чем Петунии хотелось бы. Он должен быть дома с ней и их дочерью, а не пропадать неизвестно где! Но, рассуждает она, он ведь пытается помочь людям, так что она не может просто накричать на него, правда? Вместо этого она бросает на него несколько осуждающих взглядов — и добавляет несколько пузырьков своих лучших целебных зелий в его сумку, когда он бывает дома, вместе с домашними угощениями. Миссис Эванс всегда говорила своим дочерям, что выражать неодобрение, одновременно показывая мужу, что ты его любишь, — это искусство, и Петуния надеется, что она его освоила.

Мысли о матери вызывают боль в сердце Петунии; её мама не успела долго знать своих внуков. Она ушла из жизни меньше чем через год после мужа, сбита машиной (что, в другой временной линии, в другой жизни, могло бы послужить поводом для лжи о том, как погибли Лили Поттер и её муж, когда их сын, с глазами матери, посмотрел на Петунию и спросил, откуда у него этот шрам и что случилось с его родителями). Это несправедливо и жестоко — Петуния и Лили теперь сироты в возрасте едва ли 23 и 20 лет, когда им так нужны были бы родители, хотя бы для моральной поддержки.

Миссис Эванс не увидит, как растут маленькие Катерина (и Гарри). Не увидит, как волосы Катерины темнеют, приобретая такой же мышино-коричневый оттенок, как у её отца. Не увидит, как сильно Катерина начинает походить на Петунию, но с носом миссис Эванс (и Лили) и маленьким ростом, как у Питера, и шеей намного тоньше, чем у матери.

По крайней мере, она прожила достаточно долго, чтобы увидеть рождение Катерины и Гарри, с грустью думает Петуния, что больше, чем можно сказать о родителях Джеймса Поттера. Петунию также утешает мысль о том, что миссис Эванс не знала об опасности, которой её младшая дочь регулярно подвергала себя, или о скрытой угрозе, нависшей над Петунией из-за того, кем она является — магглорождённой ведьмой.

Конечно, скрывать вещи от их матери стало намного сложнее в последние месяцы беременности Лили, ведь рыжеволосая ведьма была вынуждена прятаться. За шесть месяцев Лили и Джеймс сменили укрытие, по крайней мере, семь раз, что было огромным числом. Половину времени Петуния даже не знала, где находится её сестра, и могла общаться с ней только через сов (она категорически отказывалась использовать камины, большое спасибо! Это было слишком странно, неудобно и грязно).

И угроза не показывала никаких признаков замедления, думает Петуния с тревогой, укладывая Катерину спать. Если уж на то пошло, Петуния уверена, что всё только ускоряется. Она не может быть уверена, конечно, потому что не решилась спросить Питера, боясь его ответа — и боясь узнать слишком много ради своей и семьи безопасности.

(«Чем меньше ты знаешь, Петуния, тем ты в большей безопасности. Я не хочу, чтобы кто-то охотился на тебя, думая, что ты что-то знаешь.»)

Она знает, что Питер нервничает, более нервничает, чем когда-либо прежде.

(«Петуния… возможно, нам придётся скрываться, если всё продолжится. Нет, нет! Не волнуйся! Это всего лишь гипотеза! Кроме моей матери и моих друзей, никто не знает, где мы живём, и это хорошо. Никто, кроме нашей группы, не знает, что я часть, э-э, Ордена, так что у них нет причин охотиться на меня. Но, Петуния… будь осторожна и старайся не болтать лишнего с посторонними, хорошо?»)

Петуния не решилась спросить Лили тоже — в основном потому, что боится, что начнёт кричать на сестру, если они поднимут эту тему (Лили, Лили, о чём ты думаешь, ты вообще думаешь, понимаешь ли ты, в какую опасность ты себя ставишь, в какую опасность ты втягиваешь меня, в какую опасность ты ставишь моего мужа, а как же моя дочь, Лили, а как же твой СЫН?), и если она начнёт, она может не остановиться. А… Лили — это всё, что у неё осталось из семьи, и Петуния не хочет устраивать с ней ссору, как бы заслуженной она ни была.

Это как слон — или скорее Фестрал — в комнате. Петуния всячески избегает этой темы, а Лили следует её примеру в те редкие моменты, когда им удаётся побыть вдвоём с Кэтриной и Гарри. Они отвлекаются на разговоры о том, как быстро растут их дети, их последние достижения и как они играют вместе в детской кроватке — это безопасная тема и то, что они обе ХОТЯТ обсуждать, как будто жизнь была совершенно нормальной (но это не так, и долго ещё не будет, если вообще когда-нибудь будет).

И Катерина с Гарри так счастливы вместе! Они играют, не заботясь ни о чём. Хотя слово «играют» здесь великовато, учитывая, что им всего несколько месяцев и они не слишком подвижны, но очень часто они сворачиваются калачиком друг с другом, чтобы вздремнуть — и их бормотание друг с другом просто очаровательно. Петуния и Лили уже не раз фотографировали эту парочку, с нежностью умиляясь их милым выходкам (слова Лили, а не Петунии).

— Я бы хотела тоже иметь дочь, — мечтательно вздыхает Лили, когда они пьют чай вместе. — Я обожаю своего сына, но когда вижу Катерину, вспоминаю, как это было, когда мы были детьми, и мне так хочется передать что-то своей собственной дочери…

— Со временем, уверена, у тебя будет такая возможность, — отвечает Петуния, не утруждаясь скрывать своё самодовольство от признания сестры; приятно, что сестра ей завидует в чём-то. — У тебя ещё полно времени.

Лили проводит рукой по волосам и хмыкает.

— Да, наверное, — тихо произносит она, наблюдая за Гарри и Катериной, которые обнимают плюшевую игрушку и смеются. — Надеюсь, что так.

Холодок пробегает по спине Петунии, и это ужасно.

— Конечно будет, — почти рявкает она, чувствуя беспокойство и внезапный страх. — Нет никаких причин в этом сомневаться!

Лили поморщилась.

— Петуния…

— Нет, нет, нет, — светловолосая ведьма поднимается. — Я не хочу, чтобы ты так говорила, Лили!

— Как так, Туни? Как кто-то, кто знает, что может умереть? — холодно и мрачно отвечает Лили, и Петуния замирает, медленно поворачиваясь к сестре. Глаза Лили холодны, когда она смотрит на неё. — Джеймс слишком занят, бегая туда-сюда для Ордена и слишком воодушевлён нашими недавними успехами, чтобы до конца осознать это, но да, мы можем умереть. Было уже несколько опасных моментов, особенно после рождения Гарри — и то же самое происходит с Алисой и Фрэнком Лонгботтомами. После рождения Невилла они тоже подверглись большему числу атак. Всё идёт к тому, что я не уверена, сколько ещё мы сможем скрываться с помощью обычных средств.

Петуния сухо сглатывает, чувствуя, как горло стало будто из пергамента.

— Почему ты мне это рассказываешь?

Лили вздыхает, и её глаза вдруг становятся мягче.

— Потому что мне нужно с кем-то поговорить, и я думаю, ты заслуживаешь знать, что происходит у тебя за спиной. Я знаю, что ты не хочешь в это ввязываться, и я это уважаю, Туни, но… некоторые люди уже погибли, люди, с которыми я была близка, и я боюсь, — признаётся она после момента молчания.

Петуния снова садится на диван и берёт руки Лили в свои.

— Если ты так боишься, ты могла бы выйти из этого Ордена, — медленно предлагает она. — Ты теперь мать, ты должна думать о своём сыне. Никто бы не осудил тебя, если бы ты решила уйти, чтобы заботиться о нём и воспитывать его…

Лили печально качает головой.

— Туни, ты не понимаешь. Мишенью являемся не только Джеймс и я — Гарри тоже в опасности.

Это как пощёчина для Петунии.

— Гарри? Но… он же младенец! Ему ещё нет и года! — она произносит, когда наконец обретает голос, её глаза метаются к манежу и силуэту её маленького племянника, который невинно не замечает напряжения в комнате и разговора между его матерью и тётей.

— А они всё равно попытаются его убить, если смогут добраться до него, — горько говорит Лили, тоже смотря на своего сына. — Не буду утруждать тебя подробностями, но… мы думаем, что Гарри может быть особенным, и это может быть причиной череды нападений, которые нацелены на меня и Джеймса в последнее время.

Петуния смотрит на неё.

— Особенным как?

Лили вздыхает, выглядя грустной, встревоженной и несчастной.

— Я не знаю, и в этом проблема! Он для меня особенный, потому что он мой сын, но Дамблдор, кажется, думает, что в Гарри и Невилле есть что-то большее, чем кажется на первый взгляд. Мы даже не полностью уверены, почему он так думает, — добавляет она, но то, как её глаза отводятся в сторону, заставляет в голове Петунии зазвонить тревожные звоночки.

Лили лжёт. Лили знает, почему её сын потенциально «особенный». Она… не хочет рассказывать. Это страх? Клятва молчания? Петуния не знает; она только видит, что Лили лжёт ей…

… и она не собирается настаивать на этом.

— Что будет дальше? — наконец спрашивает Петуния, когда её голос становится достаточно устойчивым.

— Профессор Дамблдор упомянул особое заклинание, которое мы могли бы использовать, чтобы спрятаться, — признаётся Лили. — Мы с Джеймсом изучаем этот вопрос, но пока не уверены. Требования непростые; это подразумевает, что нам придётся надолго порвать все связи со всеми, кого мы знаем, кроме одного человека, который будет хранить Секрет нашего местонахождения, и… Я так хочу видеть, как моя племянница растёт рядом с моим сыном, — она заканчивает, выглядя несчастной, снова смотря на манеж.

— О, Лили, — Петунья глубоко вздыхает и крепко сжимает руки сестры. — Не переживай так сильно из-за того, чтобы видеть, как растёт Катерина. Ты должна думать прежде всего о своей безопасности и безопасности Гарри. Я не хочу, чтобы мне пришлось сказать своей дочери, что у неё был двоюродный брат, который погиб, — добавляет она со сдавленным голосом, изо всех сил стараясь не смотреть на двух играющих малышей. — Что это за заклинание? Я могу чем-то помочь? — добавляет она как бы вскользь.

— Ты — нет, — Лили качает головой. — Оно называется Фиделиус. По сути, ты доверяешь свой Секрет одному человеку, который становится Хранителем, и ты будешь скрыта до тех пор, пока он не повторит этот секрет кому-то ещё. Ты могла бы знать, где мы живём сейчас, но как только заклинание будет наложено, это знание ускользнуло бы из твоей памяти, словно вода.

— Это… не так уж и плохо звучит, — после короткого размышления говорит Петунья.

— Если не считать того, что кого бы мы ни выбрали Хранителем Секрета, за ним, вероятно, будут охотиться Пожиратели Смерти и сам Волдеморт, — сухо указывает Лили, и Петунья содрогается, резко отдёрнувшись при звуке имени, которое никто уже не смеет произносить. Никто, кроме Лили, как кажется. — Вот почему я не хочу, чтобы Хранителем была ты, Петунья.

— Понимаю, — блондинка едва слышно отвечает, а затем вдруг напрягается. — Но это не будет Питер! — предупреждает она и кричит, заставляя двух детей рядом остановиться и с удивлением издать звуки от неожиданного шума.

— Нет, это не будет он, — Лили твёрдо кивает. — Я не могу представить, чтобы подвергала такого рода опасности своего зятя. Сириус предложил сделать блеф, — говорит она после паузы. — Всем сказать, что Хранитель — он, а на самом деле выбрать Питера, которого не заподозрят. Но мы отказались, и Джеймс был в этом очень решителен. Он сказал, что у Питера есть жена и ребёнок, о которых нужно заботиться, и что это поставит тебя под слишком большую угрозу, если мы сделаем такую замену.

Петунья сглатывает. Она выглядит так, словно только что откусила лимон.

— Напомни мне как следует поблагодарить моего зятя, когда он в следующий раз зайдёт, — бормочет она, потому что, слава Мерлину, Джеймс Поттер наконец проявил рассудительность и ум. Этот мальчишка действительно взрослеет, в отличие от Блэка. Так вы возьмёте Сириуса?

— Если мы прибегнем к Фиделиусу, тогда да, — Лили строго кивает. — Но, возможно, мы не будем этого делать. Пока всё успокоилось, и, может быть, через пару недель это уже не понадобится.

Петунья отпускает руки сестры. Забавно, она не заметила, какие они холодные.

— Надеюсь, ты права, Лили. Надеюсь, ты права.

На самом деле всё становится только хуже.

День рождения Катерины проходит напряжённо, и её тётя и дядя не присутствуют на празднике, к большому разочарованию Петуньи, хотя они отправляют подарки по совиной почте. Но это не одно и то же, и Петунья горько плачет обо всём, когда несколько гостей — Эмити Бёрбидж, Ремус Люпин, Джои Дженкинс, Дениз Уэнслидейл — покидают праздник. Но на светлой ноте Гидеон Прюэтт заходит с тортом и улыбкой, поднимает именинницу на руки, чтобы заставить её «танцевать» с ним, прежде чем уйти с подмигиванием и обещаниями остаться дольше в следующий раз и новыми рассказами о своих всё растущих племянниках — седьмой уже в пути, как оказалось.

Он больше не получает шанса вернуться.

В газетах всё чаще появляются новости о смертях с обеих сторон. Подозреваемые и подтверждённые Пожиратели Смерти оказываются мертвыми в результате рейдов Министерства или Ордена. Но в то же время, меньше чем за три месяца, Орден теряет шестерых членов — в том числе лучшую подругу Лили, Марлен Маккиннон, и братьев Прюэтт. Петунья проливает горькие слёзы, услышав эти новости, вспоминая улыбку и подмигивание Гидеона и его лёгкие заверения, и она скорбит, крепко прижимая Питера, размышляя о том, не придёт ли когда-нибудь новость о его смерти.

Первый день рождения Гарри проходит не лучше, чем у Катерины, хотя Петунье удаётся в последний момент получить адрес небольшой вечеринки и насладиться днём с сестрой и племянником.

Лето медленно переходит в осень. После очередной смерти в Ордене Лили пишет ей, говоря, что они всё-таки наложат Заклятие Фиделиуса и что ей жаль, что она не сможет видеться с Петуньей какое-то время. Петунья просто прижимает письмо к себе, пока пергамент не станет настолько смятым, что едва можно разобрать, что на нём написано, вздыхая одновременно с тревогой и облегчением.

Возможно, наконец, Лили будет в безопасности.

— Нет причин, почему бы ей не быть в безопасности, Петунья, — говорит Питер, когда она делится с ним своими тревогами. — Они в безопасности.

Петунья кивает.

— Я верю тебе, — искренне говорит она, обнимая мужа за талию. Её сестра, зять и племянник в безопасности, повторяет она про себя, когда вновь берётся за свою жизнь и продолжает жить как может в этих обстоятельствах.

А потом наступает Хэллоуин 1981 года, и жизнь Петуньи окончательно разбивается на тысячи осколков.

Позже, когда Петунья пытается вспомнить месяц после 1 ноября 1981 года, она не может вспомнить ничего значимого. Всё в её памяти — это смутный хаос, полный разноцветных пятен (наверное, это мантии директора Дамблдора?) и горького привкуса, когда ей приходилось глотать одно зелье за другим — для нервов, для слёз, для ужаса, для депрессии.

Единственное постоянное — это директор Дамблдор, который сидит рядом с ней и держит её за руку, в его глазах больше нет обычных искорок, их заменили скорбь и растерянность. Петунья смутно осознаёт, что находится в Хогвартсе, а не в Мунго, и её всё ещё удивляет, как быстро они привезли её сюда — но Хогвартс всё же был самым безопасным местом в Великобритании, а матрона вполне компетентна, способна лечить шок.

И им нужна была безопасность для Гарри, даже если временно, потому что…

Лили и Джеймс мертвы. Её сестра и её зять мертвы.

(— Мне жаль, Петунья. Мне искренне жаль. Он пришёл в Годрикову Лощину на Хэллоуин; Лили и Джеймс не успели спастись…

Петунья не теряет сознание, но это было близко. Она чувствует, как долго парит в воздухе, так долго, что когда наконец возвращается на свои метафорические ноги, солнце уже заходит, хотя последний раз, когда она смотрела, было полдень.

— Катерина! Гарри! — вскрикивает она, и тёплые руки держат её за плечи, заставляя лечь обратно на кровать, и успокаивающий голос её успокаивает.

— Они здесь, Петунья, они здесь. Минерва приглядывает за ними, видишь?)

Племянник Петуньи — сирота.

Петунья сама… вдова.

Питер Петтигрю мёртв.

(— Мы нашли его тело в Годриковой Лощине, рядом с телом Джеймса, — говорит ей Дамблдор с тяжестью в голосе, его глаза полны сострадания. Петунья просто чувствует онемение. Этого не может быть. Это не может быть правдой. Это кошмар, и она вот-вот проснётся.

Затем она начинает плакать, и не перестаёт до тех пор, пока ей снова не дадут Успокоительное Зелье и не уложат спать.)

Люди задают ей вопросы, на которые у неё мало или вообще нет ответов, потому что она совершенно не в курсе того, что происходит, и это даже не смешно. Она никогда не хотела знать, чем занимается её муж, Лили не хотела её беспокоить, и их мужья уважали этот выбор. А теперь Петунья осталась одна, чтобы справиться с последствиями, потерянная, запутавшаяся, злая, испуганная, плачущая и задающая вопрос: почему?

(— Петунья, я понимаю, что это будет сложно, но мне нужно, чтобы ты ответила на мой вопрос как можно точнее и правдивее. Ты сможешь? Да? Теперь, Петунья, что делал Питер в Годриковой Лощине? Он не должен был знать, что Поттеры там, не с Фиделиусом. Так откуда он узнал эту информацию? И почему он пошёл туда именно в ту ночь?

— Ты знаешь, видел ли он Сириуса в последнее время, говорил с ним? Мы пытались найти его, но его дом разгромлен, и мы боимся, что могло что-то случиться…

— Ты сама видела Сириуса, Петунья?

Она покачивается взад-вперёд на стуле, всё ещё в шоке, со слезами на глазах и нервная, ей хочется увидеть свою дочь, своего племянника, ей хочется обнять их и убедиться, что они здесь, они в порядке, они живы, но Дамблдор и власти нуждаются в ответах.

— Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю…

Их особенно интересуют действия Питера за последние месяцы, что только добавляет ей путаницы.

— Питер часто отсутствовал дома, Петунья? Его отсутствия длились долго?

— Он когда-нибудь говорил тебе, с кем собирается встретиться? Он говорил, куда идёт?

Петунья слабо качает головой.

— Нет… Он никогда мне не говорил, а я никогда не спрашивала. Я думала, это из-за Ордена, всегда.

Они продолжают настаивать, спрашивают, чем занимался Питер или где он был несколько раз, называя всё более и более точные даты. Петунья не может вспомнить и половины. Она только знает, что Питер часто был в отлучке. Нет, насколько она помнит, он никогда не выглядел странным. Нет, он никогда ничего не говорил, ссылаясь на страх за её безопасность. Нет, она никогда не обсуждала этот вопрос с Лили или другими членами Ордена. Глупо, оглядываясь назад, но она не хотела быть втянутой в эту войну. Считают ли они её слабой, глупой? Ей теперь всё равно.

Они даже не говорят ей, зачем задают все эти вопросы.)

Это наполняет её ужасом.

— Петунья… случилось что-то особенное той ночью? Я имею в виду, с Питером? Он сказал или сделал что-то необычное для себя?

— Я сказала ему, что снова беременна, — шепчет Петунья, её руки защитно обхватывают живот, пока Дамблдор и Аврор, которого она не знает, но который, вероятно, является членом Ордена, сидят с ней и обмениваются взглядами, на которые она не обращает внимания.

Она была так счастлива поделиться новостью, рассказать Питеру, что у них будет ещё один ребёнок, кроме Катерины. Петунья никогда по-настоящему не планировала второго ребёнка, один всегда казался ей достаточным, но она также знает, насколько важен сын для отца (мистер Эванс часто шутил, что не отказался бы от сына в дополнение к дочерям). Питер не жаловался и не шутил об этом, но… ну, фамилию Петтигрю надо было как-то продолжать, верно?

Она думала, что Питер будет рад этой новости. Вместо этого…

Вместо этого всё стало очень странным, как она рассказывает Дамблдору и Аврору слабым голосом.

— Я сказала ему, что снова беременна, а он просто стоял с широко открытыми глазами, и я говорила о том, как не могу дождаться, чтобы рассказать Лили, и размышляла, будет ли это мальчик, чтобы у Гарри был кузен, с которым он мог бы играть, и как было бы здорово, если бы все дети играли вместе. И он вдруг замер, стал смотреть в никуда, попытался что-то сказать, побледнел так, что я подумала, что он сейчас упадёт в обморок, потом начал заикаться, а потом выскочил из дома, не сказав ни слова. Он выглядел испуганным, и я подумала, что, возможно, он просто не хочет этого ребёнка, — стонет она, снова плача.

— Думаю, пока на этом остановимся, — говорит Аврор, и всё заканчивается… до следующего раза.

Ей становится холодно и неуютно, и ситуация только ухудшается, по мере того как вырисовывается общая картина, когда кусочки головоломки начинают складываться воедино. Дамблдор сидит рядом с ней и смотрит на неё с грустью, объясняя, что он знает, что подозревает и что может предположить. Петунья не знает, что хуже: то, что Дамблдор считает правдой, или то, что он не может подтвердить.

Орден был заражён шпионом. Трудно точно сказать, когда это началось, но почти уверенность в этом существует уже около года. Слишком много инцидентов, слишком много случайностей, слишком много смертей — Марлен МакКиннон, братья Прюэтт, другие, о которых Дамблдор не рассказывает Петунье, — чтобы это были простые совпадения.

— Конкретных доказательств не было, поймите, моя дорогая. Только сильные подозрения, косвенные улики… Я пришел к мысли, что Джеймс Поттер и Сириус Блэк начали подозревать Ремуса Люпина в последнее время, что… возможно, отчасти объясняет то, что могло случиться в Годриковой Лощине.

Было бы проще, если бы это был Люпин. Проще и не так ужасающe и душераздирающe для Петуньи, потому что, хотя Люпин — вежливый человек, он все же оборотень (возможно, это и есть причина, по которой его два старых друга начали подозревать его; при всей их открытости, они выросли в мире волшебников с его предрассудками).

Судьба, однако, не была столь благосклонна к Петунье.

Это был не Люпин.

Это был Питер.

Питер был шпионом. Муж Петуньи был шпионом. Отец Катерины был шпионом.

Они нашли Темную метку на его теле, когда обнаружили его.

Питер был шпионом, и он продал МакКинонов и братьев Прюэттов (улыбка Гидеона до сих пор мерцает в мыслях Петуньи, и она тихо плачет).

Он продал Лили и Джеймса Темному Лорду. Он продал сестру Петуньи и её мужа Темному Лорду. Он продал свою сестру и своего шурина Темному Лорду. Он продал тетю и дядю Катерины и её маленького кузена Темному Лорду.

Одна лишь мысль об этом слишком ужасна, чтобы осознать.

Петунья сидит, неподвижная, как статуя, чувствуя, как лёд сковал её сердце и душу, в то время как Дамблдор держит её за руку и мягко похлопывает по ней. Она даже этого не чувствует.

— На данный момент сложно сказать, сделал ли он это по собственной воле, — говорит он, как будто это может утешить Петунью (но не утешает; напротив, добавляет к её боли и отчаянию). — Сириус Блэк должен был быть Хранителем Тайны, и мы пока не знаем, как Питер получил эту информацию. Если только он сам не был Хранителем…?

— Этого не могло быть, — лаконично говорит Петунья, её голос лишён эмоций. — Лили поклялась, что они его не выберут. Я заставила её поклясться, что они не выберут. Она не нарушила бы своё слово.

— Но такая возможность существовала? — подталкивает Дамблдор, и Петунья смутно кивает. Старый волшебник вздыхает, выглядя обеспокоенным. — Мы до сих пор не знаем, где Сириус, — признаётся он после минуты молчания. — Его дом разгромлен, и никто не видел его уже несколько дней. Половина Ордена всё ещё ищет его. Не упоминал ли Питер, что видел его недавно?

Петунья ничего не отвечает. Она просто ждёт. Ей всё равно на Блэка. Она хочет знать о Питере. О той роли, которую он мог сыграть в разыгрывающейся вокруг неё драме.

Дамблдор долго ждёт ответа, которого она не хочет и не может дать, прежде чем сдаться.

— Известно, что Волдеморт подчинил себе многих людей с помощью Империуса, включая некоторых из своих Меткой помеченных последователей — факт, который многие из его самых верных сторонников сейчас пытаются использовать для своей защиты. Боюсь, что предстоящие судебные процессы сильно меня загрузят, пока мы будем разбираться, кто лжёт, а кто говорит правду…

— Был ли он? Под Империусом? — спрашивает Петунья. Она должна знать, ей нужно знать. Что её муж не предал семью Петуньи (Лили. Маленького Гарри. Чёртова Джеймса Поттера) по своей воле. Что его заставили.

Что она не вышла замуж за чудовище.

Дамблдор смотрит на неё с жалостью, и сердце Петуньи разбивается ещё сильнее.

— Мы пока не можем быть уверены. Тело Питера было изъято Министерством для проведения полной магической аутопсии, и пока они не закончат и мы не получим официальные результаты…

Петунья не знает, что подразумевает под собой полная магическая аутопсия или чем она отличается от обычной. Её дыхание прерывается при словах «тело Питера», и она начинает плакать при одной мысли о том, что кто-то собирается вскрыть его тело, чтобы найти ответы, которые могут и не быть окончательными. Сжатие плеча Дамблдором или его рука на её руке не приносят утешения (ей приходится подавить желание оттолкнуть его).

— Как… как долго? — ей удаётся спросить.

— Не больше нескольких дней. И тогда… мы узнаем наверняка, — отвечает старый волшебник.

(Узнают ли?)

Официальная версия истории выглядит примерно так, с несколькими деталями, оставленными нарочно неясными или удалёнными в зависимости от версии, которую магический мир Британии услышал через неделю после падения Волдеморта:

В Хэллоуин 1981 года Тёмный Лорд Волдеморт, более известный как Тот-Кого-Нельзя-Называть среди большей части магического населения Британии, отправился в Годрикову Лощину по причинам, которые не были полностью раскрыты, хотя убийство Поттеров определённо было его главной целью.

Поттеры скрывались уже некоторое время, и Тёмный Лорд пытался узнать их местоположение, пытая их друга семьи Сириуса Блэка, который был похищен Пожирателями смерти за несколько дней до того. Не сумев добыть информацию от непокорного Сириуса Блэка, Тёмный Лорд прибегнул к тому, чтобы наложить Империус на другого друга Поттеров, Питера Петтигрю, чтобы заставить его выдать местоположение своих друзей.

Считая Петтигрю слабовольным, Тёмный Лорд оставил его и отправился в Годрикову Лощину. Но Петтигрю оказался сильнее, чем Тот-Кого-Нельзя-Называть предполагал; вернувшись домой к жене, молодой волшебник сумел сбросить Империус и побежал к Поттерам, чтобы предупредить их и помочь спрятаться. Однако его предупреждение пришло слишком поздно, так как Тёмный Лорд прибыл всего на несколько минут позже.

Три взрослых волшебника и волшебница дали последний бой, хотя в конце концов все они погибли. По неподтверждённым слухам, двое мужчин были найдены у подножия лестницы, в то время как Лили Поттер была найдена в том, что осталось от детской комнаты, где она укрылась, чтобы защитить своего ребёнка. Но когда Тот-Кого-Нельзя-Называть попытался убить сына Поттеров, Гарри, произошло чудо; так или иначе, его заклинание не сработало и уничтожило его самого, а не убило младенца.

Маленький Гарри вскоре был спасён из полуразрушенного дома своих родителей доверенными волшебниками, которые увезли его в безопасное место. Гарри Поттер был цел и невредим, хотя теперь его лоб украшал странный шрам в форме молнии.

Персонал Министерства и обеспокоенные волшебники и волшебницы начали искать и арестовывать сторонников Тёмного Лорда. Эти поиски и усилия позволили им найти и спасти Сириуса Блэка, который был жив, хотя и в ужасном состоянии, а также арестовать или убить по меньшей мере дюжину самых преданных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, хотя несколько самых известных, таких как семейство Лестрейндж, всё ещё находились на свободе, когда Министерство наконец организовало свою первую пресс-конференцию.

Хотя попытка Питера Петтигрю предупредить своих друзей и противостоять Тому-Кого-Нельзя-Называть оказалась неудачной, его усилия были высоко оценены общественностью. Некоторые даже верили, что его появление у Поттеров могло поспособствовать поражению Тёмного Лорда (хотя даже те, кто выдвинул эту теорию, затруднялись объяснить, каким образом присутствие Петтигрю могло повлиять на конечный результат).

Таким образом, Министерство заявило, что награждает молодого волшебника Орденом Мерлина Первой степени за его храбрость в противостоянии Тёмному Лорду (что вызвало небольшие споры среди семей, потерявших близких в борьбе с Тёмным Лордом, но не получивших такой чести). Также два Ордена Мерлина Первой степени будут посмертно вручены Джеймсу и Лили Поттер и переданы их ближайшим взрослым родственникам на хранение, пока Гарри Поттер, недавно прозванный «Мальчиком-Который-Выжил», не сможет получить их сам. Ребёнок будет доверен своим ближайшим живым родственникам и вырастет окружённым любовью и заботой.

Мир был наконец в безопасности, и волшебная Британия ликовала.

Официальная версия, которая, к сожалению, намного ближе к истине и известна лишь горстке людей (большинство из них — члены Ордена Феникса Дамблдора), звучит так:

В Хэллоуин 1981 года Тёмный Лорд Волдеморт, более известный как Тот-Кого-Нельзя-Называть среди большинства магического населения Британии, отправился в Годрикову Лощину с единственной целью — убить Поттеров, членов Ордена Феникса, которые слишком долго противостояли ему, а также их сына Гарри вместе с Джеймсом и Лили.

Поттеры скрывались уже некоторое время, и единственным человеком, который знал точное местоположение их укрытия, был Сириус Блэк, лучший друг Джеймса и крёстный отец маленького Гарри. Он был Хранителем Тайны. За несколько дней до Хэллоуина Сириус Блэк был похищен Пожирателями Смерти и жестоко пытан, чтобы выведать у него информацию.

Но Блэк был упрям, а магия Заклятия Фиделиуса означала, что Тайну нельзя было выведать силой, её можно было раскрыть только добровольно. Поэтому Волдеморт выбрал другую тактику; Блэк, ослабленный и дезориентированный, был введён в заблуждение, поверив, что его спасает близкий друг, Питер Петтигрю. Возможно, думая, что он скоро умрёт, или потому, что был слишком сбит с толку, Блэк рассказал Петтигрю Тайну, умоляя его уберечь Лили, Джеймса и Гарри Поттера.

Увы, того, чего Блэк не знал, — это что, когда он рассказал Тайну, Питер Петтигрю был под Империусом, что создало лазейку в магии Фиделиуса; нельзя раскрыть Тайну под принуждением, но что происходит, если тот, кому ты рассказываешь Тайну, уже сам находится под принуждением?

(Конечно, вторичный Хранитель Тайны не может повторить Тайну сам, но был ли Петтигрю и Сириус одни, когда Блэк рассказал своему другу, где живут Поттеры, остаётся под вопросом.)

Так или иначе, Волдеморт узнал истинное местоположение Поттеров и направился туда, оставив Блэка и отправив Петтигрю, находящегося под Империусом, домой.

Никто не знает, что произошло на самом деле; был ли Петтигрю действительно сильнее духом, чем считали? Или новость о том, что его жена беременна и хочет сообщить об этом своей сестре, заставила его встряхнуться?

Петтигрю всё же направился в Годрикову Лощину, чтобы попытаться предупредить друзей, что Тёмный Лорд идёт. Однако его предупреждение пришло слишком поздно, потому что Тёмный Лорд прибыл всего несколькими минутами позже. Тела Питера и Джеймса были найдены у подножия лестницы, никто не был уверен, кто умер первым. Тело Лили было найдено в детской, в нескольких шагах от кроватки Гарри. Какое бы заклинание Волдеморт ни пытался использовать (все позже согласились, что это было «Авада Кедавра»), оно каким-то образом не сработало и уничтожило его самого, оставив бедного Гарри невредимым, за исключением шрама в виде молнии на его лбу.

(И кусочек крестража, вживлённый в этот самый шрам, но об этом не узнали ещё очень, очень долго.)

Дамблдор взял ответственность за Гарри, привезя его в Хогвартс вместе с его тётей, Петуньей Петтигрю, до тех пор, пока ситуация не прояснится — после чего ему пришлось сообщить бедной ведьме, что она потеряла сестру, зятя и мужа. Несколько членов Ордена были направлены, чтобы найти Сириуса Блэка и вернуть его (или хотя бы найти его тело, так как многие думали, что бедняга тоже был убит).

Они нашли Сириуса Блэка живым, но в таком плохом состоянии, что его немедленно положили в больницу Святого Мунго для магических болезней и травм, где он будет находиться долгие годы в отделении Януса Тики.

Дамблдор и общественность настаивали на том, чтобы молодые герои, отдавшие свои жизни в последнем сражении с Волдемортом, получили заслуженные награды, и Петунье предстояло получить три Ордена Мерлина Первой степени за храбрые поступки её семьи. Она собиралась получить опеку над Гарри, как его ближайшая родственница, и собиралась воспитывать его вместе со своей дочерью Катериной (и вторым ребёнком, которого Питер так и не успеет узнать).

Мир наконец был в безопасности, и волшебная Британия ликовала.

Затем появилась самая мрачная версия истории, которую Дамблдор рассказал только Петунье, после завершения магической аутопсии Питера Петтигрю и передачи её результатов. Существует на самом деле две версии этих заключений: одна представлена Министерству магии, отредактированная, чтобы убрать личные детали, и более детализированная версия, которая была помещена в архивы Святого Мунго и заперта на ключи и замки на следующие пятьдесят лет.

— Кордула — моя старая подруга, мы вместе учились в школе. Она обещала мне хранить свои выводы в секрете, никто не должен будет узнать, — уверяет её Дамблдор, когда бледная Петунья сидит перед ним, не осмеливаясь развернуть пергамент. — Твоя свекровь была бы убита горем, если бы узнала об этом.

— А я не буду? — тихо и горько отвечает Петунья.

Альбус Дамблдор смотрит на нее поверх своих очков в форме полумесяца, серьезный и мрачный так, как Петунья никогда раньше не видела.

— Ты сильнее, чем сама себе кажешься, Петунья. И я думаю, что если кто-то и вправе узнать правду, то это ты.

Первое, что Министерство сознательно решило проигнорировать, — это Метка на руке Питера Петтигрю. Она не вписывалась в драматичный образ героя, который они лепили из него. К тому же, было много случаев, когда людей клеймили, находясь под Империусом, так что в этом не было ничего особенного, правда? Очевидно, что это случилось недавно, иначе миссис Петтигрю бы им рассказала об этом, не так ли?

— Они… они могут быть правы, — запинаясь, произносит Петунья. — Я никогда не видела Метки, когда мы были…

— На нее регулярно накладывали чары Невидимости, по словам Кордулы, — с сожалением вздыхает Дамблдор. — Это вовсе не недавнее явление, Петунья.

— Но… он не мог, — Петунья качает головой. — Не он, он не мог сделать это по своей воле, не тогда, когда он женился на мне!

Выражение лица Дамблдора — это смесь мягкости и глубокой печали.

— Ах, но вопрос в том, насколько много свободной воли у него было в тот момент, когда это произошло, — боюсь, это тема для споров.

Это во второй части отчета, который читает Петунья. Он, конечно, не окончательный, но…

Питер Петтигрю был под Империусом, это правда — именно поэтому Министерство смело заявляет об этом, когда рассказывает свою версию того, что произошло в Хэллоуин 1981 года. Но в копии Министерства не говорится, как долго он был под этим заклятием.

— Н…неокончательный? Что это значит? — с тревогой шепчет Петунья, и пергамент дрожит у нее в руках.

Дамблдор выглядит печальным, когда отвечает:

— Это значит, что заклятие действовало слишком долго, чтобы можно было точно определить дату.

Петунья сглатывает.

— То есть… — она не может закончить предложение, но Дамблдор догадывается, что она хочет сказать.

— …Годы, да, — подтверждает он. — По оценкам Кордулы, это где-то от трех до четырех лет, плюс-минус несколько месяцев.

Именно в этот момент Петунья полностью ломается.

Ее брак был ложью.

Всё её романтическое ухаживание с Питером Петтигрю оказалось ложью.

Дамблдор пытается убедить её в обратном, но Петунья знает лучше. Она умеет считать. Три-четыре года под Империусом означают, что Питер, вероятно, уже был проклят, когда они начали встречаться. Даже если это не так (а есть слабый шанс на это, ведь их первые письма были датированы дольше этого периода), Питер точно не был в полном сознании, когда шёл с ней к алтарю и произносил «Да».

Петунья заливает подушки горькими слезами, когда до неё постепенно доходит это осознание, и она чувствует себя дурой, такой дурой.

Питер был шпионом и предателем, даже если это было не по его собственной воле (а может и по? Нет способа узнать, сколько раз было наложено заклятие Империуса и почему, или как долго оно действовало каждый раз). Её парень, а затем и муж, был под контролем, а Петунья ничего не заметила.

Почему Питер в конце концов на ней женился? Потому что действительно испытывал к ней чувства, или потому что это помогло бы укрепить образ безобидного человека, а не потенциального шпиона, которого все искали? Ведь Питер Петтигрю женился на маглорождённой в тот момент, когда политическая обстановка должна была удержать его от этого — да ещё и на сестре одной из главных борцов против Того-Кого-Нельзя-Называть; что могло быть лучшим прикрытием для него?

Петунья была наивной, отчаянно нуждалась в любви мужчины, боялась, что её сестра Лили затмит её, и она навсегда останется в тени. Она была идеальной пешкой, которой можно было манипулировать и играть. Обещание великой любви, предложение брака, которое поступило раньше, чем у её сестры, — и она попалась.

— Глупая, наивная пуффендуйская грязнокровка, — хрипло усмехается Петунья.

Была ли Катарина вообще частью плана? Был ли Питеру приказ завести ребенка с грязной кровью? Или это просто было легко устранимым последствием того Большого Плана, частью которого он был? А второй ребенок? О, Боже, как Петунья теперь скажет об этом своим детям или даже своему племяннику?

Как ей объяснить им, что их отец и дядя был не тем человеком, каким его считали все остальные? Что он был…?

Убил бы Питер их всех, если бы получил такой приказ? Это почти вызывает у Петуньи тошноту, и она тяжело садится, чтобы не упасть в обморок.

Она чувствует… чувствует себя такой грязной и использованной. Испытывал ли Питер такое же чувство, когда они были вместе? Или он не чувствовал ничего?

А потом были коварные вопросы, те, что терзали Петунью по ночам. Что, если Питер сам согласился на Империус, чтобы сбить людей с толку и иметь правдоподобное алиби? Что, если он всё это время был шпионом, прекрасно осознающим и довольным своей ролью?

— Я не могу сказать, что это невозможно, Петунья, потому что только один человек мог бы ответить на эти вопросы, и Питер мертв, — мягко говорит директор Дамблдор, когда, после нескольких дней отказа его видеть, Петунья наконец разрешает ему войти в её комнаты в Хогвартсе, которые он щедро предоставил им, пока они не закончат «приводить дом в порядок» и не арестуют последних Пожирателей Смерти, которые скрываются. Те были бы более чем рады заполучить Гарри Поттера, а также любого, кто, по их мнению, сыграл роль в поражении их Лорда, и Петунья, как жена Питера и тетя Гарри, определенно была бы в их списке (то, что она магглорождённая, на данном этапе было просто бонусом).

— Но как бы ты ни думала, у меня нет сомнений, что Питер Петтигрю любил тебя, Петунья, и что он любил твоего ребенка, — говорит Альбус Дамблдор, когда Петунья достаточно успокаивается, чтобы его выслушать, что занимает несколько дней (дней, в течение которых она не в силах заботиться о Катарине и Гарри; Мерлин, какая же она ужасная мать и тетя, но она не может видеть их, не может вынести их вид, особенно вид собственной дочери, и это ужасно). — Возможно, не так, как ты думала, но если бы он не любил, разве он смог бы сбросить Империус и побежать предупреждать твою сестру и её мужа об опасности, сразу после того, как ты сказала ему, что снова станешь матерью?

— Им двигала не любовь, — отвечает Петунья, стоя спиной к нему и глядя в окно. — Им двигала вина.

— Я не разделяю твоего мнения, моя дорогая.

Петунья пожимает плечами. И что с того, если директор думает иначе? Это не меняет того, что думает сама Петунья.

Несмотря на свою горечь и болезненные осознания, она старается выглядеть прилично на церемонии вручения Ордена Мерлина в честь Питера. Её черное платье, тёмные круги под глазами от бессонных ночей и тревоги, её строгая осанка заставляют её выглядеть как минимум на десять лет старше. Ей всё равно. Она просто рада, что пришла только ради Питера.

Церемония в честь Поттеров будет позже и в более уединённой обстановке, поскольку никто не хочет, чтобы последним живым родственникам молодого героя волшебного мира причинили вред. Мир в целом, кажется, не осознаёт, что Петунья Петтигрю — тетя Гарри Поттера, но, с другой стороны, Министерство или Дамблдор не афишируют этот факт. Они создали (или, по крайней мере, Дамблдор и министр Багнольд) различие, дифференциацию («Для твоей безопасности, а также для безопасности Гарри, Петунья»).

Это не должно было бы работать так хорошо, но несколько фактов делают это возможным: Лили Поттер и Петунья Петтигрю внешне мало похожи, за исключением некоторых выражений лица; хотя их девичья фамилия была Эванс, Петунья могла бы назвать по меньшей мере четырёх других маглорождённых или полукровок с фамилией Эванс, когда сама училась в Хогвартсе; и люди, как правило, считали, что родственники Джеймса будут иметь приоритет, по неизвестным причинам (потому что они из старой магической семьи, предполагает разум Петуньи).

Петунья больше не может найти в себе сил, чтобы это волновало её.

Она просто стоит — бледная, уставшая, с пустым выражением лица перед министром, пока та произносит свою речь, восхваляя «мужество» Питера Петтигрю. Мать Питера всхлипывает, уткнувшись в платок, её глаза покраснели и опухли. Петунья не разговаривала с ней с тех пор, как произошли события на Хэллоуин, и она не уверена, что может сказать, чтобы не расплакаться самой, но уже по совсем другим причинам. Она не уверена, что чувствует к своей свекрови. Сочувствие, возможно.

Петунья отказывается принять медаль Питера, когда министр Багнольд протягивает её, качая головой и указывая на миссис Петтигрю вместо себя.

— Думаю, эта медаль будет большим утешением для моей свекрови, — просто говорит она, и если в её голосе не хватает тепла и эмоций, это легко списывают на её боль и горе. — Питер оставил мне своих детей на память о себе; мне больше ничего не нужно.

На самом деле, она не хочет ничего, что напоминало бы ей о её (ложном?) браке с Питером Петтигрю, но это не касается никого, кроме неё самой. Это не лучший способ сообщить своей свекрови, что она снова станет бабушкой, и в последний раз (маленький вздох и широко распахнутые глаза перед тем, как старая ведьма снова начинает рыдать, говорят сами за себя), но Петунья не думает, что в ближайшее время у неё будет другая возможность.

Дамблдор настаивает на том, чтобы она оставалась в безопасности в стенах Хогвартса на какое-то время. Петунья не возражает против этого решения; она не хочет возвращаться в дом, который они построили с Питером на лжи — и не хочет идти к свекрови, где ложь будет накапливаться до тех пор, пока Петунья не утонет в ней. Да и там небезопасно, а при всём том несчастье, которое испытывает Петунья, она не может заставить себя подвергать мать Питера опасности, переехав к ней с маленьким Гарри.

И опасность вполне реальна, о чём свидетельствует недавнее нападение на Лонгботтомов. Петунья старается ничего не чувствовать, когда слышит о том ужасном состоянии, в котором оказались Фрэнк Лонгботтом и его жена Алиса (Алиса, другая подружка невесты на свадьбе Лили, последняя, кроме Петуньи, теперь, когда и Марлен МакКиннон погибла). У Сириуса Блэка скоро будет компания в палате Януса Тикки, думает она с черным юмором, опуская газету, сообщающую миру волшебников о поимке и суде над преступниками (среди них сын министерского чиновника: как шокирующе и скандально!).

— Скоро они поймают их всех, — тихо говорит Ремус Люпин, когда идёт с ней по пустынному коридору замка. Он выглядит ещё более больным и несчастным, чем обычно, но, возможно, это потому, что он переживает тот же вид травмы, что и Петунья, хотя блондинку это не сильно заботит. Тем не менее, она благодарна ему за компанию, потому что… потому что, даже если он оборотень, он — не ложь. — Ты скоро покинешь замок, я полагаю. Ты уже знаешь, куда поедешь? У меня… это немного, но если хочешь, у меня есть свободная комната… — он нервно мнётся.

Петунья пожимает плечами. Она должна быть благодарна за предложение (и она благодарна, в какой-то мере; это показывает, что есть люди, которые искренне заботятся о ней, хотя часть её думает, что Ремус больше заботится о сохранении одной из последних связей с детством своих друзей), но в то же время у неё нет намерений принимать его предложение.

Правда в том, что она не думает, что когда-либо почувствует себя в полной безопасности в доме волшебника.

Единственное место, куда Петунья хотела бы вернуться после того, как покинет Хогвартс, — это её детский дом. Там, думает она иногда, ей было бы безопаснее, в анонимности бедного городка Коукворта, среди маглов, которые не знают тех ужасов, с которыми Петунья всё ещё пытается смириться.

Но этого не случится. После смерти их матери Лили и она продали дом. В Коукворте было бы слишком много воспоминаний.

Но магловский мир…

Вот это мысль.

Что же дало Петунье быть ведьмой в конце концов? Ничего, кроме сожалений, несчастья, мёртвой сестры и разбитого сердца. (Катарина, возможно, единственная хорошая вещь из этого. И Гарри, может быть. И в конечном счёте второй ребёнок, но пока она не может заставить себя заботиться об этом.)

— Петунья… ты знаешь, что если тебе что-то понадобится, ты можешь попросить меня, правда? — после паузы с тревогой спрашивает Ремус.

— Знаю, — отвечает Петунья. — И, возможно, я воспользуюсь твоим предложением.

Ведь ей действительно понадобится помощь с переездом, и Петунья не против воспользоваться чьими-то руками для этого…

Конец? (На какое-то время)