На языке цветов (гет)

Петуния никогда не бывала на дне рождения Джеймса Поттера и не может понять, почему её пригласили. Она полагает, что они в каком-то роде друзья, хотя в основном из-за того, что он встречается с её сестрой. Но вообще-то идеи Джеймса о веселье — это всегда шалости с Мародёрами, а не вечер в «Трёх метлах», даже если они все достаточно взрослые, чтобы пить.

Тем не менее, она достаточно зрелая, чтобы не отказаться от приглашения, хотя бы потому, что не хочет иметь дело с нытьём Поттера или уступать в этой битве Сириусу — она собирается доказать, что они могут присутствовать на встрече рядом друг с другом, не ведя себя как ревнивые дети. Она была на двух свиданиях с Фрэнком Галло, а он всё ещё флиртует с Брэндой Уотерс. И это нормально, потому что они оба взрослые люди, которые двигаются дальше.

Римус выглядит менее уверенным, но пока держит свою точку зрения в отношении того, что они с Петунией идут по продуваемой ветрами тропинке в деревню, солнце опускается за горы. Технически они сбегают — все должны вернуться в замок до захода солнца, даже в выходные в Хогсмиде, но на самом деле они уже на седьмом курсе, и до выпуска осталось всего несколько месяцев, и можно представить, что у профессоров есть другие поводы для беспокойства.

— Так что она сказала? — спрашивает Римус, не отвлекаясь, ковыряя кнопки на своей куртке, пока они противостоят холодному мартовскому ветру. Все знают, что настоящая весна не наступит до мая — в конце концов, это высокогорья. — Та ведьма, которой ты писала про стажировку.

Петуния прикусывает губу и пожимает плечами.

— Сказала, что это будет зависеть от моего балла на ЖАБА по арифмантике, конечно, но если я сохраню хорошие оценки до конца года, она подумает о том, чтобы взять меня.

Гипатия Мортимер управляет одним из самых престижных бизнесов по арифмантике в Англии, обслуживая весьма избранную клиентуру, которая охотно платит галеоны, чтобы их судьбы были рассчитаны математически. Стажировка у неё — это не пустяк, и Петуния понимает, что надеяться на это — глупо, но всё же надеется, потому что никогда не считала себя умной, никогда не получала похвалы за свои таланты, по крайней мере, до Хогвартса, но профессор Вектор считает, что у неё есть настоящий дар.

Петуния никогда не видела себя в предложении «талантливая», но почти готова в это поверить, почти готова поверить, что она заслуживает стажировки у Мортимер и блестящей карьеры, потому что она прекрасно знакома с числами и тем, что они значат для людей. Что они значат для неё. Её ногти вонзаются в ладони, и она выпускает вздох, который даже не заметила, что сдерживает.

— Вот так.

— Ты получишь её, — говорит Ремус, тихо уверенный, а затем фыркает. — Если кто должен волноваться о карьерных перспективах, так это я.

— Ты гениален, — возражает Петуния, злобно глядя на него. — Не говори ерунды.

— У меня на записи стоит красная «W», которая говорит об обратном, — отвечает Ремус, без особой злости, скорее с горьким юмором. — Не вижу себя работающим в офисе, понимаешь?

Петуния колеблется.

— Нет, но… всё равно есть много вариантов, понимаешь! Ты мог бы писать для «Пророка», или стать магозоологом, или… — она запинается. — Ты даже мог бы преподавать! Здесь, — кивает она назад, в сторону замка. — Дамблдор бы тебя взял, и ты бы отлично справился — ты и так уже преподаёшь многим, и они все тебя любят…

— А если узнают, что один из преподавателей Хогвартса — оборотень, — отвечает он, — они мою голову на пику насадят.

Прежде чем Петуния может продолжить спор, они добираются до деревни и встречают Доркас, Кингсли и Эммелин, присоединившихся к толпе, направляющейся в паб. В «Три метлы» достаточно многолюдно для воскресного вечера ранней весной, но Петуния сразу слышит громкий смех Джеймса, когда они проходят в заднюю часть комнаты. Тогда она замирает, потому что он смеётся не только с Сириусом и Питером, но и с Лили.

Лили, которая вскочила на ноги при виде Петунии, её щеки пылают от радости, и она обнимает сестру — они не виделись с зимних каникул, в конце концов. Петуния вдыхает знакомый запах шампуня Лили, затем сердито смотрит на сестру.

— Ты не должна была быть здесь.

— Знаю, — смеётся Лили, — но Джеймс аппаратировал ко мне — даже не сказал, что приедет, — она игриво шлёпает Джеймса, который как раз тянет её на колени, посмеиваясь, — просто появился ниоткуда — ты напугал Джину!

— Я чрезвычайно страшен, и, вдобавок, чрезвычайно хорош собой, — ухмыляется он, и Лили целует его в губы. Их отношения всегда были полны такой открытой привязанности, что почти вызывает у Петунии отвращение, но учитывая, насколько чувственна Лили и как обычно весел Джеймс, это не удивительно.

Смех Сириуса стихает — он смотрит на неё, и Петуния вежливо улыбается и машет рукой Питеру, который выглядит немного смущённым, потягивая сливочное пиво. Затем Римус проходит мимо неё, чтобы присоединиться к ним, и она оказывается сидящей между Доркас, которая оживлённо беседует с Кингсли о карьерных возможностях, и Эммелин, которая выглядит довольно озадаченной тем, что её вообще пригласили.

Петуния выражает ей соболезнования за то, что ей приходится быть старостой вместе с Джеймсом, и Эммелин просто закатывает глаза.

— Я рада, что Уркхарт не получил эту должность, — говорит она, — он был уверен, что у него хорошие шансы, на основе того, что он бессовестный придурок, наверное.

Петуния смеётся — Алан Уркхарт чрезвычайно угодлив, а затем оглядывается по сторонам — половина команды по квиддичу из Гриффиндора тоже здесь, похоже, они в хорошем настроении после недавней победы над Слизерином.

— Ты видела Марлин?

Мэри, конечно, здесь не было — она уехала в Дувр и, скорее всего, на данный момент уже на четвёртом месяце беременности, но она часто пишет и, судя по всему, в хорошем настроении. Петуния не может сказать, что она рада этому, но рада, что Мэри в безопасности и, насколько это возможно, счастлива, хотя она знает, что она и Дориан надеются пожениться до рождения ребёнка.

— Да, — говорит Эммелин, приподнимая бровь. — Она разговаривает с Алисой и Фрэнком в угловой кабинке.

Петуния мгновенно поворачивает голову, и, конечно, это Алиса Гудман и Фрэнк Лонгботтом, уютно устроившиеся в тускло освещённой кабинке, обсуждающие что-то с Марлин. Видимо, разговор серьёзный, потому что Марлин пьёт сидр, а не огневиски. Когда она замечает, что Петуния на неё смотрит, она спокойно машет ей, и, нахмурив взгляд на Эммелин, Петуния встаёт.

— Рада тебя видеть, — говорит Алиса, улыбаясь с надеждой, когда Петуния подходит. Марлин тянет её, чтобы села рядом. Алиса вертит что-то в руках, и, после недоумённого момента, Петуния понимает, что это кольцо с обручальным камнем, и Фрэнк гордо улыбается.

— Сделал ей предложение прямо на Новый год.

— Это было прекрасно, — Алиса обнимает его за плечо, а затем снова смотрит на Петунию и бросает взгляд на Марлин.

— Вы пришли на праздник Джеймса? — спрашивает Петуния после неловкой паузы.

— И да и нет, — Фрэнк немного смущённо отвечает, проводя рукой по своим тёмным, вьющимся волосам. У него кругловатое, открытое лицо, точно такое же, как у невесты — они оба выглядят моложе своих лет, как будто только вышли из Хогвартса, а не молодые авроры.

Тогда Петуния вспоминает, что говорила Марлин тем летом о Алисе и Мэтте, о Ордене Феникса, и бросает на свою подругу укоризненный взгляд.

— Ты превратила день рождения Джеймса в вербовку?

— О, нет, — говорит Марлин, поднимая руки в защитном жесте. — Слушай, Ту, это не только моя идея — Джеймс тоже был за, ему понравилась идея — он уже вовлечён, как и Сириус.

— Конечно, — Петуния тяжело вздыхает, — они, чёрт возьми, все с ума сошли. — Она осекается, потому что не хочет спорить с подругой прямо при Фрэнке и Алисе.

— Мы никого не принуждаем вступать, — говорит Алиса тихо. — И мы не спрашиваем каждого — Орден не для всех.

— Он не может быть для всех, — мрачнеет Фрэнк. — Одно неверное слово — и мы все рискуем жизнью.

Петуния ощущает неразумный гнев. Разве не достаточно быть аврором? Они должны ещё и дополнять свою опасную работу участием в подпольном движении сопротивления?

— Ты не боишься… шпионов или что-то в этом роде? — спрашивает она, наклоняя голову, чтобы оглядеть шумный паб. — Мы прямо на виду!

— Мы бы выглядели более подозрительно, если бы прятались в каком-нибудь тёмном подвале, — фыркает Фрэнк. — Лучше скрываться на виду — так работает другая сторона. И к тому же, я думаю, что бармен больше беспокоится о том, чтобы вы не напились и не разгромили место, чем обо всём остальном.

Ну, Петунии сейчас тоже не помешал бы стаканчик. Не слишком ли много она просит — одну нормальную, здравую ночь? Где не нужно говорить о войне и Тёмном Лорде? Ей следовало остаться в кровати и готовиться к экзаменам.

— Ордену нужны люди, — говорит Алиса серьёзно, наконец-то перестав вертеть кольцо. — Умные, смелые люди, готовые поставить свою жизнь на кон ради общего блага. Люди, на которых можно полагаться, которые будут делать то, что правильно.

— Ну, — Петуния фыркает, — я не знаю, откуда ты услышала, что я из таких, но… ну, действительно, я не такая. Я просто пытаюсь держать голову низко, ты же понимаешь, почему я не…

Это не то, чтобы она была трусом. Или, может быть, она и есть трус. Если быть трусом — значит не хотеть умирать, не хотеть смотреть, как умирают её друзья и семья, ну, так тому и быть. Если быть трусом — значит хотеть сохранить всё, что она любит, в безопасности, а не жертвовать этим как горючим для огня, который может быть затушен в любой момент…

— Ты опытная дуэлянтка, насколько я слышал, — говорит Фрэнк, а затем добавляет почти добродушно, — и глубоко преданная подруга. Ты уже сталкивалась с Мальсибером. Немногие ведьмы могут этим похвастаться.

— Когда мне было тринадцать, — возражает Петуния.

— Пожалуйста, — фыркает Марлин, — ты никогда не отступала от них. Никогда. Ты и Доркас спасли Мэри…

— Они её избивали! — восклицает Петуния, а потом закрывает рот, чтобы сделать успокаивающий вдох. — Это другое. Мы были… Я не боец, не совсем. Я умею работать с несколькими заклятиями и проклятиями, да, но это было… это было только тогда, когда я почувствовала, что должна что-то сделать, или…

Алиса смотрит на неё с понимающим выражением.

— Мы все здесь, — говорит она, — потому что знали, что должны что-то сделать, даже если мы не все воины. Не каждый в Ордене — опытный дуэлянт. У нас есть целители, зельевары, разрушители проклятий…

— Арифманты? — Петуния спрашивает более насмешливо, чем хотела, потому что она действительно любит Алису, несмотря на то, как её раздражает ситуация.

— Ты будешь первой, — признаёт Фрэнк с небольшой улыбкой. — Но, что мы хотим сказать, так это то, что нам нужна любая помощь, какая только может быть. Сейчас как никогда. Мы можем переломить ход этой войны, и скоро. Люди устали от того, чтобы постоянно бояться, от того, чтобы чувствовать себя в ловушке в своих собственных домах.

— У нас у всех есть палочки, не так ли? — он настаивает, немного наклоняясь вперёд, как настоящий революционер, страстно убеждённый в правоте дела. — Когда люди перестанут бояться, они начнут злиться, и вот тогда у Пожирателей смерти появится причина волноваться. Потому что нас, порядочных волшебников и ведьм, гораздо больше, чем тёмных.

Петуния, возможно, не так убедилась, как следовало бы, но он действительно приводит хорошие аргументы, и она на мгновение теряется в мыслях. Это безумие. Она — Петуния Эванс, а не солдат, сражающийся с тёмной магией. Сколько мерзких заклятий она сама накладывала за время учёбы в Хогвартсе? Но… она зла. Зла на то, что всё время приходится оглядываться, ждать, когда следующее нападение.

В прошлый раз сестра Марлен могла быть убита. В тот раз она и Лили могли быть убиты. В следующий раз…

-… твоя сестра…

— Что? — Петуния резко вырывается из мыслей, останавливает себя на моменте, когда продолжает складывать салфетку в маленький и идеальный квадрат, и пристально смотрит на Марлин. — Что с моей сестрой?

Марлин выглядит почти испуганной.

— Ну, я имею в виду, — она запинается, — она узнала об этом от Джеймса, конечно, потому что он не может держать ничего в секрете от своей красивой девушки, а Лили… Я полагаю, она написала самому Дамблдору о том, чтобы… участвовать, хотя она маггл…

— Дамблдор стоит за всем этим? — Петунья едва не давится собственным языком, а затем… — Лили присоединилась?!

Марилин торопливо шепчет ей, а Фрэнк выглядит слегка виноватым, в то время как Алиса отводит взгляд.

— Она маггл, — начинает снова Петуния.

— Маггл, который знает о нашем мире больше, чем некоторые волшебники, — Марлин беззвучно пожимает плечами. — Она не может сражаться, конечно, но… она ведь хорошо ладит с людьми, знаешь?

Петунья в ярости разрывает салфетку перед собой на кусочки за считанные секунды, встает и направляется к месту, где Сириус и Римус с трудом сдерживают истерический смех, подбадривая Джеймса, чтобы он допел до конца последний хит Селестины Уорбек. Лили сотрясается от смеха, её рыжие кудри спрятаны в её руках.

— Поттер! — кричит Петунья с яростью, палочка уже в руке, и на его восемнадцатый день рождения (хотя и на день раньше) Джеймс Флимонт Поттер получает летучемышиный сглаз, достойный награды за чарование. Петунья покидает вечеринку позже той ночью, с сестрой, разрывающейся между защитой своего огорчённого парня и смехом под воздействием огневиски, и клочком бумаги с изображением украшённого золотого феникса, адресом и датой.