Экстремальная медицина (джен)

Странная это была прогулка. Я готов был бы поклясться, что впереди тропы не было, но стоило сделать шаг — и она покорно ложилась под ноги. Стефан с Кузей за пазухой шёл почти вплотную за нами, едва не наступая мне на пятки.

Идти пришлось довольно долго, в лесу практически стемнело. Но на поляне, которая внезапно открылась перед нами, было ещё достаточно светло, чтобы увидеть Избушку-на-курьих-ножках, совершенно такую, как рисуют в детских книжках.

— Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом! — столь же канонично произнёс Лешик.

Избушка не шелохнулась, зато в обращённое к нам окошко высунулась пожилая дама с намотанной на голову серой шалью, образующей что-то вроде восточного тюрбана.

— Добрались-таки, — недовольно буркнула она. — Упрямые. Ладно, заходите!

Избушка не то чтобы развернулась — просто на месте окна оказалась дверь. С крылечком. Мы нерешительно поднялись по ступенькам, и дверь сама раскрылась, вызвав неприятные ассоциации с голодной пастью. Но отступать было поздно и некуда — не позориться же перед нежитью! Лешик, кстати, с нами не пошёл, остался снаружи.

Внутри избушка была куда просторнее, чем казалось снаружи, но это нас не удивило, сами так умели, хоть пока и плохо. Откровенно волшебного там ничего не наблюдалось, обычный деревенский дом, каких мы уже успели увидеть с десяток в натуре и ещё больше — на картинках. Да и хозяйка выглядела совершенно обычно. Я удивился, вспомнив, что писали про её внешний вид, но тут же поймал себя на том, что стоит на несколько секунд отвести глаза — и восстановить в памяти не удаётся почти ничего, кроме самых общих впечатлений. Впрочем, особого времени на разглядывание нам не дали.

— Говорите, чего от меня надобно? — без предисловий потребовала хозяйка.

Я уже привычно предоставил слово Стефану. Он столь же привычно изложил наше дело, на этот раз в полном варианте, без купюр — Вале мы ужасы вроде отрубания головы предпочли не рассказывать.

— Вот, значит, что, — помолчав, протянула хозяйка лесной избушки. — Что ж, дело хорошее, можно и помочь, раз уж добраться сумели. Не задаром, конечно.

— А что в уплату? — быстро спросил Стефан, прежде чем я успел ляпнуть: «Всё, что угодно!»

— А котёнка, что у тебя за пазухой сидит, — усмехнулась старуха. — За власть над смертью, хоть на раз — невелика плата.

Кузька под рубашкой сжался в комок и жалобно пискнул. Стефан удивился:

— Вы, сударыня, наверняка знаете, что это за «котёнок». Да и как бы я его отдал? Он же не вещь, сам пришёл, сам и уйти может.

— И вы дураки необразованные, да и он не лучше, — хихикнула хозяйка. — Домовой ведь не зря за порог только в новый дом, да в лапте, да с наговорами... А коли сам человеку отдался, так тот человек, пока в дом назад не вернётся, над ним полную власть имеет. Да и после — только если отпустят, а самому свободы не видать.

— Как европейские домовые эльфы? — уточнил Стефан.

— Так они эдак вот свободу и потеряли, — проявила удивительную осведомлённость старуха. — Могущества захотели сверх отпущенного, отдались магам, а те обещанное дали, а назад-то не отпустили. Так и живут который век — рабами всесильными.

— Кузь, она правду говорит?

— Правду, — пискнул домовёнок.

— Ты знал об этом, когда с нами шёл?

— Знал, не знал... какая разница! — в голосе малыша была обречённость.

— И впрямь — какая? — Стефан повернулся ко мне, приподнял бровь. Я кивнул:

— Пойдём. Простите, мадам, напрасно побеспокоили.

Повернулся и замер: двери не было! Хозяйка за спиной вновь хихикнула:

— Куда торопитесь, ясны соколы? Не хотите добром, возьму силою, не хотите в уплату — задаром отдадите!

— Против воли ты ж его не удержишь, снова сбежит! — я старался сохранить хладнокровие, но получалось плохо.

— Сбежал бы, кабы как в тот раз обманом из дома увела. А так — куда денется, сам ушёл, путь себе замкнул!

— Кузя, так? — снова спросил Стефан. За пазухой только пискнуло.

— Ну что ж... — Стефан расстегнул пуговицу, выудил злобно зашипевшего котёнка и сунул его мне в руки. — Держи, от меня больше толку.

Миг спустя между нами и лесной ведьмой скалился лохматый пёс. Я как никогда остро пожалел, что не властен над собственными превращениями. А заодно — что не взял с собой палочку. Ну, не попали бы сюда, так и неприятностей меньше. А теперь стой вот как дурак беспомощный, смотри...

— Вот, значит, как? — хмыкнула хозяйка. — Решили напугать... ежа голой задницей?

В тот же миг воздух в комнате словно сгустился. Это было похоже на Империо[1], как его описывают в книгах — мне вдруг страшно захотелось подойти к хозяйке и отдать ей котёнка, да ещё попросить прощение за нерасторопность. Ноги сами сделали шаг. Но что-то в глубине сознания напомнило: нельзя, надо сопротивляться! Я до крови прокусил губу и от следующего шага сумел удержаться.

Шерсть на загривке пса вздыбилась, он яростно замотал головой, угрожающе зарычал и с усилием, словно против ураганного ветра, шагнул вперёд. Хозяйка снова усмехнулась, подняла руку — его отбросило к стене, с хрустом приложив о лавку. У меня сердце остановилось, пропустило удар, но он тут же поднялся, яростно рыча, и снова попытался добраться до ведьмы. И опять был отброшен одним небрежным движением. На этот раз он был готов, сумел извернуться и оттолкнуться от стены, тут же кинувшись вперёд. Почти удалось. Это я видел уже вскользь, ища глазами что-нибудь острое — топор или нож. Хоть и понимал, что это, скорее всего, не поможет. Влипли мы крепко.

Топор обнаружился в углу возле печки, я кинулся к нему, воспользовавшись следующей попыткой Траншана атаковать. Меня не остановили — просто топор рыбкой выскользнул из-под пальцев, отскочив к другой стене. Кузька, царапнув меня до крови, вспрыгнул на плечо, оттуда прыжком перелетел через всю комнату, обернувшись едва ли не раньше, чем коснулся пола и попытался сам схватить непослушный топор, вопя что-то воинственное. С тем же успехом — топор и от него ускользнул. Я, впрочем, не стал дожидаться результата, прыгнул на старуху, надеясь сбить с ног, пока она другим занята. Но её защита оказалась безупречной — я даже не упал, а повис в воздухе, беспомощно болтая ногами. С палочками у нас был бы шанс, а так... проклятье, но ведь в детстве колдуют без палочек! Нельзя сказать, что у меня получилось, но я попытался. И секунду спустя оказался на полу, что, правда, было не результатом моих потуг, а волей хозяйки.

— Ладно, поиграли и будет, — сказала она таким тоном, что пёс, уже изготовившийся для новой попытки, замер на месте и вопросительно гавкнул. — Вижу — не уступите. Будьте же гостями в моём доме, все трое.

К некоторому нашему удивлению, Кузька тут же прекратил погоню за бегучим топором, поднял оброненную табуретку и уселся с довольным видом. Посмотрел на наши растерянные физиономии и сообщил прежним уверенным баском:

— Коли гостями назвала, так худа не сделает.

— Не сделаю, — усмехнулась хозяйка. — Это вы, человеки, клятвами себя вяжете, а наше слово и так верное. Обернись обратно, молодец, для собачьей морды у меня чашки не сыщется.

Стефан помедлил, но послушался. Потёр ушибленное плечо, проворчал:

— Не пугать надо было, а сразу прыгать...

— Так я ждала того, — не обиделась Яга. — Что я, перекидыша не распознаю? А что упрямый, так то и без всякого чародейства видать.

Она как ни в чём не бывало выставила на стол пузатый самовар, вытащила из шкафа чашки, корзиночку с пирожками, горшочек мёда... Я тем временем тоже поднялся, присел на лавку, не удержавшись от вопроса:

— А зачем это всё было?

Хозяйка ухмыльнулась:

— Не испытавши молодцев помогать не положено. Да и кабы вдруг впрямь отдали? Быть бы мне с Хозяином в доме. Мало ли, что сразу видела — не отдадите, пословицу слышали: «И на старуху бывает поруха». Как было не попытать счастья?

Пока мы пытались понять, шутит она или говорит серьёзно, самовар успел закипеть. Я вспомнил про Валины бутерброды, прибавив их к старухиным припасам и вечер, начавшийся столь бурно, продолжился вполне мирным чаепитием.

— До утра у меня останетесь, — деловито решала хозяйка, — а утром лешачёнок вас до Границы проводит. Там уж как хотите — хоть быстролётным чародейством, хоть по-людски до дома добирайтесь. Этого упрямца глупого... — Кузя насупился, — дурачка этого, говорю, в дом вернёте, не с собой же его тащить.

— Это почему? — обиженно буркнул домовёнок.

— По кочану. Нет тебе туда ходу, а коли пройдёшь, так там и останешься, так что не встревай, — отрезала Яга и снова обратилась к нам. — Дам вам клубок — слыхали, небось, про такое? А управиться вам надо до заката, так что не тяните, нужное возьмите и назад. К Границе вернётесь, клубок бросите со словами «Приведи нас к месту заветному, где Смерть и Жизнь в один узел вяжется». Хором скажите, не забудьте. Амулетов с собой не берите никаких, не действуют они там, а то и вовсе силу утратят, так же и палочки ваши. Под Во́ды баклаги глиняные берите, без наговоров, размером, по-нынешнему, с литр — более Источник взять не позволит. Да вам и того хватит, не на одного оборотня, захотите — ещё человек пять, а то и больше вернуть сумеете. Какие фляги чьи сразу пометьте, Вода только в тех руках действует, кто её из Источника зачерпнул. И ещё знайте: Источник помнит, на какую надобность к нему шли. Коли от дела задуманного потом откажетесь, так Вóды у вас бессильными станут, а коли кого до того вернули — и раны раскроются, и жизнь уйдёт, никто не спасёт.

— А если мы будем думать, что просто для людей берём?

— Не получится. Источник правду ведает, захотите обмануть — вовсе под землю уйдёт. Слушайте далее: Живая вода светлой струёй бежит, Мёртвая — темна, но как в баклаги нальёте, так уже не различишь, так что и это разметьте, чтоб потом беды не было. Как баклаги наполните, Источнику поклонитесь, поблагодарите. Да тростника, что там растёт, нарежьте аккуратно и с собой возьмите — сгодится. Назад по прежней тропе идите, она останется. Да вот дойдёте ли?

— Почему нет? — удивился Стефан. — Во всех источниках сказано, что обратный путь безопасен.

— Для простых людей — почти что безопасен, а Дар в этом деле ох как во вред! Вы видите яснее, вам мороки куда как опаснее. Чем лес тамошний манить или пугать вас будет — не ведаю, каждому своё видится, но одно скажу: всё, что увидите да услышите, обманом будет, наваждением. А вот если с тропы хоть на шаг сойдёте — назад не вернётесь, навек заплутаете, и ни нюх собачий не выведет, ни я не найду. Это запомните накрепко!

Мы заверили, что всё поняли, и инструктаж продолжился:

— Переливать воду нельзя, во что набрали, в том и храните. Годна она до двенадцатого новолуния, после того силу теряет. Тогда али раньше, если всю стратите, в лес идите, яму в локоть выройте, на дно камень положите, да об него баклаги разбейте. А яму закопайте. Теперь — как пользовать. Помочь можно, коли человека любым оружием убили, что в руке держат или вовсе без оружия. Если стрелой, а паче того пулей — не поможет. Если от болезни помер, так тоже.

Ограничения в применении не то, чтобы совсем были сюрпризом, но огорчали — новость, что воды можно взять с запасом успела вызвать массу всяческих идей.

— А если заклинанием? — я помнил слова Гамова, но, возможно, они относились только к оборотням?

— Не годится, — охладила хозяйка слишком разыгравшееся воображение.

— Даже Рассекающим? — уточнил Стефан.

— Любым. Да хоть бы и клинком наговоренным.

— А если машина сбила? — перешёл я к следующей идее.

— Тоже. А вот если зверь порвал, тогда сгодится.

— А если от раны, но не сразу?

— Точно тут не скажу, но попробовать можно.

— А за оружие что хочешь считается? — уточнил поднаторевший за последний год в этом вопросе Стефан. — Камень там, или палка?

— Хоть чугунок, ежели его не кинуть, а рукой держать. Далее: Мёртвая вода раны да болячки все лечит, но только на мёртвом. Покуда жив человек — не пытайтесь, уморите без возврата. А успеть надо, коли днём умер, так до заката, а коли ночью, так до восхода. В Мёртвую воду тростинку окуните, пальцем зажмите — я покажу, как — и по капле в рану лейте, чтобы в самую глубину попадала. По одной капле на удар сердца, пока рана вовсе не закроется. Если раны нет, а синяк али шишка, так от края до края надрез сделать надо, хоть поцарапать, тогда вместе заживёт. Да смотрите, чтобы на пальце своём ранки не было, и когда набирать будете, так тоже осторожнее — если Мёртвая вода живой крови коснётся, та сама мёртвой станет. А после тростинку сожгите.

— В документах говорится, что прежде для защиты рук скоблёные кишки использовали, — вставил я. — Сейчас есть специальные перчатки, только вот не знаю — можно ли искусственное использовать?

— Для защиты — можно, — подумав, решила наша «консультантка», — лишь бы наговора не было, изначальное волшебство человеческого чародейства не любит.

— А когда воды мало станет — как её в тростинку набирать?

— Коли тростник тамошний — так сама наберётся, только кончик опустить. А как раны все затянутся — так живой воды в горсть набрать и всё тело обрызгать, да смотреть, чтобы в лицо, да к сердцу, да на живот непременно попало. А после воздуха побольше набрать, да в уста мёртвому вдуть, тогда оживёт.

— А нам говорили, что за сутки до того никакие зелья пить нельзя?

— Волшебные — точно, одно волшебство с другим не живёт, а прочие всякие — по-разному, да лучше уж никакие не пить, для верности.

— А чай?

Стефан расспрашивал уже о неважном, и я вдруг понял, что он хочет поговорить как раз о нужном, но боится при мне обсуждать подробности, меня слишком близко касающиеся. Я поднялся:

— Мадам, вам воды принести не требуется?

Старуха кивнула:

— А и принеси. Вон, ведро в углу, а родник от избушки влево. Да не бойся, не заблудишься.

Я взял указанное ведро — деревянное, никогда таких не видел. Дверь возникла тотчас, будто и не пропадала. Я с некоторой опаской вышел на крыльцо, и над левым плечом, маня и освещая путь тотчас зажёгся уютный золотистый огонёк. На его свет из-за деревьев вынырнул Лешик, спросил жадно:

— Сговорились?

Я рассказал ближайшие планы, в которых ему отводилась роль проводника. Лешачёнок обрадовался:

— Конечно, проведу! Как солнышко встанет, так здесь буду. А сейчас пойду, а то дедушка рассердится.

Он проводил меня до недалёкого родника и бесшумно растворился в лесу.

Вода в роднике была холодной до ломоты в зубах и сладкой, как цветочный нектар. Я, воспользовавшись случаем, умылся, напился, набрал воды и не торопясь вернулся в избушку. Судя по довольной физиономии Стефана, им вполне хватило времени, чтобы обсудить «неудобные» вопросы.

Спать нас хозяйка устроила на широких лавках, кинув на них неведомо откуда вытащенные набитые сеном матрасы, а сверху — одеяла из беличьих шкурок. Непривычные постели оказались довольно удобными, а может быть, мы просто слишком устали за этот бесконечный день, но проснулся я за всю ночь только раз, да и то на пару минут. Заглянувший в окно месяц светил как раз на постель Стефана, и я обнаружил, что она пуста. Но удивиться или встревожиться не успел — снова уснул, как провалился. А утром он оказался на месте и на мой вопрос только пожал плечами:

— Не помню, может, и выходил на минутку. А что?

— Да хотел спросить, нет ли крапивы в кустах, — отмахнулся я, хотя в памяти тут же всплыли кое-какие пикантные моменты из раздела «Предположения» прочитанных нами документов. Но не озвучивать же! Он явно действительно ничего не помнил. Да и мне могло присниться.

Прежде чем отпустить, Яга показала нам, как обращаться с Мёртвой и Живой водой — конечно, пользуясь водой обыкновенной — и заставила повторить, пока не сделали правильно. Потом вручила большой пушистый клубок отбеленной шерсти, предупредила:

— Умникам своим не давайте, ничего им тут не высмотреть, только напортить могут.

Мы поблагодарили и обещали «умникам» не давать и даже не показывать. На том и расстались.

Лешик, как обещал, ждал на полянке. Кузя уже привычно устроился в виде котёнка у Стефана за пазухой, и мы двинулись в обратный путь. Солнце светило, птицы пели, и жизнь казалась замечательной. По крайней мере, в этот момент.

* * *

Вопрос Ромена Стефана удивил. Не помнил он, чтобы ночью куда-то выходил! Хотя… кто его знает. Когда ночуешь в таком месте, может случиться всё, что угодно. Вон, в сказках есть мотив, как ведьма неосторожного гостя в коня обращала и мало что не до смерти заезживала. Хотя «заезженным» он себя вовсе не чувствовал. Наоборот, тело было переполнено энергией и требовало подвигов.

Вот и здорово. Подвиги им определённо предстояли. Что там говорилось на счёт сложностей возвращения?

Хотя сперва им предстоял чисто коммерческий подвиг — отыскать за несколько часов нужные сосуды. Вот ведь вредная старуха! У неё-то наверняка что-то эдакое имеется, могла бы и поделиться.

Последнее соображение он предпочёл не озвучивать. И даже мысленно поскорее выкинуть из головы. Кто её знает, на что она способна, может, и мысли читать. Ещё обидится.

До границ волшебного леса пришлось топать пешком, но тратить время на электричку точно не стоило, благо трансгрессировать в Привратную камеру Магфака с такого расстояния можно было и без палочек, там корректирующие заклинания имелись.

Гамов был уже на работе и встретил их с несколько показным гневом:

— Обормоты вы всё-таки! Могли бы и мне позвонить, а не через Машу передавать. Они с Сашей из-за вас полночи не спали, переживали...

Он явно собирался продолжить выговор, но не выдержал и совсем другим тоном спросил:

— Хоть не зря съездили?

— Полдела сделано, — заверил Стефан. Ромен глянул на него скептически и выразился более осторожно:

— Пропуск мы получили, но там ещё сложности предстоят.

— Рассказывайте! Нет, погодите минуту, я запись включу.

Для записи был специальный прибор, какая-то сложная смесь магии и технологий. Такие штуки часто оказывались удобнее, чем чисто магические. Конечно, тот же Думосбор даёт куда более полную картину, но это вещь в целом специфическая, да и вытащить у себя нужное воспоминание — это ещё уметь надо. А так нажал кнопку — и всё. Стефан даже подумывал, что неплохо было бы заняться этим направлением, а то во Франции оно почти не развивалось, кажется. Только надо узнать, где такому учат. На Магфаке учат, наверное? Но это всё потом, когда всё закончится…

Рассказ, даже краткий, занял довольно много времени. Кузя, устроившись на плече Стефана, вставлял комментарии и уточнения. Гамов ему не удивился нисколько, и вообще Стефану показалось, что они знакомы.

Комментировать «сагу» куратор не стал, только кивнул и сразу же перешёл к практическим вопросам:

— Какая нужна помощь?

— Сосуды для Вод, — тут же ответил Стефан.

— Глиняные, в литр объёмом или около того. С надёжными крышками и без наговоров, так? Без наговоров — это плохо, — Гамов задумчиво покусывал нижнюю губу. — Магические практически все хоть как-то, да закляты, а у сувенирных крышки — чистая фикция. Ладно, в принципе, я знаю, где спросить, вдруг да найдётся. Что ещё?

— Перчатки, — напомнил Ромен.

— Перчатки, по две пары, для гарантии. Контейнер для использованных — не там же вы их жечь будете. Ножи, тростник резать... это всё ерунда, этого и здесь навалом... Знаете что, мальчики, отправляйтесь-ка вы к Валентине и ждите меня там. Постараюсь за пару часов управиться.

[1] Империо — заклинание, полностью лишающее человека воли и заставляющее выполнять все приказы наложившего чары. В большинстве европейских стран строго запрещено и подлежит суровому наказанию.