Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Гермиона добралась до своих покоев, не замечая ничего вокруг, кроме размытых пятен гобеленов и собственных промокших ботинок. Она прислонилась спиной к прочной дубовой двери, едва успив захлопнуть ее, и замерла, ощущая, как холод от дерева просачивается сквозь ткань мантии. Она закрыла глаза.

Мозг, верный слуга, требовал немедленного анализа ситуации, построения гипотез, составления списков и графиков. Тело же, более мудрое в этот момент, требовало одного: лечь и не двигаться. Хотя бы до следующего века.

Победило тело. Но с одним условием: сначала — душ. Горячий, почти обжигающий, смывающий с кожи ледяную пыль Запретного леса и липкий страх временного прыжка.

Она вышла из ванной чистой, с влажными волосами, лежащими волнами на плечах, и с чуть более упорядоченными мыслями. Переодевшись в удобную одежду и закатывая рукава на свежей рубашке, она уже строила планы на оставшуюся часть этого дня: теплые носки, кровать и полное игнорирование всех временных парадоксов.

В этот момент в дверь постучали. Три четких, чуть резких удара.

Гермиона вздохнула. Практика показывала, что в этом замке стоило выглядеть презентабельно, открывая дверь. Она застегнула последнюю пуговицу и поправила одежду.

Она была права.

Северус Снейп стоял, засунув руки глубоко в карманы мантии, и смотрел куда-то вниз, на каменные плиты пола, будто изучая их молекулярную структуру. Когда дверь открылась, он резко поднял голову, словно его выдернули из глубокой задумчивости или словно он не ожидал, что дверь откроется. Их взгляды встретились. В его темных глазах была какая-то странная интенсивность, зрачки чуть расширились от вспышки света из комнаты, и он замер на мгновение, будто увидел не ее, а призрак.

Гермиона, чуть более пришедшая в себя после душа, но явно не настолько, чтобы общаться с самым сложным и запутанным человеком в этом временном отрезке, просто стояла и молчала. Мозг, только что что-то планировавший, выдавал лишь белый шум.

— Мистер Снейп? — наконец выдавила она и внутренне поморщилась о того, как формально это прозвучало.

— Северус, — выпалил он почти сразу, но затем прочистил горло и поправился: — То есть… мои извинения. Профессор Грейндж…

— Ах, нет, нет, не переживайте, Северус, — она попыталась растянуть губы в нечто напоминающее дружелюбную улыбку, чувствуя, как прядь волос прилипает к щеке. Она откинула ее рукой. — Я просто немного… забылась после возвращения. Конечно, я помню о нашей договоренности.

Он проследил за движением ее руки, и снова наступила тишина, густая и неловкая.

— Вы что-то хотели? — спросила она, инстинктивно скрестив руки на груди.

Она, если признаться себе, была рада его видеть, эту версию его, но ей нужно было время. Хотя бы пять минут, чтобы решить, кто она сейчас, учитывая обстоятельства: руководитель, коллега или просто запутавшаяся и перепуганная путешественница во времени.

— Я… да, — начал он. — Я слышал, что Лили вас видела. И хотел… удостовериться, что слухи не врут. Что вы и вправду вернулись.

— Пока что — да, — кивнула Гермиона, и ее взгляд упал на метель, усиливавшуюся за окном в коридоре.

Мысли о Дамблдоре, диске и всей путаннице навалились с новой силой. Но она все ещё не хотела серьезных раздумий. Не сейчас. Ей отчаянно хотелось отвлечься. Хотя бы на разговор. «Ничего о себе не выдав», — сурово проинструктировала она саму себя.

— Проходите, Северус, — сказала она, сдаваясь перед самой собой и отступая от двери в приглашающем жесте. — Расскажете, что я пропустила за время своего… отсутствия. Но сразу предупреждаю, — она снова попыталась натянуть улыбку, — причина моего исчезновения пока что засекречена высочайшим указом. Позже, может быть… — она запнулась, передумав что-либо обещать, и вместо этого двинулась к небольшому чайному столику. Что еще могло спасти ситуацию? Конечно, чай. Британский ответ на все кризисы, включая временные.

Он осторожно вошел и опустился в то же кресло, что и в прошлый раз.

— Почему это засекречено? Это узнать можно? — спросил он, его взгляд стал пристальным, изучающим. Восемнадцатилетний Снейп еще не отточил свое мастерство язвительных уколов до совершенства, но любопытство и подозрительность были уже его верными спутниками.

Она включила чайник жестом палочки, и тот тут же зашипел, принявшись весело подрагивать.

Насыпая заварку в маленький синий чайник, парировала с легкой шуткой:

— Можно. Но тогда мне придется вас усыпить и стереть память. А зелья амнезии такие капризные, вечно оставляют ощущение, что ты забыл купить молоко, а потом это чувство вины преследует тебя неделями. Уверена, вам это не понравится.

Он коротко хмыкнул, уголок его рта дрогнул, но взгляд не смягчился. Он следил за ее движениями, за тем, как она разливает кипяток, ставит на стол чашку с блюдцем.

— Мои эксперименты с изменением стандартного порядка пока зашли в тупик, — сменил он тему, очевидно, решив пока отступить, но напряжение в его плечах все еще выдавало внутреннюю борьбу между любопытством и тактом.

Гермиона, почувствовав слабину, с облегчением ухватилась за научную почву.

— Тупик — это просто способ Вселенной вежливо попросить нас поискать дорогу поинтереснее, — парировала она, стараясь, чтобы голос звучал легко. — Или ее невежливый способ сказать, что мы идиоты. Зависит от дня недели и фазы луны. Сахар?

Она протянула ему сахарницу, и его поза наконец неуловимо расслабилась. Уголки его губ снова дрогнули, в этот раз почти касаясь подобия улыбки.

— Два, — буркнул он. — Спасибо.

— Что конкретно пошло не так? — поинтересовалась она, разливая закипевшую воду по чашкам. Аромат бергамота и чего-то острого, пряного заполнил комнату.

— Я добавил порошок корня дока прежде, чем дистиллировал лунную росу, как вы предлагали, — начал он, и его глаза загорелись блеском зельевара, увлеченного проблемой. — Полагая, что это стабилизирует… — он сделал глоток чаю и тут же поморщился, обжегшись, — …стабилизирует реакцию до введения летучего компонента. Но вместо синеватой дымки, какой она должна была быть, смесь вспенилась и приобрела цвет… заплесневелого апельсина. И запах… — он потер переносицу. — Запах напоминал носки горного тролля после марафона.

Гермиона фыркнула, представив это великолепие.

— На самом деле, неудача — это почти успех, — сказала она, поднося свою чашку к лицу и чувствуя, как пар согревает кожу. — Теперь вы точно знаете один из вариантов, который не сработает. И знаете это очень… ароматно. Отрицательный результат — тоже результат.

— Да… наверное, — как-то растерянно согласился он, посмотрел на нее поверх края своей чашки, а потом перевел взгляд на снежный буран, бушевавший за окном.

— Что ж, рада, что вы идете вперед. Огромными, хоть и дурно пахнущими шагами, — пошутила она.

Он криво улыбнулся в ответ, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то теплое, почти что дружеское.

— Вы расскажете ту длинную историю? — вдруг спросил он, похоже, вернувшись к прошлой теме. Его взгляд снова стал пристальным, но уже без прежней настороженности, скорее с любопытством.

— О, не сегодня, — отшутилась она, чувствуя, как под маской улыбки снова нарастает паника. «Слабачка, Грейнджер, нельзя было позволять себе этот приятный разговор, он размягчит твою оборону». — Мои длинные истории требуют как минимум бутылки огненного виски и подписанного в трех экземплярах обета молчания. А у меня на сегодня квота на секреты уже исчерпана.

Она снова потянулась к чайнику, чтобы долить ему чаю, ее рука с изящным синим ободком на запяске мелькнула в воздухе.

— Это и правда неважно сейчас, просто старый…

И тут она поняла, что он замер. Не просто смотрит, а впился взглядом в ее руку. В ее левую руку. Там, где рукав рубашки закатился чуть выше, обнажая тонкую, но отчетливую линию на внутренней стороне предплечья. Белую, резко выделяющуюся на фоне кожи.

«Мерлин, задери меня», — пронеслось в голове. После душа, в суматохе, она забыла наложить маскировочные чары на шрам. Подарок от Беллатрисы Лестрейндж.

Чашка Снейпа замерла на полпути ко рту. Он схватил ее руку, но не грубо, его пальцы обхватили ее запястье с осторожностью, будто боялись сломать, и повернули руку к свету. Его глаза, широко распахнутые, были полны непонимания и шока.

— Это… шрам? — его голос был тише шелеста метели за окном. — Но как? Это должно было бы быть очень… Но это определенно выглядит как…

Она мягко, но быстро высвободила руку, опередив его вопрос, ее сердце колотилось где-то в горле.

— О, что ж...

Гермиона отступила на шаг, обхватив себя за локти. Внезапно она почувствовала леденящий холод, который не мог прогнать даже горячий чай. Ей было слишком много всего за один день. Временные прыжки, лекции Дамблдора, а теперь вот этот — пронзительный взгляд, который видел прямо сквозь нее.

— Северус, — ее голос дрогнул, и она ненавидела себя за эту слабость. — Да, это тоже… это одна из старых длинных историй.

Он смотрел на нее еще несколько секунд, его лицо было бледным и нечитаемым. В его глазах бушевала буря — любопытство, шок и что-то еще… что-то похожее на понимание. На узнавание той же боли, которую он, возможно, носил в себе.

Потом он медленно кивнул. Резко поднялся, отчего кресло жалобно скрипнуло.

— Мне пора, — произнес он глухо, не глядя на нее.

Гермиона склонила голову, переживая свой неожиданный момент уязвимости.

— Доброй ночи, Северус.

Он еле заметно кивнул, развернулся и вышел, закрыв за собой беззвучно дверь.

Гермиона осталась стоять посреди комнаты, слушая, как завывает ветер и как тикают часы на камине. Запах ароматного чая все еще висел в воздухе.

Она медленно опустилась в свое кресло, поймав свое отражение в темном окне: уставшая женщина с волнистыми волосами и в простой рубашке, с тайной, выжженной на коже, и с миром проблем, которые не решались одними заклинаниями.