Прошедшая эпоха (джен)

Был уже почти рассвет, когда Артемида поймала возвращающийся отряд стрелков на одном из близлежащих хребтов, окружавших лагерь македонской армии.

Она чувствовала, как усталость за месяц истощает ее организм: не только из-за ноющих мышц и усталых глаз, но и из-за самой ее душевной силы. С тех пор, как произошла та судьбоносная переправа через Евфрат, первые шаги по персидским землям, мантикоры стаями пробирались через песчаные дюны и пустынные заросли. Это было самое большое скопление зверей, которое Артемида когда-либо видела, что было мучительным опытом, поскольку мантикоры сами по себе были трудным испытанием.

Она и Персей, после их… беседы, они выследили десятки больших кошек в песках пустыни, пытаясь превостепенно либо отпугнуть, либо нейтрализовать монстров, прежде чем они нанесут еще большой удар по экспедиции. Результаты были… ужасающими. Одна мантикора — это один опыт. Стаи — совсем другой. Не было ощущения, что они добились успеха.

Артемида вздохнула, наблюдая за нервными мужчинами, идущими к ней, их взгляды постоянно устремлялись по сторонам, в темные овраги песчаных дюн. Непроглядно черные ночи теперь не были самым опасным временем суток, это был час до или после того, как солнце опустилось за горизонт: когда чувства притуплены.

После быстрого подсчета оказалось, что этот предрассветный патруль вернулся невредимым — относительная редкость после пересечения долины Тигра. Несмотря на все ее усилия, ее сердце немного разжалось, позволив ей дышать свободнее. Та самая усталость, которая не давала ей стоять прямо, казалось, исчезла, поскольку Персей, несомненно, был жив и возвращался с патруля. Слишком часто она с тревогой ждала после отдыха от работы в ночном патруле, пытаясь найти Персея среди других македонцев. Она чувствовала унизительную и зависимую природу своих поисков, но в то же время прекрасно понимала, что Персей испытывает то же самое по отношению к ней. Всякий раз, когда она возвращалась в палатку самой темной ночью, она всегда мельком видела Персея.

Большинство мужчин прошли мимо нее, и Артемида подняла руку тем немногим, кого узнала — все они были пеллианцами. Остальные были явно с южной части Эгейского моря и, возможно, даже из запада Средиземноморья: критяне, родосцы и мужчины с Балеарских островов — она не была уверена. Полная двадцатка патрульных отбыла несколько часов назад, большинство были вооружены каким-нибудь метательным оружием. Двое пеллианцев вместе с Персеем несли кавалерийские копья и большие гоплонские щиты.

Она ждала; ее лук без тетивы воткнулся в песок, как трость, когда Персей приблизился к ней. В тусклом свете она не могла разглядеть его глаз, но, судя по его телу, он выглядел таким же измученным, как и она сама.

— Как все прошло? — спросила его Артемида, глядя на удаляющихся солдат. Она напрягла голос, пытаясь и, надеясь, преуспевая в том, чтобы скрыть беспокойство от такого простого вопроса.

— Как и следовало ожидать, — ответил Персей, — на нас напала мантикора, но каким-то чудом никто не пострадал. Мы выследили другую и убили её, когда она пировала на верблюде. — Тяжелый щит соскользнул в песок, когда Персей высвободил руку из ремня. — Боги… мы не можем больше это терпеть, Артемида, — застонал Персей, разминая запястье.

Она кивнула в ответ:

— Ты знаешь, что Александр созвал собрание перед сегодняшним переходом. Персидская армия близко… Очень близко. Битва уже не за горами.

Это, казалось, не успокоило его, и она не винила его за это. Ее эта мысль тоже не особо утешила. Непринужденные беседы, избегаемые ими в течение нескольких недель, отчасти возобновились, хотя и с растущим напряжением, возникающим по мере продвижения вглубь персидских земель. Они не говорили о… их чувствах с той ночи. Она время от времени ловила его взгляд, в котором читался легкий намек на привязанность и беспокойство всякий раз, когда она уходила в патруль.

Она хотела оскорбиться и разозлиться из-за взглядов, которые Персей отказывался подавить, но она не могла заставить себя обвинить его в чем-либо. Они все еще спарринговали, не сдерживаясь, и Артемида все еще ловила себя на том, что каким-то образом застегивает его доспехи всякий раз, когда Персей хватался за левое плечо. Его рана никогда полностью не заживет — прощальный подарок от ледяного копья Мелькарта.

— А Анахита?

-Ничего, кроме ее дружелюбных зверюшек, конечно, — холодно ответила Артемида, возвращая свои мысли к насущному вопросу. Они шли ежедневно; Артемида чувствовала присутствие персидского божества в самом воздухе вокруг. Но оно не показывало себя. В некотором смысле Артемида чувствовала бы себя намного лучше, если бы оно сделало это. Мстительная богиня уже предельно ясно высказалась о своих намерениях по отношению к Артемиде и экспедиции — достаточно ясно из ее действий в битве при Иссе, которая, казалось, была целую вечнось назад. Она вспомнила, что чувствовала себя свежей и даже молодой в те дни. Теперь, на протяжении всей экспедиции, битвы накапливались: Исса, Тир, ГазаГа́за (араб. غَزة‎) — крупнейший по населению город сектора Газа в составе Палестины., Египет, Евфрат, а теперь и Сердце Персии.

— Этому придет конец. Я чувствую, — заговорил Персей, оглядывая серую темноту, которая окружала их, — Не так ли? Грядущая битва витает в воздухе — она кажется тяжелой, растягивая нас до предела.

— Я не ломаюсь, Персей, — Артемида сжала руки, почувствовав, как хрустнули и напряглись костяшки пальцев. — Анахита покажет свои силы. Это все, что мы можем сделать — держаться и подготовиться к надвигающейся буре.

— Ты же не думаешь, что она будет драться? — Она решительно проигнорировала выражение его лица. Казалось, он никогда не сталкивался с ее неоднократной критикой его легкого отношения.

— Нет, — задумчиво произнесла Артемида, — она пыталась, когда я впервые встретила ее. На самом деле я думаю, это было только потому, что в тот момент она потеряла свою сдержанность, несмотря на то, какой решительной она казалась. С тех пор она ведет расчетливую игру с уловками, например, вовлекая Бога, которому у тебя хватило наглости бросить вызов.

— Что ж, спасибо тебе за твою звонкую поддержку и восхищение, — Персей слегка улыбнулся ей, стоя рядом.

Несмотря на обстоятельства, Артемида почувствовала, как по ее лицу скользнула улыбка, непрошеная, но все равно желанная.

Вместе они поплелись обратно в лагерь, отставая от пеллианцев и других на расстояние броска камня. Серые утренние часы не сделали македонский лагерь менее оживленным, чем на рассвете или в час ежедневных дежурств. Из-за сообщений о скоплении персидской армии прямо за горизонтом лагерь никогда не спал. Пеллийская часть находилась на южной окраине лагеря, но Персей и она сама свернули в сторону, пробираясь сквозь ряды палаток, заполненных солдатами и последователями — как к палатке Александра, так и к их собственной.

— Я разговаривал с Клейтом перед моим патрулированием, — небрежно упомянул Персей, когда они проходили мимо ряда палаток, полных узнаваемых солдат Клейта.

— О да, — рассмеялась Артемида, — Дружеская беседа? — Ее голос дрогнул, когда она немного раздраженно посмотрела на некоторых личностей, которые уставились на нее пронзительными взглядами.

— Хочешь верь, хочешь нет, но да, — заметил Персей, — Он был грубым и недружелюбным, но он упомянул, что ранее патруль заметил армию Дария в движении. 200,000 человек.

— Двести! — воскликнула Артемида, прежде чем выругаться на древнем языке, которым она не пользовалась целую вечность.

— Да, пожалуйста, не кричи об этом, — пробормотал Персей, уставившись на синтагму, которая срывала палатки непоколебимым взглядом. — И что ты только что сказала? Это был не греческий.

— Язык, на котором ты говоришь, едва ли можно назвать греческим, — парировала Артемида, но удержала эту мысль в голове. 200,000? Они могли бы собрать… 40 000 человек? Это число было большим, но даже небольшое отклонение от числа персов не сильно улучшило их шансы.

— Раньше мы преодолевали более серьезные препятствия, — приглушенно заговорил Персей. — Клейт сказал мне, потому что подумал, что мне нужно время, чтобы все обдумать перед сегодняшним военным советом. Кроме того, так получилось, что мы победили персидский отряд при Гранике, сильно превосходящий нас численностью, на случай, если это вылетело у тебя из головы.

— Персидского военноначальника, который был неуклюжим идиотом, с войсками, которые хотели успеха для греческой экспедиции. Да, это была победа, — ответила Артемида, думая о той битве. Каким бы кровопролитным ни было кавалерийское сражение на реке, остальное в основном было односторонним боем.

— Тогда Исса.

— Наша тяжелая пехота была разорвана в клочья! — Артемида зарычала уголком рта, опустив руку к кинжалу в ножнах, в то время как один македонец неподвижно смотрел на ее нагрудник. — Тебе повезло, что я была там. Тебе и Александру — обоим.

Персей проследил за ее взглядом, проигнорировав ее ответ, и незаметно встал между ней и мужчиной, который все еще смотрел на нее.

— Прекрати, — немедленно приказала Артемида, видя насквозь, что пытался сделать Персей. Неважно, сколько раз она говорила ему, что выпотрошит его, если он попытается каким-либо образом защитить ее, упрямец, который никогда не переставал это делать.

Она оттолкнула Персея в сторону. Легкий румянец все равно пополз вверх по ее шее, несмотря на все ее усилия. Это был почти ритуал, принятый поворот событий, который способствовал тому, что странные эмоции непременно выплескивались из глубины души. Другой, более знакомый инстинкт пробежал по ее рукам до кончиков пальцев, они дернулись, потянувшись к рукояти кинжала. Было странно краснеть при виде упрямого лица Персея, но в то же время хотелось, чтобы она могла обезглавить Персея за то, что он осмелился попытаться добиться ее ради своих собственных желаний.

— Прекратить что? — рассеянно ответил Персей, все еще оглядываясь на македонца, который теперь был позади них. Артемида нахмурилась.

— Идиот.

Но… каким бы заманчивым ни было это желание отрубить Персею голову… у ее клинка никогда не было шанса покинуть ножны. Она… ей нравилось спорить с Персеем. С тех пор, как он перевел это чувство в слова, она знала, что чувствует то же самое, по крайней мере, нежно. Она не любила, не могла любить его. Для нее это было невозможно, она никогда не смогла бы полюбить его. Однако ее разум проработал сценарий, в котором она каким-то образом исказила текущую ситуацию, вместо этого она изменила обстановку до ситуации, в котором Персея окликнула женщина, которая поманила его в свою палатку.

Она поймала себя на том, что быстро заморгала при этой мысли, прежде чем ее сердце забилось быстрее от адреналина, разлившегося по мышцам. Нервная энергия пробежала по ее телу вялыми импульсами ярости при одной только мысли, и внутренний голос огрызнулся при виде этого образа, стремясь дать понять всем, что Персей принадлежит ей.

— Всё, — Артемида вздрогнула и ткнула его локтем в ребра, пока он не обращал внимания. Персей застонал и тут же наклонился, чтобы схватиться за бок, в то время как Артемида продолжала шагать вперед. — Здесь я могу постоять за себя. Мне не нужно, чтобы вся македонская армия знала, что у тебя инстинкты защитника.

«Откуда взялась эта мысль?» — удивилась Артемида, ее румянец только усилился, когда она решительно проигнорировала Персея, который бормотал в песок о раздражительных проводниках.

— Значит, он любил тебя. — Фиби прервала её рассказ о вступлении к битве. Артемида взглянула на Фиби. Охота, которая обычно была довольно оживлена, слушая ее рассказ о Македонской экспедиции, выглядели немного удрученными, когда она рассказывала о тяжелых неделях, которые приходилось пережить. Ни одно сражение не длится один день, и при Гавгамелах погибших было всего лишь капля из лужи крови, которая была пролита на Востоке за все время.

— Да. — ответила Артемида, готовясь к допросу, который отразился в прищуренных красных глазах Фиби.

— И ты любила его в ответ, — заметила ее старшая охотница.

-Да. Хотя в то время я… сомневалась в последствиях, но я безоговорочно любила его, — Артемида выпрямилачь, не желая и не в силах больше скрывать этот факт.

— В тот день, когда ты впервые рассказала нам о Персее, ты сказала мне наедине, что мы не выбираем, кого любим, и не отказалась бы от своих клятв ради мужчины, кто бы это ни был, — вздохнула Фиби, глядя на ревущее пламя костра, подогреваемое остатками оленины. — Но, Миледи, я не могу избавиться от чувства, что, если бы Персей был жив, охоты бы не было.

Другие охотницы зашептались и уставились на нее и Фиби, не желая вступать в разговор. Артемида встретилась взглядом с Фиби.

— Ты права. Охота не существовала бы, по крайней мере, не в том виде, в каком мы знаем ее сегодня. Я любила Персея, и ближе к концу… Я уже не могла представить будущее, в котором его не было бы рядом.

Жуткая тишина воцарилась на поляне, потрескивающие ветки в костре были единственными признаками того, что время посреди поляны не остановилось.

— Но вы все верите, что я не осталась бы Богиней Охоты? — Артемида легко рассмеялась, впервые обнаружив, что мечтательное будущее приносит облегчение ее душе, а не привычное бремя. — Девочки, даже если бы Персей был здесь, я бы все равно сдержала свою Клятву Девственности.

— Ты бы сделала это? — спросила Фиби, в ее ответе сквозил скептицизм.

Артемида не испытывала никакого гнева из-за отсутствия у нее безоговорочного доверия — только чувство уверенности и подтверждения своим собственным воспоминаниям и пониманию охоты, задавая себе вопросы на эту тему на протяжении тысячелетий.

— Фиби, — медленно ответила Артемида, — Я знала, что если бы экспедиция закончилась для нас обоих… что ж, я бы сохранила Персея в своей жизни столько, сколько он бы мне позволил. Я бы сделала его частью охоты, если бы понадобилось. Но никогда, даже при том, что я мечтала когда-нибудь завести ребенка, я бы никогда не поставила под угрозу существование охоты.

— Парень в охоте, — громко пробормотала Элизабет, сидя рядом с Кэтлин и Эмили. — Звучит…

— Страшно, — мрачно продолжила Анджелина, ее обычно веселое лицо увлажнилось, когда она уставилась в огонь.

— Но подождите, ребята… это был бы Персей. Я имею в виду… мы уже некоторое время слышим о нем из рассказов самой Артемиды! Послушайте, я ненавижу мужчин так же сильно, как и все вы, но Персей? Я имею в виду, конечно, было бы тошно видеть Артемиду и его вместе, и это не секрет, что у всех нас есть веские причины ненавидеть мужчин? — начала Кристина, взяв на себя редкую авторитетную роль в разговоре, — Но мы слышали, кто он такой. Я думаю, мы должны следовать его собственному примеру и оценивать его по поступкам. И если бы Зои была здесь… она бы согласилась со мной! — запальчиво закончила латиноамериканка.

— В этом я должна согласиться с Кристиной, — сказала Эмили, окинув быстрым взглядом жарящееся мясо, — Лично вы, ребята, знаете, что у меня было не такое уж тяжелое детство, но мне потребовалось бы некоторое время, чтобы довериться кому-то — в данном случае Персею. Но это касается любого близкого друга, не так ли? Я была настороже ко всем в течение многих лет.

Сердце Артемиды сжалось в груди, когда она вспомнила вступление Эмили. Теперь спокойная участница охоты, девушка боялась собственной тени, даже не упоминая о своем страхе перед большим миром. Она была совершенно не социализована, жила в приюте с дурной репутацией. Не лучшее место для дочери второстепенной речной богини. Эмили выросла в красивую, всеми любимую девушку, но процесс принятия занял у нее годы. Всегда скромная, всегда трудолюбивая — без малейших жалоб на выполняемую задачу — Эмили пришлось разбить скорлупу многолетнего насилия. Ее слова о том, что ее воспитание было сносным, был свидетельством ее натуры ставить проблемы других выше своих собственных.

— Да, ну, я полагаю, это правда… это просто трудно представить, понимаешь? — Мара почесала нос. — Был бы он похож на… стража? Вечный страж ужасной «второй» ночной стражи? Носил бы он свою версию наших серебристых туник и парок?

Артемида не смогла удержаться от фырканья в ответ на серьезный вопрос. К счастью, это осталось незамеченным за каскадом насмешек над представлением этого македонского солдата в охотничьей тунике.

Смех замер у нее на губах, когда Артемида наблюдала за своими девочками. Потому что Персей был бы рядом с ней, наблюдая в стоическом молчании, как он всегда делал, когда они сидели у костра. Она почти могла представить себе его, каким-то образом смешанного между материальным и неосязаемым, где он слегка улыбался представшей перед ним сцене. А потом он смотрел на нее таким мягким взглядом, что она могла заглянуть в самую его душу и знать, что она принесла ему счастье, просто находясь рядом.

Ее хорошее настроение испарилось еще до того, как оно успело полностью расцвести, и Артемида возобновила свое нынешнее времяпрепровождение — созерцание тускло-оранжевого огня. Она не вздрогнула от боли или онемения, которые преследовали ее тысячелетие, но все равно держалась за эту эмоцию. Неважно, насколько сильно она ненавидела свою сводную сестру, она была права. С каждым днем, прошедшим с того злополучного путешествия в Новый Орлеан, ее разум приспосабливался к боли от того, что Персея больше нет.

В некотором смысле, она исцеляла.

В то же время она обнаружила, что сопротивляется этому. Никогда раньше она по-настоящему не сомневалась в своем решительном отказе к рассказу истории Персея. Всей истории. Но теперь… она поняла.

Она исцелится — в катастрофическом урагане эмоций, конечно, — но она все равно исцелится. Тем не менее, Персей исчезнет из ее памяти, и те давно минувшие моменты полностью рассеются. Возможно, она была слишком параноиком и слишком боялась, что что-то отнимет у нее Персея, даже в смысле посвящения других в их отношения. С другой стороны, жизнь богини была действительно долгой, и далекие воспоминания о ее матери все еще казались покрытыми толстым покровом тумана, а лицо Лето едва различимо.

Из всех историй, которые она рассказывала своим охотницам, Артемида почувствовала, что краснеет, когда вспомнила некоторые моменты, которые были намеренно замочены. Персей был настоящей находкой для многих, включая большинство из лагеря последователей, который на самом деле в большинстве случаев был частью главного лагеря.

Она была не готова к… чувству собственности, которое просочилось из разума, как яд, на все вокруг, что посмело бы попытаться забрать его. Было… унизительно смириться с опасностями влечения и… любви.

Но были некоторые моменты, о которых она хотела, чтобы ее Охота услышала. И пришло время подвести историю к завершению. К началу конца, где нити, отчаянно удерживающие ее с македонцами вместе, эффектно оборвались.

— Персей… я полагаю, он был бы стражем. Однако, прежде всего, он был бы верным и честным членом охоты, который никогда бы не преминул сделать все, что в его силах, чтобы исправить неправильную ситуацию. Битву при Гавгамелах. Именно там я поняла, что буду держаться за Персея до конца дней, — Артемида нахмурилась. — Конечно… тогда я понятия не имела, что Персей в Вавилоне отдаст за меня свою жизнь.

Огонь громко затрещал, когда одна большая ветка поддалась сильному жару, разлетевшись на множество более мелких обугленных кусков дерева.

— Александр, я должен настаивать, мы сводим на нет любое преимущество, которое у нас есть, продолжая ждать! Если персы решат атаковать сами, мы потеряем любую инициативу, которая у нас есть. Мы уже были благословлены Богами за их страх перед ночным нападением. Но что произойдет, когда Дарий решит, что ночное нападение было бы выгодно для его собственных целей? — решительно сказал Парменион со своего места за столом. Его кулак опустился рядом с выцветшими красными отметками, которых было больше, чем македонских синих, по крайней мере, в три раза.

Артемиде пришлось опереться на стол, чтобы не упасть. Пока остальные спорили о том, когда атаковать и где собрать самые мощные силы, она осматривала поле боя усталыми глазами. Ее взгляд был прикован к небольшому холму, который лежал на восточном краю поросшего травой поля, расстилавшегося перед ними. Персей, всегда находившийся рядом с ней, был необычно безразличен, и ему не хватало его постоянного темперамента, который всегда проявлялся в его позе.

Она едва ли могла винить его, поскольку от одного этого зрелища она чуть не потеряла сознание. Но она потребовала, настояв на том, чтобы сделать отчет для совета Александра при виде Персея, который прошлой ночью дежурил в их собственной палатке после того, как мантикора проскользнула мимо границы лагеря. Она была в ярости, когда проснулась и увидела Персея с остекленевшими, неспособного полностью держать открытыми глазами.

После того, как Персею ранее в тот же день устроили взбучку, Артемида нашла в себе силы за те несколько часов, что она фактически проспала ночью, чтобы изучить поле боя перед своими глазами.

Большая травянистая равнина, расположенная между пологими засушливыми холмами, была выжжена солнцем, а низкая трава доходила максимум до щиколоток. Отличное место для кавалерии, но у персов было преимущество как в кавалерии… так и в других факторах. По ярко освещенному звездами небу Симурги грациозно скользили над убитыми, их свирепость, казалось, была под контролем, поскольку они ожидали надвигающихся штормов. Еще больше мантикор пробиралось сквозь короткую траву, преследуя странных оленей. Пройдет совсем немного времени, и она потерпит неудачу в одном из своих ночных патрулей и позволит кому-то погибнуть от их ядовитых шипов.

Но была и другая угроза. Именно по этой причине у нее, Персея, нескольких избранных пеллианцев и Королевской гвардии были изможденные лица и запавшие глаза в последние несколько ночей.

Они с Персеем впервые увидели их две ночи назад, когда находились довольно близко от персидских сторожевых постов, скрываясь в самых темных тенях, какие только возможны, когда стоишь так близко от ярких факелов персидского лагеря. Рядом с загнанными лошадьми, довольствующимися тем, что щипали сухую траву пустыни, паслись чудовищные животные.

Лошадям было наплевать на своих чудовищных членов табуна: гигантских серо-коричневых существ, возвышавшихся почти на целых пять ладоней над лошадьми у них за спиной. Их тела были в два раза длиннее и почти в четыре раза шире. У них были огромные челюсти, снабженные сокрушительными зубами, а на вытянутом лице красовался рог длиной с меч.

Это были Каркаданны: правители открытых равнин.

Артемида была поражена, увидев чудовищ собственными глазами. Она обсуждала возможность увидеть монстров Востока с Афиной давным-давно в Анатолии. Но на самом деле увидеть их… Они были красивы, мощны. Но больше всего ее поразили не их размеры, черты морд или природная врожденная сила: это были персидские седла на их спинах.

Вскоре после этого они с Персеем ушли, увидев всего несколько десятков Каркаданнов, но один только вид одного с персидскими отметинами заставил Артемиду в ярости сжать кулаки, новообретенная ярость пробилась прямо сквозь туман в ее сознании. Она впервые видит знаменитых Каркаданнов, правителей пустынных равнин, и только для того, чтобы найти них на персидские седла. Она прилагала невероятные усилия, чтобы оставаться нейтральной во время совета, ей это в значительной степени это удавалось, но вид этих неукротимых зверей, скованных по рукам и ногам, заставлял кровь вскипеть.

К счастью, ее отвлекли от этих мыслей, когда она повернулась к Александру, он оторвался от своих безмятежных размышлений о поле боя и разложенных в идеальном порядке его драгоценных маленьких фигурок.

В то время как она и Персей были одержимы текущей проблемой, Александр выглядел слишком собранным. Его лицо было гладким в свете позднего утра, заливавшем палатку. Его туника была без единой складки, а волосы — идеально светлыми, без следов вездесущего песка и пыли, которые стали основным продуктом питания для любого, кто участвовал в походах на Восток.

Когда-то она считала Александра способным лидером и самостоятельным мужчиной, но… Ее последний опыт общения с ним был во время осады Тира. После резни тирианцев, как в Старом, так и в Новом Тире, наряду с его действиями по использованию ее в качестве фигуры на своей игровой доске, она знала, что Александр потерял определенную сдержанность в своем разуме. Когда македонский царь провозгласил себя сыном самого Зевса-Амона, что ж, с тех пор она избегала его.

Внезапно Артемида обнаружила, что смотрит в ясные голубые глаза Александра, незамутненные, прожигающие ее насквозь с большей интенсивностью, чем взгляды Богов, которых она встречала на Востоке. Но она была не из тех, кто трусит, особенно перед мальчиком-королем, который обнаружил, что его амбиции соперничают с Богами. Смертные, стремящиеся к бессмертию — для Александра был только один исход. Неважно, как сильно он стремился, скольких целей он достиг или с каким упорством шел к ним, это не имело значения. Берег всегда будет непоколебим перед мощью морей, даже с острыми скалами. Посейдон научил ее этому. Старший бог, который, без сомнения, был самым сильным божеством в Олимпийском совете, также осознавал свои собственные недостатки.

Поэтому она подняла голову и уставилась на Александра, зная, что он может разоблачить ее в одно мгновение, если захочет. Но при этом он потеряет свою честь, и удар разрушит цепи верности, которые связывали многих его людей с его образом сына Филиппа II. И, конечно, великий мальчик-король знал, что лучше этого не делать, поскольку его амбиции простирались далеко за пределы благосклонности Олимпийской богини.

Александр первым нарушил их переглядку, переведя свои пронзительные голубые глаза на Пармениона:

— Мы, — начал он с тяжелой паузы, его голос был ядовитым, — Нападем, когда я отдам приказ. Я больше не позволю себя допрашивать!

Совет замолчал, когда Александр закричал, указывая пальцем в грудь Пармениона. Персей рядом с ней напрягся; внезапный туман сна немного рассеялся. Артемиде пришлось побороть желание схватить Персея за плечо при его резком движении, что заставило ее покраснеть, когда она подумала об обстоятельствах и наблюдающих за ней глазах.

Но Парменион ответил Александру прежде, чем она успела подумать об этом.

— Мой король, — Парменион натянуто кивнул головой, — когда же нам атаковать?

Артемида охладила пыл, но внутренне она восхищалась подходом Пармениона к разговору. Грубоватый пожилой генерал был не из тех, кого испугала ярость Александра. В конце концов, он был генералом Филиппа. Он мог ей не нравиться, как и почти все генералы Александра, но, по крайней мере, его интересы были основаны на мире смертных.

Артемида взглянула на Гефестиона, еще одного человека, с которым в последнее время мало общалась. Она увидела черноволосого мужчину, одетого в хорошо подобранную маску безразличия, но Артемида заметила обеспокоенный взгляд в его глазах, когда он перевел взгляд на Александра, прежде чем быстро вернуться к столу.

Интересно. Артемида сделала пометку рассказать Персею об этом взаимодействии позже, когда они будут в безопасности в своей палатке, в которой она планировала проспать весь день после собрания.

— Мы нападем завтра, при свете полудня, — Александр повернулся к столу перед ним. — Я ждал эти два дня, Парменион, чтобы утомить людей Дария, поскольку они стоят на страже каждую ночь, опасаясь наших сарисс и грохота копыт.

— Александр, — заговорил Персей, — Наши мужчины тоже устали. Пеллианцы, Королевская гвардия и все наши боевые подразделения — ты не был на ночных патрулях.

— Это вызов, Персей? — Александр зарычал, свирепо глядя на своего друга через стол. Атмосфера разрядилась, и Гефестион внезапно протиснулся вперед, положив руку на правое плечо Александра. — Я прошу своих людей делать то, что они должны, и никогда не поставлю их в ситуацию, в которой я сам потерпел бы неудачу.

Артемида, полностью проснувшаяся после внезапной смены обстановки, обеспокоенно посмотрела на Персея. Раньше она видела эту его оболочку, едва способную стоять на ногах от истощения прошлой недели.

Она почувствовала, что краснеет, когда посмотрела на него сейчас: его глаза были ясными, тело напряглось и держалось в боевой стойке. Ее захлестнул приступ… эмоций. Она чувствовала, как прошедшие недели захлестывают ее тело. Все, что она могла сделать, это надеть маску безразличия, чтобы скрыть полное отсутствие сил. Но Персей каким-то образом захотел сам выступить против своего друга детства по… какой причине?

Персей схватился за стол.

— Александр. Ты мой король. Ты всегда будешь моим королем; тебе нужно только оглядеть этот стол, чтобы увидеть непоколебимую преданность, которую ты внушаешь. Я последовал за тобой дальше, чем планировалось. Грядущая битва… это решит нашу войну. Дарий достаточно долго ускользал от тебя. Если мы одержим победу, сердце Пустынного Льва будет открыто для нас, наша победа обеспечена. Разве это не будет твоим триумфом, нашей последней битвой? — Персей замолчал, по-видимому, погрузившись в раздумья.

Артемида достаточно ясно поняла его слова. Несмотря на свою честь, верность и силу, Персей был мужчиной. Артемида внимательно изучала каждого мужчину, комната, казалось, застыла во временном пузыре. Персей скучал по дому. И, честно говоря, Артемида тоже затосковала. Экспедиция и ее тщетные желания вернуться домой были напрасны, пока путешествие не закончилось.

Но только однажды, в этот момент она позволила себе помечтать. О пожелтевших полях, бледно-зеленых лесах, которые были наполнены звуками журчащих горных ручьев. О продуваемых всеми ветрами равнинах и затянутых туманом долинах, которые она называла домом в Греции и на Пелопоннесе, где воздух был полон жизни, и спокойствие ее храмов и источников в отдаленной глубине деревьев. Она тосковала по тем местам. Она мечтала о том дне, когда сможет пройтись по замшелой, нехоженой тропинке среди редких деревьев Греции и просто наслаждаться ощущением родной земли под ногами.

В своем измученном состоянии она забыла сосредоточиться на себе и своих мыслях по этому поводу. Столь непрошеная мысль о возвращении на Пелопоннес со своими охотницам также включила Персея.

Она представила его, неопрятного и ухмыляющегося, представляющегося «Охотникам за головами» с его безошибочной ухмылкой и расчетливым взглядом, который никогда не переставал делиться некоторыми соображениями с окружающими. Встреча Персея и ее охотниц вызвала мимолетную улыбку на ее лице, и ей пришлось пригнуть голову, чтобы согнать радостные эмоции с губ. Это было зрелище, от которого она, казалось, не могла избавиться, когда представила сцену, как упрямая, разъяренная Зои бросается в атаку на мужчину, который осмелился войти в лагерь. Было бы потрясающе посмотреть на спарринг, когда охота наблюдала за ним с подозрением, но заинтересованными выражениями лиц. И со временем? Персей был… ну, они должны были увидеть его таким, как она.

Артемида покраснела.

«Надеюсь, не совсем таким, каким я его вижу», — подумала она про себя, оставляя пока этот образ.

Она бросила на Персея еще один взгляд, в то время как ее поза заставляла ее наклоняться, прикрывая свой взгляд от других пар любопытных глаз за столом.

Она увидела, что Персей уставился на Александра, который, в свою очередь, все еще был одержим фигурами на столе, особенно фигурой Дария в центре персидского строя.

— Теперь, Персей, Клеоксена, вы поведете пеллианских стрелков вместе со своими воинами. Разведчики сообщили, что огромные бактрийские лошади являются основными скакунами, которые будут использоваться для противодействия врагами. Вы свяжете этих всадников и любых Каркаданнов, которые попытаются помешать моей атаке. Персидский центр слаб без поддержки своих всадников, и вывести их из защитной позиции критически важно…

Пока Александр излагал стратегию битвы, Артемиде оставалось только гадать, будет ли следующий день ее последним, последним днем с Персеем. Внешне она кивнула и уставилась на миниатюрные фигурки, искусно вырезанные на карте, но внутренне она задавалась вопросом, сколько людей погибнет сегодня ночью во время патрулирования, кто ещё погибнет в грядущей битве. Подобно порывистому ветру, который разметал пыль и песок по ее волосам, собрание вокруг нее погрузилось во тьму.

OOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOOОООООООООООО

В воздухе уже пахло смертью, когда взошло полуденное солнце.

Артемида стояла рядом с Персеем, не дрогнув, когда она и вся Македонская экспедиция смотрели, как быка приносили в жертву Зевсу под ярким полуденным солнцем, которое, казалось, высасывало силы из ее и без того уставшего тела. Десятки македонцев, наблюдавших за жертвоприношением, делали это в тишине, их копья и знамена стояли вокруг, как безмолвные леса на ветру.

Воздух вокруг них был душным, особенно когда она поправляла ремни на своей черном кожаном нагруднике, поножах и наручах. Она посмотрела вниз на свои предплечья, ее глаза скользнули вверх, чтобы рассмотреть кожу там. Восточное солнце оставило загар на ее когда-то фарфоровой коже, придав смелости веснушкам, покрывавшим руку, но она лишь рассеянно потерла кожу. Затем она взглянула на Персея, заправляя выбившийся каштановый локон себе за голову.

Персей выглядел собранным, стоическим, когда перед ними проводился ритуал. Его черные как смоль волосы были взъерошены; поношенные доспехи идеально сидели поверх туники. Щетина, которая была у него, когда она впервые встретила его, переросла в коротко остриженную бороду, которая все еще подергивалась и подчеркивала его подбородок всякий раз, когда он ухмылялся или говорил. Единственным признаком его истощения были глубокие темно-фиолетовые мешки под глазами, черта, которую Артемида знала, что она разделяла с ним.

Она снова перевела взгляд на Александра и жреца Зевса. Александр, притихший, шагнул вперед и полоснул своим ксифосом по шее черного быка. Он дернулся один раз, его глаза стали дикими, прежде чем они закатились, и зверь рухнул на землю. Жрец быстро поднес глиняную чашу к кровоточащей ране, из которой хлынула густая красная кровь, превратившись в смертоносный поток.

— Придерживайся плана, Клеоксена. Не нервничай так, — пробормотал Персей слева от нее, — Я буду там с тобой. Оставь персов нам. Просто следи за этими Симургами и Каркаданнами.

Она усмехнулась, выбрасывая из головы видения мертвого Персея.

— Я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы Леонфал тоже был рядом с тобой. Боги знают, что эта лошадь скорее убьет тебя, чем позволит умереть.

— Клянусь, он стал еще более подозрительным с тех пор, как Посейдон пришел в нашу палатку той ночью, — Персей вздохнул. Ей, конечно, не нужно было напоминать, какая это была ночь, но прежде чем разговор смог перейти к обсуждению итогов той ночи, протрубил македонский рожок.

Сотни людей мгновенно встали на свои места, когда по всему македонскому лагерю раздался призыв занять боевые позиции.

— Верно, у нас есть битва, которую мы должны выиграть, — сказал Персей, прежде чем выпрямиться и повернуться к странной дюжине пеллианцев, которые стояли так далеко во время ритуала. — Лизандер! Антитиз! Соберите людей! Мы должны собраться на правом фланге позади гвардии! Выдвигаемся!

Толпы людей из всех частей армии превратили македонский лагерь в хаос, когда они с Персеем собирали пеллийцев. Она увидела греческих наемников под командованием Пармениона, Клейта и его элиты, Александра с отрядом его самых надежных бойцов и даже родосских и балеарских стрелков. Поразительно, как мало она, казалось, знала лично, как будто все без исключения были очередными безымянными лицами, которых она никогда не узнает.

Македонские синтагмы собрались на окраине лагеря, маршируя в идеальном порядке с высоко поднятыми копьями-сариссами. Длинная колонна шириной в шестнадцать человек сформировалась позади передних рядов, когда каждое подразделение двинулось на север, вверх и через песчаные дюны. Рядом с ними шагали боевые подразделения, гораздо более либерально организованные в своих небольших объединениях. Последователи и другие союзные греческие кавалеристы уже проехали через песчаные дюны. Однако пеллианцам выпало уникальное испытание. Она ждала с Персеем, пока армия шла, солнце заставляло тусклые и изношенные доспехи македонцев сиять, как новенькие. Песок и пыль поднялись в воздух, когда 40 000 человек прошли маршем, чтобы занять свои позиции на поле боя. Эту пыль уже унес почти застойный бриз, гулявший по долине. Последняя марширующая синтагма отмечала, когда им нужно было двигаться.

— Хорошо! Выходите, прячьтесь в пыли и собирайтесь позади гвардии! — крикнул Персей, подняв руку и указывая вправо от марширующей колонны македонской тяжелой пехоты.

Персей перешел на быстрый бег трусцой, Артемида быстро пошла следом за ним. Она услышала гулкие звуки сотен пеллийцев, не совсем в их первоначальном количестве, пятьсот человек или около того, но этого было достаточно, чтобы перекрыть ровный рокот македонских фалангитов.

Ее волосы развевались за спиной, Артемида прищурила глаза, когда они с Персеем вели пеллийцев вдоль марширующей колонны македонской армии. Она могла видеть Персея рядом с собой, с песком и пылью, прилипшими к его волосам и бороде, но солдаты слева от него были всего лишь тенями и расплывчатыми силуэтами. Они виднелись недолго, жара и пыль забили нос до такой степени, что она почти остановилась из страха задохнуться, когда услышала впереди отчетливый стук копыт. Персей выглядел хуже, чем она, но она пробежала мимо него и прищурилась от пыли. Казалось, прояснялось, и она могла видеть построения македонской пехоты и очертания сотен лошадей, поворачивающих направо, проходящих линию за линией македонской фаланги, собирающихся в шахматном порядке, который, как помнила Артемида, Александр выстроил на вчерашнем военном совете.

Она быстро потянула Персея за правое плечо.

— Вот! Мы должны выстроиться!

— Понял. Скажи людям! Я подгоню их! — Персей рванулся вперед, но остановился и обернулся, ожидая пеллианцев. Артемида развернулась на сухом лугу и потрескавшейся земле под собой и побежала обратно вдоль пеллианской линии. Пыль быстро рассеивалась.

— Пеллианцы, удвоим время! Становитесь позади лошадей, двигайтесь, двигайтесь! — крикнула Артемида знакомым тоном, который она использовала каждый вечер во время пробежки, которую она по-прежнему давала пеллианцам вокруг македонского лагеря. Каждый пеллианец был в отличной форме, у него хватило выносливости бежать целый день, не боясь упасть. Она бегала взад и вперед вдоль строя, как раз в тот момент, когда последняя синтагма маршировала к левому флангу, пеллианцы сгруппировались за переминающимися с ноги на ногу и фыркающими лошадьми гвардии. Несколько всадников и пеллианцев обменивались колкими разговорами, пока лошади топтались на месте, их всадники упирали свои острые копья в ноги, их пурпурные накидки ниспадали в почти безветренном воздухе.

Артемида шагнула вперед, на мгновение не увидев Персея. Она кивнула паре знакомых пеллианцев, окружавших ее, прежде чем встать позади двух всадников, похлопав по бокам каждого коня. Их всадники были в шлемах, но она слышала их тихие восклицания, когда проскальзывала между ними, пытаясь разглядеть боевые порядки персов.

— Это… это Клеоксена!

— Она победила Персея.

— Это больше похоже на…

Лошадь рядом с ней громко заржала, и она развернулась, чтобы огорчить всадника, который осмелился сделать замечание, пронзительным взглядом, прежде чем продолжить путь. Она слышала многое из того же от других всадников, хотя некоторые либо не замечали ее, либо были слишком сосредоточены на том, что видели впереди. Наконец, после прохождения по крайней мере достаточного количества человек, которые должны были составлять строй в десять лошадей, Артемида обнаружила, что стоит рядом со всадником во главе строя и его темно-серой лошадью. Перед ней простиралась засушливая потрескавшаяся земля с пожелтевшими травами, слипшимися в более крупных трещинах. На другой стороне равнины были персы. Артемида видела лагерь вблизи, но даже тысячи костров и лошадей бледнели по сравнению с открывшимся перед ней зрелищем.

Первыми были великие звери Востока — Каркаданны, слоны и восточные лошади Бактрии, выстроившиеся в линию, которая растянулась длиннее, чем вся македонско-греческая армия, когда Артемида посмотрела на их собственные ряды. Персы ездили верхом, их одежда и плетеные щиты были чужими и неизвестными для нее, каждая часть армии, казалось, была из разных мест Персидской империи. Но каждая присутствующая армия привела на поле боя свою собственную. Слоны со сверкающими бивнями и бронированными хоботами, на которых в деревянных башнях восседали персидские стрелки. Колесницы, запряженные лошадьми и Каркаданнами и животными, похожими на носорогов, чьи рога были длиннее даже слоновых бивней. Большинство из них были расположены слева, в центре, но пять таких колесниц и слонов стояли прямо напротив. За этими боевыми машинами стояли бактрийские всадники в металлических доспехах и темных плащах, вооруженные копьями и тупыми булавами. Но это была всего лишь кавалерия и боевые звери. Основная боевая линия персов растянулась до пределов своей кавалерии, почти в три раза длиннее македонско-греческих линий.

— Клянусь богами, — пробормотал всадник рядом с ней.

Она взглянула на него, ее глаза все еще осматривали открывшееся перед ней зрелище. Она почувствовала, как холодная тяжесть страха поселилась у нее в животе, а пальцы задергались от желания подержать лук или охотничьи ножи. Но когда она посмотрела на дрожащего солдата рядом с ней, она вышла из этого состояния безнадежности. Глаза серой лошади метались влево и вправо, уши прижаты по бокам головы, когда она топталась на месте, без сомнения, почуяв страх своего наездника. Она подошла к молодому человеку сбоку и ободряюще похлопала его лошадь по шее.

Парень, наконец, казалось, осознал, что рядом с ним кто-то есть.

— Кто… о-о! Ты… Клеоксена, да? — Мужчина, запинаясь, выпрямился на своей лошади. На мгновение его лошадь успокоилась, и топот ее копыт прекратился.

-Я. Полагаю, ты слышал обо мне? — Артемида замолчала, глядя на него снизу вверх. Теперь, когда она была ближе, она увидела, что он был молод, даже моложе, чем Персей. Узнав о македонской семейной структуре от Персея, она могла только предположить, что это был сын одного из старших товарищей Александра.

— Я Никиас, сын Неарха.

Артемида наблюдала, как его руки сжимали, а затем отпускали копье на боку, и как он постоянно поправлял застежки своего плаща, все время обводя взглядом поле боя.

— Значит, это твоя первая битва? — Артемида предостерегающе провела рукой по гриве лошади Никиаса.

— Я… да. Как ты? — Никиас запнулся, прежде чем замолчать с дрожащим вздохом.

— Это не имеет значения, — Артемида пожала плечами, — я когда-то была на твоем месте. Я вижу твой страх. Я тоже боюсь, — Она указала на слонов и бактрийских всадников. — Страх — это нормально. Страх сохраняет тебе жизнь. Однако, поддавшись страху, ты погибнешь. У каждого из нас есть своя роль в этой битве, Никиас. Я сделаю свою. Если ты сделаешь свою, не нужно беспокоиться о том, что может не сбыться.

Внезапно Артемида увидела мелькнувшего черного коня и шкуру леопарда, когда мимо проезжал сам Александр.

— Почитай свою страну и своих предков! И теперь мы добираемся до этого самого отдаленного места в Азии — Звонкие слова речи Александра медленно затихали, пока он галопом удалялся к центру, а из рядов македонцев доносились радостные возгласы и боевые кличи.

— Итак, Никий, сын Неарха, не подведи. Держись своих соратников, сражайся изо всех сил, и мы победим, — Артемида отступила назад и кивнула молодому человеку.

— Спасибо тебе… Клеоксена. Я буду. То есть буду драться, — Никиас выпрямился, казалось, на какое-то время справившись с легкой дрожью в голосе и теле. Затем Артемида повернулась и ускользнула между лошадьми, не обращая внимания на бормотание солдат вокруг нее. Она почувствовала, что сомневается в сказанных ею словах, и была обеспокоена тем, как легко было так легко внушить другим ложное чувство легкости. Почему она стремилась помочь этому человеку? Какой цели это служило ее собственным интересам? Может быть, это послужило делу?

Она отбросила эту странную мысль, поскольку решительно игнорировала любые разговоры окружающих ее людей. В воздухе пахло конским навозом и потом, каждая лошадь и ее всадник, казалось, гарцевали на месте, предвкушая предстоящую битву. Артемида уже чувствовала, что этот клубок нервов делает каждый шаг тяжелым, а дыхание прерывистым.

Когда она вернулась к пеллианцам, толпящихся позади гвардии, она почти сразу же нашла Персея. Доспехов, которые носили пеллианцы, было почти не видно, поскольку большинство из них носили только выцветшие желто-оранжевые туники. Персей стоял среди них, разговаривая с Лизандером и другим пеллианцем, которого она лично не знала.

Она направилась к этой группе, проходя мимо нескольких человек, когда македонская армия ликовала, их сариссы с глухим стуком вонзались в землю, как барабанный бой, от которого земля дрожала.

— Сохраняйте спокойствие, будьте начеку. У нас преимущество внезапности. Напротив нас слоны и Каркаданны, а также индийская кавалерия: цельтесь в всадников, если сможете! Раненый зверь опаснее! — заговорила Артемида, встречая взгляды как можно большего числа пеллианцев. Она знала этих людей, а они знали ее. Хотя она не питала никакой любви к пеллианцам, они напомнили ей о невинных, которых могла защитить война, о тех, кто был здесь из чести и долга. Шагая вдоль строя с сотнями людей и их лошадьми слева от нее, сотнями пеллианцев справа, она натянула лук и быстро проверила, натянута ли тетива и все ли стрелы на месте в колчане.

Пеллийцы не были на грани побега, но на их лицах застыло ошеломленное выражение, они слышали неуклонно нарастающий шум македонской армии, но не могли видеть персов перед собой. Персей теперь был всего в двух шагах от нее, и пока она продолжала подбадривать мужчин, которых так долго тренировала, она встретила его взгляд, теплый и уверенный, с тем выражением, с которым он всегда смотрел на нее… взгляд доверия.

ББАХ!

Артемида резко повернула голову, когда со стороны македонского центра прозвучали два звуковых рожка. За ним последовал еще один, потом еще, и вскоре более дюжины человек отреагировали на звон.

Артемида почувствовала дрожь, когда сотни и сотни солдат начали маршировать в унисон, когда звук копыт эхом разнесся симфонией шума, окружавшей долину.

— Это сигнал! Пеллианцы, следуйте за гвардией! — крикнул Персей, выходя вперед стрелков, пока не оказался в пределах досягаемости Артемиды. Лошади уже медленно поворачивали вправо, переходя на медленную рысь, постепенно переходящую в галоп. Пеллийцы не нуждались в дополнительном поощрении, поскольку свободный строй вокруг них распался, когда небольшие группы и отдельные бойцы выстроились рядом с галопом македонской тяжелой конницы.

Воздух снова наполнился пылью, когда пеллианцы, Персей и она сама шли длинными легкими шагами, повторяя движения слева от них. Раз или два Артемида встречалась взглядами с македонскими всадниками, их пурпурные плащи были откинуты назад и развевались на ветру. Она попыталась представить, что было по ту сторону. Топот бактрийской лошади перса, рядом со слонами и Каркаданнами. А за ними невероятно длинная шеренга персидской пехоты с их странной формы плетеными щитами и закрытыми одеждой лицами.

Но Персей был рядом с ней, в своем шлеме и доспехах, по-прежнему легко поспевая за быстрым бегом трусцой. Она ничего не говорила, как и он, пока они приспосабливались к постоянно меняющимся скоростям всадников, которые чередовались между рысью, ходьбой и странным стремительным галопом. Трудно судить, сколько прошло времени, но шум не замолкал

Персей, наконец, заговорил:

— Я… знаю этот сигнал, — задыхаясь, произнес он, все еще свежий, но очевидно, что броня, в которой он находился, давила. — Центр установил контакт.

Артемида была слегка ошеломлена:

— Даже через колесницы… Каркаданнов?! — Она также пыхтела, задыхаясь, когда пыль попала ей в горло.

— Ты знаешь… Клейт всегда ищет славы, — пробормотал Персей, едва слышный из-за шума бегущих воинов и ревущих клаксонов, — Жди сигнала… ЖДИТЕ СИГНАЛА!

Последнюю фразу он прокричал через ее плечо примерно пятидесяти пеллийцам, находившимся в пределах слышимости, когда Артемида услышала, как призыв был подхвачен по всей линии, сквозь грохот копыт, боевые барабаны и далекий рев рожков.

Все эти страхи, эти постоянные путаницы, из-за которых каждый шаг по потрескавшейся земле перед ней казался марафоном… все они мгновенно сосредоточились в ее сознании. Артемида чуть не потеряла равновесие на полпути, когда посмотрела на него… рядом с ней был ее спутник, мужчина, с которым она была постоянно начеку в течение нескольких недель после той ночи в их палатке. Весь мир вокруг нее, казалось, исчез, стук копыт и барабанов слился с биением ее сердца, отбивая собственную песню в груди.

— Персей, — сказала Артемида, вспоминая все те моменты об экспедиции, ей нужно было — ему нужно было знать. — Персей, посмотри на меня! — Она почти выкрикнула, поскольку Персей не услышал, как она позвала его по имени.

Он взглянул на нее, изменив шаг и скользнув вбок, глядя на нее. Она сосредоточилась на ране в его плече, разбитом щите и вложенном в ножны мече, прежде чем ее взгляд упал на его глаза, которые пронзили ее насквозь.

— Персей, я чувствую то же самое по отношению к тебе, я не могла… Я не могу позволить нам вступить в бой, не зная всего этого. Я… — Она оборвала себя, когда шеренга всадников за плечом Персея внезапно сдвинулась, и они начали поворачиваться к боевым силам персов.

Глаза Персея заметались во все стороны, когда солдаты позади него развернулись и направились обратно к центру. Впервые сквозь пыль и теперь рассеянных всадников были видны боевые силы персов. Раздался дикий вопль, который сначала был услышан голосом, похожим на Лизандера, прежде чем его подхватили другие пеллианцы. Несколько всадников объехали правый фланг. А затем, на открытой местности позади Персея, появились персы: бактрийская кавалерия, которая состояло ещё из всадников, слонов и чудовищных Каркаданнов. Персидские всадники небольшими отрядами уже гнались за македонцами, но, похоже, пеллийцев заметили, десятки-сотни людей промчались мимо Артемиды и Персея, прокладывая себе дорогу вперед. Стрелки выпускали залп за залпом камней, стрел, а копьеносцы мчались навстречу коннице, сокращая дистанцию для метания. Легкая кавалерия македонцев и греков поспешно атаковала персидского знаменосца бактрийской кавалерии.

Все это выглядело как в замедленной съемке, но все было сосредоточено на Персее, который стоял перед ней. Он улыбнулся и обнажил свой меч. Его шлем поблескивал в лучах жаркого солнца пустыни, он постоял еще мгновение, расставив ноги, произнося одними губами слова, обращенные только к ней. Она не слышала его из-за звуков битвы, разворачивающейся перед ней, но все равно прочитала по его губам:

— Фиби Артемида, я люблю тебя.

И Персей развернулся, чтобы присоединиться к драке. Фигура Персея растворилась в группе несущихся пеллийцев, которые бросились навстречу персидской кавалерии. Артемида уже видела лошадей без всадников, в панике убегающих от места перестрелки, и неистово вставших на дыбы, в некоторых попали стрелы, копья и камни. Легкая греческая кавалерия, слишком скрытая среди гвардии, врезалась в растерянную бактрийскую, и справа разразилась ужасающая симфония криков людей и зверей, когда каждый уничтожал друг друга.

Артемида уже атаковала, проскальзывая сквозь пеллианцев, которые сформировали огневые рубежи пращников и лучников, осыпая персидские ряды всадников, все еще ошеломленных атакой. Но чудовищные формы индийских слонов и Каркадано, их не так-то легко было убить. Рядом с ней пролетел снаряд, пущенный с башни на спину ближайшего слона и попавшего пеллианцу в грудь. Мужчина упал на землю с булькающим звуком в горле, когда стрела пробила ему грудь.

— Уберите это существо! — приказала Артемида, пихнув ближайшего пеллианца и указывая на зверя. Бык был одет в серебристую броню на туловище, неся на спине возничего и двух других персов. В зверя уже попало с полдюжины снарядов, но он был неуязвим. Он возглавил атаку персов, к нему присоединилось некоторое количество персидских всадников, поскольку ближайшие пеллианцы были вынуждены отступить, на бегу забрасывая отряд снарядами.

Еще больше персидских снарядов сверкнуло вокруг нее, когда Артемида развернулась, уклоняясь от копья на расстояние вытянутой руки, которое вонзилось в землю там, где мгновение назад была ее нога. Эта битва уже казалась воплощением хаоса. Во всех предыдущих она контролировала ситуацию. Исса, Тир, Граник. Что ей оставалось делать? Вокруг нее умирали люди. Должна ли она сама стрелять в персов? В слонов? В лошадей? Прежде чем она смогла осознать это, Артемида увидела, как они спускаются с чистого голубого неба.

Симурги. Появившись прямо с солнца, на высоте сотен футов в воздухе, они нырнули не к сражающимся пеллианцам, а к гвардии, которая пронеслась по открытой равнине перед двумя армиями, атакуя справа от ощетинившегося копьями сариссы македонского центра.

Она должна была остановить это, вот почему она была здесь. Махинации Анахиты, которые означают ее смерть.

— Пеллианцы! Симурги! Ты, ты, ты! Ко мне! — Артемида закричала, указывая на несколько групп пращников и лучников вокруг нее, выстроившихся в разные шеренги, когда они запускали свои снаряды в толпу персов перед ними.

Симурги пролетели высоко над полем боя, плавно снижаясь к задним рядам неуклюжих гвардейцев. Ей пришлось переключить их внимание.

— Симурги. правая сторона высоко! Целься! Целься! — Артемида выкрикивала приказы, поднимая лук и вытаскивая стрелу из колчана, целясь в зверей над собой. Это был бы выстрел издалека, почти на пределе ее досягаемости. Зверей было по меньшей мере десять, солнечные лучи заставляли их перья светиться золотом в чистом голубом небе.

Она услышала свист и поскрипывание других строп и луков вокруг нее. Она подождала последнего взмаха крыльев, когда увидела главаря, он был в нескольких секундах от того, чтобы спикировать на ничего не подозревающих гвардейцев.

Ее стрела соскочила с тетивы, описав дугу в небе, ее железный наконечник сверкнул на солнце, когда она грациозно полетела к Симургу, беззвучная среди рева битвы. К ней присоединились другие камни и стрелы, и на мгновение вокруг нее все стихло. Столкновение слона с пеллианскими копьями, ржание умирающих лошадей, низкий рев Каркаданна, который бросился на Персея справа от нее.

В тот момент все было спокойно, она наблюдала, как по меньшей мере тридцать снарядов пронеслись над Симургами. И затем все вернулось, она почувствовала, как прохладный ветерок скользнул по ее затылку, пахнущий влажной землей и приносящий звук шелестящего камыша и журчание тихого ручья.

Ей было знакомо это чувство, внезапный ветерок и ощущение приближающейся бессмертной силы. Это было присутствие не Афины, Посейдона или даже Зевса, а знакомой богини, которая посетила ее однажды на Иссе.

Артемида развернулась, одним движением перекинула лук через плечо и вытащила два охотничьих ножа. И вот перед ней, так же близко, как Александр был на заседании военного совета, стояла Анахита. Если раньше он был грациозной, неземной, то теперь она была одета в безупречные доспехи в стиле речников, которых Артемида встретила незадолго до того, как на пеллианцев и её была натравлена на мантикора. Ее темно-коричневая кожа была гладкой, сливаясь с землей вокруг, когда она, казалось, выходила из самой земли, тростинки самопроизвольно прорастали при каждом шаге ее босых стройных ног. Анахита остановилась, ее длинные черные волосы развевались за спиной, когда легкий ветерок вокруг нее стих, Артемида могла только смотреть в ее темные глаза.

— Еще раз привет, Фиби Артемида. Я вижу, ты выжила, — голос Анахиты нарушил спокойную атмосферу, когда ветер внезапно стал кислым от запаха гниющей рыбы, а тростник засох и упал на потрескавшуюся землю, потемневший и отравленный.