Настоящий Человек (джен)

Ниже следует запись из исследовательского дневника Альберта

...исходя из отмеченных выше сдвигов в распределении энергии, мы склоняемся к следующей основной гипотезе: Ирем окружает не один-единственный барьер, а целая система барьеров и поддерживающих заклинаний.

Схема, по-видимому, такова: внешний барьер — тот, с которым мы можем взаимодействовать, — поглощает фоновую ману. Для барьеров подобного рода это свойство типично, однако со временем, похоже, его способность к сбору маны была повреждена. Далее внешний барьер распределяет собранную ману между прочими барьерами системы, подпитывая их — хотя вернее сказать, распределял, пока его возможности не ослабли.

В этом нет ничего удивительного: барьер был активен почти тысячелетие; естественно, что многие плетения в его структуре расплелись, со временем накапливая точки критического отказа. Само чудо уже то, что вся система вообще продержалась так долго.

Важно отметить, что Ферзаген, который, будучи мастером-некромантом, имел определённый опыт в зачаровании и ритуалистике, заметил способность внешнего барьера собирать ману и предпринял шаги, чтобы ослабить эту способность ещё сильнее. Прежде всего, он разместил чары, отталкивающие ману, по следующим координатам на карте...

[Далее предельно подробно изложены технические детали работы Ферзагена.]

...все эти меры не могли полностью перекрыть приток маны к системе барьеров, поскольку та имеет сферическую форму и уходит довольно глубоко под землю, но сам приток всё же удалось заметно уменьшить. В результате его оценка, что барьер удастся прорвать в течение десяти лет, оказалась вполне здравой.

Проблема, однако, в том, что старый некромант не сумел понять, что остальная часть системы барьеров привязана к внешнему. И хотя действия старого некроманта по-прежнему единственная причина, по которой мы сегодня вообще можем попытаться прорвать первый барьер, это будет далеко не так легко, как он предполагал.

Правда в том, что, хотя Тойфлиш образован и талантлив и привёз солидную подборку книг и справочных материалов по данной теме, он не специалист по взлому барьеров Мифической Эпохи. Впрочем, как и я.

Состояние барьеров вокруг Ирема таково, что я не сомневаюсь в нашем успехе; потребуется всего несколько недель работы. На самом деле у меня есть подозрение, даже без Ферзагена система рухнула бы сама в течение столетия, может, двух.

* * *

Под ярким голубым магическим светом мы стояли в невероятно просторной подземной пещере.

Складывалось впечатление, что когда-то это было чем-то вроде ущелья. Я видел размытые эрозией стены, местами даже поросшие плесенью; и всё же этому огромному пространству недоставало выхода наверх — над нами простирался сплошной каменный свод.

Если когда-то здесь и был каньон или расселина, то теперь это была пещера.

А ещё это место одновременно служило входом в город Ирем.

Сквозь тусклый, прозрачный, похожий на стекло барьер я различал то, что когда-то, должно быть, составляло внешнюю оборону Ирема.

Укрепления города поднимались каскадом оборонительных ярусов — это были не отдельные стены, а единая, цельная структура, ступенями уходящая вверх, словно гора. По замыслу они напоминали Феодосиевы стены Константинополя, только исполненные с размахом, превосходившим даже те легендарные укрепления. Нижний ярус начинался с парапета, нарочно оставленного низким — метра три в высоту, — чтобы защитникам ничто не мешало вести огонь по простреливаемой полосе перед ним. За ним шёл второй оборонительный уровень, возвышавшийся на восемь-двенадцать метров над отделявшей их террасой; его гладь через равные промежутки прорезали выступающие башни.

Над всем этим возвышалась главная стена — массивный каменный вал, поднимавшийся от основания более чем на двадцать метров; его толщина чувствовалась даже отсюда. Башни здесь были ещё выше, некоторые уходили так высоко во мрак пещеры, что оценить их высоту сквозь барьер и с такого расстояния было безнадёжным делом. Каждый оборонительный ярус стоял на своей приподнятой террасе; вся система была вписана в восходящие уступы, превращавшие подступы к городу в смертельный лабиринт для любого нападающего. Хотя, в общем-то, как ведутся войны в этом мире, я знал не так уж много — в мои познания о данной теме входило разве что то, что когда-то, ещё в Германии, я изучал из чистого любопытства; но, судя по городам, виденным мною в этой жизни, оборона Ирема была исключительной.

Тем не менее, странными мне показались сами бойницы. Их пропорции менялись от участка к участку. Некоторые секции явно были рассчитаны на защитников человеческого роста — с обычными промежутками между зубцами и бойницами, в которых мог стоять человек, пуская стрелы или, скажем, творя заклинания. Но другие участки были совсем иных размеров, словно предназначенные для боевых машин — вроде римских скорпионов или баллист, — хотя никаких механизмов здесь мной не наблюдалось. Закономерность не бросалась в глаза, но что-то в расположении и высоте определённых оборонительных позиций подсказывало, что я упускаю нечто важное; именно поэтому эти стены и не давали мне покоя. Я не мог толком сформулировать, что именно меня в них беспокоило.

Даже притом что моё чувство маны не могло проникнуть сквозь барьер, я видел искажения в тех местах, где к каменной кладке по-прежнему цеплялись древние защитные чары. Стены будто вибрировали в едва уловимом резонансе. Для зачарований это был дурной знак: он означал, что они дают сбой, причём катастрофический. Чары создавали в воздухе едва заметную рябь, словно марево от жара кузнечных горнов.

Многие из этих защитных плетений за тысячелетия явно разрушились. Там, где структуры заклятий распались, из самого камня сочилась сырая мана, вспыхивая бледными, полупрозрачными огнями, мерцавшими без тепла и материи. Эти призрачные огни плясали по поверхности стен, особенно густо в местах, где когда-то были самые мощные якоря этих самых чар. Казалось, сами стены истекают бледным светом; и всё же этот свет нарушал законы физики, не создавая освещения. Он не отражался ни от стен пещеры, ни от частиц пыли в воздухе — если не смотреть прямо на него, никакого сияния не было.

И всё же, сколь ни завораживала архитектура, больше всего бросалось в глаза, хотя даже тревожило, совсем иное.

А именно — исполинские окаменевшие корни.

Они выглядели древними, обращёнными в камень временем — или каким-то иным процессом, — но располагались противоестественно. Несколько громадных корней пронзали то, что, как несложно было догадаться, являлось узловыми точками оборонительных чар, — основания башен, где магическая инфраструктура была глубже всего вплетена в камень. Один особенно толстый корень проломил, по моим предположениям, главный узел схождения защитных плетений; бледные огни вокруг пролома пылали ярче, словно рана до сих пор истекала гноем сквозь века. Другие корни взбирались на стены или обвивали башни, их каменные щупальца охватывали укрепления, как пальцы костлявой руки титана.

За укреплениями пещера резко расширялась, хотя мутная толща барьера мешала разглядеть детали. Сквозь неё проступали мерцающие очертания огромного города, строения которого, казалось, бросали вызов здравому смыслу своими масштабами. Некоторые башни и шпили, похоже, доставали до самого свода пещеры, их верхушки терялись в тени и дальнем расстоянии, даже когда я специально направлял на них магический свет. Искажения барьера превращали город в мираж: его контуры дрожали и колыхались, словно я смотрел на него сквозь толщу воды или древнее, помутневшее стекло.

Зрелище одновременно величественное и глубоко тревожное.

Жаль только, что моё чувство маны не могло проникнуть сквозь такой барьер: помимо того, что я видел глазами, я не мог выудить ни крупицы сведений о том, что ждёт нас впереди.

Я услышал шаги и обернулся к некроманту, который приближался ко мне с задумчивым видом.

— Закончил? — уточнил я, и он просто кивнул в ответ. Юноша был уставшим, но глаза у него горели энтузиазмом.

И я его прекрасно понимал.

На самом деле это был не первый такой барьер, с которым мы столкнулись. Он был уже пятым. Тот, кто запечатывал Ирем, был полон решимости запереть его наглухо.

Мы прорвали все предыдущие и были почти уверены, что этот — последний. И всё же, как ни парадоксально, он оказался самым прочным. Или, вернее, лучше всего сохранившимся.

— Думаю, я нащупал слабые места, — тихо сказал он, затем поднял взгляд к воротам, и выражение его лица на миг стало растерянным. — Пробиться у нас опять должно получиться, но... — он осёкся.

Он выглядел неуверенно. Я его понимал. Этот разговор давно назрел.

— Поговорим по дороге. Незачем здесь торчать, — просто предложил я.

Тойфлиш моргнул, взглянул на меня, но затем кивнул.

И мы двинулись в обратный путь.

Дорога из Ирема вела через подземный тоннель — слишком просторный, чтобы быть естественной пещерой. Я знал, что где-то над нами простирается озеро, и легко представлял себе повозки и людей, когда-то ехавших по той самой дороге, по которой мы шли сейчас.

Выдолбить такой проход и наложить чары, чтобы своды не обрушились... это поистине чудовищный объём работы. Ирем не был захолустным городком посреди пустоши; в своё время он, должно быть, был столицей целого региона.

Даже во мне шевельнулось смутное чувство трепета перед величием этого места. На Земле ничего подобного не существовало, да и в этом мире, я был уверен, мало что могло с таким сравниться.

— Ты, я вижу, воодушевлён, — внезапно заметил Тойфлиш, заставив меня замедлить шаг и посмотреть на него; рядом с ним шагали двое из его Стражей.

Кажется, он подтрунивал надо мной.

— ...и с чего ты это взял? — я не мог испытать растерянности, но был слегка удивлён.

В конце концов, он был не так уж неправ. Я вряд ли стал бы историком, если бы меня хоть немного не будоражила атмосфера древних тайн. А в этом мире, где к ним прибавились магия и загадки, даже в моём остывшем сердце что-то отзывалось.

И всё же то, что он смог это подметить, было странно.

Учитывая мою почти каменную мимику и сознательный отказ от любой жестикуляции, его догадливость не могла не тревожить.

Не то чтобы я мог встревожиться, но умом понимал, что в иной ситуации это бы меня задело.

— Просто чувствую, — с лёгкой улыбкой сказал некромант.

По тону, да и по опыту, я понял, что лучшего ответа от него всё равно не добиться.

Тем не менее, когда мы снова двинулись по своим следам из пещеры к Бегемоту...

— Ты волнуешься о том, какое существо запечатано внутри, — произнёс я, не спрашивая.

Удивительно, но мы почти не касались этой темы. Между обустройством лагеря, анализом барьера, тем, как Тойфлиш приводил в порядок свою армию, тем, как я в рекордные сроки осваивал тонкости заклинаний для взлома, и добычей еды с водой, пока сезон позволял, — да ещё и при непрекращающемся нашествии летающих тварей на поверхности — времени на всякого рода обсуждения у нас попросту не было.

Мы сошлись на том, что легенда, будто Ирем что-то сдерживает, скорее всего, имеет под собой основания, но это был короткий разговор на второй день нашего пребывания здесь. Я ещё размышлял над этим, а уж если я — монстр с приглушёнными эмоциями — к этому возвращался, то не сомневался, что и Тойфлиш провёл немало времени за обдумыванием значения и устройства барьеров, которые мы ломали.

Другое дело, что мы оба были так заняты, что при каждой встрече эта тема так и не всплывала.

— Только не говори, что тебя это не тревожит, — просто парировал некромант, чуть прикусив губу. — Эта система барьеров создана, чтобы удерживать что-то внутри, Ал. Потому-то мы и смогли так относительно легко возиться с ней снаружи...

Он имел в виду сложность и общую мощь системы барьеров вокруг Ирема.

Барьер, бесспорно, был воздвигнут в Мифическую Эпоху. Такой барьер явно относится к одному из образцовых примеров магии того времени.

Магия Мифической Эпохи подчиняется принципиально иной философии проектирования. Большинство учёных сходятся во мнении, что она происходит от магии демонов и/или эльфов. Проще говоря, она избыточно сложна, чрезвычайно прожорлива до маны, менее эффективна и чересчур запутана. Порой опытному магу требуются десятилетия, чтобы хотя бы начать осваивать новое заклинание Мифической Эпохи, тогда как на современное народное заклинание тому же магу хватит и недели.

По большей части современная магия полностью превзошла свои аналоги из Мифической Эпохи — особенно в боевых атакующих и оборонительных заклинаниях. Века прогресса закономерно привели к тому, что нынешний подход опережает древнюю магию почти во всём.

Однако были и редчайшие исключения. Заклинания, которые просто невозможно воспроизвести без той самой избыточной инженерии прошлого. Система барьеров вокруг Ирема как раз один из таких примеров. Когда маги говорят о заклинаниях Мифической Эпохи, они чаще всего подразумевают именно их: редкие искусства, которые были забыты и вышли из моды не потому, что устарели, а из-за своей сложности и трудоёмкости в освоении.

— Из этого следует несколько выводов, — медленно проговорил я. — Что бы там ни было внутри, Ирем не мог с этим справиться, и какое-то время оно оставалось в самом городе. На создание такой продуманной печати ушли колоссальные усилия и уйма времени, а значит, создатели барьеров заранее знали, что это что-то окажется в городе.

Тойфлиш кивнул; он выглядел одновременно встревоженным и взволнованным.

— Ты читал журналы и мемуары, к которые у меня остались, всё то, что я сумел найти в нашей библиотеке и взять с собой, — тихо сказал он. — Наш род не просто происходит из Ирема; мои предки либо участвовали в создании этого барьера, либо и вовсе несли за него прямую ответственность.

В упомянутых им мемуарах Ирем упоминался редко. А если и упоминался, то лишь короткими намёками, без разъяснений — как о чём-то, что читатель и так должен был знать. Упоминание вечной жизни относится к куда более раннему времени, чем самые старые записи в его коллекции; те, в свою очередь, были сделаны спустя несколько поколений после людей, видевших Ирем собственными глазами.

Почти как в большинстве книг Нового Завета.

Тойфлиш уже озвучивал объяснение, которое он, как и многие некроманты до него, считал верным.

— Поколения времён падения Ирема желали, чтобы о нём забыли. Любопытство проснулось лишь у их учеников. Вероятнее всего, первые выжившие в катастрофе сознательно скрыли и не стали записывать подробности, — произнёс вслух я то, на что он намекал.

Некромант кивнул, мельком взглянув на меня; выражение его лица оставалось сложным.

— Я не хотел забивать себе этим голову, воля учителя и всё такое... — он снова посмотрел на меня. — И всё же, стоя здесь, я... — он осёкся, словно не находя нужных слов.

Какое-то время мы шли молча; я обдумывал, что ему ответить.

— Будет ложью сказать, что я понимаю, что ты чувствуешь, — честно сказал я. У меня были идеи и догадки, далёкие, почти бесплотные, но на его месте я не бывал даже в моей прошлой жизни. — Но, думаю, ты кое-что всё же упускаешь.

Я сделал жест рукой, встречаясь взглядом с некромантом.

— Всё это было создано с одной целью. Остановить бедствие, даже ценой Ирема — города, который твои предки считали домом. Города, который, судя по размерам барьера и архитектуре, вмещал десятки тысяч душ, — для столь древнего поселения число немыслимое. — Если бы этих барьеров не хватило, чтобы покончить с угрозой навсегда, наставники твоих наставников оставили бы предупреждение. Поучительную историю, чтобы потомки приготовились или завершили начатое. В конце концов, они потеряли здесь всё: если не семьи, то родину. Жажда мести в их сердцах, должно быть, была сильна. Если этой катастрофой был монстр или демон, и барьер не смог бы его убить, они передали бы свою жажду мести как проклятие, — я увидел, как у Тойфлиша расширились глаза, и позволил себе лёгкую, пустую улыбку. — Такова природа человеческого сердца, не так ли?

Некромант на миг совершенно растерялся, а потом тихо усмехнулся и покачал головой.

— Даже утешая, ты продолжаешь звучать как злодей из сказки, да, Ал? — я не удостоил его намёк ответом; доказательств у него всё равно не было. — Но ты прав, я... да, я это упустил. Наверное, если бы там по-прежнему было что-то опасное, мы бы охраняли Ирем, а не забыли о нём.

Я кивнул, в целом соглашаясь с его мыслью.

— И всё же это не может не тревожить. Демон под таким барьером гарантированно умрёт от голода за тысячу лет.

Если, конечно, у него не было особой магии сохранения, которая не дала разложиться телам горожан. Но в этом я сомневаюсь: для такого потребовалось бы слишком много невероятных совпадений, не говоря уже о том, что столь длительная и тщательная подготовка к запечатыванию демона в Иреме наводит на ещё более странные домыслы.

— Монстр с бьющимся сердцем, которому нужна еда, тоже бы погиб. А вот монстр с сердцем, но без нужды в еде, такой бы выжил, — медленно пояснил я. — Всё это значит, что бы ни было под барьером, это вряд ли второе. Разумеется, все эти рассуждения исходят из того, что речь идёт о живом существе; теоретически это могла быть и какая-то чума. Но уж точно не стихийное бедствие, по крайней мере, если судить по устройству барьера.

Главной причиной моего спокойствия было то, что барьеры Ирема, даже если бы случилось чудо, в любом случае продержались бы от силы ещё одно-два столетия. В оригинальной истории о затерянном городе не было ни слова. Значит, что бы ни было запечатано внутри, это явно не второе пришествие Короля Демонов, ведь с этим нечто справились так, что о нём даже не вспоминали.

Но объяснять это спутнику я не мог, поскольку и сам не был до конца уверен, насколько можно доверять оригинальной истории.

Тойфлиш вздрогнул и покачал головой.

— Хорошо, что я знаю божественные заклинания от болезней. Трудно представить, как люди обходились без них до того, как эти заклинания расшифровали, — он, кажется, смотрел прямо перед собой. Судить мне было трудно: он шёл рядом, а я тоже следил за дорогой, чтобы не споткнуться о неровности. — В любом случае, нам без, всякой уверенности, остаётся только гадать.

— Как и во всём в этой жизни.

После этого мы почти не разговаривали, пока не дошли до Бегемота.

* * *

Стационарный барьер отличается от оборонительных заклинаний боевой магии лишь масштабом. В него можно влить больше энергии, добавить больше функций, прописать в его структуре более сложную логику — просто потому, что у тебя больше «пространства» для работы.

Расплата за это в том, что барьеры такого рода требуют ритуалов для своего возведения и, как правило, масштабной подготовки на местности — по сути, огромного объёма зачарований.

На сегодняшний день это искусство почти забыто. Большинство барьеров, что создаются сейчас, временные и быстро иссякают. Будь оно иначе, каждое людское поселение было бы под своим куполом.

Происходит это в первую очередь потому, что, как ни досадно признавать, магия Мифической Эпохи просто лучше подходила для подобных конструкций. Философия заклинаний той эпохи заключалась не в том, чтобы создать узкоспециализированный инструмент, а в том, чтобы сотворить изящный и многофункциональный швейцарский нож. А стационарные барьеры как раз таки подходили под эту категорию.

Иными словами, ни я, ни Тойфлиш никакие вовсе не легендарные маги уровня Фламме и Сери, и уж тем более никого из нас не зовут Фрирен.

А потому барьер Мифической Эпохи, будь он на полной мощности, не подточенный временем и усилиями Ферзагена, был бы для нас абсолютно непробиваем.

Однако, в ослабленном состоянии он был «всего лишь» очень мощной защитной магией.

А это значило, что взлом его не представлял особой сложности. Нужно было только выяснить, как распределяется энергия при ударе о барьер, найти его слабые места — или те, до которых мы могли добраться, не раскапывая грунт вокруг города, — и ударить одновременно с нескольких направлений, чтобы защита не успела среагировать.

Мы с Тойфлишем использовали, по сути, самый стандартный ритуал для взлома барьеров. Как и сам барьер, он требовал ритуального сотворения из-за более чем двадцати шаблонов в своей основе. Идея такого заклинания проста: оно внедряется в структуру барьера, а затем выбрасывает внутрь всю накопленную силу и ману, пытаясь дестабилизировать и разрушить его плетения. В отличие от пробивающих заклинаний, которые пытаются пробить дыру, разбивающие заклинания были сродни магической кувалде.

— Готов? — спросил я некроманта, стоя на своей позиции; между моими пальцами пробивался зелёный и золотой свет, когда я взглянул на Тойфлиша.

— Почти... — произнёс он, не теряя концентрации. Наконец он кивнул, едва заметно, словно боялся сбиться. — Готов.

— Считаем, начиная с трёх, выпускаем на «ноль», — напомнил я. Он снова кивнул.

— Три.

Свет между моими пальцами стал ярче; зелёные нити закручивались вокруг золотых центров. Напротив меня заклинание Тойфлиша проявилось густыми пурпурными потоками, прошитыми серебром. Цвет зависел от базовых шаблонов наших конфигураций разбивающих заклинаний: мой нёс ударную мощь, его — разъедающую.

— Два.

Шаблоны выстроились. Двадцать отдельных схем наложились одна на другую. Конструкции заклинаний загудели, едва сдерживая собранную в них силу.

...

— Ноль.

Мы выпустили их.

Заклинания сорвались вперёд, стрелами света пронзая пространство пещеры. Они ударили в барьер одновременно — и миг ничего не происходило. Прозрачная поверхность поглотила удар, подёрнувшись рябью, как потревоженная вода.

...Но и наши заклинания не разбились о неё. Они вгрызлись внутрь — зелёные, золотые и пурпурные нити впились в магическую структуру, словно корни в почву. Я видел, как конструкты нащупывают слабые места — участки, где тысячелетия истончили плетения чар.

Ответ барьера последовал незамедлительно. Полупрозрачная поверхность вспыхнула бледно-голубым светом — ожили древние механизмы защиты. Но они были слишком медлительны, слишком изъедены временем. Наши заклинания уже проникли в самое ядро структуры.

И вскоре сработала фаза выброса.

Вся сжатая сила, вся накопленная мана рванула наружу — изнутри самого барьера. От точек удара побежали трещины, растекаясь по поверхности рваными узорами. Голубой свет защитных чар затрепетал, зашипел и начал гаснуть.

Раздался звук, знакомый нам по прошлым прорывам: скрежет и рвущийся визг, словно стекло бросили в дробилку для щепок. Поверхность барьера раскололась; целые пласты магической энергии начали отслаиваться и таять в искрах угасающего света.

Сквозь расширяющиеся проломы я чувствовал, как рушится внутренняя архитектура барьера: слой за слоем расплетались чары, и каждый обвал тянул за собой следующий.

Барьер продержался ещё несколько секунд, отчаянно пытаясь перераспределить остатки силы, затянуть растущие раны. Но проломов было слишком много, а повреждения — слишком велики. И вот, с последним, почти жалобным звуком, словно ветер пронёсся по древним залам, весь барьер содрогнулся и пал.

Он не исчез мгновенно. Он осыпался, словно был из плотной материи: целые секции конструкта просто перестали существовать, другие фрагменты ещё тлели какое-то мгновение и тоже гасли. Воздух дрожал от остаточной маны, в темноте пещеры вспыхивали короткие радужные отсветы.

— Хорошая работа, — негромко произнёс я, одновременно расширяя своё чувство маны.

Путь в Ирем был открыт. Крепостные стены больше не скрывались за древним щитом. Окаменевшие корни, лишённые искажений барьера, казались ещё более зловещими, их каменная поверхность отражала свет наших заклинаний.

Я опустил руки, чувствуя лёгкую дрожь от высвобождения такого количества маны. Рядом Тойфлиш с шумом выдохнул.

Затерянный город нас ждал.

* * *

Нам не понадобилось много времени, чтобы подняться на самую высокую башню «оборонительной стены». Хотя для этого мне пришлось взлететь и воспользоваться верёвками из наших запасов; впрочем, за месяцы совместных странствий я к такому привык.

Когда я помог Тойфлишу взобраться наверх, Ирем лежал прямо под нами. Тот спал в безбрежном океане тьмы.

Я вдохнул. Воздух, что тянуло из города, был неправильным. Совершенно сухим, будто из него века назад вытянули всю влагу. На вкус он отдавал каменной пылью. Ни следа сырости, которая должна была бы пропитывать подземную пещеру. Даже той плесени, что я замечал у входа, здесь не было.

Глядя вниз с башни, я понял: нам нужен свет помощнее, чтобы охватить взглядом всё, что скрывается внизу.

Я изменил стандартное заклинание света, настроив его параметры не на близость и стабильность, а на дальность и интенсивность. Конструкт оформился между моими ладонями — сжатый, нестабильный, скорее сигнальная ракета, чем фонарь. Резким движением вверх я запустил его.

Заклинание взмыло, оставляя за собой бледно-золотой след. Когда оно достигло середины пути к своду пещеры, я активировал вторичный шаблон. Свет распустился, словно цветок, и резким сиянием залил затерянный город Ирем.

Зрелище казалось не от мира сего.

С первого взгляда стало ясно: Ирем построен ярусами, следуя естественному уклону пещерного дна. Внешние кварталы прижимались к стенам, там были низкие, тесно сбитые постройки. Каменные дома с плоскими кровлями, все из одного и того же бледно-серого гранита, местами выветренного почти добела. Сами крыши были любопытными: одни плоские, другие слегка куполообразные; многие украшены, похоже, резными узорами по краю, хотя с такой высоты я не мог разобрать детали. Небольшие дворики разделяли дома — такая планировка рассчитана на максимум жильцов при дефиците пространства. Эти внешние строения явно состарились: многие частично обрушились, и стены их были проломлены не насилием, а медленным давлением корней.

Улицы между ними когда-то были мощёными. Я всё ещё видел участки, где каменная кладка осталась нетронутой — по геометрическим узорам угадывалось былое богатство города. Но большую её часть вспучило и разломало корнями, пробившимися снизу. В трещинах не рос мох. На стенах не держались лишайники. Не прижились даже самые выносливые пещерные растения. Город был абсолютно лишён видимой жизни.

Окаменевшие корни были повсюду. Одни — тонкие, с мою руку, — протискивались в дверные проёмы и окна. Другие, толщиной со старые, древние дубы, проламывали целые здания, оставляя за собой груды обломков. В их росте не было никакой закономерности: они вырывались из-под земли под странными углами, вились в воздухе, прошивали стены и крыши, будто не замечая преград. Там, где корни касались стен пещеры, они тянулись вверх, расползаясь по камню, как гигантская сеть вен.

Ближе к центру здания становились выше и изящнее, там были трёх- и четырёхэтажные строения с колоннами, поддерживающими верхние галереи, и широкими лестницами, ведущими к приподнятым входам. Камень здесь был темнее — синевато-серый гранит, видимо, добытый из более глубоких залежей. На некоторых фасадах угадывались барельефы — прямоугольные панели, которые когда-то что-то изображали, но детали терялись в расстоянии.

От площадей, которые, по всей видимости, были рыночными, лучами расходились широкие бульвары, хотя любые товары и прилавки давно обратились в пыль.

На нескольких перекрёстках высились, по всё видимости, памятники или мемориалы. Высокие каменные пьедесталы, когда-то что-то поддерживавшие, теперь стояли пустыми. На одном уцелела нижняя часть возможной статуи — лишь ноги и край каменного одеяния. Фонтаны в центрах площадей стояли сухими; их чаши растрескались там, где пробились корни.

Глубже в городе виднелся ещё один пояс внушительных стен — похоже, кольцо внутреннего города. Они были не ниже тех, что под нашей башней, так что разглядеть что-либо за ними было невозможно.

Кроме одного объекта в самом сердце города.

Массивная сфера из окаменевших корней возвышалась в центре Ирема, за внутренними стенами. Диаметром та была не меньше двухсот метров, хотя с такого расстояния судить о масштабе было трудно. Здесь корни росли иначе, чем в остальном городе. Не под хаотичными углами, а сплетаясь во что-то почти органичное, почти осмысленное. В кокон, в полусферу. Она казалась полой, или, по крайней мере, производила такое впечатление.

Почти как гигантское перекати-поле, вросшее в землю.

За этим барьером из корней ничего не было видно, особенно при таком слабом свете.

— Они будто росли вокруг чего-то, — тихо сказал рядом Тойфлиш. — А потом то, что они окружали, исчезло.

Я кивнул. Эта корневая сфера и правда создавала ощущение формы, сложившейся вокруг какого-то присутствия, которого больше нет. Самые толстые жгуты находились на «поверхности» сферы — некоторые шириной с оборонительные башни, на которых мы стояли, — и постепенно истончались, расползаясь по остальному городу.

Моя световая сфера начала опускаться, её сияние тускнело. В движущихся тенях я мимоходом заметил кое-что ещё.

— Тел нет, — произнёс я, глядя на улицы неподалёку. — Как и следов битвы.

На стенах не было подпалин от боевой магии. На улицах не валялось брошенного оружия. Все разрушения в зданиях были вызваны лишь корнями и временем. Что бы ни случилось с жителями Ирема, это был не штурм и не вторжение. По крайней мере, не в привычном смысле.

— Корни, должно быть, появились позже, — сказал Тойфлиш, хотя звучал неуверенно. — Город уже был пуст, когда они выросли.

А вот я не был в этом уверен. Судя по тому, как корни прошивали здания, они росли, пока дома ещё были целы. Но отсутствие каких-либо останков было странным. Даже за тысячу лет должно было хоть что-то сохраниться — как минимум кости. Сухой воздух сохранил бы их идеально.

Тойфлиш, вероятно, понимал это лучше меня, но если у него и были догадки, он их пока не озвучивал.

Свет погас, и Ирем снова погрузился во тьму. Лишь наше ближайшее окружение оставалось освещено ровным светом поддерживаемых нами заклинаний.

— Нужно спускаться, — сказал я. — Начнём с внешних кварталов и будем двигаться к центру.

Тойфлиш всё ещё смотрел туда, где мгновение назад виднелась сфера из корней.

— Что бы мы ни искали, оно там. В самом сердце, — сказал он.

Тойфлиш, вероятно, был прав. Концентрация корней, способ их роста — всё указывало на то, что эпицентр событий находился в сердце города. Но бросаться туда сломя голову казалось неразумным. Лучше сперва оценить весь масштаб Ирема, собрать по крупицам информацию на периферии и лишь потом подступаться к тайне, заключённой в этой каменной клетке.

— Терпение, Лиш. Исследование всего города и так займёт больше недели, — напомнил я ему. — Мы ждали долго этого момента. Спешка здесь ни к чему, — я нахмурился, глядя вперёд невидящим взглядом. — К тому же моя чувство маны почти бесполезно. Эти корни... когда-то они были средоточием мощной магии, а теперь, когда они повсюду, я ничего не могу разобрать.

Словно меня окружили тысячи магических предметов разной силы. Этот город мне уже не нравился.

Лиш взглянул на меня и медленно кивнул.

— У меня то же самое, — отозвался он, покосившись на ближайший корень, что обвивал башню. — Интересно всё-таки, что это... — он осторожно ткнул его посохом. Глухой стук отозвался эхом.

Он замер, словно поразившись чему-то.

— В чём дело? — резко спросил я.

Тойфлиш на миг посмотрел на меня почти растерянно, затем снова постучал по корню и начал творить заклинание.

— Звук скорее как от... от кости, а не от камня, — тихо произнёс он, снова что-то колдуя. — Но это не кость, некромантские шаблоны не срабатывают...

Я тоже подошёл и приложил ладонь к корню.

Без сомнений...

— Он неживой, и какая бы магия в нём ни была, она почти вся выветрилась, — отметил я и жестом подозвал одну из световых сфер поближе. — Цвет белёсый, — я подцепил ногтем крупицу и попробовал её на язык под озадаченным взглядом Лиша.

И тут же сплюнул.

— Кальций, — сказал я, глядя на некроманта. — Как мел, только с примесями.

Я знал, что Тойфлиш знаком с основами химии, как и большинство магов в этом мире, поэтому, хоть он и удивился, но медленно кивнул.

— Поэтому он и напомнил мне гигантскую кость, — он постучал по корню снова. — Внутри как будто есть полость. Может, давай...?

В ответ я сформировал в ладони тонкое лезвие маны — то самое, которым обычно подравнивал себе рога, — и вопросительно приподнял бровь.

После короткого колебания Тойфлиш кивнул.

* * *

Мы набрали достаточно образцов у входа и на всякий случай оставили по периметру пару простейших конструктов Тойфлиша.

Что бы ни было изначально запечатано в Иреме, теперь оно, почти наверняка, мертво и сгинуло.

Но если что-то и уцелело, уничтожение конструктов послужит нам сигналом, и мы повернём назад.

А пока мы решили разбить лагерь неподалёку, в развалинах одного из крупных зданий. Нам нужно было восстановить ману, да и Тойфлиш оставался человеком, так что передышки были неизбежны.

Я сотворил заклинание, чтобы разогнать пыль, мы развели костёр, и вскоре я уже готовил похлёбку.

По иронии судьбы, некромант готовил отвратительно. Я же, хоть и не был шеф-поваром, в прошлой жизни любил повозиться у плиты. Зато Лиш на удивление ловко управлялся с хозяйством: даже куры, которых мы взяли в дорогу, всё ещё были живы-здоровы и несли яйца, хотя уход за ними был той ещё морокой. Впрочем, некроманту это, похоже, нравилось.

— Как думаешь, что это за корни? Боевое заклинание, вышедшее из-под контроля? — уточнил некромант, усаживаясь на один из гранитных ящиков в руинах, который, как мне показалось, когда-то служил контейнером для еды.

Судя по форме зала и множеству комнат наверху, это здание в прошлом было постоялым двором. Правда, всё дерево здесь давно истлело, а пространство заполнили каменные корни, которые Стражам пришлось расчищать для нас, в основном раскалывая их оружием и вытаскивая обломки наружу.

— Возможно, но я сомневаюсь, — отозвался я, нарезая остатки наших вяленых помидоров. — Разрушения в этой части города не выглядят целенаправленными.

Тойфлиш на мгновение задумался, потом кивнул, вынул из набедренной сумки небольшой блокнот и рассеянно пролистал несколько страниц.

— Это довольно очевидно. Думаю, мы больше поймём, когда как следует изучим образцы в лаборатории, — сказал он. — Насколько я могу судить, если это и было заклинание, то оно создало живые корни, которые разрослись бесконтрольно, — голос его звучал задумчиво. — Вообще-то, я не могу исключать такую возможность.

— Ирем, оказавшийся городом друидов. Такое было бы забавным поворотом, — рассеянно заметил я, помешивая варево и добавляя щепотку диких трав и соли. — И весьма ироничным.

Краем глаза я уловил его удивление.

— Друидов?

Я лишь покачал головой.

— Вымышленная концепция из моего мира, — ответил я, не желая вдаваться в историю древнего жречества одного островного народа, и вместо этого пояснил, что имел в виду: — Практики магии природы. Они могут заставить деревья вырасти за секунды и «оживить» их, использовать корни, чтобы оплетать и сокрушать врагов, превращаться в зверей и управлять ими. В общем, любая магия, которую только можно вообразить, связанная с живыми аспектами природы.

На губах Лиша, пока он слушал, мелькнула лёгкая улыбка.

— Но в этом мало логики. Каковы были бы основополагающие принципы такой школы магии? Базовые шаблоны? Философия, которая отличала бы её от других?

Я пожал плечами, отходя от костра и усаживаясь на каменный блок, который, должно быть, когда-то был частью арки.

— В разных вымышленных мирах магию воспринимали по-разному. Что касается друидов, они обычно существовали в мирах, где магия была более абстрактной силой, а не наукой. Дело было не столько в конкретных ограничениях или шаблонах заклинаний, сколько в общих идеях. Что, в целом, казалось тематически подходящим для отдельной школы, то ею и становилось, — я решил даже не упоминать, что в наших медиа магия редко изображалась такой, какой оказалась на самом деле. — С этой точки зрения, «магия природы» выглядела вполне логично.

— Справедливости ради, я могу представить боевое заклинание, использующее живые деревья для атаки и защиты, — рассеянно заметил Лиш, его взгляд стал немного отстранённым. — По крайней мере, во времена Мифической Эпохи.

Я кивнул.

— Я не знаю и половины шаблонов, которые понадобились бы для такого заклинания, но оно, без сомнения, было бы чрезмерно сложным и неэффективным.

Лиш, казалось, наконец немного расслабился во время разговора, устремив взгляд в огонь.

— Чем больше ты рассказываешь о своём мире, тем сильнее мне хочется понять, как там воспринимали магию. Я бы заплатил немалую сумму, чтобы поговорить с тобой лет сто назад, до того, как ты успел разобраться, как всё устроено. Просто чтобы увидеть, что ты думал об этом тогда, — сказал он, как мне показалось, с ноткой поддразнивания. — Заблуждений, должно быть, у тебя было больше, чем у самого дремучего крестьянина.

Не сто лет назад, а чуть раньше, когда я только появился в этом мире... думаю, в тот момент я бы предпочёл вообще не разговаривать с некромантом.

Особенно с такой зловещей свитой.

Я покосился на Стражей. Сегодня Тойфлиш собрал и активировал их всех.

Все они немного отличались друг от друга. Снаряжение у них тоже было разным, как и его зачарования. Некоторые были почти скелетами и мумиями, по крайней мере, самые старые, но более свежие создания выглядели «поживее». Не потому, что тела не разлагались — откровенно говоря, после того как некромант брался за тело для создания конструкта, гниение переставало быть проблемой.

Нет, недавние тела выглядели свежее, потому что к этому стремились современные некромантские шаблоны. Сохранение плоти, мышц и нервов для дальнейшего усиления конструктов — это были относительно новые открытия и тенденции в некромантии.

Поэтому, хотя многие из Стражей выглядели как стереотипная элитная нежить, некоторые походили на зомби, с чуть подгнившими носами и мутными глазами, а иные напоминали вампиров. Да, мертвенно-бледные, но в остальном почти неотличимые от людей, если не считать их пустых взглядов.

Сегодня Лиш, вероятно, сможет поддерживать всех Стражей в рабочем состоянии целый день, но с завтрашнего, если Ирем и впрямь окажется необитаемым, он, скорее всего, будет брать с собой только одного или двух Стражей.

— Что планируешь делать, когда мы здесь закончим? — спросил я, снова взглянув на Тойфлиша. — Если, допустим, вечная жизнь окажется ложью и мы не найдём ничего, что заставило бы нас задержаться здесь?

Лиш, казалось, был немного озадачен моим вопросом, но чуть-чуть улыбнулся.

— Я ведь имперский маг, помнишь? Наш род пользуется в Империи определённым престижем, так что грех этим не воспользоваться. По всем документам, меня усыновили в дворянскую семью, и я унаследовал титул и земли, — юноша слегка покачал головой. — Думаю, вернусь, продолжу своё ремесло. Может, женюсь, сделаю карьеру? — он неловко хмыкнул и почесал затылок. — По правде говоря, мне трудно даже представить себе это. Даже сейчас, находясь в Иреме... я всё ещё не могу поверить, что мой путь подходит к концу. Невероятно думать, что я здесь, в городе, где великий Бармхерциг писал свои труды...

Выражение его лица было сложным, и я думаю, во многом я его понимал.

— Невероятно то, что ты зашёл так далеко ради предсмертной воли своего учителя, — сказал я в итоге, и когда Лиш взглянул на меня, я просто улыбнулся, чтобы дать понять, что не критикую и не насмехаюсь. — Моё восприятие искажено, но, по-моему, твои усилия исключительны по любым меркам. Будь я человеком, не уверен, что променял бы комфорт цивилизации и обеспеченную жизнь на погоню за легендой, просто чтобы исполнить волю старика.

Некромант на мгновение, казалось, потерял дар речи, и не в плохом смысле.

— Не выставляй это таким бескорыстным. Легенды всё-таки обещали вечную жизнь, — сказал он, отводя взгляд.

— Что, давай признаем, с самого начала звучало неправдоподобно. Сомневаюсь, что ты когда-либо всерьёз рассматривал это как исход такой экспедиции, — парировал я, качая головой. — Такая легенда может показаться соблазнительной старику на пороге смерти, но не кому-то вроде тебя. Ты здесь не для того, чтобы жить вечно, Лиш, — его реакция не могла меня эмоционально позабавить, но я признал, что его смущённый вид был забавным. Отмечу это в дневнике как воспоминание, которое стоит пережить снова, когда я опять стану человеком. — С моей беспристрастной точки зрения, ты уже совершил нечто выдающееся.

Прервав это лёгкое словесное давление, я вернулся к котлу и встал, чтобы продолжить готовку.

Тойфлиш решил пока помолчать. Вскоре я понял, что он, вероятно, был одновременно смущён, тронут, а может, и раздражён. Такие тонкие различия было трудно уловить.

Тишина повисла между нами на несколько минут, пока похлёбка тихо булькала на огне. Я время от времени помешивал её, регулируя жар небольшими изменениями в согревающем заклинании под котлом. Запах трав и сушёных овощей наполнил главный зал разрушенной харчевни — маленький островок нормальности в этом мёртвом городе.

— Консистенция вроде бы в самый раз, — отметил я, больше чтобы нарушить тишину. — Ещё пара минут, и готово.

Тойфлиш рассеянно кивнул, всё ещё листая свой журнал. За его спиной неподвижно стояли Стражи, их пустые глаза отражали пламя костра. Лишь двое ближайших к нам подавали признаки жизни, время от времени поворачивая головы, чтобы проверять периметр по заранее запрограммированным маршрутам.

Я потянулся за половником, чтобы попробовать бульон, когда что-то мелькнуло на периферии моего зрения. Не Страж и не Тойфлиш, а один из глиняных сосудов, которые мы ранее вытащили из-под завалов. Горшок, который я счёл просто очередной древней кухонной утварью, был, кажется, сантиметров на десять ближе к нашему костру, чем я помнил.

Я отмахнулся от этой мысли и вернулся к готовке.

Внезапно горшок дёрнулся. То, что было терракотовой керамикой, треснуло, как перезрелый фрукт, обнажив влажную розовую плоть, усеянную десятками разномастных зубов. Существо метнулось по воздуху, но не на нас, а прямо к котлу с похлёбкой.

Изумлённый вскрик Тойфлиша оборвался, когда тварь врезалась в наш ужин.

Мимик — тот самый, из старых редакций D&D, как я с запозданием его опознал, — распластался, словно кошмарная морская звезда из мяса. Его нижняя сторона оказалась клубком языков и круглых пастей, которые немедленно начали всасывать похлёбку с влажным, сосущим хлюпаньем. Весь котёл исчез под его массой, пока существо обвивало сосуд, и множество глоток в унисон опустошали его содержимое.

Оно сжалось, каким-то образом удерживая котёл, и одновременно отрастило нечто, что можно было назвать ногами, хотя они больше походили на щупальца с зачаточными ступнями. В каждом отростке, в том месте, что с натяжкой можно было бы назвать коленным суставом, был вставлен глаз.

Существо с неестественной скоростью засеменило вбок, всё ещё обхватив котёл своей плотью. Трое Стражей бросились наперерез; их реакция оказалась быстрее нашей. Там, где мы с Тойфлишем замешкались от чистого изумления, нежить просто отреагировала на угрозу.

Один из конструктов-Стражей, вооружённый двуручным мечом, ударил по убегающему мимику. Клинок вонзился в его плоть со звуком, будто режешь мокрую кожу, пригвоздив его к каменному полу. Реакция мимика была мгновенной и страшной. Рана обросла зубами и вцепилась в меч, а часть его тела потекла вверх по клинку, как живая замазка.

— Берём живьём! — рявкнул я Тойфлишу, призывая посох и готовя пару защитных и атакующих заклинаний.

Стражи мгновенно сменили тактику.

Ещё два конструкта зашли с флангов. Один схватил то, что могло быть конечностью, но отросток тут же распахнулся, обнажив ряды игловидных зубов, которые впились в руку нежити. Мимик начал перетекать вверх по конечности конструкта, его плоть рябила и меняла форму, пытаясь поглотить некромантское создание.

Солдат-нежить никак не отреагировал на то, что его частично пожирают, просто продолжая выполнять приказ. Его свободная рука схватила другой участок мимика, который тут же отрастил гроздь глаз, источавших некую едкую субстанцию. Капли шипели на сохранённой плоти Стража, но, похоже, не наносили тому значительного урона.

— Любопытно, — отметил я, держась на расстоянии, пока подтягивались другие Стражи. — Мимик пытается их переварить.

— Это невозможно, — произнёс Тойфлиш, хотя его тон выдавал, что он скорее пытается убедить самого себя. — Эта тварь ничем не похожа на мимиков! Мимики ведь засадные хищники. Они притворяются сундуками. Они не охотятся, не преследуют, и уж точно не выглядят вот так!

Мимик тем временем обвил уже двух Стражей, напоминая мясное одеяло, которое пыталось проглотить оба конструкта целиком. На его поверхности в случайном порядке появлялись и исчезали глаза и рты. Наш котёл с похлёбкой каким-то образом всё ещё был заключён в его массе.

Третий Страж схватил существо сзади, и это, похоже, превысило его способность сохранять целостность. С влажным, рвущимся звуком оно отпустило двух поглощённых конструктов и попыталось принять форму груды каменных обломков. Трансформация удалась лишь частично. Оно приняло некое подобие глыбы, но рты и глаза продолжали то и дело всплывать на поверхность, прежде чем снова утонуть в плоти.

— Держи его крепче, — попросил я, подходя к монстру и касаясь его открытого участка.

Мгновенно сработало моё проклятие Резонирующая Душа, и монстр обмяк, превратившись в расслабленный, бескостный ком мяса.

Стражи перехватили его поудобнее, каждый удерживая часть распластавшегося существа.

— Это меняет дело, — тихо сказал я, глядя, как котёл вывалился из бессильного монстра.

— Альберт, объясни, — голос Лиша дрогнул. Он выглядел по-настоящему потрясённым. — Ты назвал эту тварь мимиком? Ты встречал таких раньше?!

— Только потому, что он похож на вымышленного монстра из моего мира, — честно ответил я. — Из игры. В той игре мимики не обязательно притворяются сундуками. Они могут быть дверями, плитами пола, кроватями... — я запнулся, оглядываясь по сторонам. — Чем угодно. Они прирождённые оборотни.

Затем я сотворил известное народное заклинание для опознания мимиков и наложил его на обмякшее существо.

Заклинание дало положительный результат, подтвердив, что это действительно мимик.

— По крайней мере, заклинание для опознания мимиков на него действует, — сказал я, взглянув на Лиша, который выглядел так, будто хотел оказаться где угодно, только не здесь. — Что ж, в Иреме что угодно может оказаться мимиком, но если мы будем двигаться медленно и проверять каждую поверхность и стену вручную, то должны быть в безопасности.

Некромант покосился на меня.

— У этого заклинания девяностодевятипроцентная точность, верно?

Я на мгновение замолчал, тут же уловив, к чему он клонит.

Если абсолютно всё может оказаться мимиком, а у заклинания есть один процент на ошибку...

— Кажется, я ненавижу этот город.

* * *

Запись в журнале: отчёт о вскрытии — Объект № 732, Протомимик

Масса: [местные единицы измерения, приблизительно 100 кг]

Размер: переменный

Ареал обитания: [зачёркнуто]

Объект, получивший рабочее название «протомимик» (по настоянию Л.; название временное), — хищное, высокоадаптивное существо, способное менять форму. У объекта имеется сердце/ядро. Он демонстрирует чудовищный, ненасытный голод. Объекту скармливали чайные листья (единственное съедобное органическое сырьё, имевшееся у меня в достатке) до тех пор, пока он не достиг физического предела, — но и тогда он не прекращал попыток есть.

Судя по строению ядра, объект не нуждается в пище для поддержания жизни и провёл около тысячелетия в руинах в состоянии покоя.

Протомимики, подобно своим современным сородичам, охотятся из засады и обладают на удивление эффективной способностью маскироваться под большинство твёрдых предметов. Имитируемый объект должен быть достаточно массивным и крупным; в противном случае протомимик, по-видимому, не сможет принять его размеры из-за собственной массы. Масса протомимика при смене формы меняется за счёт присущей ему магии.

Истинная форма протомимика — если такое здесь уместно — это бесформенный ком плоти, способный свободно отращивать на себе глаза, языки и рты. Эти органы могут произвольно комбинироваться: так, протомимик может передвигаться на языках, одновременно отращивая на них глаза. Протомимик способен выделять сильные биологические кислоты. Прочность и физическая сила у него невелики, но он всё же способен одолеть неподготовленного человека.

Заклинание для обнаружения мимиков на них действует. Мы с Л. провели четыреста пробных наложений; восемь из них дали ложноотрицательный результат, что укладывается в рамки статистической погрешности для этого заклинания.

Главная опасность от протомимиков двояка. Во-первых, протомимики куда агрессивнее своих современных аналогов: вместо того чтобы ждать, пока добыча сама подойдёт, они атакуют первыми, как только обнаружат цель или решат, что находятся на подходящем для внезапной атаки расстоянии. Во-вторых, в отличие от обычных мимиков, протомимики могут притворяться чем угодно. Это неизбежно замедлит исследование заражённых ими руин, а вероятность ложноотрицательного результата вынуждает нас всегда отправлять вперёд конструктов нежити. Големы не провоцировали у пленного протомимика никакой реакции, пока сами не атаковали его. Протомимик проявлял хищнические наклонности по отношению к нежити идемону [этот фрагмент удалён в окончательной версии].

* * *

Шёл второй день нашего исследования Ирема.

Первый день мы по большей части посвятили исследованиям: доставили мимика на Бегемот, как следует обездвижили его и занялись изучением собранных образцов. Я также совершил облёт окраин города, чтобы проверить с высоты, нет ли других выходов из города. Убедившись, что прочие, менее крупные проходы давно обвалились — их укреплению уделили куда меньше внимания, чем главной дороге, — я вернулся к городским воротам и на ночь запечатал их камнем.

После вивисекции, которая подтвердила природу угрозы в городе, на следующий день, во второй половине дня, мы снова отправились на разведку.

Мы решили прочесать город целиком. Хотя было очевидно, что ближе к центру корни принимали самые странные формы, мы не торопились туда, решив сперва изучить окраины.

Все встреченные нами здания были в той или иной степени поглощены корнями; в некоторых прятались мимики, которых нежить вовремя помогала нам обнаружить, позволяя быстро с ними расправиться.

Сегодня Лиш не стал вводить в город всех Стражей, а оставил двух своих элитных конструктов у ворот, расположив ещё нескольких неподалёку в режиме энергосбережения. Если что-то попытается вырваться из Ирема, ему придётся пройти через них.

Мы двинулись вперёд небольшой группой: два конструкта-Стражей и пять скелетов.

— Как по-твоему, почему здесь такой сухой воздух? — с любопытством спросил я некроманта, пока мы изучали слегка повреждённый барельеф на строении, которое когда-то явно было военным мемориалом. — Этим можно объяснить отсутствие мха и пещерного лишайника, но такое чувство, будто во время работы барьера из воздуха высосали всю влагу.

Лиш, который срисовывал барельеф от руки, даже не отвлёкся. Судя по всему, это было символическое изображение: армия нежити следует за фигурой в мантии и с короной на голове.

— Мы не смогли распознать многие шаблоны в заклинании барьера, — ответил он, не прекращая рисовать. — Возможно, такая функция входило в него. Чтобы быстрее уничтожить бедствие. Если целью были корни, то сработало весьма эффективно.

Я хмыкнул, скорее в знак того, что услышал, чем в знак согласия.

— Может быть. А возможно, сами корни были порождением некой друидической магии, и влага в воздухе была одним из условий для её поддержания. Или что-то в этом роде.

Я оглядел заброшенное пространство, которое, в целом, было довольно небольшим.

Мемориал стоял не на площади и не у дороги, а во внутреннем дворе небольшой усадьбы. Или того, что когда-то ею было.

По крайней мере, на это намекали просторные кованые ворота и размеры двора. Если здесь когда-то и была земля с садом, их давно пожрали корни. Вчера, во время облёта, я отметил это место как любопытную аномалию, которую стоит разведать.

Важно понимать, что пещера, в которой располагался Ирем, не была идеально сферической. Город строили под землёй, тот не был просто по ходу времени засыпан землёй, и защищали его мощные внешние барьеры. Пещера вокруг города явно расширялась по мере его роста, поэтому она не была круглой: в некоторых местах стены уходили далеко вглубь. Как, например, в этой усадьбе на окраине и на многих других подобных участках.

Однако интересна эта усадьба была другим...

Тойфлиш захлопнул журнал и посмотрел на странный участок на её территории.

Интересна усадьба была тем, что все корни в округе, казалось, тянулись именно к нему.

Из-за плотной завесы корней было трудно разглядеть, куда именно и зачем они тянутся.

Впрочем, конструкты-Стражи быстро принялись рубить и крошить окаменевшие отростки.

Треск ломающихся корней эхом разносился по двору, словно звон разбитой глиняной посуды. Каждый удар вздымал в воздух облачка белой пыли, и кальциевый порошок оседал на наших плащах и снаряжении. Мне пришлось несколько раз сотворить пылеочищающее заклинание, чтобы Тойфлиш не начал кашлять. Спустя несколько минут методичного разрушения конструкты расчистили достаточно окаменевшей массы, чтобы показать то, что скрывалось под ней.

Из-под земли показалось каменное строение, наполовину ушедшее в грунт. Вход обрамляли резные колонны, на которых были изображены восходящие спирали — то ли символы воинских званий, то ли церемониальных должностей. Корни не просто оплели это место, а пробились в каждую её щель, раздвигая камни, простоявшие тысячелетие, и прорастая сквозь стены. Тяжёлая металлическая дверь у входа была вдавлена внутрь их весом.

— Осторожнее, — сказал Тойфлиш. Он шагнул вперёд и провёл пальцами по резьбе. — Это... эти символы совпадают с погребальными практиками Четвёртого легиона. Теми, что упомянуты в третьем томе.

Я сосредоточил своё магическое чутьё, пытаясь уловить ловушки или чары. Тщетно. Корни и остатки древней магии окутывали строение, словно паутина; в этой какофонии ничего не выделялось.

— Какие бы защитные механизмы здесь ни были, они давно отказали, — уверенно заметил я. Я был убеждён, что заметил бы всё, что создавало бы хоть какой-то ощутимый эффект.

— Я бы не был в этом так уверен, — возразил Лиш, качая головой. Он сделал знак конструктам. — Будем действовать осторожно.

Мы спустились по трём широким ступеням, конструкты с оружием наготове шли впереди. Вход расширялся, переходя в аванзал, и я усилил наши световые заклинания, чтобы осветить пространство.

Помещение простиралось метров на десять в ширину, его сводчатый потолок поддерживали толстые колонны. Каждая поверхность была чем-то украшена: барельефами с изображением военных походов, незнакомыми мне религиозными символами и надписями на древнем иремском, которые я мог частично прочесть. Корни пробрались и сюда, но все они сходились у дальней стены, где проломили то, что когда-то было потайным ходом.

— Смотри, — сказал я, указывая на механизм. Бронзовые шестерни и проржавевшие пружины виднелись там, где корни сорвали каменную облицовку. — Раздвижная стена. Вероятно, приводилась в действие вон тем рычажным механизмом.

Оно напоминало Бегемот, только каждая деталь здесь была крупнее, грубее и массивнее.

Лиш тут же направился туда. Я последовал за ним, держа посох наготове, чтобы в любой момент соткать защитное заклинание.

Некромант с явным восхищением осматривал разрушенный механизм.

— Весьма изощрённо для своего времени. Одни противовесы здесь требовали точнейших расчётов, — он проследил взглядом путь, проделанный корнями. — И корни здесь двигались целенаправленно. Будто чувствовали, что находится по ту сторону.

У него был при этом чуть ли не счастливый вид. Меня это не забавляло, но я, даже будучи демоном, мог отчасти понять его настроение. В конце концов, азарт исследователя был мне не чужд.

Лиш отступил в сторону, и конструкты-Стражи принялись выбивать дверь и убирать оставшиеся гигантские корни.

Спустя несколько минут и ещё несколько пылеочищающих заклинаний всё было готово.

Перед нами зиял пробитый проём, всё ещё заросший такими густыми корнями, что нам пришлось пригибаться. Мы пролезли под ними и стали спускаться по лестнице.

Внутреннее святилище открывалось в более просторный зал.

Лиш резко вдохнул; в тишине этот звук показался оглушительным.

Я легко мог понять его реакцию.

В зале, полном саркофагов и, как я предположил, погребальных урн, доминировали две огромные фигуры. Они стояли абсолютно неподвижно по обе стороны помещения, словно древние стражи. Гигантские, почти трёхметровые скелеты, облачённые в ржавые, но некогда явно зачарованные доспехи по размеру.

— Потрясающе, — выдохнул Тойфлиш. Он медленно, почти благоговейно приблизился. — Ты только глянь на эту работу. Видишь, где лучевая кость соединяется с изменённой лопаткой? Сустав укрепили серебряной проволокой, чары тут давно развеялись, но... И эти насечки... — он указал на желобки, намеренно вырезанные на некоторых костях. — Этот метод просто доисторический, он применялся ещё до появления современных шаблонов для проведения маны сквозь конструкт. Это был самый распространённый способ создать крупные энергетические каналы в теле, не разрушая его! Всё это очень устарело, но мастерство и изящество исполнения — оно на совершенно ином уровне...

Пока Лиш рассуждал о костях, которые, по-видимому, были сращены из останков множества людей с помощью некромантии, я сосредоточился на другом. На том, что окружало стражей.

Это явно были следы древней битвы. Корни здесь были не окаменевшими, как снаружи. Они были иссохшими, обезвоженными, но всё ещё сохранившими нечто органическое. Тёмные пятна на костяшках пальцев стражей говорили о том, что они рвали эти корни голыми руками, вероятно, в последние дни, прежде чем магия, питавшая растения, иссякла. А судя по тому, что их оружие лежало у их ног... я всё понял.

— Лиш, посмотри сюда, — чуть поколебавшись, я прервал спутника и, присев, указал на корни. — Они не такие, как остальные.

Я дотронулся до одного из них и нахмурился.

В этих отростках было больше магии, чем в любых других корнях, что я видел. Но... почему они так хорошо сохранились? С виду, растительная ткань, и в то же время...

Резкий вздох Лиша заставил меня обернуться к нему. Он опустился на колени у небольшой кучки срезанных корней и применил к ним какое-то заклинание. Корни дёрнулись.

— Нет... нет, нет, невозможно, — пробормотал он себе под нос.

— Лиш? — но он не обратил на меня внимания и продолжал творить незнакомые мне заклинания.

Спустя несколько долгих мгновений он откинулся назад и уселся прямо на полу с опустошённым выражением лица.

— Это должно быть совпадение, — тихо сказал он, глядя на меня. — Да. Точно, совпадение.

Мне не потребовалось много времени, чтобы догадаться. В конце концов, Лиш прежде всего...

— В них есть некромантия?

Лиш тут же отрицательно замотал головой.

— Нет, нет, что ты. То есть... — он запнулся, прикусив губу. — Мне показалось, я узнаю некоторые элементы, но это не заклинания... это были живые существа. В них есть... определённые узоры и общая магическая структура, которые напомнили мне некромантию, но этого попросту не может быть. Смешивать живое и мёртвое есть величайшая ересь, — говоря это, он помрачнел, но голос его обрёл уверенность. — Они так хорошо сохранились из-за... особых деталей в их плоти. Именно они и напомнили мне некромантию, но по сути это нечто совершенно иное. Из-за этого сходства они и отреагировали на мои попытки воздействия, но реакция была неправильной. Наверное, случайность.

Я посмотрел на обрубки корней вокруг стражей и в тайной комнате. Затем — на окаменевшие корни снаружи. Если в норме они сохранялись так хорошо...

...тогда почему остальные корни окаменели?

Я осторожно поднял один из срезанных корней и заглянул внутрь. Затем жестом телекинетически притянул один из обломков окаменевшего корня, который раздробили конструкты, и тоже посмотрел на его срез.

Я показал оба Тойфлишу.

Он сперва осмотрел окаменевший, а затем взглянул на новый образец...

— Они не полые... — произнёс он, с растущим беспокойством и ужасом глядя на корни.

И впрямь: все окаменевшие корни, что мы видели в Иреме, внутри были пустыми, как трубки. А эти, срезанные? Они выглядели прямо как...

— Это не древесина, Лиш, — сказал я, постучав по мягкой плоти внутри корня. — И вообще не похоже на знакомые мне растительные ткани. И я не думаю, что это грибница.

— Уверяю тебя, это не мышечная ткань и не кость, — тихо ответил он. — Ни один из шаблонов, работающих с ними, не сработал.

Повисло тягостное молчание. Не магический монстр, не животное, не растение и не гриб...

...что же тогда это, чёрт возьми, такое? Кремниевая форма жизни? Очевидно, нет.

Помолчав, я достал ёмкость и упаковал в неё срезанные корни.

— Изучим это позже, — пообещал я и посмотрел на стражей гробницы.

Тойфлиш тоже взглянул на них со странным выражением лица.

— Они несли свой пост, — тихо сказал он. — Они продолжали рубить корни, тянувшиеся к телам, до тех пор, пока те не вымерли по всему городу.

За стражами, на возвышениях из камня, покоились несколько саркофагов. На крышках виднелись воинские знаки отличия, а на центральном постаменте стоял пьедестал. На нём лежал церемониальный кинжал в ножнах — его металл всё ещё блестел, несмотря на прошедшие века, — а рядом с ним были аккуратно разложены регалии: шлем с плюмажем, наплечники со знаками различия и цепь как символ должности.

Тойфлиш осторожно подошёл к пьедесталу и присел рядом. Чары всё ещё хранили ножны и рукоять в первозданном виде.

— Я узнал эти символы по трудам учителя Ферзагена; он наткнулся на несколько гробниц в окрестностях Ирема. Это принадлежало командиру легиона, церемониальный дар от короля, — он пока не дотрагивался до предметов, только рассматривал. — Кинжал, должно быть, чисто церемониальный... его, наверное, зачаровали специально для передачи по наследству или чтобы оставить здесь, в усыпальнице. Видишь навершие? Это герб Ирема, но ранней эпохи, — он указал на инкрустированную золотом фигурку скелета дракона, стоящего на задних лапах. — Символ, который мы относим к позднему периоду, это пылающий череп причудливой формы, который ты видел в трудах.

Он снова повернулся к стражам, достал журнал и принялся быстро делать наброски.

— Я понял! Та запись, которую учитель Ферзаген нашёл в северо-восточном некрополе... это был не «непереводимый фрагмент», а титул: «Стражесотворённый». Место захоронения, которое он нашёл... должно быть, было символическим, местом, откуда павших воинов переделывали в этих конструктов, — он едва сдерживал волнение. — По современным меркам это примитивно, да, но какая эффективность... Некромантская мастерская могла выпускать такие экземпляры довольно быстро после битвы. Использовать тела почтенных мертвецов, дабы те защищали других почтенных мертвецов.

Когда он упомянул «стражей», я кое-что вспомнил.

— Их использовали не только для охраны мёртвых, — сказал я, качая головой. Увидев его вопросительный взгляд, я пояснил: — Вон те большие выступы на стенах, — я кивнул на одного из скелетов. — Представь такого с гигантским луком.

Глаза Тойфлиша загорелись.

— Ну конечно! — Он оглянулся на стражей. — Вот почему отделка у этих двух почти идентична: их массово производили в городских некромастерских!

Это было довольно интересно, но теперь, когда у нас для изучений было нечто помимо камня, меня занимало другое...

— Можешь определить, как долго они бездействовали? — спросил я.

Некромант на мгновение замер.

А затем Лиш протянул руку к ближайшему стражу. С его пальцев сорвались видимые нити, которых я никогда раньше не видел, и устремились к конструкту.

— Я попробую старые шаблоны контроля. Посмотрим, осталось ли там за что зацепиться.

Нити коснулись костей, и сперва ничего не происходило. Затем, со звуком, похожим на скрежет жерновов, голова стража повернулась к нам. Его пустые глазницы каким-то образом умудрялись выражать внимание. Медленно, с видимым усилием, он поднял руку — то ли в приветствии, то ли в предупреждении.

— Почти ничего не осталось, — пробормотал Тойфлиш, поддерживая связь. — Изначальная анимация полностью угасла. По сути, я просто дёргаю мёртвый груз, прошу прощения за каламбур.

Он заставил стража сделать ещё несколько движений: согнуть пальцы, слегка изменить позу. Каждое движение сопровождалось скрипом — то ли от древних суставов, то ли от ржавых пластин доспеха, которые отслаивались и с лязгом падали на пол.

— Посмотри на технику сращивания костей, — продолжил он, вытягивая руку стража, чтобы было удобнее её рассмотреть. — Они не просто «склеивали» кости, они их именно сращивали. Я думал, этим техникам всего четыреста лет, а выходит, их переоткрыли? Швов нет. А вот тут... — он заставил стража разжать кисть. — Вживлены дополнительные пястные кости для усиления хвата. Сколько же всего сюда включили...

Он разорвал связь, и страж снова замер на своём посту.

— Тот, кто это проектировал, понимал эффективность на уровне, о котором многие современные некроманты даже не задумываются. Такого конструкта создать не намного сложнее, чем тех скелетов, что ты видел у меня. По затратам маны они уступают, но физически должны быть чуть сильнее. Само по себе не впечатляет, но если учесть, что это массовое производство...

Я покачал головой.

— Это стражи усыпальницы знати, причём весьма высокой знати. Очевидно, церемониальные. Возможно, эти экземпляры сделаны лучше рядовых... Хотя сейчас мы этого не узнаем.

Лиш, казалось, немного сник и неловко усмехнулся.

— Да, пожалуй, я немного увлёкся, — он подошёл к конструкту с журналом наготове. — Так, попробую по остаточным следам в костях определить, где были наложены чары...

Пожелав ему удачи, я сосредоточился на другом.

Пока Тойфлиш документировал каждую деталь конструкции стражей, я внимательнее изучил корни. Схема их роста рассказывала собственную историю. По какой-то причине они не смогли пробить стены, хотя прекрасно умели бурить камень.

Подойдя к одной из стен, я понял почему. Стены этой камеры были зачарованы на прочность; часть чар здесь всё ещё действовала. Значит, путём наименьшего сопротивления был дверной проём... и стражи успешно его защитили.

Была лишь одна причина, по которой корни вообще добрались сюда и так тоненько расползлись по тому, что когда-то было садом, хрупко трескаясь под каждым нашим шагом...

— Эти корни пожирали органику. Вся органика в городе была съедена, — тихо произнёс я, вспомнив постоялый двор. — Мебель, тела, возможно, даже кости. Не исключено, что и всю воду они впитали. А потом... — я взглянул на окаменевший обломок. — Они просто погибли.

Я заметил, что шуршание пера по бумаге прекратилось, и встретился взглядом с Тойфлишем.

— Мы всё ещё не уверены, были ли корни тем самым бедствием... но именно они пожрали в городе всё живое.

По лицу Лиша было видно, что эта простая догадка тревожит его не меньше, чем меня.

В конце концов, даже демоны испытывают страх, сталкиваясь с чем-то, что лежит так далеко за гранью понимания и разума.

* * *

Запись в журнале: отчёт о вскрытии — Объект № [закрашено], Ползучий Ужас.

[Большая часть заметок это довольно базовые наблюдения: попытки различить разные ткани в сегментах корней (какие несли питательные вещества, какие — воду). Примитивные опыты под очень простым микроскопом, который Альберт собрал сам, не дали результатов.]

...подытоживая, я в растерянности и не знаю, как правильно изучать биологическое устройство этого существа. Мой микроскоп недостаточно силён, чтобы разглядеть что-то внутри клеток; увеличения едва хватает, чтобы различить сами клетки.

И всё же, даже по моим скромным познаниям в биологии я могу сказать, как неестественно то, что ткани не подверглись разложению или распаду. Они просто перестали быть оживлены внутренней магией и, судя по виду, скорее находятся в спячке, чем мертвы. Ни признаков гниения, ни попыток со стороны микроорганизмов их поглотить — иначе мной были бы замечены повреждения под микроскопом.

Это поразительно странно. Существо явно органическое, а не из застывшей маны, но эти каналы магии внутри, то, как по ним течёт энергия, если направить крошечный импульс с помощью шаблонов для изучения ядер... Я словно смотрю на тело монстра, обладающего ядром.

Чем больше я изучаю корни, тем меньше я их понимаю.

А возможные следствия из увиденного пугают меня. [Этот фрагмент закрашен так, словно его зачёркивали много раз.]

Больше научных наблюдений на данный момент я сделать не могу; прочие соображения на эту тему занесу в мой дневник.