Кто не знает Черри Сью, Гарри Поттера сестру? (джен)

Кстати, близится новогодняя ночь. А в эту ночь, как известно, сбывается самое несбыточное. Так вот я желаю вам, чтобы ваша несбыточная мечта сбылась.

— Фильм «Чародеи», 1982 г.

Вечеринка у Слизнорта давно закончилась; гости отбыли, ученики разошлись по спальням. Замок погрузился в тишину.

Под лестницей, скрытые от посторонних глаз, Черри и Невилл стояли наедине и никто не мешал им заниматься тем, чем они занимались той ночью.

А заняты они были разговором по душам.

Часы Хогвартса пробили полночь, но Черри не тронулась с места. Ей было отпущено сегодня больше времени, чем Золушке: она была обязана приступить к своим обязанностям лишь в полседьмого утра. Ещё целых шесть часов и тридцать минут она была предоставлена сама себе — и Невиллу, с которым ей хотелось говорить ещё и ещё.

Они обсудили всё, что касалось Хогвартса. Перемыли косточки Министерству. И слово за слово Невилл заговорил о своих родителях.

— Все, кто их знал, рассказывают про сурового мракоборца и его неутомимую боевую подругу. Бабушка говорит, что они кому угодно могли задать жару… И ты не подумай только, что я в это не верю — охотно верю, конечно, но иногда мне кажется, что было бы лучше мне об этом не слышать никогда.

— Почему, Невилл?

— Когда знаешь, какими они были крутыми, а потом приходишь их навещать в больницу — и они бледные такие, слабые, двух слов не могут связать, — такая тоска нахлынывает, что хоть реви. Я бы ревел, да только понимаю ведь, что это бесполезно.

— А ты совсем-совсем не помнишь, какими они были… ну, до того нападения? Когда на них напали, кстати?

— Четвёртого ноября 1981 года. Дрянной денёк… В чём дело?

Услышав дату, Черри вздрогнула.

— Это мой день рождения, — сказала она, будто извиняясь.

— Правда? Ну тогда не такой уж и дрянной этот день, если ты в него родилась. Надо же, — он грустно усмехнулся, — а я и подумать не мог, что четвёртого ноября ещё и что-то хорошее могло произойти.

«Вот те на… ему тяжко, а он мне комплименты делает, — подумала Черри. Но услышать его слова ей было очень приятно, и она сразу захотела действительно сделать для друга что-нибудь хорошее.

— Невилл, — предложила она вдруг, — а хочешь, я помогу тебе вспомнить, какими были твои родители, когда ты совсем маленьким был?

— Ты… мне… поможешь вспомнить?

— Да. Знаю я один способ. Только должна тебя предупредить… я уже делала это один раз с Гарри, поэтому знаю, что такое может случиться… Твои воспоминания могут вдруг неожиданно перепрыгнуть со светлых на самые тёмные — на четвёртое ноября. А я не хочу причинить тебе ими боль.

Гарри, когда под воздействием её легилименции во всех подробностях увидел гибель родителей, потом полдня отходил и ещё неделю не мог до конца успокоиться. Черри тогда зареклась проникать в мысли тех, кого считала друзьями. Но если Невиллу это поможет…

— А знаешь, Черри… я как раз четвёртое ноября хотел бы вспомнить, — сказал Невилл. — Хочу посмотреть в лицо Беллатрисы, когда она на них Круциатус накладывает. Потом, когда встречу её, сразу вспомню всё — и по стенке размажу!

Черри много чего хотела ему возразить. Что Беллатриса тоже человек и, возможно, когда-нибудь раскается, поэтому размазывать её по стенке не следует. Что Невилл не может знать наверняка, что выдержит внутриголовной повтор событий, из-за которых он до сих пор весьма нервный. Но голос друга звучал настолько решительно, что Черри вместо всего этого сказала:

— Садись напротив меня на ступеньку и смотри мне прямо в глаза. Для глубинной легилименции нам необходим постоянный зрительный контакт.

* * *

И они увидели уютную домашнюю сцену: родителей, которые укладывали спать своего годовалого малыша. Мама пела ему колыбельную, папа раскачивал кроватку.

Мгновение — и молодая семья оказалась окружена со всех сторон: в дверь ворвался Рудольфус Лестрейндж, его брат Рабастан выглянул из шкафа, Барти Крауч-младший выскочил из-за тумбочки, а Беллатриса, не сомневаясь в своём праве на самое эффектное появление, вломилась в окно, засыпав Лонгботтомов осколками стекла и ошмётками рамы. Ещё мгновение — и Фрэнк с Алисой оказались обезоружены и прижаты к полу Рудольфусом и Рабастаном. Барти Крауч прислонил палочку к горлу маленького Невилла.

— Куда подевался Тёмный Лорд? — грозно спросила молодых родителей Беллатриса.

— Сами своего Лорда потеряли — сами и ищите, — дерзнул в ответ Фрэнк, несмотря на своё невыгодное положение.

— Мы вам не сыскное агентство, — вторила мужу Алиса.

И именно тогда прозвучало первое «Круцио». Комнату наполнили душераздирающие вопли, но Беллатрису и её сообщников они не остановили, а лишь подзадорили.

— Ну? Теперь вы нам скажете?

— Скажем. Обязательно скажем, что зря вы сюда сегодня заявились, — просипел с пола Фрэнк.

Снова пытка, снова крики, снова небольшая передышка, снова наглые ответы с пола. В конце концов Беллатриса до того разошлась, что стала мучить своих врагов без остановки.

И когда Черри и Невилл оба поняли, что не смогут дальше смотреть на происходящее, в тот самый момент, когда Черри прерывала легилименцию, из уст Беллатрисы прозвучало ещё одно заклинание:

— Обливиэйт!..

* * *

— Черри! — Невилл, бледный и дрожащий, рывком вскочил со ступеньки. — Ты ведь тоже это слышала?

— Заклятие забвения?

— Ты понимаешь, что это значит? Белатрисса заставила их что-то забыть! Ах, только бы узнать, что это было…

— Ну, я никогда не пробовала снять «Обливиэйт», хотя примерно представляю, как это делается…

Ей тоже было интересно узнать, что сокрыла Беллатриса под своим заклинанием. Может, пойти с Невиллом в больницу и испытать легилименцию на его родителях? Но она вдруг поняла, что покинуть на каникулах школу ей вряд ли удастся. Если уж Снейп проявил неслыханную доброту, отпустив её на сегодняшнюю ночь, то теперь в качестве компенсации все каникулы её из подземелий не выпустит.

— Невилл! А давай отправимся в больницу прямо сейчас!

* * *

Камины Хогвартса были, разумеется, заблокированы, и Черри с Невиллом отправились по тайному проходу в Хогсмид. Откровенно говоря, Гарри просил Черри никому про этот проход не рассказывать, но Черри не сомневалась, что в данной ситуации брат не стал бы возражать против открытия тайны Невиллу.

— Сейчас, ночью, даже лучше идти в больницу, чем днём, — убеждала Черри друга, разводя огонь в камине магазина, куда вывел их проход. — Дежурного на регистратуре не будет. В прошлом году, когда мистера Уизли змея укусила, миссис Уизли явилась ночью в больницу и всё не могла добиться, в какую палату положили мужа — мне Джинни об этом рассказывала.

Однако у справочного стола всё-таки дежурила пухлая блондинка, которая недовольно подняла глаза на вывалившихся из камина подростков.

— Часы для посещений начинаются с девяти утра, — безразлично отчеканила она вместо приветствия.

— Но, мэм, мне очень нужно видеть моих родителей! — запротестовал Невилл.

— Сомневаюсь, что их состояние хоть немного изменилось с твоего прошлого посещения, Лонгботтом, — отрезала дежурная. (Такта в общении с посетителями ей явно не хватало.)

— Всё равно, мы с Черри срочно должны к ним пойти!

— Юноша, сколько раз вам повторять? Приходите в девять. И вообще — нахмурилась блондинка, — разве вы не должны сейчас быть в школе? Мне кажется, семестр кончается только завтра.

«Нет, так дело не пойдёт. Это мой единственный в обозримом будущем шанс помочь Невиллу! Непременно надо что-нибудь придумать, чтобы нас пропустили, ” — подумала Черри. Не мог этот прекрасный вечер, когда она надела воздушную парадную мантию, танцевала с Невиллом, стояла с ним под лестницей и наконец подступила к разгадке важной тайны, так вот внезапно закончиться!

Под влиянием неожиданного порыва вдохновения Черри выступила вперёд, схватила Невилла за руку и стала воодушевлённо сочинять:

— Понимаете, мэм, есть такое древнее предание: если сын больных родителей встретит свою возлюбленную и приведёт её к ним, то они сразу выздоровеют! Мы с Невиллом пошли сегодня на вечеринку и, кружась в вальсе посреди зала, вдруг поняли, что любим друг друга, как ни один из нас никогда никого не любил. Но по преданию, увидеть его родителей мы должны непременно этой ночью, завтра уже будет поздно, понимаете?

— Девочка, что за ерунду вы несёте? — возмутилась блондинка. — А теперь оба отправляйтесь обратно в замок, чтобы духу вашего здесь не было!

«Да уж, с вальсом посреди зала я переборщила, — подумала Черри. — Хорошо ещё, что поцелуем этот момент не приукрасила.»

— А мне кажется, что нам следует пропустить Лонгботтома и его подружку, — сказала молоденькая целительница, спустившаяся только что со второго этажа. — Лаура, достань, пожалуйста, ключ от палаты имени Януса Тики и передай его ребятам.

Лаура не стала перечить, но когда Невилл и Черри, получив ключ, умчались вверх по лестнице, тихонько спросила целительницу:

— Фрезия, неужели ты поверила в эту чу… в это предание, как назвала его юная леди?

— Нет, — честно ответила Фрезия. — Но в него верят Лонгботтом и его подружка, и если они не проверят сегодня, правда ли это, то всю жизнь будут об этом жалеть, как об упущенной возможности. Ты ведь не хочешь ещё больше расстроить бедного мальчика?

— Он всё равно расстроится, узнав, что предание оказалось ложным.

— Он хотя бы будет точно это знать, Лаура. А там уж долго грустить ему не придётся.

— Это почему же, Фрезия?

— Ты знаешь, кто эта девочка, которая представилась его возлюбленной? Это Черри Сью с четвёртого курса. Моя племянница Астория мне столько про неё рассказывала, что я уверена: тот, кто с нею встречается, не может долго предаваться унынию.

Оптимизм Фрезии Гринграсс иногда выводил Лауру из себя. Ну не могло всё так хорошо складываться, как уверяла её эта молодая целительница!

— А если про то, что они с Лонгботтомом друг друга любят, эта твоя Сью тоже нам наврала?

— Всё может быть, — пожала плечами Фрезия. — Хотя мне кажется, что у тех, кто ничего друг к другу не чувствует, не могут так восторженно сверкать глаза, как у Лонгботтома и Сью.

— Глаза, говоришь, сверкают, — проворчала Лаура. — А всё-таки, Фрезия, пошла бы ты на всякий случай наверх — присмотреть за этими твоими влюблёнными…

* * *

В палате на тот момент кроме Лонгботтомов не было других пациентов. Никто не мог помешать их затее.

— Значит, так. Твоих родителей усадим на край кровати, я встану напротив, ты — позади меня. В вытянутой руке я буду держать зеркальце, чтобы ловить в нём ещё и твой взгляд. Если все ваши глаза попадут в моё поле зрения, то по идее мне удастся считывать мысли всех троих одновременно. Какое-то время уйдёт на синхронизацию, потом — на поиск формы заклинания, что я пытаюсь снять…

Невилл согласно кивал. Он понимал далеко не все технические термины, но полагал, что Черри знает своё дело. Черри же не была в этом настолько уверена: всё-таки с «Обливиэйтом» ей ещё ни разу не приходилось сталкиваться, тем более с таким укоренившимся, наложенным больше пятнадцати лет назад…

— Легилименс, — произнесла она, надеясь на лучшее.

* * *

Снова возникла мучительная сцена пыток, теперь уже в мыслях трёх людей сразу… Но вот Беллатриса, оставив «Круцио», подняла палочку для «Обливиэйта»…

Стоило прозвучать заклинанию, как всю комнату с Фрэнком, Алисой, маленьким Невиллом, Пожирателями, стенами и мебелью заволокло едким серым дымом. Черри выпустила из-под своей легилименции Невилла и полностью сконцентрировалась на его родителях, желая развеять клубы дыма, который щипал ей глаза и нос, набивался в лёгкие… Она мысленно размахивала палочкой, потом представила, что вместо палочки у неё в руке веер, большой веер, который гоняет воздух туда-сюда, туда-сюда!

Дым мешал ей дышать, ныло запястье, но она из последних сил продолжала водить своим веером по комнате: туда-сюда, туда-сюда… И вот дым начал наконец рассеиваться, стали видны очертания Лонгботтомов, Пожирателей, в свете лампы засверкали на полу осколки…

* * *

Черри очнулась от звяканья: это зеркальце, через которое она ловила взгляд Невилла, выскользнуло из её ослабевших пальцев, упало на пол и разбилось. Перед её глазами маячил больничный светильник на потолке палаты, окружённый «зайчиками» от осколков, то расплываясь, то становясь чётче. Она попыталась перевести дух, унять головокружение, успокоить частые удары сердца.

— Черри! Черри, ты жива?

— Вроде да…

Она наконец обратила внимание на позу, в которой находилась. Крепкие руки Невилла не давали ей упасть на пол. Со стороны их можно было принять за танцующую пару, где кавалер изящно наклонил даму и теперь её поддерживает за спину.

«А я ещё считала, что падать в обморок на пол — это красиво, — подумала Черри. — Вот дура-то! Гораздо красивее, оказывается, кому-нибудь на руки приземляться.»

— Что вы себе позволяете? — гневный наезд Фрезии Гринграсс оторвал Черри от приятных размышлений.

Черри смутилась и приняла вертикальное положение, расправив складки мантии и пригладив волосы.

— Это вовсе не то, о чём вы подумали…

— Я вас пустила по доброте душевной, а вы применяете к больным заклинание, не получив одобрения персонала и разрешения родственников! — продолжала негодовать мисс Гринграсс.

— По-моему, я как раз прихожусь родственником своим родителям, — аккуратно возразил Невилл, пытаясь унять ярость целительницы.

— Вы — не в счёт, вы не имеете право давать разрешение на медицинские манипуляции с пациентами, поскольку вы несовершеннолетний, ровно как и ваша подружка, которая не имеет права эти манипуляции проводить, тем более без соответствующего образования и лицензии!

— Зато я — совершеннолетний и даю своё разрешение, — раздался позади Черри и Невилла весёлый мужской голос. — Мисс Гринграсс, не кричите на моего сына, пожалуйста.

Теперь настала очередь Черри подхватывать падающего Невилла.

* * *

— Вот так новость, — протянула мисс Гринграсс, переставшая метать гром и молнии и снова превратившаяся в приветливую девушку, которая пригласила всех в свой кабинет и налила каждому по стакану чая. — Вся магическая Британия на протяжении пятнадцати лет была уверена, что виною помешательства Лонгботтомов были длительные пытки, а дело-то всё было… в простом «Обливиэйте»?

— Не в простом, а в крайне хитроумном, — возразила Алиса Лонгботтом. — Обычно «Обливиэйт» применяют, чтобы заставить человека забыть какое-то пережитое событие.

— А мисс Белла заставила нас забыть, как реагировать на происходящее и с другими людьми общаться, — заключил её мысль Фрэнк. — Мы ведь в курсе всего, что за эти пятнадцать лет происходило, просто раньше по нам этого видно не было. Про возвращение Волан-де-морта слышали, о битве в Отделе тайн осведомлены, Черри Сью узнаём.

— А откуда вы меня знаете? — спросила Черри. — Я ведь вас в первый раз вижу.

— Газеты читать надо, — усмехнулась Алиса. — Твою фотографию за прошедший год в «Пророке» уже раза два печатали.

— Что, правда? — захлопала ресничками Черри, которая «Пророк» от роду в руки не брала, кроме как для растопки камина.

— Да, печатали, — подтвердил Фрэнк. — В разделе преступников, за поимку которых обещают вознаграждение. Ну что, Алиса, потащим её в Министерство свои двадцать тысяч галлеонов получать?

— Черри, подними челюсть с пола, Фрэнк просто шутит, — успокоила девочку Алиса. — Фрэнк, постыдился бы ребёнка пугать.

— А я что, виноват, что она так легко ведётся?

— Я не ребёнок, мне пятнадцать стукнуло…

Один только Невилл не говорил ни слова, переводя взгляд с матери на отца и всё ещё не веря до конца, что эти вот весёлые, уверенные люди — действительно его родители, и что с этого дня он будет видеться с ними за обеденным столом в их поместье, а не в больничной палате. Он сможет задать им любой вопрос — и получить на него полноценный ответ…

И только когда мисс Гринграсс увела Фрэнка и Алису оформлять выписку из больницы, оставив детей в своём кабинете под обещанием, что они ни шагу оттуда не сделают до её возвращения, Невилл сказал наконец:

— Черри, я, кажется, ещё никогда не был так счастлив!

— Что, прям никогда-никогда? — сощурилась Черри.

— Никогда-никогда!

— Может, ещё и Патронус попробуешь вызвать? — Черри знала, что у Невилла это заклинание не получалось ещё ни разу, и что ему было немного обидно: у многих из ОД получилось, а у него — нет.

— Что значит «попробую»? Возьму — и вызову! — с небывалой для себя уверенностью воскликнул Невилл, взмахнул палочкой и прокричал: — Экспекто патронум!

Появилась большая серебристая птица и облетела по кабинету круг. Невилл так удивился, что чуть не выронил палочку.

— Черри, мне кажется, или это…

— Орёл, даже не сомневайся. А точнее — орлан-белохвост. Они на берегах Шотландии водятся, хотя чаще встречаются на континенте.

— Но… Черри, мой Патронус никак не может быть орлом! Орёл — птица сильная, свободная, недаром его на гербы помещают. А я ведь совсем не такой — неуклюжий, неуверенный, глуповатый…

Будто услышав сомнения хозяина в собственных способностях, орёл исчез в серебристой дымке. Просто беда у Невилла с самооценкой!

— А знаешь, — вспомнила Черри, — Галка Скворцова, та самая девушка из Дурмстранга, с которой я во время Турнира познакомилась, спела мне как-то одну песенку, и на английский перевела. А песенка называлась — «Орлята учатся летать». Когда орлята маленькие, они ведь не умеют ничего — а всё равно полететь стараются, раз за разом; падают, поднимаются — и снова отчаянно крыльями машут. И ты тоже когда-то ничего почти не умел, но всё равно пришёл в Отряд Дамблдора, стал учиться, теперь вот бьёшь без промаха.

— Это, конечно, так, но… ощущается всё равно какое-то несоответствие. И вообще, орёл — символ Рейвенкло, а я — гриффиндорец.

— Тоже мне, несоответствие… У Галки Скворцовой имя галки, фамилия со скворцом связана, а Патронус у неё и вовсе грач. А у меня имя — Вишенка, а Патронус — ласточка, которая налетает летом на вишнёвые деревья — и не одной ягодки не остаётся.

Вот так сидели в кабинете орёл и ласточка, обсуждали галок, скворцов и грачей, а к ним вернулась мисс Гринграсс и сказала:

— Хватит ворковать, голубки!

— Невилл, — спросила у него Черри, пока они спускались на первый этаж больницы, чтобы она могла отправиться обратно в замок, а он — домой с родителями, — почему она нас голубками назвала? Неужто она считает, что мы действительно влюблены друг в друга?

— Не знаю, — пожал плечами Невилл. — Эти взрослые иногда придумывают себе романы между детьми, считают, что это мило. А я, например, ни капельки в тебя не влюблён! — соврал он чуть ли не в первый раз в жизни.

— И я тоже — ни капельки! — поспешила согласиться Черри. Как там говорила Гермиона? Надо не о совместном будущем думать, а о том, что тебе в общении с человеком понравилось, а что — нет…

«Подумаешь, Невилл. Зато у Алекса — серьёзный взгляд, Колин хорошо знает своё дело, да и его брат Деннис тоже ничего, ” — убеждала себя Черри, хотя почему-то ей хотелось самой себе возразить: «Ну и пусть!»

Так началась эпоха отрицания собственных чувств для Черри и Невилла, а для их окружения — весьма занимательный романтический сериал с этой парочкой в главных ролях. И как жалела Фрезия Гринграсс, что больше не увидит их в больнице, и что придётся племянницу Асторию просить пересказать содержание новых серий!

* * *

На следующее утро у Черри был такой загадочно-счастливый вид, что Снейп продержал её в лаборатории до ужина. Сообразив наконец, что если он заморит лаборантку голодом, то всю работу придётся делать самостоятельно, он разрешил ей пойти поесть.

Черри отправилась в Большой зал по опустевшему замку, по пути сожалея, что так и не успела попрощаться ни с кем из уехавших на каникулы друзей. Похоже, целых три недели она будет обедать в полном одиночестве — и то лишь в том случае, если удастся выкроить время на еду.

Каково же было её удивление, когда за столом Гриффиндора её поджидали трое Лонгботтомов: Фрэнк, Алиса и Невилл!

— Мы решили: чем дома сидеть, лучше вернуться на службу. А мракоборский отдел взял да и послал нас Хогвартс охранять, — разъяснил Фрэнк.

— Нам, конечно, предлагали жильё в Хогсмиде, где квартируются Тонкс и остальные, — добавила Алиса, — но мы выбрали жить в школе. Всё-таки в замке рядом с Макгонагалл, Снейпом и Дамблдором удобнее строить планы борьбы с Волан-де-мортом. А ещё здесь библиотека, лаборатория под рукой…

— На самом деле они не сами прибежали — бабушка погнала из дому, — шепнул Невилл на ухо Черри. — Сказала, мол, раз хорошо себя чувствуете — идите в школу детей защищать. И чтобы к лету и духу Волан-де-морта здесь не было!

Впервые у Черри появилась необъяснимая уверенность, что Волан-де-морт будет побеждён. И, возможно, скорее, чем доселе смел рассчитывать Орден Феникса.