Шкатулка с секретом (гет)

Курс массажа был благополучно закончен.

Ездить каждый вечер на Уэст-роуд больше не было никакой необходимости.

Увы, сказала себе Гейл.

Больше никто не будет ждать ее по вечерам напротив дома на стремительном сверкающем «харлее» — и заботливо надевать на ее головушку тесный шлем, и весело мчать по вечерним улицам навстречу ветру и сияющим огням фонарей. И ей больше не придется усаживаться на поскрипывающее кожаное сиденье позади водителя и с замиранием сердца обхватывать Антиплаща за пояс, и зажмуриваться на особенно лихих поворотах, до которых отчаянный Дирк был так охоч, и (единственно в целях безопасности!) крепко-крепко прижиматься к его надежной широкой спине. Нет, больше не придется…

Полно! Ведь не из-за этой же ерунды у Гейл сегодня все валилось из рук и, несмотря на солнечный, яркий, уже по-летнему жаркий майский денек, с утра было такое неважнецкое настроение?

Которое, впрочем, улетучилось в тот момент, когда она, возвращаясь с работы, повернула от автобусной остановки к своему дому. Напротив подъезда вновь обнаружилась знакомая фигура в желтой замшевой куртке верхом на могучем хромированном коне — тоже таком знакомом! Сердце Гейл радостно подпрыгнуло к горлу, будто щенок, дождавшийся возвращения любимого хозяина из долгой командировки.

Антиплащ сидел, чуть наклонившись вперед, положив подбородок на скрещенные на руле руки — и задумчивым взглядом процеживал безостановочно текущий мимо поток прохожих. Гейл, забежавшая после работы в продуктовую лавчонку, подходила сегодня к дому не с той стороны, нежели обычно, поэтому он ее не сразу заметил. Интересно, зачем он приехал, спросила себя Гейл, ведь он же прекрасно знает, что лечебный курс на Уэст-роуд закончен, она вчера сказала ему об этом…

А может быть, он ждет вовсе не её?

На кой черт она, чужая невеста, вообще ему сдалась? Какой ему, кхм… смысл вообще ее ждать?

Каждый раз, когда, вернувшись с Уэст-роуд, они прощались (опять-таки напротив ее дома), Гейл спрашивала себя: не должна ли она наконец легко и непринужденно пригласить своего бессменного провожатого на чашечку чая? Увы! Как только она представляла себе, во что эта невинная чашечка чая в итоге может вылиться, ее глупый немеющий язык будто примерзал к нёбу… Господи, ведь она до сих пор помолвлена с Дилоном! И в конце сентября ее (кажется) ждет свадьба… И она сейчас не имеет права не то что приглашать домой, а хотя бы просто допускать в свои мысли какого-то уголовника! В конце концов, она вовсе не просила Антиплаща каждый день ее сопровождать и, собственно, ничем ему не обязана. Они, ну… просто друзья. Наверное… Господи, да если бы Дилон только об этом узнал… Хуже всего было то, что Антиплащ наверняка проницал все ее невнятное смятение до донышка: она не раз ловила на его губах эту проклятую, чуть насмешливую, так свойственную ему всепонимающую ухмылку. «Эх, Гейл, — казалось, говорил его взгляд. — Опять ваша треклятая совесть не дает вам покоя и мешает наслаждаться жизнью… И как только вы с ней живете?..» Во всяком случае, Гейл казалось, что Антиплащ думает именно так; но он помалкивал и ничего не говорил, только посмеивался про себя, предпочитая (как обычно!) своими загадочными мыслями ни с кем не делиться.

Впрочем, Дилон за эти две недели не появился на горизонте ни разу. Пару раз Гейл звонила ему на мобильный, но каждый раз ответы его были скупы, натянуты и торопливы: то ли он на самом деле был занят (интересно, чем?), то ли, казалось Гейл, все никак не мог придумать предлог, чтобы окончательно со своей невестой порвать и вежливо послать ее к черту. В конце концов Гейл решила, что не стоит ломать над этим голову — раз уж их отношениям суждено окончательно сойти на нет, то кто она такая, чтобы противиться воле провидения? А, если уж говорить совсем откровенно, то ей сейчас было до Дилона как-то очень мало дела…

Но она поняла, что умрет, если сию же минуту не подойдет к Антиплащу и не задаст ему самый дурацкий вопрос, какой ей только приходилось задавать мужчине в ее недолгой и доселе весьма незатейливой жизни:

— Дирк! Боже мой! Что вы здесь делаете… сегодня?

Он быстро обернулся.

— А, Гейл! Вы не рады меня видеть?

— Я? С чего вы взяли, что… Конечно, рада! Но…

— Но что? Я опять вас напугал, э? Или у вас есть какие-то планы на вечер?

— Собственно говоря, нет… — Гейл смутилась: давно уже, признаться, у нее не было никаких особенных планов на вечера. — А что?

— Да ничего. — Антиплащ рассеянно ковырял ногтем злосчастную наклейку на руле, которой, судя по ее потрепанному виду, сегодня и без того уже здорово досталось. — В таком случае я… черт возьми, да я просто подумал… Может быть, вы бы захотели, ну… немного прокатиться? Со мной? Посмотрите, какая чудная сегодня погода. Такой закат сам бог велел созерцать на лоне природы… Только не говорите мне, — добавил он мрачно, — что у вас завтра с утра прямо-таки зашибись какой аврал на работе. У вас завтра выходной, я специально узнавал.

— Экий вы… хитрец. — Гейл поняла, что губы ее сами собой расползаются в улыбку — уж больно он (он-то, всегда такой колючий и самоуверенный!) выглядел сейчас смущенным и неуклюжим, словно сорвиголова-школьник, впервые отважившийся пригласить на пикник симпатичную одноклассницу и от собственной смелости неожиданно заробевший. — Но мне нужно зайти домой и переодеться, хорошо? Дадите мне пять минут?..

* * *

Закат действительно был великолепен. Как, впрочем, и всегда в окрестностях Долгого озера.

Оставив двухколесного коня в хромированной сбруе на стоянке возле прибрежного ресторанчика, почти безлюдного по случаю буднего дня, Антиплащ и Гейл спустились к воде. Дневная жара уже начинала спадать, но духота все еще висела в воздухе мокрым удушающим одеялом, и даже мороженое, купленное с уличного лотка, не могло спасти положения: воздух, горячий, влажный и неподвижный, с трудом проталкивался в легкие и жарко обнимал тело, облепляя кожу плотной тяжелой лапой. Гейл чувствовала, как по ее спине между лопаток украдкой сбегает робкая струйка пота…

Антиплащ из-под ладони смотрел на легкие прогулочные лодки, сгрудившиеся у пирса напротив летней террасы.

— В такой душный вечерок на воде должно быть все же куда прохладнее. Хотите прокатиться, Гейл?

— На лодке? Как? Угоним, Дирк?

— Возьмем в прокат, — сухо отозвался Антиплащ. — Разочарованы, э? По-вашему, я и дня не могу прожить без каких-нибудь идиотских криминальных кульбитов, да?

Гейл смутилась. Она почему-то не думала, что он обидится.

— Нет, что вы. Я просто пошутила…

Они медленно шли по берегу вдоль кромки воды. Из мокрого песка кое-где выглядывали иззубренные, заостренные, точно бритвенные лезвия, края ракушек — иные поблескивали в лучах заката ярким перламутровым блеском, словно жемчужины, щедро рассыпанные в грязном песке рукой капризной красавицы. На берег с тихим застенчивым плеском набегали волны, поднятые промчавшейся мимо моторной лодкой, в небе реяли черные силуэты чаек, оглашающих воздух пронзительными криками, где-то в камышах раскатистым басом вывел руладу первый ранний лягух — и тут же замолчал, никем не поддержанный, устыдившись своего одинокого соло. Антиплащ, продолжая прерванный разговор, устало покачивал головой — с видом человека, в который раз вынужденного объяснять прописные истины на редкость глупому и невнимательному ребенку:

— Наверно, вас это удивит, но я никогда не промышляю по мелочам, Гейл. Я не ворую чипсы и упаковки сухариков в супермаркетах. Я не нападаю на старушек, не рублю их топором и не режу бензопилой на отбивные котлеты. Я не торгую спайсом из-под полы. Я даже не ломлюсь поперек улицы на красный свет, если могу этого избежать. Я уже давно не щипач, не трясун и даже не марвихер*. Я…

— Вы — взломщик высшей квалификации. И гордитесь этим.

— Да, если угодно. Помните, я говорил вам про Торо, моего воспитателя и наставника? Он был бандитом, налетчиком и грабителем банков, но при этом большего эстета, знатока мировой литературы и заправского интеллектуала надо было бы еще поискать! И одно другому ничуть не мешало.

— И вы в этом стараетесь походить на вашего кумира, да, Дирк?

Антиплащ небрежно повел плечами.

— Ну, судя по вашему презрительному взгляду, у меня это не очень-то получается.

— Нисколько он не презрительный, — краснея, пробормотала Гейл. — Напрашиваетесь на комплимент, да? К сожалению… или, может быть, к счастью, мне не довелось лично знать этого вашего замечательного Торо, поэтому я не могу судить, насколько вам до него далеко. Но, если опираться на ваши слова, человеком он явно был выдающимся.

— В своем роде — безусловно. А для меня — в особенности. — Антиплащ угрюмо смотрел в землю прямо перед собой. — Он — тот человек, которому я обязан очень многим… если не всем. Если бы не он, я бы пропал, Гейл. Во всех смыслах. Стал бы трупом… или, в лучшем случае — бродягой. Нарком. Маргиналом. Или какой-нибудь поганой сявкой на побегушках у сильных мира сего…

— Угу. А благодаря ему вы стали авантюристом, незаурядным взломщиком и грабителем экстра-класса. Потрясающая карьера!

— К чему этот сарказм? — теперь настала очередь Антиплаща краснеть от досады.

— А вы не понимаете? Наверное, я вас разочарую, Дирк, но я вовсе не разделяю ваших восторгов по поводу Торо и его неописуемого благородства. И знаете, почему? Если бы его и в самом деле беспокоила ваша судьба, он мог бы, к примеру, отправить вас учиться, устроить в школу… выхлопотать вам документы, в конце-то концов… вместо того, чтобы лепить вас по своему образу и подобию и подготавливать себе достойную смену.

— Ну, может, и так… Но я ни о чем не жалею, Гейл.

— Зато я жалею, — негромко, но с неожиданным для самой себя жаром возразила Гейл. — Дирк, неужели вы так и будете промышлять всем… этим… до глубокой старости? Неужели вам самому никогда не хотелось… остановиться?

Антиплащ пинком отбросил с дороги небольшой камешек.

— Нет. Не хотелось. Я слишком далеко зашел по кривой дорожке, чтобы теперь пытаться сойти с нее и ощупью, набивая себе шишки о пеньки и коряги, выбираться из темноты своих заблуждений на светлый и широкий автобан Праведной Жизни. Это во-первых. А во-вторых, до старости, тем более «глубокой», я во всяком случае не доживу, Гейл.

— Вы настолько в этом уверены?

— Да. У меня слишком… опасная профессия, чтобы я мог надеяться дожить до болезни Паркинсона и закончить свои дни в доме для престарелых. Пока что мне везет, да… но рано или поздно мое везение закончится.

— И вас, как и вашего учителя, настигнет шальная пуля?

— Да. Но, собственно, что из этого? — Он внимательно посмотрел на нее. — Вас это огорчит?

— Огорчит, — помолчав, едва слышно сказала Гейл.

— Надолго ли? — Он криво усмехнулся. — Минут на пятнадцать?

— Зачем вы так, Дирк? — Она взяла его под руку. — Вы всегда так любите издеваться над людьми?

— В большинстве случаев — над самим собой, — глухо пробормотал он. — Вы что, этого еще не заметили?

Гейл промолчала. Ей не хотелось об этом говорить. Рука у него была очень теплая, надёжная и уютная, и она не испытала бы радости, если бы он вдруг счел нужным от нее отстраниться.

…Вечерело. Откуда-то доносилось негромкое треньканье банджо. Над темной, кофейного цвета озерной водой стремительно и бесшумно метались стрекозы — разноцветные, будто леденцы. Гейл и Антиплащ вышли на небольшой, почти круглый пляжик, справа и слева обрамленный густыми шуршащими стенами камыша. Чуть дальше берег поднимался невысоким, поросшим соснами пригорком, взойдя на который, действительно можно было от души наслаждаться закатом… Гейл прекрасно знала это место. В прошлом году они с Дилоном несколько раз устраивали здесь небольшой пикничок, приходя сюда пешком, благо до загородного домика Хаксли отсюда было рукой подать. Интересно, мельком подумала Гейл, есть там сейчас кто-нибудь, или нет? Разве что садовник или миссис Поттер, которых, как обычно, в добровольно-принудительном порядке десантировали на озеро подготовить домик к летнему сезону…

Антиплащ, ушедший немного вперед и поднявшийся чуть выше на пологий травянистый склон, приглушенно выругался.

— Что такое? — встревоженно окликнула его Гейл. — Что вы там нашли?

— Ничего особенного, просто бычьи какашки… Это они меня нашли, а не я их. Тьфу ты! Не знал, что в этом лесу водятся злобные дикие коровы, страдающие ко всему прочему прогрессирующей диареей…

Гейл смеялась:

— Они не дикие, они просто сбежавшие с ближайшей фермы. Иногда бродят по окрестностям, оставляя за собой, гм, следы пребывания и прочие улики, пока бедолага-фермер не найдет беглянок и не отправит их обратно по месту прописки. Надеюсь, вы там не сильно… влипли в вещдоки, Дирк?

— Да нет, не особенно. — Антиплащ задумчиво поворошил прутиком уже подсохшую коровью лепешку, открыв взору ее благоухающие недра, кишмя кишевшие плотными, занятыми какой-то кипучей деятельностью белесыми червячками. — Вот черт! Опарыши… ясельная группа.

— Какая мерзость! — с чувством сказала Гейл.

— Ну, не скажите, — Антиплащ зашвырнул прутик подальше в кусты и брезгливо вытер пальцы о заношенные джинсы. — Мухи прекрасно знают, где следует выводить потомство, чтобы ему, потомству, было тепло, мягко и сытно… Что может быть для этого лучше, чем большая куча навоза с ее температурой, влажностью и обилием продуктов гниения? Наглядная демонстрация того, что всё в этом бренном мире весьма относительно… кому-то для счастья нужны яхты, особняки и роскошные дворцы, а кому-то — всего лишь большая смердящая куча свеженьких нечистот. В этом отношении мухам можно только позавидовать… вот уж кто в буквальном смысле умеет извлекать выгоду из дерьма!

— Как и вы? — помолчав, спросила Гейл. — Любопытная у вас жизненная философия, Антиплащ… Предлагаете брать с них пример?

Ей казалось, что сейчас он снова обидится — но он только расхохотался в ответ.

— Один-ноль в вашу пользу! Ладно, пойдемте отсюда… спустимся поближе к воде.

Вечер сгущался. Краски дня мало-помалу меркли — но песок, нагретый солнцем, еще хранил тепло жаркого и ясного майского полудня. Солнце, темно-красное, как глаз дракона, почти коснулось краем верхушек деревьев на противоположном берегу — и по воде к далекому западу пролегла ярко-алая тропа мерцающих золотистых бликов. Вытянувшиеся тени росших на песке ивовых кустов расстелились почти до самой вершины холма… Редкие облака плыли по темному небу, словно диковинные островки, подсвеченные снизу всеми оттенками золота, багрянца и сирени — точно затейливые сказочные замки с куполами, шпилями и причудливыми витыми башенками; невидимое банджо наконец смолкло, и теперь тишину нарушали только пронзительные заполошные крики чаек, устроивших склочный сабантуйчик на ближайшей отмели. А на мелководье возле берега вода была прозрачная и теплая, как парное молоко…

Скинув туфли, Гейл вошла в озеро, чувствуя, как мягко продавливается между пальцами нежный податливый песок. Откуда ни возьмись появилась стайка юрких блестящих мальков и принялась бесстрашно тыкаться носами в босые щиколотки Гейл. Она слегка пошевелила пальцами — и рыбья малышня тотчас в ужасе порскнула прочь, лишь по воде разбежались тонкие бесчисленные круги, будто кто-то окропил темную поверхность озера брызгами из пульверизатора.

— Хотите искупаться, Гейл? — спросил Антиплащ, сидевший на поваленном бревне неподалеку от кромки воды.

Она покачала головой.

— Я не взяла купальник. Впрочем… если вы обещаете отвернуться…

— Отвернуться? Ну, что вы! — Он усмехнулся краем губ и, чуть прищурив глаза, точно сытый кот, скрестил руки на груди. — Разумеется, не обещаю, ни в коем случае. За кого вы меня принимаете, а? Уж не за джентльмена ли?

— М-м, ну да, ну да. Видимо, это было непростительной наглостью с моей стороны…

Мальки, верткие, как капельки ртути, тем временем благополучно вернулись; Гейл пошарила в кармане летнего сарафана и, нащупав кусочек хлеба, оставшийся после воскресного кормления лебедей в парке, бросила его в воду. Рыбешки облепили разбухший хлеб плотной кучкой, тыкаясь в него крохотными ротиками, толкая его и поддевая, отщипывая по кусочку, жадно вертя его в воде так и этак.

— Смотрите, едят… Какие они забавные, Дирк!

— Забавные? Ну, возможно, — судя по его отсутствующему виду, он думал сейчас о чем-то другом. Рассеянно рисовал прутиком в песке перед собой какие-то сложные загадочные узоры. — Знаете, они похожи на вас, Гейл.

— На меня?

— Да. Такие же… наивные, беззащитные, не видящие вокруг никакого зла… готовые принимать за манну небесную всё, что неожиданно падает им на голову. И хорошо, если это всего лишь вкусный и безобидный кусочек хлеба, а не острый рыболовный крючок…

— Экий вы все-таки пессимист, Дирк. По-вашему, я настолько наивная, да? И… беззащитная?

— Не знаю. — Жуя травинку, он с досадой пожал плечами. — Мне почему-то так кажется. Мне все время хочется от чего-то вас оградить… как-то защитить… что-то для вас сделать… завернуть вас в пуховое одеяло, усадить в глубокое кресло и никого к вам не подпускать… особенно… — Он сердито умолк.

— Особенно кого?

— А вы не догадались? Особенно вашего крокодила… Он ведь вас проглотит, Гейл, разинет зубастую пасть и сглотнет вас вместе со всеми вашими потрошками — и, к сожалению, даже не подавится…

— Ну, зачем вы так о нем, Дирк? Вы же совсем его не знаете…

Он бросил на нее один из своих быстрых проницательных взглядов.

— А вы его знаете, Гейл? Или только думаете, что знаете?

— Видите ли, — с прохладцей сказала Гейл, — если бы я его не знала, я, наверно, не согласилась бы выйти за него замуж. И, кроме того… Ай!

— Что такое?

— Ничего. — Гейл показалось, что она наступила на ракушку, которых в этих местах хватало: что-то очень внезапно, очень больно кольнуло ей ступню, аккурат подушечку большого пальца — так, что от неожиданности она поджала раненную лапку и запрыгала на одной ноге. — Кажется, я порезалась…

— Идите сюда.

Опираясь на пятку, Гейл выбралась из воды и, подхваченная Антиплащом, оказалась сидящей на белой, как кость, выгоревшей на солнце теплой шкуре поваленного дерева. Боль в пальце не проходила, более того — пострадавшая нога с каждой секундой саднила все больше, так что Гейл вскоре начала сомневаться в том, что отделалась всего лишь легким испугом; в ранке началось жжение, пока не особенно досаждающее, но усиливающееся с каждой минутой… Антиплащ, который, опустившись рядом на корточки, внимательно рассматривал ее ступню и бедный ноющий палец, наконец поднял глаза — и вид у него сделался беззаботно-непринужденный.

Какой-то ну очень уж беззаботный и очень непринужденный. Нарочито.

— Это не порез. Судя по всему, вас кто-то укусил.

— Кто укусил?

— По всей видимости — водяной паук. Они иногда прячутся в водорослях на мелководье, ловят там мелких рачков… Это не смертельно, но достаточно неприятно.

— Да уж, действительно… неприятно.

— Смею вас заверить, что несчастному паучку, которого вы едва не расплющили, пришлось куда хуже. Погодите-ка. — Он наклонился и, к ужасу Гейл, жадно впился губами (именно теми, сухими и горячими!) в ее разнесчастный, на глазах опухающий босой палец.

— Ай! Дирк! — Гейл вскрикнула от неожиданности. — Что вы делаете!

— Пытаюсь вас съесть, черт возьми! — процедил он сквозь зубы. — Или, может быть, высосать яд? — Он сплюнул и вновь приник к ране, будто изголодавшийся вампир; Гейл на секунду показалось, будто у него во рту выросли беленькие такие, аккуратненькие остренькие клычки… Господи, о чем я только сейчас думаю, одернула она себя.

Впервые ей в голову закралась мысль, что дело может оказаться куда серьезнее, чем ей это представилось поначалу.

— Укус водяного паука? Вы уверены? А это, ну… опасно?

— Да нет, не особенно. — Вновь сплюнув, он коротко мотнул головой. — Хотя ввести вам противоядие было бы не лишним. И проглотить что-нибудь антигистаминное… Нам нужно вернуться назад, к тому ресторанчику, Гейл, наверняка там должно быть что-то вроде аптеки.

К ресторанчику! Но они уже ушли от него довольно далеко, мили на две, если не больше…

— Сможете идти, Гейл? — отрывисто спросил Антиплащ. — Голова не кружится?

Опираясь на его плечо, она попыталась приподняться. Ступня распухла, горела огнем и практически не гнулась… О, черт! Идти… или, вернее, кое-как ковылять, опираясь на спутника, она, пожалуй, сможет… но две мили обратно до стоянки ей явно не одолеть!

— Дирк…

— Да?

— Послушайте, ресторанчик — это очень далеко. Здесь, за поворотом, находится загородный дом… ну, тот самый, который… помните? Может быть, попробуем постучаться туда? Там наверняка есть сейчас миссис Поттер или старый Эндрю, садовник. А Дилон панически боится змей и всегда держит в аптечке сыворотку против укусов.

— Миссис Поттер? — безо всякого восторга переспросил Антиплащ. — Хм! Вот уж любопытно, что эта почтенная дама подумает про невесту своего патрона, если увидит вас шатающейся по берегу озера в компании незнакомого парня… У домохозяек, насмотревшихся аргентинских сериалов, в этом отношении просто чудовищное воображение! Ну да ладно, делать нечего… представлюсь ей случайным прохожим, авось прокатит, хе-хе… Пойдемте, Гейл, раз уж такое дело. Держитесь за меня…

__________________

*Марвихер (сленг) — карманник, «работающий» в высшем свете: в гостиницах, театрах, ресторанах и т.п.