Акварели (гет)

Деннис Алдермастон-младший, помощник Руфуса Скримджера, во все глаза смотрел на разворачивавшееся перед ним действо.

Он давно опустил вниз стопку пергаментов, с которых зачитывал новый налоговый проект, и часть из них разлетелась по мраморному полу в самые разные стороны, но этого никто не заметил. Люди вообще не часто замечали Денниса. Гораздо чаще они сперва ошибались в произношении его сложной фамилии, потом — махнув рукой, даже не пытались произнести её правильно, а потом и вовсе отказывались смотреть на него и видеть его, наверное, чтобы больше никогда в жизни не воспроизводить зубодробительный набор букв.

Из всех, кого Деннис знал, только шеф обращался к нему по фамилии (каждый раз — безукоризненно вежливо), и одного этого было достаточно, чтобы Деннис был готов пойти за мистером Скримджером хоть на край света.

На край света, впрочем, ходить пока что не приходилось. Всё больше Деннис таскался за мистером Скримджером по министерским коридорам, по министерским комнатам, по министерским залам — до бесконечности. Сегодня он в очередной раз стоял перед полным составом Визенгамота, зачитывая для них проект закона, в котором ни слова не понимал, и ненавидя себя за свой дрожащий и неуверенный голос.

Денниса приняли на работу в Министерство по настоянию его матери. Он предпочитал не думать, сколько порогов пришлось ей оббить и как унижаться, только бы сын получил нормальное место и не повторил судьбу своего отца, стремившегося только к тому, чтобы возиться с волшебными тварями. Променявший людей на животных отец вот уже лет пятнадцать работал в Хогвартсе под началом жутковатого полувеликана Хагрида, и все школьные годы Деннис провёл, отчаянно стыдясь никчёмного, повёрнутого на четвероногих родителя. Особенно стыдно было ему каждый раз, когда на глаза попадались — а ведь они были младше! — Джеймс и Альбус Поттеры, чей отец когда-то победил Волдеморта, или Роза и Хьюго Уизли, отец которых помогал Гарри Поттеру в той войне. Или, например, Скорпиус Малфой, чей отец и вовсе был министром магии. За предельная величина.

А теперь Деннис сам носил министерскую мантию, но гордости собой ему она почему-то не прибавляла.

Сжавшись и сгорбившись, он смотрел на своего босса, с лица которого медленно сбегала царившая там ещё секунду назад, полная превосходства ухмылка. Мистер Скримджер очевидно не понимал, что произошло, и Деннис тоже не понимал. Вот его шеф явно злорадствовал, выговаривал Розе Уизли (на несколько лет младше Денниса, и ну тебе — уже помощница министра, в первый же год после выпуска!), а Роза, упрямо глядя на него горящими глазами, возражала. Вот шеф бросил непонятное слово — «годива», а Роза тряхнула волосами и подтвердила, годива, мол.

Что это вообще такое? Деннис не знал.

Он знал только то, что видел своими глазами. Знал, что мистер Скримджер предложил наглой девчонке пройтись голой по Хогсмиду, в обмен пообещав забыть про налоговый законопроект, а наглая девчонка возьми да и согласись. Руки у неё, сколько было видно, всегда были измазаны краской, но Деннис всё равно бы посмотрел на неё без одежды... Он даже начал представлять, да только не успел опуститься мысленным взглядом ниже торчащих под белой кожей ключиц, как министр вдруг вытащил волшебную палочку, а в следующую секунду в воздухе полыхнула, но палочка министра была совсем не при чём.

Он стоял с таким же ошарашенным видом, как и все остальные, пока ярко-красные всполохи, лентами вившиеся над мистером Скримджером и Розой, медленно оседали им на плечи и тут же будто бы впитывались в ткань мантий. Одна из лент сползла мистеру Скримджеру на запястье и крепко обхватила его алым браслетом. Босс попытался стянуть браслет, но только обжёгся.

— Древняя магия, — выдохнул кто-то.

— Годива, — произнёс кто-то ещё.

Да уж, подумал Деннис. Наверное, и правда годива, что бы там это слово ни значило.

— Я так понимаю, — сказал министр, не дожидаясь пока остальные опомнятся, — предложение мистера Скримджера было принято не только мисс Уизли, но и тем, что составляет саму суть каждого из нас, а именно — магией. Значит, решено.

Роза выглядела бледной и немного испуганной. Мистер Скримджер выглядел злым.

— Я ещё ни на что не соглашался, — просипел он.

Деннис кивнул. Иногда босс бывал редкостным буквоедом, особенно когда дело касалось обещаний: отпроситься у него с работы на основании случайно брошенного «ты молодец, надо поощрить тебя дополнительным выходным» было практически невозможно, потому что «я сказал, что тебя надо поощрить, но я не говорил, что стану это делать». Деннис, впрочем, и не пытался выпросить себе дополнительных выходных. Он изо всех сил старался быть лучше своего отца и готов был работать без устали.

Сейчас он видел, как мистер Скримджер пытается сдать назад. У каждого хорошего политика должны быть продуманы пути отхода, читал где-то Деннис, а его босс, конечно же, был хорошим политиком.

— Беру свои слова обратно, мисс Уизли, — он улыбнулся, даже не стараясь замаскировать бешенство. — И прощу прощения за неудачную шутку... Ох!

Алый браслет на его руке за какую-то долю секунды раскалился почти добела, и Деннис почувствовал запах горелой плоти. Ему стало дурно.

Мистер Скримджер затряс рукой, его лицо искривилось от боли. Министр одним коротким жестом остановил всех, кто бросился было на помощь, и, не сводя взгляда с браслета, спокойно сказал:

— Шутку? Я думаю, мисс Уизли не шутила, Руфус. И древняя магия, очевидно, тоже не шутит.

В наступившей следом за его словами тишине было слышно, как мистер Скримджер надсадно дышит, еле сдерживаясь от крика.

— Хорошо, — в конце концов, прошипел он. — Я, Руфус Скримжер, подтверждаю своё обещание. Если Роза Уизли пройдёт обнажённой по Хогсмиду, налоговый законопроект будет отозван и Визенгамот займётся поисками альтернативы.

С каждым словом его голос становился уверенней. Наверное, потому что с каждым словом браслет на его руке всё больше и больше возвращался к исходному цвету и больше не жёг. Пахло, правда, всё ещё гадостно, и кожа вокруг алого ободка осталась слегка обожжённой.

— Нарушит слово, лишится руки, — сказал кто-то неподалёку от Денниса.

— В лучшем случае, — подхватил кто-то второй.

— Годива! — многозначительно выдохнул третий.

Годива, навсегда запомнил Деннис странное слово. После заседания он получил нагоняй от разозлённого мистера Скримджера и, возвращаясь домой позже обычного, наткнулся у своего подъезда на потрёпанного рыжего котёнка, явно бездомного. Котёнок, истощённый и грязный, но вполне свободно почувствовавший себя в квартире Денниса, оказался девочкой.

Деннис назвал её Годивой. Это было первое, что пришло ему в голову.