Акварели (гет)

Погода над ней издевается.

Роза прибыла в Хогсмид вчера, и вчера ничто не предвещало ни мелкого противного снега, ни порывистого колючего ветра, ни того, что столбик термометра опустится ниже нуля, но сегодня с утра небо нахмурилось низкими серыми тучами и деревню забросало белой крупой.

Кончик носа замёрз и наверняка покраснел. Волосы растрепались, прилипли к губам, но Роза даже не дёргается. Руки заняты: цепляются за воротник тёплой мантии, то ли прячась от холода, то ли обречённо оттягивая тот самый момент. Тот самый, к которому она сама себя приговорила и увернуться от которого никак не сумеет.

Да и не хочет она уворачиваться.

Она выдерживает взгляд Драко Малфоя — смело и прямо. Во всяком случае, ей самой хочется думать, что со стороны это смотрится «смело» потому что красноносая растрёпанная девчонка, нелепо закутанная в толстую мантию… Нет, лучше не продолжать.

Роза выдерживает взгляд Драко Малфоя — изучающий, насмешливый взгляд. Этот взгляд интересуется, не передумала ли она, а если нет, то предлагает взять и всё-таки передумать. Он убеждает, что у неё ничего не получится, призывает сдаться без боя, предсказывает, что совсем скоро будет неловко и стыдно, пытается пригрозить — «с тобой никто не будет общаться, твои родители не пустят тебя на порог, друзья отвернутся, о карьере можно будет забыть».

Этот взгляд подначивает — ну, давай, покажи, на что ты способна.

Ни за что на свете Роза не поверит в то, что Малфой может сделать ей что-то плохое. Знает, конечно, что действительно может, но знать и верить — разные вещи.

Она не отводит глаз, когда, качнувшись вперёд, переступает через высокий деревянный порог. Ступни обжигает холодом, заледеневшее за ночь крыльцо тычется под ноги мокрым собачьим носом. Роза вздрагивает. Роза крепче сжимает пальцы на воротнике мантии и делает ещё пару шагов.

Ровных и уверенных, как ей хочется думать, со стороны.

Она замирает на последней ступени.

Глаза Малфоя — тёмная каёмка, светло-серая крапинка, легко краснеют после бессонных ночей, а к вискам уже разбежались лучики первых морщинок, — говорят ей, что она ещё может остановиться, и он тогда, так и быть, сделает вид, что ничего не было, что никакая глупая девчонка не дерзила ему перед судьями Визенгамота, а он сам ничего этой девчонке не обещал.

Но Роза же знает.

Обещал, и дерзила, и чего только не было, и она не отступит, даже если о карьере и правда можно будет забыть, а друзья и семья отвернутся. Вечером, когда всё закончится, она напишет письмо Скорпиусу или вызовет его по камину и расскажет, как выглядит его отец, когда удивляется (о том, как он выглядит, когда возмущён, она уже давно написала — ответа всё нет). Вечером, когда всё закончится, она обхватит ладонями кружку с глинтвейном, закроет глаза и похвалит себя (такое редко случается), а потом возьмёт блокнот и коробку углей, чтобы зарисовать этот день навсегда.

Вечером. Всё будет вечером. А сейчас…

Роза делает глубокий вздох и, скинув мантию, шагает с крыльца прямо в снег босыми ногами.