Уильям Калхоун. Черное перо (джен)

Открыв глаза и медленно обведя ими комнату, Уильям так и не сумел вспомнить, где он и что с ним произошло. Единственным понятным фактом для него был его затылок, который болел так, словно кто-то со всей силы пнул в него ногой. Туман перед глазами не позволял различить предметы вокруг, как первый снег на окнах не позволяет видеть сквозь него. Чувствуя беспомощность из-за невозможности трезво понимать происходящее, он обессиленно зажмурил глаза, а когда открыл их снова, то с приятным удивлением обнаружил, что туман чуть отступил, позволив разглядеть предметы, хоть и смутно.

Он лежал в кровати в залитой лучами света комнате. Лучей было столько, что комната казалась густонаселенной ими. Слева от него за чуть запотевшим окном виднелось солнце, лучи которого сейчас и падали на его лицо, заставляя щурить глаза. Он повернул голову в другую сторону и обнаружил у дальней стены еще одно окно. В отличие от первого, оно сейчас было частично перекрыто чьей-то высокой фигурой, стоящей к нему спиной и глядящей в окно.

— Рад тому, что ты очнулся, Уильям! — все еще не поворачиваясь, заговорил стоящий у окна.

Уильям смутно понимал, что ему знаком этот голос, но не мог вспомнить точно, где мог его слышать. Волшебник у окна вдруг повернулся к нему лицом и стал медленно приближаться к его кровати. С каждым его шагом Уильям все отчетливее узнавал в величественном седовласом старце Ферзибальда Фафнера, о котором столько слышал и которого уже имел честь видеть в Альпурге. Узрев его снова, он всерьез предположил, что спит.

— Вы? — только и смог он вымолвить.

— Удивлен? — чуть улыбнулся ему Фафнер.

— Да, сэр… — признался он, поймав себя на мысли, что почему-то рад сейчас увидеть именно Фафнера.

— Тебе, наверное, интересно, как ты здесь оказался после событий на Блик Стрит? — присел на стул он у кровати Уильяма.

— Вы… — недоверчиво уставился на него Уильям. — Вы были там?

— Был, и даже немного поучаствовал в событиях! — с озорной улыбкой сообщил Фафнер.

Он нравился Уильяму все больше и больше, особенно своей манерой беззаботно улыбаться.

— Значит, вы все знаете?

— Ну, всего никто не знает! Однако в моем возрасте весьма нетрудно да и простительно знать чуть больше остальных! Не так ли? — его мальчишеский тон и легкая ирония внушали доверие и чувство защищенности. — И я полагаю, что на некоторые твои вопросы я смогу найти ответы! — улыбка вновь быстро появилась на его беззаботном лице и почти сразу так же быстро исчезла.

Уильям вдруг решил использовать подходящий момент и спросить Фафнера о его возрасте, но быстро отбросил эту мысль, посчитав ее верхом бестактности. Он снова осмотрелся и, внезапно вспомнив, что не имеет ни малейшего представления о том, где сейчас находится, спросил:

— Где мы, сэр?

— В доме Гиббсов! Они сильно беспокоились за тебя, вот и решили за тобой присмотреть некоторое время.

Уильям тотчас же вспомнил про Эла.

— А что с Элом? — тревожным взглядом посмотрел он на Фафнера. — Он… С ним все в порядке?

— Укус Зубоскала весьма вреден, но, к счастью, не обязательно смертелен! — заявил Фафнер. — Мистеру Гиббсу ничего не угрожает!

— Но Эла кусал не Зубоскал, а Бледнолист, — поправил его Уильям.

— Бледнолисты совершенно безобидны, несмотря на свои длинные шипы, чего нельзя сказать об их зловещих близнецах — Зубоскалах. Отличия проявляются лишь спустя две недели с момента начала переговоров. И когда наступает следующий этап, они реагируют на одинаковые заклинания по-разному. В случае с Зубоскалом — это выработка смертельного яда. Мистера Гиббса укусил именно Зубоскал. И укус этот предназначался не ему, а тебе, Уильям.

— Так вот почему он дал его именно мне, — начал соображать Уильям, — а на следующем занятии справлялся о моем самочувствии! А в итоге растение попало к Элу! Какой же я болван! — винил он себя вслух. — Подставить собственного друга!

— Ты не подозревал об истинной природе растения, так что и винить себя тебе абсолютно не в чем. Ну а мистер Гиббс отделался легким отравлением и парочкой ушибов. Ему промыли желудок и быстро поставили на ноги. Но, несмотря на то, что обошлось без серьезных последствий и травм, я посоветовал ему полежать пару месяцев, чтобы окончательно прийти в себя. Тебе, между прочим, я настоятельно рекомендую то же самое. Ты пережил большое потрясение, и будет лучше, если какое-то время Гиббсы будут ухаживать за тобой.

— Но, сэр! А как же семья, в которой я живу? И как же учеба? Мы с Элом пропустили всего одно занятие, а если пропускать еще, то…

— То я уверен, что профессор Фульвий, который по инициативе Тэмплдора отправлен замещать покойного профессора Риниана, проявит снисходительность к двум юным смельчакам, напомнившим всем нам, что такое настоящая дружба!

— Но мы хотели получить максимальные баллы, чтобы поступить в Тэмплдор, сэр. У нас по Перологии и Опровержению Истории Волшебников набраны максимальные баллы, и мы…

— И вы с мистером Гиббсом благополучно поступили именно туда, куда и собирались! — перебил его Фафнер.

— Вы шутите?! — невольно вырвалось у Уильяма, но потом, спохватившись, он добавил: — Простите, сэр!

— Тебе не стоит извиняться за проявление эмоций, Уильям, — Фафнер снисходительно улыбнулся. — Что же касается шуток, то, будучи ректором Тэмплдора, я не считаю себя вправе шутить в вопросах, касающихся моих студентов!

Уильям не верил своему счастью! Вот так легко поступить в Тэмплдор! И кто ему это говорит — сам Ферзибальд Фафнер, ректор Тэмплдора! Ему начало казаться, что он либо умер, либо видит сон.

— А с Хоггартами у тебя проблем не будет из-за пребывания в доме Гиббсов! — продолжил Фафнер, и Уильяму в этот момент стало казаться, что тот уже успел побывать абсолютно везде и вызнать абсолютно обо всем, что его, Уильяма, тревожило. — Им несказанно повезло, они как бы случайно, — тут Фафнер заговорщически подмигнул, — выиграли крупную сумму по лотерейному билету, который им случайно предложили на сдачу. И в настоящее время они весело проводят время в Южной Америке, купаясь в море и напрочь забыв о том, что с ними живет некто по имени Уильям Калхоун. Ближе к августу они уже вернутся обратно в Лондон и, встретив тебя дома, полностью забудут о том, что они вообще куда-то ездили! Уильям засмеялся, наблюдая за тем, как, будучи стариком, Фафнер время от времени ведет себя как Эл. Но почти сразу же, задумавшись о Хоггартах, он на мгновение устыдился того, что Фафнеру известно о том, кем они были. Он хорошо помнил слова Уэлбека о том, как к перомагам относятся остальные волшебники.

— Выходит, вам известно о том, кто такие Хоггарты…

— Перомаги в четвертом поколении! — живо ответил Фафнер, и, казалось, читая мысли Уильяма, добавил: — Что не мешает им любить тебя и заботиться о тебе, как о своем родном ребенке! Полагаю, этот факт ни при каких обстоятельствах никогда не должен тобою забываться, Уильям, — он сомкнул пальцы на руках. — Мы не несем ответственности за поступки предков.

— А что я им скажу, когда отправлюсь в Тэмплдор, профессор?

— Придет время, и мы обязательно что-нибудь придумаем! — произнес Фафнер таким беззаботным тоном, что уже сейчас, в эту самую минуту, Уильям ни капельки не сомневался в том, что так оно и будет.

Чуть погодя, вновь поразмыслив над событиями вчерашней ночи, он спросил:

— Сэр, тот волшебник назвал себя Герцогом Вельзедаром… он и Генри Лодердейл — одно лицо?

— Прошлой ночью в доме №4 на Блик Стрит действительно был Генри Лодердейл, он же Вельзедар! — Фафнер смотрел на него с каким-то еле уловимым удивлением, то ли восхищением, отвечая на вопрос.

— А почему он хотел меня убить?

— Вельзедару не нужна была твоя жизнь, Уильям, — Фафнер как-то загадочно нащупывал сейчас что-то в собственной бороде, а зеленые глаза его смотрели в окно рядом с кроватью Уильяма. — Ему нужно было твое волшебное перо. Завладев им, он стал бы намного, намного могущественнее, чем есть сейчас, — он снова посмотрел на Уильяма. — Ты никогда не спрашивал себя, почему твое волшебное перо было с тобой с самого рождения?

— Спрашивал! — признался он. — Но я всегда думал, что это подарок моих родителей.

— Это действительно подарок, Уильям. Но не твоих родителей, нет! Они просто передали тебе его, — он взял перо Уильяма с тумбочки у его кровати. — Это подарок твоего более давнего предка, Деверелла Калхоуна, который был настолько могущественным чародеем, что сумел одолеть Вельзедара в схватке. Именно благодаря ему твой род и знаменит, и носит прозвище «Гордый Род». После смерти Деверелла его волшебное перо стало достоянием всех последующих потомков рода Калхоун, пока однажды, наконец, не перешло к тебе.

— Но если мой предок Деверелл его убил, тогда как Вельзедар сумел снова вернуться?

Фафнер секунду медлил с ответом, а потом заговорил, глядя на волшебное перо Уильяма:

— Зло не ждет причины сбыться, Уильям… — чуть погодя он добавил: — Пути, по которым колдуна ведет темная магия, порой совершенно неисповедимы. У Вельзедара было много последователей, и вполне возможно, что одному из них удалось отыскать его могилу и вызволить колдуна обратно из нее.

— Выходит, вы знали моего предка, сэр?

— Знал! Деверелл был очень искусным чародеем, и дружба с ним определенно делала честь любому.

— А родителей моих вы тоже знали?

— Имел честь! — Фафнер вдруг взял его руку и крепко сжал ее. — Мужайся, мой мальчик! Твоя семья погибла вследствие несчастного случая.

— Как это произошло? — непроизвольно сглотнул Уильям.

— Твои родители оба были маголовами. И в одно из их дежурств они напали на след целой шайки Графов, но в результате сами попали в засаду, хитро устроенную одним из Графов.

— Как звали того Графа? — с неожиданной для себя хладнокровностью внезапно спросил Уильям.

— Его звали Оливер Скрудж!

— Скрудж… — машинально повторил он, пообещав себе никогда не забывать это имя. — А что с ним потом стало?

— С того дня его никто не видел! Поговаривают, что его убил один из маголовов. Но точных сведений о нем так никто и не получил. Ты потерял свою семью, но зато у тебя есть друзья, которые тебя не бросят при встрече с опасностью. Ибо только тот, кто не один, сумеет выстоять перед врагом и победить.

Уильям, после всего, что произошло, вдруг посмотрел на свою жизнь с другой стороны. Во-первых, ему теперь было известно, пусть и смутно, что послужило причиной того, что он рос без семьи. Раньше он всегда в глубине души чувствовал некую обиду на своих родителей за то, что они его оставили на произвол судьбы. Но теперь, когда стала ясна причина того,

почему он рос без них, Уильям с облегчением обнаружил в себе, что перестал винить их в этом. И он спросил:

— А почему мое перо было со мной, когда меня подобрала миссис Оливер?

— На этот вопрос я затрудняюсь ответить, Уильям, — Фафнер вдруг задумался, — но, по всей видимости, после смерти твоих родителей тебя кто-то вынес из дома, опасаясь, что Графы явятся и за тобой. А ты был в тот момент еще младенцем и совершенно беззащитен. И в итоге ты оказался там, где оказался, на Грин Уиз.

— Сэр, — спросил Уильям, уже не сомневаясь, что Фафнеру известен и этот факт, — а то, что я в начале осени решил зайти в таверну «Сытый Волшебник»… Это произошло случайно?

— Видишь ли, Уильям, связь волшебника со своим почтомагом всегда была неразрывна. Даже на расстоянии почтомаг и его мастер способны чувствовать друг друга. Возможно, именно по этой причине ты и оказался в тот день в таверне «Сытый Волшебник». Можешь называть это судьбой, если тебе так угодно. Также возможно, что встреча с твоим почтомагом была запланирована судьбой еще раньше, когда Нимус устроился работать именно в эту таверну, а не в другую.

Внезапно вспомнив, что он лишился своего почтомага, и вновь придя в отчаяние от этого факта, Уильям, не зная, как начать, все же решил обратиться к Фафнеру. Он в нерешительности застыл на мгновение, и это не скрылось от Волшебника, так как он сразу же осведомился дружеским тоном:

— Ты хочешь меня еще о чем-то спросить, Уильям? Если так, то смелее! Я к твоим услугам!

— Сэр… — неуверенно начал Уильям. — Мой почтомаг, Нимус! У него неприятности из-за меня. И теперь получается, что по моей вине он сурово наказан.

— Что же с ним стряслось? — живо поинтересовался Фафнер.

Уильям рассказал во всех подробностях о произошедшем,

за исключением тех моментов, где упоминалась связь Нойвилля с убийством фон Бульберга.

— Кража писем из Архива Магического Почтамта — это серьезная провинность, Уильям.

Услышав нотки строгости в голосе Фафнера, Уильям совсем сник. Но Фафнер продолжил:

— Однако, учитывая обстоятельства. Фафнер посмотрел

на него и еле уловимо подмигнул. — И, разумеется, его ревностную службу своему волшебнику. все это не должно остаться без поощрительного внимания со стороны Магического Почтамта!

— Вы правда можете его вернуть, сэр? — с надеждой спросил Уильям.

— Я подумаю, что можно сделать! — улыбнулся Фафнер.

Уильяму снова вспомнились события, предшествовавшие прошлой ночи, и он начал размышлять о них.

— Сэр, а почему Вельзедар не попытался завладеть моим волшебным пером раньше, когда тоже была возможность это сделать?

— Он попросту не мог, — Фафнер то и дело подносил палец к перу Уильяма, а перо в ответ играючи оттягивало ворсинки назад, что напоминало игру с резвым щенком. — После занятий ты сразу же перегринировал домой, а им было неизвестно, где ты живешь. Профессор Пиквик мой давний друг, и я частенько к нему захаживаю. А профессора Уэлбека они при всем желании не могли убить, заменив его самозванцем. И помимо всего прочего, Графы и сами опасаются слежки со стороны маголовов, так что, как видишь, у них не было никакой возможности добраться до тебя! По этой причине им пришлось действовать более терпеливо, чем этого хотелось.

А ведь и вправду, — думал Уильям, — он был попросту недосягаем для них. И даже тогда, в Альпурге, он находился поблизости от ректоров. Единственным своим везением на тот момент он посчитал то, что Нойвилль не заметил двух прячущихся за портретом абитуриентов.

— А что стало с Нойвиллем? — вспомнив, тотчас же осведомился он.

— О, я смотрю, ты прилично пополнил запасы своих познаний в именах темных магов! — с улыбкой заметил Фафнер,

и потом более серьезным тоном продолжил: — Он, как и прочие Графы, сейчас не представляет почти никакой угрозы без своего Герцога, и Графы это понимают. Без него они как волшебное перо без волшебника. С той лишь разницей, что в данном случае волшебник прекрасно может обходиться без волшебного пера. Исходя из этого, можно допустить, что их дальнейшие планы будут заключаться в новых поисках путей возвращения их Герцога.

Значит, он все-таки скрылся, — подумал Уильям, а тем временем ноющий затылок в сотый раз напомнил о себе. Вспомнив причину своего недомогания, он живо поинтересовался:

— А Вельзедар… — при одном упоминании его имени в нем заново оживал страх. — Он уже убит?

— К сожалению, даже будучи убитым, он много сотен лет тревожит нас, так что его смерть — это лишь начало темных дел его последователей.

— Значит, теперь уже он исчез окончательно?

— Окончательно не исчезает ничего, Уильям. Вообще ничего. Что же касается Вельзедара, то полагаю, он еще вернется. Но даже если так, это будет не сегодня, и не завтра.

— А как вы узнали про Пустую Деревню? — с внезапно нахлынувшим удивлением вспомнил Уильям.

— Я думал, ты задашь этот вопрос в первую очередь! — признался Фафнер. — Видишь ли, Уильям, Пустая Деревня находится на территории Тэмплдора. И когда-то очень давно я лично наложил на это место заклятие невидимости и закрыл туда доступ. Еще с давних времен это место представляло собой большой интерес для темных колдунов.

— Например, Холодного Двора? — уточнил Уильям. Фафнер при этом вопросе слегка смутился, но потом ответил спокойным тоном:

— Совершенно верно, Уильям. И, как ты понимаешь, будучи ректором Тэмплдора, я не мог допустить, чтобы в непосредственной близости от моих студентов проводили свои собрания темные маги. Вельзедар допустил оплошность, покинув ее пределы в спешке с пером мистера Гиббса на руках.

— Тогда почему же он пошел на это?

— Как я уже говорил, Зубоскал, экземпляр которого подсунул тебе Огастес Нойвилль, должен был укусить тебя, а не мистера Гиббса. Им не было известно, что вы с ним поменялись цветочными горшками. И когда мистер Гиббс, желая перегринировать на занятие, коснулся отравленным пером своей перокарты, она, под действием черной магии, прямиком отправила его в Дом №4 в Пустой Деревне. Обнаружив, что вместо тебя туда попал он, Вельзедар сразу понял, в чем дело, и велел Нойвиллю исчезнуть из дома профессора Риниана, так как было уже бессмысленно и чересчур опасно находиться там и далее. Отец мистера Гиббса, как тебе известно, маголов, и было крайне рискованно держать у себя его сына. Он в любой момент мог найти его при помощи твоей перокарты. Поэтому было решено как можно скорее похоронить волшебное перо мистера Гиббса младшего, тем самым отрезав его от мира. Перокарта показывает пероданные лишь тех, чье волшебное перо невредимо. А перегринировав из Пустой Деревни с пером мистера Гиббса на Кладбище Волшебных Перьев, чьим Смотрителем ты имеешь бесспорную честь быть, он привел в активность сигнал о перемещениях на территории Пустой Деревни, который мигал в моем кабинете достаточно долго, прежде чем я зашел туда и узнал об этом. Сразу после чего и поспешил туда, где обнаружил тебя, мистера Гиббса и Вельзедара.

— Вы хотите сказать, что сигнал тревоги не срабатывал ранее, так как Вельзедар и Лодердейл не покидали пределов Пустой Деревни? — предположил Уильям.

— Именно так! Вельзедар вселился в Лодердейла довольно необычным образом. Используя Лодердейла, он тем самым овладел и его пером. А овладев его пером, он убил в его пере птичью сущность, поселив в него темную магию и тем самым убив создание. Это одно и то же, если бы он похоронил перо Лодердейла. Именно по этой причине сигнализация не смогла его опознать, так как она в первую очередь срабатывает от проникновения на территорию волшебного пера.

— То есть когда он вселился в Лодердейла, то убил его перо, после чего автоматически умер и сам Лодердейл?

Фафнер какое-то время колебался, размышляя над вопросом, и затем уклончиво ответил:

— Отчасти так!

— Но тогда как Вельзедар мог обходиться без пера?

— Вельзедар достаточно могущественный колдун, чтобы неплохо владеть магией и без пера. На это способны лишь единицы.

— Но это не объясняет того, почему он писал Нойвиллю, вместо того чтобы позвать его и все сказать лично. А потом, когда это было нужно, позвать, чтобы Нойвилль сам похоронил перо Эла. Тем самым его хозяину не пришлось бы идти на риск быть опознанным сигналом тревоги с пером Эла на руках.

— Вельзедар понятия не имел о сигнале тревоги. Он считал, что на это место всего лишь наложены защитные чары. Но причина того, что он не покидал до этого ее пределов, кроется в другом. Лодердейла в то время разыскивали маголовы за убийство.

— Убийство литерария… — вспомнил Уильям.

— Именно!

— Что же касается Огастеса Нойвилля, — продолжал Фафнер, — он, при всем желании, не мог даже попасть в Пустую Деревню, так как туда невозможно перегринировать. Его задача заключалась лишь в том, чтобы заколдовать Зубоскал и подсунуть его тебе. А когда он оказался у тебя, им уже ничего не нужно было делать, кроме как ждать, когда ты сам себя приведешь в ловушку, расставленную для тебя.

— Но, сэр, если туда нельзя перегринировать, как я смог?

— Справедливый вопрос! — отметил Фафнер, и поспешил объяснить. — Когда мистер Гиббс коснулся отравленным волшебным пером своей перокарты, он, не подозревая об этом, заразил ядом и саму перокарту. И когда ты выкопал его волшебное перо и на твоей перокарте вновь появились его пероданные, твоя перокарта тоже в какой-то степени стала подвластна темной магии.

— Вы сказали, что туда невозможно было проникнуть из-за наложенных вами защитных чар и что лишь Вельзедар сумел это сделать.

— Да, именно так, — подтвердил Фафнер.

— Но тогда как Вельзедару удалось отправить письмо Нойвиллю из Пустой Деревни? Разве оно не посылалось почтомагом?

— Посылалось! — вновь подтвердил он. — Вот только почтомаги — весьма любопытные создания. Они умеют проникать почти везде, оставаясь при этом незамеченными. Наверно, их магия древнее нашей. Как я уже сказал, наложенные мною чары были защитой от волшебников. А волшебник — это, в первую очередь, волшебное перо, которое он носит при себе. А волшебное перо, в свою очередь, это и есть та самая тревога, которая дает о себе знать, когда некто с волшебным пером проникает в Пустую Деревню.

— Выходит, почтомаг не был замечен наложенными вами чарами из-за того, что он не пользуется волшебным пером?

— Да, все верно! — кивнул Фафнер.

Что ж, — подумал Уильям, — хорошо хоть, что Вельзедар теперь уже убит. Чуть погодя он спросил:

— И что же станет с Пустой Деревней сейчас?

— Ничего, — небрежно ответил Фафнер, — она как была, так и останется. Но отныне я усилю защитные заклинания, добавив еще парочку! — лукаво улыбнулся Фафнер, и затем добавил: — Мистер Гиббс должен гордиться таким другом, как ты, Уильям. Ведь, как тебе, наверно, уже известно, если украсть волшебное перо волшебника и втайне от него похоронить, то он умрет вскоре после этого. Так что мистеру Гиббсу крупно повезло, что ты в нужный момент проявил бдительность и спас его!

— Но, сэр… — размышлял Уильям. — Получается, что всегда можно выкопать волшебное перо и вернуть жизнь владельцу?

— А вот на этот вопрос ты имеешь юридическое право услышать ответ, будучи Смотрителем Кладбища Волшебных Перьев! — отшутился Фафнер, а потом рассказал: — Тут-то и вся загвоздка, что нет. Видишь ли, Уильям, лишь один волшебник способен выкопать и вернуть жизнь похороненному волшебному перу.

— Ее владелец? — предположил Уильям.

— Да, владелец. Но не волшебного пера, а самого Кладбища Волшебных Перьев. Вельзедар понятия не имел, что Кладбище Волшебных Перьев перешло в твое владение, а еще он понятия не имел, где ты живешь.

— А сейчас ему это уже известно?

— Думаю, что нет. В любом случае, переживать тебе не о чем! Ты побудешь пока тут, у Гиббсов.

— Как вы думаете, может, мне стоит сменить волшебное перо? — пришло в голову Уильяму.

— В этом нет абсолютно никакой нужды. Твое волшебное перо уникально, и еще, как мне представляется, сделает тебя знаменитым на весь мир. В нем сокрыта огромная сила, Уильям. Сила Вельзедара и сила твоего предка, так что оно твое по праву, и ты должен им пользоваться. Быть волшебником, Уильям, это определенный дар. Не без определенной ответственности, конечно, но, с другой стороны, где ее нет! А отказываться от дара, который по праву передан тебе с момента рождения, очень опрометчиво. В конечном итоге, отказавшись от волшебного пера, ты сыграешь на руку Вельзедару, воплотив его неудавшийся план в жизнь.

— Да, действительно не стоит! — подумав, согласился Уильям, и чуть погодя спросил: — А что же будет с Элом? Ведь его волшебное перо теперь отравлено!

— Я говорил с Марвином. По его словам, мистеру Гиббсу пойдет на пользу обходиться все лето без всякого волшебства! А ближе к осени они возьмут ему новое волшебное перо в Пернатом Гнезде. Так что с ним будет все в порядке.

— А моя перокарта? Она ведь тоже была отравлена?

— Я осмотрел ее, с ней все в порядке! Перо мистера Гиббса более не представляет угрозы, и твоя перокарта больше неподвластна Вельзедару. В любом случае, она тебе не понадобится в Тэмплдоре. Перокарты на территории Академии не действуют. Ею ты будешь пользоваться лишь за пределами Тэмплдора.

Взгляд Уильяма снова упал на его перо, которое все так же бодро резвилось в руке Фафнера, увлеченно играя с его указательным пальцем своими ворсинками.

— Сэр, на Перологии из моего волшебного пера вылетело кое-какое заклинание… очень серьезное…

— Заклятие Щита! Да, мне известно и об этом. Как я уже говорил, мы с Гарольдом часто видимся, и он мне рассказал об этом случае. И, если быть точным, то профессор Пиквик не просто заставил перо воспроизвести свое последнее заклинание, а последнее заклинание последнего владельца. Таким образом, перо выдало последнее заклинание Деверелла Калхоуна. Ведь ты стал первым пользоваться пером после смерти Деверелла. До этого оно просто хранилось в семье Калхоун и передавалось от поколения к поколению. И тогда, на Перологии, твое перо еще не признавало в тебе истинного владельца. Да, оно слушалось тебя и во всем повиновалось, но для того, чтобы перо действительно признавало волшебника владельцем, нужно, чтобы они провели друг с другом, по меньшей мере, несколько лет, или же пережили вместе сильное потрясение. После случая в Пустой Деревне уверен, что потрясений для твоего волшебного пера стало предостаточно, так что уже сейчас ты можешь полностью быть уверенным, что являешься единственным и полноправным его владельцем.

— По словам профессора Пиквика, это очень серьезная магия для защиты от врагов! Получается, заклятие Щита было последним его заклятием, и после этого он умер?

— Деверелл погиб, сражаясь, и ты вправе гордиться таким храбрым предком. Заклятие Щита, скорее всего, было вызвано попыткой справиться с несколькими графами одновременно. Мало кто мог осмелиться напасть на него в одиночку, или даже в паре с кем-то. Деверелл был по-настоящему сильным чародеем, и графы хорошо это знали. Щит вызывается только в том случае, когда на тебя вот-вот полетит град смертельных заклятий, — он вернул Уильяму его перо.

Тот, взяв его, с любопытством и восхищением стал наблюдать, как оно невинно и безмятежно шевелит ворсинками после стольких опасных испытаний. Узнав, что его прежним владельцем был Деверелл Калхоун, Уильям вдруг вспомнил, что знал это и сам. Тогда, увидев его портрет в Картинном Зале, он

машинально заметил сходство своего пера с пером, изображенным на перопортрете. Те же черные точки на нем, тот же цвет, и вероятно, он бы обратил на это отдельное внимание, если бы не события, последовавшие после. Это снова заставило его вспомнить события той ночи:

— А почему убили Квинтия фон Бульберга? — вдруг спросил он.

— Надеюсь, что ты не будешь меня судить строго, Уильям, но сей факт касается только Международной Федерации Волшебников, и тебе об этом знать ни к чему, — Фафнер встал и приготовился уйти. — Если у тебя нет больше вопросов, то я оставлю тебя отдыхать. Отдых тебе сейчас необходим.

— Нет, вопросов больше нет! — солгал Уильям, понимая, что он и так изрядно злоупотребил за сегодня терпеливостью и отзывчивостью Фафнера. — Спасибо, что ответили на все, которые были.

— Ну что ты, они еще прибавятся у тебя со временем, и когда этот час настанет, не бойся их мне задавать!

— Хорошо, сэр! — с улыбкой ответил Уильям.

— Что ж, — заключил Фафнер. — На этом простимся пока и… — он встал и подошел к двери. — Увидимся в Тэмплдоре, Уильям!

Когда он почти дошел до двери, то внезапно остановился и, повернувшись к Уильяму, небрежно бросил:

— И вот еще что, Уильям… В следующий раз, когда вы с мистером Гиббсом будете прятаться за портретами, убедитесь, что портрет не прислонен к окну. Ведь окна имеют любопытную особенность превращаться ночью в тусклые зеркала… — Фафнер улыбнулся и исчез без хлопка и шума, как это обычно бывает при перегринации.

Этим он дал понять, что не сердится на Уильяма и что относится к нему очень снисходительно и с заботой. И Уильям это понял. Он так и остался лежать в кровати, то ли краснея, то ли улыбаясь…