Уильям Калхоун. Черное перо (джен)

В доме №7 по улице Грин Уиз жила пожилая женщина миссис Оливер, которой давно перевалило за семьдесят. Ей с каждым днем становилось все труднее передвигаться, не говоря уже о прогулках возле дома. С ней проживал мальчик по имени Уильям Калхоун. Ровно семь лет назад, прогуливаясь вечером по окрестностям своего домика и уже собираясь пойти домой, чтобы приготовиться ко сну, миссис Оливер заметила прямо посередине дороги напротив дома небольшой сверток. Сверток с виду напоминал кусок скомканной ткани, брошенный на ходу из машины. Но, поскольку машины на дорогах здесь были большой редкостью, эта находка вызывала удивление. Было совсем тихо. Подумав, что кто-то из местных выбросил старую одежду или ветхую тряпку, миссис Оливер повернулась и зашагала в сторону дома. Но ее остановил чей-то плач. Не вызывало сомнения, что плакал младенец. Посмотрев по сторонам, она никого не заметила, но через пару секунд поняла, откуда плач доносится. Неуверенным шагом она направилась к дороге и, подойдя поближе, внимательно присмотрелась к свертку. Находка оказалась завернутым в тряпки младенцем.

Миссис Оливер взяла младенца на руки. Тот, почувствовав

заботу, затих. Его большие голубые глаза смотрели на миссис Оливер, и вдруг крохотный рот младенца расплылся в улыбке.

— Перестаньте, — проворчала миссис Оливер, — я не такая старая, чтобы вы, молодой человек, могли потешаться над моей внешностью!

С этими словами она, ни секунды не сомневаясь, что ей делать дальше, взяла ребенка домой и с тех пор растила как своего.

В прошлом учитель литературы, миссис Оливер давно вышла на пенсию и теперь жила одна. Муж ее скончался год назад, а своих детей у них никогда не было. И с тех пор одинокая вдова уже ждала часа, когда последует за супругом. Но ей не суждено было умереть еще добрых семь лет, которые она полностью посвятила юному Уильяму.

Имя мальчику она придумала сразу. Она назвала малыша в честь двух самых, по ее мнению, достойных людей — Уильяма Шекспира и Уильяма Блейка. Кроме того, из тряпья, в которое был завернут ребенок, торчало небольшое, белоснежного цвета перышко. На перышке проступала бледно-желтая надпись

«Калхоун». Поэтому над фамилией миссис Оливер тоже долго не размышляла.

— «Кто рожден для горькой доли… кто для радости одной…» — приговаривала она, снимая с мальчика грязную ветошь. — Для чего же рождены ВЫ, мистер?!

С самого первого дня она очень привязалась к мальчику.

— Вам наверняка уготована редкая судьба и долгая жизнь, раз вы УЖЕ выжили, — говорила она ему всякий раз.

То ли сказывалась учительская привычка называть учеников на «вы», то ли она и вправду считала ребенка особенным, но к мальчику она всегда почтительно обращалась «мистер Калхоун»!

С того памятного события прошло ровно семь лет. Миссис Оливер решила для себя, что день появления в ее жизни младенца будет считаться днем рождения мальчика. И как раз сегодня у Уильяма был день рождения. Миссис Оливер провозилась на кухне весь день и приготовила для Уильяма его любимый клубничный торт. В качестве подарка мальчик получил от нее комплект теплой одежды, состоящий из свитера, толстых вязаных носков и двух пар рубашек.

— Это вам пригодится в дороге, когда приедет мистер Хоггарт, мой дорогой, — сказала миссис Оливер.

Миссис Оливер понимала, что уже весьма немолода и мальчику пора подыскать семью, в которой он не чувствовал бы себя чужим. И в школу Уильяма тоже пора было устраивать. Поэтому месяц назад она отправила письмо дальним родственникам покойного мужа, в котором просила их взять к себе Уильяма, поясняя, что ей самой уже недолго осталось и она не хочет, чтобы мальчик попал в сиротский приют.

Хоггарты как-то гостили у них, когда еще мистер Оливер был жив. Миссис Оливер еще тогда поняла, что эти родственники на редкость порядочные и интеллигентные люди. Они проживали в Лондоне, семья была обеспеченной, так что сомнений в том, что Уильям не станет для них обузой, быть не могло.

И вот два дня назад пришло письмо из Лондона, в котором сообщалось, что Хоггарты будут рады, если юный Уильям поживет у них столько, сколько он сам этого захочет, и что вечером этого воскресенья Эдвард Хоггарт, глава семейства, приедет за мальчиком и заберет его.

Сам Уильям к идее переезда относился плохо. Ему совсем не хотелось расставаться с миссис Оливер, что-то менять в жизни. И как он себе частенько признавался в душе, было страшновато вот так одним махом взять и оказаться в семье незнакомых людей. Наверное, и в друзья его никто принять не захочет, так как дружить он не умеет. Так уж получилось, что у него никогда не было друзей. В графстве Блекчестер вообще жило очень мало людей, не говоря уж про улицу Грин Уиз, на которой и вовсе обитало пять или шесть семей. И все в основном пенсионеры. До последнего мгновения Уильям уговаривал миссис Оливер не отсылать его к Хоггартам.

— Но, бабушка! — Уильям все эти годы относился к миссис Оливер как к бабушке, хоть и знал правду о своем появлении в ее доме. — Мне и с тобой хорошо! Зачем мне жить с другими людьми, если есть ты?!

— Увы, мой дорогой, придется вам все-таки поехать. Я уже стара и мало на что гожусь. Жизнь — она, знаете ли, вещь не бесконечная! Наступает время, и все мы уходим туда, откуда пришли — в другой мир! А вот что касается вас, то в вашей жизни наступают большие перемены. И встречать их нужно с улыбкой, а не со старухой, которая одной ногой на том свете.

— Тогда я тоже хочу одной ногой быть на том свете! — не сдавался Уильям.

— Не говорите глупостей, юноша! — своим строгим учительским тоном выговорила миссис Оливер. — Какой бы жалкой была ваша жизнь, если бы она и в дальнейшем состояла только из бабушки и ее дома! — и потом более мягким голосом добавила: — У вас появятся друзья, возможно, поклонницы…

Уильям молча слушал.

— И, что самое главное, полноценная семья!

— Да, но я там никого не знаю… — уныло возражал он.

— Вот и воспользуйтесь возможностью узнать тех, кто не является вам бабушкой! К тому же ваши родители, кем бы они ни были, должны гордиться вами, юноша. Вы уж постарайтесь! Хоггарты подберут для вас хорошую школу, и если вы будете хорошо учиться, после нее вас смогут взять в престижный вуз!

Уильям чуть подумал, а затем сказал:

— Но я совсем не знаю своих родителей, бабушка. Как я узнаю, гордятся они мной или нет?

— Нет ничего проще! Заставьте весь мир гордиться вами! Среди прочих наверняка окажутся и ваши родители! — с чувством проговорила миссис Оливер, которая ни секунды не переставала верить в то, что говорит.

— Хорошо, как скажешь, бабушка! То есть я постараюсь… Они будут гордиться… — неуверенно проговорил Уильям и более грустным тоном добавил: — Хоть и бросили меня.

— Идите и проверьте свой чемодан, молодой человек, — желая избежать скользкой темы, сказала миссис Оливер, — скоро должен явиться мистер Хоггарт.

Мальчик послушно поднялся к себе, чтобы вновь проверить, все ли взял в дорогу. А миссис Оливер стояла еще минуту, и будь сейчас Уильям рядом, от него бы не скрылась слеза, которая катилась по морщинистой щеке старой дамы.

С того самого дня, как мистер Хоггарт забрал мальчика, прошло целых семь лет. Уильям возвращался из школы домой со свойственной ему неторопливостью. Он вырос, а его золотистые волосы стали еще ярче, чем в детстве. Неестественно темно-голубой цвет глаз и ровные черты лица придавали его внешности некую загадочность. Первого июля ему исполнилось четырнадцать, и через пару лет он должен был окончить школу. Мистер и миссис Хоггарт были довольно ласковы с ним с самого первого дня совместного проживания. Они дали ему свою фамилию, и со временем Уильям почти полностью привык, что теперь он Хоггарт. Казалось даже, он забыл, что к нему когда-то обращались «мистер Калхоун». В целом Уильям был доволен своей жизнью, однако она, в его понимании, была довольно скучной и однообразной. У него имелись друзья, но он почему-то не был близок с ними. Уильям любил одиночество, любил поразмышлять о различных вещах.

Так вот. Этим сентябрьским днем он возвращался домой из школы и вдруг, проходя мимо кафе, поймал себя на мысли, что еще никогда не бывал в подобного рода заведениях. Во-первых, ему туда и ходить-то особо было не с кем, а во-вторых, миссис Хоггарт всегда заботливо укладывала еду в его школьную сумку. Но сейчас ему вдруг захотелось зайти в помещение и посмотреть, что там внутри. Внутри он увидел сидящих за столиками посетителей и, найдя взглядом бармена, подошел, уже собираясь попросить бутылочку воды, как тот заговорил первым.

— Туалет направо! — раздраженно бросил он и принялся старательно протирать стакан.

— С чего вы взяли, что мне надо именно туда? — удивился Уильям. — Я просто хочу выпить бутылочку воды.

— Послушай, парень! — гаркнул потерявший терпение бармен. — Или ты сейчас же идешь в туалет и садишься на толчок, где тебе самое место, или же немедленно убираешься отсюда и не мешаешь мне обслуживать демитов!

Удивленный его словами, Уильям подумал, что, вероятно, таковы правила: сначала, прежде чем сесть за стол, нужно вымыть руки. Он хотел уже проследовать в указанное заведение, ориентируясь по табличкам на стене, но противный бармен вновь вмешался.

— Ты что, впервые здесь, что ли?! — рявкнул он. — Направо и прямо до конца!

В душе Уильям был благодарен посетителям за то, что за их громкими разговорами никто не услышал, как на него наорал этот мерзкий человек. Он послушно пошел в указанном барменом направлении, мечтая поскорее перестать видеть его мерзкое лицо. Он шел и сам себе удивлялся, недоумевая, почему после такого обращения он сразу же не развернулся и не ушел? Но тут размышления Уильяма прервало странное изображение на двери туалета — сидящий за столом забавный толстяк в ночной рубашке и остроконечной шляпе.

Уильям несколько секунд подумал, что бы такое оно могло означать, но так ничего и не придумал. Он пожал плечами и вошел. Войдя, он направился было к раковине, чтобы вымыть руки, но тут дверца одной из кабинок с шумом распахнулась.

Человек в форме швейцара с натянутой улыбкой на лице, глядя куда-то перед собой, торжественным тоном пригласил Уильяма:

— Прошу сюда, юный сэр! У вас забронирован столик?

На ливрее швейцара, на самой груди, был вышит большой герб с изображением того самого толстяка в ночной рубашке и

странной шляпе. Толстяк на этом гербе сидел за столом и довольно поглаживал живот рукой.

Уильям оглянулся, чтобы убедиться, что этот странный человек в торжественном одеянии разговаривает именно с ним. Но в помещении больше никого не было. Сам же швейцар возвышался возле унитаза так, словно стоял у входа в пятизвездочный отель. На нем были белые перчатки.

— Это вы мне? — приходя в себя, спросил Уильям.

Полагающаяся улыбка вдруг исчезла с лица швейцара, а его взгляд, до этого устремленный куда-то в никуда, резко переместился на Уильяма.

— Юный сэр! Кроме нас с вами, тут никого нет. Я полагаю, что вы пришли в наше заведение, дабы утолить голод и жажду. Мой долг проводить вас к вашему столику, где вы будете дожидаться своего заказа, как и все остальные! — в голосе странного человека слышались нотки нетерпения. — А сейчас не соизволите ли вы позволить мне проводить вас?

— Эм-м-м… Ну, пошли! — сказал Уильям, решив про себя, что, так как он ни разу не бывал в подобных заведениях, он чего-то не знает. Уже второй человек смотрит на него как на инопланетянина! Нет уж! Хватит ему выставлять себя на посмешище! И Уильям направился к выходу.

— Вам сюда, юный сэр! — раздался за его спиной голос странного человека.

Уильям обернулся и с ужасом увидел, что указательный палец швейцара направлен прямо на толчок унитаза.

«Ну уж нет! С меня хватит!» — подумал он. И как его только угораздило зайти сюда!

Уильяму очень хотелось поскорей покинуть это на редкость странное заведение, где все, как ему казалось, смотрели на него как на болвана. Но что-то неведомое не позволяло ему это сделать. И, мысленно махнув рукой, Уильям решил, что отныне не будет удивляться ничему, что бы ни происходило. Даже если ему накроют стол прямо тут. Он подошел к странному человеку, и тот жестом предложил ему сесть на унитаз:

— Прошу вас, юный сэр!

Уильям, секунду поколебавшись, сел и вопросительно посмотрел на швейцара. Но странный человек уже резко захлопнул дверь кабинки, после чего спустил воду.

Не успел Уильям в очередной раз удивиться, как перед его глазами все завертелось, но буквально через секунду вновь встало на свои места. А в животе, казалось, все продолжало крутиться с прежней скоростью. От этого неприятного ощущения Уильяма стошнило. В этой ситуации унитаз оказался очень кстати. Придя в себя, Уильям собрался было извиниться перед загадочным «швейцаром», но тот уже протягивал ему белый платок, как будто заранее предвидел, что с мальчиком произойдет подобный казус. Уильям поблагодарил швейцара и взял протянутый ему платок.

Странный человек открыл перед ним дверь кабинки и указал рукой на выход. Уильям вышел и, оглянувшись назад, вдруг увидел странную картину: швейцар невозмутимо сидел на унитазе, уткнувшись глазами в свежую газету. Почувствовав взгляд Уильяма, он вопросительно взглянул на него и вновь кивнул в сторону выхода.

— Приятного аппетита, юный сэр! — сказал он почти почтительно и продолжил чтение.

Уильям подошел к раковине, умылся и вышел из более чем странного туалета. Каково было его удивление, когда вместо знакомого коридора его взгляду открылось совершенно иное место. Теперь его окружал освещенный свечами узенький проход, откуда-то спереди слышались голоса, что-то громко напевающие. Уильям неуверенно двинулся по проходу, не представляя, куда он попал. Тут перед ним возникла дверь с надписью «Общий Зал». Открыв ее, Уильям сделал пару шагов и встал как вкопанный.

Глазам мальчика предстал огромный зал, освещенный множеством свеч в вычурных подсвечниках, висящих на стенах и свисающих с потолка. Несколько диванчиков в форме полукруга, стоящих напротив столов, занимали одну часть помещения. Другая же часть состояла из купе-комнат, внутри которых Уильям еле разглядел маленьких размеров столики и сидящих за ними людей. Они почти все без исключения были одеты в мантии, и он подумал, что здесь сегодня какой-то праздник с переодеванием. Некоторые из присутствующих были в плащах и в шляпах с перьями, а у девушек перья и вовсе были приделаны к волосам. Перья! Они были повсюду! И при этом все перья были разными: большими, пышными, разнообразных цветов и длины.

Уильям смотрел на все это не в силах сдвинуться с места. Он чувствовал себя совершенно чужим. Да и немудрено: на нем были потертые джинсы, изношенные ботинки и джемпер, из которого торчал белый воротник. Уильяму пришло в голову, что в своем одеянии он совершенно не вписывается в эту обстановку. Он растерянно сделал шаг назад, и в это время кто-то невидимый налетел на него сзади, чуть не сбив с ног. Столкновение завершил звук разбившейся посуды.

— Эй, приятель! — произнес женский голос. — Ты так и будешь тут стоять весь день?

Еле удержавшись на ногах, Уильям обернулся и увидел девушку, стоящую перед ним. На одежде девушки красовался тот же герб, что и у швейцара.

Судя по ее одежде она работала здесь официанткой

— Простите, мэм! — извинился Уильям и, нагнувшись, торопливо принялся собирать осколки с пола. — Я был неловок. Я сейчас все уберу!

Официантка несколько секунд с интересом наблюдала за ним, а затем спросила:

— Что ты делаешь?

По ее взгляду Уильям понял, что занимается чем-то неподобающим.

— Я виноват, — произнес он, — и хочу помочь, мэм!

— Мэм? — с улыбкой переспросила официантка. — Ты откуда, дружок?

— Я живу здесь, в Лондоне, — привстал Уильям.

— И ты что же, никогда не бывал в тавернах?

— Эм… — вдруг покраснев, растерянно ответил он. — Нет… я здесь впервые.

Официантка еще секунду смотрела на него любопытным взглядом, а потом сказала:

— Ну ладно, ладно! Я сама уберу!

Тут она достала из своих волос зеленое перо и, взмахнув им, произнесла:

— Ретурно!

Уильям, вытаращив глаза, наблюдал, как осколки тарелки, лежавшие до этого на полу, взмыли вверх, склеились между собой. В довершение всего пролитый суп рухнул в тарелку сверху и растекся ровным слоем. А затем и пара ложек вместе с кувшином вспарили в воздух и, покружив, улеглись на подносе в ее руке.

Выполнив эти манипуляции, девушка вновь обратилась к нему:

— Ты все еще тут? Лучше сядь вон туда, — она показала ему на столик у стены. — Этот стол никем не занят. К тебе скоро подойдут.

Спустя несколько секунд, Уильям все же пришел в себя и, озираясь по сторонам, медленно добрел до указанного столика. Он уже не на шутку полагал, что все это ему снится. Вдруг кто-то буквально шлепнул на стол перед ним толстенную книгу.

Уильям даже подскочил от неожиданности. Он взглянул на книгу, больше напоминающую своими размерами том всемирной истории. На обложке большими зелеными буквами проступала надпись: «Меню».

— Добрый день, юный сэр! — раздался голос.

Уильям поднял взгляд и обнаружил перед собой светловолосого высокого худощавого человека с огромными ладонями. Одна из ладоней похлопывала по крышке стола рядом с меню. Уильям подумал, что при желании хозяин ладони мог легко накрыть ладонью меню.

— Слушайте, — наконец нарушил молчание Уильям. — А где я нахожусь?

— Вы находитесь в «Сытом Вол…» — голос официанта внезапно сел, словно у него пересохло во рту.

Сам он, до этого даже не смотревший на посетителя, на мгновение застыл, после чего медленно перевел взгляд на сидящего за столиком Уильяма.

— Сэр, — спросил тот, — вам плохо?

— Письмам своим не верю… — округлив глаза, медленно прошептал официант.

Хоть официант прошептал эту фразу почти про себя, Уильяму все же удалось ее расслышать. Расслышать, но не понять.

— Что, простите?

Но официант, казалось, его не слушал:

— Да! Этот голос… я не могу ошибаться… — продолжал бормотать он, все пристальнее глядя на Уильяма.

— О чем вы? — не понял Уильям.

— Как тебя зовут? — снова пропустил мимо ушей слова Уильяма официант.

— Уильям! А какое это имеет…

— А полное имя? — не дал ему договорить тот.

— Хоггарт! Уильям Хоггарт. Послушайте, а при чем здесь мое имя? Вы не объясните мне, куда я по…

— Лоооожь! — завопил вдруг официант, ударив второй огромной ладонью по столику.

Уильям во второй раз подскочил в испуге.

— Зеленый Вензель! Этого не может быть! — продолжал кричать в отчаянии официант. — Нет, я отказываюсь в это верить, сэр! — глаза его пристально всматривались в Уильяма, стараясь в нем что-то отыскать.

— Чего не может быть?! — рассерженно спросил Уильям.

— Но… ваша фамилия… — голос официанта снова опустился до шепота. — Она другая!

— Другая? — переспросил Уильям.

Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума, если кто-нибудь не объяснит ему, что здесь происходит. И вообще — ЧТО ЭТО ЗА МЕСТО, в котором он оказался?!

— А фамилия Калхоун тебе знакома? — не унимался настырный официант. — Калхоун! Может быть, ты все же слышал фамилию Калхоун?

— Послушайте, сэр! Перестаньте вести себя так странно! Я не знаю никакой фамилии Кал… — теперь уже настала очередь Уильяма осечься на полуслове.

Официант наклонился к нему так близко, что юноша ощутил на своем лице его неровное и прерывистое дыхание.

— Почему ты замолк?! Ты слышал раньше эту фамилию, да? — спросил он, вглядываясь по очереди то в один, то в другой глаз Уильяма.

— Вы сказали — Калхоун?

— Да. Именно это я и сказал. Калхоун, — терпеливо, но еле сдерживая себя, повторил безумный официант, не переставая при этом пристально смотреть ему в глаза.

— Я не знаю никого с такой фамилией, сэр…

— Зеленый Вензель! — взвизгнул и резко выпрямился официант. — Почтомаги не ошибаются! Они, они… ну просто не могут ошибаться!

— Почто… кто? Послушайте, сэр, вы не дали мне договорить! — уже не сдерживаясь, продолжил Уильям. — Я хотел сказать, что не знаю никого с фамилией Калхоун, но она мне знакома. Официант молниеносным движением снова оказался в опасной близости к его носу. Уильяму даже пришлось чуть откинуть голову назад.

— Откуда?! Где ты ее слышал? — не унимался официант.

— Ну… можете мне не верить, но у меня среди сувениров есть перо с надписью «Калхоун»…

— Перо! — вскричал ополоумевший официант. — Прожженные Конверты! Я знал! Знал! Знал!

Уильям смотрел на официанта с глубокой жалостью, как смотрят на больного человека.

— Вы уверены, что с вами все в порядке, сэр?

— О, мне хорошо, как никогда! — с довольным видом проговорил официант. Но уже через секунду его улыбка исчезла. — Где вы живете?

— Зачем вам знать, где я живу? — Уильям решил для себя, что больше не будет принимать участия в этом дурацком спектакле. Все, пора домой!

Он встал и хотел было направиться к выходу, но официант серьезным тоном заявил:

— Знать, где вы живете, — это главное, что я должен знать в своей жизни, мастер Калхоун! Прошу вас, ответьте мне. Нет, я просто умоляю вас об этом! На коленях умоляю! — тут он, как и обещал, грохнулся на колени, издав глухой звук, и сложил свои большие ладони так, словно собирался произнести молитву.

— Переулок Блекфрайрс Лейн… — сжалился над обезумевшим человеком Уильям.

— А Дом?! Какой Дом?! — спросил официант дрожащим голосом.

— Дом №13.

Услышав это, официант резко вскочил с колен, сорвал с себя передник и, бросив его на пол, напоследок топнул ногой по вышитому на нем гербу. — С этой минуты я больше не работаю в «Сытом Волшебнике»!

С любовью взглянув на Уильяма, он быстро схватил его за плечо своей огромной ладонью и громко произнес:

— №13, переулок Блекфрайрс Лейн!

Уильяма словно бросили в калейдоскоп. Все перед ним завертелось, как овощи в блендере на кухне у любезной миссис Хоггарт. Он чувствовал, как кто-то мертвой хваткой сжимает его плечо, но спустя пару мгновений с облегчением ощутил, как хватка потихоньку стала ослабевать. Круговорот медленно сходил на нет, а через секунду вовсе прекратился.

Его словно впечатали в пол, таким резким было прибытие. Но боли, как ни странно, он совсем не почувствовал. Осмотревшись, он заметил знакомые предметы, привычную мебель, полки с книгами… Сложно было поверить в происходящее, но Уильям стоял в середине своей комнаты, на Блекфрайрс Лейн. А рядом с ним возвышался безумный официант.

Когда к Уильяму снова вернулся дар речи, он с некоторой дрожью в голосе спросил:

— Но… как мы здесь оказались? И кто… кто вы?

— У нас еще будет время поговорить об этом, мастер Калхоун! А сейчас, умоляю, покажите мне перо.

Уильям почувствовал, что вот-вот потеряет терпение. Заметив это, официант поспешил добавить:

— Это последнее, о чем я прошу! После этого мастер Калхоун получит ответы на все свои вопросы, обещаю!

Уильям подумал про себя, что если после всего, что с ним сегодня приключилось, он пока не сошел с ума, то еще несколько секунд мало что изменят.

— Ну, хорошо! — согласился он и направился к шкафу, где в потрепанном годами чемоданчике хранил свои старые вещи.

Со дна чемодана он достал деревянную шкатулку.

— Оно там? — нетерпеливо спросил официант, жадно следивший за каждым его движением.

— Да, я всегда держал его здесь. Раньше вытаскивал и разглядывал часами, но потом перестал. Бесполезная штуковина! С этими словами он открыл шкатулку. К его изумлению, крохотное перышко, некогда помещавшееся там во всю длину, теперь представляло из себя большое, согнутое в полукруг,

пышное перо. Невероятно пышное!

— Но, — Уильям не мог заставить себя поверить в то, чему сейчас был свидетелем, — оно было меньше…

Официант молча стоял, завороженно глядя на перо. Уильям решил достать перо из шкатулки, но стоило ему прикоснуться к нему, как перо внезапно зашевелилось, совсем как живое. От неожиданности он подбросил шкатулку в воздух, но в этот момент ловкие и широкие ручищи официанта схватили ее, не дав упасть. Буквально не дыша, он вернул шкатулку Уильяму. Перо все еще шевелилось и медленными, ленивыми движениями расправляло ворсинки, словно зевая и потягиваясь. Как человек, который просыпается утром полный сил.

— Нет, все это определенно мне снится! — уже перестал сомневаться Уильям. — Такие вещи не могут происходить наяву.

Официант подошел и, наклонившись над пером, еле слышно прочел на нем фамилию:

— Калхоун… — и потом уже нормальным голосом добавил: — Ошибки быть не могло, я это знал с самой первой минуты, когда услышал голос…

Потом он отошел на пару шагов и, серьезно глядя в лицо Уильяму, сказал:

— Юный Уильям не должен удивляться таким вещам. Это вполне…

— Что?! — все, что накопилось в Уильяме за весь день, вдруг вырвалось наружу. — Какой-то грубиян велит мне идти в туалет, где, по его словам, мне самое место; в туалете я встречаю странного человека в форме, который усаживает меня на унитаз, после чего и смывает меня туда; потом я оказываюсь в каком-то странном заведении, где люди одеты непонятно во что; на меня налетает, чуть не сбив с ног, официантка, которая умеет собирать суп с пола и склеивать разбитую посуду взмахом обыкновенного пера; а в итоге я встречаю тебя, и ты меня за доли секунды перемещаешь в пространстве в мою же собственную комнату, где я вытаскиваю перо, а оно оказывается крупнее, чем было лет семь назад, и более того, — оно шевелится! И, по-твоему, я не должен удивляться?!

Несмотря на бурную речь Уильяма, официант остался невозмутимым.

— Меня зовут Нимус, — спокойно заявил он. — Я почтомаг семейства Калхоун! ВАШ почтомаг, мастер Калхоун!

— Мой кто?! — переспросил Уильям.

— Почтомаг! У каждого рода волшебников он должен быть, — и через секунду добавил: — Я так понимаю, мастеру Калхоуну до сих пор неизвестно, что он волшебник?

Уильяму понадобилось полминуты, чтобы осмыслить этот вопрос. Постепенно приходя в себя и еще раз прокрутив в голове сегодняшние события, он спросил:

— Значит, я не сошел с ума, и тот случай с официанткой и подносом произошел на самом деле?

— Да. Я видел эту сцену, мастер Калхоун. Помнится, даже посмеивался над вашей неловкостью. Какой же я болван! Посмеиваться над собственным хозяином!

— Какой из меня хозяин, о чем ты? И почему ты все время называешь меня Калхоуном?

— Юному Уильяму так много предстоит узнать! Вам лучше присесть.

Немного поразмыслив, Уильям понял, что почтомаг прав.

Он сел, и тогда Нимус продолжил:

— Что вам известно о вашей семье?

Услышав вопрос, Уильям поежился, будто прямо сейчас кто-то швырнул лопату снега ему в лицо. Он вдруг посмотрел на почтомага такими глазами, словно этот самый Нимус был наиважнейшим человеком в его жизни.

— Тебе известно про мою НАСТОЯЩУЮ семью?

— Известно! Скажите, давно вы здесь живете, юный Уильям?

— С семи лет. До этого я жил с бабушкой. Она младенцем подобрала меня на улице.

— А сейчас вам сколько? — все так же деловито спросил Нимус.

— Не так давно исполнилось четырнадцать. Первого июля.

— Зеленый Вензель! Значит, это и вправду вы. Я это понял сразу, как услышал ваш голос! Послушайте, мастер

Калхоун, — тон Нимуса стал более серьезным и деловитым, — вся ваша семья и родственники трагически погибли четырнадцать лет назад. Это случилось через день после вашего рождения.

Уильям потерял дар речи. Как он ни пытался, просто не мог сказать ни слова. Наконец он взял себя в руки и спросил:

— Как это произошло?

— Никому не известно! — ответил Нимус. — Известно лишь, что семнадцать волшебников погибли за одну ночь. И все — Калхоуны. После той ночи род Калхоунов перестал существовать. А я… — на мгновение он замолк, сдерживаясь, чтоб не разрыдаться, — остался без работы.

Уильяму последние слова Нимуса показались чересчур эгоистичными. Сейчас речь шла совсем о другом. И он довольно раздраженно бросил:

— Как связана твоя работа с моей семьей?

— Связана древней, очень древней магией, мастер Калхоун! У каждого рода волшебников есть род почтомагов, который служит ему верой и правдой. От рода к роду, род во благо рода… Наш род всегда гордился своими мастерами. Ведь Калхоуны — довольно знаменитый род среди волшебников.

— И я… — Уильяму было сложно уложить в голове все, что сообщал ему Нимус. — Выходит, я тоже — Калхоун?

— Последний, — поправил его почтомаг, — из Калхоунов.

До этого дня и вы считались погибшим, юный Уильям.

Наступило недолгое молчание, после которого Уильям сообщил:

— Ты говоришь, что я волшебник! Мне жаль тебя расстраивать, но… я не умею вытворять такие штуки, как ты или та официантка в таверне.

— Это легко опровергнуть!

Уильям недоуменно посмотрел на него, а официант, вернее — уже почтомаг, — продолжил как ни в чем не бывало:

— Возьмите в руки волшебное перо.

Уильямпослушновзялшкатулку. Открывеевновь, ондаже не успел коснуться пера. Оно само выпорхнуло из шкатулки

и, на мгновение повиснув в воздухе, стало быстро рисовать в нем восьмерки.

— Не пугайтесь, мастер Калхоун, — успокоил его Нимус, — перо не причинит вам вреда. Вам нужно просто позвать его! Просто так оно не вложится в руку.

И действительно, попытка Уильяма схватить перо, а следом за ней и вторая заканчивались тем, что перо ловко ускользало от него именно в тот момент, когда он собирался его поймать. Перо будто издевалось, всякий раз после неудачной попытки Уильяма зависая перед его носом.

— Нужно сказать: Обноксус, — подсказал Нимус, — и оно

само вложится вам в руку.

Уильям недоверчиво взглянул на него, но все же решил сделать последнюю попытку:

— Об… Обноксус! — повторил он вслед за Нимусом.

Едва Уильям это произнес, как перо, покачавшись из стороны в сторону, послушно легло в его руку. В следующую секунду ярко-голубой свет сорвался с кончика пера, испугав Уильяма. При этом бледно-желтая надпись «Калхоун» на пере засветилась и стала золотой.

Это длилось несколько секунд, после чего вспыхнувшее сияние потухло. Надпись вновь стала бледно-желтой, а перо, лежавшее в его руке, спокойно и лениво шевелило ворсинками, как кошка шевелит хвостом, когда ей гладят уши.

— Перо обрело своего хозяина, — улыбнулся Нимус, и посоветовал: — Всегда держите его при себе, мастер Калхоун. Без перьев волшебники становятся уязвимы.

— Значит, это правда? — все еще таращась на перо, спросил Уильям. — Я — волшебник?

— Да, мастер Калхоун. И вы ничем не хуже других волшебников. Как я уже сказал, вы имеете право жить и учиться среди себе подобных.

— Но, — Уильям теперь смотрел на Нимуса, — я уже живу с Хоггартами и хожу в школу.

— Это мы легко исправим. Теперь скажите, они с вами хорошо обращаются?

— Да! — честно признался Уильям. — Они замечательные люди.

— Это хорошо! — удовлетворенно произнес Нимус. — Мастер Калхоун, вам придется сменить школу. Теперь вы будете учиться вместе с другими волшебниками.

— Выходит, есть специальные места, где обучают волшебству?

— А вы полагаете, что волшебники неучи? Или что у них нет своего мира? Вот только волшебству не обучают, а учат им управлять, развивая способности юных волшебников.

— Скажи, а в том заведении… — только сейчас вспомнив, начал Уильям, — где мы встретились… там тоже были…

— Там были одни волшебники, — закончил за него Нимус. — Вот только я не могу понять, как вы туда сумели попасть, если знать не знали о нем.

— Случайно. Ну, я вообще впервые был в кафе, — признался Уильям. — И когда я зашел, бармен направил меня в туалет. А дальше тебе известно.

— О, сама судьба благоволит нам, юный Уильям! Мы воссоединились — волшебник и его почтомаг!

— А ты… Ты теперь будешь жить со мной? — чувствуя неловкость за вопрос, спросил Уильям.

— Жить?! — рассмеялся Нимус. — Нет, юный Уильям! Почтомагам не полагается жить со своими хозяевами! Они живут в здании Магического Почтамта! Я тоже там жил до того, как меня уволили, когда я потерял своих мастеров.

— Но ведь твоей вины в том нет, что они погибли, Нимус.

За что тебя уволили?

— Почтомаг без своего волшебника — уже не почтомаг. Он становится бесполезным, и его изгоняют. Я был вынужден найти себе работу и устроился официантом в «Сытом Волшебнике» — это заведение так называется, — пояснил Нимус, видя реакцию Уильяма на название. — Там я работал целых четырнадцать лет, но теперь это в прошлом! Завтра же я вернусь в Почтамт и сообщу, что отыскал своего мастера, и тогда меня снова возьмут туда на службу!

— Что ж, я рад за тебя, Нимус! — искренне признался Уильям. — Ты сказал, что служил моей семье… Мои родители… как их звали?

— Их звали Патрик и Салли Калхоун — ответил Нимус. — Но, как я уже сказал, об их смерти ничего не известно. Их тела были найдены далеко от дома.

Уильям мысленно повторил имена родителей и некоторое время сидел молча. Затем он вновь обратился к почтомагу:

— А ты хорошо их знал?

— Должность почтомага семьи Калхоун в то время лишь только перешла ко мне. Я принял ее от своего отца Лестера, после его выхода на пенсию. Я как раз окончил Академию Почтамта и только начинал там работать. И вскоре… — Нимус запнулся, — лишился всего.

Он смотрел на Уильяма, словно до конца не мог поверить в то, что они встретились. Спустя пару секунд Нимус продолжил гораздо более бодрым голосом:

— Что же касается вашей учебы… Как я уже говорил, вам нужно будет сменить школу. Вам четырнадцать, и как раз в этом возрасте волшебников зачисляют на Вступительный Курс в один из ВВУЗ-ов.

— ВВУЗ-ов? — переспросил Уильям.

— Волшебное Высшее Учебное Заведение! После его окончания каждый волшебник может выбрать себе профессию. Без высшего образования никак, мастер Калхоун! В вашем роду было много могущественных волшебников, и все они блистали в Тэмплдоре, а потом и за его пределами…

Тут голос Нимуса упал до шепота. Но после секундной паузы он вновь продолжил бодрым голосом:

— Завтра же утром мы отправимся в Магический Почтамт, мне вернут лицензию почтомага, а оттуда мы направимся регистрировать ваше волшебное перо, чтобы вас могли принять на Вступительный Курс!

— Это все здорово, но что я скажу Хоггартам, когда им придет письмо из школы о моем непосещении уроков?

— Письма — это моя работа, мастер Калхоун. — Нимус улыбнулся. — Хоггарты не получат ни единого письма о вашем непосещении школы для демитов.

— Кто такие демиты? — спросил Уильям. — Я уже слышал это слово от бармена, но особого внимания тогда не обратил.

— Так мы называем неволшебников, — пояснил Нимус.

— Понятно!

Уильяму не верилось, что все это происходит с ним. Его жизнь менялась буквально на глазах. И каждая минута, проведенная с Нимусом, все больше и больше изменяла его судьбу. Чуть поразмыслив, он заговорил снова:

— Выходит, Хоггарты ничего не узнают про школу… И где же я буду учиться? Где находится школа?

— Занятия проводятся в Лондоне, — ответил Нимус.

— В Лондоне? — не веря своим ушам, переспросил Уильям.

— Да, в Лондоне! Похоже, что мне придется чуть больше рассказать мастеру Калхоуну о волшебниках и волшебном мире.

— Да, пожалуйста, если не трудно! — с благодарностью ответил Уильям.

Нимус положил одну ладонь поверх другой, будто собираясь начать очень долгий рассказ:

— Ну, обо всем этом, разумеется, вы узнаете на предметах по истории волшебников, я же расскажу самое основное!

— Присаживайся, Нимус, — Уильям показал на место рядом с собой, на кровати.

— Присесть?! — возмущенно повторил Нимус.

— Ну да. А что тут такого?

— Мастер Калхоун, уважающий себя почтомаг ни при каких обстоятельствах не позволит себе сидеть в присутствии своего хозяина. Это не по почтикету!

— Перестань уже, наконец, называть меня хозяином! — сердито сказал Уильям. — Я никогда ни для кого не был хозяином. У меня даже собаки никогда не было. И потом, — добавил он менее сердито, — я твой волшебник и я разрешаю тебе сидеть в моем присутствии.

— Нет уж, мастер Калхоун, я — уважающий себя почтомаг, и я очень счастлив вновь обрести своего волшебника! Но даже при столь счастливом раскладе я не стану нарушать Кодекс Почтамта! Позвольте мне стоять перед вами и не предлагайте больше присесть.

— Что ж, как знаешь, — сдался Уильям. — Так что там про волшебников?

— Так вот! Мир, в котором мы живем, мастер Калхоун, — он принадлежит в равной степени как демитам, так и волшебникам.

— Но, Нимус, — прервал его Уильям, — за четырнадцать лет своей жизни я ни разу не встретил ни одного волшебника. И все те, кого я знаю, тоже полагают, что все разговоры о волшебниках — это всего лишь сказки, не более.

— Сказки когда-то писали сами волшебники, описывая свои приключения или же жизнь своих друзей. Это потом уже сказки стали писать демиты. Что же касается того, что до сегодняшнего дня вам не встречались волшебники… так и должно быть! Демиты не должны знать об истинном положении вещей. Но вы-то волшебник, мастер Калхоун, и это неправильно, что вы лишь в четырнадцатилетнем возрасте узнаете об этом факте. Это абсолютно неправильно, Зеленый Вензель! — не удержался вновь от ругани почтомаг.

— Нимус, Нимус… — поспешил остудить эмоции почтомага Уильям. — Теперь, благодаря тебе, я об этом узнал, успокойся.

— Прошу прощения, мастер Калхоун, — поспешил извиниться Нимус и продолжил: — Так вот, на чем это я остановился…

— На волшебниках и людях, — напомнил ему Уильям.

— Их принято называть демитами.

— Хорошо! Про волшебников и демитов. Продолжай!

— Так вот, демиты! Большинство из них полагает, что все, чего они добились, это полностью их заслуга!

— А разве это не так?

— Конечно не так, клянусь Почтамтом! Во всех странах мира действует МФВ — Международная Федерация Волшебников. Ее нынешним президентом является Квинтий фон Бульберг. Хотя, на мой взгляд, Фафнер лучше бы подошел на

роль международного лидера волшебников. Но не мне, жалкому почтомагу, судить о таких вещах. Ведь кто я такой — всего лишь букашка! Червь Конвертный! Широколапая лягушка! — вдруг пустился в самоуничижение Нимус.

— Нимус! Перестань себя оскорблять! — строгим тоном произнес Уильям. — Мы уже договорились, что ты — мой Почтомаг!

— Да, мастер Калхоун, это так! — повеселел и взбодрился Нимус. — Я служу гордому роду Калхоунов, последнему представителю этого славного рода!

— Эм… спасибо, конечно, но давай лучше ты продолжишь свой рассказ о волшебниках, — мягко оборвал его Уильям.

— Как скажете, мастер Калхоун! Ваше слово для меня — Печать Конверта! — при этих словах Нимус изобразил изящный поклон.

— Ну, перестань уже извиняться, кланяться, называть меня хозяином и всячески любезничать! С сегодняшнего дня мы — друзья, запомни это. А друзья не кланяются друг другу!

При этих словах лицо Нимуса буквально засияло.

— О, мой благородный хозяин Калхоун! Сразу видно, что в вас течет благородная кровь, самая благородная из всех благородных, которые только бывают! И я очень горд, что являюсь…

— Нимус, скажи мне, — перебил его Уильям спокойным тоном, — а хозяин может уволить своего почтомага?

— Может, если ему захочется! Тогда к нему пришлют представителей нескольких вакантных родов, чтобы он мог среди них выбрать нового почтомага. Но так поступают только в случаях, когда почтомаг обесчестит род своего волшебника или чем-то вызовет его гнев…

А потом, уже чуть более тревожным тоном спросил:

— А почему мастер Калхоун спрашивает об этом?

— А потому что мастер Калхоун тебя уволит, если ты еще раз поклонишься ему и будешь расхваливать его через каждое предложение!

— О, мастер Калхоун!

Нимус упал на колени и стал умоляюще рыдать и просить, чтобы его не увольняли:

— Четырнадцать лет я жил в полнейшем позоре за то, что остался без хозяев, опозорив свой славный род… О, я никчемный почтомаг, Зеленый Вензель! Никчемный! Никчемный!

— Ну, все, все, — успокоил его Уильям, — я не собираюсь тебя увольнять, только перестань так себя вести и ставить меня в неловкое положение!

При этих словах лицо Нимуса просияло в улыбке. Он вдруг резко встал и повернулся к Уильяму.

— Как скажете, мастер Калхоун! Ваше слово для меня, как я уже говорил, Печать Конверта!

— Ну, вот и славно! — сказал Уильям. — Теперь продолжай, пожалуйста, рассказывать про федерацию волшебников и ее связь с лю… с демитами.

— Да! Так вот, демиты, — они даже не подозревают, что среди руководящих лиц их стран есть как минимум один волшебник, который следит за тем, чтобы ситуация не выходила из-под контроля. Ведь если волшебники перестанут помогать демитам, то нарушится баланс, и тогда…

— Что тогда?

— Начнется хаос! — заявил Нимус. — Исчезнет мир между волшебниками и демитами!

— А такое уже случалось?

— Слава Селестину, нет! Но было кое-что похуже!

— Что может быть хуже того, о чем ты сказал, Нимус?

— Однажды, — голос Нимуса опустился до шепота, — наступили мрачные времена среди самих волшебников. Сами волшебники оказались под угрозой исчезновения! Но об этом вспоминать не принято! Как мы, почтомаги, любим говорить: «Не тормоши архив Почтамта!»

Уильям слегка поразмыслил над этим, а потом сказал:

— Ну, если не принято, то и мы не будем! Скажи, а где живут волшебники? Неужели тоже в Лондоне?

— Не только в Лондоне! Волшебники живут везде. Во всех уголках мира.

— Они тоже живут в домах, как демиты?

— Конечно, живут! — возмутился Нимус. — Их дома располагаются в непосредственной близости от домов демитов. Вот только они либо скрыты от глаз, либо их можно увидеть, но никто не обратит на них даже малейшего внимания.

— Это почему же?

— Потому что на дома волшебников накладываются заклятия Отторжения, что позволяет им обходиться без малейшего внимания демитов. Оно им ни к чему.

— А школы для волшебников, они тоже скрыты от глаз демитов?

— Мастер Калхоун, волшебники до четырнадцати лет не учатся вообще. И они не ходят в школы.

— Как? Чем же они занимаются все это время? — удивился Уильям.

— Они учатся контролировать свои способности, и начиная с семи лет, когда получают Волшебное Перо, все последующие семь лет они тратят на сближение с ним. Мало получить перо — с ним нужно еще поладить. А это требует немалого времени и немалых знаний, которые они получают из книжек и от родителей. Когда же приходит время и волшебнику исполняется четырнадцать, его принимают на Вступительный Курс, после которого он поступает в ВВУЗ. ВВУЗ — это…

— Да, да, я уже знаю! Ты говорил — Волшебное Высшее Учебное Заведение!

— Штамп Конверта! И то правда! Мастер Калхоун быстро учится! — с радостью заметил Нимус.

— Стараюсь! — с сарказмом сказал Уильям. — Продолжай.

— Так вот, всего есть четыре ВВУЗ-а: Тэмплдор…

— И всем ученикам находится место в них? — недоверчиво поинтересовался Уильям.

— Конечно! Это не школы демитов, маленькие, неуютные, в которых и учиться-то сложно, не то что жить!

— А что, в ВВУЗ-ах волшебники живут?

— Это обязательный пункт образования! Ведь иначе они перестанут воспринимать ВВУЗ как дом родной, что в

дальнейшем ослабит связь с преподавателями и повлияет на изучение предметов. Не говоря уж о том, сколько времени они бы тратили всякий раз, чтобы добираться на занятия.

— А эти ВВУЗ-ы так далеко расположены?

— Этого никто не знает. Даже нам, почтомагам, никогда не было известно точное местонахождение ни одного ВВУЗ-а, юный Уильям! А нам полагается знать в точности все адреса, чтобы мы имели возможность доставлять письма адресату.

— Ага! Значит, каждому волшебнику отправляют письма через вас, почтомагов? Я правильно понимаю?

— Да, все верно! Куда без нас, без почтомагов! — с гордостью за свою профессию ответил Нимус. — Мы доставляем не только письма, но и посылки, подарки, да и вообще все, что можно отправить.

— И как же вы доставляете почту учащимся, не зная адреса ВВУЗ-а?

— О, это легко! Мы просто заявляем пунктом назначения название ВВУЗ-а и попадаем туда через несколько минут! Но, должен сказать… — тут Нимус поднял повыше подбородок и добавил к своему голосу нотки очередной гордости, — не все почтомаги настолько медлительны! У некоторых процесс перегринации занимает не более нескольких секунд…

— У таких, как ты, например? — Уильям еле сдерживал улыбку.

— Мастер Калхоун так добр… и, как всегда, прав!

— Ну, все, все, с почтомагом мне повезло, это я уже понял! — нарочито важно сказал Уильям. — А что это за перегринация? — чуть поразмыслив, спросил он.

— Перегринация — это процесс перемещения, транспортировки писем или волшебника в пространстве.

— Что ж, раз так, то мне сегодня уже пришлось это испытать, и скажу тебе: перегринация — довольно необычный способ заработать головную боль! А что за Тэмплдор?

— Первая перегринация всегда сопровождается чувством дискомфорта, мастер Калхоун! Но это не страшно. Вы еще привыкнете! Что же касается Тэмплдора, то это один из четырех

ВВУЗ-ов и, по мнению многих, самое элитное заведение, где учат магическим наукам. Также есть Вингвиль, Файндзор и Гарвиль. Это все четыре принятых ВВУЗ-а.

Уильям встал и начал медленно расхаживать по комнате, стараясь запомнить каждое слово.

— А есть и непринятые? — уточнил он.

— Есть. Но мало кто из волшебников принимает их во внимание! И мало кто туда поступает.

Уильям на секунду остановился, взглянув на Нимуса:

— В них что, плохо обучают?

— Дело не в «плохо» или «хорошо», мастер Калхоун, дело в том, ЧЕМУ в них учат. А учат в них темным и недобрым вещам, Зеленый Вензель! Говорят даже, что туда ни один почтомаг не сунется. Ну разве что хозяин отправит с поручением! Но волшебники обычно стараются избегать таких поручений. Понимают, что это может плохо кончиться для их почтомага.

— Вот как! И что с ним могут там сделать?

— Мучить! Пытать! Вызнавать важные сведения Почтамта, и даже убить! Зеленый Вензель! Поступать так с нами — с почтомагами!

— Успокойся, Нимус! Я тебя туда не отправлю, не беспокойся. А были случаи?

— О, как не были — были, юный Уильям, были! Уильям вновь стал расхаживать по комнате.

— А почему нельзя сразу поступить в ВВУЗ? Почему нужно для этого год учиться?

— Потому что именно на вступительном курсе волшебства выявляются способности волшебника! Неумелые волшебники, или те из них, кто не желает учиться — не получат пригласительных писем из ВВУЗ-ов! Но я уверен, что через год доставлю мастеру Калхоуну письмо из ВВУЗ-а! И да хранит меня Почтамт, пусть это будет письмо от Тэмплдора!

— Так что в нем такого особенного, что он считается лучше остальных?

— Ну, первая и основная причина — это, разумеется, то, что им руководит сам Фафнер!

— А это кто?

— Неотправленные Письма! Не знать Ферзибальда Фафнера — все равно что не знать ничего о волшебниках!

— Ну-у, Нимус, мне простительно. Не забывай, что я не больше часа знаю о волшебниках.

— Сдунь Ветер Мои Письма! — шлепнул себя по лбу огромной ладонью Нимус. — И то верно! Ферзибальд Фафнер — один из величайших чародеев всех времен и народов! Он основал Ассоциацию Волшебников и является председателем Департамента Образования Волшебников. Он также один из Учредителей Фонда «Беззаботный Волшебник», который помогает волшебникам со всех концов мира в их проблемах, связанных с проживанием, здоровьем и семьей. Многим болеющим неизлечимой Болезнью Беллини Фонд помог справиться с недугом и облегчить страдания.

— Но если этот Фафнер так всемогущ, почему президентМеждународной Федерации Волшебников не он, а Квентин фон Бульберг?

— Квинтий! — поправил его Нимус. — Ну, Квинтий фон Бульберг унаследовал пост от предыдущего президента — Оливера Берка. Берк люто ненавидел Фафнера за то, что его любили и почитали все без исключения, в то время как его, Берка, президента Международной Федерации Волшебников, никто всерьез не воспринимал. В свое время Берк даже хотел сместить Фафнера с должности ректора Тэмплдора, но как только о его намерении узнала Ассоциация Волшебников и все остальное Волшебное Сообщество, в канцелярию главного здания Международной Федерации Волшебников сразу поступило несколько сот миллионов писем с угрозами. В них говорилось, что в случае, если Фафнера сместят с должности, все родители учащихся заберут детей из школы. А преподаватели, в свою очередь, созвали Совет Профессоров, на котором собрали голоса всех коллег и в письменном виде единодушно пригрозили оставить свои посты, если возглавлять ВВУЗ будет не Фафнер, а кто-то другой.

— Вот это да!.. — с чувством произнес Уильям.

— Да-а, помнится, огромную роль в этом сыграл Магический Почтамт… Как вчера помню, дедушка рассказывал, как все стояли на ушах от такого количества писем в здании Магического Почтамта!

— Так это было еще во времена твоего дедушки?

— Да. Около трехсот лет назад! Ни строчкой больше, ни строчкой меньше!

— Ничего себе! Так сколько, получается, Фафнеру лет?

— О, точный возраст Фафнера мало кто знает! Насколько мне известно, ему около шестисот с конвертиком!

— Шестьсот лет! — Уильяму представлялось невероятным, что кто-то может столько жить. — А тебе, Нимус, сколько лет?

— О, я пока очень молод, мастер Калхоун, — мне всего век с конвертиком!

— Больше сотни! — воскликнул он. — Вот это да…

— Так вот, Фафнер, — продолжал Нимус, — на тот момент как раз собирался баллотироваться на пост президента Международной Федерации Волшебников, но Оливер Берк воспользовался своим правом назначить преемника лично, и, конечно же, последним волшебником, кто мог стать его преемником, был Фафнер. Но от этого лишь выросла ненависть волшебников к Берку, и возросла популярность Фафнера.

— Получается, эта федерация управляет всеми волшебниками?

— Именно так! После Международной Федерации Волшебников на высшей ступени власти располагается Ассоциация Волшебников, которую и возглавляет Фафнер.

— А помимо того, что он ректор Тэмплдора, Тэмплдор чем-то превосходит остальные три ВВУЗ-а?

— Разумеется! При Фафнере студенты стали обучаться более глубоко и эффективно, чем это было до него. Он уволил всех преподавателей, которые до того работали в Тэмплдоре, и привел на их место своих учеников и соратников, которые на деле оказались куда более лучшими преподавателями, чем их предшественники. И образование в Тэмплдоре вышло на качественно новый уровень.

— Здорово! — с глубоким восхищением к Фафнеру произнес Уильям. — Так мы завтра пойдем записываться на Вступительный Курс?

— Мастеру Калхоуну уже не терпится приступить к учебе! — с нескрываемым удовлетворением заметил Нимус.

— Шутишь? Да я об этом и мечтать не мог! Учиться среди волшебников!

— Не нужно ставить себя ниже, мастер Калхоун! Род Калхоунов славится тем, что через каждые несколько поколений выдает ну просто мегазвезд волшебного мира, в котором они до глубокой старости пребывают во славе и почете!

— Круто! — с чувством выговорил Уильям.

— Да, мастер Калхоун вправе гордиться своим родом, — поддержал Нимус, — вправе, как ни один другой волшебник! Неспроста род Калхоунов носит прозвище Гордый Род!

— А что мы такого сделали? — тупо спросил Уильям.

— Я уже сказал мастеру Калхоуну, что однажды среди волшебников наступили мрачные времена! Дальнейшее существование их было под угрозой, и многие тогда сложили перья в борьбе со злом, поселившимся в Сообществе!

— А что это было за зло?

— О-о! — с чувством проговорил Нимус. — Поселенец Тьмы явился из мрачных болот, чтобы свергнуть правящую власть… — Нимус вновь перешел на шепот. — Но Чтоб Мне Писем Не Видать, ему это не удалось именно благодаря вашему знаменитому предку — Девереллу Калхоуну! Мой прадедушка Боммель из рода Нимусов служил тогда ему верой и правдой! А теперь и я служу вам, мастер Калхоун, и мой род, как я говорил раньше, очень гордится своими волшебниками! От Рода к Роду, Род во благо Рода! — подняв выше подбородок, процитировал Нимус.

Уильям настолько был ошарашен тем, что сейчас сообщил ему Нимус, что даже ушел на время в себя, мысленно повторяя каждое слово Нимуса про его предка Деверелла Калхоуна.

Тем временем входная дверь с шумом открылась, и послышался голос:

— Уильям! Ты уже дома, дорогой?

— Миссис Хоггарт! — Уильям за все время рассказа Нимуса о волшебниках, казалось, переселился в другой мир! Ему уже казалось, что иного мира, кроме как мира волшебников, не существует. Есть только тот, где обитает Ферзибальд Фафнер, действует Международная Федерация Волшебников, их президент, и ВВУЗ-ы во главе с Тэмплдором! Он впервые обо всем этом узнал от Нимуса, но ему уже категорически не хотелось попасть в любой другой из трех ВВУЗ-ов. Он теперь с нетерпением ждал того дня, когда будет обучаться магии под началом самого Фафнера Великого и его преподавателей! Но сейчас он вдруг вспомнил, что по-прежнему находится на Блекфрайрс Лейн и стоит в своей комнате. И единственной связью с волшебным миром и волшебниками для него был только Нимус!

— Тебе нужно уходить, — сказал Уильям. — Это миссис Хоггарт, и она может в любую секунду зайти!

— Хорошо, — сказал Нимус. — Но как только мастер Калхоун пожелает, я смогу вернуться к нему в любую секунду! Это мой долг! Для того, чтобы вызвать меня, мастеру Калхоуну будет достаточно написать мое имя на листке бумаги и сжечь этот листок.

— Странный способ! — заметил Уильям, но, увидев, что лицо почтомага принимает грустное выражение, добавил: — Хорошо, Нимус! Я запомню! Во сколько тебя ждать завтра?

— Если я сегодня больше не понадоблюсь мастеру Калхоуну, то прибуду завтра с первыми письмами Почтамта — в 06:17!

— Отлично! В это время Хоггарты как раз уходят на работу!

Нимус уже собирался перегринировать, как вдруг задал

неожиданный вопрос:

— А кем Хоггарты работают? — правая бровь почтомага резко вскочила вверх.

— Эм-м… они вроде как в сфере связи с общественностью!

— Любопытно… — произнес, потирая свою бородку, Нимус, — весьма любопытно…

— Нет, они не почтомаги! — усмехнувшись, уверил его Уильям.

Но Нимус, казалось, размышлял совсем о другом. Видя это, Уильям поспешил его поторопить:

— Нимус! Тебе пора! До завтра!

— Зеленый Вензель! — опомнился Нимус. — И вправду, мне пора! Я не хочу, чтобы из-за меня у мастера Калхоуна были проблемы! Доброй Почты, мастер Калхоун! — и он исчез с таким шумом, будто кто-то громко скомкал плотную бумагу.

В это время как раз послышались шаги, а вскоре раздался стук в дверь. После чего дверь чуть приоткрылась, явив взору Уильяма голову миссис Хоггарт.

— Здравствуйте, миссис Хоггарт! — Уильям старался придать голосу естественность. — Вы сегодня рано!

— Привет, дорогой! — миссис Хоггарт вошла в дверь целиком и чмокнула Уильяма в лоб. — Да, день выдался на удивление легким, и я пришла пораньше! Что за шум тут у тебя был? Я подумала, что кровать рухнула! С тобой все в порядке?

— Да, все отлично! — Уильям искал в уме объяснение шумной перегринации Нимуса, и наконец нашел. — Я тут тумбочку рядом с кроватью хотел чуток подвинуть, а то вечно на нее натыкаюсь, как захожу в комнату.

— Странно! Но она вроде на старом месте и стоит… — миссис Хоггарт подошла к тумбочке и уже приступила к тщательному обдумыванию, куда ее можно сдвинуть, чтобы она не мешала Уильяму, но тот поспешил вмешаться:

— Это потому что я передумал и вновь вернул ее на старое место. Как ни крути, а это лучшее место для нее! — заявил он, и поспешил сменить тему разговора. — А во сколько придет мистер Хоггарт?

— Ну ладно! — продолжила размышлять миссис Хоггарт. — Пусть пока стоит, но на выходных скажу Эдварду, чтобы он что-нибудь с ней сделал. Он будет с минуты на минуту! Звонил с работы и сказал, что тоже пораньше сегодня закончит. В честь этого я собираюсь приготовить отменный пирог из курицы, так что принимайся за уроки, чтобы вовремя спуститься к обеду!

— Отлично! — кивнул Уильям. — В таком случае не буду медлить и начну сейчас же!

— Все! Ухожу, ухожу! Не буду тебе мешать, дорогой! — миссис Хоггарт уже собиралась выходить, как вдруг обернулась и спросила: — В школе все хорошо?

— Да… да, — замешкался Уильям, — все здорово!

— Вот и славно! — она еще раз поцеловала его и вышла из комнаты.

Уильям еще несколько секунд поразмышлял о сегодняшнем дне. После разговора с миссис Хоггарт ему уже казалось, что вся история с почтомагом и волшебниками не более чем сон. И вот теперь он проснулся, а жизнь стала прежней. Уильяму нравилась его жизнь. Во-первых, ему повезло с родителями, пускай и с приемными. А во-вторых… Во-вторых, он мысленно уже прощался со своей старой школой. Он вынул учебники из рюкзака и спрятал глубоко в шкаф. Завтра ему предстояло отправиться вместе с Нимусом регистрировать его волшебное перо, после чего его, он надеялся, зачислят на вступительный Курс в ВВУЗ.

Перо! Уильям только сейчас о нем вспомнил. Он достал из-под кровати шкатулку, которую положил туда, когда миссис Хоггарт направлялась в его комнату.

Открыв крышечку, он с огромной радостью убедился в том, что оно лежало на месте — правда, сперва недовольно отталкивало ворсинками пальцы Уильяма при его попытке взять его, но после того, как тот снова прошептал «Обноксус», — перо стало приветливее.

— Интересно, что ты умеешь? — думал вслух Уильям, глядя на белоснежное перо с черными точками. Он направил Перо на кровать и скомандовал: — Постель! Разберись сама по себе, я хочу спать!

Ничего не произошло. И тогда, слегка разочарованный, Уильям положил перо обратно в шкатулку и сунул в рюкзак, чтобы не забыть утром.

— Ладно, придется учиться управлять тобой!

Он разобрал кровать вполне привычным способом и, улегшись под одеяло, сразу уснул, напрочь забыв про обед.

Ранним утром Уильям лежал в постели, провалившись в глубокий сон. Первые лучи солнца еще не дали о себе знать, когда раздался громкий звук «мятой бумаги». Уильям испуганно вскочил, но, услышав знакомый голос, сразу успокоился.

— Мастер Калхоун, доброго рассвета!

— Нимус! — Уильям протер глаза. -Послушай, не мог бы ты в следующий раз появляться не так шумно? Привет!

— Почтомаг из рода Нимусов не хотел пугать своего Волшебника! — в голосе Нимуса прозвучали нотки обиды.

— Ну ладно, ладно! Не обижайся! Который час?

— Ровно 06:17! Почтомаги никогда не опаздывают! — бодрый голос Нимуса звучал негромко, но в то же время так и наполнял собой всю комнату.

— А что — почтомаги, вообще, спят? — спросил Уильям.

— Почтомаги?! Спят?! Никогда!

— Что, правда?

— Как не правда, если правда! Это одна из самых правдивых правд, которые только могут быть в области правд, мастер Калхоун! Тем более нам никак нельзя опоздать в Магический Почтамт! Там принимают до девяти. А в девять уже начинается Собрание Почтамта! Нужно спешить!

— Хорошо! Дай мне две минуты!

Уильям соскочил с кровати, быстро умылся, натянул на себя джинсы и чистую рубашку, взял рюкзак.

— Я готов! Идем? — сказал Уильям и вдруг сообразил, что он понятия не имеет, как и на чем они доберутся до Магического Почтамта. — Кстати, а как мы туда попадем?

— Мы перегринируем! Возьмите меня за руку!

Покрепче сжав рюкзак, Уильям ухватился за руку Нимуса. Он вновь почувствовал знакомое головокружение, но уже не такое сильное, как в первый раз. К тому же рука Нимуса создавала ощущение защищенности. Еще момент — и все кончилось.

Они стояли посредине огромного здания, заваленного горами писем! Уильям даже не смог разглядеть, из чего сделан пол и какого он цвета. Письма скрывали здесь почти все. Они были повсюду! Пол, окна, стены — все было в письмах! Вдобавок письма были живыми! Они либо перелетали от одного конца огромного зала к другому, либо двигались в бешеном ритме под ногами то туда, то сюда.

Уильям увидел бесконечное множество почтомагов, носящихся из стороны в сторону, пытавшихся отыскать и подобрать нужное им письмо. Своими огромными ручищами они разгребали горы писем на полу, на столах и на окнах огромного зала.

— Мы находимся в Зале Корреспонденции! — пояснил Нимус, почувствовав недоумение Уильяма. — Сюда ежедневно в ожидании отправки поступает несколько миллионов писем!

— Нимус, а почему нельзя сложить все письма в отдельном месте, чтобы потом легко было найти нужное?

— В отдельном месте? — переспросил Нимус. — Здание Магического Почтамта и является этим отдельным местом — он для этого и создан!

— Неужели только в Лондоне волшебники отсылают такое количество писем?

— Магический Почтамт, мастер Калхоун, — единственный в мире. И находится он именно в Лондоне. Сюда поступают письма отовсюду. Мы являемся сердцем мировой корреспонденции. Вот почему служить в Магическом Почтамте такая честь для любого почтомага.

Уильям снова посмотрел на всю эту сумасшедшую возню. Его удивило то, с каким рвением и старательностью почтомаги сновали из двери в дверь, неся корреспонденцию, разбирая ее, передавая друг другу и складывая в разные места.

— Скажи, Нимус, а почтомагом может стать каждый?

— Зеленый Вензель, нет, конечно! — почтомаги — это отдельный вид существ, рожденных с одной целью — когда-нибудь удостоиться чести служить Почтамту. У нас есть свои школы и своя подготовка. Вас, волшебников, учат магическим наукам, нас же учат знанию каждого уголка мира и умению попадать туда любой ценой. Это одна из многих причин, по которым волшебникам сложно обходиться без нас. Мы чтим свои традиции и передаем их от поколения к поколению. Наш девиз: «От Рода к Роду, Род во благо Рода!»

— Понятно, — сказал Уильям, — что ничего не понятно!

Уильям заметил, что внешне все почтомаги отличались друг от друга. Единственной их общей чертой были огромные руки, если не считать голубой формы почтомага. Молодой человек посмотрел на Нимуса. Тот весь сиял от радости, и по выражению его лица было заметно, что здесь он дома. Четырнадцать лет, проведенных вдали от Магического Почтамта, канули в прошлое, и он был счастлив, что вновь оказался в родных стенах. Вдруг Уильям увидел, как какой-то почтомаг, найдя нужное письмо, сунул его прямо в ладонь. Затем второе, а потом и третье.

— Так вот почему у вас такие большие ладони! Вы туда письма складываете! — догадался Уильям.

— Да! — подтвердил Нимус. — Наши ладони — это наше все! Без них мы бы не были теми, кто мы есть! Они — опознавательная черта любого Почтомага. В наших ладонях мы храним и транспортируем адресатам их корреспонденцию! — и он, выставив ладонь, показал Уильяму отделение в ней для хранения писем.

Что-то подобное Уильям раньше видел у кенгуру в зоопарке. Он не обратил внимания на это во время их первой встречи с Нимусом и сейчас был очень впечатлен увиденным.

— А почему нельзя пользоваться обычными сумками для доставки почты, Нимус?

— Обычные сумки? Ими пользуются демиты, а не почтомаги. Быть почтомагом — это очень опасное занятие, мастер Калхоун. Сумки очень ненадежное место для хранения писем.

— Почему опасное?

— Только за год из Магического Почтамта пропадает свыше нескольких десятков почтомагов, так как на них ведется охота со стороны вражеской разведки.

— У волшебников тоже есть разведывательные службы?

— Конечно! Как и везде.

— А к чему им красть письма других волшебников?

— Чтобы читать их! В волшебном мире все так, как и у демитов, мастер Калхоун! Почтомаги есть у каждого рода волшебников. Чем выше статус волшебника в обществе, тем опаснее его почтомагу передвигаться. Всегда найдутся те, кто захочет больше узнать о делах и планах его мастера. Особенно если у него есть враги. И поэтому в целях безопасности корреспонденции очень многие высокопоставленные волшебники снимают с регистрации своих почтомагов, и те работают под прикрытием.

— А у Фафнера тоже есть почтомаг? — внезапно спросил Уильям.

— Разумеется, есть! Вот только уже много столетий все гадают, кто он. Об этом известно лишь Фафнеру и Почтмейстеру!

— Ты так и не сказал, почему вы храните письма в ладони.

Это что, более безопасно?

— Именно так, именно так! Когда кто-то или что-то угрожает жизни почтомага и он в опасности, внутренний кармашек на ладони инстинктивно закрывается, и тогда ни одна, даже самая древняя и сильная магия не поможет злоумышленнику завладеть письмом. Это очень древняя почтомагия! Мы хоть народ и не воинственный — но ни один волшебник не сможет своей магией заставить нас вскрыть корреспонденцию, которую мы доставляем!

— Получается, что почтомаги не волшебники?

— Волшебники?! Мы — отдельный вид существ, который существует так же давно, как и сами волшебники и демиты! Мы подчиняемся не общему закону, а Кодексу Почтамта. За пределами Магического Почтамта мы не подчиняемся никому, кроме своих мастеров. Мы созданы помогать роду волшебников, которому с каждым новым поколением даем клятву верности служить.

— Прости, если оскорбил твои чувства, Нимус. Я не знал!

— Мастеру Калхоуну не пристало извиняться перед своим почтомагом! У нас имеется единственный вид магии — почтовая магия. Она служит одной цели — доставить письмо адресату. Другого рода способности нам попросту ни к чему. Почтомаги живут с тех самых пор, как возникла письменность. Тогда, если верить Истории Почтомагов, сообщения передавались из уст в уста, а почтомаги составляли письма сами, запечатлевая их на стенах жилищ адресатов.

— У почтомагов есть своя отдельная история?

— Ну разумеется! У почтомагов все отдельно — больницы Почтамта, Права Почтомага, и особый пропуск во все уголки мира. О нас даже есть отдельный пункт в Конституции Волшебников, где говорится, что любой волшебник, кроме Мастера, посмевший покуситься на личную неприкосновенность почтомага, будет лишен пера от двух до пяти лет. Смотря какого рода нарушение прав почтомага он допустил. Видите ли, почтомаги — они своего рода послы. Только не от страны к другой стране, а от волшебника к другому волшебнику. А у всех послов, как известно, есть личная неприкосновенность.

— А почтомаги сами могут предавать своих волшебников?

— Могут. Но это строжайшее нарушение Кодекса Почтамта, а также Клятвы Селестина, которую мы приносим во время Церемонии Посвящения в Почтомаги. Если почтомаг нарушит клятву — он будет отлучен от Центрального Магического Почтамта раз и до последней строчки! После чего его лишат права каким-либо образом участвовать в передаче любой корреспонденции, и любая его дальнейшая Почтовая Активность будет строго преследоваться и караться Законом.

— А почему так важно иметь почтомага? Неужели нельзя воспользоваться мобильной связью или интернетом? Существует же куча способов передачи информации моментально быстро и что главное — безопасно.

— Мастеру Калхоуну еще только предстоит узнать больше о волшебном мире. Ему пока не известно, что волшебники и другие представители Международной Федерации Волшебников не пользуются приспособлениями электронного и электрического характера.

— Что? Почему?!

— Волшебные Перья обладают очень древней магией, которая в непосредственной близости от электронных и электрических приборов начинает отрицательно влиять на их работу, и те в свою очередь перестают работать из-за вызываемых пером помех.

— Да уж! Вот, пожалуй, и первое преимущество демитов перед волшебниками, — заметил Уильям. — Волшебники не могут пользоваться последними достижениями электроники.

— Отчего же! — возразил Нимус. — Аналогичные технологии есть и у волшебников! Только в наиболее удобных проявлениях. Но обо всем этом мастер Калхоун еще успеет узнать.

Уильям от потока новой информации на некоторое время замолчал, а потом, оглянувшись кругом, спросил:

— А почему мы стоим и не идем дальше?

— Потому что нас еще не позвали, и мы ждем посыльного от Почтмейстера, чтобы он нас проводил к нему.

Не успел Нимус договорить, как кто-то очень тяжелый чуть не сбил с ног Уильяма.

Тот посмотрел вниз и увидел седого старика маленького роста и с крючковатым носом.

— Юный маг, вы не могли бы отойти чуть дальше и не мешать мне отыскивать корреспонденцию! — проворчал старик.

— Простите, сэр! Я вас не заме…

— Вульпик! — вскричал Нимус. — Письмам Своим Не Верю! — он опустился к седовласому коротышке, которого только что назвал Вульпиком, и крепко обнял его за плечи. —

А ты, однако, Бандероль Потрепанная, все так же недовольно ворчишь на всех по утрам!

— Нимус! — узнал его старик с крючковатым носом. — Вензель Селестина! Чтоб Мне Письма Потерять! Какими ветрами занесло сюда твои конверты? Ты снова с нами?

— Да! И снова с волшебником! — ответил ему Нимус.

Тут взгляд почтомага Вульпика осмысленно уткнулся в ботинки Уильяма, а затем медленно пополз вверх, пока не добрался до лица.

— Калхоун? — недоверчиво произнес он, вновь повернувшись к Нимусу.

— Да! — довольно улыбаясь, кивнул Нимус. — А точнее, последний из Калхоунов.

Вульпик вдруг встал, почти вплотную прижавшись к стоящему Уильяму, и принялся тщательно разглядывать его. При этом он, казалось, забыл про письма, которые искал.

Осмотрев Уильяма с ног до головы, он медленно выговорил:

— Так вот ты какой…

— Ну, все, все! Иди к своим письмам, Бандероль Потрепанная! — прогнал его Нимус. — Я заскочу к тебе после обеда, если дел не будет. Так что жди гостей, накрывай стол. Заклеим Конвертики!

— Рад снова тебя видеть, Нимус! Вензель Селестина! Годы вдали ничуть тебя не изменили!

И Вульпик исчез так же незаметно, как и появился.

— Нимус, — наконец решился заговорить Уильям, — а кто такой Селестин?

— Маркус Селестин — основатель Магического Почтамта и всей системы почтомагов, которая действует во всем мире на протяжении многих столетий. От его имени и произошло слово «марка»! Во время присяги своему мастеру мы присягаем на верность, положа руку на Кодекс Почтамта, написанный Маркусом Селестином.

— Да-а, — протянул Уильям, — у вас тут свой собственный мир, я смотрю!

Спустя несколько минут к ним подошел молодой почтомаг в очках, с кучерявыми черными волосами и заговорил с Нимусом:

— Представитель Дома Нимусов?

— Да! Я прибыл получить обратно свою лицензию Почтомага.

— Почтмейстера сегодня нет. Его заместитель готов вас принять! Следуйте за мной!

И молодой секретарь направился в сторону одной из многочисленных дверей. Войдя, они попали в узкий коридор с мраморным полом. Коридор был довольно темным и мрачным и резко контрастировал со светлым залом, из которого они вышли. По обеим сторонам коридора располагались многочисленные кабинеты. На двери каждого висела табличка в виде полуоткрытого перевернутого конверта с названием отдела, а из нее торчала вторая табличка, уже в виде бумажного листа. На ней значились вопросы и дела, которыми занимался тот или иной отдел Магического Почтамта. На табличке-конверте одной из дверей Уильям заметил надпись «Архив Магического Почтамта», а на торчащем из нее листке надпись «Строго по пропускам».

Наконец молодой секретарь остановился у двери с табличкой-конвертом, на которой было начертано: «Заместитель Почтмейстера, Томас Хилл». Снизу таблички вместо привычного торчащего листка красовался большой герб почтамта — желтый конверт с зеленым вензелем «МП», а изнутри герба-конверта находилось белое волшебное перо, символизируя неразлучность родов волшебников и почтомагов. Еще ниже большими красными буквами был выведен уже знакомый со слов Нимуса девиз Магического Почтамта: «От Рода к Роду, Род во благо Рода».

Кучерявый почтомаг велел им подождать у входа, а сам вошел внутрь и через минуту вышел со словами:

— Заместитель Почтмейстера ждет вас!

Сказав это, он тут же растворился в темном коридоре.

Нимус вошел в дверь и Уильям следом за ним. Кабинет заместителя почтмейстера Магического Почтамта оказался на удивление светлым и просторным. Уильям осмотрелся. Первым, что бросилось ему в глаза, была скульптура ростом с четырнадцатилетнего мальчика, изображающая широколапую фигуру в служебной форме, куда-то стремительно бегущую. На внутренней стороне ее широкой ладони виднелся угол конверта. Позади этой фигуры стояла вторая фигура — уже в мантии, с длинным пером в руке. Снизу скульптуры золотистыми буквами красовалась надпись: «Род для Рода, от Рода к Роду»!

— Прошу садиться, — сказал старый почтомаг, одетый в красную мантию. Лицо его украшала длиннющая борода. — Я Томас Хилл, заместитель почтмейстера Магического Почтамта.

На массивном столе перед заместителем Почтмейстера было разбросано несколько десятков листков, на которых что-то очень быстро и без остановок писали столько же красных перьев. Эти перья отличались от пера Уильяма. Они были меньше размером и, как умозаключил Уильям, использовались исключительно в письменных целях. Напротив массивного стола стояли два таких же массивных кресла с мягким сиденьем.

В них-то они с Нимусом и сели. Из низкого кресла Уильям никак не мог разглядеть лицо Томаса Хилла. Помимо того, разглядыванию мешало мельтешение перьев над столом. Но Уильям все же сделал попытку сфокусировать взгляд на лице мистера Хилла.

Заместитель почтмейстера Магического Почтамта обратился к Нимусу:

— В вашем письме говорится, что вы желаете восстановиться на должности почтомага.

— Да, все верно! — с некоторой дрожью в голосе подтвердил Нимус.

— В вашем письме также говорится, что вы каким-то образом сумели найти потомка рода, которому ваш род несколько столетий преданно служил, — продолжил Томас Хилл.

— Да, именно так! — голос Нимуса с каждым новым вопросом звучал более уверенно.

— В вашем письме также упоминается, что четырнадцать лет назад вышеупомянутый род волшебников, которому служил ВАШ род, был истреблен в результате массового убийства и что с тех самых пор Калхоуны считались мертвым родом.

— Да, все верно!

— И вы утверждаете, что этот юноша, — он указал на Уильяма, — с которым вы сюда явились, и есть представитель рода Калхоун?

Нимус посмотрел на Уильяма и ответил:

— Да, ваше Отправительство!

Уильям еле удержался, чтобы при таком обращении Нимуса к заместителю Почтмейстера не засмеяться.

— Позвольте, юноша, — обратился он к Уильяму, — взглянуть на ваше волшебное перо.

Уильям посмотрел на Нимуса, и тот утвердительно кивнул. Уильям достал из рюкзака шкатулку, в которой находилось волшебное перо. Увидев это, Томас Хилл, пришел в недоумение:

— Позвольте спросить, — обратился он к Уильяму, — что вы делаете?

— Эм-м… достаю волшебное перо, сэр, — вежливо ответил тот.

— Из шкатулки в рюкзаке?

— Да, — неуверенно подтвердил Уильям, снова посмотрев на Нимуса.

Тот не замедлил вмешаться.

— Видите ли, ваше Отправительство, мастер Калхоун все эти годы рос, не зная о том, что…

— О чем? — сухо спросил Томас Хилл.

— О том, что он волшебник.

— Клянусь Почтамтом, как это возможно? — удивился Томас Хилл.

— Дело в том, что… — начал Нимус…

— Меня воспитали демиты, и все это время я жил среди них, — помог ему Уильям.

— Калхоун среди демитов? — воскликнул заместитель Почтмейстера Магического Почтамта. — Да, мы с вами переживаем исторический момент, господа, — с некоторым сарказмом,

который так и остался непонятным для Уильяма, произнес он. Потом, видя, что шкатулка в руке Уильяма так и осталась в воздухе, добавил с улыбкой:

— Смелее, юноша, достаньте же свое перо!

Уильям положил шкатулку на стол и открыл ее. Волшебное перо, вновь почувствовав свободу, медленно протянуло ворсинки, растопырив их, а затем лениво ими задвигало из стороны в сторону.

Лицо у Томаса Хилла уже не было таким напыщенно улыбающимся. Спустя еще секунду улыбка пропала и вовсе. Он внимательно смотрел недоверчивым взглядом на волшебное перо и на его размеры, которые даже по меркам волшебных перьев были крупнее, чем обычно. Затем обратился к Уильяму:

— Попробуйте взять его в руки, юноша… — произнес он таким тоном, словно до этой поры был уверен, что его разыгрывают с новоявленным потомком рода Калхоун.

Уильям спокойно взял волшебное перо и вопросительно посмотрел на Томаса Хилла. Тот при виде пера в руке и вовсе потерял дар речи. Пауза длилась так долго, что Уильям невольно посмотрел на Нимуса. Но вмешательства почтомага не потребовалось. Уже успевший прийти в себя заместитель Почтмейстера Магического Почтамта вновь заговорил:

— А можно взглянуть на фамилию на волшебном пере? Уильям протянул ему перо, но заместитель Почтмейстера

Магического Почтамта тотчас же замахал своими чудовищно большими ладонями:

— Нет, нет, увольте! Просто поднесите перо ближе, мне достаточно будет и взгляда!

Хоть эта просьба и показалась Уильяму странной, но он уже ничему особо не удивлялся. Двумя руками он послушно поднес волшебное перо к лицу Томаса Хилла. Тот чуть наклонился и затем вновь откинулся на спинку своего огромного кресла.

— Мистер Калхоун, — его обращение к Уильяму стало куда более уважительным, чем еще минуту назад, — вы за эти годы часто пользовались им?

— Нет, ни разу, — честно признался Уильям.

— Вот почему перо без рукоятки… — он снова наклонился над пером и бегло осмотрел, — советую вам обзавестись рукояткой для волшебного пера, мистер Калхоун. Если вам предстоит изучать искусство волшебства, то рукоятка вам очень пригодится!

— Да, хорошо, сэр! — сказал Уильям.

— Не могли бы вы… — он дал понять жестом, что Уильям может убрать перо, — произнести заклинание Пробатоса, чтобы все формальности были соблюдены, мистер Калхоун?

Настало время снова вопросительно взглянуть на Нимуса.

Тот в очередной раз пришел на помощь:

— Это просто, мастер Калхоун! — стал объяснять он. — Возьмите волшебное перо в руку и отчетливо произнесите:

«Пробатио»!

— Пробатио! — произнес Уильям, и просторный кабинет заместителя почтмейстера Томаса Хилла озарился вспышкой ярко-зеленого луча, исходящего от волшебного пера.

Это длилось секунд двадцать, и в кабинете в это время царило молчание. Когда же луч исчез, Томас Хилл встал из-за стола и, обойдя его, направился к одному из шкафчиков, которыми его кабинет буквально кишел. Нимус и Уильям наблюдали за ним, не понимая, что происходит. Хилл вернулся к столу, держа в руке какой-то лист бумаги. Он сел в свое кресло, достал перо из ящика стола, направил его прямо на листок и после нескольких секунд размышлений отпустил его. Перо по инерции несколько секунд неподвижно висело над листком, а затем стало что-то энергично строчить.

Томас Хилл открыл глаза.

— Это, конечно, не мое дело, мистер Калхоун, но… — медлил он с вопросом, — скажите, какие у вас планы на будущее?

Вопрос показался Уильяму слегка необычным, если учитывать, зачем они сюда пришли, но все же он был задан, и нужно было отвечать:

— Ну, я собираюсь учиться на Вступительном Курсе, чтобы попасть в Тэм… — он осекся, — в один из ВВУЗ-ов.

— Уже стремитесь в Тэмплдор! — с улыбкой заметил Томас Хилл и, не обращая внимания на смущение Уильяма, продолжил:

— Да-а, вам там самое место, мистер Калхоун. И, между прочим, вы там будете далеко не первым Калхоуном! — он вдруг откинулся на спинку своего кресла и, сомкнув воедино кончики пальцев под самым своим носом, спросил: — Интересно, а Фафнер уже знает о вас?

— Нет, сэр, — ответил Уильям, — с чего ему знать обо мне?

— Есть с чего, мистер Калхоун! Уж поверье, есть с чего! Ну, впрочем, это не мое дело!

И с этими словами он наклонился вперед и, взяв со стола уже вовсю исписанный лист бумаги, на котором перо только что закончило строчить, протянул его Нимусу. Листок оказался заполненным и подписанным им документом, восстанавливающим Нимуса в должности Почтомага рода Калхоун. Кроме того, документ представлял собой лицензию на его право получать и передавать корреспонденцию.

Пробежав глазами документ, Нимус засиял от счастья.

— Ну-с! Давайте-ка прощаться, господа! Не забудьте по дороге зайти за служебной экипировкой, Нимус.

— Да, ваше Отправительство!

— До свидания! — попрощался Уильям, направляясь к двери, и хотел уже положить волшебное перо обратно в шкатулку, как услышал за спиной:

— О, не вздумайте снова томить волшебное перо в шкатулке, мистер Калхоун, — это неуважительно к созданию! Оно ведь тоже живое! — тон его был не строгим, но настоятельным.

— Хорошо, сэр, — с этими словами Уильям сунул перо в карман брюк.

Они с Нимусом вышли из кабинета заместителя почтмейстера Томаса Хилла.

— Видишь, я же говорил, что все будет в порядке! — сказал Уильям, когда они уже шли от двери кабинета по коридору. — Я так рад за тебя!

— Да, зря я волновался, мастер Калхоун! Мне нужно будет сейчас зайти в Отдел Экипировки, дождитесь меня здесь, я скоро вернусь.

— Хорошо, Нимус, иди!

И Уильям сел дожидаться Нимуса на скамейке. Тот вышел через минут пять, но уже в новом облачении. На нем был служебный бледно-голубой наряд почтомагов, мало чем отличающийся от тех, что носят почтальоны. На плечах Нимуса, как погоны, красовались перья красного цвета, на которых золотом было вышито: «Калхоун».

— Вы только поглядите на моего почтомага! — Уильям театральным жестом стряхнул рукой пыль с его «пернатых» плеч. — Отлично смотришься, Нимус!

— Спасибо, мастер Калхоун! — лицо Нимуса так и сияло радостью.

— Куда теперь? — спросил его Уильям.

— Регистрировать волшебное перо!

И он, взяв Уильяма за руку, отчетливо назвал следующий пункт назначения:

— Пернатое Гнездо!

После того, как Уильям побывал в огромном зале магического Почтамта, полностью заваленном письмами, он не представлял себе, что может столкнуться с чем-то подобным. Но он ошибся. Зал, в котором они с Нимусом очутились, был не менее огромен. И пол в нем тоже был усыпан, но на этот раз не письмами. Уильям пригляделся. Вокруг было рассыпано неимоверное количество перьев, самых разных цветов и размеров.

Нимус, стоявший рядом, произнес:

— Вот мы и на месте!

— И где же мы, Нимус? — спросил Уильям.

— Мы в Пернатом Гнезде! Здесь волшебники и получают свои волшебные перья! И если где-то существует место, в котором собрано самое большое количество всех видов птиц, то это и есть то самое место! — и он указал на перья под ногами.

— А почему здесь никого нет?

— Это летное помещение, мастер Калхоун! К концу дня, когда Пернатое Гнездо закрывается, сюда выпускают полетать птиц. Здесь я и буду дожидаться вас, пока вы будете внутри, — он указал на неприметную дверь в дальней стене зала.

Неудивительно, что Уильям поначалу ее и не заметил.

— Но почему я должен идти туда один? — спросил Уильям. Ему очень не хотелось расставаться с Нимусом. Он привык, что почтомаг всегда рядом, что они все делают вместе и всюду идут вдвоем.

— Таковы правила, мастер Калхоун, — ответил Нимус. — Ни один волшебник не может зайти в Пернатое Гнездо в сопровождении кого-либо постороннего. Это исключает ошибочный выбор со стороны птиц.

— Какой еще выбор, о чем ты?

— Видите ли, мастер Калхоун, когда волшебник впервые входит в Пернатое Гнездо, к нему тут же подлетает одна из птиц и дарит свое перо. До того, как зайти сюда, волшебник может лишь предполагать, какая именно птица изберет его.

— И что же случается потом? — спросил Уильям, которому предстоящая процедура все больше напоминала увлекательную детскую игру.

— После того, как одна из птиц слетит со своего насеста и одарит волшебника пером, мистер Веллингтон возьмет это перо, внимательно осмотрит и расскажет, как следует обходиться именно с этим пером и какой у этого пера характер. Затем он зарегистрирует его в Пернатом Фолианте и отдаст новому владельцу.

— Нимус, а как быть мне? Ведь меня-то никакая птица не одаривала своим пером. Оно было со мной с самого детства. Не будет ли у меня из-за этого проблем?

— Мне кажется, проблем быть не должно! — ответил Нимус. — Перо может подчиняться только одному волшебнику. Если оно вас слушается, то, кроме вас, у него нет других владельцев. Просто скажете мистеру Веллингтону, что вы пришли зарегистрировать волшебное перо, и дело с конвертом.

— Хорошо, Нимус! Тогда я пошел! — выдохнул Уильям и направился к двери в дальней стене зала.

Подойдя к двери, он уловил какие-то звуки, доносящиеся изнутри. Уильям приоткрыл дверь и буквально утонул в какофонии птичьих криков, свистов, трелей, пений, карканий и щебетаний. Он вдруг вспомнил, как когда-то побывал с миссис Хоггарт в зоопарке и был оглушен шумом, доносившимся из птичьего вольера. Но по сравнению с этим гвалтом тот шум казался тишиной. Уильям вздохнул, прогоняя воспоминания, сделал шаг, и дверь сама закрылась за его спиной.

Сделав еще один шаг, Уильям огляделся. Огромная комната, казалось, была снизу доверху заполнена птицами. Столько птиц сразу в одном месте Уильям не видел никогда в своей жизни. И вот, сквозь эту живую стену из крыльев и перьев он разглядел в глубине помещения стойку, больше напоминающую гигантских размеров гнездо. И еще. Несмотря на то, что пол был каменным, прямо сквозь него в комнате росли в полный рост деревья, кустарники, цветы, а в одном из углов помещения «пристроилось» небольшое болото. Уильям ни на секунду не усомнился в том, что оно самое что ни на есть настоящее: от болотца тянуло гнилостью и слышалось кваканье лягушек. Птицы по-прежнему беспорядочно летали по комнате, а те, что переставали летать, выбирали местом посадки почти все, что здесь находилось: стены, потолок, окна, ветки деревьев и прочие места.

Кое-как пробравшись к «гнезду», Уильям, к своему удивлению, никого там не обнаружил. Он было подумал, что, кроме птиц, здесь никого нет, и уже развернулся, чтобы уйти. Но вдруг огромных размеров сокол, появившись откуда-то, ринулся прямо на него. Уильям закрыл глаза, но сокол с криком пролетел над его головой и исчез.

Открыв глаза, Уильям с удивлением обнаружил, что за стойкой теперь стоит седовласый старик с острыми чертами лица и орлиным носом. Его седые волосы ниспадали на плечи, а желтые глаза с черными, как у орла, зрачками, глядели прямо на Уильяма.

— Приветствую тебя в Пернатом Гнезде, юный волшебник! — сказал он резким голосом и вдруг, раздраженный шумом, стоящим вокруг, издал оглушительный крик, сильно напоминающий орлиный. Шум мгновенно стих.

Старик выжидающе взглянул на Уильяма.

— Добрый день, сэр… — поприветствовал его тот, с некоторым страхом вглядываясь в лицо странного мастера волшебных перьев.

— …Веллингтон. Я к вашим услугам, юный маг! Вы, вероятно, пришли сюда за волшебным пером?

Обойдя стойку, Веллингтон подошел к Уильяму и, взяв его руку, начал детально ее изучать, как это делает портной, глядя на фигуру клиента.

— Сэр, мистер Веллингтон, — Уильям поспешно убрал руку, — у меня уже есть волшебное перо.

Мистер Веллингтон мгновенно вернулся за стойку.

— Тогда зачем вы пришли сюда, юноша? — озадаченно спросил он.

— Я хочу зарегистрировать свое волшебное перо, — ответил Уильям.

— Зарегистрировать? — Веллингтон вгляделся в лицо Уильяма. — Я вас что-то не припоминаю… Вы когда были здесь раньше?

— Никогда. Я никогда здесь не был. И перо никогда не получал.

— Вот как! — лицо мистера Веллингтона приобрело еще более озадаченное выражение. — Тогда, позвольте спросить, откуда оно у вас?

— Оно было со мной с самого детства. Я долгое время не понимал, для чего оно у меня. Но теперь мне объяснили, и я хочу учиться на Вступительном Курсе. А для этого, как я понимаю, я должен сначала зарегистрировать перо.

Мистер Веллингтон стоял, как говорится, открыв рот, но быстро справился с волнением и спросил:

— Можно взглянуть на перо?

Уильям вынул волшебное перо из кармана и вложил его в руку мистера Веллингтона. Как ни странно, перо не возражало. Мистер Веллингтон долго и внимательно рассматривал его, вертел в руках и так и этак, а затем заключил:

— Белый ворон! — он еще раз вгляделся в перо. — Бесконтурное, атипичное маховое перо. Для волшебного пера довольно необычно!

— Почему же? — с нескрываемым интересом спросил Уильям.

— Ну, во-первых, волшебные перья обычно появляются в рулевой части птицы, то есть в области хвоста. А это перо… —

тут мистер Веллингтон вновь всмотрелся в перо, словно проверяя себя, — оно, вне всякого сомнения, из крыла птицы!

— Это имеет какое-то особое значение? — спросил Уильям.

— Нет, что вы. Однако факт любопытный. Настолько любопытный, что других таких случаев я лично не припоминаю, — заявил мистер Веллингтон. — Во-вторых, опахальная часть пера весьма пышная, что свидетельствует одновременно о двух вещах. Первое: это перо долгое время не использовалось или же оно совсем новое. И второе: птица, которая его носила, обитала на болотах. Подтверждением этому служат черные пятнышки на опахальной части пера. Они приобретаются птицами, которые часто ныряют под воду за пищей. Но вот в чем загвоздка, — тут голос мистера Веллингтона опустился до шепота: — Белые Вороны никогда не ныряют за пищей. Они ее отбирают у более мелких птиц, или же питаются падалью, как все вороны.

— Вы хотите сказать, что это перо все же не Белого Ворона?

— Я хочу сказать, что это довольно опасное перо, юноша! — заключил мистер Веллингтон. — Подумайте как следует, прежде чем им пользоваться. Неаккуратное использование этого волшебного пера, да еще в столь юном возрасте, может повлечь за собой крупные неприятности.

— Спасибо, я учту, — вежливо ответил Уильям. — Так я могу его зарегистрировать?

Вместо ответа мистер Веллингтон открыл огромную книгу, лежащую на стойке рядом с ним. Он поднес перо к глазам, чтобы разглядеть написанную на нем фамилию, да так и застыл, глядя на нее. Наконец, он еле слышно произнес:

— Калхоун… — глаза мистера Веллингтона медленно поднялись на Уильяма и потом так же медленно опустились обратно на надпись.

— Что вас так удивило? — спросил Уильям.

Но мистер Веллингтон все так же молча наклонился над раскрытой книгой и принялся быстро ее листать.

Сама книга заслуживала отдельного описания. Ее пернатый черный переплет казался живым, а отдаленные крики птиц, доносившиеся с ее страниц, наводили на Уильяма ужас.

Вскоре мистер Веллингтон, найдя нужную страницу, приложил к ней кончик пера. В тот же миг книга с треском захлопнулась сама по себе. Молниеносным движением мистер Веллингтон едва успел убрать перо со страницы. Затем, подняв взгляд на Уильяма, он объявил строгим тоном:

— Ваше перо, молодой маг! Оно ни при каких обстоятельствах не может быть зарегистрировано в этой книге!

— Но… — Уильям не понимал, что происходит. — Почему?

— Учетная запись с данными вашего пера…

— Что с ней?

— …давно значится в Пернатом Фолианте, что автоматически исключает его повторную регистрацию!

— А на чье имя оно зарегистрировано?

Мистер Веллингтон вновь открыл Пернатый Фолиант на нужной странице и, пробежав взглядом по строчкам, отыскал нужную.

— Имя владельца давно исчезло со страниц Пернатого Фолианта! — строго сообщил он.

— И о чем это говорит? — уже всерьез разволновался Уильям.

— О том, что тот давно мертв!

После этих слов Уильям вконец растерялся, не зная, как ему теперь быть. Мистер Веллингтон тем временем продолжал:

— Имена исчезают со страниц Пернатого Фолианта только в этом случае!

— То есть, — вновь спросил Уильям, — я не могу зарегистрировать это перо вновь?

— Волшебное перо не может быть зарегистрировано дважды, как и не может служить двум хозяевам, даже если оно передано по наследству. Таким образом, если позволить вам им пользоваться, будет нарушен 64-й пункт Конституции Волшебников, который гласит, что незаконная эксплуатация волшебного пера кем-либо строго преследуется и жестоко наказывается маголовами. Но… — мистер Веллингтон вдруг замолк.

— Но — что, сэр? — Уильям уже успел мысленно попрощаться с обучением на Вступительном Курсе и со всем, что из этого вытекало.

— …с учетом того, что вы им пользуетесь, что оно довольно долго с вами, к тому же оно признает в вас хозяина, и если учесть факт, что волшебные перья чужакам не служат… и вольны выбирать себе волшебника…

— Что тогда? — долгое перечисление фактов и правил, о которых он и понятия не имел, делало ожидание совершенно невыносимым для Уильяма.

— Тогда ни о каком нарушении закона речи быть не может! — завершил свою мысль мистер Веллингтон.

Уильям почувствовал, как комок в горле постепенно исчезает, а ладони перестают потеть.

— То есть я могу пользоваться им, так как оно уже значится в Пернатом Фолианте?

— Совершенно верно, юный Калхоун!

— Что ж, спасибо вам, — Уильям искренне поблагодарил мистера Веллингтона и уже повернулся, чтобы уйти, но в этот момент старец окликнул его:

— Мистер Калхоун!

— Да? — Уильям обернулся.

— Всегда держите перо при себе и не отдавайте его никому! Ваше перо способно на любые подвиги, но, вместе с тем, оно способно на поистине кошмарные вещи.

Уильяма переполняла радость. Во-первых, он все же зарегистрировал волшебное перо. Во-вторых, его ожидало неведомое обучение на Вступительном Курсе волшебства. Быть может поэтому он не обратил должного внимания на последние слова мистера Веллингтона, а лишь вежливо ответил:

— Я запомню, сэр! Всего хорошего! — и зашагал в сторону двери.

В ту же секунду помещение огласилось пронзительным криком орла. Он в испуге обернулся и заметил, что стойка в виде гнезда опять пуста, а птицы, которые все это время спокойно сидели на своих местах, теперь вновь беспорядочно метались по помещению, наполнив его прежним шумом.

Уильям поспешил выйти и, с облегчением захлопнув за собой дверь, направился к Нимусу.

— Мастер Калхоун! — радостно окликнул его тот. — Надеюсь, у вас все в порядке?

Уильям кивнул, и они с Нимусом, выйдя из Пернатого Гнезда, зашагали по улице, заполненной волшебниками и иными, неизвестными Уильяму существами.

— Где мы, Нимус? — оглядывая эту странную улицу, спросил он.

— На Фэзер Стрит! — ответил Нимус. — Здесь живут в основном приезжие волшебники.

Проходя мимо одной из многочисленных витрин, Уильям прочел название «Модный Волшебник». За стеклом располагалось несколько десятков манекенов с мантиями самых разных фасонов, длины и цветов.

— Все прошло удачно? — вновь спросил Нимус.

— Да! Отчасти!

И Уильям все в подробностях рассказал ему о своих странных злоключениях. Нимус молча слушал, но в конце концов сказал:

— Ничего страшного! Зато теперь вы обладатель зарегистрированного пера, а значит — можно смело отправлять письмо в Департамент Образования Волшебников с прошением о зачислении вас на Вступительный Курс! Я займусь этим. Мастеру Калхоуну уже не о чем переживать.

— Я тебе так признателен за все, что ты для меня делаешь, Нимус!

— Служить мастеру Калхоуну — мой долг! — отозвался он.

— А теперь куда? — живо поинтересовался Уильям.

— Я перегринирую мастера Калхоуна на Блекфрайрс Лейн, а потом вернусь в Магический Почтамт и примусь за письмо в Департамент. Ближе к вечеру уже должен прийти ответ.

С этими словами он взял Уильяма за руку, и они перегринировали.

Прошло несколько часов, прежде чем Нимус снова дал о себе знать. Уильям был занят уборкой комнаты. Раскладывая по местам свои вещи и стирая пыль, он постоянно думал о словах мистера Веллингтона и о том, другом Калхоуне, кому когда-то принадлежало перо. Возможно, в ту самую ночь, когда погибли все Калхоуны, кто-то перед смертью успел положить рядом с ним свое волшебное перо. Ведь это очевидно, что пером мог владеть лишь кто-то из его предков. Но мистер Веллингтон ясно дал понять, что перья чужакам не служат. Кого он имел в виду под чужаками? Наверняка чужой род волшебников! Но, по словам того же Веллингтона, перья не передаются по наследству! Почему же перо оказалось у него? И почему оно ему повинуется?

Потом он вспомнил утро в Магическом Почтамте и реакцию Вульпика, вызванную его фамилией. Реакция Вульпика очень мало отличалась от реакции Веллингтона в Пернатом Гнезде. Что все это могло значить? Уильям долго размышлял над этими вопросами, но не нашел на них ответа. Наконец он бросил это бесполезное занятие.

Ближе к вечеру, как и обещал, явился Нимус.

— Доброй почты, мастер Калхоун! — привычным движением приподнял он свою шапку.

— Нимус! — Уильям в этот момент особенно обрадовался визиту своего почтомага. Ведь тот должен был доставить ему письмо из Департамента с результатами запроса о его обучении на Вступительном Курсе. — Ты с новостями?

— Да, мастер Калхоун! Я не с пустыми руками! — при этих словах он протянул свою огромную правую ладонь. И та явно содержала в себе что-то.

Уильям вдруг поймал себя на мысли, что теперь выражение «Не с пустыми руками» обрело для него абсолютно буквальный смысл. «Как знать, — думал он, — может, его и придумали почтомаги!»

— Ты с письмом из Департамента? — указал он на припухшую ладонь Нимуса.

— С ним! Именно с ним! — И Нимус, вытащив из ладонного кармашка синий конверт, вручил его своему мастеру.

Тот вынул оттуда письмо и прочитал вслух:

«Уважаемый Мистер Калхоун!

Департамент Образования Волшебников рад сообщить, что Вам официально присвоен статус абитуриента Вступительного Курса. Вас ждет годовое обучение по специальной Программе Абитуриентов, согласно которой Вы пройдете курс изучения таких предметов, как Перология, Опровержение Истории Волшебников и Зеленология. Результатом Вашего годового обучения на Вступительном Курсе должны будут стать баллы, которые Вы будете набирать по каждому из вышеперечисленных предметов по системе Пятнадцати баллов за предмет, что позволит Вам по окончании Вступительного Курса поступить в соответствующий Вашему итоговому баллу ВВУЗ! Также сообщаем, что прохождение всех трех предметов поделено на циклы продолжительностью в два месяца. К концу марта следующего года Вы получите письмо с результатами Ваших баллов, в котором также найдете направление в соответствующий ВВУЗ.

С уважением!

Дафна Вуттон (Зам. Руководителя по учебной части) Отдел Образования Абитуриентов»

Кому: Уильяму Калхоуну

Куда: Дом №13, Переулок Блекфрайрс Лейн, Лондон, Англия.

Дочитав письмо, Уильям радостно посмотрел на почтомага:

— Меня приняли, Нимус! — воскликнул он. — Меня зачислили на Вступительный Курс!

— Мастер Калхоун изволил читать вслух, поэтому я уже в курсе! Примите мои поздравления, мастер Калхоун! Но это еще не все новости, которые я принес!

И вытянув другую ладонь, он достал оттуда еще один конверт, но уже фиолетового цвета.

— Но от кого второе письмо? — озадаченно спросил Уильям, принимая от Нимуса конверт.

— Тоже из Департамента! Оно всегда должно приходить вместе с письмом о зачислении на Вступительный Курс!

Уильям открыл и второе письмо и также прочел его вслух:

«Уважаемый Мистер Калхоун!

Департамент Образования Волшебников спешит уведомить Вас о том, что в ближайшую субботу состоится Ежегодный Бал Абитуриентов, на который следует явиться всем абитуриентам, зачисленным на Вступительный Курс. Явка обязательна. В случае отказа от приглашения Ваше дальнейшее обучение на Вступительном Курсе будет аннулировано, а отказ от участия в Ежегодном Балу Абитуриентов расценен как неуважение к регламенту Бала и его организаторам. Также доводим до Вашего сведения, что в честь юбилейной даты проведения Ежегодный Бал Абитуриентов на этот раз будет проходить в Германии, в резиденции президента Международной Федерации Волшебников Квинтия фон Бульберга. Для отправления Вы должны будете явиться на Кэбвокзал не позднее половины шестого в эту пятницу, откуда вместе с остальными участниками Бала доедете на Шестичасовом до замка. Во время Бала всем абитуриентам будут вручены перокарты с адресами преподавателей, в домах которых и будут проходить регулярные занятия Вступительного Курса.

К письму прилагается пригласительный билет на Ваше имя, который Вы обязательно должны будете иметь при себе в качестве пропуска на Ежегодный Бал Абитуриентов.

С уважением!

Шарлотта Уолш (Отдел Корреспонденции Абитуриентам)

Департамент Образования Волшебников» Кому: Уильяму Калхоуну

Куда: Дом №13, Переулок Блекфрайрс Лейн, Лондон, Англия.

— Этого просто не может быть! — сказал Уильям, дочитав письмо. Он достал из конверта пригласительный билет золотистого цвета, прочитал:

Уильям Калхоун.

Участник Ежегодного Бала Абитуриентов.

Поначалу Уильям пришел в неописуемый восторг. Еще бы: он признан полноправным членом волшебного сообщества, приглашен не куда-нибудь, а в замок самого президента Международной Федерации Волшебников, куда съезжаются волшебники со всего мира. Но через секунду его восторг резко сменился разочарованием:

— Боюсь, ничего не выйдет, Нимус! — уныло произнес он. Не успел почтомаг вставить и слово, как Уильям продолжил.

— Что я скажу Хоггартам? — он показал на письмо из Департамента. — Что я собираюсь поехать в Германию, где будет проходить бал волшебников?

— Мастер Калхоун волен поступать так, как считает нужным! — почтительно сказал Нимус. — Стоит ему лишь захотеть, он тут же окажется в другом месте, где ему не нужно будет спрашивать разрешения на свои передвижения.

— Но куда я пойду? Где я буду жить, как буду содержать себя?

— Не стоит беспокоиться. Я могу устроить мастера Калхоуна в члены Фонда Беззаботный Волшебник, где ему будет предоставлено жилье, еда, одежда и прочие необходимые вещи.

— Нет, так не пойдет! — отказался Уильям. — Я люблю Хоггартов и не могу их покинуть просто так. Они моя семья. Не родная, но все же. И потом, они столько лет заботились обо мне и считают меня своим сыном. Нет! Я лучше скажу миссис Хоггарт, что проведу выходные у Бобби Аткинсона. Она его знает, мы с ним в школе вместе учимся, то есть учились, и не будет против.

— Что ж, мастеру Калхоуну виднее! — нехотя смирился Нимус и добавил: — Сегодня четверг, и уже завтра полшестого вечера нужно будет быть на Кэбвокзале.

— А, кстати! Что это еще за Кэбвокзал?

— Кэбвокзал — самый древний вокзал Лондона. Он знаменит своим легендарным Шестичасовым, о котором столько мифов и загадочных легенд, что даже трудно представить! Ну а впрочем, не буду портить впечатления рассказом! Завтра у вас будет возможность все увидеть своими глазами!

— О, я полон ожидания, Нимус! Что ж, решено! Во сколько тебя завтра ждать?

— За десять минут до половины шестого почтомаг Нимус уже будет здесь! Будьте готовы к этому времени, мастер Калхоун.

— Договорились! А теперь, Нимус, тебе пора. Скоро придут Хоггарты! До завтра!

— Доброй Почты, мастер Калхоун! — Нимус приподнял свою почтомаговскую шапку и с привычным шумом исчез.

* * *

Было уже светло. Привычный в это время года дождь вовсю барабанил в окно комнаты, где спал Уильям. Уткнувшись носом в подушку, он досматривал последние сны, когда что-то едва ощутимое и мягкое на ощупь слегка защекотало его ноздри. Еще полминуты Уильям сопротивлялся, продолжая спать, но настойчивый раздражитель полностью накрыл собой его лицо. Громко чихнув, Уильям резко поднял голову от подушки. Приоткрыв один глаз, он попытался определить, кто нарушил его сон, но все, что ему удалось разглядеть, — это белые ворсинки, заслонившие собой окружающий мир. Он достал наполовину высунувшееся из-под подушки волшебное перо. В последнее время он всегда клал его туда перед сном. Крепко сжав перо в руке, Уильям сел в постели.

— Послушай, старина! — решительно обратился он к перу. — Давай договоримся вот о чем: если хочешь и дальше дружить со мной, ты больше никогда не будешь без причины будить меня. Нравится это тебе или нет, но здесь командую я! В противном случае, в следующий раз будешь ночевать под кроватью!

В ответ перо, казалось, поникло в его руке, и тогда Уильям обратился к нему вновь, но уже более мягко:

— Только давай без обид, ладно? Просто впредь старайся не будить меня таким не очень приятным образом. А насчет кровати я пошутил…

После этих слов перо в его руке тут же вернулось в прежнее стройное положение, но, видимо в знак покорности, лишь чуть-чуть шевелило ворсинками.

— Вот и славно! — довольным тоном проговорил Уильям и соскочил с постели.

С того дня, как он перестал посещать школу, Уильям не мог найти себе занятие, когда оставался дома в одиночестве. Раньше он все свое время посвящал урокам, а теперь, оставшись один в доме, он слонялся из угла в угол своей комнаты в ожидании Нимуса. На этот раз он ждал не столько новостей от него, сколько его самого. Через несколько часов ему предстояло отправиться в Германию, и с самого утра в нем царило непреодолимое желание ускорить время, чтобы приблизить час поездки. Уговорить миссис Хоггарт отпустить его на выходные к Бобби Аткинсону, труда не составило. Уильям и раньше отпрашивался погостить у него день-другой. Хоггарты вообще всецело доверяли Уильяму, и он их еще ни разу не подводил. Так что и в этот раз тоже все обошлось. Сообщив, что сразу после уроков он отправится к Бобби, Уильям еще вчера попрощался с мистером и миссис Хоггарт, пожелав им спокойной ночи, и, вернувшись в свою комнату, вскоре заснул.

С самого утра он с приятным волнением готовился к предстоящей поездке в Германию. Хотя, если говорить честно, вся подготовка заключалась в том, что он терпеливо лежал на кровати, пытаясь представить, что его там ожидает, среди толпы волшебников, в замке Квинтия фон Бульберга, да и каким будет сам бал.

Он взглянул на часы — они показывали пятнадцать минут шестого. «Скоро должен явиться Нимус!» — отметил он про себя и, встав с кровати, вновь начал ходить по комнате взад-вперед. Он еще раз проверил, на месте ли волшебное перо, и, убедившись, что оно никуда не делось, вновь засунул его обратно в карман. Затем, интуитивно подойдя к окну, проверил, нет ли кого у входной двери, а потом вспомнил, что Нимус не имеет привычки входить в дом через дверь. Хоггарты еще не вернулись. Обычно они возвращались домой не раньше шести, но кто знает, каким мог выдаться их график сегодня. «Скорее бы Нимус появился!» — думал он, то и дело поглядывая на часы.

Вскоре явился и сам Нимус.

— Доброй Почты, мастер Калхоун!

— Нимус! Наконец-то! Я уже начал беспокоиться! Весь день от нечего делать отлеживался на кровати и ждал, пока ты явишься!

— Нужно было написать мне! Я бы тотчас же явился! — отозвался почтомаг.

— Не хотел попусту отнимать у тебя время! Я был у вас в Почтамте, и не забыл, сколько у вас там писем и всяких дел! Вот и решил, что лучше набраться терпения и дождаться назначенного часа!

— Что ж, дел в Почтамте сегодня и вправду было предостаточно, что написано, то написано! — вздохнул Нимус. — Мастер Калхоун взял письмо с пригласительным билетом на Бал?

— Проклятье! — выругался Уильям. — Я совсем забыл про него!

Он быстро достал письмо из Департамента из ящика стола и вынул из него пригласительный билет.

— Все, уже можем отправляться! — объявил он.

— Ну, тогда хватайтесь крепче за мою руку! — он подал Уильяму руку, и они перегринировали.

Знакомые ощущения от перегринации уже не вызывали какой-либо дискомфорт. Наоборот, за то короткое время, что прошло с первой перегринации, он уже привык настолько, что другого вида передвижения уже мало себе представлял. Когда перегринация закончилась, он с ужасом обнаружил, что стоит в двух шагах от несущихся прямо на него огромных копыт. От страха он моментально было бросился в сторону, чтобы не быть затоптанным, но проворные ручищи почтомага удержали его, не дав это сделать.

— Нет-нет! Это всего лишь скульптура, мастер Калхоун!

Мы в Зале Ожидания Кэбвокзала!

Уильяму понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и отдышаться. Когда ему это удалось, он почувствовал себя неловко за то, что испугался безобидной статуи. И он себя утешил тем, что нормальные статуи не имеют привычки пугать окружающих, так что в этом плане ему стыдиться нечего.

— Хоть они и несут свой экипаж во весь опор, но свою нишу, — Нимус указал на постамент снизу, — они не покидают никогда.

— Было бы очень неплохо с твоей стороны предупредить меня об этом ДО перегринации! — он все еще смотрел на необычную скульптуру. — Из чего они сделаны?

— Из обыкновенного камня, — небрежно ответил почтомаг.

— Да, но камень имеет неподвижную природу, насколько я знаю. Или ты скажешь, что это не так?

— Именно так! — улыбнулся Нимус. — Волшебники довольно ловко обращаются с камнями, мастер Калхоун! Они способны превращать их абсолютно во все. Когда-то давно, когда еще демиты близко контактировали с волшебниками, за это их умение демиты прозвали волшебников каменщиками. Не секрет, что многие скульптуры самих демитов были слеплены именно волшебниками.

— Не секрет для кого? — хоть Уильям и привык к Нимусу с его странными рассказами, но временами ему приходилось

прибегать к известным усилиям, чтобы не сойти с ума от некоторых из них. — Ладно, забудь!

Он осмотрелся. Зал Ожидания Кэбвокзала был по меньшей мере в несколько раз крупнее тех, которые были у демитов. Он представлял собой гигантское сооружение с каменными плитами на полу. Может, эти плиты, а может, еще что-то придавало в общем-то просторному залу неуловимое сходство со средневековой темницей, где проводились пытки. Исполинская статуя кареты, запряженной тремя огромными белыми лосями, стоящая прямо по центру Зала, создавала еще более мрачную атмосферу. Топая копытами и в то же время не трогаясь с места, лоси куда-то неустанно мчали черный экипаж. Но больше всего поражали стены, которые имели двойственную природу и постоянно меняли свой облик. Уильям любовался рыхлой почвой стен, сплошь окружавших Зал Ожидания, когда на его глазах они плавно начали менять свои тона на более темные, пока не превратились полностью в темно-голубые воды океана. Переходя из одного состояния в другое, стены наполняли Зал Ожидания соответствующими красками, то ввергая его в полумрак, то погружая в пучину морскую. Особенно зрелищным Уильям находил момент, когда лоснящиеся белые горбы лосей освещались голубыми бликами воды, отбрасываемыми от стен. Лоси при этом казались такими живыми и реалистичными, что если бы он встретил их в зоопарке, то ни секунды не засомневался бы в том, что они живые. Смешанные чувства, вызванные поначалу неописуемым ужасом первых секунд после прибытия на Кэбвокзал, а теперь небывалым восхищением перед сооружением, вскоре сменились откровенным восторгом. Именно восторженно он глядел по сторонам, разглядывая гигантские циферблаты, насаженные на высокие шесты. Их было настолько много, что даже при желании он не смог бы пересчитать все с одной попытки.

— Мать всех лондонских вокзалов! — раздался рядом голос

Нимуса, который наслаждался, видя восхищение своего мастера от созерцания величественного Зала Ожидания.

— Кто все это построил, Нимус?

— Волшебники! Они большие мастера снабжать сооружения такими штуками, — показал он на изменчивые стены из живой стихии.

— Это просто невероятно! — воскликнул Уильям, снова переведя взгляд на стены, которые только что вернули полумрак в Зал Ожидания, превратившись в землю. — И это всего лишь Зал Ожидания? Представляю, как выглядят более значимые здания волшебников!

— Гораздо величественнее и впечатляюще! — уверил Нимус.

— А что это за циферблаты на шестах? Их стрелки двигаются в обратную сторону.

— Они и должны идти в обратную сторону, мастер Калхоун. Они ведут обратный отсчет всех прибытий и отправлений. Вот на этом циферблате, — Нимус указал на тот, что стоял неподалеку от них, — стрелки идут в разные стороны! Для тех, кто ждет именно этот рейс, это служит информацией о том, что рейс перенесен на другое время. А вот этот, — и он указал пальцем на соседний циферблат, — наш. Он показывает, что осталось три минуты до прибытия Шестичасового. Поэтому нужно пробираться к выходу на платформу.

— А где же сама платформа?

— Идемте! — Нимус направился к окошку в дальнем углу, которое находилось прямо в стене из живой стихии. Уильям последовал за ним.

Повсюду стояли длинные скамейки, на которых сидели абитуриенты с родителями, пришедшими их проводить на Бал. Уильям, естественно, никого из них не знал. На секунду ему даже стало не по себе от того, что он вообще не знаком ни с одним волшебником. Но зато у него есть Нимус! — твердил он себе, — а завести друзей среди волшебников он еще успеет. Так что отчаиваться рано.

Сквозь бесконечные ряды скамеек они все же дошли до окошка, за которым, развернув перед собой газету, сидел кассир. Уильям разглядел название газеты: «Осведомленный Волшебник». Нимус постучал в окошко. В ту же секунду пожилой

волшебник отложил газету в сторону и вопросительно взглянул на подошедших. Нимус наклонился над ухом Уильяма и шепнул:

— Пригласительный билет! Нужно предъявить его, чтобы пройти.

Уильям быстро вытащил из кармана пригласительный билет и протянул его пожилому волшебнику в очках. Тот, взяв билет в руки, коснулся его своим пером. От этого прикосновения приглашение испарилось. После этого пожилой волшебник любезно пригласил:

— Проходите, мистер Калхоун!

При этих словах Нимус повел Уильяма прямо к стене, в которой появилось их отражение. Вода вдруг растеклась в стороны, явив перед ними овальную дубовую дверь. Открыв дверь, они перешагнули порог и оказались на платформе.

— Нимус, выходит, вода была не настоящей, а всего лишь иллюзией? — спросил Уильям, когда они уже стояли на платформе в толпе волшебников, ожидающих прибытия Шестичасового.

— Отчего же! Она настоящая, как и земля, которая периодически ее сменяет. Это такая система безопасности — проходят лишь те, у кого есть билет. А те, кто попытается проникнуть на платформу без билета, просто-напросто шагнут на дно океана и утонут… Простите!.. Посторонитесь… Спасибо!.. Разрешите, сэр… Какой славный ребенок… дай-ка нам пройти, — разъясняя это, Нимус одной рукой придерживал Уильяма, а второй оттеснял толпу, проталкиваясь вперед. — Если же стены в этот момент будут в земляном обличье, то мошенник непременно похоронит сам себя, стоит ему сделать лишь шаг.

— Но ведь ты же сумел пройти, — заметил Уильям, — и с тобой ничего не случилось.

— Мастер Калхоун забывает, что я — почтомаг! Почтомагам незачем путем мошенничества проникать куда-либо, так как у них и так есть особый пропуск во все места. Мы можем перегринировать куда нам заблагорассудится, не нарушая закон. Вот только нам запрещено брать с собой волшебника туда, куда ему нельзя, или можно, но с разрешением. Это грубое нарушение

Кодекса Почтамта, и за это нарушение… Позвольте усомниться в правильности выбранного вами места на платформе, мисс… За это нарушение не видать нам больше писем!

Преодолев последний ряд волшебников, они оказались впереди толпы.

— Ну вот! Теперь мастеру Уильяму ничего не помешает насладиться зрелищем от прибытия Шестичасового! — довольным тоном объявил он и сложил руки на груди.

Они стояли в мрачном и глухом лесу. Единственным источником шума здесь были громкие голоса волшебников, которые, судя по уплотняющейся толпе, все прибывали и прибывали, и вскоре было уже трудно двигаться. Вместо ожидаемых рельсов Уильям обнаружил перед собой тропу, идущую откуда-то из чащи леса и направляющуюся в другую чащу. Оглянувшись, он увидел, что позади толпы не возвышалось здание Кэбвокзала. Говоря точнее, там вообще ничего не возвышалось. Одни деревья.

— Не будь толпы, мастер Уильям обнаружил бы сзади невзрачную хижину длиной не больше десяти футов. Это для отвода глаз! — пояснил Нимус, видя его недоумение. — Демиты нередко сюда наведываются, и огромное здание Кэбвокзала прямо посередине леса вызвало бы у них, так сказать, некоторое недопонимание.

— Но здесь же лес! К тому же тут нет рельсов. А точнее, здесь вообще ничего нет, кроме леса.

— Рельсов? — удивился Нимус.

— Разумеется! Мы же на Шестичасовом поедем!

— Мастер Уильям, Шестичасовой — не поезд, — коротко ответил почтомаг.

— А что тогда?

— Кэб.

— Кэб?

— Не совсем обычный, конечно, но кэб! — деловито сообщил Нимус.

— Но разве возможно доехать до Германии на кэбе?! Хоть вокзал и называется Кэбвокзалом, но я полагал, что это просто название такое, а везти будет поезд.

— Я уже рассказывал мастеру Калхоуну, что волшебники не пользуются приспособлениями электрического и электронного характера, подобно демитам. Волшебные Перья им попросту не позволяют исправно работать, — напомнил почтомаг.

— Ах да… теперь я вспомнил! — сказал Уильям и они замолчали. Чуть погодя Уильям спросил: — А когда мы вновь увидимся, Нимус?

— Я встречу мастера Калхоуна здесь же, когда Шестичасовой привезет абитуриентов обратно. А если я понадоблюсь раньше, вам известно, как меня позвать.

— Ладно, Нимус! Я тебе дам знать, если что!

Внезапно Уильям ощутил, как у него под ногами, глубоко под землей, что-то с силой завибрировало. Почва под ногами — сначала чуть-чуть, а затем все сильнее — стала двигаться, и вот уже вся платформа затряслась, словно во время землетрясения. Вскоре исходивший из глубины земли топот копыт превратился в самый настоящий грохот, сопровождаемый еще большей тряской почвы под ногами.

— Шестичасовой приближается! — Нимусу пришлось повысить голос чуть ли не до крика, чтобы его расслышали. — Желаю незабываемой поездки, мой мастер! Доброго пути!

— Спасибо тебе, Нимус!

Едва он это произнес, как доносившийся из глубины грохот копыт перекрыл все остальные звуки. Участок тропы, находившийся неподалеку от того места, где они стояли с Нимусом, вдруг вздыбился. Небольшие куски рыхлой почвы полетели в воздух, и создалось ощущение, что кто-то огромный мощно пробивается сквозь толщу земли, стремясь на поверхность. И уже буквально через секунду в нескольких шагах от них из земли показались и ринулись вперед лопаты могучих рогов, вслед за которыми вынырнули горбоносые морды, шеи и, наконец, белоснежные туловища голубоглазых лосей, мчащих за собой легендарный черный экипаж!

Этот процесс длился еще некоторое время, и вскоре, когда экипаж полностью вырвался из земли, выяснилось, что Шестичасовой ничем не уступал обычным поездам в размерах.

Он состоял из бесконечного ряда кабинок, скрепленных между собой. Каждая из кабинок представляла собой миниатюрный кэб. Уильям вдруг понял, что не знает, в какую кабинку он должен сесть. Он повернулся, чтобы узнать это у Нимуса, но почтомага рядом уже не было. На его месте теперь стоял старый волшебник, держа под руку свою внучку.

— Должно быть, из-за грохота копыт я не расслышал, как он перегринировал, — подумал Уильям. — Что ж, теперь придется все решать самому!

Увидев, как абитуриенты беспорядочно садятся то в одну, то в другую кабинку, занимая места, он направился к той, которая стояла прямо напротив него, но подойдя ближе, разглядел сквозь круглое окошко на дверке, что все места внутри заняты. Кабинки были четырехместные, и сиденья в них располагались напротив друг друга. Уильям еще немного прошел вдоль «состава», пока вскоре не нашел кабинку, в которой находился лишь один пассажир. Открыв дверку, Уильям осведомился:

— Простите, остальные места кем-то заняты?

Тот лишь лениво повернул голову и, взглянув на Уильяма, так же лениво произнес:

— Не! — после чего вновь повернул голову к противоположному окошку.

Тогда Уильям запрыгнул в кабинку. Оказавшись внутри, он сразу же окинул ее взглядом. Кабинка кэба внутри была довольно высока, и взрослый волшебник вполне бы мог встать в ней в полный рост, не опасаясь при этом коснуться головой потолка. Внутри было достаточно просторно, чтобы сидя можно было вытянуть ноги. Круглые окошки на дверках по обеим сторонам напоминали иллюминаторы в каюте корабля. Для удобства пассажиров кабинки были оснащены подушками и прочими необходимыми в дороге вещами. На самих сиденьях аккуратно были сложены черные мантии с капюшонами. Обернувшись к своему соседу и заметив, что тот уже облачился в подготовленную для него одежду, Уильям взял мантию с сиденья и, последовав примеру спутника, накинул ее на себя. На груди было вышито «А» в полукруге в виде пера. Найдя новое облачение вполне комфортным, он наконец уселся, отдав должное удобным сиденьям. Теперь взгляд Уильяма сосредоточился на сидящем напротив соседе. Это был довольно упитанный и розовощекий мальчик со взъерошенными волосами, примерно того же возраста, что и он. С виду могло показаться, что попутчика абсолютно ничего не интересует. Он смотрел в окошко на деревья в лесу и, казалось, был мыслями очень далеко. Перспектива промолчать весь путь Уильяма отнюдь не радовала. Тем более что, как ему казалось, настало самое время начинать заводить друзей. И Уильям решил проявить инициативу, первым завязав разговор:

— Мрачновато здесь, не правда ли? — иронично заметил он.

Розовощекий сосед даже не шелохнулся после того, как с ним заговорили. И лишь спустя несколько секунд он лениво повернул голову и посмотрел на Уильяма:

— Вот только не надо думать, что раз уж мы оказались в одной кабинке, то можем познакомиться, подружиться и в старости умереть лучшими друзьями! — состроил он гримасу, и снова отвернулся к окошку.

Уильям на секунду потерял дар речи от неожиданности. Да уж, наградила его судьба! Он подумал, что если кто-нибудь сейчас же не откроет дверку кабинки и не займет место рядом с ними, то поездка превратится в сплошное разочарование! Но тут его мысли были прерваны сильным толчком, откинувшим его назад, и в ту же секунду послышался топот копыт. Шестичасовой тронулся.

Поначалу медленно, а затем все быстрее они двинулись вперед. Уильям не видел, как, постепенно набирая скорость, голубоглазые белые лоси вбивали свои копыта все глубже в землю, пока не началось погружение. Беря пример со своего неприветливого соседа, он смотрел в круглое окошко и вдруг стал замечать, что с каждой секундой земля за окошком поднималась все выше и выше, пока и вовсе не закрыла его. Экипаж ушел под землю.

— Только не это! — подумал Уильям. — А впрочем, давно следовало догадаться, что наш путь пройдет под землей. Ведь

если кэб вынырнул из-под земли, прибыв на станцию, значит, и дальше он должен продолжить свой маршрут под землей!

Кабинка погрузилась в полумрак, в котором трудно было что-то различить. Внезапно загорелся свет, явив круглое лицо его соседа, который только что прибавил яркости едва горевшему пламени керосиновой лампы. Уильям повернул голову и, увидев справа от себя такую же, тоже отрегулировал в ней пламя. В следующую секунду кабинка ярко осветилась двумя лампами, висевшими на стенках по бокам. Но, как показалось Уильяму, от возникшего света атмосфера в кабинке стала только еще более мрачной.

Кэб уже полностью погрузился под землю, но Уильям чувствовал, что кабинка мчится вперед на огромной скорости. При этом Шестичасовой не скакал по туннелю, а рыл его на ходу рогами лосей. Об этом свидетельствовала свежая земля, бьющая в окна кабинки. Что и говорить, зрелище было не только довольно неприятным, но и страшноватым. «Неужели им придется всю дорогу скакать под землей?» — думал он. Путешествие на Шестичасовом уже казалось Уильяму отнюдь не безопасным времяпрепровождением. Его сосед продолжал глядеть в окошко, в котором давно пропало всякое изображение из-за грязи, и уже складывалось ощущение, что ему глубоко безразлично все происходящее снаружи. Уильям собрался было уснуть, чтобы дорога перестала казаться такой пугающе однообразной, как вдруг заметил некоторую перемену в поведении соседа. Его руки, до этого спокойно лежащие на сиденье, сейчас крепко начали хвататься за него. А сам он начал активно потеть, пристально глядя в круглое окошко. Но на этом странности не закончились. Проследив за взглядом своего соседа, Уильям заметил, как внезапно грязь на стекле окошка стала постепенно исчезать и на нем появились капли воды. Капель становилось все больше и больше, и этого оказалось достаточно для того, чтобы сердце Уильяма ушло в пятки. Он мгновенно вспомнил стены Зала Ожидания Кэбвокзала и ясно понял, что должно сейчас последовать. В страхе он смотрел на зловещее окошко не в силах отвести от него глаз. И вот доносящийся спереди привычный грохот от копыт исчез. Шестичасовой, вырвавшись из мрачного подземелья и сменив стихию, теперь под бесшумный топот копыт своих лосей несся на безумной скорости по призрачному дну океана. Испуганные обитатели морского дна кидались в стороны от ужасающего своим видом мрачного экипажа и его не менее мрачных рулевых. Но и внутри кабинок не было спокойствия! В круглых окошках во множестве своем виднелись раскрытые от ужаса и восхищения глаза юных пассажиров, наблюдающих за тем, как муть со дна стремится вверх под колесами загадочного кэба. Сердце Уильяма готово было выпрыгнуть из груди, и он повернулся к своему соседу, чтобы поделиться впечатлениями от зловещего пейзажа. Но, посмотрев на него, он с не меньшим ужасом увидел, как тот, весь красный, задыхаясь, судорожно пытался расстегнуть пуговицу у шеи.

— Нечем… дышать! — только и сумел выговорить он.

Моментально среагировав, Уильям подскочил к нему и стал отчаянно бить его по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Что с тобой? — быстро спросил он.

— Мой… — он указал пальцем на рюкзак — …ингалятор… Мгновенно сообразив, что нужно делать, Уильям порылся

в его рюкзаке и, достав оттуда маленький прибор для дыхания, поднес его ко рту соседа. Тот сразу ухватился за него губами и стал жадно дышать. Спустя пару секунд мальчик уже был в состоянии самостоятельно держать ингалятор. Уильям смотрел на него с жалостью и страхом одновременно. Вскоре сосед начал приходить в себя. Убрав ингалятор и отдышавшись, он наконец заговорил:

— Спа… спасибо! — произнес он, все еще прерывисто дыша.

— Нет проблем! — успокаиваясь, ответил Уильям.

— Уэйн Фергюсон! — представился сосед.

— Уил Калхоун! — машинально отозвался Уильям. — Часто с тобой такое?

— Не особо. Только в пространствах, где мало воздуха, — продолжал тяжело дышать Уэйн Фергюсон. — Легкие сжимаются, и кислорода резко начинает не хватать.

— Ясно. Ну, в таком случае, впредь держи эту штуковину поближе! — Уильям уселся обратно на свое место и, все еще не отводя от Уэйна тревожных глаз, спросил. — Тебе уже лучше?

— Да, спасибо! Ты из каких мест?

— Из Лондона. А ты?

— Из Престона! Это в Ланкашире. Уж там-то воздуха больше, чем здесь!

— Да уж, и не говори! — усмехнулся Уильям. — Никогда еще не приходилось обсуждать воздух Престона, находясь на дне океана! А ты тоже на Вступительном Курсе?

— Да, — ответил Уэйн, — вот и еду на этот проклятый Бал, будь он неладен!

— Вижу, тебе он не очень по душе?

— Сам-то Бал еще ладно, а вот дорога… — он кивнул на ингалятор, лежащий на сиденье, — много неудобств.

— Выходит, тебе известно, как будет проходить Бал?

— Ну, так кто ж об этом не знает, — фыркнул Уэйн, — о нем знают все еще с раннего детства. Это традиция такая каждый год проводить Бал перед началом Вступительного Курса.

— Буду рад, если поделишься со мной! Я-то о нем совсем ничего не знаю!

— Нет проблем! Я твой должник! — Уэйн набрал воздуха в грудь и стал рассказывать. — Сам Бал состоит из четырех этапов. Первый — это открытие Бала! Ну, там хор поет свою напутственную песню, после чего нам раздадут перокарты…

— Кстати, что это за перокарты? В письме из Департамента говорилось, что нам их будут выдавать, но я не понял, для чего они нужны.

— Ну, перокарты — это такие штуки, при помощи которых мы будем перегринировать на занятия прямо в дома преподавателей. Они могут находиться в самых разных местах, и добираться до них без перокарт, мягко выражаясь, сложновато.

— Понятно! А что дальше происходит?

— Второй этап — это торжественное прибытие на Бал делегации из всех четырех ВВУЗ-ов. Это всегда незабываемое зрелище. Они появляются и по очереди начинают рассказывать о том, что ждет учащихся в стенах их ВВУЗ-ов. Таким образом, абитуриенты, которые еще не решили, куда им поступать после Вступительного Курса, уже начинают иметь более красочное представление о каждом из них, что упрощает впоследствии их выбор. Они узнают об истории создания каждого ВВУЗ-а, а вместе с тем и про методику обучения, особые предметы, и так далее. После этого, когда профессора заканчивают свои речи, наступает третий этап — танцы. Во время танцев абитуриенты заводят новые знакомства, новых друзей, но чаще всего — они наступают на ноги друг другу.

— Представляю! — иронически заметил Уильям. — А четвертый этап?

— Торжественное закрытие бала! После чего мы снова сядем в эту машину смерти и поедем обратно. Вот что из себя представляет этот бал.

— Здорово! А откуда тебе так много известно?

— Мне рассказывал мой старший брат Ральф! Он два раза участвовал на Ежегодном Балу Абитуриентов. В первый раз, когда был абитуриентом, как мы с тобой, а второй раз в качестве выпускника-куратора абитуриентов. К нам их тоже приставят, когда прибудем.

— Повезло тебе с братом! А ты в какой ВВУЗ собираешься поступить?

— Конечно, в Гарвиль! У меня вся семья там училась!

Я самый младший в семье, так что теперь очередь за мной!

— Что ж, надеюсь, к концу года ты именно туда и поступишь! Я в Тэмплдор хочу попасть!

— Ну, Тэмплдор многие считают лучшим ВВУЗ-ом среди остальных, поэтому и баллы на поступление туда выше, чем в другие. Но лично я не считаю, что это ставит Гарвиль ниже Тэмплдора. Каждый ВВУЗ уникален по-своему, просто в Тэмплдор всегда берут особо одаренных детей волшебников. Так что, если уж не сумеешь туда попасть, советую не раздумывая идти в Гарвиль!

— Что ж, если с Тэмплдором ничего не выйдет, то, скорее всего, так и сделаю!

Уильям посмотрел в окно. Они все еще скакали по дну океана. Стараясь не вспоминать об этом, он решил отвлечь себя рассказами Уэйна.

— Скажи, а чем так знаменит Шестичасовой? Мой почтомаг говорит, что о нем есть множество легенд и что…

— У тебя есть почтомаг?! — резко перебил его Уэйн.

— Ну да, — Уильям слегка растерялся при этом вопросе. — Почему тебя это удивляет? Я думал, он есть у каждого волшебника.

— У каждого взрослого волшебника — да! Почтомаги не служат детям. Они служат главе семьи.

— Вот оно что! Ну так я и есть глава семьи. То есть я последний представитель своего рода.

— Прости, не знал!

— Все в порядке! Так чем так знаменит Шестичасовой?

— Ну, как мне рассказывал дедушка, а тому его прадедушка… — Уэйн прервал рассказ очередным вдохом через ингалятор, — раньше, когда во всем Волшебном Сообществе наступили нелегкие времена и многие семьи были вынуждены покинуть страну, их возил именно Шестичасовой.

— А что им мешало перегринировать? Зачем пользоваться Шестичасовым, если перегринация занимает гораздо меньше времени и сил?

— В те времена перегринации отслеживались вражеской стороной, и чаще всего при перегринации волшебники попадали не туда, куда собирались перегринировать, а прямо в руки врага. Еще раньше, во времена сражений, Шестичасовой доставлял провизию и отряды подкреплений тем, кто вынужден был защищаться в каком-нибудь замке или крепости.

— А давно вообще Шестичасовой существует? — Уильям удивлялся историческим масштабам, которые охватывали маршруты Шестичасового.

— Никому не известно. Считается, что он просто был и все. Еще во времена Годвина Уэссекского Голубоглазые мчали свой легендарный экипаж по самым отдаленным уголкам мира, каждый раз с каким-нибудь важным заданием.

— А почему он запряжен лосями, а не лошадьми, как это принято? — только пришло в голову Уильяму.

— Принято у кого? — с усмешкой спросил Уэйн.

— Ну, — протянул Уильям, — у демитов.

— Вот именно! — подтвердил Уэйн. — Только они и пользуются лошадьми, так как не умеют приручать других более быстрых созданий.

— Эм-м… разве лошади не быстрее лосей? — тупо спросил Уильям.

— Не смеши! — Уэйн засмеялся так, словно ему только что рассказали очень качественный анекдот. — Быстрее лосей лишь Белые Лоси. Ну, за исключением всех летающих существ.

— Ты сейчас серьезно?

— Конечно! Всем известно, что лось при желании может развивать скорость более двухсот миль в час. Что же касается белых лосей — те и вовсе мчат свои экипажи со скоростью более четырехсот миль.

Уильяма уже начинало раздражать, когда он что-то слышал в первый раз, но при этом это «что-то» сопровождалось выражением «всем известно». «Что ж, пора привыкать!» — подумал он про себя, а сам уточнил:

— И Голубоглазые именно из этих лосей?

— Так-то да, вот только они единственные представители своего вида! — деловито рассказывал Уэйн. — Остальных давно загнали насмерть.

Тем временем, оттолкнувшись ото дна копытами своих Голубоглазых, Шестичасовой теперь не менее стремительно поднимался вверх к берегу. Достигнув его, он спустя какое-то время, не выплывая, вонзил рога Голубоглазых снова в землю, погрузив кабинку в подземный полумрак, освещаемый, как прежде, двумя тусклыми лампами.

— Ну вот, — Уэйн поглядел в круглое окошко, — скоро будем на месте!

Проскакав недолго под землей, Шестичасовой под несмолкаемый грохот копыт своих Голубоглазых снова устремился вверх, пока не вырвался наружу на поверхность, строго следуя выбранному курсу, но двигаясь уже не так быстро, как раньше. Подземный мрак сменился сумраком, царившим в окрестностях величественных гор. В окошко Уильям только и сумел разглядеть, что они, наконец, едут по земле, как и полагается нормальному экипажу. Вот только разглядеть за окошком что-то конкретное всячески мешал туман и легкая муть на стеклах.

— Далеко еще до замка? — спросил он Уэйна.

— Почти приехали! — сообщил тот. — Шестичасовой скачет по земле лишь в двух случаях: когда забирает пассажиров и когда высаживает их.

Не успел он договорить, как ход таинственного кэба пошел на спад, и вскоре он уже медленно останавливался в какой-то горной местности, пока не встал совсем.

Уильям потянулся за вещами, собираясь выйти из кабинки, но Уэйн его остановил:

— Подожди, еще рано! Нам нельзя выходить, пока за нами не пошлют куратора, чтобы тот нас проводил к замку.

— Выходит, нам предстоит еще одна дорога, и на сей раз к замку?

В ответ Уэйн лишь пожал плечами.

Уильям снова сел, ожидая, пока явится куратор, и вскоре дверка кабинки резко распахнулась, впустив прохладный горный воздух. Он глубоко вдохнул его и несколько секунд сидел с закрытыми глазами, наслаждаясь работой собственных легких. Вдруг в открытой дверке показалась голова, и раздался незнакомый голос, заставивший подскочить их обоих:

— Вы до утра будете сидеть здесь? Прикажете мне и дальше тут рисковать здоровьем и мерзнуть? — сказал молодой волшебник в фиолетовой мантии. У него были прилизанные волосы и недовольное лицо. На груди его мантии было вышито красное «В».

Уильям поторопился выйти, и Уэйн, до этого тоже сидевший с закрытыми глазами, вдвойне радуясь свежему воздуху, тотчас последовал за ним. Когда они вышли из кабинки, ступив на замерзшую землю, молодой волшебник направился к группе абитуриентов, уже дожидавшейся их неподалеку. Пройдя вперед, он обернулся и обратился к группе:

— Так, детишки! Я Морти, младший куратор. Не толпитесь и встаньте друг за другом в ряд! Моя задача провести вас в замок в целости и сохранности и не отходить от вас там ни на шаг, чтобы вы чего-нибудь не натворили! — он обвел взглядом туманную местность. — Здесь легко заблудиться, особенно при такой видимости, так что не отставайте и следуйте за мной! — с этими словами он повернулся и направился в сторону замка. Когда абитуриенты уже преодолели некоторое расстояние, позади них послышалось громкое эхо от грохота копыт, вслед за которым горная местность огласилась пронзительным лосиным ревом, от которого все невольно замедлили шаг.

— Не останавливаемся! Идем дальше! — послышался впереди голос Морти.

И шествие вновь продолжилось привычным темпом. Неподалеку, по обе стороны от них, Уильям разглядел сквозь туман другие группы, которые, также следуя за своими кураторами, направлялись в замок, одетые в черные мантии с капюшонами на голове. Он подумал, что при взгляде со стороны безмолвная процессия больше напоминала тайное собрание друидов.

Шли молча. Сама атмосфера туманной местности внушала некий страх, и каждый старался держаться ближе к тому, кто шел впереди, чтобы ненароком не сбиться с маршрута. А заблудиться в тумане, да еще и в горах, представлялось очень мрачной и легко осуществимой перспективой. Наконец, добравшись до каменных ворот, они прошли внутрь и оказались у подножия лестницы, ведущей в замок. Тогда Морти снова обратился к ним:

— Все добрались? Никого по пути не потеряли?

— Все тут! — хором крикнули абитуриенты.

— Отлично! Тогда следуйте за мной и ступайте крайне осторожно по ступенькам! Держитесь за перила посередине лестницы! — сказав это, он повернулся и медленно стал подниматься по лестнице, ведя за собой перепуганных абитуриентов.

Лестница с обеих сторон освещалась факелами, спрятанными в устремленных вверх пастях каменных драконов. А их чешуйчатые каменные крылья возвышались над самой лестницей, придавая ей еще более устрашающий вид. В клочьях слабого тумана, пронизанных светом огня, можно было представить себе, что драконы самые что ни на есть настоящие. Лишь преодолев часть круглых ступеней и чуть не поскользнувшись на одной из них, Уильям понял, что они образованы приложенными друг к другу хвостами каменных драконов. Длинные хвосты были вытянуты таким образом, чтобы, соединившись с хвостом противоположного дракона, создать ступеньку. Они сплетались меж собой посередине лестницы ромбовидными кончиками, образовывая нечто вроде перил, за которые и советовал держаться младший куратор Морти.

Наконец, преодолев бесконечные ступеньки, абитуриенты добрались до просторной лестничной площадки, очутившись прямо перед входом в замок. Двери были распахнуты настежь, тем самым выпуская свет на площадку. Все кураторы прошли вперед и расположились группами по бокам от дубовых парадных дверей. Наступило недолгое молчание, и абитуриенты начали невольно переглядываться, переговариваясь тихим шепотом. Вскоре тихий шепот превратился в настоящий гул. Посмотрев по сторонам, Уильям нигде не нашел Уэйна Фергюсона, и тогда он решил, что попытается отыскать его уже в самом замке, когда толпа рассеется.

— Добро пожаловать в Альпург, абитуриенты! — раздался женский голос с сильным немецким акцентом.

Уильям не мог разглядеть лица говорившей. Его заслоняли спины стоящих впереди абитуриентов. Но вскоре ему это удалось. В дверях стояла высокая и статная женщина в возрасте, с высокой прической и надменным выражением лица. На ней была изумрудного цвета мантия с очень длинными рукавами.

— В апартаменты барона Квинтия фон Бульберга, — продолжала она, — президента Международной Федерации Волшебников! Я фрау Берта, и на время, пока вы находитесь в

замке, я буду вашим старшим куратором! По всем вопросам вам следует обращаться ко мне! А сейчас пройдите немного вперед и выстройтесь в ряд вдоль стен, рядом с кураторами.

Все молча сделали, как было сказано, и теперь абитуриенты стояли, прижавшись к стенам по бокам от парадных дверей. Когда ни одного абитуриента не осталось на верхних ступеньках лестницы, фрау Берта, вытащив свое серебристое волшебное перо, громко скомандовала:

— Аволарэ! — из ее пера вырвался фиолетовый луч и вонзился в шею одного из каменных драконов.

К огромному ужасу абитуриентов, прямо на их глазах серый каменный окрас драконов постепенно начал исчезать, являя черные, как уголь, чешуйчатые тела, пока вконец полностью не оголил их величественную плоть. Когда преображение полностью закончилось, десятки огромных крыльев взмахнули, вызвав сильный ветер, и мрачная пропасть, до этого скрытая от взгляда драконьей лестницей, огласилась леденящим кровь ревом. Уильям явственно ощутил, как от этого рева копыта Голубоглазых загрохотали вновь, но на сей раз уже в его желудке. Сами драконы взмыли высоко вверх, усевшись на высоких башнях Альпурга, после чего сложили крылья и окаменели вновь. Теперь на том самом месте, где недавно была лестница, перед испуганными абитуриентами разверзлась темно-синяя безжизненная бездна, скрывавшая в своих просторах едва видимые снежные верхушки многих гор.

Мысль о том, что каменные драконы могли ожить и убрать свои хвосты еще тогда, когда они поднимались вверх по ступенькам, вызвала у Уильяма нервную дрожь. Ведь если бы это случилось, абитуриенты неизбежно провалились бы в пропасть, над которой простиралась лестница. Сейчас слова Морти, призывающие к осторожности во время подъема по лестнице, обрели совсем иное значение.

— Все следуйте за своими кураторами! — вновь раздался голос фрау Берты. — Они вас проводят в Обеденный Зал! — С этими словами она развернулась и вошла внутрь.

После того, как фрау Берта исчезла в дверях замка, оцепеневшие абитуриенты еще долго не могли сдвинуться с места, впечатленные внушающей ужас лестницей с драконами. Возвышаясь над горной местностью, Альпург располагался на одной из самых недоступных вершин. Подобно узникам на острове без лодки, абитуриенты стояли на краю обрыва не в силах отвести глаз от темной бездны, а за их спинами были распахнуты настежь парадные двери замка. Туман, все гуще опускаясь над горами, ввергал местность в темноту. Единственным источником света были сияющие огнями окна Альпурга.

— Ладно, представление окончено! С обмороками, головокружениями, рвотными позывами, а также прочими недопустимыми ситуациями с самочувствием обращаться ко мне! А сейчас все в замок, живо! — бодрый голос Морти мигом вернул всех в чувство.

Абитуриенты, придя в себя, чуть ли не бегом бросились в открытые парадные двери замка, стремясь поскорее отойти подальше от опасной бездны. Младшие кураторы уже их дожидались в холле. И не только они. Холл Альпурга был полон волшебников и колдуний. Одни дефилировали по лестницам и весело о чем-то разговаривали меж собой, не обращая ровным счетом никакого внимания на присутствующих абитуриентов. Другие же, наоборот, мирно беседовали, время от времени громко посмеиваясь. А некоторые и вовсе заговорщически шушукались о чем-то по углам. Когда все группы абитуриентов собрались возле своих кураторов, те немедленно приступили к инструкциям. Морти, казавшийся единственным жизнерадостным взрослым во всем замке, отвел свою группу чуть в сторону и, слегка понизив голос, сообщил:

— В общем так, детишки! Пока вы здесь, запомните одно простое правило: если не хотите навлечь на себя и на меня неприятности, не вступайте в конфликты с фрау Бертой! Для этого нужно вести себя тише пера, ниже Шестичасового, когда он в пути!

В этот момент за спиной Морти показался волшебник в желтой мантии и дружелюбно помахал рукой группе абитуриентов. Те сразу же стали махать в ответ, что вызвало недоумение у Морти. Он резко обернулся и, увидев подошедшего, подпрыгнул от неожиданности.

— Президент Албертсон! Не будете ли вы так любезны не мешать мне инструктировать абитуриентов?! — нетерпеливо сказал он. Волшебник в желтой мантии оскорбленно развернулся и зашагал прочь.

— Всю неделю он выводит меня из себя! — закатил глаза Морти, снова повернувшись к абитуриентам.

— Почему вы его назвали президентом? — спросил высокий мальчик справа от Уильяма. — Разве у президента не другая фамилия?

— Это не президент, Джонни! — быстро ответил Морти. — Точнее, президент, но бывший! Это Генри Албертсон, правивший больше пяти веков назад.

— Так он привидение? — не унимался Джонни.

— Нет, Джонни, он скульптура самого себя! В Альпурге можно встретить скульптуры всех когда-то правивших президентов. Они по сей день живут здесь, не покидая свою бывшую резиденцию, что позволяет не забывать о них. Некоторые из них нас видят и могут нам постоянно надоедать на каждом шагу, как господин Албертсон, а некоторые, наоборот, не могут видеть нас и просто бродят по замку, что лично мне гораздо больше по душе! Так что, — Морти показал рукой на толпу волшебников в холле, — все они президенты или их помощники! И по иронии судьбы, в замке отсутствует только один президент — нынешний!

Уильяму уже довелось совсем недавно в Зале Ожидания Кэбвокзала видеть живые скульптуры, но одно дело видеть реалистичные скульптуры лосей, а совсем другое — встретить самых настоящих волшебников и услышать при этом, что они всего лишь статуи. При этом волшебники были совсем не похожи на каменные изваяния. Скульптуры не были огромными, как подобает статуям. Напротив, они были совершенно нормального роста, да и вели они себя тоже вполне жизнерадостно, весело и бодро. При виде абитуриентов некоторые из них, подобно президенту Албертсону, гостеприимно приветствовали молодежь у себя в замке. Другие же как ни в чем не бывало продолжали вести свои дела, крича друг на друга, о чем-то громко споря, при этом разговаривая на самых разных языках. По их важному виду можно было подумать, что они до сих пор считают себя главными в замке и время их правления продолжается по сей день.

— А сейчас, — обратился к своей группе Морти, видя, что

остальные медленно направились куда-то по коридору, — прошу всех следовать за мной в Обеденный Зал! Там вас ждет теплый ужин и прохладные наставления фрау Берты, с которой вы уже имели честь познакомиться! — сказав это, он вслед за остальными кураторами повел свою группу в сторону Обеденного Зала.

Альпург оказался куда более загадочным и ужасающим местом, чем это могло показаться еще на лестничной площадке. Даже тридцать четыре оживших гигантских дракона, извергающих пламя, оказались не самым страшным. Надо признаться, что абитуриентам весьма действовали на нервы странные существа и необычная мебель. Кроме того, поражали воображение зеркала, которых тут было бесчисленное множество. Уильям никогда раньше не бывал в местах, где наличествовало бы такое количество зеркал.

— Это система безопасности! — объяснил им Морти, когда они проходили по длинному коридору, уставленному большими зеркалами. — Зеркала, как вы, наверно, заметили, здесь везде.

Он рассказывал все это таким небрежным тоном, будто бывал тут каждый день и знал абсолютно каждый уголок.

— Альпург еще называют Замком Зеркал. Зеркала служат входом в те или иные помещения замка. Тем, кому запрещен вход, зеркала покажут лишь их собственное отражение. Ну а тем, для кого они служат входом, зеркала предстанут дверью в нужное помещение.

Свернув направо в конце длинного коридора, абитуриенты попали в Обеденный Зал, который своими размерами мало уступал зданию Кэбвокзала. Уильяму подумалось, что здесь вообще все помещения огромных размеров. В центре Обеденного Зала располагался длинный стол и две не менее длинные скамьи вдоль него, на которые кураторы уже успели усадить почти всех абитуриентов.

— Занимайте места, и пошустрее! — обратился к ним Морти. Скоро придет фрау Берта и поведает вам о завтрашнем распорядке дня. Я пока выйду в комнату для кураторов — это вторая дверь справа по коридору, если что. Увидимся после ужина. Приятного аппетита!

Группа Уильяма пришла последней, так что пришлось хорошенечко потрудиться, чтобы найти свободное место за столом. Уильям увидел Уэйна, сидящего рядом с каким-то мальчиком, и уже смирился с тем, что пообщаться за ужином будет не с кем. Приметив никем не занятое место, он направился к нему.

Стол ломился от многочисленных блюд и угощений. Однако поднимающийся от горячих блюд пар не сопровождался вкусным и аппетитным запахом, как это обычно бывает. Более того, попытка сидящего напротив Уильяма мальчика ухватить кусок окорока привела к тому, что его готовые уже сжаться растопыренные пальцы пронзили аппетитное угощение и стукнулись о деревянный стол. Было очевидно, что до прихода фрау Берты попробовать ничего не удастся. Состроив недовольную мину, голодный мальчик застыл в ожидании, как все остальные. Впрочем, фрау Берта не заставила себя долго ждать и вскоре уже стояла во главе стола, держа в руке пергамент.

— Внимание на меня, абитуриенты! — обратилась она ко всем строгим голосом. — Прежде чем вы приметесь за ужин…

— Было бы за что приниматься… — едва слышно проворчал тот самый мальчик, который секундой ранее потерпел неудачу с окороком. Он все еще не отрывал глаз от призрачных яств на столе.

А фрау Берта продолжала:

— …разъясню некоторые правила, связанные с вашим пребыванием здесь! Хочу напомнить вам, что, пока вы находитесь на территории Альпурга, вы ни на секунду не должны забывать о том, какая большая честь вам всем оказана. Вы сегодня оказались в резиденции самого президента Международной Федерации Волшебников, барона Квинтия фон Бульберга, что, в свою очередь, непременно должно отразиться на вашем поведении в стенах замка!

— Настолько большая, что я сейчас умру от голода! О таком сложно забыть… — проговорил кто-то в ухо Уильяма.

Повернув голову, он заметил темноволосого мальчика, сидящего рядом. Уильям, который и сам сильно проголодался после поездки, ответил на это высказывание понимающей улыбкой. Тем временем фрау Берта продолжала:

— Завтра здесь пройдет Ежегодный Бал Абитуриентов, на который прибудут ректоры Тэмплдора, Вингвиля, Файндзора и Гарвиля, — среди сидящих прошелся одобрительный шум. — Обычно на Балы Абитуриентов прибывают делегации из ВВУЗ-ов, состоящие только из группы преподавателей. Но в этот раз, в честь юбилейной даты проведения Бала, ректоры каждого ВВУЗ-а лично посетят торжество, что делает для вас участие в нем вдвойне почетным. Теперь о вашем поведении на время пребывания в Альпурге! — она раскрыла пергамент и начала читать:

— Никаких самостоятельных брожений по замку; никаких ослушаний инструкций кураторов; никаких разговоров со скульптурами, живущими здесь; никакого применения магии в замке и никакого прикасания к экспонатам во время экскурсии по замку. Что же касается самой экскурсии, — она свернула пергамент, — она начнется завтра утром и продлится до самого

вечера. После нее вы должны будете переодеться в специально приготовленные к балу наряды и ровно в десять вечера спуститься с кураторами в холл Бального Зала, где пройдет торжество. Также, сообщаю, что те из вас, кто нарушит вышеперечисленные инструкции или же выйдет из-под контроля своего куратора, будут строго наказаны и не примут участие в бале.

— Интересно, сколько птиц свило гнезда у нее на голове? — раздался снова голос под ухом.

Уильям только сейчас заметил, что прическа фрау Берты и вправду чересчур пышная и высокая.

— Трудно сказать. Думаю, не меньше десяти! — с пониманием дела ответил он соседу, и в следующую секунду они уже смеялись, зажав рот рукой, чтобы их ненароком не заметила фрау Берта.

Однако их смех все же не остался незамеченным, и, прервав свои инструкции, она вдруг посмотрела на них, легко определив источник шума в толпе сидящих за столом абитуриентов.

— Вы, оба! — она указала на них пальцем. — Подойдите сюда!

При этих словах все повернулись к Уильяму и его соседу. Те, в свою очередь, переглянувшись, молча встали и побрели вдоль длинного стола к фрау Берте. Дойдя до нее, они так же молча встали перед ней, и та заговорила вновь:

— На основании впечатления, которое возникло у меня от вашего чувства парикмахерского юмора, — она особо подчеркнула предпоследнее слово, — я отправляю вас двоих подумать о своем поведении за высушиванием посуды на кухне! Попросите одного из кураторов проводить вас туда после ужина! А я потом приду и проверю ваши успехи, — она издевательски улыбнулась и затем добавила уже серьезным тоном: — Теперь я буду признательна, если вы поторопитесь занять свои места, — и почти перейдя на крик, добавила: — Да поживее!

Уильям и его сосед после такого публичного выговора с опущенными головами, стараясь по пути ни с кем не пересекаться взглядами, побрели обратно к своим местам. Краем

глаза Уильям видел, что все присутствующие в Обеденном Зале смотрели на них во все глаза, а некоторые, не скрывая, злорадно улыбались.

Когда фрау Берта завершила свою речь, указуя, что следует и чего не следует делать в пределах замка, она взмахнула своим серебристым волшебным пером, и в следующую секунду пар, исходивший от бестелесных блюд, стал ощутимым и, добравшись до носов изголодавшихся абитуриентов, заставил их приступить к долгожданному ужину.

— Приятного всем аппетита! — громко объявила она и вышла.

Абитуриенты буквально набросились на еду. Было видно,

что события сегодняшнего дня лишь усилили их аппетит.

— Я Эл Гиббс, — уплетая в обе щеки курицу, представился сосед Уильяма. — А тебя как зовут?

— Уил Калхоун! — представился Уильям, положив себе жареную картошку и телятину.

— Да уж, приехали, называется, на бал! — проворчал Эл, допив стакан шоколадного вина. — Это другие приехали на бал, а мы приехали сушить посуду.

— Думаешь, для нее не стало тайной наше мнение о ее прическе? — улыбаясь, спросил Уильям.

— Не знаю! — Эл поглощал уже вторую грудку курицы, запивая ее теперь тыквенным соком. — Но от этого ее прическа не стала более приличной на вид, — и пододвигая к себе пугающих размеров кусок пирога, добавил: — Как бы там ни было, я категорически отказываюсь верить в то, что мы ей симпатичны.

— Это точно! — усмехнувшись, ответил Уильям.

Своим беззаботным и ироническим отношением ко всему Эл пришелся Уильяму по душе. Остаток ужина они провели в разговоре, обсуждая и инцидент с лестницей из живых драконов, и ужасную прическу фрау Берты, и ее не менее ужасный характер. К концу ужина было однозначно решено, что фрау Берта — самое мерзкое создание во всей Германии. Когда абитуриенты наелись и напились досыта, Уильям с Элом, как

и было велено, подошли к Морти и попросили его показать им, где находится кухня. Тот, узнав о том, что они наказаны, пришел в негодование:

— Но ведь я же просил быть тише пера и…

— И ниже Шестичасового во время пути! — закончил за него Уильям. — Да-да, мы помним!

— Так в чем же дело? Что вы натворили?

— Почти ничего! Мы просто похвалили ее прическу, и она услышала наш комплимент! — небрежным тоном сообщил Эл.

— Впредь старайтесь не привлекать к себе внимания, если не хотите заняться и уборкой всего замка тоже! — посоветовал Морти и, проводив их до дверей кухни, вновь удалился в комнату для кураторов.

Оставшись одни, Уильям с Элом раскрыли рты еще на пороге кухни. На большом столе в самом центре кухни их дожидалась целая гора посуды, которую следовало высушить. Также на столе лежали две маленькие тряпки, заранее приготовленные фрау Бертой.

— Вот змея! — не выдержал Эл, глядя на груду мокрой посуды. — Она что, всю накопившуюся за год посуду только сегодня помыла?

— По всей видимости! — ответил Уильям и, взглянув на мокрую груду, скептическим тоном спросил: — А она точно уверена, что мы вдвоем справимся с таким количеством посуды до того, как вернемся в Лондон?

— Нет, конечно! Бьюсь об заклад, это она из вредности решила нас проучить! — а потом добавил: — Но скажу тебе, Уил, что я скоро усну, если не развеселю себя чем-нибудь! — он посмотрел на Уильяма. — Ты со мной?

— И много тебе кухонных веселий известно? Все веселое тут давно умерло.

— Веселье можно придумать везде! Вот, держи! — взяв со стола одну из тарелок, он бросил ее Уильяму, и тот ее еле поймал. — Тебе известны какие-нибудь заклинания? Можно в них попрактиковаться на тарелках! Как тебе идея?

— Идея неплохая, вот только я знаю лишь заклинание пробатоса и обноксуса, — признался Уильям. — Пока это все, что я знаю.

— Да, негусто! — ответил Эл. — Есть одно заклинание… — и он слегка понизил голос, — я слышал его от ма! Она им все время сушит посуду. Называется заклинание Экзикара! Правда, я еще ни разу не пробовал его на деле, сам понимаешь, не каждый день приходится сушить посуду… — при этих словах он взял тряпки для сушки и швырнул их подальше.

— Здорово! — подхватил Уильям. — Как раз научусь пользоваться волшебным пером, а то мне еще не приходилось испробовать его на деле.

— Что, вообще никогда? — вытаращил глаза Эл.

— Вообще! Ну, разве что заклинание обноксуса и пробатоса, я уже говорил!

— Это не заклинания! Это всего лишь удостоверение личности владельца и подчинение пера, — сжал губы Эл. — Что ж, самое время учиться магии, что скажешь?

— Скажу, что согласен! А что надо говорить?

— Положи тарелку на стол, — с этими словами Эл вытащил оранжевое волшебное перо. — Достань свое тоже!

Уильям вытащил волшебное перо из кармана, и при одном его виде Эл присвистнул. Его перо заметно уступало по размерам перу Уильяма.

— Ничего себе перище! Красивое перо, старина!

— Спасибо! Но мне к нему еще нужно привыкнуть! Я им ничего не умею вытворять.

— Направь его прямо на цель, — подсказал Эл, — а потом отчетливо произнеси: — Экзекаре!

Уильям навел перо, как и сказал Эл, на тарелку и произнес:

— Экзекаре! — мокрая тарелка сразу же взмыла в воздух и,

перевернувшись в нем пару раз, плавно опустилась на стол абсолютно сухой.

— Круто! — присвистнул Эл. — Я даже не думал, что все будет настолько просто!

— Да, я тоже!

Уильям был счастлив впервые воспользоваться пером и сразу же увидеть результат. Хоть это и была всего лишь тарелка, но все же он сотворил волшебство и теперь мог смело считать себя волшебником! От этой мысли даже груда посуды, которую им оставила фрау Берта в качестве наказания, перестала казаться чем-то мучительным и непосильным. Вслед за этой тарелкой наступила очередь и остальных. Уже вскоре они их высушили все. Теперь же на том самом месте, где раньше стояла груда мокрой посуды, стояла груда сухой. Эл предложил еще немного попрактиковаться в магии, вместо того чтобы тупо сидеть и ждать, пока придет фрау Берта. Уильям был только «за»!

— Так, дай-ка подумать, какое заклинание нам еще испробовать! — Эл приложил палец к подбородку, пытаясь вспомнить хоть какое-то заклинание, и его озарило: — Вот! Вспомнил! Заклинание называется…

Его прервали голоса проходивших мимо кухонных дверей волшебников и остановившихся возле них. Они не заметили стоявших в нескольких шагах от дверей Уильяма и Эла. У них был вид заговорщиков, и это вызвало у мальчиков еще больший интерес к их разговору. На одном волшебнике была черная мантия, а на втором белый камзол и такой же белый парик, какие носили средневековые дворяне. Они то и дело оглядывались по сторонам, и судя по их заговорщическому виду, было понятно, что они не желают, чтобы их разговор подслушали.

— …но мы не можем сосредоточить все наши силы на его поимке, Бардальф! — нервно заговорил тот, на котором была черная мантия. — Ты забываешь, что нашей не менее важной задачей остаются поиски могилы Его Милости, и мы должны…

— Милости? — перебил его волшебник в белом парике, которого первый назвал Бардальфом. — Не смеши! Он скорее всех нас вместе взятых загонит в могилу, чем помилует кого-нибудь из тех, кто не искал Его могилу, Гельдерн!

— Именно поэтому нам не стоит бросать все свои силы лишь на поиски Калхоуна! — сурово отрезал Гельдерн.

При упоминании фамилии Калхоун Уильям с Элом, до этого равнодушно наблюдавшие за двумя волшебниками, быстро переглянулись. Уильям не мог взять в толк, почему эти двое решили поговорить именно здесь, когда они с Элом стояли в непосредственной близости и могли все отчетливо слышать. Голос Бардальфа прервал его мысли:

— Но мы обязаны его спасти! Ведь без него поиски Герцога слегка преждевременны, не находишь, гарафо?

— Отнюдь! Это сэкономит нам время и силы, чтобы к Его возвращению стоять в рядах тех, кто больше остальных старался!

— А что же с Калхоунами? — спросил Бардальф.

— Мы будем выжидать, как раньше, и наблюдать, одновременно не прекращая поиски могилы Герцога. И когда придет час, мы просто не дадим Калхоуну умереть. В конце концов, Его Милость потом и сам с ним может разобраться. С нашей же стороны будет довольно глупо раньше времени рисковать своим положением и, что еще хуже, своими перьями.

И обменявшись многозначительными взглядами, они торопливо направились по коридору к лестнице, как если бы в этот момент их кто-то позвал.

— Скорее, Эл! Нам нужно выяснить, о каком Калхоуне шла речь! Это может быть кто-то из моих родственников, о которых мне ровным счетом ничего не известно, и это мой шанс узнать о своей семье больше! Ты со мной?

— Шутишь? Это лучше, чем развлекаться с посудой на этой жабовой кухне! Идем скорее, пока они не пропали из виду!

К удивлению Уильяма, когда они с Элом вышли из кухни, то увидели, что волшебник в черном куда-то исчез, а его собеседник Бардальф теперь спешно поднимался по лестнице. Они чуть ли не бегом направились вслед за ним, а когда добежали до лестницы, то увидели, как он, преодолев ступеньки, уже сворачивал направо по коридору. Проскочив лестницу, они устремились за ним, но тот в этот момент уже входил в большие двери в конце коридора. Они живо бросились следом и, войдя в те же двери, очутились внутри зала с множеством портретов и скульптур.

Волшебника в белом камзоле нигде не было.

— Мы же бежали со всех ног! — еле отдышался Уильям. — Как ему удалось скрыться?

— Вот он, — указал Эл на один из постаментов у противоположной стены, на который поспешно встал тот, кого назвали Бардальфом, — идем!

Когда они дошли до скульптуры, Уильям с досадой выговорил:

— Мы не успели его обо всем расспросить, Эл! Это был мой шанс, и я его упустил!

— Расспросить? — Эл удивленно посмотрел на него. — Я думал, что тебе известна цель, по которой мы за ними следили, Уил.

— Я тебя не понимаю!

— Но ведь все просто! Каждая скульптура раз в сутки в одинаковое время сходит со своего постамента и разгуливает по одному и тому же маршруту, общаясь с одними и теми же скульптурами. Конечно, если не произойдет ничего, способного этому помешать. Это своего рода живая история, что ли. Таким образом, у каждого президента запечатлен памятник, в знак уважения. — Эл взглянул на свои наручные часы. — Двенадцать сорок пять!

— И что это значит?

— Это значит, что если завтра мы явимся сюда после полуночи, то застанем его как раз перед тем, как он сойдет со своего постамента и направится к своему дружку вниз, чтобы сказать ему то же самое, что и сегодня. А мы тем временем сможем подслушать разговор полностью, от начала до конца!

— Здорово! — мысль о том, что еще не все потеряно, придала ему надежду. — Но как быть с балом? Разве мы не должны завтра в это время быть на нем?

— Брось, Уил, мы сможем улизнуть, когда начнутся танцы! Все равно прилично танцевать я не умел никогда, так что и к завтрашней ночи вряд ли научусь.

— Что ж, тогда решено. Завтра после полуночи мы вернемся сюда. Но это надо сделать так, чтобы эта Берта нас не засекла!

Они вышли из просторного зала с портретами и уже в спешке возвращались на кухню, когда на лестнице их заметила фрау Берта. Судя по ее злобному виду, она только что побывала там.

— Вы, двое! — окликнула она их громко. — Живо сюда! Уильям и Эл обреченно переглянулись и поспешили спуститься к ней.

— Что вы делали наверху и кто вам разрешил без сопровождения куратора бродить по замку?! Где вы были? Признавайтесь!

— Мы… — протянул Уильям, не зная, какое оправдание придумать.

Эл быстро сообразил:

— Мы заблудились, когда хотели отыскать наши комнаты, фрау Берта.

Та лишь подозрительно посмотрела на них. А Эл тем временем продолжал как ни в чем не бывало:

— Мы высушили все до единой тарелки, и…

— Я уже в курсе! Как вам это удалось?! Решили меня одурачить?!

Друзья переглянулись, и затем Эл невинным и кротким голосом спросил:

— Удалось ЧТО, фрау Берта? — его лицо выглядело наивным и невинным.

— ВЫСУШИТЬ ВСЕ ЭТО ТАК БЫСТРО! — заорала она.

— Ну-у, мы просто делали это с большой охотой и наслаждением, и отчасти потому, что хотели сделать вам приятное. Поэтому справились так быстро, и…

— Помнится, я четко выразилась, когда сказала, что приду проверить! А это означало, что нужно было меня дождаться, прежде чем куда-то выходить! Вам не удастся провести меня! Вы явно что-то замышляли, когда я вас застукала!

— Это была моя идея! — вмешался Эл. — Дело в том, что я сильно устал за день и уже спал на ходу. А Уильям отговаривал меня, говорил: «Нет, Эл, постой, не уходи… давай еще что-нибудь высушим, пока фрау Берта не придет…»

— А потом и сам я начал зевать, и захотелось спать… — вставил Уильям. — Просто мы очень устали, фрау Берта…

Та недоверчиво поглядела на них, после чего развернулась и бросила через плечо:

— За мной!

Они побрели за фрау Бертой в молчании, переглядываясь и едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Фрау Берта шла впереди, но даже со спины было видно, что она в ярости. Когда они дошли до огромного зеркала она вытащила перо и, наведя его на зеркало, скомандовала:

— Адаперио!

Зеркало вмиг исчезло, и на его месте возникла деревянная дверь с ручкой в форме пера. Повернув ручку, фрау Берта открыла дверь и уже более спокойно произнесла: — Внутрь, живо!

Эл и Уильям молча вошли, и, когда оказались внутри, она добавила:

— Опоздаете на завтрак — будете сушить тарелки и после завтрака! Но на этот раз я буду лично наблюдать за вашим наслаждением!

И резким взмахом пера захлопнула дверь.

— Неудивительно, что она такая нервная. В Альпурге тысячи зеркал, и она в них каждый день себя встречает. А зеркала, подозреваю, всегда ей говорят очень плохие вещи, — предположил Эл, когда они прошли вглубь уютной гостиной абитуриентов.

— Спасибо за то, что выгородил меня перед ней, рискуя своей репутацией.

— Ерунда! — отмахнулся Эл. — Все равно мы в Германии не популярны, так что и рисковать уже нечем! Ты лучше расскажи мне о себе, а то мы завтра собрались на такие подвиги, а я о тебе ничего не знаю.

— Хорошо. Только предупреждаю, я и сам-то многого о себе не знаю — вот и побежал за этим Бардальфом.

Они сели в кресла напротив друг друга, и Уильям начал свой рассказ с того момента, как он оказался в «Сытом Волшебнике» и встретил там Нимуса. Он поведал Элу и о том, как записался на Вступительный Курс, а также все остальное, вплоть до приезда на Шестичасовом в Альпург.

— Семнадцать волшебников убиты за одну ночь… — заговорил Эл после рассказа Уильяма. — Сочувствую, дружище! Тебе, наверно, тяжело было узнать об этом.

— Да, было нелегко. Но, понимаешь, Эл… может, это и плохо, но я… — он запнулся на секунду и затем быстро проговорил: — Я совсем не чувствую боли от того, что их нет рядом, понимаешь? Я знаю, так не должно быть, ведь они были моими родителями и все такое, но мне почему-то трудно горевать по ним по-настоящему. Я живу с Хоггартами и давно привык к тому, что другой семьи у меня нет.

— Брось, Уил, ты же никогда не знал своих родителей, и совсем не виноват в том, что не успел их полюбить.

— Да, но все же я должен узнать о себе больше! Все это время я жил как Уильям Хоггарт и до недавнего времени не подозревал, кто я на самом деле. Как бы там ни было, мне нужно выяснить все о своей семье и родственниках.

— Понимаю, дружище! Я помогу тебе, чем смогу, — подбодрил его Эл и после короткой паузы сказал: — Я вот все думаю о том разговоре между скульптурами… Может, они пытались отыскать тебя? Может, один из них был твоим родственником? Как-никак тебя просто могли потерять, а не отдать нарочно демитам на воспитание.

— Да, но в то же время их разговор выглядел каким-то зловещим, не находишь? Не знаю, может, мне показалось, но они то говорили о спасении этого Калхоуна, то о том, что с ним разберутся потом.

— Согласен. По их разговору сложно разобрать, что именно они намеревались сделать. И потом, они же неспроста выбрали местом для разговора именно кухню. Они явно не хотели, чтобы кто-то их услышал. Но при жизни они наверняка не подумали о том, что когда-нибудь превратятся в безмозглые скульптуры, а живые волшебники их смогут подслушать.

— Но даже при этом, согласись, мы совсем ничего не разобрали из их разговора, — с досадой заметил Уильям, и почти сразу же спросил: — Слушай, Эл! А ты когда-нибудь слышал о ком-нибудь из моего рода? Нимус сказал, что он довольно

известен. Возможно, мы сумели бы найти какую-то нить, которая нам позволит узнать больше.

— А вот с этим сложновато! — поджал губы Эл. — Дело в том, что волшебники никогда не рассказывают своим детям о других волшебниках. Они считают, что это ненужная для нас информация. Мы просто читаем в детстве сказки про приключения разных волшебников, но в них в основном всякая чепуха, которая произошла чуть ли не тысячи лет назад. Так что с уверенностью могу сказать, что ты первый Калхоун, которого я знаю.

— Что ж, будем надеяться, что завтра нам повезет больше.

— Думаешь, нам удастся выяснить что-нибудь существенное?

— Надеюсь на это, по крайней мере. Как бы там ни было,

мы это выясним только завтра. А сейчас давай спать, не то опоздаем на завтрак, и тогда нам и заклинание Экзикара не поможет с этой грудой посуды.

— Твоя правда! — согласился Эл. — Не особо хочется, чтобы эта ведьма снова орала на меня при всех! Вот бы и на ее скульптуру поглядеть когда-нибудь…

С этими словами они направились к единственной двери в стене. Открыв ее, они вошли в комнату со множеством кроватей, на которых уже посапывали измотанные дорогой абитуриенты. Найдя парочку незанятых кроватей по соседству, они улеглись, и уже через несколько секунд Эл храпел как в последний раз. А Уильям все лежал без сна и мысленно повторял слова из подслушанного ими разговора: «…Именно поэтому нам не стоит бросать все свои силы на поиски Калхоуна…». Зачем им было искать кого-то по фамилии Калхоун? — думал он, а потом вспомнил слова Бардальфа: «…В конце концов, Его Милость сам с ним может разобраться…» — что это еще за Его Милость?! Неужели ему угрожала опасность? Или речь шла о другом волшебнике с фамилией Калхоун? В конце концов, он рос вдалеке от волшебников и никого из своей родни не знал. Так что вероятность того, что говорили именно о нем, ничтожно мала! Все эти мысли медленно наполнили его голову туманом, она стала тяжелеть с каждой секундой, пока он не погрузился в глубокий сон.

Весь следующий день, начиная с самого утра, абитуриенты провели в бесконечных экскурсиях по многочисленным комнатам и достопримечательностям Альпурга. Фрау Берта проводила экскурсию лично и на всем ее протяжении не спускала глаз с Уильяма и Эла, время от времени косо поглядывая на них. Те, в свою очередь, видя это, старались вести себя как можно тише и всем своим видом показывали, что экскурсия им кажется невероятно интересной. Хотя на самом деле они ужасно устали уже после второй комнаты и теперь с нетерпением ждали, когда абитуриентов отправят отдохнуть. День близился к вечеру, когда экскурсия достигла того самого зала с портретами, куда их привела вчера погоня за Бардальфом. Они сразу же узнали это место. Сонное выражение на их лицах мгновенно сменилось настороженностью. Особое внимание они уделили скульптуре Бардальфа, с которой после наступления полуночи не должны были спускать глаз.

— Мы находимся в Картинном Зале, абитуриенты! — объявила фрау Берта, и эхо от ее голоса разлетелось по всему помещению. — Здесь располагаются портреты и скульптуры волшебников, внесших в свое время значительный вклад в формирование Международной Федерации Волшебников.

Все молча слушали ее рассказ, смотря на бесконечное множество огромных портретов. Надо отдать ей должное — рассказывать фрау Берта умела. Абитуриенты получали огромное удовольствие от одного только созерцания портретов. Что же

касается рассказов о биографиях волшебников, изображенных на них, они просто захватывали. Когда фрау Берта достигла скульптуры Бардальфа, она встала рядом с ней и заговорила:

— Бардальф Грэмм! Был президентом Международной Федерации Волшебников с 1698 по 1703 год.

При этих словах Уильям и Эл переглянулись.

— Его роль в истории Международной Федерации Волшебников велика, — продолжила фрау Берта. — Благодаря ему на время была упразднена система выборов президента посредством всеобщего голосования волшебников. Предложенный Бардальфом Грэммом закон предполагал, что должность действующего президента должна сохраняться за ним до самой его смерти, после чего пост должен был переходить по наследству. Другими словами, он был против выборов. Отказавшись принять его указ и взбунтовавшись, Волшебное Сообщество осадило Альпург. Спустя два месяца бунтари ворвались в замок и убили Бардальфа Грэмма, свергнув тирана и восстановив свободу слова. После Бардальфа Грэмма на должность президента вступил Оливер Берк! Еще одним из главных событий во времена правления Бардальфа Грэмма стало создание разведывательных служб, которые…

— Ну и неприятным же типом был этот Бардальф! — шепнул на ухо другу Эл.

— Неудивительно, что во время вчерашнего разговора он был полон решимости сделать еще один неприятный шаг… — ответил Уильям.

— Уил, смотри! — Эл незаметно для остальных указал ему на один из портретов, висевших на противоположной стене.

Найдя взглядом портрет, на который ему указывал Эл, Уильям недоуменно посмотрел на товарища.

— Очередной волшебник в дворянской одежде с пером в руке, — заметил он. — И что с того?

— Надпись снизу! Прочти ее!

Прочитав подпись под портретом, Уильям еще несколько секунд таращился на изображение во все глаза.

— Деверелл Калхоун… — произнес он едва слышно.

— Похоже, твой почтомаг не лгал! — отозвался тихо Эл. — Послушай, я жутко заинтригован! — он продолжал внимательно разглядывать портрет. — Выходит, он твой предок, Уил.

— Я же говорил, что вообще никого не знал даже из своих ближайших родственников, а уж про предков тем более, — Уильям старался говорить как можно тише. — А об этом предке я слышал от Нимуса, но и понятия не имел, кем он был.

— Есть только один способ выяснить, кто он такой! — решительно прошептал Эл и затем, заметно повысив голос, заговорил: — Прошу прощения, фрау Берта…

— Что ты делаешь? — испуганно шепнул Уильям.

— Рискую! — так же шепотом отозвался Эл.

Фрау Берта, только что окончившая рассказывать о биографии Бардальфа Грэмма, обернулась в их сторону и, как только увидела, кто именно ее окликнул, моментально нахмурила брови и затем холодно спросила:

— В чем дело? — все абитуриенты теперь смотрели на них. — Почему вы прерываете экскурсию?

— Нам бы очень хотелось узнать, кто изображен там, — он показал на портрет Деверелла Калхоуна, — и кем он был…

Все снова обернулись, но на сей раз к портрету. Фрау Берта тоже повернулась, но, как только увидела портрет, к всеобщему удивлению, среагировала самым неожиданным образом:

— Этот портрет не входит в экскурсионную программу для абитуриентов! — резко выпалила она. — И если вы еще хоть раз посмеете перебить меня вопросами, ответы на которые предназначены не для ваших ушей, то вы рискуете быть немедленно отправленными восвояси с сопроводительным письмом в Департамент Образования, в котором я сообщу, что вы оба даже не удосужились приехать на бал. И на этом ваше обучение на Вступительном Курсе закончится, не успев начаться! Вам ясно?!

— Но ведь вы уже закончили… — промямлил Уильям.

— Я повторяю свой вопрос: вам ясно?!

— Да, фрау Берта, — ответил Эл.

— На этом экскурсия окончена! А теперь разойдитесь по своим комнатам! Кураторы, сюда!

В дверь вошли одновременно несколько кураторов и, собрав абитуриентов в группы, отвели их обратно в их покои. Когда они оказались в гостиной для абитуриентов, младший куратор Морти сообщил:

— Ровно в десять вечера будьте готовы спуститься вниз. Вкомнатах вы найдете бальные наряды. А сейчас отдыхайте, — сказал он и вышел из гостиной абитуриентов.

— Из-за вас нам всем теперь придется торчать здесь до позднего вечера, дожидаясь, пока нас не позовут вниз! Вы оба просто свиньи! — заявила девочка с косичками, позади которой толпились еще несколько таких же недовольных, как и она, абитуриенток.

— А что такого мы сделали? — запротестовал Эл. — Мы просто попросили ее рассказать нам еще об одном портрете! Она все равно уже закончила рассказывать про этого Бардальфа!

— Если бы вы вчера не разозлили ее в Обеденном Зале, то сегодня она бы так не среагировала! — настаивала на своей правоте девочка.

— А по мне, оно и к лучшему. Теперь мы сможем отдохнуть, не слушая дальше эти скучные рассказы! — вмешался сидящий с газетой в руках мальчик, в котором Уильям узнал Джонни, с которым стоял рядом в холле, когда они вошли в замок.

— Послушай, — обратился к ней Уильям, раздосадованный тем, что ему снова не удалось ничего разузнать о своих предках, — мы не виноваты в том, что у этой дамочки не все в порядке с головой!

— Ой, вы только посмотрите на него! — состроила мину девочка. — Меня тошнит от вас!

Сказав это, она повернулась и направилась с подругами в дальний угол гостиной. Девочки уселись у камина, время от времени недовольно поглядывая в их сторону.

— Спасибо, что встал на нашу сторону, — поблагодарил Эл Джонни. — Откуда нам было знать, что она так запсихует. Я — Эл, а это — Уил!

— Джонни Гиггз! — представился он. — Это я должен вас благодарить. Вы подняли мне настроение, которое было безнадежно испорчено этими нудными экскурсиями! А на Роберту Браун, — он кивнул в сторону камина, — советую не обращать внимания. Мы с ней ехали в одной кабинке в Шестичасовом, и если нам предстоит и обратно ехать вместе, то я предпочту прогуляться пешком до Лондона, чем провести еще несколько часов в ее компании!

Все трое засмеялись, после чего Эл уверенно заключил:

— Да уж! Ставлю перо на то, что у нее имеются дальние родственные связи с этой фрау Бертой!

— Кстати, о родственных связях, Эл, — заговорил Уильям, когда они отошли к окну и уселись там в креслах. — Получается, у нас есть еще одна причина вернуться в Картинный Зал.

— Это точно! Но скажу тебе, Уил, ты уж не обижайся, с твоей родней явно связана какая-то мрачная тайна! То о Калхоунах шепчутся президенты на кухне, упоминая при этом герцогов и их могилы, то при одном упоминании о портрете твоего предка на нас спускают всех собак…

Уильям слушал, находя слова Эла вполне справедливыми. Он и сам полагал, что с его родственниками явно что-то неладно. Ему припомнилась реакция Вульпика, волнение мистера Веллингтона, а также события вчерашнего дня. Уж слишком много странного таилось во всем, что было как-то связано с его фамилией.

— Да, в этом ты абсолютно прав, — заговорил он наконец.

— Выходит, мы вчера подслушали разговор бывшего президента… Ну и связи были у твоих родственников, старина! Что ж, теперь мы, по крайней мере, знаем, что речь шла не о тебе, так как в то время тебя еще не было на свете.

Эл взял с круглого столика перед собой газету и, пролистав пару страниц, присвистнул:

— Неожиданный взмах пера!

— Ты о чем?

— Ты еще не читал свежий номер «Осведомленного Волшебника»?

— Я и старых-то номеров никогда не читал, — хмыкнул Уильям. — Знаешь, Эл, я заметил это странное название еще в Зале Ожидания Кэбвокзала, но тогда подумал, что что-то недопонял. Хотя, — добавил он, — я уже давно должен был привыкнуть к таким странностям. Значит, у волшебников есть своя газета?

— Ты шутишь! И не одна! — усмехнулся Эл. — Выходит, дружище, ты ни разу не читал наши газеты?

— Я же рассказывал, что только недавно узнал о мире волшебников.

— Все время забываю! Тут пишут, что вчера убили литерария. В тот же день исчез из Летописарной Комиссии его помощник. И теперь он главный подозреваемый в убийстве. Маголовы потеряли след, и расследование, не успев начаться, зашло в тупик… Да уж! Убийство самого литерария… Представляю, каково сейчас маголовам! Бедный па!

— Кто такой литерарий и при чем здесь твой отец?

— Литерарий — глава Летописарной Комиссии! Это что-то вроде особой комиссии по правам волшебников и прочей юридической дребедени.

— И чем они там занимаются, в этой Летописарной Комиссии?

— Чем только не занимаются! Следят за рождаемостью и смертностью волшебников по всему миру, ведут их перепись еще с незапамятных времен. Наряду с Международной Федерацией Волшебников и Ассоциацией Волшебников Летописарная Комиссия стоит на самой высшей ступеньке власти.

— Ну и ну!

— А что касается моего па, то он у меня маголов!

— В смысле, он преступников ловит? — предположил Уильям.

— Типа того! Но я бы их скорее назвал охотниками. Я тоже маголовом собираюсь стать, когда окончу ВВУЗ. У нас целая династия маголовов, так что — и мне от этого никуда не деться! Хотя, признаюсь, мне нравится их работа. Она всегда

сопряжена с опасностью и приключениями! Смотри, Уил, — он протянул ему газету, — тут также имеется внешность помощника литерария и его имя. Генри Лодердейл! Сразу видно, отменный негодяй!

Уильям взял газету и увидел в ней фотографию волшебника лет тридцати, с ухоженными светлыми волосами и приятными чертами лица.

— Не знаю, Эл, — Уильям внимательно посмотрел на лицо Генри Лодердейла. — Что-то мало верится, чтобы он мог убить кого-то…

— Говорю тебе, он отъявленный преступник! Уж поверь моему генетическому нюху маголова, старина! Это только с виду они кажутся такими безобидными, а на самом деле, как мне говорил па, отличные преступники большие мастера мило выглядеть и оставлять впечатление самых добрых и честных созданий на земле! Как говорится: «Выглядит мило, действует гнило»!

— Я хоть и не маголов, но все же считаю, что, пока вина преступника не доказана, он всего лишь подозреваемый, а не преступник. — Уильям вернул газету Элу, а сам встал с места. — Ладно, Эл, я пойду прилягу чуток. Разбудишь, когда придет время спускаться вниз?

— Валяй! А я тут еще посижу, поболтаю с народом, узнаю новости да дела.

— Ну, тогда — до вечера, — и с этими словами он направился в спальню мальчиков, чувствуя необычайную усталость.

* * *

— Уил! Проснись, пора вставать. Нам скоро спускаться вниз! Уил!

Эл стоял над спящим Уильямом, и тот, открыв глаза, чуть не подскочил на месте от испуга. Эл был одет в какой-то непонятный наряд, и лишь со второго раза ему удалось разобрать, что на приятеле был оливкового цвета камзол. Выглядел Эл при этом довольно нелепо.

— Ты что, на карнавал собрался? — спросил он Эла, приподнимаясь в постели.

— Погоди еще! Сам не лучше будешь выглядеть, когда напялишь эти штуки на себя! — усмехнулся тот.

— Какие штуки? — недоуменно спросил Уильям и сразу же заметил у самых своих ног лежащую на кровати одежду, которую не заметил раньше. Перед тем, как лечь, он был погружен в мысли о Калхоунах. — С чего ты взял, что я это надену?

— С того, что в этом мы будем ходить во время бала! Правда отстой? — Эл широко улыбнулся.

— Может, все и не так плохо, — проворчал Уильям и, встав с постели, начал перебирать три приготовленные для каждого абитуриента вещи. На каждой из них в полукруге в виде пера была вышита буква «А».

Его опасения оказались не напрасными. Рассмотрев все три наряда, он убедился, что из абитуриентов решили сделать посмешища.

— Самый более-менее подходящий среди них-это камзол! — сказал Эл. — Его я и выбрал. Мне достался оливковый, а ты надень темно-фиолетовый! — порекомендовал он. — Да, слегка старомодно, ничего не скажешь, но… — он указал рукой на остальные два наряда, — гораздо лучше, чем желтая безразмерная мантия и красный фрак. И потом, камзол сидит на мне просто идеально!

— Просто признайся, что он тебе тупо нравится, — с улыбкой заметил Уильям.

— Ну-у, не спорю, что он, так сказать, придает более благородный вид и все такое… Но все же, будь моя воля, я бы спустился вниз в джинсах и рубашке!

Наконец, согласившись с Элом, Уильям нашел камзол более подходящим для себя нарядом, если учитывать, что мантия ему была слишком велика, а красный фрак казался ему совершенно безвкусным.

— Пожалуй, я тоже выберу камзол, — с улыбкой добавил он. — Камзол кажется более подходящим нарядом, с учетом того места, где мы находимся. И потом, все не так плохо — я, по крайней мере, буду не единственным на балу, кто будет в этой штуке!

— А ты думаешь, почему я взялся уговаривать тебя? Сам тоже подумал, что раз уж выглядеть идиотом, то хотя бы не одиноким! — снова расплылся он в широкой улыбке.

— Сильный аргумент, ничего не скажешь! — согласился с ним Уильям.

Вскоре, ровно в десять, как и обещал, когда все абитуриенты уже переоделись, явился Морти и повел их вниз на третий этаж к Бальному Залу. Там уже собралось десять групп, каждая из которых включала в себя пятьдесят абитуриентов. Через несколько минут абитуриенты в бальных нарядах уже толпились возле гигантских дверей Бального Зала. Но среди всей этой толпы Уильям с Элом, хоть и отчаянно пытались, так и не смогли найти ни одного, кто бы явился на бал в камзоле.

Вскоре перед дверями возникла фрау Берта. Она была в особом, праздничном наряде, который отличался от повседневного тем, что к ее обычной изумрудной мантии была добавлена золотистая остроконечная шляпа. Все абитуриенты молча ждали, когда она заговорит.

— Абитуриенты все в сборе? — наконец, обратилась она к младшим кураторам.

— Да, фрау Берта! — ответил один из них.

— Что ж, в таком случае прошу всех в Бальный Зал!

Она взмахнула своим волшебным пером, и огромные двери за ее спиной стали медленно открываться, являя кромешную тьму, царившую внутри Бального Зала. Когда двери открылись полностью, она встала спиной к абитуриентам и очередным взмахом пера осветила часть Бального Зала прямо с порога. Тот, в свою очередь, тотчас же осветился сиянием тысяч свечей, хаотично парящих в воздухе, тем самым создающих эффект звездного неба. После этого она обернулась к изумленным абитуриентам со словами:

— Прошу всех в Бальный Зал! — после чего, совершив на удивление изящный для своего возраста взмах пера, исчезла прямо на глазах раскрывших рты абитуриентов.

— Не толпимся у входа, заходим внутрь! Мальчики садятся по левую сторону, а девочки по правую, — сказал один из

кураторов и вместе с остальными кураторами стремительно вошел в открытые двери Бального Зала.

Восторженные абитуриенты один за другим вошли в Бальный Зал. Уже через пару минут возле дверей никого не осталось. Изнутри Бальный Зал производил более эффектное впечатление, чем это виделось снаружи. Он был настолько большой, что даже бесчисленное количество свечей, паривших в воздухе, освещало лишь столы абитуриентов, расположенные в форме полукруга по обеим его сторонам. Остальная же часть зала оставалась в тени, оставляя предполагать, что могло таиться в темноте. Предметы хоть и были достаточно хорошо различимы, но все ж издали они казались слегка размытыми и бесформенными. Когда младшие кураторы рассадили всех по местам, гигантские двери зала медленно закрылись. На минуту в зале наступило полное молчание, после которого небольшой участок в глубине зала, до этого пребывающий в тени, осветился несколькими свечами, явив стоящую на возвышении статную фигуру фрау Берты. То ли из-за слабого освещения, то ли из-за остроконечной шляпы на голове, она смотрелась весьма величественно. На мгновение Уильяму показалось, что эта дама способна внушать страх. Впрочем, по выражению лица Эла Уильям понял, что приятель чувствует сейчас то же самое. Прервав всеобщее молчание, фрау Берта громко заговорила своим неприятным голосом с сильным немецким акцентом. И в ту же минуту эхо донесло ее голос со всех сторон:

— Добро пожаловать на Ежегодный Бал Абитуриентов, волшебники и колдуньи! Эта ночь впечатается в память каждого из вас на многие века! — после этих слов последовали громкие аплодисменты. Когда они стихли, фрау Берта снова заполнила Бальный Зал эхом своего голоса. — До прибытия ректоров осталось очень мало времени, но прежде… — она навела волшебное перо на высокий шкафчик, стоявший поблизости от нее, и плавно им взмахнула.

Все сидящие в зале абитуриенты устремили жадные взгляды на этот шкафчик. Через несколько мгновений его дверь медленно, со скрипом отворилась. Пару секунд ничего не происходило, и шкафчик просто стоял с открытой дверью. Затем неожиданно оттуда мощным потоком хлынули сложенные бледно-желтые конверты, устремившись прямо к сидящим абитуриентам. Перелетев через пустое пространство зала, они мягко легли на столы перед ними. Весь зал огласился довольными возгласами абитуриентов. Со стороны могло показаться, что они всю жизнь мечтали об этой секунде.

— Ну наконец-то я обзавелся своей перокартой! — обрадованно воскликнул Эл, быстро развернув свою перокарту и в упоении проведя по ней ладонью пару раз.

— Но ведь на ней ничего нет! — удивленно заметил Уильям, развернув свою перокарту, сложенную в форме конверта.

— Так и должно быть! — все так же радостно сказал Эл. — Это тебе не карта мира, приятель! Это же перокарта! На ней появляются адреса лишь со временем, когда в них наступает необходимость! А что гораздо важнее, так это то, что я впервые в жизни смогу самостоятельно перегринировать куда-либо!

— Вот как! — внимательно изучая перокарту, произнес Уильям. Затем он сложил ее и спрятал в карман камзола. — Что ж, еще будет время изучить ее как следует.

Когда все успокоились, фрау Берта заговорила вновь:

— Это перокарты с адресами домов, в которых будут проходить циклы вашего обучения. В случае потери перокарты вы обязаны явиться в Департамент Образования, в отдел Чрезвычайных Ситуаций, и сообщить о пропаже не позднее чем через день после этого! В противном случае вам придется заказать новую, и, прежде чем ее вам изготовят и доставят, пройдет не меньше года. Так что будьте внимательны! А сейчас, — она повернулась направо и в очередной раз взмахнула своим серебристым волшебным пером. Свечи в этой части зала вспыхнули, явив пристально наблюдающим за всем этим абитуриентам хор мальчиков и девочек в малиновых мантиях с белыми воротничками и такими же перчатками, — традиционная напутственная песня Венского Хора!

Она погасила все свечи Бального Зала, оставив лишь те, что освещали сам хор. Вдруг откуда-то из темноты вышел

вперед высокий и худощавый пожилой волшебник во фраке и встал перед хором. Он достал из рукава длиннющее перо, замер на мгновение и взмахнул своей необычной дирижерской палочкой. И хор запел напутственную песню под музыкальное сопровождение невидимого фортепьяно. Все вокруг утонуло в мелодичном, но довольно мрачном исполнении хора:

Здесь сегодня в старом замке

Мы откроем новый мир!

Этой ночью звезды ярко

Пусть приветствуют наш пир!

Нас собрали воедино,

Чтобы снова нас сплотить

Не воинственною силой,

Нас наукам научить!

Этой ночью мы клянемся

Перьям дать свои сердца!

За перо наук возьмемся

И пройдем путь до конца!

Может всякое в нем статься,

Это путь других миров,

Будем мы за дело браться,

Начеку держа перо!

В небе ветром воспарите

Ввысь! Макните там перо

В чародейскую обитель

Знаний тысячи миров!

Те знания с пера предков льются!

Сдуньте же с него пылинки,

И пусть потомкам гнезда вьются

Из прежнего пера ворсинки!

И знаниям этим нет предела!

Об этом и о силе перьев

Мы поем со знанием дела

Во благо юных чародеев!

Мастера Пера, не вы ль

В жизнь призваны под светом Солнца

Труды тех Мастеров, кто был,

Продолжить с пылом пероносца?

Запомните наш Братский Хор,

Поет для вас он неспроста!

Страшитесь вы до сих ли пор

Путей тяжелых волшебства?!

Запомните наш Братский Хор,

Для вас поют наши уста,

И пусть хранят ваш вечный взор

Мудрость, Сила, Красота!

Когда хор закончил петь свою напутственную песню, на секунду в зале воцарилась тишина, а затем, будто задутые порывом ветра, свечи, парящие над хором, медленно погасли, и зажглись уже совсем другие, за спиной у фрау Берты. На открывшейся взору части Бального Зала стояли столы, приготовленные для ректоров. Они тоже располагались полукругом, таким образом, визуально замыкая в овал полукруг столов абитуриентов. Внезапно Бальный Зал наполнил бой невидимого колокола, и все застыли в ожидании прибытия делегации первого ВВУЗ-а. Когда колокол стих, позади левого стола, прямо из-под пола, внезапно стало вырастать дерево с широченным стволом высотой в двадцать футов. От него к каждому стулу медленно потянулись толстые и длинные ветви и наконец, дотянувшись до стульев, замерли. В следующую секунду все сидящие ахнули от изумления — по толстенным ветвям увесистого дуба откуда ни возьмись начали спускаться профессора Гарвиля. А последним, по центральной и самой массивной ветви, спустился и его ректор Вальтер ван Вельзен.

Когда все семеро уселись за своим столом, толстенные ветви стремительно потянулись назад, и на них стали отрастать огромные перья. Из кроны же вдруг выкатился желто-зеленый флаг Гарвиля с изображением дерева с широкой кроной и увесистыми ветвями, на которых вместо листьев росли перья, символизируя обучение волшебству посредством древа знаний.

Тотчас же последовали оглушительные аплодисменты, которые вскоре прервал второй бой колокола, теперь возвещавший о прибытии делегации второго ВВУЗ-а. Изумленные абитуриенты выжидающе затихли.

Спустя несколько секунд на второй ректорский стол внезапно начал падать снег. Поначалу появились несколько снежинок, а потом их становилось все больше и больше, пока позади стола не возник настоящий снежный вихрь, из которого, поочередно появляясь, стали выходить и садиться на отведенные им стулья темные силуэты в меховых шубах. Последним появился ректор Вингвиля — Авантий Абрахам Ортелиус. Когда все семеро расселись, за их спинами образовалась снежная гора, высотой ничем не уступавшая увесистому дубу Гарвиля. Ее вершина была окружена стремительно кружащимися перьями, и на ней возвышался огромный белоголовый орлан, вплетающий свои перья в круговорот перьев летящих. При этом он издал крик, который тотчас же разнесся по всему Бальному Залу. В следующую секунду орлан раскрыл свои огромные крылья, и из каждого его крыла возникли половинки бело-коричневого флага Вингвиля, мгновенно соединившиеся в одно целое. С самого же флага ниспадали снежинки и опускались на землю уже в виде перьев, символизируя оттаивание замерзших знаний.

В очередной раз последовали громкие овации, и в очередной раз они вскоре были прерваны звоном колокола. Абитуриенты вновь застыли в немом ожидании. Все их внимание сейчас было приковано к следующему столу, и поэтому они не сразу заметили, как крайний стол со стороны женской половины сперва незаметно, а затем все явственнее стал куриться черным дымом, после чего полетели искры. Абитуриентки, сидевшие поблизости, ахнули, полагая, что начался пожар. Все повернулись на шум и ужаснулись, увидев, как огонь, уже охвативший ножки стола, теперь поразил стулья и те разом вспыхнули ярким пламенем. Всеобщее волнение вскоре переросло в откровенную панику, но тут полностью охваченные огнем стулья внезапно вместили в себя шестерых волшебников с суровыми выражениями лиц. Перед ними восседала делегация Файндзора, ожидая своего ректора. Тот не замедлил явиться, и пустующий стул в следующую секунду уже был занят Игнатием Балбусом в длинной алой мантии. Огонь, до этого охвативший, казалось, все вокруг, после его появления стал собираться в центре стола, отползая туда со стульев и других предметов мебели и образуя костер. В следующую секунду испуганные абитуриенты стали свидетелями того, как этот костер вдруг резко воспарил в воздух и превратился в огромного Феникса, который сразу же кругами стал летать над делегацией из Файндзора. Его огненные перья время от времени опадали и тут же, догорев, превращались в тома толстенных пыльных книг, что символизировало бессмертность знаний. Огонь же символизировал волшебное перо, которое в руках героя служит светом его знаний и способностей, а в руках злодея, наоборот, способно стать орудием разрушений.

Абитуриенты восхищенно захлопали вновь, и когда аплодисменты стихли, все замерли в ожидании делегации из Тэмплдора. Но вместо очередного боя колокола в Бальном Зале повисло гробовое молчание. Оно тянулось около минуты. И вот когда затаившие дыхание абитуриенты стали переговариваться меж собой, обсуждая задержку прибытия делегации из Тэмплдора, и уже всерьез сомневались в том, прибудет ли она вообще, Бальный Зал потряс громкий бой колокола. Все мгновенно затихли и стали ждать. Поначалу ничего не происходило, пока легкое дуновение ветерка не пронизало огромный Бальный Зал. Вскоре дуновение переросло в самый настоящий сильный ветер, а затем и ураган, задувший мигом все свечи в Бальном Зале. Бальный Зал мгновенно погрузился в темноту, и только паривший над столом Файндзора Феникс чуть освещал стоящие полукругом ректорские столы. Но даже в этом полумраке все сумели разглядеть, как под влиянием ветра стол делегации Тэмплдора внезапно воспарил вверх и стал неистово вращаться. Все присутствующие наблюдали за происходящим с откровенным страхом. Вращение продолжалось еще какое-то время, и вдруг в этом кружащемся вихре взгляды абитуриентов начали улавливать стремительно появляющиеся на стульях едва заметные силуэты. После этого стол вместе со стульями, все так же безумно кружась, стал опускаться вниз, пока не опустился на пол, резко остановив кружение и явив присутствующим шестерых волшебников. Волшебники приветливо помахали абитуриентам рукой. Юные волшебники не сразу заметили, что последний стул по-прежнему оставался кружиться в воздухе и только теперь стал опускаться, с каждым кругом вращаясь все медленней, пока не опустился на пол. И все увидели, что на этом стуле восседает седовласый и величественный ректор Тэмплдора Ферзибальд Фафнер. Тем временем в нескольких футах над столом делегации Тэмплдора образовался безостановочно кружащийся вихрь из перьев. Прямо из середины вихря выкатился бело-голубой флаг Тэмплдора. На нем были изображены перекрещенные перья красного и золотистого цветов. Первое, красное, явно было волшебным, а второе, золотистого цвета, судя по традиционному виду, являлось письменным пером. Это двуединство символизировало знание, переплетенное с волшебством. Волшебное перо на флаге закручивалось своим кончиком вокруг письменного пера, образуя букву «Т».

Абитуриенты, в восторге от торжественного представления, устроенного делегациями четырех ВВУЗ-ов, все как один встали и захлопали в ладоши, наполнив Бальный Зал нескончаемыми аплодисментами и настроением праздника. Даже фрау Берта в этот момент казалась более привлекательной личностью и на фоне общего торжества выглядела добрее.

— Это самое зрелищное представление, которое я когда-либо видел! — заорал Эл Уильяму, чтобы тот сумел его расслышать в царившем вокруг оглушительном шуме.

— Да! — крикнул ему в ответ Уильям. — Полностью согласен!

Когда аплодисменты стихли, фрау Берта вышла вперед и

обратилась к абитуриентам с речью:

— Среди всех ВВУЗ-ов, где юным волшебникам преподают магические науки, Гарвиль, Вингвиль, Файндзор и Тэмплдор уже множество веков являются ведущими ВВУЗ-ами мира! — торжественно сказала она. Но, несмотря на торжественность, ее голос звучал неприятно. По мнению Эла, сильный немецкий акцент был способен испортить любую, даже самую добрую и торжественную речь.

Тем временем фрау Берта продолжила:

— Этой ночью на Ежегодном Балу Абитуриентов у вас будет возможность подробно узнать о системе и методике обучения каждого из ВВУЗ-ов лично из уст ректоров. Это поможет вам в дальнейшем, в ходе вашего обучения на Вступительном Курсе, определиться с выбором академии магических наук, где вы продолжите свое образование!

Опьяненные мыслью о том, что уже через год они станут частью одного из этих ВВУЗ-ов, абитуриенты вновь взорвали тишину оглушительными аплодисментами. Фрау Берта сделала жест рукой, призывая к молчанию, и, когда все вновь затихли, громко произнесла:

— Но прежде пусть ритмы вальса огласят просторы Альпурга!

Взмахом пера она мгновенно притушила большую часть

свечей, паривших над столами, накрыв их загадочным полумраком. Вслед за ним последовал второй взмах, которым она немедленно зажгла те свечи, что до этого невидимо парили над площадкой для танцев. Они осветили собой стеклянный пол площадки, под которым засверкала ярко-голубым цветом вода. Уильям невольно вновь вспомнил Зал Ожидания Кэбвокзала. Насыщенный голубой цвет наполнил Бальный Зал бархатистыми переливами воды, а вкрапление лазурного, белого и серого цветов заставляло воду блестеть каким-то чародейским светом. Она вздымалась волнами под полом из плотного стекла, загадочно переливаясь при этом под парящими над ней огнями тысяч свечей. И, наконец, третьим и не менее торжественным взмахом пера фрау Берта зажгла свечи, парившие над оркестровой ямой, в которой располагалось множество волшебников в белых и синих мантиях. Уже в следующую секунду Бальный Зал огласили первые звуки музыки средневековых вальсов. И, как по сигналу, мужская половина абитуриентов, будто бы заранее запланировав, встала и направилась к столу, где сидели девочки в розовых и ярко-голубых мантиях. Те, в свою очередь, принимая приглашения юных кавалеров, выходили с ними на танец. Уильям с Элом были из числа немногих, кто не то чтобы остался без партнерш, а вовсе даже не намеревался кого-то приглашать. Уильям сидел с тупым выражением лица, а Эл, наоборот, взглядом злоумышленника озирался по сторонам, словно поджидая подходящий момент, чтобы незаметно улизнуть из Бального Зала и прокрасться в Картинный Зал. Заметив это, Уильям спросил:

— Слушай, Эл, а как мы выберемся отсюда незамеченными? Ведь если нас поймают, то сразу же отправят домой и отчислят со Вступительного Курса!

— Это вряд ли, старина! Мы тут столько пережили не для того, чтобы позволить им отчислить нас, верно? И потом, — добавил он, все так же озираясь по сторонам, — двери Зала слегка приоткрыты. Если постараться, то можно пройти сквозь щель, а потом точно так же вернуться обратно. Думаю, к моменту ректорских речей мы будем уже здесь.

— Да, но как нам незаметно подойти к дверям? Неподалеку от них теперь стоит эта фрау Берта, и вряд ли она оставит нас без внимания, если вдруг заметит.

— Да, это сложновато! Надо хорошенько пораскинуть перьями, прежде чем сделать это! — деловито согласился Эл.

— Но у нас нет времени на это. Мы должны успеть к моменту, когда Бардальф встретится с тем вторым.

Увлеченные обсуждением плана, они не заметили подошедших к ним двух девочек в пышных платьях голубого и розового цвета. Девочки нерешительно посмотрели друг на друга, а потом та, что была в голубом платье, обратилась к ним:

— Как вам бал? Я Дар, а это моя подруга Адель! Мы тут подумали, что вы единственные, кто пришел на бал в камзолах, и, по иронии судьбы, мы тоже единственные, кто надел эти средневековые пышные платья, так что… — она неловко улыбнулась. — Не хотите потанцевать?

— Привет! — живо отозвался Уильям. — Да уж, с нарядами у них тут явные проблемы! А бал просто великолепный!

— Отлично, теперь нас четверо идиотов! Уже можем смело создавать драмкружок! — недовольный компанией, проворчал Эл и, вскользь поглядывая на девочку в голубом платье, добавил: — Что это за имя такое дурацкое — Дар!

— По крайней мере, мне хватило воспитанности его назвать! — огрызнулась она.

— Дар, ну перестань! — вмешалась вторая девочка по имени Адель, и потом обратилась к ним: — К нам подходили с приглашением на танец несколько мальчиков, но так как они были одеты в мантии, мы подумали, что со стороны будем выглядеть глупо, если наши кавалеры будут в мантиях.

— Не обращайте внимания на моего друга, он слегка взволнован, — поспешил вставить Уильям. — Я Уил, а это Эл! Уверен, он с превеликой радостью пригласит тебя на танец, Дар! Как и я не прочь с тобой покружиться в вальсе по всему-y-y-y, — он обвел взглядом зал, — Бальному Залу, Адель!

— Что?! Уил, ты в своем… — Эл внезапно запнулся, и его брови, до этого раздраженно нахмуренные незваной компанией, вдруг разгладились, а лицо расплылось в улыбке. Он встал с места и, галантно изобразив что-то смутно напоминающее поклон, протянул руку Дар, приглашая ее на танец.

Та взяла его руку, и Эл с Уильямом, учтиво держа руки своих партнерш, повели их к площадке для вальса. По пути Эл незаметно наклонился над ухом Уильяма и деловито спросил:

— Сколько кругов?

— Два! Но прежде я ей все объясню, чтобы они прикрыли нас потом.

— Ты гений!

— Ты тоже!

— Я знаю! — подмигнул ему Эл, и они со своими партнершами разошлись в разные стороны и начали вальсировать.

Уильяму до этого всего лишь раз приходилось танцевать вальс, и то в начальных классах, в школьном спектакле. Он еще тогда запомнил, что самое главное в вальсе — не наступать на ноги партнерше. Элу же, который мелькнул где-то недалеко от них, только предстояло запомнить это правило. Когда они выполнили начальные па, Уильям начал отдаляться от остальных пар вместе со своей партнершей, и та, заметив, что они почти протанцевали до самых дверей, хотела уже что-то сказать, но он ее опередил:

— Слушай, не пойми меня неправильно, пожалуйста, но ты должна нам помочь!

— Помочь? Но в чем?

— Дело в том, что нам с Элом нужно незаметно выйти из Бального Зала, но для этого нужно поначалу избежать вездесущего взгляда фрау Берты. Не то нам снова придется сушить посуду на кухне, или, что еще хуже, нас отправят домой и отчислят со Вступительного Курса, — произнес Уильям и, завершив первый круг, обратно прокрутился в вальсе к центру.

— Но куда вы собрались? — недоумевая, спросила Адель.

— Видишь ли, у нас есть одно дело, о котором мы пока не можем рассказать! Нам правда без тебя не справиться! Ты нам поможешь?

— А что нужно делать?

— Ничего! Просто следуй моим движениям. Сейчас мы протанцуем до дверей, и вы с твоей подругой прикроете нас своими пышными нарядами, чтобы мы могли выйти незамеченными. Мы вернемся через двадцать минут, и будет просто здорово, если к этому времени вы вновь встанете спиной к дверям, чтобы мы так же незаметно проникли обратно.

Адель состроила недовольное лицо, но затем с робкой надеждой спросила:

— Но потом-то мы все же сможем потанцевать нормально?

— Конечно! — улыбнулся он ей. — Мы обязательно продолжим наш танец!

— А твой друг в курсе, что нужно делать?

— О да! — он с удовлетворением обнаружил невдалеке бледное, как сама смерть, лицо Эла, тоже увлекающего в танце свою партнершу к дверям Зала.

— Бедная Дар! — Адель посмотрела на них. — Представляю, в какое бешенство она впадет, когда узнает, что ее использовали! Не завидую твоему другу.

— Но ты ведь сможешь ей все объяснить, не так ли? — умоляюще взглянул на нее Уильям.

Чуть подумав, она ответила:

— Ладно! Я ее уговорю не убивать его потом сразу!

— Я твой должник!

— Разумеется!

Они плавно докружились до полуоткрытых дверей Бального Зала, и, совершив последний изящный круг, Уильям очень удачно проник в щель двери в момент завершения этого круга. Через секунду к нему присоединился и Эл. Но, в отличие от Уильяма, его выход из Бального Зала был куда менее изящен и совершенно лишен грации. Более того, Уильяму почему-то показалось, будто его оттуда вышвырнули с силой.

— Уил! Это не девушка, а опасный преступник! Я в самых серьезных выражениях протестую против того, чтобы увидеть ее еще хоть раз в жизни!

— Это все частности, Эл! Не будем терять время. Пошли к лестнице!

Они направились в Картинный Зал, то и дело оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает.

— Она пригрозила отрубить пером мне руку, которой я приглашал ее на танец, за то, что я ее использовал! Я боюсь ее, старина! Учти, ты должен будешь потом с ней разобраться! — эмоционально проговорил Эл, при этом быстро поднимаясь по ступенькам. — Я не хочу возвращаться в Лондон одноруким! Что обо мне подумают волшебники?

— Успокойся, Эл, Адель ее удержит от этого! Пошли быстрее, у нас мало времени. В двенадцать сорок пять мы должны уже вернуться обратно. Мы подслушаем лишь до той части разговора, которую уже слышали вчера. Таким образом, сэкономим время и сумеем вернуться в условленное время.

— В условленное С КЕМ время?!

— Я договорился обо всем с Адель! Она и ее подруга будут ждать нас у дверей. А мы как ни в чем не бывало проникнем внутрь и сразу же у дверей возьмем их за руки и продолжим танец.

— ЧТО?! Опять танцевать с этой психопаткой?! Ты хоть в курсе, сколько раз она мне угрожала за какие-то три с половиной минуты, старина? Говорю тебе, это опасная девица! — быстро проговорил Эл, когда они уже оказались в коридоре, ведущем к Картинному Залу.

— Переживешь, Эл! Мы тут другим заняты, если ты не забыл.

— Переживу? Ну что ж, я очень на это надеюсь, старина! Ведь пережить — означает остаться в живых, суметь выжить, не стать трупом, не сыграть в ящик! А я, — Эл действительно сильно переживал, — я очень надеюсь не расстаться с жизнью, пока она будет в гневе!

За разговорами они добрались до самых дверей Картинного Зала и, повернув ручку, окунулись в полнейший мрак.

— Достань перо, Эл! Я не знаю заклинания освещения! — прошептал Уильям.

— Сейчас! — раздался над ухом голос Эла. — Иллюминатио! — произнес он, и жалкое подобие света, способное осветить лишь участок пола под его ногами, вылезло из его волшебного пера. — Я пока не особо силен в этом заклинании! Признаться, только во второй раз им пользуюсь! — неловко объяснил он. — А почему нельзя было дождаться Бардальфа снаружи, где много света?

— Потому что нас там могли засечь! Мало ли кто пройдет, и нашим планам конец! Ладно, не страшно! Пойдем! Нам в ту сторону.

Не сделали они и несколько шагов, как откуда-то из глубины Картинного Зала послышался глухой звук, и, моментально среагировав, Эл потянул Уильяма куда-то за собой.

— Идем! — он указал в сторону окна, где к стене были прислонены несколько больших портретов, ожидая своего часа водворения на стену.

Мальчики в несколько шагов добрались до спасительного укрытия. Эл тут же поспешил погасить свет на своем волшебном пере:

— Пульмус! — сказал он, и свет тотчас же погас. Осторожно высунув головы, они внимательно следили за происходящим, ожидая, когда Бардальф выйдет из дверей, чтобы проследовать за ним.

Вслед за глухим звуком, раздался еще один звук, эхом пронесшийся по всему залу. На этот раз это был скрип открывающейся двери. В кромешной тьме Картинного Зала отчетливо раздались чьи-то шаги, и вскоре показался высокий силуэт в мантии со свечой в руке. Он медленно направился в сторону дверей Картинного Зала. Поначалу предположив, что это Бардальф, направляющийся к своему ночному собеседнику, Уильям с Элом уже собрались выйти из укрытия и проследовать за ним, но, дойдя почти до самых дверей, высокий силуэт развернулся и не спеша зашагал в обратную сторону. Это повторилось еще пару раз, и друзья, видя, как он расхаживает взад-вперед, с ужасом поняли, что это вовсе не скульптура, а некто более живой. Так он ходил взад-вперед еще какое-то время, и при слабом свете свечи было заметно, как он тащит за собой что-то длинное, скользящее по полу. Не было уже никакого сомнения в том, что это не Бардальф Грэмм. Неожиданно высокий силуэт на секунду остановился у портрета Деверелла Калхоуна и, всматриваясь в него некоторое время, снова стал расхаживать взад-вперед. Друзья внимательно за ним следили, когда тишину, прерываемую лишь шагами высокого силуэта, а также прерывистым дыханием Эла, прервал другой звук, напоминающий комканье бумаги. Уильяму в этот момент вспомнился Нимус. Уже в следующую секунду они с Элом стали свидетелями того, как от портрета его предка стал медленно отделяться второй силуэт, ничуть не уступающий ростом первому. И вот через мгновение он уже стоял за спиной первого. В Картинном Зале прозвучал спокойный мрачноватый голос, больше напоминающий посвистывание:

— Твоя осанка все такая же прямая, Квинтий!

При этих словах первый силуэт остался стоять неподвижно, словно оцепенел. А пришелец из портрета спокойно продолжал:

— Вижу, века не заставили тебя согнуться… — и после короткой паузы добавил: — И груз предательства на шее — тоже!

— Тебя же не согнула и могила, — холодно ответил ему тот, кого назвали Квинтием. И повернувшись лицом ко второму силуэту, добавил: — Как и частые поклоны герцогу когда-то!

— Как видишь, гарафо! — при этих словах второй силуэт изобразил фальшивый поклон, а после медленно навел на Квинтия перо, которое держал до этого в руке. — Неужели ты полагал, что Графство не способно до тебя добраться?

Наступило напряженное молчание, которое нарушил тот же голос:

— Нет… В глубине души ты знал всегда, что этот час настанет, Квинтий. Каждую ночь, похожую на эту, ты засыпал с тревогой в голове, ожидая, что когда-нибудь те, кого ты предал, вновь явятся и потребуют ответа на очень многие вопросы…

— Я лично хоронил твое перо, — прервал его Квинтий спокойным, но не лишенным некоторого испуга тоном. — Кто выкопал тебя, Огастес?

— Смерть!.. — явившийся из портрета волшебник опустил вдруг свое волшебное перо и стал медленно расхаживать вдоль стены с портретами. — Она меня вернула из могилы.

От этих слов у Уильяма сжалось сердце, и он почувствовал, как заёжился Эл за его спиной. Тем временем Огастес продолжал:

— Было глупо с твоей стороны не избавиться от портрета, — он остановился у портрета Деверелла Калхоуна и некоторое время с интересом его разглядывал, после чего продолжил: —

Седьмой Потомок мертв, и тому виною ты, гарафо! Но Герцог… — он сделал паузу при этом слове, наслаждаясь испуганной реакцией Квинтия. — Он все же отыскал пути, ведущие обратно…

Надменное спокойствие и деланое хладнокровие Квинтия при этих словах исчезли:

— Это ложь! — его голос вдруг дрогнул. — Он мертв много веков! И даже нам, графам, никогда не было известно, где его могила!

— Титул у тебя отобран Графством уже давно, и ты никто, чтобы считать себя одним из нас. Ты никогда не был настолько глуп, чтобы даже сейчас игнорировать факты, Квинтий. Холодный Двор скоро вновь наполнится дворянами из Черной Свиты, а все, что ты когда-то называл кошмарным сном… все это, вновь вернется вместе с нами.

— Холодный Двор уже не первый век распущен и находится в изгнании с тех пор, как он лишился своего Главного Дворянина! А его члены, вроде тебя, давно гниют в могилах! — Квинтий перешел уже почти на крик.

На это Огастес лишь спокойно возразил:

— Но я, как видишь, здесь… стою перед тобой, как раньше. Вот только раньше я не приходил сюда, чтобы прервать твое никчемное дыхание. Но этой ночью оно тебя покинет, Квинтий… как ты когда-то нас предательски покинул, явив нам истинный свой облик.

— Не обольщайся, Огастес. Пускай ты здесь сейчас передо мной, но ты ничтожно слаб, раз прокрался в замок ночью, как воришка, в страхе быть обнаруженным. Раньше тебя не останавливало ни количество, ни качество противников. Все, на что ты оказался способен, это застать меня врасплох.

— Ты себя переоцениваешь, раз решил, что я проделал такой путь только для того, чтобы убить трусливое создание вроде тебя. Я сюда явился забрать обратно то, чем ты давно не пользуешься.

При этих словах Квинтий на секунду впал в замешательство.

— Что же это?

— Входная дверь! — с улыбкой произнес Огастес.

— Ты и остальные графы всего лишь бледные воспоминания в умах Волшебного Сообщества! О вас не помнят, вас забыли! А значит, больше некому бояться вас. А ты, Огастес, зря сюда явился этой ночью! Ректоры, во главе с Фафнером, находятся сейчас прямо под нами и явятся сюда в любой момент! При этих словах тот, кого назвали Огастесом, секунду стоял неподвижно, после чего, усмехнувшись, заговорил:

— Темный Дворянин воскрес, и Фафнеру недолго жить осталось. Впрочем, как и тебе, Квинтий! — сказав это, Огастес молниеносно навел свое перо на Квинтия и громко произнес: — Митеро Мори! — красный луч мгновенно вырвался из его волшебного пера, поразив волшебное перо противника, отчего оно вылетело и пронзило руку, до этого державшую его.

Квинтий фон Бульберг, президент Международной Федерации Волшебников, лежал на полу мертвым. Его убийца, которого покойный назвал Огастесом, повернулся вновь к портрету Деверелла Калхоуна и теперь навел волшебное перо на сам портрет.

— Авульсум! — произнес он тихо, и часть портрета, оторвавшись от полотна, упала на пол. Убийца, подобрав оторванный кусок холста, в спешке перегринировал.

Ставшие свидетелями всей этой сцены Уильям с Элом, в страхе переглянувшись, уже хотели выйти из своего укрытия, но в этот момент в коридоре послышались приближающиеся голоса группы волшебников.

— Как они так быстро узнали? Нам крышка, Уил! — Эл был сильно перепуган, да и сам Уильям испытал глубокое потрясение от того, свидетелем чему они случайно оказались.

— Что же нам делать? — не скрывая волнения, спросил он

Эла.

— Ждать и не высовываться! Ничего другого не остается! —

не успел он это договорить, как двери Картинного Зала резко распахнулись и в него вошли сразу несколько волшебников.

— Иллюминатио! — раздался властный голос, и в ту же секунду в Картинном Зале зажглись все свечи. Друзья теперь могли видеть лица всех присутствующих.

В том, кто произнес заклинание освещения, они узнали Фафнера. За ним выстроились в ряд все трое ректоров, а следом — несколько профессоров из Тэмплдора, которых Уильям хорошенько запомнил еще в Бальном Зале.

— Это же Квинтий фон Бульберг! — вскричал ректор Гарвиля, ван Вельзен. — Как он здесь мог оказаться?

Уильям, только теперь вернувшись взглядом к трупу, понял, что покойный тащил по полу свою длинную серую бороду, кончик которой почему-то был обгоревшим. Фафнер осмотрел тело, а когда он перевернул его лицом вверх, все присутствовавшие буквально замерли от открывшегося зрелища: волшебное перо фон Бульберга было воткнуто в его ладонь с внешней стороны, а сама ладонь почернела, словно обгорела полностью. Несколько секунд царила тишина. Первым нарушил молчание ректор Вингвиля, Абрахам Ортелиус:

— Графы? — в его голосе чувствовалось неподдельное удивление с ноткой страха.

— Он мертв, — будто не слыша вопроса, спокойным тоном заключил Фафнер. — Причем мертв не более нескольких минут. Перо еще не остыло, — он осторожно вытащил волшебное перо фон Бульберга из его ладони и, наведя на него свое, еле слышно произнес: — Рэпетэре!

Перо фон Бульберга исчезло и через секунду снова появилось в ладони Фафнера.

— Он даже не сопротивлялся! — удивленно воскликнул ван Вельзен, видя, что последним заклятием волшебного пера была перегринация.

— Квинтия действительно не было сегодня в замке, — по-прежнему спокойно продолжил Фафнер, — но почему-то он решил вернуться. Видимо, у него на это была веская причина, — и после задумчивого молчания добавил: — Причина, которая смогла его убить.

— Но кто мог это сделать, Ферзибальд? — нарушил молчание ректор Файндзора, Балбус. — Черная рука… она…

— Визитная карточка Графства Без Знамен, Игнатий, — у Фафнера было такое выражение лица, словно он сейчас разгадывал какую-то сложную головоломку.

— Но что здесь могло произойти в такую ночь? — обратился к нему Ортелиус.

— То же, что и внизу, Авантий, — танцы! — ответил Фафнер.

— При чем здесь танцы, Ферзибальд?

— Этой ночью в замке проходили танцы, — Фафнер оставался все так же, невозмутим. — Но самый главный танец, — он вновь взглянул на обожженную руку убитого, — проходил без зрителей.

— Танец Парадальса! — сделал шаг вперед волшебник, который до этого стоял в тени и молча наблюдал за происходящим. Это был один из профессоров Тэмплдора.

— Он самый, Фабиус! — все еще не отводя взгляда от руки фон Бульберга, подтвердил Фафнер, и затем добавил уже мрачным тоном: — Более того, этой ночью здесь танцевали мертвые.

— Но как они проникли в замок? Перегринировать сюда обычными способами просто-напросто невозможно! — возмутился ван Вельзен.

— Альпург необычный замок, Вальтер, — Фафнер в упор сейчас смотрел на него. — Здесь много того, что выходит за границы обычного.

— Думаю, на этом бал можно считать оконченным. Мы можем возвращаться обратно! — заговорил снова Балбус.

Ортелиус тотчас же поддержал его предложение, еще меньше, чем Игнатий Балбус, скрывая волнение и страх, которые были вызваны одним лишь упоминанием графов.

— Я тоже нахожу, что оставаться здесь уже небезопасно, — а потом, заметив, что выдал свой страх, поспешил добавить: — Раз уж и президентов нынче убивают… то я вынужден немедленно побеспокоиться о безопасности своих профессоров! Я отправляюсь к своим преподавателям, а после немедленно перегринирую! Прощайте, господа!

— Всего доброго, Авантий! — не глядя бросил через плечо Фафнер, все еще находясь возле тела фон Бульберга.

Когда Авантий вышел из дверей Картинного Зала, Фафнер обратился к остальным двум ректорам:

— Вам тоже не мешало бы обезопасить своих профессоров, друзья мои!

— До следующей встречи, Ферзибальд! — откланялся Балбус.

— Если графы и вернулись, — заговорил ван Вельзен, — то советую нам всем надеяться, что их никто не сопровождает, — и многозначительно посмотрев на Фафнера, вышел вслед за остальными.

В Картинном Зале теперь, помимо Фафнера, остались только Фабиус Фульвий и два профессора из Тэмплдора.

— Думаете, это действительно работа дворян? Они много лет не давали о себе знать вот так в открытую, — говоря это, Фабиус Фульвий смотрел на ладонь Квинтия, будто в ней была скрыта какая-то загадка.

— Вы прекрасно знаете, Фабиус, что такие руки, — Фафнер указал на руку мертвого фон Бульберга, — появляются исключительно при одних и тех же обстоятельствах! — и, резко поднявшись, добавил: — Пошлите за Гомером! Он наверняка захочет знать о случившемся.

Фабиус Фульвий тут же вышел куда-то, и через минуту вернулся со словами:

— Он скоро будет, я послал к нему почтомага.

Фафнер тем временем уже стоял перед портретом Деверелла Калхоуна и с отрешенным видом взирал на него.

— Что вы думаете об этом портрете, Фабиус? — обратился вдруг он с неожиданным вопросом.

Фульвий подошел к портрету и, встав рядом с Фафнером, внимательно стал его разглядывать, после чего указал пальцем на нижний край портрета:

— Думаете, она осталась здесь еще с того самого времени?

— По всей видимости, и так, — Фафнер провел рукой по выкраденному участку холста, а потом добавил: — Этой перокартой пользовались лишь определенные лица…

— И с определенными титулами! — гаркнул на весь Картинный Зал вошедший крепкий старик в ответ на слова Фафнера.

С ним был еще один волшебник в серой мантии, при виде которого Эл еле слышно выругался шепотом.

— Гомер! — обернулся к нему Фафнер.

— Доброй ночи, Ферзибальд!

— В недобрую ночь мы встретились, мой друг, — Фафнер повернулся спиной к портрету и поприветствовал вошедших Гомера Оллфорда, начальника службы маголовов, и его заместителя Марвина Гиббса, отца Эла. С ними были еще два молодых волшебника, которые остались стоять у дверей.

Спустя секунду Уильям и Эл расслышали в коридоре приближающийся голос, от которого у них уже вторые сутки болела голова и которого они всячески старались избегать.

— Барон фон Бульберг! — вскричала вся в слезах фрау Берта, которая только что вошла, и сразу же припала к телу покойного. — Кто мог такое сделать?

— Квинтий был президентом Международной Федерации Волшебников, фрау Берта, и его смерти могло желать огромное множество волшебников. Но вот добиться ее сумел лишь один, и нам пока неизвестно, кто он, — суровым тоном проговорил Фафнер.

— Вот именно, Ферзибальд! — заговорил Оллфорд. — Но скоро мы выясним, кем он был! — и он обратился к фрау Берте: — Вы знали о том, что Квинтий находился в замке этой ночью?

— Нет, герр Оллфорд, я сама удивлена, — она все еще не могла прийти в себя от потрясения. — Он должен был вернуться только к завтрашнему вечеру, как он сам сообщил перед перегринацией в Новую Зеландию, — и она снова зарыдала: — Совершить такое злодеяние!

— Что ж, злодеяния совершались и похуже! — ворчливо гаркнул Оллфорд, чем вызвал испепеляющий взгляд фрау Берты, для которой Квинтий фон Бульберг являлся самым важным волшебником во всем мире, и хуже его смерти она себе ничего не представляла.

Она уже собиралась резко высказаться после такого пренебрежительного высказывания в адрес фон Бульберга, но ее опередил Фафнер, до этого пребывавший в некоторой задумчивости:

— Фрау Берта, — заговорил он, — я полагаю, что абитуриентам ни к чему рассказывать о том, что произошло здесь этой ночью. Когда они разъедутся, им и так это станет известно из газет, а пока совсем необязательно пугать их воображение перед поездкой, — он повернулся к Марвину Гиббсу, отцу Эла: — Марвин, будь добр, позаботься о том, чтобы фрау Берта благополучно дошла до своих покоев.

— Идемте, фрау Берта, я провожу вас! — отозвался тот и, повернувшись к Фафнеру, спросил: — Ферзибальд, а дети… они…

— С ними все в порядке, Марвин, не волнуйся. Их препроводили в их комнаты, когда мы направились сюда.

— Что ж, тогда ладно! — сказал Марвин Гиббс и вышел из Картинного Зала, держа за руку фрау Берту.

— Когда это случилось? — спросил Оллфорд.

Он опустился на одно колено и стал вглядываться в обожженную ладонь фон Бульберга.

— Около получаса назад, во время бала, — ответил Фафнер.

— А свидетели?

Взгляд Фафнера мгновенно пробежался по Картинному Залу и на какой-то миг задержался именно на том портрете, за которым прятались Уильям с Элом, после чего снова вернулся к Оллфорду:

— Никого! За исключением портретов… Но им не больше нашего известно, — добавил он чуть погодя. — Все дети были в Бальном Зале, а сейчас они в отведенных для них гостиных, под присмотром кураторов.

При этих словах Уильям и Эл, прячась за прислоненным к окну портретом, нервно переглянулись.

— Тут нет следов борьбы! — вслед за Фафнером окинул взглядом Картинный Зал и Оллфорд. — Ты уже проверил последнее заклятие его пера, Ферзибальд?

— Перегринация, — коротко ответил Фафнер.

— Ба! Значит, бедняга даже не сопротивлялся… Но ведь Квинтий фон Бульберг был очень сильным чародеем! — и после короткой паузы добавил: — Что ж, Графы всегда знали свое дело. Ведь это дело их рук?

— Графство Без Знамен не первый год нам оставляет подобные сообщения, Гомер. И я полагаю, маголовы проверят соответствующие места на наличие в них давнишних обитателей… — Фафнер многозначительно взглянул на Оллфорда, говоря это.

Но тот, казалось, еле понимал, о чем идет речь.

— Не думаешь же ты, Ферзибальд, что…

— Больше чем уверен в этом! — не дал договорить ему Фафнер. — А теперь спокойной ночи, Гомер. Я возвращаюсь в Тэмплдор. — И он перегринировал.

Фабиус Фульвий с еще двумя профессорами из Тэмплдора последовал за ним. Уильям же с Элом продолжали в напряжении ждать, пока перегринируют и остальные, чтобы, наконец, выйти из своего укрытия и пробраться в комнаты абитуриентов. Но Оллфорд, который только что велел двум своим помощникам взять тело и перегринировать с ним, остался еще на некоторое время и задумчиво глядел на портреты. Вскоре вернулся Марвин Гиббс.

— Внизу без происшествий? — осведомился у него Оллфорд.

— Если не считать фрау Берты, которую я еле уговорил не возвращаться сюда вновь и которая проплакала всю дорогу до своих покоев, то все в порядке! — ответил Марвин Гиббс.

— Что ж, тогда отправимся обратно в Уиз-Ярд. Завтра пресса все перевернет и будет требовать ответы, так что ночка предстоит нам та еще!

— Я поставил у дверей двух наших магов, они будут следить, чтобы никто не входил сюда, пока мы не обнаружим какую-нибудь зацепку.

— Ладно, уходим, — сказал Оллфорд и, напоследок окинув взглядом Картинный Зал, перегринировал, а вслед за ним и Марвин Гиббс.

Уильям с Элом, будучи запертыми в Картинном Зале, где недавно произошло убийство, поняли, что оказались в ловушке.

— Будь я трижды околдован! — выругался Эл, выбравшись вслед за Уильямом из укрытия. — Ну и в историю мы вляпались, Уил!

— Мы стали свидетелями убийства самого президента Международной Федерации Волшебников, и теперь вдобавок заперты на месте преступления! Да, будущее начинает сулить нам одни неприятности! — заметил Уильям и подошел к портрету своего предка. — Убийца проник в Картинный Зал отсюда! Но как?!

— С этим все просто — перокарта! Портрет твоего родственничка не что иное, как перокарта, дружище! Вот только, — тут Эл внимательно обвел взглядом весь Картинный Зал, — меня больше заботит другое…

— Что именно?

— Как сюда сумел проникнуть сам Бульберг!

— Хороший вопрос! Я и забыл об этом.

— Ведь если нам удастся это выяснить, то и мы сможем проследовать его путем и незаметно выбраться отсюда!

— Что ж, в таком случае не вижу смысла ждать и бездействовать еще хоть несколько минут!

И они принялись тщательно осматривать в Картинном Зале все, что могло подсказать путь выхода из него.

— Скорее всего, здесь где-то должна быть тайная дверь! — указал Уильям на стены, когда они двинулись вдоль них, шаг за шагом обследуя буквально каждый уголок.

— Тут даже нет намека не то что на тайную дверь, но и на ОЧЕНЬ тайную дверь! — с досадой отметил Эл после того, как они с Уильямом изучили каждый миллиметр стены.

— Но как-то же он сумел сюда войти, Эл! Мы оба видели, что он проник сюда не через входную дверь.

— А может, он сюда вошел еще до нас, и к тому времени, как мы вошли, был уже здесь? — предложил Эл.

— Да, и, увидев нас, не прореагировал на наше присутствие в собственном замке! — опроверг его версию Уильям. —

И потом, вспомни, мы же слышали скрип открывающейся двери!

— Ну, тогда не знаю! — уныло проворчал Эл.

— Что ж, видимо, нам придется переночевать здесь. Мы заперты тут по воле этого маголова!

— Этот маголов, как ты выразился, мой па! Так что выражай свое недовольство как-нибудь поделикатнее, — строго сказал Эл.

— Что?!

— Ну да, Марвин Гиббс, заместитель начальника службы маголовов, мой па! Это он увел фрау Мерзость в ее комнату, а по дороге сошелся со мной во мнении, что она та еще болотная муха.

— И ты прятался вместо того, чтобы выйти к нему, когда все ушли, и все ему объяснить? — не верил своим ушам Уильям.

— А что бы я ему сказал? Привет, па! Я тут случайно стал свидетелем, как президент Бульберг откинул перья? И потом, нам все равно неизвестно, кем был убийца, за исключением того, что его зовут Огастес.

— Понимаю. Ты ни в чем не виноват, это я втянул тебя в эту историю!

— Да, но шел сюда я добровольно, так что твоей вины тут нет! Тут есть лишь одна проблема, и эта проблема называется «выйти незаметно из Картинного Зала»! А вслед за ней нагрянет и вторая, под названием «фрау Берта»! И, кстати, представляю ее лицо, когда она будет объяснять абитуриентам, что стряслось этой ночью: «Для вас это большая честь, присутствовать в Альпурге в ночь убийства барона фон Бульберга!» — изобразил он напыщенное лицо фрау Берты.

— Да ладно тебе, Эл, ты же сам видел, как она расстроилась, когда вошла сюда. И потом, нехорошо как-то смеяться над такими вещами.

— Ну, прости, старина! Не каждый день на моих глазах убивают Квинтия фон Бульберга! Для меня это тоже, знаешь ли, потрясение! И такое большое, что я от страха начинаю нервно шутить!

— Ладно, не бери в голову! Просто я слегка раздосадован тем несоответствием между нашими планами и тем, что случилось в действительности.

— Понимаю! Но во всей этой истории есть и светлая сторона: мне не пришлось снова встречаться с этой Дар! Уж тогда-то я бы выглядел не лучше, чем бедолага Бульберг.

— Эл! Не будь ребенком. Нам стоило бы подумать над тем, как мы отсюда выберемся!

— Ну, с этим все просто! У нас есть реальный шанс это сделать. Завтра утром или к обеду, думаю, они вернутся, и нам удастся выйти отсюда незамеченными!

— Что ж, хорошо бы, если так!

— Интересно, что Фафнер имел в виду, когда сказал Оллфорду о соответствующих местах и наличии в них их давнишних обитателей?

— Я тоже думал, но ничего в голову не пришло. Может, он имел в виду тюрьмы?

— Может, и так! — он снова огляделся вокруг в надежде отыскать потайную дверь.

— И что теперь нам делать?

— Думать даже не собираюсь над твоим вопросом! — ответил Эл. — Спать, разумеется! Завтра предстоит очередной напряженный день в Германии!

— В этом я с тобой согласен!

Вскоре Уильям нашел местечко поудобнее и устроился в уголке за одной из скульптур, а храп Эла уже раздавался где-то поблизости.

Уильям спал, свернувшись калачиком, в дальнем углу Картинного Зала, позади большой скульптуры какой-то колдуньи. Ему снилось, что Квинтий фон Бульберг прокрался ночью к нему в дом и, хладнокровно прошептав «Митеро Мори», убил его, Уильяма, едва заметным взмахом своего пера. Он слышал голоса своих родных, которые кричали вдалеке:

«Впустите меня внутрь!… Вы не смеете!»…

Голоса раздавались так живо и реалистично, что Уильям поневоле стал внимательно прислушиваться к ним. А они все не стихали в голове:

«Туда нельзя!» — сурово произносил мужской голос… Далее тот же женский голос яростно возражал:

«Произошло убийство! Он убит, но это еще не значит, что мое слово перестало здесь иметь вес!»…

Мужской голос отвечал:

«Мне очень жаль, но туда нельзя никому!»… Женский голос и вовсе перешел на крик:

«Да кто вы такой, чтоб запрещать мне входить туда?!» Голоса все повышались, и это заставило Уильяма окончательно проснуться. Голоса на самом деле раздавались в коридоре, прямо за дверью Картинного Зала. И в женском голосе он, к своему огорчению, тотчас узнал голос фрау Берты. После этого он молниеносно вскочил на ноги и бросился будить спящего Эла:

— Эл, скорее! Проснись! Сюда идут! — но Эл не поддавался, и тогда ему пришлось слегка пнуть его ногою, отчего тот тут же вскочил как ошпаренный.

— Уил, что с тобой? Ты в своем уме?! — недовольно проворчал он, не понимая, что происходит.

— Нам нужно спрятаться где-нибудь! За дверями стоит фрау Берта и пытается сюда проникнуть! Ее задерживает охрана, приставленная твоим отцом!

— Что ж ты раньше меня не разбудил!

— Я пытался, вообще-то, но ты не реагировал!

— У нас мало времени! Где же нам спрятаться?!

Уильям быстро окинул взглядом помещение и, найдя в нем близко расположенные друг от друга три скульптуры, указал на них Элу.

— Спрячемся за тремя волшебниками!

Они рванули по направлению к скульптурам, но по пути Эл наткнулся на высокую подставку для вазы, чем вызвал недовольство Уильяма. Ваза тут же покачнулась, но, к их общему удивлению, вместо того, чтобы упасть на пол и разбиться вдребезги, она лишь слегка наклонилась, издав глухой звук, и в паре шагов от них послышался уже знакомый скрип. Они сразу же обернулись на него и увидели, что на том самом месте, где раньше был участок стены с высоким портретом, теперь открылся проход в довольно светлое помещение.

— Это и есть тайный ход! — проговорил Уильям. — Скорее, Эл!

Ни секунды не раздумывая, они бегом рванули туда и, оказавшись внутри, вдвоем налегли на дверь. Прижимаясь щекой к двери и толкая ее что есть мочи на пару с Уильямом, Эл краем глаза заметил, что по мере ее закрывания спасительная ваза на подставке возвращалась в прежнее состояние. Не прошло и десяти секунд, как совместными усилиями они справились с дверью, наглухо ее закрыв. И как раз вовремя, потому что именно в этот момент ручка другой двери, ведущей в Картинный Зал, уже поворачивалась, и в следующее мгновение в зал вошла фрау Берта, и, видимо, не одна, а в сопровождении кого-то.

— Ну вот, — проворчал нервно Эл, поворачиваясь спиной к двери и обессиленно опираясь на нее, — мы снова заперты! — он окинул взглядом комнату, где они сейчас стояли. — И на сей раз в кабинете покойника!

— Но это лучше, чем помещение, в котором он и стал покойником, — бросил через плечо Уильям, прижавшись ухом к двери и пытаясь разобрать, о чем говорят в Картинном Зале.

— И вовремя же я наткнулся на эту жабью вазу!

— Тут отчетливо слышно, о чем они говорят, Эл!

— Вот как! — повернулся тот снова лицом к двери. — Тогда давай-ка послушаем, что там болтает эта мерзкая фрау, — он припал ухом к двери.

И действительно, каждое слово, сказанное в Картинном Зале, отчетливо можно было расслышать, стоя в непосредственной близости от двери в кабинете фон Бульберга. Они различили голос фрау Берты:

— Тело было найдено вот на этом самом месте, Альбрехт! Ваша задача, как почтомага барона фон Бульберга, сообщить об этом прессе и его дочери, фрайин Дитриче, как можно скорее!

— Mein armer Master! — раздался подавленный голос почтомага Квинтия фон Бульберга. Чуть погодя он уже более деловым тоном осведомился: — А если газетчики столкнутся в замке с абитуриентами, это не вызовет панику среди детей?

— Они покинули замок еще утром и сейчас уже направляются в Лондон! Нам с вами нужно еще многое успеть, Альбрехт! Не будем терять время! — ответила фрау Берта, после чего послышались их отдаляющиеся шаги, и голоса уже стало не разобрать.

— По всей вероятности и логике — нам крышка, — с тихой паникой заключил Эл, но уже через секунду тихая паника резко сменилась истеричностью. — И как моя дурья башка не сообразила, что Шестичасовой отправляется не в шесть вечера, а в шесть утра!

— Да, кажется, мы влипли с тобой в большую историю, Эл, — Уильям тоже сник, узнав, что теперь им вдобавок нужно найти способ вернуться в Лондон самим.

— Большую? Да мы попали в историю размером с Германию! — вскричал Эл. — Как мы отсюда выберемся? На чем? Когда? Мы в Германии, в замке президента Международной Федерации Волшебников, кстати говоря, которого убили на наших глазах, а сейчас мы прячемся в его потайном кабинете, где попросту заперты! И если учесть, что о существовании этого кабинета никто и не догадывается, то можно смело предположить, что нас отсюда некому будет вызволять и мы неизбежно рано или поздно отбросим перья от голода, от жажды, от старости, от…

— Эл! Эл! Эл! Остановись уже! — прервал пессимистические прогнозы друга Уильям. — Паническими настроениями в этот и без того нелегкий момент мы точно себе не поможем, так что давай уже начнем размышлять о том, как отсюда выбраться!

— Выбраться? Да мы тут заперты, Уил! ЗА-ПЕР-ТЫ! Слышишь, заперты!

— Слышу! Успокойся, — Уильям старался не нервничать, и чуть погодя спросил: — Я так понимаю, мы не можем перегринировать в Лондон при помощи перокарт, раз ты так отчаялся?

— Нет, конечно! Мы сможем перегринировать с их помощью домой лишь в том случае, если хоть раз оттуда перегринируем куда-либо. Перокарты запоминают все точки отправления и прибытия, а наши пока еще чисты, и в них пока нет видимых адресов. Да если бы даже и были, мы бы все равно не смогли перегринировать отсюда!

— Это еще почему?

— Очнись, Уил! Мы не на вечеринке у трактирщика! Мы в замке президента Международной Федерации Волшебников, и отсюда, как и сюда, никто не может перегринировать!

— Но ректоры же перегринировали сюда каким-то образом, Эл! — не сдавался Уильям.

— Не каким-то, а вполне определенным! У них было приглашение. А в подобные Альпургу места посредством перегринации можно попасть только по приглашению. Мы же с тобой находимся здесь по совсем другому поводу. Что же касается Огастеса, так он и вовсе перегринировал по перопортрету! Так что, как видишь, перегринация в Германии не наш конек, старина! — Эл окончательно сник.

— Просто мне с трудом верится в то, что у волшебников бывают безвыходные ситуации. Ведь всегда находится выход, Эл. Нужно только подумать, и тогда…

— Уил, дружище! Я, конечно, понимаю, что ты недавно очутился среди нас, — прервал его Эл, — но пойми, то, что мы волшебники, это еще не означает, что наши возможности безграничны и у нас не бывает тупиковых ситуаций. Самым лучшим примером этому служит ситуация, в которой мы сейчас находимся! Проще говоря, мы в тупике!

— И все же, давай осмотримся тут для начала, может, что найдем полезное, — уже более грустным тоном предложил Уильям, и они вместе принялись осматривать кабинет.

Кабинет Квинтия фон Бульберга не был наполнен какими-либо необычными предметами. По центру кабинета располагался большой письменный стол, к которому был приставлен высокий стул с удобным сиденьем и высокими подлокотниками. Судя по этому, можно было без сомнений предположить, что кабинет этот не служил для приемов, а просто был местом для уединения. Справа находилось громадное окно, через которое сейчас сочился дневной свет, освещая собой весь кабинет. Подойдя к окну, Эл заговорил обреченным голосом:

— Мы покойники, дружище! — заключил он. — В этом плане мы находимся не в лучшей ситуации, чем фон Бульберг.

— Сейчас не время шутить, Эл! — уже начинал злиться на него Уильям. — В окно выпрыгнуть мы в любой момент успеем! А пока наше отчаяние не так уж велико, так что давай искать другой выход!

— Да, разумеется, как скажешь, дружище… — отрешенным тоном отозвался Эл. — Но ты все-таки подошел бы к окну, что ли…

Уильям подошел, и стоило ему посмотреть наружу, как он почувствовал пустоту в животе. Он увидел за окном лишь горную пропасть и обнаружил, что кабинет располагается прямо над обрывом в эту самую пропасть, дна которой они с Элом так и не сумели разглядеть, даже при свете дня.

Впав в полнейшее отчаяние, он повернулся и, судорожно размышляя, начал нервно ходить кругами по кабинету в надежде отыскать потайной предмет, двинув который они сумели бы открыть дверь, через которую сюда попали. Он внимательно стал вглядываться буквально во все. Взгляд его ощупал стены, затем пол. Пытаясь определить, что могло бы послужить идеальным рычагом, который бы привел в движение механизм двери, он еще раз огляделся. И тут его внезапно осенило! Взгляд его упал на камин, находившийся неподалеку от кресла фон Бульберга, и, подбежав к нему, он радостно воскликнул.

— Эл! Мы спасены! Тут есть камин! Мы спасены! Видишь, я же говорил, что выход всегда найдется!

Эл, который все еще стоял и молча смотрел на пропасть за окном, как на приговор, при этих словах обернулся и увидел, как Уильям, припав к камину, пытается что-то отыскать.

— О чем ты? Чем ты занят вообще?

— Камин, Эл! Ну же, соображай! Я пытаюсь найти здесь спички, чтобы его разжечь!

— И что нам даст огонь в камине? — все еще недоумевал Эл. — Ты решил погреться перед смертью?

— Нет же, Эл! Мы отправим письмо Нимусу, и он явится, чтобы забрать нас в Лондон! — и потом, чуть потупив глаза, спросил: — Он ведь сможет это, правда?

— Нимус, Нимус, Нимус… — бормотал Эл, будто пытаясь вспомнить, о ком вообще идет речь, а уже через секунду он медленно округлил глаза и мигом просиял от внезапного озарения. — Твой почтомаг! Уил, дружище! Ты гений! Гений! — кричал он на весь кабинет. — Ну конечно же, сможет! Он же почтомаг! А теперь отойди-ка в сторонку, я и сам могу развести огонь в камине! — он тут же вытащил волшебное перо и подбежал к камину. — А ты пока найди какой-нибудь листок бумаги и напиши на нем имя своего почтомага!

Он навел перо на дрова в камине и прошептал: Парвус Игнисис! — в камине пробежало несколько искорок, и затем в нем запылал маленький огонь. Настолько маленький, что его бы задуло малейшим ветерком. — Скорее, пока он не погас, Уил!

Увидев, что затея удалась, Уильям бросился к столу, но почти сразу же с огорчением заметил, что на нем, помимо большой лампы, нескольких книг, перьев для письма и какого-то документа, ничего нет. Он попытался поискать в ящиках стола и в следующую секунду с еще большим огорчением обнаружил, что бумаги в нем нет и в помине. Тогда, не тратя время на раздумья, он схватил исписанный документ, мысленно оправдав себя тем, что он уже не пригодится фон Бульбергу, и, взяв со стола письменное перо, быстро вывел на задней стороне документа имя Нимуса, после чего подбежал к Элу и протянул ему лист. Тот быстро взял его и уже чуть было не бросил в камин, как тотчас же застыл не в силах отвести взгляд от листка. Видя его медлительность, Уильям поспешил его поторопить:

— Скорее, Эл! Огонь слишком слабый и запросто может погаснуть в любой момент!

— Это письмо, Уил!

— Я знаю, но что поделать, других листков на его столе…

— Его написал убийца фон Бульберга, — прервал его Эл.

Уильям на секунду застыл от неожиданности, и тогда Эл продолжил, все еще не отрывая взгляд от письма:

— Тут написано о встрече.

— Думаешь, его послал этот Огастес?

— А кто же еще! Старик прочел его и выбежал наружу.

— Почему ты так в этом уверен?

— В противном случае он бы не оставил письмо на столе, не успев даже его спрятать.

— Да, ты прав, — чуть подумав, согласился с другом Уильям. — Что ж, прочти его.

— Тут написано:

«И с Потомком крови Гордой Вновь родится Герцог Мертвый…

Час настал. Сегодня в полночь у портрета. Г.Б.З.»

— Г.Б.З.? — переспросил Уильям. — Что это еще за Г. Б. З.?!

— Понятия не имею, тут так написано, — он ткнул пальцем в письмо и протянул его Уильяму. — На, сам прочти.

Уильям взял письмо и, еще раз прочитав его, озадаченно спросил:

— Герцог, Потомок… ничего не напоминает? — многозначительно взглянул он на друга.

— Хочешь сказать, это как-то связано с Бардальфом и его дружком? — нахмурил брови Эл.

— Как бы там ни было, но общих терминов тут предостаточно! Ладно, давай звать Нимуса, еще успеем поразмыслить над этим!

— А письмо? Мы вот так просто его сожжем?

— Если хотим выбраться отсюда, то да!

Эл после этих слов, не раздумывая ни секунды, быстро поднес листок к огню, отчего край листка тут же загорелся, и через секунду письмо вдруг вспыхнуло темно-зеленым пламенем, после чего исчезло без следа в его руке. Уже в следующую секунду кабинет покойного Квинтия фон Бульберга огласило хорошо знакомое Уильяму «комканье» бумаги.

— Нимус! — обрадованно воскликнул он.

— Доброй Почты, мастер Калхоун! — тон у Нимуса, как всегда, был бодрым. — А я уже готовился встречать вас на Кэбвокзале!

Увидев Эла, он вопросительно посмотрел на Уильяма.

— Это Эл! Мы с ним познакомились в день прибытия сюда! Нимус поклонился Элу в знак уважения и произнес:

— Я почтомаг из Дома Нимусов, имею честь служить Дому Калхоунов! Рад знакомству с друзьями своего мастера!

— Привет! — весело поприветствовал Эл почтомага. — Взаимно, Нимус! Не поможешь нам вернуться в Лондон?

Нимус, только сейчас обратив внимание на обстановку кабинета, при этих словах огляделся и озадаченно спросил:

— А где мы находимся?

— В кабинете фон Бульберга. — спокойно сообщил Уильям. Услышав эту фамилию, Нимус чуть сознание не потерял.

— Штамп Конверта! — вскричал он. — В кабинете самого президента Международной Федерации Волшебников Квинтия фон Бульберга?!

— Да, — коротко ответил ему Эл. — И очень желаем отсюда сделать перья.

— Но как вы сюда попали? — продолжая недоумевать, спросил Нимус.

— Это долгая история, Нимус, — отмахнулся Уильям. — Мы все объясним по дороге. Скажи, ты ведь можешь нас вернуть обратно в Лондон?

— Вернуть могу. Но не при помощи перегринации. Отсюда это невозможно, — почтомаг нервно озирался, говоря это.

— Почему?! — спросили Уильям и Эл одновременно.

— Вы хотите перегринировать из замка президента Международной Федерации Волшебников?

— Мертвого президента, — уточнил Эл.

— Святые Конверты! Неужели это правда?!

— А ты еще не слышал? — удивленно посмотрел на него Уильям. — Мы думали, что уже все знают об этом.

— Но как это случилось? — Нимус сейчас выглядел так, будто проспал полвека и пропустил все важные события в мире.

— Не сейчас, Нимус! Мы все по дороге расскажем! А сейчас давай-ка лучше выбираться отсюда, — поторопил его Уильям. — И почему мы не можем перегринировать вместе с тобой?

— Потому что я при всем желании не могу вас отсюда перегринировать, — развел своими большими ладонями Нимус, — таковы правила. Перегринация попросту не получится с вами, так как отсюда и сюда могут перегринировать только почтомаги. А волшебникам все входы и выходы запрещены наложенной магией.

— И что же нам теперь делать? — уже снова отчаявшись, спросил Эл.

— Подождите меня здесь! Я отправлюсь за транспортом и вернусь, чтобы забрать вас.

— Что ж, тогда ладно. Когда ты вернешься, Нимус? — спросил Уильям.

— Пару минут, не больше, мастер Калхоун, — он уже собирался перегринировать, но вдруг вспомнил: — Да, и вот что, через минуту откройте окно и оставьте его распахнутым, — едва Нимус это договорил, как тотчас же с шумом перегринировал.

Когда они вновь остались одни в кабинете фон Бульберга, Уильям вдруг спросил:

— Слушай, Эл, а что это за танец Пардальса, о котором говорил Фафнер?

— Не Пардальса, а Парадальса! — поправил его Эл. — Танец Парадальса — это поединок на перьях между двумя волшебниками насмерть.

— А почему он сказал, что танцевали мертвые, как думаешь? — теперь, когда вопрос их дальнейшего заточения в кабинете фон Бульберга с появлением Нимуса должен был благополучно разрешиться, Уильям стал вышагивать по комнате взад-вперед, стараясь связать письмо, найденное ими на столе фон Бульберга, с событиями вчерашней ночи.

— Понятия не имею, если честно! Вполне возможно, что кого-то считали мертвым, а он взял и вернулся… — предположил Эл.

Их разговор прервали шаги за стеной. Вслед за ними из Картинного Зала вновь послышались голоса. Уильям с Элом переглянулись и опять припали ухом к стене. Как выяснилось, это вернулись фрау Берта и почтомаг фон Бульберга, Альбрехт.

— Вам тоже показалось, что внутри кто-то есть, Альбрехт? Я отчетливо расслышала какой-то шум! — голос фрау Берты с ее немецким акцентом становился еще более невыносим, когда она начинала нервничать или была взволнована.

— Да, фрау Берта! — послышался грубый голос Альбрехта.— Это был почтомаг, могу поклясться, что слышал перегринацию почтомага! Этот звук ни с чем не спутать! И он исходил отсюда, из Картинного Зала.

— Сюда нельзя перегринировать, Альбрехт, уж вам-то это должно быть известно!

— Почтомаги никогда не ошибаются, фрау Берта! Мы можем перегринировать куда угодно, если нас позвать, — отозвался Альбрехт.

— Однако же здесь пусто! А значит, вы ошиблись. Но не расстраивайтесь, я вас не виню, вы пережили утрату своего мастера, и в таком состоянии ваши инстинкты вполне могут ввести вас в заблуждение. Я и сама-то еле справля…

Вдруг голос фрау Берты оборвался на полуслове, и в Картинном Зале воцарилась полнейшая тишина. Больше ни единого звука не исходило из-за стены. Простояв у потайной двери еще минуту с лишним, друзья, наконец, отступили от нее.

— Они ушли. Нам пора открывать окно Нимусу! — напомнил Эл. — Помоги, мне одному не справиться, Уил, слишком плотно закрыто.

Уильям тотчас же присоединился к нему, и вскоре, после нескольких совместных попыток, выяснилось, что открыть окно в кабинете фон Бульберга — задача далеко не из простых.

— Тяни сильнее, Эл!

— Я и так тяну, как могу, Уил! Но эта штуковина никак не поддается!

Наконец, когда они крепче ухватились за металлические ручки и потянули за них что есть силы, окно с громким шумом открылось, явив уже гораздо реалистичнее снежную пропасть под окном. Горный воздух сразу же ударил им в лицо. Они внимательно обследовали взглядом округу в надежде заметить где-нибудь Нимуса. Но, не обнаружив за окном никаких признаков жизни, уже собрались было подойти к потайной двери, чтобы убедиться, что шум от открывающегося окна не привлек постороннего внимания. Но не успели мальчики и шагу сделать, как комнату сотряс громкий удар в стену. Как вскоре стало ясно, снаружи кто-то пытался открыть потайную дверь.

— Фрау Берта! — раздался в кабинете громкий голос почтомага Альбрехта. — Фрау Берта! Внутри, в кабинете кто-то есть! Друзья поняли, что все это время почтомаг с фрау Бертой стояли в Картинном Зале, прислушиваясь к звукам за стеной.

— О каком кабинете ты говоришь, почтомаг? — крикнула фрау Берта.

— У мастера фон Бульберга есть кабинет, примыкающий к Картинному Залу. Я часто там бывал по его вызову!

— Ну так перегринируем туда! Чего же мы ждем? — завопила фрау Берта.

— Я могу туда перегринировать лишь по зову мастера!

— Идем, скорее! — снова раздался голос фрау Берты, и через секунду из Картинного Зала донеслись отдаляющиеся шаги.

Друзья, все это время стоявшие на месте и слышавшие каждое слово, нервно переглянулись.

— Мы вошли сюда через потайную дверь, Уил! — дошло до Эла. — А потайная дверь означает, что где-то неподалеку есть и НЕ потайная дверь! Что в свою очередь означает, что…

— Сейчас эта Берта направляется сюда, чтобы проникнуть через обычную дверь! — быстро договорил за него Уильям. — Но где же она? Никакой двери мы здесь не заметили.

Тщательно осмотрев стены кабинета, они все же обнаружили невзрачную с виду узенькую дверь, не замеченную ими в первый раз. Моментально среагировав, Уильям схватил один из стульев и подпер им ручку двери. Эл последовал его примеру, взял второй стул и сделал то же самое. Затем, убедившись, что стулья плотно подпирают длинную ручку, они отошли от двери и в ожидании худшего застыли на месте.

— Ну, куда подевался твой почтомаг, Уил?! — нервно осведомился у него Эл спустя несколько секунд.

— Откуда мне знать. Он же сказал, что через несколько минут вернется. Прошло еще не так уж много времени после его перегринации!

— Что за дурацкий запрет на перегринацию! — выпалил Эл. — Ей-магу, в такие минуты я всегда жалею, что не родился почтомагом! Ох, ладно! Постараюсь не умереть от старости до появления твоего почтомага! Или, что еще хуже, прежде чем фрау Мерзость ворвется сюда!

— Все равно нам некуда деваться отсюда, Эл! — Уильям подбежал к окну, чтобы взглянуть, не видно ли Нимуса, но тут ручку двери кто-то задергал снаружи, и опять послышались голоса фрау Берты и почтомага Альбрехта, но на сей раз они раздавались уже за другой дверью:

— Дверь заперта! Кто-то ее запер изнутри! — и она забарабанила в дверь. — Кто в кабинете?! Сейчас же откройте, или я буду вынуждена открыть ее силой!

Друзья на мгновение замерли, чтобы не выдать себя, и затем вновь с надеждой обернулись к окну. Уильям не сразу заметил, что какая-то точка в небе стремительно приближалась к ним. Настолько стремительно, что спустя секунду эта точка успела превратиться в живого Нимуса, на огромной скорости летящего в их направлении.

— Эл, это Нимус! — шепотом проговорил он, указав пальцем на приближающегося к ним почтомага.

Нимус стремительно приближался к ним, и с каждой секундой все отчетливее становилось видно, что он летел, стоя в какой-то непонятной штуке, напоминающей то ли бочку, то ли очень высокое ведро.

— Он наверно шутит! — растерянно произнес Эл, увидев, на чем летит почтомаг.

— И мы на этой штуке собираемся вернуться в Лондон?! — Уильям глазам своим отказывался верить, видя, на чем собирается почтомаг забрать их отсюда. — Проще уж выпрыгнуть из окна! — скептически добавил он.

Тем временем голос фрау Берты за дверью раздавался все громче:

— Ну что же! Вы не оставляете мне выбора! Адаперио! — крикнула она, и один из стульев полетел в сторону Уильяма и Эла, к счастью, не задев ни одного, ни другого.

— Эге-ге-ей! Мастер Калхоун, запрыгивайте, — Нимус, вплотную подлетев к окну, отворил дверки своего необычного летательного аппарата и отступил в нем чуть назад, чтобы друзья могли влезть внутрь.

— Давай, Уил, скорей! — Эл подсадил Уильяма, и тот, взобравшись на высокую раму открытого окна, решительно выдохнул и со страхом шагнул в эту странную конструкцию.

Он сделал неуверенный шаг, поскользнулся и чуть было не упал в снежную бездну, распростертую под ногами. Но Нимус, моментально среагировав, тут же подхватил его и втащил

внутрь! Оказавшись там, Уильям быстро протянул руку Элу, и тот, ухватившись за нее, ловко вскочил на оконную раму и влез в летательный аппарат Нимуса. На то место, где секунду назад была нога Эла, уже летел второй стул.

— Трогай! — закричал Эл Нимусу что есть мочи.

Нимус мгновенно дернул что-то торчащее из корпуса своего летательного аппарата, и тот моментально взмыл высоко вверх, после чего, ложась на нужный курс, стал стремительно набирать скорость.

— Успели! — крикнул Уильям, крепко держась за края транспортного средства. — В последний момент, но все же успели!

— Да! Проскочили! — радостно вскричал Эл. — Теперь эта мерзкая болотная муха уже не доберется до нас. — Но в следующую секунду, посмотрев вниз, он добавил менее радостно: — Будем надеяться, что моя храбрость осилит это путешествие!

— На чем это мы летим, Нимус?! — стоя в мчащемся на сумасшедшей скорости аппарате, спросил Уильям.

Чтобы быть услышанными, им всякий раз приходилось кричать, когда они собирались что-то сказать.

— Это почтолет, мастер Калхоун! — крикнул через плечо тот, пристально следя за курсом. — Мы, почтомаги, пользуемся им, когда нужно доставить посылку больших размеров или же выбраться из мест, где запрещено перегринировать! Никогда не думал, что таким местом окажется Альпург!

Уильям на секунду посмотрел назад. При свете дня Альпург выглядел даже страшнее, чем поздно вечером в тумане. Уильям сразу же заметил каменных драконов, сидящих, словно на насесте, на многочисленных высоченных башнях замка. С четырех сторон Альпург был окружен лишь снежной пропастью и множеством других вершин в снежных шапках. Уильям снова обернулся к Нимусу. Казалось, он только сейчас услышал сказанное им, и сразу же недоуменно вскинул брови.

— Почтолет?! Но это же всего лишь высокое ведро с дверками, Нимус! — ему не верилось, что он произносит это, стоя в этом самом ведре, которое мчит их на безумной скорости по небу.

— Ведро, да непростое, мастер Калхоун! — живо отозвался тот. — Это ведро быстрее даже Шестичасового с его знаменитыми Голубоглазыми, не говоря уже о летающих транспортных средствах демитов, которыми они так гордятся! Это помело! — он указал на прикрепленную позади почтолета длинную метлу. — Оно выполняет функцию руля, позволяя указывать точное направление почтолету, что делает его маневрирование более легким! — прокричал Нимус. — Во времена моего дедушки почтолеты не были оснащены помелом, и приходилось держать его в руке, что создавало в полете лишние неудобства. Помело иногда могло выпасть из рук, и тогда приходилось приземляться в импровизированном порядке.

— Ничего себе! — в восторге произнес Уильям, глядя вниз на стремительно мчащиеся очертания холмов, лесов и гор.

Почтолет уже перестал казаться ему чем-то жалким и беспомощным. Он вновь обернулся в сторону Альпурга, желая лишний раз запечатлеть его в памяти, посмотреть на замок из такого необычного ракурса. Но, к своему величайшему удивлению, вместо пропасти, над которой возвышался Альпург, он теперь увидел густо-зеленые леса. А откуда-то издалека приятный ветерок доносил морской воздух. Хотя, по сравнению с Шестичасовым, почтолет Нимуса казался смертельно опасной штукой, но, находясь внутри всего пару минут, Уильям быстро к нему привык. Он взглянул на Эла. Тот, весь бледный, крепко вцепившись руками в борта почтолета, все еще ошарашенно молчал.

— Как впечатления от полета, дружище? — прокричал ему Уильям, но Эл был даже не в силах заговорить, так что ему пришлось слегка встряхнуть своего спутника. — С тобой все в порядке?

Эл, казалось, все еще не пришел в себя. С ужасом глядя на проносящиеся под ними пейзажи, он нервно кричал:

— Уил, я не хочу умирать в этом дурацком камзоле! Я не хочу умирать в Германии! Я не хочу…

— Успокойся, Эл! Возьми себя в руки и не смотри вниз! — схватил его Уильям за плечо.

Наконец Эл немножко успокоился.

— Никогда не думал, что когда-то полечу на почтолете, если честно! — прокричал он со страхом. — Ты прав, лучше не буду смотреть вниз, а то меня вырвет!

— Может, вы расскажете, что случилось с Квинтием фон Бульбергом? — донесся до них приглушенный ветром крик Нимуса, стоявшего к ним спиной и управляющего почтолетом. Правая рука его была вытянута назад, и ею он время от времени двигал торчащее снаружи помело, придавая новое направление почтолету.

После этого вопроса друзья решили, что пора уже все рассказать почтомагу. Кроме того, Эл был рад хоть на что-то отвлечься и не смотреть вниз, пока они летят. Они с Уильямом все в подробностях рассказали Нимусу о том, что произошло в замке, а тот во время рассказа в знак негодования время от времени бил своей свободной рукой по краям почтолета:

— Что, даже Фафнер не додумался поискать потайную дверь?! — удивленно прокричал он через плечо и, резко дернув помело, повернул налево.

— Нет, не додумался! — Уильям старался крепче держаться, чтобы ненароком не вылететь из почтолета. — Наверно, он, как и все остальные, подумал, что фон Бульберг вошел в Картинный Зал через обычную дверь!

Когда их рассказ дошел до момента обнаружения камина, Уильям очень неосмотрительно поведал почтомагу и про то, каким именно образом они с Элом вызвали его. Нимус немедленно среагировал самым неожиданным образом:

— Штамп Конверта! — вскрикнул он. — Вызвать почтомага сжиганием написанного письма! — для Нимуса вообще все, что касалось писем, считалось чем-то святым и требующим особого внимания. — Кража писем — это в высшей степени преступный промысел, мастер Калхоун! Сжигать письма — плохая примета! Это то же самое, если волшебник сожжет свое волшебное перо!

— Нимус, Нимус! — поспешил успокоить его Уильям. — Он все равно уже прочел его, да к тому же ему оно уже не понадобится! И потом, оно как-то связано со мной.

— Как оно может быть связано с вами, мастер Уильям?

— Помнишь, я упомянул в рассказе, что этот Огастес появился прямо из портрета моего предка, Деверелла Калхоуна?

— Да, помню, мастер Калхоун! Славный был предок! Очень славный! Ведь благодаря ему…

— Да-да, я помню! — остановил он очередные восхваляющие речи своего почтомага про славный род Калхоунов. — Так вот, мы с Элом считаем, что письмо отправлено именно этим Огастесом! Следовательно, если мы окажемся правы и оно действительно было от Огастеса, то, значит, это имеет связь со мной или кем-то из моих предков!

— В письме указано было имя отправителя? — прокричал Нимус, все так же не отводя глаз от выбранного курса.

— Да! Но там не было имени, там просто было написано

«Г.Б.З.»!

Как только Уильям произнес эти три буквы, почтомаг сразу же выпустил помело, и почтолет, лишенный управления, резко устремился вниз. Но Нимус, мгновенно опомнившись, вернул его на прежний курс.

— Полегче, Нимус! — в страхе заорал Эл.

— Прошу прощения, мастер Элиан! — крикнул Нимус и обратился к Уильяму. — Мастеру Калхоуну известно, что означают эти буквы? — его голос звучал неровно, даже несмотря на крик.

— Нет, мы надеялись, что ты сможешь помочь нам разгадать эту загадку!

— «Г.Б.З.» означает «Графство Без Знамен», мастер Калхоун!

— Графство Без Знамен! — вмешался Эл. — О нем говорил Фафнер в ту ночь, я только сейчас это вспомнил.

— Точно! — подхватил Уильям. — И как я забыл об этом!

— Так Фафнер тоже думает, что это дело рук Графов?

— Ну, по всей видимости, да! — ответил Эл.

— Я только сейчас вспомнил… — вновь заговорил Уильям, который потихоньку восстанавливал события прошлой ночи по порядку. — Этот Огастес! Он обращался к фон Бульбергу «гарафо» и в самом разговоре упоминал про каких-то графов, которые хотели отомстить фон Бульбергу по каким-то причинам!

Вслед за Уильямом начав потихонечку прокручивать еще раз в голове события вчерашней ночи, Эл вспомнил:

— А еще он сказал, что на каком-то дворе снова холодно!

— Нет, не так, — поправил его Уильям, тоже вспомнив, — что-то связано было с каким-то холодным двором, не знаю точно что.

— Зеленый Вензель! — вскричал Нимус. — Ну дела! — затем помолчал секунду и снова повторил: — Ну дела!

Уильям с Элом переглянулись.

— Нимус, так тебе что-то известно про этих графов? Нимус, который, казалось, все еще над чем-то размышлял,

ответил не сразу:

— Мастер Уильям, Графство Без Знамен — это самое ужасное, что когда-либо случалось с волшебниками за всю историю их существования!

— А где находится это Графство, тебе известно?

— Это не совсем то Графство, о котором мастер Калхоун подумал! — ответил ему Нимус. — Графство Без Знамен — это название ордена очень темных волшебников! Их основной целью являлось полное уничтожение действительной знати волшебников! Так сказать, массовое истребление аристократии!

— Но почему им так важно было это сделать? — спросил Эл, внимательно слушая каждое слово Нимуса.

— Потому что, мастер Элиан, Волшебным Сообществом управляет именно аристократия. Уж вы-то это знать должны! Простой волшебник не имеет права занимать руководящую должность, таков закон Волшебного Сообщества. И он действует вот уже несколько тысяч лет!

— А фон Бульберг тоже был аристократом? — Уильям теперь уже действительно почувствовал себя в средневековье, очень кстати вспомнив, что на нем по-прежнему камзол.

— Квинтию фон Бульбергу был присужден титул виконта много лет назад. Он не был по рождению аристократом, — Нимус казался не на шутку встревоженным их рассказом о вчерашней ночи.

— А почему Огастес назвал фон Бульберга предателем, Нимус? — вмешался Эл.

— Чего не отправляю, того не доставляю! — Нимус был не менее озадачен этим фактом, чем Уильям с Элом.

— А что такое гарафо? — спросил Уильям.

— Так друг к другу обращались графы, и настоящие, и те, о которых мы сейчас говорим. Это старое обращение графов к равному себе.

— Выходит, фон Бульберг и вправду был одним из них! — заключил Эл. — Но почему тогда они его убили?

— Этого мы наверняка уже никогда не узнаем! — сказал Нимус, и друзья почувствовали, как почтолет медленно стал опускаться вниз. — Идем на посадку! Держитесь крепче!

Уильям посмотрел вниз и увидел там уже более явственную картинку, чем при последнем обзоре. Они шли на посадку, и с каждой секундой очертания поверхности становились все четче и четче, пока не стали заметны для глаза Лондонский Мост, здание Парламента и холодные воды Темзы.

— Мы уже в Лондоне! — не верил своим глазам Уильям. — Так быстро долететь из Германии до Лондона! Нимус, да твой почтолет просто чудо из чудес!

— Чудеса вполне реальны, мастер Калхоун! — в голосе Нимуса проступила улыбка.

Вскоре почтомаг осведомился о ближайшем пункте высадки и Эл назвал адрес: дом №5 по улице Бенсон Стрит. Они сменили курс и меньше чем через минуту оказались на названной Элом улице. А спустя еще минуту почтолет уже приземлился на заднем дворике дома Эла. Нимус вышел первым и, галантно придержав дверку, выпустил своих пассажиров.

— Значит, здесь ты и живешь! — заметил Уильям, поглядев на белый большой дом Эла, совсем не отличавшийся от демитовских домов. — Отличный домик, дружище!

— Спасибо, Уил! Тебе обязательно нужно погостить у меня как-нибудь!

— Как-нибудь — обязательно! — пообещал Уильям. — Ну что, давай прощаться?

— Погоди! — сказал вдруг Эл, вытащив из кармана камзола свою перокарту. — И как мне раньше это в голову не пришло! Достань свою перокарту!

Уильям молча достал перокарту и вопросительно взглянул на Эла. Тот вытащил свое волшебное перо и, раскрыв перокарту, коснулся ее кончиком пера. Перокарта тотчас же с шумом скомкалась и спустя секунду развернулась, придя в прежнее состояние. Уильям взял ее в руки и обнаружил в верхнем углу светящуюся мелкими красными буквами надпись: «Элиан Гиббс». Сразу после этого они проделали с перокартой Эла то же самое, но уже волшебным пером Уильяма.

— Ну вот! — сказал Эл, свернув свою перокарту и положив обратно в карман. — Теперь у нас на перокартах появились первые пероданные!

— Первые перо… что?

— Ну да! Пероданные. Нимус тебе все объяснит! На случай, если заниматься мы будем в разных группах, свяжись со мной по перокарте завтра после Перологии! А сейчас мне пора! — он обратился к почтомагу. — Спасибо, что подбросил до Лондона, Нимус!

— Всегда рад услужить, мастер Элиан! — отозвался Нимус.

— Повезло тебе иметь собственного почтомага, старина, — обернулся он снова к Уильяму. — Наш-то Таппэнс, кроме как па, никому из нас не служит! Ну, удачи завтра на Перологии, и до встречи, Уил!

— Тебе тоже, Эл! До встречи! — попрощался он с другом, после чего вернулся в почтолет.

Нимус шагнул в него после Уильяма и, закрыв дверки, резко подметнул помелом по земле, заставив почтолет взмыть в воздух. Почтолет взял курс на Блекфрайрс Лейн. Когда они уже летели, Нимус заговорил первым:

— Очень радостно видеть, что у мастера Калхоуна уже появляются друзья! Мастер Элиан показался мне добрым другом!

— Да, это здорово! Эл отличный парень! — отозвался Уильям, слегка погрустнев от того, что его приключения на этом

закончились. Потом, чуть погодя, он вспомнил: — Нимус, расскажи мне про эти пероданные, о которых говорил Эл.

— А что мастеру Калхоуну вообще известно про перокарты? — спросил спокойно Нимус.

— Ну, только то, что с ее помощью нам предстоит перегринировать в дома преподавателей, где будут проходить занятия Вступительного Курса.

— Что ж, тогда мастеру Калхоуну следует знать, что перокарта вполне себе живое создание, совсем как мы.

— Оно тоже ест, пьет и попадает в неприятности в Германии? — усмехнулся Уильям.

— Да, и при этом растет, со временем укрупняясь в размерах, — словно не поняв шутки, серьезно продолжал Нимус.

— И каким образом?

— Когда какой-нибудь волшебник оставляет свои пероданные на перокарте другого волшебника, это означает, что он признает в нем друга и доверяется ему полностью. Это почти то же самое, что отдать кому-то свое волшебное перо. И если чьи-то пероданные окажутся в руках недоброжелателей, то волшебнику может угрожать опасность, так как при помощи перокарты с ним могут связаться и узнать его местонахождение в любой момент.

— Вот как!

— Согласно Этикету Волшебника, когда кто-то делится своими пероданными, в ответ нужно сделать так же, оставив и свои пероданные на его перокарте.

— Но в чем смысл пероданных?

— В том, что при их помощи можно в любую минуту связаться с волшебником, пероданные которого значатся на перокарте. Чем больше пероданных на перокарте, тем она становится крупнее в размерах. Кажется, у демитов такой вид связи называется телефоном. Демиты изобрели телефон, интернет, всяческие средства моментальной связи, но, уж поверьте почтомагу, мастер Калхоун, все их средства связи просто детские игрушки по сравнению с перокартой волшебника, хотя бы потому, что общение на расстоянии с ее помощью гораздо реалистичнее, нежели у демитов.

— И как именно перокарта работает?

— Довольно просто, мастер Калхоун! Стоит лишь развернуть ее и выбрать нужные пероданные касанием волшебного пера. После этого повторным касанием устанавливается связь, и на другом конце отвечают.

— Что ж, получается, это просто незаменимая вещь! — радостно заключил Уильям.

— Готовьтесь, мастер Уильям! Идем на посадку!

Они бесшумно подлетели к заднему дворику дома №13 по переулку Блекфрайрс Лейн. Выходя, Уильям заметил на дверках почтолета нечто, чего из-за спешки не заметил раньше. Там красовался большой герб зеленого цвета, уже знакомый Уильяму со дня визита в Почтамт.

— Нимус, так это официальный транспорт Магического Почтамта?

— Конечно, мастер Калхоун! — подтвердил тот. — Он служебный!

Уильям огляделся кругом. Он подумал, удивившись в глубине души, что за последние сутки ему пришлось столько пережить, а домик на Блекфрайрс Лейн все так же стоит себе как ни в чем не бывало. И все это время в соседних домах живут демиты, ни о чем не подозревая, и занимаются своими насущными делами. Он посмотрел на садик позади их дома и вдруг спросил:

— Нимус, почему мы каждый раз подлетаем к заднему дворику домов? Это для того, чтобы оставаться незамеченными?

— Отчасти и поэтому. Но, согласно тому же Этикету Волшебника, уважающий себя волшебник не позволит себе войти в дом другого волшебника через парадную дверь — она для демитов. Если волшебник заходит к другому волшебнику через парадную дверь, это значит, что он этим выражает свое неуважение к семье, проживающей в доме, или же пришел с недобрыми мыслями.

— Ясно! Ну что ж, спасибо, что выручил нас с Элом, мой верный почтомаг! Ты, как и обещал, явился на мой первый зов! Зеленый Вензель! Рад такому почтомагу! — сказал Уильям, передразнивая Нимуса, и благодарно похлопал его по плечу.

Нимус от таких слов чуть не расплакался от счастья. Он очень любил, когда его хвалили или давали понять, что он полезен.

— Почтомаг из рода Нимусов всегда готов прийти на помощь своему волшебнику! — шагнув в почтолет, Нимус театрально изобразил поклон.

— Ладно, я пойду, пока миссис Хоггарт тебя тут ненароком не заметила, да еще в этой штуковине! Иначе она дважды убьет тебя. Сперва за то, что ты посмел своим грязным почтолетом запачкать ее лужайку, а потом за то, что ты не демит! До встречи, Нимус! — Уильям широко улыбнулся, и поэтому Нимус воспринял его слова как шутку.

— Доброй Почты, мастер Калхоун! — чуть приподнял свою шапку почтомаг и легким движением рукоятки помела позади почтолета подметнул им лужайку миссис Хоггарт. Почтолет взмыл в воздух и, взяв курс, мгновенно испарился из поля зрения.

«Что ж, выходные выдались не скучные!» — подумал Уильям и вошел в дом.

Комната Уильяма находилась на первом этаже, так что ему не пришлось преодолевать лестницу, где его могли увидеть Хоггарты. Он понимал, что если предстанет перед ними в камзоле, то придется давать какие-то объяснения. Конечно, можно было бы сказать, что он готовится к Хэллоуину, но учитывая, что до праздника оставался еще целый месяц, этот вариант отпадал. Войдя в дом, он обнаружил, что почти вся мебель слегка сдвинута с места. Судя по всему, миссис Хоггарт затеяла генеральную уборку. Он незаметно прошел в свою комнату и, оказавшись в ней, не сразу ее узнал. Вся мебель в ней была отодвинута от стен. Первым же делом Уильям убедился в том, что миссис Хоггарт не заглядывала в шкаф и не нашла его школьные учебники, засунутые в мешок. После этого, еще не совсем понимая, что здесь могло произойти, он снял с себя камзол, достал из шкафа одежду и быстро переоделся в привычные джинсы и рубашку. Затем, вытащив из кармана камзола перо и перокарту, спрятал сам камзол глубоко в шкаф. Затем пришла очередь скрыть от посторонних глаз более мелкие предметы. Перо он попросту сунул в карман, а перокарту спрятал под матрасом кровати. Еще раз бегло окинув взглядом свою комнату, точнее ее новую версию, он пошел искать Хоггартов. Дойдя до кухни, он заметил миссис Хоггарт, вспотевшую и забегавшуюся до смерти. Увидев Уильяма, она, оттерев пот со лба, направилась к нему:

— А, вот и ты, мой мальчик! Я не заметила, как ты вошел! — она приобняла Уильяма и, поглядев на него, спросила: — Ну как выходные? Удалось отдохнуть у Бобби?

— Привет, миссис Хоггарт! — он был очень рад снова оказаться дома и застать миссис Хоггарт в добром здравии. — Да, все было отлично! Мы с Бобби… — Уильям осекся на мгновение, придумывая, чем они с Бобби могли заниматься на выходных. — Мы читали книжки, и готовились к урокам! — сказал он единственное, что пришло ему в голову.

— Да что ж такое, Уилли! — нахмурила брови миссис Хоггарт. — Нельзя же постоянно сидеть за учебниками! Отдохнул бы пару дней, уроки все равно никуда не денутся!

— Ну, мы и отдыхали, — чувствуя себя неловко от того, что приходится лгать ей, ответил Уильям. А затем, вспомнив о беспорядке в доме, спросил: — А что здесь произошло? Почему вся мебель сдвинута?

И тут миссис Хоггарт начала рассказывать о том, как поручила мистеру Хоггарту заняться тумбочкой возле кровати Уильяма, что в свою очередь вызвало ее поломку. После чего потребовалось купить новую тумбочку, но она оказалась больше старой по своим габаритам и перекрыла дверной проем. В итоге пришлось сдвинуть кровать и остальную мебель. В результате обнаружился не заклеенный обоями участок стены, ранее закрытый старинным шкафом. После чего миссис Хоггарт решила сменить обои во всем доме, чтобы цветовая гармония не нарушалась нигде.

Уильям слушал все это, еле успевая следить по рассказу миссис Хоггарт за мелкомасштабными катаклизмами в доме. Она рассказывала об этом таким серьезным тоном, словно в

комнату Уильяма влетел метеорит и в ней теперь попросту нельзя было находиться.

— Пошли, — она потянула Уильяма за руку, — я тебе все покажу, и ты сам увидишь, что это просто недопустимо!

Войдя в свою комнату, Уильям еще раз увидел, во что она превратилась. Не успел он прокомментировать ситуацию, как миссис Хоггарт подошла к участку стены, до этого закрытому шкафом, и ткнула пальцем:

— Смотри! Видишь? Это просто уму непостижимо! — возмущалась она. — Чтобы в цивилизованных домах творилось такое на стенах! — миссис Хоггарт, казалось, приходила в ярость всякий раз, когда видела этот не заклеенный обоями участок стены.

Видя ее неподдельное возмущение, грозящее перейти в бурю, Уильям поспешил успокоить миссис Хоггарт:

— Миссис Хоггарт, но этот участок стены все равно был закрыт шкафом, и его никто не видел. Почему бы снова не вернуть шкаф на прежнее место? Тогда незаклеенный участок вновь не будет видно.

— Уилли, как ты можешь говорить такое, дорогой? — вскинула брови миссис Хоггарт, и Уильям сразу сообразил, что его метод успокаивания выбран крайне неосмотрительно.

Миссис Хоггарт еще сильней расстроилась от одной мысли оставить все как было.

— Ну ладно, ладно, обои так обои! — поторопился согласиться Уильям. — Я ничего не имею против новых обоев!

— А может, нам затеять небольшой ремонт? — миссис Хоггарт стояла, прижав указательный палец к подбородку, переводя взгляд то на один участок пола, то на второй, а потом и потолок и стены…

— Ремонт? — переспросил Уильям.

Но миссис Хоггарт будто его и вовсе не слышала. Она стояла, прищурив глаза, уже одобрив в мыслях свое же решение:

— Да! Ремонт — это то, что нужно! В конце концов, мы живем в этом доме, и хорошо бы улучшить его состояние! — окончательно утвердившись в правильности своих мыслей, проговорила она.

Уильям подумал, что если они простоят здесь еще минуту, миссис Хоггарт решит улучшить еще что-нибудь, и поэтому не стал дальше спорить, а просто спросил:

— Но где мы будем жить во время ремонта? — ему все еще не верилось в серьезность того, что говорит миссис Хоггарт.

— Ты забыл, дорогой? У нас же есть домик в Девоне. Переедем туда, пока тут будет ремонт, а после вернемся в новый, отремонтированный дом! — и чуть погодя добавила: — И как я раньше об этом не подумала?!

Уильям много раз был в домике Хоггартов в Девоне. Каждый год они праздновали там Рождество, а летом и вовсе перебирались в него на пару месяцев. В целом, там можно было жить. Однако перспектива переехать туда именно сейчас, когда у него вот-вот начнутся первые занятия Вступительного Курса, казалась ему угрозой для его обучения магии. В ближайшие пару месяцев уж точно.

— Но как я буду ездить на учебу из Девоншира? — Уильям все еще пытался найти доводы для отмены ремонта.

— О, это не проблема! Эдвард по утрам будет отвозить тебя по дороге на работу. Вот только придется вставать чуть раньше обычного, но… — она развела руками, — месяц-другой переживем!

— И когда планируется начать ремонт? — поинтересовался

Уильям, стараясь придать голосу беспечность.

— Нужно будет это обсудить сегодня с Эдвардом, но думаю, начать его следует ближе к выходным. Да, тогда за выходные мы сможем спокойно перебраться в Девон, — и бросив напоследок недовольный взгляд на голый участок стены, миссис Хоггарт поспешила вниз. — Ладно, Уилли, отдыхай, дорогой, а мне нужно вернуться на кухню и разобраться с плитой! — она живо чмокнула Уильяма в щеку, приобняла еще раз и вышла из комнаты.

Сам Уильям, как громом пораженный, остался стоять посреди комнаты, глядя ей вслед. После услышанного он все еще никак не мог прийти в себя. Ему до сих пор казалось абсурдом устраивать в доме ремонт из-за какого-то участка стены! Да чтоб она была неладна, эта стена! — подумал он и в злости подбежал к тому самому участку стены, чтобы пнуть, но когда он оказался в непосредственной близости от него, то застыл в изумлении. На этом самом участке стены, не заклеенном обоями, внезапно что-то привлекло его внимание, и он встал как вкопанный, таращась на это «что-то».

На стене Уильям заметил какое-то сильно потертое и едва видимое изображение, которое все же сумел разглядеть. Что это было за изображение, он поначалу не понял. Оно было как раз на уровне его глаз. Подойдя вплотную к стене, он пристально всмотрелся в рисунок. А всмотревшись, пришел в еще большее удивление, вновь застыв на месте и тупо пялясь на стену. На рисунке было изображено ПЕРО!

Перо хоть и было едва видимо, все же довольно четко просматривалось по контуру. По верху пера была изображена остроконечная шляпа. Проследив за линией изображения вверх, он обнаружил, что дальше она и вовсе теряется. Тогда он отошел от обнаженного участка стены и, пораженный, присел на край кровати, размышляя о странном изображении. Что оно могло означать? И почему-то ему не давала покоя мысль о том, что это перо — именно волшебное, а шляпа, изображенная сверху пера, сильно напоминала ту, что была на голове у фрау Берты во время бала. Как бы там ни было, у него еще будет время поразмыслить над этим. А сейчас надо придумать, как отговорить миссис Хоггарт устраивать ремонт. Ведь если мистер Хоггарт будет возить его по утрам в старую школу, то есть вероятность того, что его заметят учителя или кто-то из учеников, и вполне может выясниться, что Уильям уже неделю туда не ходит. И он решил спуститься вниз под предлогом помощи миссис Хоггарт. Быть может, он найдет аргументы, чтобы убедить ее в том, что ремонт дому совсем не нужен и что он и без ремонта отлично смотрится.

Весь оставшийся день, а заодно и вечер прошли в активном перетаскивании мебели и прочих предметов. А вечером, после возвращения мистера Хоггарта, миссис Хоггарт обсудила с ним идею ремонта, которая, к огорчению Уильяма, показалась мистеру Хоггарту отличной затеей. При этом он еще добавил, что им давно следовало заняться ремонтом, а заодно подумать и о смене мебели.

Уильям был в отчаянии! Поздно вечером он зашел к себе в комнату, чтобы лечь спать. Еще раз мимоходом взглянув на еле различимое изображение пера и шляпы на стене, Уильям поставил будильник на семь утра, а потом достал из-под матраса перокарту, положил ее вместе с волшебным пером под подушку и, улегшись в кровать, стал размышлять. Он думал о письме, найденном в кабинете фон Бульберга, и о связи фон Бульберга с таинственным Графством Без Знамен. Ему казалась невероятной мысль о том, что президент Международной Федерации Волшебников был когда-то связан с шайкой убийц и вел с ними какие-то общие дела. Ему вспомнились слова в письме: «И с потомком крови гордой вновь родится Герцог Мертвый…» — опять этот Герцог! Да кто он такой и почему его так часто упоминают?! События последней ночи не давали Уильяму покоя. Ему было очень интересно узнать, кем был изображенный на портрете Деверелл Калхоун и есть ли связь между ним и тем другим Калхоуном, о котором упомянул мистер Веллингтон в Пернатом Гнезде. А также третий Калхоун, которого упомянул в разговоре с Гельдерном Бардальф Грэмм… кем он был?

С этими быстро сменяющими друг друга, как картинки,

мыслями он постепенно забылся сном.

Первое утро октября выдалось довольно холодным для этого времени года. Сегодня Уильяма ожидало первое занятие на Вступительном Курсе, традиционно начинающемся с цикла по Перологии. И вот, этим холодным октябрьским утром он проснулся от сильной боли в левой руке. Вероятно, вчера вечером, после наполненного событиями дня, он заснул в неудобной позе и отлежал руку. Сев в постели, он чуть помассировал ее, чтобы боль, наконец, прошла, а после, протерев глаза, взглянул на часы. Часы показывали без двух минут восемь. С ужасом сообразив, что уже через пару минут должно начаться занятие, он моментально соскочил с кровати, натянул джинсы, надел свитер и, не забыв вытащить из-под подушки перокарту с волшебным пером, помчался в прихожую. Быстро обувшись и надев куртку, он развернул перокарту, держа перо наготове. На перокарте ярко-красными буквами уже светилась надпись с новым адресом: «Дом №9, Норфолк-Стрит». Напоследок окинув взглядом дом

Уильям убедился, что Хоггарты уже отправились на работу. Значит, кроме него, сейчас в доме никого нет. Он крепче сжал перо в руке и, с чувством выдохнув, произнес:

— Ладно, — осторожно поднес он кончик пера к адресу, — посмотрим, как ты работаешь!

Стоило волшебному перу коснуться надписи с названием улицы, как его ворсинки тут же впились, а затем и втянулись в перокарту, после чего Уильям ощутил уже знакомое состояние перегринации. Через секунду он уже стоял посреди какой-то улицы с раскрытой перокартой в одной руке и пером в другой. Первым делом осмотревшись, он обнаружил, что внешне улица мало напоминала современный Лондон. Здесь почти все постройки были в духе двухсотлетней давности. А кое-где строения и вовсе казались средневековыми. Уильям насторожился и внутренне собрался. Прохожих было почти не видно, отчего странная улица выглядела весьма заброшенной. Он было подумал, что, возможно, перокарта ошибочно его перегринировала в другое место. Но вновь посмотрев по сторонам в надежде отыскать нужный дом, он увидел деревянную вывеску, на которой красовалась надпись: «Гном и Кентавр». После этого Уильям понял, что адресом он не ошибся. Быстро сложив перокарту и сунув ее в карман, он уверенно зашагал в сторону располагающихся неподалеку от него домов. Вскоре Уильям заметил табличку с названием улицы: «Норфолк-Стрит» и окончательно успокоился, убедившись, что попал именно туда, куда и намеревался.

— Так! Теперь осталось отыскать нужный дом! — прошептал он сам себе и, всматриваясь в таблички с номерами построек, зашагал вдоль улицы.

— И почему нельзя было перегринировать меня сразу к дому?! — возмущался он по пути, понимая, что с каждой секундой его опоздание еще больше затягивается.

Дойдя почти что до самого конца улицы, он обнаружил и дом №9. Дом перолога был гораздо крупнее остальных и по своей архитектуре и мрачному виду напоминал миниатюрную крепость. Вспомнив слова Нимуса про обычай входить в дома волшебников через заднюю дверь, он обошел огромный каменный дом и оказался у калитки. Открыв ее, он пошел по узенькой тропинке, ведущей на задний дворик дома, на ходу придумывая объяснение своему опозданию. Ведь, если бы он признался в истинной причине, его бы наверняка приняли за болвана, который даже не в знает, как действуют волшебные перья на электронные приборы. Пройдя чуть дальше, он услышал знакомый голос. Уильям буквально просиял от радости. После вчерашнего дня он не надеялся услышать его так скоро.

Перед задней стеной дома преподавателя стоял Эл.

— Ты меня сегодня впустишь, дурацкое создание, или мне до первого снега здесь торчать?! — орал он на стену, и по его недовольному тону было заметно, что он сейчас сильно не в духе.

Увидев приятеля, Уильям понял, что не он один опоздал на первое занятие по Перологии. Эл стоял с пером в руке и, не замечая приближающегося сзади Уильяма, продолжал свои яростные угрозы:

— Знаешь ли ты, никчемное пугало, что перед тобой стоит волшебник и что, будучи зеленоголовой прислугой, ты обязан меня впускать внутрь всякий раз, как я того пожелаю! Если ты меня сейчас же не впустишь, я буду вынужден снова применить…

— …страшное заклятие под названием «Пинок С Правой Ноги»! — иронически закончил за него Уильям.

Эл сразу же обернулся на знакомый голос.

— Будь я трижды околдован! Какие волшебники! Вот и первая добрая новость за все утро! — вскричал он, тепло приветствуя друга. — Все-таки в одной группе, значит… Неожиданный взмах пера! Привет, дружище!

— Привет, Эл! Да, выходит, что в одной. Вот только мы уже не в первый раз слегка не попадаем в такт передвижений остальных абитуриентов, не замечаешь? — усмехнулся Уильям.

— И не говори! Бьюсь об заклад, это на нас Германия так подействовала! — по резко улучшившемуся настроению Эла было видно, что он очень рад снова встретить друга. — Я потерял свою перокарту и полчаса ее искал, прежде чем вспомнил, что она осталась в кармане камзола! Ты-то почему опоздал?

— А я совсем забыл, что электронные будильники забывают будить волшебников, спящих с пером под подушкой! — признался Уильям.

— Понятно, — поджал губы Эл. — Что же нам делать, Уил? Эта жабова штуковина не хочет нас впускать из-за опоздания! Уильям взглянул на каменную стену, полностью покрытую плющом, на которую был направлен указательный палец Эла, и недоуменно поглядел на друга:

— О какой жабовой штуковине речь, Эл?

— Вот об этой! — Эл теперь уже ткнул пальцем в растение. — Это плющ-страж! Разве ты не знал о том, что они охраняют входные двери в домах волшебников?

— Разумеется, знал! Я вообще так много знаю о волшебниках, что уж о такой мелочи и подавно должен знать, — саркастически проговорил Уильям.

Он взглянул на плющ-страж и в очередной раз удивился тому, насколько же сильно мир волшебников отличался от мира демитов. Даже двери в их домах устроены по-особому. Что же касается самого плюща-стража, то с виду он скорее напоминал огромного зеленого питона, чем обычное растение.

— Вот это да! — восхищенно протянул он, отдав должное необычному растению.

— Пока ты тут восхищаешься всякими мелочами, я прихожу в бешенство от того, что мы пропускаем самый интересный предмет Вступительного Курса, Уил! — Эл действительно был огорчен опозданием.

— А постучать не пробовал? — спросил Уильям.

— Бессмысленно! Дверь заколдована таким образом, чтобы плющ-страж вдобавок к своим основным обязанностям не впускал еще и опоздавших абитуриентов.

— И ты хотел уговорами снять чары и заставить дверь распахнуться? — иронично осведомился Уильям.

— Очень смешно! — Элу было не до шуток.

Он с силой пнул скрываемую плющом-стражем дверь и в злости отошел подальше от нее. Уильям же, наоборот, с интересом разглядывал величественное растение и восхищенно провел ладонью по нему.

— Красивое создание! — заметил он, при этом ощутив в нагрудном кармане какое-то движение.

Он вытащил оттуда свое волшебное перо и с удивлением обнаружил, что вблизи от плюща-стража оно вело себя довольно странным образом. Перо сейчас необычно вытягивалось в струнку, поджимая свои белые ворсинки и напоминая при этом острие кинжала.

— Я с большим удовольствием отодрал бы это красивое создание со стены, чтобы оно знало, как не впускать меня! — откликнулся ворчливо Эл, который уже отошел на несколько шагов и сейчас, негодуя, глядел в сторону дороги. — Что, может, зайдем в «Гном и Кентавр», посидим?

Но Уильям его не слышал. Завороженный величием и спокойствием плюща-стража, он в это время смотрел на его листья не в силах отвести от них взгляда. Перо, которое он все еще держал в руке, теперь то хищно обматывало себя своими же ворсинками, то, наоборот, оттопыривало их, время от времени вытягивая по направлению к плющу-стражу. При этом Уильям заметил, что у того внезапно откуда ни возьмись засверкали темно-оранжевые щелки, напоминающие глаза, которые, лениво раскрывшись, теперь внимательно вглядывались в Уильяма. Тот, в свою очередь, невольно улыбнулся ему, после чего плющ-страж, покорно опустив свои оранжевые щелки, начал медленно отползать обратно к стене, являя массивную дубовую дверь.

— Уил! Ты слышишь, о чем я тебе говорю? — повернулся снова к нему Эл. — Я предложил зайти в… — он осекся на полуслове, видя, как плющ-страж, подобно питону, медленно отползал от двери, которую теперь ничто не ограждало.

Он мгновенно подбежал к Уильяму и, не веря своим глазам, вытаращился на то, как плющ-страж теперь все так же медленно со стены протянул одно из самых своих длинных щупалец к дверной ручке и, обмотавшись вокруг нее, не спеша повернул. Дверь, тихонько заскрипев, нехотя открылась. Раскрыв во второй раз свои темно-оранжевые щелки на кончике самого длинного щупальца, плющ-страж медленно, подобно змее, вытянулся прямо к носу Уильяма и на мгновение пристально вглядываясь ему в глаза, почтительным и грациозным движением, напоминающим поклон, пригласил пройти внутрь, а сам стал отползать к стене вслед за остальными щупальцами.

— Будь я трижды околдован… — медленно произнес Эл, до этого стоявший с раскрытым ртом.

— Что с тобой, Эл? — видя его чересчур удивленную реакцию, спросил Уильям.

— Дверь, Уил! Плющ-страж открыл нам ее! — только и смог выговорить он.

— Это потому что я его погладил, а не пинал, как некоторые, — заметил он, и потом, усмехнувшись, добавил: — Или же его испугали твои угрозы, а что еще вероятнее, они его разжалобили.

Видя, что лицо Эла до сих пор выглядит чересчур озабоченным, он уже серьезным тоном произнес:

— Я думал, волшебники не должны удивляться таким вещам. Что с тобой, Эл? В конце концов, что сверхъестественного в том, что он впустил нас?

— Ты не понял, Уил, — Эл все еще глядел на плющ-страж, до сих пор не веря своим глазам. — Плющи-стражи не открывают двери просто так! — тон его сейчас был более чем серьезен, и он пристально посмотрел на Уильяма. — Лично мне неизвестно ни одного случая, чтобы плющ-страж повиновался не обитателям дома, а постороннему волшебнику.

Услышав об этом, Уильям потихонечку начинал понимать, чем вызвано удивление Эла.

— Это очень древняя магия, — продолжал тот, — защиты от непрошеных гостей, и подчинить ее не по силам никому. Более того, я впервые вижу, чтобы плющ-страж раскрывал глаза! Они всегда спят, и это нормальное для них состояние!

— Но раз так, — окончательно запутался Уильям, — тогда как он мог впустить нас?

— Вот и я об этом! — Эл еще разок взглянул на странное растение и затем быстро добавил: — Ладно, идем на занятие!

— Пошли! — машинально отозвался Уильям, а сам слегка недоуменно взглянул на свое волшебное перо, которое теперь, как раньше, беззаботно шевелило ворсинками и выглядело весьма довольным собой.

Дом перолога изнутри казался куда более приятным, чем это могло показаться снаружи, и даже располагающим к домашнему комфорту. Это, в свою очередь, показалось Уильяму весьма необычным для места проведения занятий. Он ожидал встретить здесь миниатюрную школу с сотрудниками и прочими атрибутами подобных заведений. Но сейчас их поход на Перологию больше напоминал визит к бабушке, где все по старинке, по-простому. Войдя в дом, они сразу же очутились в узком коридоре, неярко освещенном парочкой свеч. Они прошли вглубь дома и поднялись по винтовой лестнице. Наконец они остановились напротив еще одной двери, на этот раз более привычной на вид. Тихонько открыв ее, они оказались у входа в аудиторию, полную абитуриентов, а в это время профессор с важным видом уже вовсю о чем-то рассказывал. Абитуриенты внимательно его слушали, но слушали до тех пор, пока не заметили в дверях опоздавших Уильяма и Эла. Теперь внимание всех, за исключением профессора, который все еще их не замечал, было приковано к ним двоим.

— …таким образом, ваши волшебные перья начинают приобретать нехарактерные свойства, отличающие их от других таких же перьев, полученных от одной и той же птицы… — говорил немолодой плешивый волшебник с пышными седыми бакенбардами от виска до конца щеки и с очками на переносице. Внезапно, заметив, что внимание абитуриентов приковано к двери, он прервал свою речь.

Обернувшись, он увидел в дверях Уильяма и Эла, которые стояли с виноватыми лицами и жалобно смотрели на преподавателя. По удивленному выражению его лица можно было предположить, что до этого он никогда раньше не сталкивался с опозданием абитуриентов. А точнее, с самими абитуриентами после их опоздания. От удивления он снял свои круглые очки и, не скрывая любопытства, с минуту внимательно разглядывал Эла и Уильяма.

Но удивлен был не он один. Уильям тоже был весьма озадачен тем, что вместо привычной мантии волшебник был одет в коричневый клетчатый пиджак, шею его украшала бледно-желтая бабочка, а из нагрудного кармана вместо платка торчало такого же цвета пышное перо. Напряженное молчание продолжалось еще пару мгновений, и, наконец, профессор, чуть наклонив голову набок, недоуменно произнес:

— Да?

— Мы приносим извинения за опоздание, профессор… — начал Эл и запнулся, не зная его фамилии.

— Пиквик! — живо отозвался тот. — Профессор Пиквик!

Как вы здесь очутились?

Как выяснилось, этот вопрос тревожил не только его, но и всех сидящих абитуриентов. После того, как профессор его задал, по аудитории прокатилась чуть слышная волна любопытства, через секунду превратившаяся в настоящий шум.

— Тишина! — вскричал профессор Пиквик, повернувшись к аудитории, а затем вновь обратился к Уильяму и Элу: — Я задал вам вопрос, молодые маги! Как вы сюда проникли?

Эл ткнул локтем Уильяма, и тот, почувствовав себя в дурацком положении, попытался объяснить:

— Мы… мы просто пришли на Перологию… — только и нашел он, что ответить.

— Ах, значит, ПРОСТО? В самом деле? — суровым тоном повторил Пиквик и, слегка задумавшись, произнес: — Опоздавшим на занятия, знаете ли, бывает довольно НЕПРОСТО все же оказаться на них! — он переводил взгляд с Уильяма на Эла, словно выбирая, кого первым призвать к ответу: — Может, все-таки объясните, как вам это удалось?

Ему казалось совершенно непостижимым, чтобы двое подростков, отличающихся от остальной массы их сокурсников разве что более жалким видом и виноватым выражением на лицах, сумели каким-то образом пройти в дом, преодолев плющ-страж.

— Ну… — начал Уильям.

— Как вас зовут юноша? — прервал его вдруг Пиквик, переключившись на Эла, у которого вид был сейчас полуобморочный.

Тот, до этого внимательно изучавший узоры на ковре, медленно поднял виноватые глаза на Пиквика и так же медленно произнес:

— Элиан Гиббс…

— Гиббс, значит! — повторил Пиквик, и затем обратился к Уильяму: — А вас?

— Калхоун, сэр. Уильям Калхоун.

Как только Уильям произнес свое имя, лицо Пиквика, до этого источавшее надменную суровость, непроизвольно дрогнуло. А через пару секунд на нем и вовсе возникло выражение неподдельного и нескрываемого любопытства. Взгляд его сейчас же с ног до головы прошелся по Уильяму, словно запечатлевая в памяти Пиквика внешность Уильяма, или же, наоборот, сверяя ее с той, что помнил ранее. При этом профессор, казалось, совсем не замечал, что неловкое молчание затянулось. Уильям и Эл недоуменно переглянулись. Это, наконец, вернуло профессору дар речи:

— Что ж, мистер Калхоун… — заговорил он неожиданно неловким тоном. — Не соблаговолите ли объяснить, как вам с мистером Гиббсом удалось проникнуть в дом, пройдя через плющ-страж?

— Видите ли, профессор, — торопливо начал тот, — мы сильно переживали по поводу своего опоздания, и, видимо, плющ-страж решил пойти навстречу нам и сделать исключение…

По аудитории после этих слов Уильяма прошлась волна смешков. Пиквик же, услышав это, немедленно, среагировал:

— Плющи-стражи не идут ни на какие встречи, ни с одним волшебником, мистер Калхоун! — ответил он резким тоном, но потом, заметно смягчившись, выдохнул: — Но раз он сделал на первый раз вам исключение, то это можно смело посчитать не нарушением ЭТИХ правил, — он сделал паузу и надел свои круглые очки, — а подтверждением ДРУГИХ.

Его недвусмысленный намек не скрылся от друзей, и они невольно переглянулись.

— И если плющ-страж, — продолжил Пиквик, — посчитал, что вы должны присутствовать на занятии и простил вам опоздание, то и я, пожалуй, поступлю таким же образом! — и сразу после добавил: — Займите места в аудитории, молодые маги, и чтобы больше никаких опозданий!

— Да, профессор! — одновременно отозвались Уильям с Элом и, пройдя вглубь аудитории, сели в пустующие кресла у стены.

Аудитория представляла собой не что иное, как удобную просторную гостиную, в которой находилось, по меньшей мере, двадцать удобных низеньких кресел и несколько не менее удобных диванчиков, на которых могли спокойно уместиться шесть абитуриентов. Напротив каждого кресла находились такие же низенькие круглые столики, в то время как напротив диванчиков столы были продолговатыми, в соответствии с их длиной. Неподалеку от входа в гостиную располагалось кресло самого Пиквика, стоящее чуть поодаль от его стола. Во всем помещении было лишь одно маленькое зашторенное окно, и аудитория освещалась несколькими десятками свеч, из-за чего Уильям не мог отделаться от ощущения, будто присутствует на спиритическом сеансе. В аудитории было довольно тепло из-за камина, который располагался как раз слева от кресла Уильяма. Подобно той части дома, которую они с Элом уже видели, когда поднимались сюда, аудитория, по мнению Уила, выглядела весьма комфортным и по-домашнему уютным местом для изучения наук. Он пришел к убеждению, что учиться в такой обстановке гораздо приятнее, чем в школе, и что такая атмосфера в классе сама по себе предрасполагает к легкому восприятию учебного материала. Он взял с круглого столика перед собой лежавший на нем толстый учебник синего цвета с надписью на обложке:

«Основы Перологии. Гарольд Пиквик».

— Шестая страница! — шепотом с соседнего кресла подсказал ему Эл, который, уже взяв свой экземпляр, с важным лицом слушал Пиквика.

Уильям открыл на шестой странице первую главу и прочел ее название: «Птичья Природа Волшебного Пера». Тем временем профессор Пиквик продолжал свой рассказ, который был прерван их приходом.

— Когда птица одаривает волшебника своим пером, она тем самым делится с ним заложенными в себе инстинктами и передает ему в виде пера уникальный проводник, через который силы, скрытые внутри волшебника, становятся способны выходить наружу. И в зависимости от того, какая это птица и какие в ней заложены инстинкты, хищные или миролюбивые, наши перья нас одаривают соответствующими наклонностями. К примеру, если птица хищная и охотится она преимущественно на других птиц, можно с уверенностью предположить, что волшебник, носящий ее перо, и сам временами будет подвержен инстинктам хищника, что впоследствии может превратить его в опасного преступника. Если же птица-носитель не является хищной, а наоборот, чаще сама служит добычей для других, то ее перо способно расшатать устойчивость и твердость психики волшебника с самых первых дней пребывания с ним. Что, в свою очередь, приведет его в состояние постоянного страха перед каждым, кто ему встретится, либо … — он улыбнулся, — прямиком в приют для душевнобольных.

На мгновение он сделал паузу и окинул взглядом всех сидящих в поисках вопросов с их стороны. Но, не заметив среди студентов таковых, продолжил бодрым тоном:

— Именно поэтому для молодых волшебников и колдуний принципиально важно научиться обуздывать свои эмоции и инстинкты, которые в них появляются с того момента, когда они обзаводятся волшебным пером. Для этого им необходима забота родителей, как, впрочем, и любому птенцу, а также некоторая уединенность от влияния внешнего мира. Наилучшим примером обратного эффекта являются бездомные волшебники-сироты, которые растут сами по себе, что чаще всего в итоге превращает их в непредсказуемых и опасных для общества преступников, подчиняющихся лишь птичьему инстинкту.

При этих словах Уильям заметно побледнел.

— Профессор, — обратился к нему худощавый мальчик с веснушками, — а почему мы тратим на сближение с пером не год или, скажем, два, а целых семь лет?

— Ваше имя?

— Альфред Бери, сэр!

— Что ж, мистер Бери! Начиная с семилетнего возраста в нашем организме вплоть до четырнадцати лет происходят первые значительные изменения, связанные с ростом и формированием полноценных физиологических функций. А если учитывать, что во время этого нелегкого этапа мы еще и

обзаводимся волшебным пером, то переживать эти самые изменения становится вдвойне сложнее. Это, в свою очередь, влияет на нашу психику и на наше отношение к собственной власти, которая, безусловно, у нас появляется вместе с волшебным пером. По этой причине волшебника лучше всего учить наукам именно в этом возрасте, когда он не подвержен более влиянию инстинктов птицы, одарившей его своим пером, а наоборот, идеально начинает гармонировать с ними, сочетая в себе как свои, так и птичьи инстинкты. Эту фазу в жизни волшебника принято называть Периодом Слияния! Следовательно, чем гармоничнее волшебник взаимодействует со своим пером, тем могущественнее он со временем становится.

— То есть получается, что без волшебного пера мы ни на что не способны, профессор? — уточнил Альфред Бери.

— Отчего же! Даже без волшебного пера волшебник, безусловно, способен на некоторые виды магии, однако волшебное перо является основным источником его волшебства. Эксплуатация волшебного пера является фундаментом для всей магической деятельности его владельца, но никак не абсолютной причиной.

От Уильяма не скрылось, что во время рассказа профессор Пиквик то и дело с тем же любопытством, что и ранее, посматривает в его сторону. И ему, Уильяму, хорошо было известно, чем вызвана такая реакция у Пиквика. Это сразу же напомнило ему все произошедшее с ним в Германии. Тем не менее сейчас он старался не отвлекаться и ловил каждое его слово, чтобы больше узнать о возможностях, которые волшебное перо может открыть своему владельцу.

— Сама природа волшебных перьев, — говорил, расхаживая по аудитории, Пиквик, — а именно ПТИЧЬЯ природа, предрасполагает к периодическому взмахиванию ими, вызывая различные действия посредством заклинаний и чар, что, безусловно, со временем оттачивает и индивидуальное мастерство самого пера! Говоря проще, волшебное перо — тоже живое создание, как и мы с вами, и, подобно нам, оно имеет способность к росту и старению.

При этих словах Уильям взглянул на свое перо. Оно, как обычно, лениво шевелило ворсинками в его руке и действительно напоминало живого питомца.

— Одним из самых удивительных свойств этих существ, — Пиквик остановился у изголовья кресла Уильяма, — является то, что они растут и стареют параллельно с нами, набираясь опыта с каждым сотворенным нами заклинанием. Когда же мы стареем, оно тоже стареет вместе с нами, прекращая процесс роста. А если нет роста — начинается распад, затем и смерть пера. И когда на склоне своих лет волшебник умирает, волшебное перо, слабея, погибает вместе со своим владельцем… — взгляд его упал на перо Уильяма и застыл на нем на какое-то время.

Уильям затылком ощущал на себе взгляд профессора, и ему становилось от этого не по себе. На счастье, внимание Пиквика отвлекла абитуриентка, поднявшая в этот момент руку. Он тут же ее заметил и дружелюбно отозвался.

— Да, мисс?

— Офелла Аддерли, сэр! У меня есть вопрос!

— Что ж, — развел руками Пиквик, — не держать же вам его при себе, мисс Аддерли! — с улыбкой произнес он и медленно зашагал в сторону своего кресла.

Уильям, почувствовав облегчение от того, что уже не является предметом тщательного изучения Пиквика, обратил внимание на девочку, задавшую вопрос. Но она сидела у противоположной стены, и ее лица он разглядеть не смог.

— Вы хотите сказать, что когда какой-нибудь очень сильный волшебник стареет, то с возрастом все его мастерство начинает исчезать по причине старения его волшебного пера?

— Не совсем так, мисс Аддерли, — Пиквик уселся в своем огромном кресле. — Под старением волшебного пера подразумеваются не его способности, а его жизненные силы, осуществляющие эти самые способности. Волшебник и его волшебное перо черпают энергию для заклинаний друг в друге.

— То есть, если предположить, что кто-то украдет чужое волшебное перо, то тем самым он оборвет связь волшебника с

его пером и подвергнет его опасности скорой гибели? — предположила Офелла Аддерли.

— Именно! — подтвердил Пиквик. — Их связь неразрывна, мисс Аддерли! Таким образом, сила волшебника при обычных обстоятельствах никогда не угасает. Лишь когда волшебник умирает от старости или болезни, ну или от смертельной раны, он начинает стремительно слабеть, а его волшебное перо, лишившись источника энергии, при этом оказывается неспособным обеспечивать волшебной силой своего владельца. Своего рода замкнутый круг! — он соединил кончики своих пальцев. — У вас еще остались вопросы, мисс Аддерли?

— Нет, профессор, спасибо за ответ! — удовлетворенно села она на свое место.

— Что ж, тогда продолжим!

Уильям то и дело смотрел на свое волшебное перо, и ему казалась дикой идея о том, что он и его перо две половинки целого. По словам Пиквика, получается, что то, что плохо одному, плохо и другому. Он тотчас же вспомнил мистера Веллингтона из Пернатого Гнезда, когда тот посоветовал ему никогда не расставаться с волшебным пером и никому не отдавать его в руки. Что ж, теперь он понимал, почему этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах.

Тем временем профессор Пиквик продолжал:

— Первые опыты в использовании волшебного пера всегда чреваты некоторыми неудобствами, вызванными неумением молодого волшебника правильно им управлять. Недостаточно выучить слова заклинания. Для достижения действительно сильного эффекта от наложенного заклятия нужно еще и уметь молниеносно сконцентрироваться на нем. А в случаях с некоторыми заклинаниями и вовсе следует хотеть их результата всем своим естеством. Так или иначе, в дальнейшем при использовании заклинаний вам не обойтись без предельной внутренней концентрации перед тем, как произнести заклинание, — он снова встал с места и стал расхаживать по аудитории. — Вы все, разумеется, кое-чему научились за то время, которое провели вместе со своими волшебными перьями.

Уильяму при этих словах стало откровенно стыдно за то, что в отличие от других ему пока только известно, как при помощи волшебного пера сушить тарелки.

— Целью цикла Перологии, — продолжал Пиквик, — является задача научить вас пользоваться своим волшебным пером и более умело управлять им, расширив ваши познания в области базовых заклинаний. И тем самым подготовить вас к обучению в ВВУЗ-е. Предлагаю сделать нашу беседу более наглядной и перейти к практическим навыкам, — при этих словах по аудитории пробежал шум одобрения. — Я буду вас по очереди вызывать, и ваши волшебные перья расскажут мне, каким было последнее заклинание, сотворенное их последним владельцем, то есть вами! После того, как мы все увидим их в действии, а они, уверяю вас, наверняка окажутся весьма неуклюжими, я научу вас правильно накладывать это же заклинание. Если окажется, что вы и сами превосходно с ним справились, то вы получите высший балл по сегодняшней теме. Итак, приступим! — он окинул взглядом всех сидящих, и ткнул пальцем на ту самую любознательную девушку. — Прошу, мисс Аддерли!

Офелла Аддерли встала с кресла и подошла к Пиквику.

Она выступила на свет, и, наконец, рассмотрев черты ее лица, Уильям сразу же нашел ее весьма симпатичной. Это была светловолосая девочка невысокого роста, с волнистыми волосами. Тем временем ее волшебное перо уже было в руках профессора Пиквика, и тот, повертев им пару раз в руке, скомандовал:

— Ревока Финисис! — из желто-белого волшебного пера Офеллы Аддерли посыпались искры, после чего оно накалилось до предела, превратившись полностью в красное. Тогда Пиквик скомандовал: — Риджентибус! — и перо вновь стало обычным. Он посмотрел на девочку и сказал: — Мисс Аддерли, покажите свою правую ладонь.

Офелла Аддерли протянула ладонь, и на ней стали видны свежие шрамы от ожога. Профессор Пиквик взял ее ладонь, и коснувшись ее кончиком своего волшебного пера, спокойно скомандовал: — Тотум Вивентем! — шрамы постепенно начали затягиваться и спустя несколько секунд исчезли вовсе.

— Спасибо вам, профессор! — смущенно поблагодарила его она.

— Ну что вы, это мелочи! И что же вы, позвольте спросить, пытались поджечь, мисс Аддерли? — тон Пиквика был по-отечески снисходительным.

— Ну, — медленно начала она — я пыталась не поджечь, а… — она запнулась на мгновенье и потом продолжила: — Я пыталась выпрямить волосы, — все так же смущенно призналась она, и взгляд ее остановился на Уильяме, который внимательнейшим образом вместе с Элом наблюдал за происходящим.

Заметив внимание Уильяма, она покраснела еще больше и опустила глаза.

— Что ж, вот вам наглядный пример неумелого обращения с волшебным пером! — весело обратился к аудитории Пиквик, после чего снова повернулся к ней. — Мисс Аддерли, ваши волосы не нуждаются ни в каком выпрямлении. Они и без того прелестны!

— Спасибо, профессор! — улыбнулась она, все еще вся красная от смущения.

— Садитесь, пожалуйста! — и он вернул ей волшебное перо.

— Так! Кто следующий? Есть желающие поделиться своим мастерством? — последнее слово он произнес с особым сарказмом. — Может быть, вы, мистер Гиббс?

Эл тут же застыл при этих словах. Теперь все внимание присутствующих сосредоточилось на нем. Он взглянул на Уильяма, словно ища поддержки, и тот подмигнул ему, кивком головы предлагая подойти к Пиквику. Эл нехотя встал и медленно побрел к Пиквику с таким унылым выражением лица, словно его вели на казнь.

— Смелее, мистер Гиббс! — подбодрил его Пиквик, жестом указав на место рядом с собой.

Когда Эл все же дошел до преподавателя, Пиквик заговорил снова:

— Каково было ваше последнее заклинание, мистер Гиббс? — поинтересовался он у Эла.

— Ну… я не особо-то и помню… — солгал Эл.

— Что ж, к счастью, у вашего волшебного пера память гораздо лучше, чем ваша! — с улыбкой ответил профессор Пиквик. — Дайте-ка мне его.

Эл нехотя протянул перо оранжевого цвета, и профессор Пиквик, взяв его, скомандовал:

— Ревока Финисис! — из волшебного пера Эла посыпались листья, сильно напоминающие плющевые. — Ей-магу, мистер Гиббс! Неужели вы настолько тупы, чтобы не знать о том, что плющи-стражи не поддаются насильственным заклятиям даже со стороны обитателей дома, не говоря уже о малолетних неумелых и безответственных злоумышленниках вроде вас?

Эл в ответ лишь виновато пробормотал извинения.

— Садитесь, мистер Гиббс. Мне вас искренне жаль, — холодно произнес Пиквик.

Эл побрел обратно к своему креслу, делая вид, что не замечает усмешек, которые долетали до него.

— Что ж, так уж получается, что мне пока что незачем учить вас правильно накладывать ваши последние заклинания! — весело произнес Пиквик, потирая руки, а затем, вновь окинув взглядом сидящих, заметно помрачнел. — Как насчет вас, мистер Калхоун? — Пиквик вперился в Уильяма любопытным взглядом и встал в выжидательную позу.

Уильям молча встал с кресла, прихватил со столика волшебное перо и уверенно направился к преподавательскому столу.

— Расскажите нам о своем последнем произведенном заклинании, мистер Калхоун, — попросил его Пиквик и потом сразу же с улыбкой добавил: — Но, предупреждаю, если и ваше перо станет выплевывать листья плюща-стража моего дома, то я буду бесконечно разочарован подрастающим поколением.

Уильям сделал вид, что не услышал шутку Пиквика, и деловитым тоном сказал:

— Ну, это было заклинание Экзикара для сушки посуды, сэр! — честно признался он. — Других заклинаний мне пока не приходилось…

— Ваше волшебное перо! — прервал его сухо Пиквик, вытянув раскрытую ладонь.

Уильям молча вложил в нее перо, и тот, лишь посмотрев на перо Уильяма, некоторое время молча изучал его. Не один он был поражен размерами пера. Вся аудитория, кроме Эла, была буквально шокирована его красотой и пышностью.

Наконец Пиквик скомандовал:

— Ревока Финисис! — едва успел произнести он, как черное облако, наподобие дыма от костра, молниеносно вылетело из волшебного пера Уильяма, окружив их двоих и через секунду образовав вокруг них темно-серую пленку из мрачного облака.

Все мигом ахнули от этого зрелища, и аудиторию охватило полнейшее молчание. Уильям, не меньше остальных пораженный этим зрелищем, стоял с раскрытым ртом и сквозь призрачную пленку увидел точно такого же Эла, у которого челюсть сейчас и вовсе свисала ниже некуда. Сам Пиквик с минуту внимательнейшим образом осматривал эту темно-серую оболочку, после чего в доли секунды с кошачьей ловкостью вытащил из рукава свое алое волшебное перо и властным тоном скомандовал:

— Иваперо! — широко взмахнул он пером.

Поначалу ничего не происходило. Лишь спустя несколько мгновений темно-серое облако вокруг них медленно стало испаряться на глазах у шокированных абитуриентов.

Затянувшееся молчание продолжалось еще около полуминуты. Уильям и сам еще не мог прийти в себя после того, что только что показал ему Пиквик. Тот, стоявший до этого в глубокой задумчивости, вдруг обратился к нему, нарушив тем самым всеобщее молчание:

— Вам известно, как называется то, что мы сейчас увидели, мистер Калхоун?

— Понятия не имею, профессор! — искренне выпалил он. Пиквик пристально посмотрел ему в глаза, словно пытаясь определить, лжет он или говорит правду. Чуть погодя он заговорил снова:

— Это очень серьезная магия, мистер Калхоун. Настолько серьезная, что не каждый мастеровитый взрослый волшебник может ее воспроизвести. В вашем же возрасте на такое вообще никто не способен… — и потом он добавил: — Никто из ныне живущих. Вы об этом знали, мистер Калхоун?

Уильям только сейчас понял, что из себя представляет его волшебное перо. До этого он относился к нему как к игрушке, или же, что более вероятно, как к доброму и безобидному символу его новой и красивой жизни. Но сейчас, после того, что он увидел, ему вдруг стало жутко от одной мысли, что все это время он спокойно хранил свое перо под подушкой или постоянно держал при себе. Нечто подобное он испытал, когда безобидная на вид лестница в Альпурге неожиданно превратилась в стаю драконов. Он был сейчас настолько потрясен, что даже не заметил, как погрузился в воспоминания, находясь рядом с Пиквиком. Тому даже пришлось вновь обратиться к нему:

— Мистер Калхоун? С вами все в порядке? — тревожно осведомился он.

— Что? — опомнился Уильям. — Нет, сэр! То есть да, сэр, все в порядке! Но, нет, мне это не было известно, — все еще не приходя в себя, ответил он.

— Это заклинание защиты, мистер Калхоун. И защиты далеко не от комаров.

Теперь, когда он все-таки пришел в себя, ему хотелось, наконец, все разузнать, и как можно быстрее.

— А от кого, сэр? — даже не пытаясь скрыть свое любопытство, спросил он.

Ему до жути захотелось узнать, на что способно его волшебное перо. Он ждал, что профессор Пиквик сейчас ему все объяснит, но тот лишь пристально смотрел на него. Через пару мгновений профессор неожиданно резко повернулся к аудитории и громко объявил:

— Увидимся на следующем занятии! Урок окончен!

Он резким жестом вернул Уильяму его волшебное перо и, сухо бросив: — Всего доброго, мистер Калхоун! — стремительно вышел из аудитории, направившись куда-то вглубь дома.

Потеряв дар речи от такой неожиданной концовки урока, Уильям так и остался стоять возле стола Пиквика. Он не заметил подбежавшего к нему Эла:

— Дружище! Это было круто! И ты мне ничего не рассказывал!

— Не рассказывал ЧТО, Эл? — машинально спросил он.

— Что дома практикуешься в магии!

— Не практикуюсь я ни в какой магии, не говори глупостей, — отмахнулся он.

— Ладно, обсудим все в таверне! А сейчас пошли!

— В какой еще таверне?

— «Гном и Кентавр»! Я бывал там разок с кузеном, и скажу тебе, кормят там просто великолепно! Ты идешь? — он вопросительно взглянул на Уильяма, который все еще был мыслями где-то далеко.

— Да, хорошо! — рассеянно согласился Уильям. — Идем!

Выходя из аудитории, Уильям заметил, что теперь все смотрят на него как-то по-другому. От этого он ощущал себя диковинным зверем в зоопарке. Во взглядах абитуриентов он видел недовольство и одновременно любопытство, а некоторые из сокурсников и вовсе поглядывали на него с откровенным испугом. Его и самого начали беспокоить и пугать необъяснимые вещи, происходящие с ним, и он уже смотрел на себя не так, как раньше. Теперь он не мог с уверенностью утверждать, что знает себя как свои пять пальцев. Наоборот, он все больше убеждался в том, что сам для себя является полнейшей загадкой. В такие минуты ему больше обычного хотелось оказаться в обществе близких друзей, с которыми можно было все обсудить, поделиться тревогами и страхами. Но, кроме Эла, он практически еще ни с кем не общался. Поэтому ему не терпелось поскорее обсудить случившееся хотя бы с ним. Они вышли из дома Пиквика. Уильям, оказавшись на заднем дворике, еще раз бросил взгляд на плющ-страж, который сейчас, безжизненно застыв, покоился у входа на стене. Они с Элом зашагали в сторону таверны «Гном и Кентавр».

— Ну и зануда же этот Пиквик, скажу я тебе! — ворчал по

дороге Эл, когда они уже почти дошли до таверны. — Это был самый унизительный опыт в моей жизни! Подумаешь, тронули его жабово растение!

— Будет тебе, Эл, он не так уж плох! — понимая истинную причину приятельского негодования, поддержал Пиквика

Уильям. Он по первому впечатлению действительно считал перолога отличным волшебником и хорошим преподавателем.

— Как перолог, да, не так уж плох, согласен! Но вот с собственным характером у него есть явно какие-то недоговоренности! С какой стати ему ковыряться в наших волшебных перьях и выставлять всем напоказ то, что касается только нас самих?!

— Хочешь сказать, что плющ-страж на входной двери его же дома его не касается? — усмехнулся Уильям.

Эл нахмурил брови:

— Думаешь, он именно это пытался выяснить, когда задумал проверить последнее заклятие наших волшебных перьев? Думаешь, он хотел узнать, какое мы заклинание применили, чтобы войти в дом?

— Не знаю, возможно… — машинально ответил Уильям, а сам при этом размышлял о защитном заклятии, вырвавшемся из его волшебного пера на Перологии. От кого оно защищало? И что не менее важно, КОГО оно было призвано защитить?! — он старался трезво соображать, сопоставляя все известные ему факты, и вскоре смирился с тем, что их у него пока что очень мало.

— Точно! — сам себя одобрил Эл. — Наверняка все это было устроено с целью выяснить, как нам удалось проникнуть в дом! Я об этом и не подумал. Н-да, популяция моих негативных чувств к нему стремительно растет! Говорю тебе, Уил, этот Пиквик — та еще хитрая птица! Он же сам твердил, что птичьи инстинкты с пером передаются волшебнику! Наверняка его перо от коршуна! — не переставал ворчать он. — Видит незащищенных абитуриентов, вот и нападает, как коршун…

Эл все еще изливался в доводах в пользу того, что профессор Пиквик живет ради того, чтобы навредить ему, когда они уже дошли до таверны.

Таверна «Гном и Кентавр» с первых же секунд пребывания в ней показалась Уильяму довольно симпатичным заведением, несмотря на то, что по размеру оно было не таким уж и большим. Здесь все было в духе старых времен. Деревянные балки сверху, скрипучий деревянный пол под ногами, частично усыпанный сеном, отчего у Уильяма возникало ощущение, что он находится в сельской конюшне. Единственным, что отнюдь не сочеталось с общей обстановкой заведения, были низенькие столики и такие же стулья, которых, несмотря на малые размеры помещения, было предостаточно. Все это сопровождалось общим шумом, так что при разговоре приходилось слегка повышать голос, чтобы тебя могли услышать. Вдобавок к шумным посетителям здесь еще и играл на флейте карлик, а рядом с ним второй такой же напевал:

Наполни рог мне, виночерпий!

Налей мне лучшие сорта,

В постылый дабы час нелепый

Долой умчалася тоска.

Вспомним дух былых поверий,

Сколько мочи было в том!

Запоем, оскалив перья,

И победный дух глотнем!

Налей же вновь мне, виночерпий!

Наполни рог мне, старина!

В промерзлый дабы час свирепый

Долой умчалася тоска…

Беззаботный карлик, приплясывая, вертелся на месте, и при виде него Уильям невольно улыбнулся, почувствовав себя сказочным персонажем. Словом, таверна «Гном и Кентавр» пришлась ему более чем по душе. Они тут встретили добрую половину абитуриентов, с которыми сидели на Перологии. Увидев их, Эл сразу же предложил:

— Пошли туда, — указал он на скрытый в полумраке самый дальний столик у стены, — не хочу сидеть близко к ним! — и он кивком указал на группу девочек, в числе которых были те, что хихикали над ним, когда его перо стало выплевывать листья плюща-стража.

— Все никак не забудешь Перологию? — засмеялся Уильям.

— Да ну тебя, Уил!

Не успели они сесть за предложенный Элом столик, как через несколько секунд к ним подошел бородатый карлик в коричневом переднике с изображением копыта и рыжей бороды:

— Чего желаете, чародеи?

— Нового преподавателя по Перологии! — буркнул Эл.

Но бородач его не расслышал, так как почти сразу же добавил:

— Скажу сразу, у нас сегодня отменный пирог из пегаса и великолепное «Эльфийское рагу»! — он посмотрел в ожидании на Уильяма, а потом перевел взгляд и на Эла.

— Нет, спасибо! Пегасятину мой желудок с детства не переваривает, а эльфы никогда не умели нормально готовить рагу! — с пониманием дела ответил Эл, листая меню. — Мне кролика с овощами и шоколадный пунш!

— А вы, сэр? — обратился гном к Уильяму, который все это время таращился на него и на его бороду.

— А, да! — опомнился он. — Мне черный кофе!

— Прихвати с собой еще и свежий номер «Осведомленного Волшебника»! — добавил Эл.

— Будет готово через одну бороду! — с этими словами бородатый гном развернулся и зашагал на кухню.

— Через одну бороду? — Уильям недоуменно посмотрел на

Эла.

— А-а! Тебе, наверно, неизвестно, что у гномов борода растет на полфута каждую минуту. Вот они и измеряют время по росту своей бороды. Также они измеряют бородой расстояние, длину, высоту… — начал перечислять Эл.

— Слушай, Эл, — прервал его Уильям, — а как мы будем расплачиваться? Здесь принимают деньги демитов?

— Деньги? — непонимающе посмотрел на него Эл.

— Ну да, чтобы расплатиться!

— Дружище, волшебники не пользуются деньгами!

— Вообще?

— Вообще!

— Ты это серьезно? — не верил он своим ушам. — Хочешь сказать, что у волшебников все бесплатно?

— Ну, бесплатно, знаешь ли, только птички гадят с деревьев вниз! — откинулся Эл на спинку стула, видимо, очень довольный своим тонким юмором.

— Как же мы расплатимся?

— Как и всегда, волшебным пером!

— То есть?!

— Ну, они несут тебе Чашу Платы, и в нее ты окунаешь свое волшебное перо. Тем самым оно оставляет в Чаше Платы часть своих магических сил, и ее потом забирают себе работники заведения, омолаживаясь за наш счет.

— А мы, получается, стареем, отдавая часть сил своих перьев? Пиквик вроде как рассказывал, что наша связь с пером — это замкнутый круг. Выходит, что каждый раз расплачиваясь нашим пером, мы заставляем его стареть, а сами стареем вместе с ним?

— Вовсе нет! Наши волшебные перья устроены таким образом, что они сами себя восстанавливают. Именно поэтому ты и не встретишь ни в одном заведении или местах, где чем-то торгуют, волшебников! Там всегда работают другие существа, у которых нет волшебных перьев. Хотя, — Эл повел бровями, — болеющие чем-то волшебники и сами могут работать, тем самым набираясь свежих сил. Не работа, а отдых, проще говоря!

— Но как может волшебное перо себя восстанавливать, если оно черпает энергию в нас, не возьму в толк?

— Просто! Пользуешься им, и все дела. Как сказал Пиквик, это замкнутый круг: ты для пера, а перо для тебя. Я это знал еще с детства. Мы черпаем силы в нем, а оно в нас. Другими словами, выгодное сотрудничество!

— Поразительно! А почему нельзя просто пользоваться деньгами?

— Потому что среди волшебных существ ты мало найдешь таких, которые бы променяли свою молодость и долголетие на какие-то бумажки и куски металла.

— Наверно, весело жить в мире, где нет богатых и бедных, и все равны! — с чувством проговорил Уильям.

— С чего ты взял, что все равны? Это не так, старина. Богатыми считаются волшебники, которые обладают значительным могуществом в искусстве магии, так как они могут себе позволить купить все, что угодно. Ведь именно благодаря магической энергии мы приобретаем все необходимое нам для жизни. Но вот что действительно здорово, так это то, что каждый волшебник — сам себе хозяин в этом плане. Хочешь разбогатеть? Пожалуйста! Учись волшебству лучше остальных, тем самым набирай и опыт, и могущество для своего пера. Был известен случай, когда волшебник, будучи не в курсе, что его перо в поединке с другим волшебником было ранено, расплатился раненым пером за новое жилище, тем самым истратив его последние силы, и одновременно свои.

— И что же с ним потом случилось? — живо поинтересовался Уильям.

— Ничего доброго! Он тут же умер, и хоронили его угадай где? На заднем дворике купленного дома.

— Ничего себе… не повезло ему.

— Нам в детстве рассказывали эту историю, и я с тех пор, на всякий пожарный, периодически взмахиваю пером в целях лечебной профилактики, — Эл засмеялся.

Тут к ним подошел давнишний гном, неся в руках большой поднос, зажав под мышкой газету. Как и говорил Эл, борода у гнома, ранее доходившая до пуза, теперь свисала до колен, и герб заведения на его переднике под ней терялся вовсе. Эл тут же вытащил газету у него из-под мышки и с интересом стал ее листать.

— Вот вам ваш кролик в овощах, шоколадный пунш и черный кофе! — он поставил все на стол и быстро ушел прочь.

А Эл тем временем буквально застыл, таращась в оба глаза на одну из страниц «Осведомленного Волшебника». Быстро пробежав по ней глазами пару раз, он, все еще не отрывая глаз от газеты, воскликнул:

— Уил! Тут уже вовсю трезвонят о смерти фон Бульберга!

Хочешь послушать?

— Вот как! — Уильям взял стакан своего горячего кофе и, усевшись поудобнее, жестом дал понять, что внимательно слушает.

— В ночь на тридцатое сентября, в самый разгар Ежегодного Бала Абитуриентов, расстался с жизнью президент Международной Федерации Волшебников Квинтий фон Бульберг. Его тело было найдено в галерейном помещении его официальной резиденции в Альпурге. Как утверждает глава Службы Маголовов Гомер Оллфорд, смерть наступила в результате несчастного случая, причиной которого стало неудачное обращение с волшебным пером при попытке применить Заклятие Обезболивания… Это что, шутка?! — негодующе посмотрел он на Уильяма.

Тот, в свою очередь, не менее пораженный услышанным, нетерпеливо проговорил:

— Читай дальше, Эл!

— …Напомним, что до этого неоднократно сообщалось, что покойный президент страдает от периодических сильных судорог конечностей, что, как видимо, и послужило причиной неудачного самостоятельного наложения лечебных чар, что, в свою очередь, привело к выходу из-под контроля волшебного пера. Гомер Оллфорд и его заместитель Марвин Гиббс… Они в эту халтуру и моего па втянули! — возмущенно вскричал Эл и сразу же принялся читать дальше: — Прибыли первыми на место преступления и установили причину смерти, — он раздраженно бросил газету на стол и уставился на Уильяма. — Что это за птичья чушь?! Как они могут нести такой бред, когда мы с тобой все прекрасно виде…

— Эл! — не дал ему договорить Уильям. — Не забывай, мы тут не одни, — он взял брошенную Элом газету со стола и стал читать дальше:— Полагается, что перед своей смертью Квинтий фон Бульберг зашел полюбоваться на живые памятники истории в Картинном Зале Альпурга, и, по иронии судьбы, именно в этом самом месте ему суждено будет найти свой последний приют, став одним из них, — Уильям прервался, вскинув брови. — Они не могли это выразить менее цинично? Как-никак он был их президентом…

— И нашим тоже, Уил! — поправил его Эл, который, одновременно слушая, не терял времени даром и уже вел ожесточенную борьбу с кроликом. — Читай дальше!

— …Сообщается, что в ближайшем будущем будет установлена дата выборов нового президента Международной Федерации Волшебников, а пока к должности Исполняющего его Обязанности приступил первый заместитель президента Менестий Майнер. Сам он прокомментировал смерть Квинтия фон Бульберга следующим образом: «Бесспорно, это невосполнимая утрата для всего Волшебного Сообщества, и сейчас можно с уверенностью заявить, что мы все в неоплатном долгу перед фрайгерром фон Бульбергом за его неоспоримый талант дипломата и то политическое наследие, которое он… Тут всякая чушь про это самое политическое наследие… — перевернул страницу Уильям и тут же ткнул пальцем в нее. — Гляди, Эл! Тут фотография его почерневшей руки!

Эл взял у Уильяма газету и, взглянув на фотографию, возмущенно вскинул брови:

— А как они ВОТ ЭТО объяснят, мне интересно?! Неужели это сильно напоминает Заклятие Обезболивания?! — он вернулся к фотографии в газете и, слегка задумавшись, предположил. — Слушай, Уил, сдается мне, что все дружными усилиями предпочли скрыть то, что там произошло, и я склонен думать, что причина этого уж нам-то с тобой понятна! Ты только подумай, тут нет ни слова о гра… — он осекся на мгновение, и затем, понизив чуть голос, продолжил: — о Г. Б. З.!

— Да, это довольно странно! — задумчиво произнес Уильям.

— Как бы там ни было, — продолжал Эл, — это напоминает какой-то сговор. Они решили обо всем молчать и держать все в тайне от Сообщества. В общем, я предлагаю нам, как очевидцам, найти ответы на некоторые вопросы самостоятельно!

— А это еще зачем? — удивленно спросил Уильям.

— Забыл? Эти события могут иметь отношение к твоей семье, и тем самым, если не разоблачить виновных, они могут навредить тебе как-то! Пока не знаю как именно, но могут!

— Думаешь, все настолько серьезно? — задумчиво спросил Уильям.

— Ну ведь тут же явно попахивает сговором! Помнишь, что Огастесу было сказано в ту ночь? Что Г. Б. З. никто не помнит, и значит, некому бояться их! Следовательно, это Г. Б. З. настолько опасно, что одно лишь его упоминание может привести к большой шумихе и, что еще вероятнее, к панике! Вспомни, как отреагировали после упоминания этих графов такие бывалые чародеи, как ван Вельзен, Ортелиус и Балбус! Да они же тут же сделали перья, когда подтвердилось, что это дело рук Г. Б. З.!

— А по мне, они просто трухнули! — высказал мнение Уильям.

— Вот именно! И это при том, что они совсем не трусы! — он развел руками. — Да о них легенды ходят во всем Волшебном Сообществе, Уил! Их имена известны каждому ребенку! И поверь, каждый из них легко справится даже с десятью, а то и с двадцатью соперниками!

— Выходит, эти графы и вправду очень опасны, раз от одного упоминания о них трусливо сбегают твои легендарные чародеи! Однако же хочу напомнить, что Фафнер в отличие от них все же не сбежал, а остался там.

— Да, но при этом ты не можешь отрицать, что даже он заметно побледнел, увидев вот это! — он взял газету со столика и ткнул на почерневшую руку фон Бульберга.

— Ты прав! Все присутствующие в том зале были сами не свои, — согласился с ним Уильям.

— Ох, не нравится мне все это, старина! — обеспокоенно сообщил Эл, и затем добавил: — Мы тоже хороши, взяли да и сожгли единственную улику!

— А вот что касается этого, хочу тебе напомнить, что у нас не было иного выхода, и нам нужно было поскорее, как ты говоришь, делать перья из Альпурга.

— Что правда, то правда! — нехотя согласился Эл.

Наступило короткое молчание, во время которого они оба сидели в раздумьях, а потом, внезапно вспомнив про скорый ремонт в доме, Уильям первым нарушил молчание:

— Эй, Эл, — глотнул он кофе, — я только сейчас вспомнил… Все хотел тебе рассказать, но забывал…

— О чем? — заинтригованно поинтересовался Эл, который, уже вдоволь наевшись, откинулся на спинку стула и теперь смаковал свой шоколадный пунш.

— Когда мы вернулись из Германии и я зашел домой, оказалось, что миссис Хоггарт обнаружила в моей комнате дыру в обоях. А я, в свою очередь, на месте этой дыры обнаружил нечто из ряда вон выходящее.

— Вот как! Что же?! — заинтригованно спросил Эл.

И Уильям все ему в мелочах рассказал, после чего и сообщил про дальнейшие планы Хоггартов на скорый ремонт.

— Ну, во-первых, — еще раз глотнул Эл своего шоколадного пунша, — насчет ремонта не волнуйся! Можешь пожить у меня, пока он не закончится, и дело с пером!

— Ну, не знаю, Эл! Меня еще на такой длительный срок не отпускали пожить у друзей.

— Ерунда! Я беру миссис Эйдж на себя! Меня все мамы любят, не могу ничего с этим поделать! — уверил Уильяма довольный собой Эл, и продолжил: — А во-вторых… — он будто подбирал сейчас слова, о чем свидетельствовал его осторожный тон. — Скажи, Уил… а как давно ты живешь с ними?

— С Хоггартами? Да почти сколько себя помню! С семи лет, если быть точным! А что?

— А они тебе никогда не казались, ну… как бы это сказать… — Эл все еще медлил, — слегка странными, что ли?

— Не хочешь же ты сказать, что они волшебники, Эл?! — понял Уильям, к чему тот клонит, при этом поймав себя на мысли, что и сам не раз уже об этом думал.

— Я рад, что эта простая мысль пришла не мне одному!

— Сейчас не до шуток, Эл! Моя жизнь в последнее время меняется так быстро, что я уже начинаю ощущать себя в ней лишним, так что…

— Вот скажи, — прервал его Эл, — сколько лет они живут в этом доме?

— Ну-у, не знаю, лет сто уж точно! По словам мистера Хоггарта, еще его прадедушка родился в этом доме.

— Вот видишь! Говорю тебе, они волшебники!

— Откуда такая уверенность, можешь объяснить?

— Уил, в каждом доме волшебников имеется их родовой герб, который обычно впечатывают в одну из стен в доме. Это обычай такой, очень древний.

— И что с того?

— То, что волшебное перо и остроконечная шляпа, о которых ты мне рассказал, могут быть не чем иным, как гербом их рода.

— Но раз так, они бы и сами знали об этом, да и наверняка бы сказали мне, ты так не считаешь? Зачем им все это время скрывать от меня, кто я на самом деле? Ведь если они действительно волшебники, то поняли бы сразу, что я такой же, как они! — пытался привести он доводы в пользу того, что Хоггарты вполне обычная семья.

— Может, им это неизвестно! А вот насчет того, что они не разобрали свой герб, это и вправду кажется странным, — чуть помолчав, он добавил: — Перо его знает, Уил! Если хочешь, я могу сам взглянуть на изображение и сказать точнее!

— Было бы здорово! — согласился Уильям.

— Заодно уговорю миссис Эйдж, чтобы ты пожил у нас на время ремонта!

— А вот с этим — не думаю, что у тебя что-то получится.

— Оставь это мне! Ты мне лучше вот что скажи, — лицо Эла внезапно стало совершенно серьезным, — как ты все-таки сумел вызвать это защитное облако?

— Это не я, Эл! Все дело в моем волшебном пере! От него одни неожиданности, и я уже сомневаюсь, безопасно ли вообще находиться рядом с ним, — он вытащил волшебное перо и указал на ворсинки. — Они сегодня необычно шевелились и вытягивались! Я раньше никогда не видел, чтобы оно себя так странно вело!

— О чем это ты?

— Тогда с плющом-стражем, когда я смотрел на него, то вдруг почувствовал, как перо в кармане как-то непривычно шевелится. Я сразу же его вытащил оттуда, и стоило ему оказаться в непосредственной близи от плюща-стража, как оно тотчас же задергало ворсинками, будто встретило врага. Не знаю, может, это и совпадение, но могу поклясться, что в поведении пера я заметил что-то действительно непредсказуемое и живое!

— Уил, волшебные перья действительно живые! Пора бы тебе это запомнить, старина. Не забывай, они когда-то были частью птицы, но даже после расставания с ней они не перестают жить, а всего лишь меняют одного владельца на другого. Говоришь, оно хищно отреагировало на плющ-страж?

— Иначе как бы он впустил нас? Подумай сам!

— Хм, а вот это уже интересно! — Эл секунду, казалось, о чем-то размышлял, и затем неожиданно произнес: — Удивляюсь, как я об этом раньше не спросил! А от какой птицы твое перо?

— Я и сам толком не знаю, — взглянул он снова на перо. — Вроде как белый ворон. Я же рассказывал, как отреагировал Веллингтон на мое перо. Это он предположил, что оно от белого ворона, а потом сам же и засомневался в этом, так ничего вразумительного не рассказав мне о нем, — он кивнул на рыжее перо Эла. — А твое перо какая птица носила?

— Ну… — Эл какое-то время явно колебался с ответом и, наконец, выпалил: — Огарь! Перо огаря! И кстати о перьях, — он встал, — пора бы сделать отсюда перья! Что скажешь?

— Красивая птица! — отметил Уильям и, сунув свое перо обратно в нагрудный карман, тоже встал. — Да, пошли, а то если застанем дома миссис Хоггарт, то быстро осмотреть стену не получится!

Они встали и подошли к высокой барной стойке, за которой стоял высокий волшебник с голым торсом и длинными черными волосами. Он стоял спиной, и когда повернулся к ним, то Уильям мог поклясться, что отчетливо расслышал при этом стук копыт. Эл обратился к нему:

— Чашу, пожалуйста!

Тот достал большой серебряный кубок и поставил на стойку перед ними. Эл вытащил свое волшебное перо и, обмакнув его в Чашу Платы, сунул обратно в карман. Жидкость в серебряном кубке при этом постепенно сменила прозрачность на густо-рыжий цвет. Уильям смотрел на это с большим интересом, и уже хотел сделать то же самое, но Эл его остановил:

— Оставь, я угощаю!

Они вышли из таверны, и Уильям, достав перокарту, схватил Эла за локоть. В следующую секунду они перегринировали прямо на задний дворик дома №13 по переулку Блекфрайрс Лейн. Хоггартов, как обычно, в это время дома не было, и они направились прямиком в комнату Уильяма.

— Классное у тебя жилище! — оценил Эл обстановку.

— Спасибо! А почему нельзя было перегринировать прямо из таверны, Эл?

— Оттуда нельзя! В заведениях вообще нельзя перегринировать посетителям, уже сделавшим заказ. В противном случае, они бы не платили за еду и сразу после нее делали бы перья, не заплатив.

Тем временем они добрались до комнаты Уильяма.

— А вот и моя комната! — сообщил он, когда они вошли. Эл осмотрелся и сказал:

— Ничего себе у тебя тут перестановки! — он обвел взглядом комнату, где почти вся мебель была отодвинута от стен. — А где стена с пером и шляпой?

Уильям указал ему на противоположную от двери стену, и Эл, тотчас же обогнув отодвинутый от стены шкаф, подошел к рисунку, чтобы рассмотреть его вблизи. Он провел пару раз рукой по едва видимому изображению, после чего заключил:

— Я был прав. Сомнений быть не может, Уил. Это дом волшебников.

— Ты уверен? — Уильяму все еще не верилось в то, что Хоггарты, которых он знал с самого детства и с которыми жил под одной крышей, волшебники.

— Смотри! — показал Эл на изображение пера на стене, и, вытащив свое перо, приставил его к нему.

Уильям подошел вплотную к участку стены и выжидающе теперь глядел на нее. Ничего не происходило. Эл стоял и молча ждал, пока что-нибудь произойдет. И вдруг изображение на стене стало проявляться все четче и четче, пока вовсе не проступило во всей своей красе, раскрыв нижнюю свою часть, которая в основном состояла из надписи. Эл быстро прочел ее вслух:

— «Помните нас, ибо наши перья тоже были нашей частью, и нашей честью», — он в изумлении обернулся к Уильяму, который тоже моментально прочел надпись и теперь стоял как громом пораженный. — Не похоже на демитовскую поговорку, правда? — Эл и сам был потрясен.

— Как думаешь, им известно их происхождение? — уже ни секунды не сомневаясь в том, что Хоггарты и вправду волшебники, Уильям тревожно поглядел на Эла.

Тот, сжав губы и корча их так и эдак, при этом не переставая глядеть на надпись, ответил:

— Сложно сказать, приятель! — он подошел к письменному столу Уильяма и, взяв оттуда листок бумаги и карандаш, записал надпись, после чего сунул листок в карман. — Бьюсь об заклад, это девиз!

— Что еще за девиз?

— Почти каждый род волшебников имеет свой девиз, который вместе с гербом служит символом их рода. Вот только, — он еще раз взглянул на надпись на стене, — этот какой-то странный.

— Звучит так, словно они опозорены, и никто о них не помнит… — вслух размышлял Уильям.

— У меня идея! Давай навестим моего дедушку Роджа!

— А это еще зачем?

— У него в доме огромная библиотека, там есть и Книга Девизов. Я в детстве любил знакомиться с гербами, девизами и родословными знатных волшебников, вот и листал ее частенько, — он нахмурил брови. — Но о Хоггартах, должен сказать, не слышал никогда! В любом случае, стоит поискать! Я записал надпись в точности, чтобы не забыть. Ну, что скажешь?

— Ну, раз так, то это отличная идея! А твой дедушка не будет против, если мы пороемся в его библиотеке?

— Он даже не узнает! Мы скажем, что пришли забрать мои вещи, которые я у него оставил, а сами проникнем в библиотеку. Вот только сперва нужно поговорить с миссис Эйдж!

— Да, но она, кажется, задерживается… — не успел Уильям договорить, как входная дверь открылась, после чего послышался голос миссис Хоггарт.

— Уилли, ты дома?

Уильям с Элом вышли ей навстречу в переднюю, и при виде Эла миссис Хоггарт слегка растерялась.

— Здравствуйте, миссис Хоггарт! — Уильям чмокнул ее в щеку и указал на Эла. -Это Эл, мой…

— Одноклассник! — вмешался Эл. — Очень приятно с вами познакомиться, миссис Эйдж! Уильям столько рассказывал о вас хорошего, что я сказал себе: «Эл, старина! Ты непременно должен познакомиться с этой очаровательной женщиной!»

— Боже, как мило! — смутилась миссис Хоггарт. — И я рада знакомству, дорогой! К нам так редко захаживают друзья Уилли, что я даже немного удивлена твоему визиту! Давайте я вас накормлю! Вы голодны?

— Нет, что вы, мы ели! После школы! — отказался Эл, не замечая Уильяма, который стоя рядом, еле сдерживал себя, чтоб не рассмеяться, наблюдая за происходящим. — Но от чая я бы не отказался!

И все трое пошли на кухню. Миссис Хоггарт заварила чай, и за чаем Элу действительно не составило труда ее уговорить, чтобы Уильям перебрался жить к нему, пока тут будет ремонт:

— Мы с Уилом лучшие друзья, миссис Эйдж! Мои ма и па его хорошо знают, и они не будут против, если Уил поживет некоторое время у нас! И потом, зачем мистеру Хоггарту утруждать себя каждое утро, чтобы возить Уила в школу и забирать его оттуда, если мы с утра можем ходить туда вместе!

— Ну, я даже не знаю, Эл…

— Знаете, что я вам скажу, — продолжал Эл, — вам обязательно надо будет как-нибудь и самой приехать к нам, я вас

познакомлю с моей ма! Она, конечно, строга со мной, но вот что касается остальных, она с ними просто прелесть!

— Как-нибудь обязательно познакомишь! — согласилась миссис Хоггарт. — Уилли, дорогой, если хочешь, можешь оставаться на время ремонта у Эла! Думаю, Эдвард не будет возражать!

Уильям не переставал удивляться тому, как быстро и профессионально Элу удалось уговорить миссис Хоггарт, и это при том, что она его в первый раз в жизни видит. Он посмотрел на Эла, и тот, глотнув чаю, незаметно для миссис Хоггарт подмигнул ему.

— Ну да, — торопливо проговорил он, — конечно, у Эла прекрасные родители, да и дом у них большой! И со школой никаких проблем не будет!

— Ну, значит, решено! — с этими словами миссис Хоггарт встала из-за стола. — Мне сейчас нужно разобраться с документами, которые я принесла с собой с работы, так что не скучайте тут! Была рада с тобой познакомиться, Эл!

— Взаимно, миссис Эйдж! — они тоже встали из-за стола. — Чай у вас определенно самый лучший в Лондоне и близлежащих к нему графствах!

— На здоровье, дорогой! — улыбнулась миссис Хоггарт и, выйдя из кухни, направилась к себе.

После этого Уильям с Элом быстренько прошли через гостиную и вышли на задний дворик дома.

— А ты и вправду мастер по уговариванию мам! — уже не сдерживал смех Уильям.

— Что я говорил! Действует безотказно! Скажу тебе, миссис Эйдж довольно милая женщина, и теперь я понимаю твои сомнения касательно скрытности в их поведении!

— Да, но, однако же, надпись…

— Это верно! — согласился Эл, и затем добавил: — Ну что, завтра после Перологии к дедушке Роджу?

— Да, договорились! Пока, Эл!

— Пока, Уил! — попрощался Эл и, достав перокарту из кармана, перегринировал домой.

На следующий день профессор Пиквик вел себя на удивление равнодушно по отношению к Уильяму и не выказывал ему абсолютно никакого внимания. С одной стороны, это приятно удивило Уильяма, а с другой — ему совсем не хотелось быть тем, кого недолюбливает и старается не замечать преподаватель. Такое поведение Пиквика наводило на мысль, что он намеренно его игнорирует. Сам Уильям прекрасно понимал, что послужило причиной такого отношения Пиквика к нему. И это заставляло его в тысячный раз возвращаться к вопросу о том, кому все-таки принадлежало его перо, что этим пером вытворял его предыдущий владелец, да и вообще, что за этим всем скрывалось. Судя по реакции Пиквика, что бы предыдущий владелец ни вытворял этим пером, хорошего в том было мало. Как бы там ни было, такое поведение Пиквика, к счастью, в дальнейшем никак не отразилось на обучении Уильяма. Так, во время занятия, когда Пиквик предложил всем попробовать свои силы в наложении заклятия Забывчивости, Уильям справился быстрее остальных, с первой же попытки. И при этом сам не понимал, как ему это удалось. Пиквик разделил группу на две части и приставил к каждому из них партнера по заклинанию. Один должен был просто стоять и ждать, пока второй сумеет наложить заклятие, и далее, когда заклятие было наложено, они менялись ролями, и наставала очередь второго

испробовать свои силы на партнере. В качестве партнера Уильяма к нему был приставлен Фергюс Коннели, а партнером Эла стала Роберта Браун. Когда пришел момент наложить заклятие, Уильям едва успел произнести «Обливискарис», и бедный Фергюс так и остался неподвижно стоять с тупым и застывшим выражением лица, сильно при этом напоминая овощ. Не говоря ни слова, Пиквик, пристально наблюдавший за молодыми волшебниками, быстро подбежал и снял с Фергюса заклятие. Но даже после этого бедняга был не в состоянии дальше присутствовать на занятии, так как все еще находился в сильном ступоре. И Пиквик был вынужден отправить его домой. В адрес Уильяма он даже не произнес ни единого слова одобрения или порицания, а вместо этого поспешно отошел к остальным парам. Что же касается Эла, так он, как выяснилось, тоже весьма недурно сумел овладеть заклятием Забывчивости, правда, с четвертой попытки, однако эффект заклятия оказался весьма недурным, так как Роберта Браун сразу же сменила свой обычно надменный взгляд на довольно глупый, а потому более естественный. Но, в отличие от бедолаги Фергюса, она быстро пришла в себя, и вскоре уже и Элу потребовалась помощь Пиквика, чтобы полностью вернуться в чувство. После этого все разошлись по домам, и теперь Уильяму с Элом предстояло отправиться в гости к дедушке Эла.

Когда они вышли на задний дворик дома Пиквика, Эл достал свою перокарту, схватил Уильяма за локоть, и в следующую секунду они уже стояли на заднем дворике совсем другого дома. Дома №2 по улице Бернли Стрит.

Уильям осмотрелся и обнаружил, что дом дедушки Эла стоит на холме и выглядит при этом чересчур одиноко. Нужно было сильно напрячь зрение, чтобы заметить даже вдалеке от него хоть одно здание. Вместо этого недалеко от дома он увидел лес.

— Мы в Лондоне? — озадаченно вертя головой, спросил Уильям у Эла.

— Почти! Мы на Бернли Стрит! — Эл оглядел округу. — Правда, здесь мило?

— Бернли Стрит? Это, по-твоему, улица? Здесь же кругом сплошные деревья.

— Ну да! — широко улыбаясь, подтвердил Эл. — Это просто местность такая, немного необычная. Но на самом деле тут есть почти все, что нужно для жизни! Ну, там, таверны, магазины, лавки гномов, и прочие места. А неподалеку отсюда и вовсе Уиз-Ярд располагается! Там мой па и работает!

— Надо же, с виду и не скажешь! — повторно обвел взглядом пустынную округу Уильям.

Они подошли вплотную к дому, и, когда оказались напротив черного хода, Эл громко постучал в дверь. Через минуту она очень резко открылась, и за ней стоял седовласый старик, лицо которого было испещрено шрамами. В данную минуту лицо старика выражало крайнее недовольство тем, что его потревожили. На нем была длинная белая рубашка для сна, доходившая до щиколоток, а в правой руке он крепко сжимал жалкого вида, с изрядно поредевшими ворсинками рыжее перо. На голове у него была дурацкая, как показалось Уильяму, шапочка, больше напоминающая чепчик для сна, а из-под нее свисали редкие седые волосы.

— Привет, дедуля! — живо развел руками и расплылся в широкой улыбке Эл. — Только не говори, что не рад меня видеть, старый ты волшебник, все равно тебе не поверю!

В ответ последовало молчание, и пару секунд пожилой волшебник, стоя в ночной рубашке у порога, все так же раздраженно глядел на них, после чего, недоверчиво окинув взглядом местность, будто стараясь обнаружить что-то неладное за деревьями, перевел взгляд на Уильяма. Подозрительно нахмурив брови, он вместо приветствия сразу же осведомился у внука:

— Кого это ты притащил с собой? — его ворчливый тон сейчас же сопровождался тыканьем указательного пальца в сторону стоящего сзади Эла Уильяма.

— Это Уил! Он мой друг, и мы вместе учимся на Вступительном Курсе! Уил, — он повернулся к Уильяму, — знакомься, это мой дед, Родж Гиббс!

— Очень приятно, сэр! — вежливо отозвался Уильям.

Далее Эл нетерпеливо проговорил:

— Дедушка Родж! Так ты нас впустишь или мы будем здесь до пятницы стоять?

Недовольный тем, что его разбудили таким неожиданным образом, дедушка Родж проворчал:

— Проходи уже, юный негодяй, проходи! — и, повернувшись, скрылся в доме.

Уильяму показалось весьма странным такое обращение в адрес собственного внука. Да и сам дедушка Родж с первых же секунд показался ему весьма непривлекательным субъектом. Они с Элом прошли в дом, и еще в коридоре он убедился в этом вторично, неосторожно вступив в какую-то лужу, тут же обнаружив, что она его стремительно в себя засасывает.

— Эл, помоги мне! — тут же крикнул он. — Я застрял!

Эл, который шел впереди, по пути машинально преодолев жидкую преграду, быстро обернулся и, увидев тонущего в болоте Уильяма, резко подбежал к нему со словами:

— Держись, Уил! Я тебя сейчас вытащу! — он подхватил Уильяма под мышки и стал тянуть, одновременно не переставая ворчать: — Старый параноик! Это ж надо завести в доме живое болото! Совсем ополоумел! — ругался он, вытягивая Уильяма из булькающей жидкой массы. — Ну-ка! — он изо всех сил потащил его за подмышки, и через секунду ему все же удалось вытянуть друга.

— Осторожнее там! — раздался откуда-то из глубины дома беззаботный голос дедушки Роджа. — Не наступите на болото!

— Старый маразматик! — тихо выругался Эл. — Везде ему мерещатся враги и преступники! — он взглянул на потрясенного Уильяма, который не мог сейчас вымолвить и слова. — Ты как, порядок?

— Да вроде как… Вот только штаны испачкал.

— Штаны-то еще ладно, главное, эта штуковина не покрыла твою макушку! — он поглядел на булькающую лужу. — Я и забыл совсем про болото в коридоре!

— Так ты знал о его существовании, и даже не предупредил?! — возмущенно выпалил Уильям.

— Конечно, знал! Я в детстве пару раз чуть не утонул в нем! К счастью, он потом не забывал меня спасать! Давненько просто не бывал я тут, вот и забыл о нем. Да, кстати, по пути в гостиную осторожнее ступай рядом с лестницей. Там у него яма высотой в десять футов, скрытая под кругленьким ковриком. Также не стоит прикасаться к стене у входа в гостиную, — закатив глаза, вспоминал Эл по пути, — наступать на каждую четную ступеньку на лестнице, садиться в гостиной на стул с желтой обивкой…

— Но зачем ему все эти ловушки?! — прервал его в возмущении Уильям, когда они прошли чуть глубже в дом.

— А чего ты хотел? Он маголов в отставке! Так что не удивляйся ничему, что здесь увидишь, — сообщил Эл.

Дом Роджера Гиббса напоминал охотничий домик с чучелами животных и коллекцией оружия, не считая ловушек на каждом углу. Вот только вместо чучел животных возле стен стояли чучела волшебников, а вместо оружия с гвоздей в стене свисали многочисленные мантии самых разных стилей, цветов и размеров и еще большее количество таких же разных шапок. На тумбочках и подставках у стен стояло великое множество всяких склянок с разноцветными жидкостями. И в зависимости от цвета их содержимого от них поднимался такого же цвета пар. Они прошли в уютно обставленную гостиную, где стояли друг против друга два узеньких высоких кресла, позади одного из которых располагался большой камин, а по бокам от него стояли два чучела каких-то волшебников, и у обоих был злобный взгляд. Сверху же, над камином, висел портрет юного темно-волосого волшебника с длинным рыжим пером в руке. Сам он был в какой-то служебной форме. Эл поймал взгляд Уильяма, направленный на портрет:

— Годы изрядно подпортили его внешность, не так ли? —

усмехнулся он.

— Вот погляжу я на тебя, когда ты поживешь столько же, сколько я, юный мошенник! — раздался сзади голос Роджера Гиббса, который только что вошел в гостиную, неся в руках поднос с тремя чайными чашками и заваркой. — Налей чаю гостю! — произнес он приказным тоном и, передав поднос Элу, сам направился к креслу у камина.

— Не сомневаюсь, что ты доживешь до того времени, когда я буду в твоем возрасте, дедушка Родж! — весело отшутился Эл, и быстренько расставив чашки, налил всем чаю и уселся на мягкий диванчик возле кресел.

Роджер Гиббс, теперь сидевший в кресле, внимательно наблюдал за Уильямом, и тому становилось не по себе от того, что бывалый маголов и любитель собирать чучела волшебников у себя дома теперь почему-то пялится на него с явным подозрением. Недоверчиво взглянув на Эла, Роджер Гиббс все тем же ворчливым и вечно недовольным тоном заговорил:

— Какими судьбами наведался ко мне на этот раз, маленький подлец?

Эл глотнул чаю и деланым беззаботным тоном ответил:

— Да я тут Уилу рассказывал много хорошего о тебе, и о том, каким храбрым маголовом ты был в прошлом, и что тебя называли Роджер Острое Перо, и тут думаю, дай-ка проведаю старого дедушку Роджа, заодно и познакомлю Уила с живой легендой! Он много слышал о тебе и без моих рассказов, и, говоря по правде, он твой фанат! — сжал губы Эл, кивая при этом.

Уильям еле сдерживал смех, слушая всю эту подхалимскую брехню, которую Эл нес, но старался при этом сохранять серьезное и учтивое выражение лица, как и полагается.

— Что правда, то правда! — польщенный словами Эла, подтвердил Роджер Гиббс, и потом перевел взгляд на Уильяма. — Это так, юный чародей? Ты находишь меня предметом для подражания?

Уильям при этом вопросе почувствовал себя в довольно тупом и нелепом положении. Но, однако, видя, что нужно уже отвечать, дважды думать над ответом не стал:

— Оу, да, конечно! Я давно о вас наслышан, и считаю, что вы лучший маголов! Точнее, были им! И по сей день вам нет равных в поимке преступников…

— Слышал бы это сейчас твой отец! — с лукавой усмешкой повернулся он к Элу, и далее с печальной улыбкой произнес: —

Это правда! Было время, и кости были ловчее, и перо было острее, а сейчас…

— А сейчас ты состарился в милого дедушку! — с усмешкой заключил Эл, и как бы небрежным тоном спросил: — Дедушка Родж, я у тебя, случаем, не оставлял своего красного шарфа?

— Не знаю, поищешь потом сам! А сейчас, — он обратился к Уильяму, — расскажи мне о себе, юный чародей! Чем ты занимаешься и как подружился с этим мелким хулиганом?

— Да мы, — начал Уильям, — во время Бала Абитуриентов вроде как познакомились, а теперь вот занимаемся в одной группе на Вступительном Курсе.

— И куда собираешься поступать?

— Хотелось бы в Тэмплдор, сэр! — искренне признался Уильям. — Говорят, там лучше обучают наукам.

— В Тэмплдор, значит! — повторил Роджер Гиббс. — Давненько я не наведывался туда к Фафнеру! Интересно, как он там поживает?!

— Мы его видели в Альпурге! Он был там вместе с остальными ректорами! С ним все в порядке! — сообщил Эл. — Ну просто цветет и пахнет, как майский цветок! — он поспешил сменить тему. — Дедушка Родж, а тебе что-нибудь известно про род Хоггартов? — с невинным выражением лица вдруг спросил он.

— Хоганы?

— Хоггарты, дедушка Родж! Хоггарты! — повторил Эл.

— Хуберты… Гилберты… Шуберты… Говарды… — вслух перечислял фамилии Роджер Гиббс, стараясь припомнить, и потом заключил: — Нет, Хоггартов не знаю! А кто они?

— Да так, тут тебе на днях какой-то Джордж Хоггарт передавал привет, вот я и подумал, что ты мог знать волшебников с такой фамилией. Ты же работал маголовом, и тебе известны почти все знатные семьи…

— Так-то да! — поддержал слова внука Роджер Гиббс, — но перо их знает, кто такие Хоггарты! Твоего дедушку помнят многие, — при этих словах он выпрямил спину, сидя в кресле, — так что не исключено, что он наслышан обо мне…

— Расскажи Уилу о том, как ты однажды почти в одиночку схватил целую шайку преступников в Эссексе! Уверен, он будет в восторге от этой истории!

— А-а-а, припоминаю, — начал рассказывать дедушка Родж, — погодка в ту ночь стояла просто отвратительная! Мы с Долговязым Генри всю ночь шли за ними, продвигаясь по болотам, и вскоре достигли условленного места встречи преступников…

Но рассказу дедушки Роджа так и не суждено было окончиться, так как через секунду он прервался страшным храпом. Эл жестом показал Уильяму, чтобы он последовал за ним. Они осторожно прокрались к лестнице, поднявшись по которой оказались у двери в библиотеку дедушки Роджа. Поднимаясь, Уильям не забыл о предостережении не наступать на четные ступеньки. Они тихонько вошли и закрыли за собой дверь.

— Учитывая возраст, он просто чудо! Но от одного его храпа даже мухи сбегут из дома! — убежденно заявил Эл. — По-моему, книга должна стоять где-то здесь, — он указал на крайний ряд слева среди нескольких рядов книжных полок, стоящих на полу.

— Да-а, — протянул Уильям, усмехнувшись, — теперь я понимаю, в кого ты пошел.

— Сегодня он что-то запоздал! Обычно он начинает храпеть уже на «Погодка в ту ночь стояла прос-с-с-с-с-с…»!

Они дошли до нужного ряда и решили разделиться, чтобы быстрее отыскать Книгу Девизов.

— Я поищу с левой стороны, а ты пройдись по правой стороне! — предложил Эл. — Это, насколько я помню, толстенная книга с зеленой обложкой и золотистыми буквами.

Уильям прошелся взглядом по нескольким томам, и его поразило, сколько необычной литературы тут было. Среди тех, что попались ему на глаза, были такие тома, как «Несуществующие болотные твари, и как с ними взаимодействовать», «Сто пятьдесят видов использования шкуры болотного корневика»,

«Как правильно идти на контакт с болотным черноклювом»,

«Болотные Твари», «Обитатели торфяников»…

— Эл, а на что твоему дедушке столько литературы, связанной с болотами и их обитателями?

— А перо его знает! Он вообще, если ты заметил, довольно подозрительный тип. Но маголовом, говорят, он был действительно одним из лучших в свое время, если не самым лучшим! Он мог неделями преследовать сразу нескольких опасных преступников, как рассказывал па, не есть, не спать. Так он их и ловил. А преступники при этом недоумевали, как он оказывался одновременно в нескольких местах. Вскоре это окружило его славой Грозы Преступников, и те его откровенно побаивались.

— А сколько ему сейчас? — спросил Уильям, продолжая переходить взглядом от одной книги к другой, читая их названия: «Как выжить на болотах и не дать этого сделать врагам», «Охота на Болотного Большеноса»…

— Уил, будь другом, спроси что-нибудь полегче! Насколько мне известно, ему не меньше трех веков.

— Ну, он же твой дедушка! Я подумал, что вы с ним близки и все такое… и ты должен это знать.

— Как же! Близки! Да мы с ним, бывает, годами не общаемся! И как он мое лицо в таком возрасте все не перестает вспоминать… Вот! Нашел! — вдруг вскричал Эл.

Уильям подошел, и Эл достал с верхних полок толстенную и пыльную Книгу Девизов. Смотря на объем книги, Эл предложил:

— Чувствую, что в два взмаха мы не управимся! Пошли, сядем!

Они уселись на диванчик, поставленный в библиотеку для удобства чтения, и Эл, открыв Книгу Девизов, быстро отыскал в ней раздел «Девизы семей волшебников». Они были написаны в алфавитном порядке, и, отыскав в ней букву «П», он по очереди стал читать вслух все девизы, начинающиеся с этой буквы:

— «Покоя вам не будет, пока мы держим перья», девиз рода Далглиш. Н-да, с Далглишами лучше не связываться! — иронично заметил он.

— Читай дальше, Эл! — тоже пробегая взглядом по девизам, сказал Уильям. — Он должен быть где-то здесь!

— «Пернатые пути неисповедимы», девиз рода Реднапп…

«Первые среди первых», девиз рода Ризли… «Поэзия пера диктует рифму магии» девиз рода Аддисон… «Похороны писателя не похороны его пера», девиз рода Стил…

Далее пошли еще добрых две сотни девизов, поэтичных и не очень, среди которых нужный им девиз так и не удалось отыскать.

— «Рука, держащая перо, не поймет другую руку», девиз рода Фиц-Алан… — тут уже пошли девизы на букву «Р», Уил. Здесь нет нужного нам девиза!

— Что же нам делать?

— Не знаю, может, это вообще не девиз? — предположил Эл.

— Может! Но если так, то мы попусту потратили время на поиски!

— Выходит, что так! — уныло заметил Эл. — Ладно, зато теперь мы знаем, что это вовсе не девиз, иначе бы он присутствовал среди этих, и твои Хоггарты вполне могут оказаться обычными демитами.

— Слушай, у меня идея! Что, если нам спросить об этом у Нимуса? Ему наверняка что-нибудь известно об этом.

— Хорошая идея! — поддержал Эл. — Ты его сюда хочешь вызвать?

— А мы не разбудим твоего дедушку?

— Шутишь? Да его сто заклятий и проклятий не разбудят, когда он так храпит!

Они подошли к столику и, взяв оттуда листок, быстро вывели на нем имя почтомага и поднесли его к свече у окна. Тот не замедлил явиться через несколько секунд, и вид у него был заметно измотанный.

— Доброй почты, мастер Калхоун! — увидев Эла, он учтиво кивнул: — Мастер Элиан!

— Привет, Нимус! — поприветствовал его Уильям.

— Ты, как всегда, тут как тут, стоит тебя позвать! — весело заметил Эл.

— Чем могу служить мастеру Калхоуну? — спросил тот в свою очередь.

— Нам нужна твоя помощь, Нимус! — начал Уильям. — Ты же разбираешься в родах волшебников и во всяких там девизах, не так ли?

— Отчасти да, мастер Калхоун, — Нимус оглядел библиотеку. — А в чем именно нужна моя помощь?

Эл живо вынул из кармана листок бумаги с переписанной надписью со стены в комнате Уильяма и протянул почтомагу.

— Это тебе о чем-нибудь говорит? — он помахал Книгой Девизов перед Нимусом. — Мы бы тебя не потревожили, но даже с ее помощью мы не смогли определить, какому роду принадлежит этот девиз!

Нимус взял протянутый Элом листок и, бегло прочитав надпись, моментально побледнел. Видя его реакцию, друзья озадачились не меньше, чем когда обнаружили саму надпись на стене.

— Нимус! — подал голос Уильям. — Она тебе знакома?

Но Нимус явно не желал им что-либо рассказывать об этой надписи. Он стоял, уставившись на нее. Было видно, что он что-то знает, но по каким-то причинам умалчивает об этом.

— Я сожалею, мастер Уильям, но я не могу ничего сказать об этой надписи! — он с неподдельным удивлением сейчас уставился на них. — Где вы ее увидели?

И тогда пришлось ему рассказать об обнаруженном на стене изображении в комнате Уильяма и о том, что надпись на листке взята именно оттуда. Услышав об этом, Нимус среагировал еще более неожиданным образом:

— В вашей комнате, мастер Уильям? — переспросил он, округлив глаза.

— Да, в моей! Нимус, может, перестанешь вести себя так странно и поделишься с нами тем, что тебя так удивляет?

Но вместо ответа Нимус тут же переменился в лице и попросил:

— Мастер Уильям, могу я лично посмотреть на надпись? От этой странной просьбы почтомага друзья и вовсе перестали что-либо понимать. Они лишь переглянулись, и, не видя никаких причин отказывать Нимусу, Уильям ответил:

— Хорошо, Нимус. Вот только нам очень важно знать, что означает эта надпись и кому она адресована. Ты потом поможешь нам в этом разобраться?

Нимус слегка поколебался, но все же согласился:

— Помогу! Но сперва хотелось бы все-таки взглянуть!

— Что ж, перегринируй нас в таком случае! — сказал Уильям, и они с Элом встали и подошли к Нимусу.

Тот сразу же положил свои огромные ладони им на плечи, и в ту же секунду все трое перегринировали в комнату Уильяма.

— Где же она? — живо осмотрелся в комнате Нимус.

Уильям подошел к стене и указал ему на герб с надписью под ним.

Почтомаг подошел к участку стены и с минуту внимательно рассматривал изображение и надпись. Затем с нескрываемым любопытством он пару раз провел по поверхности ладонью и, резко повернувшись, неожиданно воскликнул:

— Я так и знал! Зеленый Вензель! Я так и знал!

— Знал о чем?! — заинтригованно поинтересовался Эл.

— Это не девиз рода волшебников.

— Тогда что же это?! — нетерпеливо спросил Уильям.

— Я так и знал, что Хоггарты — не самая обычная семья! — заявил Нимус, и Уильяму вдруг вспомнилась реакция его почтомага, когда он сообщил ему, кем работают Хоггарты.

— Нимус, — попросил он его, — ты не мог бы говорить чуть четче и более доступно?!

— Это девиз перомагов, мастер Калхоун! Перомаги…

— Волшебники, которые отреклись от своего дара и превратились со временем в обыкновенных демитов! — с ужасом договорил за него Эл.

— Именно так, мастер Элиан! — поблагодарил его Нимус. — И если вы откроете в этой книге раздел «Прочие Девизы», то непременно обнаружите и этот, — он ткнул пальцем в стену.

— Будь я трижды околдован! — он быстро положил Книгу Девизов на стол и стал быстро перелистывать в ней страницы. — Я забыл оставить ее там и перегринировал с собой! Не дай перо, он это обнаружит, тотчас же сдерет с меня ворсинки! —

наконец он остановился на одной из страниц. — Нимус, ты был прав! — он подошел с раскрытой книгой и ткнул на страницу: — А вот и наш девиз, старина!

Уильям посмотрел на место рядом с указательным пальцем Эла и убедился сам:

— Помните нас, ибо наши перья тоже были нашей частью, и нашей честь… Девиз Перомагов… — чуть слышно прочел он и тут же обернулся к почтомагу: — Что тебе еще известно о них, Нимус?

— О них больше ничего! А вот об этой стене, — он снова ткнул на нее пальцем — известно! К примеру, я сильно сомневаюсь в том, что она действительно существует!

— Не померещилась же нам она, ей-магу! — недоверчиво прищурил взгляд Эл.

— А вот в существовании потайной двери, клянусь Почтамтом, я не сомневаюсь!

С каждой минутой Уильяму все больше начинало казаться, что его жизнь кто-то с огромной скоростью, не переставая, переворачивает, и слова почтомага лишь еще больше укореняют в нем это убеждение. Почтомаг тем временем продолжал:

— Это дверь! — лицо Нимуса было на удивление спокойным.

— Но куда она ведет, Нимус? — спросил Эл. — И вообще, она совсем не похожа на дверь! Ты уверен, что не ошибся? На ней даже нет дверной руч…

Не успел Эл договорить, как Нимус приложил свою безразмерную ладонь на герб и прошептал:

— Ревеларэ Абскондита!

На глазах удивленных друзей на странном участке стены вдруг образовалась из ниоткуда металлическая дверная ручка. Увидев ее, они оба ахнули от неожиданности. Нимус незамедлительно повернул ее, и прямо в комнате Уильяма открылся проход, ведущий непонятно куда. Нимус обернулся к ним со словами:

— Как я уже ранее говорил мастеру Калхоуну, — тут он выдал гордую улыбку, — почтомаги умеют проникать во все уголки мира!

Жестом пригласив последовать за ним, Нимус медленно по каменной лестнице стал спускаться в темноту. Стоявшие до этого в немом ожидании, друзья немедленно последовали за ним.

— Да уж, приятель! — нарушил молчание после недолгого спуска Эл. — Не комната, а ящик Пандоры!

Наконец, добравшись до конца винтовой лестницы, они остановились перед второй закрытой дверью. К счастью, она была более традиционно устроена, в отличие от первой, и на ней присутствовала дверная ручка. Повернув ее, Нимус открыл дверь, и все трое вошли в сырое и темное помещение с бархатистым и мягким ковром под ногами. На свет из комнаты Уильяма рассчитывать не приходилось, и ему пришлось вытащить волшебное перо.

— Иллюминатио! — чуть взмахнув им, скомандовал он.

Помещение сразу же ярко осветилось парочкой свеч, и теперь они могли разобрать в нем предметы. Но предметов здесь почти не оказалось. Все трое, застыв, сейчас же оглядели безжизненное помещение. Оно было очень сырым и походило на темницу с заключенными. Вот только заключенными тут были массивный пыльный стол и придвинутый к нему вплотную высокий стул. По его виду сразу становилось понятно, что, если на него сядет муха, он тут же развалится на части. После, как выяснилось, бархатистым мягким ковром под ногами было не что иное, как замшелые каменные плиты.

— Здесь все обросло мхом, Уил! — первым заметил Эл, нарушив тем самым царившее до этого молчание, и прошел чуть дальше вглубь помещения.

— Что это за место, Нимус? — в отличие от Эла, Уильям предпочел исследовать помещение взглядом.

— Напоминает кабинет! — ответил почтомаг, который все это время молчал и с опаской осматривал помещение. — И, судя по всему, — он вытянул руку с указательным пальцем в сторону боковой стены, — он принадлежал ему.

Друзья поначалу не поняли, кого имеет в виду Нимус, но потом, проследив за направлением его длинного указательного

пальца, невольно остановили взгляд на прямоугольном предмете, висевшем на стене.

— Это портрет! — догадался Эл, и все тотчас же подошли к нему.

Портрет почти полностью был скрыт под толстенным слоем паутины. Эл осторожно убрал двумя руками густую паутину, и только после этого они сумели разглядеть изображенного на нем длинноусого и смуглого волшебника в странной шапке с приделанным пером к ней. Внизу изображения мелкими буквами значилась надпись с датой:

— «Реджинальд Хоггарт. Кавалер Ордена Пера I Степени. Основатель рода Хоггартов. 1120 — 1498», — прочитал вслух Эл.

— Что все это значит? — Уильям был сильно озадачен находкой.

— Это значит, мастер Калхоун, что Хоггарты, вне всякого сомнения, волшебники. По крайней мере, — Нимус снова обратил взгляд на портрет, — их предки ими были точно! К сожалению, здесь больше ничего нет, что могло бы пролить свет на этот род волшебников.

— Я бы не спешил с выводами, Нимус… — заговорил Эл, все еще пристально вглядываясь в портрет, и потом медленно повернулся к ним. — Будь я трижды околдован, если они были ПРОСТО волшебниками!

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе посмотрел на друга Уильям.

— Они представители знати! А это значит, они имеют прямое право на самые высшие руководящие должности среди волшебников, и при этом могут пользоваться особыми законами, которые для других не писаны!

— Что за бред, Эл? Ты это все понял только по портрету?

— Не только! — он ткнул на надпись снизу портрета. — Взгляни на то, что ПОД портретом!

— Я уже видел надпись, что с того?

— Да нет же! Я не про надпись, а про то, что находится РЯДОМ с ней!

Уильям тотчас же приблизился к портрету и, вглядевшись в надпись, действительно обнаружил рядом с мелкими буквами какой-то странный символ, похожий на шипастый полукруг.

— Что это? — спросил он, все еще не отрывая взгляда от надписи.

— Герцогская коронетка! — внезапно заговорил Нимус, который тоже вглядывался в символ, потрясенный не меньше своего мастера. — Я с первого раза и не обратил внимания! Мастер Элиан прав, это действительно герцогская коронетка. Ею помечают портреты волшебников, в которых течет дворянская кровь, — и теперь уже смотря на изображение, добавил: — Клянусь Почтамтом, Хоггарты непростая семья даже по меркам волшебников! В них вдобавок течет знатная кровь! Вот только…

— Вот только что? — нетерпеливо спросил Эл.

— Надпись на двери свидетельствует о том, что они перомаги, — договорил Нимус.

Потрясенный до глубины души, Уильям отступил чуть назад от портрета и начал судорожно размышлять о чем-то.

— Получается, — обратился он вскоре к почтомагу, — ты знал об этом уже тогда, когда я рассказал тебе про Хоггартов?

— О том, что Хоггарты аристократы, я не знал. Но вот о том, что они могут быть перомагами, я догадывался, — ответил тот. — Просто мне показалось странным, что, будучи представителем такого знатного рода, вы попали в случайную семью демитов. А когда вы сообщили мне о том, кем они работают, моя догадка лишь стала возрастать. И я сразу же подумал о перомагах. Перомаги, после того как отрекались от своих волшебных перьев, всегда предпочитали общественные места для работы. Это помогало им быть в курсе многих событий, которые происходили на тот момент в обществе, и не только в демитовском. Тогда еще не было средств массовой информации, и даже газет, из которых они могли узнавать о событиях, творящихся в мире. Но зато были общественные городские собрания, союзы, членами которых они и становились, — и чуть погодя добавил: — Если только не возглавляли их.

— А что же Хоггарты? — вмешался Эл. — Они что же, даже не подозревают о том, кем были их предки?

— Выходит, что так, раз они все это время не знали о существовании подвала, а когда случайно узнали, то сразу же собрались делать ремонт и закрыть участок стены обоями. Как бы там ни было, все это в прошлом, — он еще раз обвел взглядом кабинет и заключил: — А здесь, я полагаю, мы больше ничего не найдем, так что, если мастер Калхоун не возражает, мы покинем это место.

Эл задул свечи, и все трое поднялись обратно в комнату Уильяма, закрыв за собой каменную дверь.

— Нимус, а как быть с ручкой двери? Что, если Хоггарты ее заметят? — спросил у него Уильям, когда они уже вернулись в его комнату.

Почтомаг слегка поразмыслил и затем ответил:

— Думаю, им нужно рассказать про обнаруженный кабинет. Возможно, тогда они передумают с ремонтом. Как-никак у них в доме теперь стало на одну комнату больше.

— Что ж, ты прав! Так и сделаю! — одобрил идею Уильям. — Не мог бы ты, в таком случае, вновь спрятать изображение и надпись на стене? Если уж миссис Хоггарт от маленького участка стены, не заклеенного обоями, впадает в гнев, то представляю ее состояние, когда она прочтет эту надпись.

— Это легко, мастер Уильям! — Нимус подошел к стене и, приложив поверх изображения свою огромную ладонь, еле слышно прошептал: — Абскундере!

Изображение на стене медленно стало исчезать, пока вскоре не исчезло почти совсем. Теперь не заклеенный обоями участок стены снова стал прежним. За тем лишь исключением, что на ней теперь торчала металлическая дверная ручка.

— Спасибо, что помог нам во всем разобраться, Нимус! — от Уильяма не скрылось, что почтомаг с первых же секунд, как перегринировал в дом Роджера Гиббса, выглядел каким-то очень уставшим и чем-то озабоченным. — С тобой все в порядке? Сегодня ты выглядишь каким-то чересчур утомленным! — встревоженный, спросил у почтомага Уильям.

— Это все из-за выборов президента Международной Федерации Волшебников, мастер Уильям!

— А что, разве они уже назначены и определились кандидаты? — живо поинтересовался Эл. — Мне па ничего не рассказывает! Говорит, что сейчас там полная неразбериха и ничего определенного.

— Нет, мастер Элиан, просто Почтамт уже сейчас активно сотрудничает с Международной Федерацией Волшебников с целью определения кандидатов, даты, регламента выборов, ну и массы прочих тонкостей, связанных с выборами нового президента. После смерти Квинтия фон Бульберга для Магического Почтамта наступили поистине тяжелые времена. Вот мы и перегринируем круглые сутки по всем странам с разными поручениями, — он посмотрел на Уильяма. — Но это не значит, что если я понадоблюсь мастеру Калхоуну, то не смогу явиться к нему тотчас же и выполнить его любое поручение!

— Все в порядке, Нимус, спасибо! Я позову тебя, если что! А ты смотри там, не надрывайся, а то еще, чего доброго, сляжешь с температурой! — улыбнулся Уильям. — Ладно, не будем тебя задерживать! Всего доброго, Нимус!

— Доброй почты, мастер Уильям! — он повернулся к Элу. — Мастер Элиан! -и, слегка наклонив голову набок, Нимус сразу же перегринировал.

— Что ж, день потрачен не зря! Ты многое узнал сегодня про своих Хоггартов!

— Это точно! — нахмурив брови, произнес Уильям.

— Сегодня им расскажешь или как?

— Пока не знаю! Надо обдумать все еще разок.

— Не кисни! — потрепал его по плечу Эл. — Вполне вероятно, что они и сами-то не догадываются об этом!

— Очень надеюсь на это!

— Ну, мне тоже пора, Уил! — сообщил Эл. — Увидимся завтра на Перологии!

Взгляд Уильяма вдруг упал на Книгу Девизов, все еще лежащую на столе:

— Не забудь ее и во второй раз! — кивнул он в сторону книги.

— Пусть пока побудет у тебя! Если меня дома увидят с ней, то начнутся нехорошие беседы! Па и ма не любят, когда я читаю книги деда, говорят, что там не для моего ума строки! И потом, ты же у нас все равно фанат дедушки Роджа! — широко улыбнулся Эл.

— Это точно! — засмеялся Уильям. — Что ж, ладно! Заберешь в другой раз.

Он проводил Эла на задний дворик, откуда тот при помощи перокарты перегринировал домой. А сам Уильям еще чуток постоял под открытым небом, размышляя об их сегодняшних открытиях. Ему не хотелось думать, что Хоггартам известно о своей истинной сущности. Ведь это бы означало, что они собирались сделать перомагом и его, тем самым лишив его возможности еще в детстве проводить с пером больше времени, привыкая к нему. Он не забыл слова профессора Пиквика о том, что это очень важный период в жизни каждого волшебника и что в дальнейшем он сказывается на его умении пользоваться пером. Отбросив на время эту мысль, он решил сегодня же им показать кабинет Реджинальда Хоггарта и последить за их реакцией.

ПОРТРЕТ! — моментально вспомнил он! Его непременно нужно убрать оттуда! Ведь если они его увидят, то прочтут и надпись снизу, а это повлечет за собой много вопросов. И он, вернувшись в дом, направился обратно в свою комнату, откуда быстро спустился в мрачный кабинет. Подойдя к портрету, он попытался снять его со стены. Это оказалось довольно непросто, учитывая, что портрет был повешен достаточно давно. Но все же, приложив изрядное усилие, он таки сумел его снять, обнажив при этом два ржавых гвоздя, на которых висел портрет.

— Неудивительно, что он продержался на стене столько лет! — проворчал Уильям себе под нос.

Осторожно держа портрет двумя руками, он так же осторожно отнес его в свою комнату и, недолго думая, сунул под кровать. Интересно, который час? — вдруг вспомнил он про время. Пришлось выйти в гостиную, чтобы посмотреть на часы, так как с того самого утра, когда он опоздал на Перологию, он убрал из своей комнаты электронные часы с будильником. Было без тринадцати семь. Значит, скоро Хоггарты будут дома. Уильям вернулся в свою комнату и решил потратить остаток времени до их прихода на то, чтобы как следует все обдумать. Нужно было выбрать правильное направление в разговоре. Что он им скажет, с чего начнет? Он долго думал, как преподнести своим родственникам эту несколько необычную новость. Как рассказать, что он обнаружил в доме новое помещение? Хорошо еще, думал Уильям, что не придется вдобавок рассказывать о том, что в подвале висит портрет шестисотлетней давности с изображением «Кавалера Ордена Пера I Степени»! Интересно, он висит там все эти шестьсот лет? Не исключено. Хотя, продолжал рассуждать он, вполне возможно, что его туда просто перенесли. Но кто и когда, это оставалось загадкой. Так Уильям провел в размышлениях около получаса, пока, наконец, не вернулись Хоггарты. Он сразу же вышел в прихожую и увидел, что мистер и миссис Хоггарт приехали вместе, что было очень кстати.

— Добрый вечер, мистер и миссис Хоггарт! — поприветствовал он их.

— Привет, дорогой! — чмокнула его миссис Хоггарт.

— Уильям, сынок! — мистер Хоггарт потрепал золотистую шевелюру Уильяма, и тот только сейчас обнаружил, насколько велико сходство мистера Хоггарта с его предком на портрете. — Чем ты сегодня занимался? — бодро поинтересовался он.

— Да так… ничем! — быстро проговорил Уильям, и затем неуверенно заявил: — Я бы хотел поговорить с вами кое о чем… От Хоггартов не скрылось, что Уильям чем-то всерьез обеспокоен, и они невольно переглянулись. Первым заговорил

мистер Хоггарт:

— О чем же ты хотел поговорить, сынок? У тебя все хорошо? Может, какие-то проблемы в школе?

— Нет, все в порядке, мистер Хоггарт, не волнуйтесь! Я о другом хотел поговорить.

— О чем же, Уилли? — тревожно осведомилась миссис Хоггарт. — Ты не заболел?

— Нет, все нормально, — успокоил он их. — Я… ну… в общем… я хотел сказать, что проводить ремонт в доме сейчас нельзя!

— Почему, Уилли?

Вместо ответа Уильям спросил:

— Скажите, как давно вы в последний раз отодвигали шкаф от стены?

Мистер и миссис Хоггарт во второй раз озадаченно переглянулись.

— И об этом ты хотел поговорить, дорогой? — уже всерьез беспокоясь о самочувствии Уильяма, спросила миссис Хоггарт.

— Ну, мне просто нужно знать точно, — уклончиво сказал Уильям.

— Что ж, — начала миссис Хоггарт, — не знаю даже, если честно, — пыталась вспомнить она. И потом, будто открыв для себя что-то совершенно невероятное, удивленно повернулась к мистеру Хоггарту: — Я вообще не припомню, чтобы когда-нибудь кто-нибудь его двигал, Эдвард!

Мистер Хоггарт уже хотел развить эту мысль, но Уильям его опередил, желая поскорее покончить с трудным разговором:

— А сколько лет этому дому?

— Сказать по правде, Уильям, я и сам точно не знаю! — с недоуменным выражением лица ответил мистер Хоггарт. — Дом стоит здесь лет сто пятьдесят, это точно, так как когда-то здесь жил мой прадедушка Даррен Хоггарт! А почему ты спрашиваешь?

— Дело в том, что там, за большим шкафом… — медлил Уильям, — не стена вовсе, а дверь! И она ведет в подвал! — выдохнул он наконец.

— Этого не может быть, Уилли! Какой еще подвал? — воскликнула миссис Хоггарт.

— Ну да, подвал! Если хотите, сами можете взглянуть, — невинно проговорил Уильям.

Вместо того чтобы отвечать, миссис Хоггарт решительно направилась в комнату Уильяма, а тот вместе с мистером

Хоггартом, который был потрясен не меньше жены, последовали за ней. Когда они вошли в комнату, то обнаружили миссис Хоггарт уже стоящей возле каменной двери и осторожно прикасающейся к дверной ручке, словно желая удостовериться, что глаза ей не лгут. Мистер Хоггарт тотчас же подошел к ней и принялся внимательно осматривать ручку. Наступило молчание, которое первым нарушил Уильям:

— Вот почему этот участок стены не был заклеен обоями, миссис Хоггарт.

Та все еще ощупывала дверную ручку. Потом она посмотрела на мистера Хоггарта и недоуменно воскликнула:

— Но я могу поклясться, что еще вчера тут не было никакой дверной ручки!

— Ну не проделал же Уильям эту дверь сам, в конце концов, Мэри! Значит, она и вправду здесь была, и мы ее не замечали из-за шкафа! Но чтобы дверь была каменной… — мистер Хоггарт отвел жену чуть в сторону и открыл каменную дверь.

— Тут еще каменная лестница, Мэри! Уильям прав, она ведет куда-то вниз, — и он начал спускаться.

Не в силах произнести ни слова, миссис Хоггарт пошла за ним. Уильям слегка помедлил, а когда они скрылись из виду, вытащил волшебное перо и тихонько произнес:

— Иллюминатио!

Свеча, стоявшая на его письменном столе, тут же зажглась.

Он, быстро схватив ее, направился вслед за Хоггартами.

— Тут вторая дверь! — раздался снизу голос мистера Хоггарта, и почти сразу послышался скрип открываемой двери. — Осторожно, тут темно! А мы забыли прихватить фонарик! — снова послышался его голос, но в этот момент Уильям как раз присоединился к ним, держа в руке свечу.

При свете свечи Хоггарты быстро осмотрелись. Их искреннее удивление и неподдельное изумление, с которым они взирали на каменные замшелые плиты, убедили Уильяма в том, что они и вправду не догадывались о существовании как кабинета, так и самого подвала. Для Уильяма этот факт оказался громадным облегчением. Такая реакция Хоггартов лишь подтвердила его убеждение, что они от него ничего не скрывали и были с ним во всем честны.

— Но кому принадлежал этот подвал? — тщательно осмотрев помещение, наконец изумилась миссис Хоггарт.

— Кому бы он ни принадлежал, теперь это не имеет значения! — отозвался мистер Хоггарт, который стоял сейчас возле того самого участка стены, на котором висел портрет Реджинальда Хоггарта.

Заметив это, Уильям забеспокоился, как бы след от портрета вдруг не попался мистеру Хоггарту на глаза. Он поспешил чуть отойти в сторону, унося свечу дальше от стены, чтобы в полумраке мистер Хоггарт ничего не смог увидеть.

— Но зато теперь мы знаем, кому он принадлежит сейчас! Мы обзавелись лишним помещением в доме! — в голосе мистера Хоггарта слышалась улыбка. — Говорят, что цены на недвижимость в скором времени резко возрастут, так что Уильям обнаружил этот подвал очень кстати!

— Надо здесь срочно навести порядок! — воскликнула миссис Хоггарт, которая не терпела ни единого грязного миллиметра во всем доме. Грязь и беспорядок попросту не позволяли ей спокойно спать по ночам.

— На выходных и наведем! — поддержал идею мистер Хоггарт.

— Значит, ремонт все-таки отменяется? — обрадованно спросил Уильям.

— Уилли, было бы неблагоразумно с нашей стороны игнорировать очень важную историческую часть дома! — воскликнула миссис Хоггарт, что вызвало улыбку уже на лице Уильяма.

— В выходные съезжу в Манчестер, к Джайлсу, и привезу его к нам. Он эколог, и было бы великолепно, если бы он осмотрел тут все. Я читал недавно статью о том, что инертные газы способны самым ужасным образом влиять на организм, так что в ближайшие дни, Уильям, старайся сюда не заходить. Пускай он вначале осмотрит это место, и, если окажется, что здесь безопасно, мы устроим тут еще одну комнату для тебя. Ты всегда мечтал о собственном кабинете, сынок, не так ли?

— Да, мистер Хоггарт! Это просто здорово! — не поверил своему счастью Уильям.

— Вот и волшебно! — хлопнул в ладоши мистер Хоггарт, и от последнего его слова улыбка на лице Уильяма исчезла сразу же. Они поднялись обратно наверх и вскоре все трое сели за стол обедать. За обедом они живо обсуждали недавно открытый подвал, уже планируя, в каком стиле его следует обставить и какими средствами коммуникации следует снабдить. Миссис Хоггарт вытащила из бара бутылочку шампанского (она вообще на случай неожиданных торжеств всегда хранила шампанское) и разлила по бокалам, а мистер Хоггарт в честь этого даже предложил специальный тост «За новое помещение в нашем доме!». Радуясь вместе с ними, Уильям тем временем размышлял о том, что было бы, если бы они увидели еще и портрет Реджинальда Хоггарта. Не решившись даже представить себе это, он подумал, что с портретом лучше повременить. Но со временем он обязательно покажет им его! Как-никак это предок мистера Хоггарта, и он имеет полное право увидеть портрет.

Когда обед был окончен, Уильям вернулся в свою комнату и запер дверь. Затем он осторожно вытащил из-под кровати портрет и, так же осторожно держа его в руках, спустился в кабинет Реджинальда Хоггарта и вернул портрет на прежнее место. На этом он посчитал, что с него приключений на сегодня достаточно. Почувствовав, что голова у него уже всерьез побаливает, Уильям поднялся в свою комнату, разобрал постель, лег в нее и почти тотчас же уснул счастливым сном.

Была уже глубокая ночь, когда сквозь сон Уильям различил поблизости от кровати какой-то глухой и непонятный шум. Звук был негромким, но Уильям проснулся. Он вдруг отчетливо услышал в темноте, как кто-то поворачивает дверную ручку в его комнате. В голове Уильяма молнией сверкнула шальная мысль, что Хоггарты все же знали о кабинете, и теперь, когда поняли, что он тоже знает о нем, пришли с ним разобраться. Моментально сунув руку под подушку, он вытащил оттуда перо и застыл, пристально глядя на дверь своей комнаты. Скрип поворачиваемой ручки повторился вновь.

— Иллюминатио! — прошептал Уильям, и свеча на его

письменном столе тут же вспыхнула, тускло осветив комнату. При свете свечи он сразу определил, откуда доносится звук. К ужасу Уильяма, источник звука действительно находился за дверью. Только поворачивали совсем другую ручку, и на совсем другой двери. В немом отчаянии Уильям наблюдал, как ручка двери, ведущей в кабинет Реджинальда Хоггарта, медленно опускается. Страх, казалось, парализовал его, но переборов этот страх, Уильям стремительно соскочил с постели и, мгновенно перелетев через всю комнату, спрятался за спинкой сдвинутого шкафа, держа при этом наготове перо. Едва он успел затаиться, как каменная дверь с глухим шумом открылась. Все еще прячась за шкафом, Уильям со страхом ждал того, кто должен был вот-вот войти в комнату. Вдруг его взгляд упал на пол у каменной двери. Он вдруг совершенно ясно увидел, как на освещенное пространство легла чья-то тень. При слабом свете свечи он едва различил появившуюся в дверях огромную горбатую фигуру в грязном дорожном плаще. Оказавшись в комнате, тот, кто скрывался под этим плащом, на мгновение замер, а затем, похрамывая, направился к его кровати. Осмелев от безысходности, Уильям выскочил из своего укрытия и, внутренне ужасаясь своей смелости, навел волшебное перо на ночного гостя.

— Кто ты такой? — спросил он со страхом в голосе. Огромная фигура резко обернулась к Уильяму, и тот буквально оцепенел, увидев жуткое, испещренное морщинами лицо.

— У меня тот же вопрос к тебе, волшебник! — раздался негромкий хрипловатый голос, после чего фигура сделала шаг в направлении Уильяма.

Тот тотчас же взмахнул пером в знак немой угрозы и дрожащим от страха голосом пригрозил:

— Не приближайся! Иначе я за себя не ручаюсь!

— Я не причиню тебе вреда, волшебник! — миролюбиво ответил огромный горбун, замахав перед собой огромными ручищами. — Я всего лишь хочу узнать, кто ты!

Морща лоб, он медленно приблизился к Уильяму и, внимательно разглядев черты его лица, проговорил:

— Так вот какой ты, значит…

Уильяму стало как-то не по себе от его взгляда. Он даже было попытался сделать шаг назад, но только уперся спиной в стену. Наконец, преодолев свой страх, он неровным голосом проговорил:

— Отойди от меня, незнакомец, и стой на расстоянии! Огромный горбун покорно сделал шаг назад. Уильям недоверчиво посмотрел на него и продолжил:

— Ты утверждаешь, что тайком, посреди ночи, проник в мою комнату лишь для того, чтобы выяснить, кто я?!

— Прошу прощения за свой приход, волшебник, однако я должен был проверить, не ошибся ли.

— Не ошибся — в чем?!

— В том, что в доме снова поселился пероносец!

— Может, ты все же скажешь мне, кто ты?! — уже более спокойно, хотя еще и со страхом, спросил Уильям.

— Гобри Пиккок к твоим услугам, волшебник!

— Какие еще услуги, о чем ты?

— Я помощник Смотрителя Кладбища Волшебных Перьев!

— Какого еще кладбища?

— Волшебных Перьев! — повторил Гобри.

На мгновение перестав воспринимать логику событий, Уильям, все еще держа в руке волшебное перо, попробовал получить внятный ответ на мучивший его вопрос:

— Как ты сюда проник?! — недоуменно спросил он, по-прежнему с опаской глядя на огромного горбуна.

— Как и обычно, через перопортрет! — прохрипел тот.

— Что еще за перопортрет?

— Перопортрет Реджинальда Хоггарта! — уточнил Гобри. — Раньше я часто захаживал в дом с его помощью, но потом… — он грустно выдохнул, — потом в этом нужды не стало.

— Ты что, жил здесь? — удивленно вскинул брови Уильям. — Это что — твой дом?

— Нет, но мои хозяева здесь когда-то жили.

— Кто были твои хозяева? — тон Уильяма был уже в значительной степени более любопытным, чем испуганным.

— Хоггарты! Я служил знатному роду Хоггартов!

— Ну, тогда я поздравляю тебя, потому что Хоггарты живут здесь по сей день!

— Но они не мои хозяева! — чуть повысив голос, прохрипел Гобри. — Мои хозяева были волшебниками!

— И что с ними стало? — с нарастающим любопытством поинтересовался Уильям, сам не замечая при этом, как постепенно опускает руку с волшебным пером.

— Они… — Гобри явно стало трудно говорить. — Они отреклись!

— Перомаги! — вспомнил Уильям. Гобри печально выдохнул:

— Именно… — он снова взглянул на Уильяма: — Назови свое имя, юный маг!

— Уильям Калхоун.

— Калхоун! Значит, это ты проник сегодня в кабинет? — он невольно взглянул на каменную дверь.

— Да, я! Откуда тебе об этом известно?

— Мне всегда известно, когда Смотритель у себя.

— Какой еще смотритель?

— Смотритель Кладбища Волшебных Перьев!

— А при чем здесь я?!

— Новый Смотритель теперь ты, Уильям Калхоун!

Уильям молчал, разбираясь с путаницей в голове, а его ночной гость тем временем продолжил:

— Ты живешь здесь, — сказал Гобри. — Ты мог этого и не знать, но Кладбище не может оставаться без Смотрителя! Теперь оно твое, Уильям Калхоун!

— Но я не хочу быть смотрителем какого-то кладбища! — с нотками некоторого отвращения в голосе ответил Уильям.

Такой чересчур неуважительный тон не укрылся от Гобри:

— Это не какое-то кладбище, Уильям Калхоун! — прорычал он, и Уильям невольно сжал в руке волшебное перо. — Это Кладбище Волшебных Перьев, и оно хранит в себе тайны множества семей волшебников! — от этих слов у Уильяма пробежали мурашки по спине.

— И где оно находится? — делано деловитым тоном поинтересовался он.

— Идем, — развернулся Гобри, — я отведу тебя туда, Уильям Калхоун! — и он неторопливо двинулся вниз по лестнице. Крепче сжав в руке перо, Уильям, в одной пижаме, спустился вслед за Гобри в подземный кабинет. Дойдя до портрета Реджинальда Хоггарта, Гобри, огромные руки которого были в грубых и толстых перчатках, одной рукой беспардонно прижал к себе Уильяма, а другой коснулся нижнего края портрета. Не прошло и секунды, как они уже стояли возле какого-то камня, на котором лежала рука Гобри. Их окружала болотистая местность. Было сыро и довольно зябко, со всех сторон доносилось кваканье лягушек и иные звуки, издаваемые обитателями болот. Прямо перед собой, неподалеку от того места, где они стояли, Уильям заметил множество каменных фигур с перьями в руках. Некоторые из каменных изваяний и вовсе были каменными перьями, птицами, крыльями, клювами… Одним словом, они отображали все, что как-то могло быть связано с птицами. Несмотря на не слишком большие размеры, в свете луны фигуры выглядели очень внушительными и одновременно вселяющими страх. Судя по болотистой местности — Уильям это сразу понял, — в эту минуту они находились далеко от Лондона.

— Это и есть то самое кладбище, о котором ты говорил? — обратился он к Гобри.

— Оно самое! — прохрипел тот громко. — Пойдем!

И горбун повел его через могилы куда-то вглубь кладбища. Вскоре они оказались в самом его сердце, где стояла маленькая хижина с мигающим тусклым светом единственным окном.

«Видимо, здесь Гобри и живет!» — догадался Уильям. Они вошли в хижину, и Гобри подвинул ему стул, а сам, прихрамывая, подошел к печи. Взяв с нее огромный чайник, он разлил по деревянным чашкам горячее питье и поставил их на стол.

— У нас будет долгий разговор, Уильям Калхоун. Мне нужно многое тебе поведать!

— И о чем ты хочешь мне рассказать? — Уильям сел и осмотрелся кругом.

Хижина Гобри, хоть и продувалась насквозь ветрами, была достаточно теплой из-за большой печи, в которой сейчас горел огонь. Поблизости от Уильяма, на полу находилась большая охапка сена, которая, видимо, служила Гобри постелью.

— Неспокойно стало нынче на Кладбище Волшебных Перьев! — сурово изрек Гобри и, сделав многозначительную паузу, звучно отхлебнул из деревянной чашки.

— Я тебя не совсем понимаю, — Уильям понюхал питье и, убедившись, что оно пахнет всего лишь чаем, решительно глотнул, так как по пути сюда успел весьма замерзнуть.

— Странные и небывалые вещи стали происходить в этих местах! — прохрипел снова Гобри, кивком указав за окно своей хижины. И потом, чуть понизив голос, добавил: — Кто-то стал раскапывать могилы! — при этих словах он пристально взглянул на Уильяма.

Тот, до сих пор очень смутно понимая, как это может быть связано с ним, сделал еще глоток горячего чая, а затем спросил:

— И кому же понадобилось выкапывать трупы, Гобри?

— Трупы?! — лицо Гобри выражало забавное недоумение.

— Ну да, это же кладбище!

— Здесь нет ни одного трупа, Уильям Калхоун! — возмутился Гобри. — Это Кладбище Волшебных Перьев, а не волшебников!

— Ты хочешь сказать, что здесь погребены не сами волшебники, а только их перья?

— Да, именно так!

— Но как все это связано со мной? Какое я к этому имею отношение?

— Связано напрямую! — прохрипел Гобри, ударив огромным кулаком по деревянному столу. — Теперь это твои обязанности — знать все, что здесь происходило и происходит по сей день, Уильям Калхоун!

— Ты что, всерьез считаешь, что я должен стать Смотрителем этого кладбища?

— Не волшебник выбирает, быть ему Смотрителем или нет! Это Кладбище выбирает себе Смотрителя! — от этих слов Уильям съежился на стуле.

— Выходит, я не могу отказаться от этой должности?

— Конечно, нет! — морщинистое лицо Гобри искривилось в уродливой улыбке. — Кладбище Волшебных Перьев и его Смотритель связаны между собой очень сильной магией, и от этого никуда не деться им обоим! Быть смотрителем Кладбища Волшебных Перьев значит быть хранителем всех ушедших тайн, которые хранили в себе сами перья! А это — высокая честь, Уильям Калхоун!

Уильям малость поразмыслил над его словами и грустно спросил:

— Но что я могу сделать? Я и своим-то пером не могу толком управлять пока, что уж тогда говорить про управление

целым Кладбищем Волшебных Перьев! Я только начинаю учиться волшебству, Гобри.

— Они давно одеревенели, так что от тебя ничего не нужно, Уильям Калхоун! Все, что требуется, это каждый день сюда наведываться.

— Что ж, если только наведываться, тогда, пожалуй, можно попробовать! — согласился Уильям. — Ты сказал, что здесь что-то неладное творится. Что ты имел в виду?

— Мертвые Перья!.. — в гневе вскричал Гобри, а потом, понизив голос до полушепота, продолжил: — …стали непонятным образом оживать! И явно не без помощи извне! — один глаз у него постоянно дергался.

— Но я думал, что, кроме тебя, здесь никого нет!

— Так и есть! Однако же вот уже несколько лет кто-то регулярно появляется здесь! — Гобри сделал внушительный глоток из своей чашки. — И при каждом появлении он выкапывает чье-нибудь волшебное перо!

— Зачем кому-то вдруг понадобились похороненные волшебные перья, если они, как ты говоришь, одеревенели?

— Этого Гобри не знает! Вероятно, ОН забирает их энергию, чтобы не умереть самому! — казалось, Гобри боится собственных слов.

Уильям тут же припомнил слова Эла. Тогда, после первого занятия по Перологии, в «Гноме и Кентавре», Эл рассказывал, что некоторые волшебные существа нуждаются в подпитке и черпают новые жизненные силы из волшебных перьев. Поэтому слова горбуна вызвали в нем живейший интерес, и он заинтригованно спросил:

— И кто же он, этот ОН?

— Гобри это неизвестно! Он лишь изредка видел, как ТОТ, весь в черном, наведывается сюда и делает свое темное дело, а потом уходит так же тихо и без шума, как и появляется! Но одно могу сказать точно, — Гобри снова перешел на шепот, будто боялся, что его услышит кто-то посторонний, — выкопать волшебное перо по силам только очень могущественному чародею.

— Вот как! — Уильям вдруг вспомнил о Хоггартах и попросил: — Расскажи о бывших хозяевах кладбища, Гобри! Кем они были?

Гобри, в очередной раз сделав огромный глоток из чашки и вновь поглядев в сторону окна, печальным голосом принялся рассказывать:

— Когда-то давно хозяевами Кладбища Волшебных Перьев были Хоггарты. Но со временем они и сами похоронили свои перья, отрекшись от наложенных на них обязанностей Смотрителей.

— Ты же говорил, что связь между Смотрителем и Кладбищем Волшебных Перьев неразрывна. Как же они сумели отречься?

— Они отреклись от волшебства, чем предали свою сущность! — прорычал Гобри. — Именно это навсегда прервало их связь с Кладбищем! Только таким ужасным способом можно расторгнуть Контракт между Кладбищем Волшебных Перьев и его Смотрителем!

— Вот как! — Уильям уже чувствовал, что рассказ Гобри окажется весьма полезным для него. Он уже не сожалел, что попал сюда, несмотря на то, что для этого визита ему пришлось проснуться в ужасе и тащиться ночью по кладбищу неизвестно куда. — А как давно существует кладбище? — осведомился он.

— Около четырех веков! Именно четыреста лет назад Кладбище Волшебных Перьев и было создано!

— А кто его создал? Хоггарты?

— У этого места было множество создателей! — задумчиво сообщил Гобри. — Их было несметное количество, миллионы! Но Кладбище Волшебных Перьев создало себя само!

— Я тебя не понимаю, Гобри! Ты не мог бы выражаться яснее? — попросил его Уильям.

— Когда-то это было обыкновенное заброшенное место, и волшебники, которым предстояло по определенной причине похоронить свои перья, стали наведываться сюда, так как здесь всегда было безжизненно и пустынно. Они приносили свои перья именно сюда, и со временем это место стало пользоваться мрачной славой! С тех пор его и прозвали Кладбищем Волшебных Перьев. В то время не было ни одного волшебника, который бы не слышал об этом месте. Хоггарты, которым принадлежала земля, сами того не подозревая, стали негласными хозяевами Кладбища Волшебных Перьев, которое нуждалось в том, чтобы за ним присматривали. Ведь всегда могли найтись те, кто захотел бы выкопать чужое волшебное перо и использовать его в нехороших целях, при этом не марая собственных перьев! А позже Кладбище Волшебных Перьев превратилось в место, куда приносили и закапывали волшебные перья убитых волшебников. Именно поэтому Хоггарты, хоть и не слишком охотно, взялись присматривать за кладбищем. Но однажды наступило утро, когда они перестали появляться здесь! — с горечью проговорил горбун Гобри.

— Может, у них на это была веская причина?

— Этого Гобри и сам не знает! Так ли, нет ли, дуй ли, вей ли, но с того самого дождливого утра прошло уже более четырех веков, и все это время Кладбище Волшебных Перьев оставалось сиротой! Но как только нога волшебника вновь ступила в подземелье Хоггартов, Гобри сразу же почувствовал присутствие волшебного пера. Сперва я не поверил и подумал, что мне это лишь померещилось. Но потом, я все-таки решился проникнуть в дом и все проверить!

Уильям поблагодарил провидение, что Горби так долго сомневался в появлении волшебника. При одной только мысли, что горбун мог перегринировать в кабинет Реджинальда Хоггарта в тот самый момент, когда мистер и миссис Хоггарт беззаботно обсуждали наличие в нем инертных газов, и могли внезапно обнаружить в подвале более чем реального Гобри, у Уильяма в душе начиналась паника. Он понимал, что в следующий раз Гобри и впрямь может застать бедных Хоггартов врасплох…

Тем временем Гобри продолжил свой рассказ:

— Справедливо полагая, что поскольку, спустя столько лет, Кладбище Волшебных Перьев вновь обрело Смотрителя, я посчитал своим долгом встретить избранного волшебника и привести его сюда! Этим волшебником оказался ТЫ, Уильям

Калхоун, и теперь ТЫ здесь хозяин! Я же буду твоим верным помощником, каким когда-то был для Хоггартов.

Внезапно осознав огромную ответственность, которая теперь ложится на него, Уильям осведомился у Гобри:

— Ты сказал, что кто-то раскапывает могилы уже несколько лет… Сколько же лет это продолжается?

— Уже пятнадцатый год пошел с тех пор, как впервые появились разрытые могилы, Уильям Калхоун.

— А в последний раз когда выкопали перо?

— Совсем недавно! Около двух недель назад!

Уильям задумался, но голос Гобри вернул его к действительности:

— В последний раз было выкопано три волшебных пера! А злодей, совершивший это, исчез бесследно и с тех пор не появлялся.

— Что ж, ясно! — Уильям уже собирался встать, когда Гобри подошел к старому рассохшемуся шкафчику и вынул из него потрескавшуюся книгу в деревянной обложке. После чего положил этот фолиант на стол перед Уильямом.

— Что это, Гобри? — Уильям с любопытством посмотрел на необычную книгу.

— Это журнал, в котором приведен список имен владельцев погребенных перьев! — пояснил Гобри. Открыв журнал, он ткнул пальцем в исписанные страницы.

Уильям пробежал глазами по именам, а затем недоумевающе взглянул на Гобри:

— И что я должен с этим делать?

— Просто быть в курсе, — загадочно ответил тот.

— Что ж, считай, я уже в курсе! Так и быть, я буду сюда наведываться каждый день после занятий, проведать, как ты, и затем возвращаться к себе. А сейчас, — он встал и подошел к двери, — не будешь ли ты так любезен проводить меня обратно?

— Разве Уильям Калхоун не желает взглянуть на разрытые могилы?

— Не сегодня! — устало отказался Уильям. — Завтра у меня Перология, и я жутко хочу спать! Может, в следующий раз!

— Что ж, тогда я провожу Уильяма Калхоуна назад к перопортрету! — Гобри шагнул к выходу, и Уильям направился вслед за ним.

Они двинулись на окраину Кладбища. Как и обещал, Гобри довел его до одного из замшелых надгробных камней, изображающего торчащий из-под земли огромный птичий клюв. Когда настало время проститься, Уильям заговорил первым:

— Скажи, Гобри! Мне уже встречался один перопортрет, но мне бы хотелось узнать о них чуть больше. Скажи, что он собой представляет?

— Портрет волшебника, который создавался не в целях разглядывания, а в целях перегринации! — прохрипел Гобри.

— И как отличить его от обычного портрета?

— На обычных портретах волшебники изображаются БЕЗ волшебного пера. Это является не единственным, но основным отличием, Уильям Калхоун.

— Вот как! — мысли волной пронеслись в голове Уильяма, и он поспешил проститься с Гобри. — Что ж, Гобри! Увидимся завтра! Да, и, пожалуйста, не заводи привычку будить меня среди ночи, и тем более появляться у меня дома! Тебя там могут увидеть, и у меня из-за этого будут проблемы!

— Гобри больше не будет приходить к молодому волшебнику без крайней необходимости! — Гобри изобразил неуклюжий поклон.

Уильям положил руку на торчащий из-под земли каменный клюв и перегринировал в кабинет Реджинальда Хоггарта, покинув Кладбище Волшебных Перьев, Смотрителем которого он стал этой ночью. Поднявшись в свою комнату, он удостоверился, что дверь плотно закрыта, и вновь улегся в постель. Поразмыслив надо всем, что он узнал от Гобри, Уильям уделил особое внимание его словам о прочной связи между Смотрителем и Кладбищем Волшебных Перьев. Затем он вспомнил, сколь нелепо обнаружился не заклеенный обоями участок стены.

И действительно, из банального пустяка образовалась настоящая история, день ото дня обрастающая невероятными последствиями. Это ж надо такое вообразить: спустя всего пару дней, прямо посреди ночи, за ним является громадный горбун и объявляет его Смотрителем Кладбища Волшебных Перьев!

Уильям уже почти перестал удивляться тому, что все эти удивительные события происходят именно с ним. Он почти поверил, что цепь событий не случайна, и его первая встреча с Нимусом в кафе была предрешена некими высшими силами, которые уготовили для него некое, пока еще неясное предназначение. Осмыслив все это, он всерьез поверил в связь Смотрителя и Кладбища, о которой так же серьезно рассказал ему Гобри.

«Бедные Хоггарты, — думал он, постепенно проваливаясь в сон, — они совсем ничего не знают о том, кем были их предки!»

Хотя в этом смысле они мало чем отличались от него. Уильяму стало очень стыдно за то, что он усомнился в милых Хоггартах, полагая, что они могут причинить ему хоть малейший вред. Придя к этой успокаивающей мысли, он заснул, пообещав себе отныне никогда не сомневаться в их искренности и доброте, как не сомневался в этом раньше.

* * *

На следующий день во время Перологии Уильям подробно рассказал Элу о том, как проходил разговор с Хоггартами, и поведал их реакцию на кабинет Реджинальда Хоггарта. Узнав подробности, Эл заявил, что они и вправду перомаги и их можно абсолютно ни в чем не подозревать. А когда Уильям поведал ему о событиях прошлой ночи, Эл захотел лично посетить Кладбище Волшебных Перьев! По его словам, он много слышал о нем от своего кузена Ленни! Попутно он подтвердил слова Гобри о том, что об этом месте ходят легенды. Мол, некоторые и сегодня спорят, существует ли оно на самом деле или это просто-напросто выдумка-страшилка для детей. В итоге было решено, что после занятий они перегринируют к Уильяму, а оттуда прямиком на Кладбище Волшебных Перьев.

Войдя в дом Уильяма, они, как и ожидали, не застали в нем Хоггартов. Немедленно спустившись в кабинет

Реджинальда Хоггарта, они перегринировали на Кладбище. Там они направились к хижине Гобри, где и застали его за разжиганием печи. Увидев Уильяма, он несказанно обрадовался, что тот вернулся, как и обещал.

— Уильям Калхоун! Рад, что ты не забываешь о своих владениях! — поздоровался он с ним и недоверчиво посмотрел на Эла, который при одном виде Гобри напрочь лишился дара речи.

— Привет, Гобри! Я же обещал, что буду приходить сюда! — сказал Уильям и указал на Эла: — Знакомься, это Элиан Гиббс!

— Гобри Пиккок! — протянул горбун свою огромную ладонь Элу. — Для меня честь познакомиться с друзьями Смотрителя!

— Взаимно, Гобри! — отозвался Эл. — Знаешь, я столько слышал про это место, но даже вообразить себе не мог, что когда-нибудь тут окажусь! Жду не дождусь, когда мы сможем здесь все осмотреть!

— Сегодня лучше не бродить по болотам! — прохрипел Гобри, кинув взгляд на окно. — С утра полил дождь, и продвигаться по Кладбищу Волшебных Перьев нынче небезопасно!

— Если ты не против, я буду приходить сюда с Уилом время от времени, — сказал Эл Гобри.

— Тебе так понравилось Кладбище? — усмехнулся Уильям.

— Шутишь?! Да я в восторге от этих мест, старина! Н-да, скажу тебе честно, повезло тебе с должностью!

— Гобри всегда рад друзьям Смотрителя! И Гобри всегда рад лишним рукам помощи. Гобри согласен!

— Простой, как перо без ворсинок! — с улыбкой указал на Гобри Эл. — Слушай, Уил, я его уже почти обожаю!

Гобри угостил их чаем и сухарями, и за чаепитием Эл, который действительно был счастлив, что находится тут, буквально засыпал Гобри всякими вопросами о Кладбище и здешней местности, то и дело сопровождая свои вопросы недоверчивым откидыванием головы назад и словами: «Или мой кузен навыдумывал это себе?!» Они просидели за разговорами больше часа, и наконец Уильям встал со словами:

— Что ж, я рад, что вы так быстро поладили, но нам пора, Эл! Ты еще успеешь задать остаток своих бесконечных

вопросов Гобри! А сейчас нам нужно возвращаться! — он повернулся к Гобри: — Спасибо за чай, Гобри!

— Всегда рад угостить Смотрителя! — отозвался тот. Он проводил их с Элом к перопортрету, и юноши перегринировали.

* * *

С той ночи, как Гобри впервые показал Уильяму Кладбище Волшебных Перьев, прошло около двух месяцев. Наступил декабрь. Нимус временами навещал его, передавая письма из его демитовской школы, присланные на адрес Хоггартов. Уильям почти сразу же рассказал ему про Гобри и Кладбище Волшебных Перьев и предложил побывать там вместе. Но от этого предложения Нимус категорически отказался.

— Мастер Калхоун, почтомагам не рекомендуется бывать в местах захоронений волшебных перьев! — пояснил он свой отказ несколько испуганным голосом. — Это может плохо сказаться впоследствии на наших почтомаговских инстинктах! Ради Всех Писем, не просите меня больше об этом!

Что же касается писем, приносимых Нимусом, то в них Уильям по-прежнему упоминался как Уильям Хоггарт. Печально улыбнувшись своему прошлому, Уильям сжигал их одно за другим. Обещание, данное Гобри, он тоже выполнял добросовестно. Ежедневно, возвращаясь домой после занятий, он первым делом наведывался на Кладбище Волшебных Перьев и проводил там какое-то время. Согласно докладам Гобри, после того, как Кладбище вновь обзавелось Смотрителем, выкапываний перьев больше не происходило. Наступило временное затишье, и, кроме занятий по Перологии, в жизни Уильяма ничего существенного не происходило. За время обучения он успел овладеть всеми базовыми заклинаниями, знание которых уже само по себе позволяло учиться в ВВУЗ-е. Он уже мог пользоваться своим волшебным пером на порядок лучше, чем это было раньше. Собственно, весь цикл Перологии состоял в том, что профессор Пиквик предлагал им дома ознакомиться со свойствами магических заклинаний, изучая теорию их применения, а на самих занятиях они должны были демонстрировать свое умение в практическом владении ими. Лучшие результаты во всей группе были у Уильяма. Буквально с каждым заклинанием он справлялся с первого раза и к тому же превосходно. Даже профессор Пиквик уже перестал его игнорировать и откровенно хвалил, восхищаясь его способностями. Профессор даже сказал ему как-то, что впервые видит, чтобы в столь юном возрасте так умело обращались с волшебным пером. Более того, в конце цикла занятий он предложил Уильяму и в дальнейшем навещать его, чтобы за чашечкой чая рассказать о своих успехах в ВВУЗ-е или просто попросить совета или помощи в вопросах, связанных с применением магических заклинаний. Можно и не говорить, в какой восторг пришел от этого Уильям и как гордился дружбой Пиквика.

В декабре цикл по Перологии подошел к концу. Последнюю неделю Уильям с Элом посвятили подготовке к сдаче доклада по Перологии, который Пиквик предложил сделать всем абитуриентам. Каждый получил отдельную тему. Во время защиты своей темы им предстояло практически продемонстрировать свои навыки. Уильям писал доклад на тему «Свойства Волшебного пера и его связь с владельцем». Готовясь к нему, он узнал много полезного. Например, что волшебное перо способно подчинить себе другое, более слабое перо. Что, в свою очередь, давало власть над владельцем слабого пера. Элу же досталась довольно недвусмысленная тема — «Взаимодействие волшебного пера с высшими растениями». Под высшими растениями подразумевалась магическая растительность, среди которой, естественно, был и плющ-страж. К большому огорчению Эла, Пиквик так и не простил ему насильственное обращение с плющом-стражем своего дома. Когда доклады у обоих оказались полностью готовыми, они стали активно тренироваться в практической части, и в итоге им удалось сдать Перологию на максимальный балл, набрав пятнадцать из пятнадцати возможных.

Холодным и снежным декабрьским утром Уильям, уже полностью одетый, сидел на краю кровати с развернутой перокартой в руках. Он был готов в любой момент перегринировать и ждал лишь, когда на перокарте появится адрес преподавателя по Опровержению Истории Волшебников. Ждать долго не пришлось, и вскоре перокарта, стремительно сжавшись, развернулась уже со вписанным адресом.

— Дом №17, Миссинг Стрит! — прочел Уильям надпись, проступившую ярко-красными буквами на перокарте. — Что ж, очередная несуществующая улица!

Он поднес волшебное перо к адресу и, коснувшись его, перегринировал на заметенный снегом перекресток двух улиц. Нужная улица так и кишела волшебниками и колдуньями, одетыми почему-то в темно-серые наряды. В руках они несли такого же цвета вещи, а возвышающиеся по обеим сторонам улицы дома выглядели так, словно их достроили лишь час назад. Все это показалось Уильяму довольно странным. Но, как вскоре выяснилось, увиденное было не единственной странностью на этой улице. После того, как неподалеку от него поскользнулся и упал пожилой волшебник в меховой шапке, Уильям тут же устремился к нему, чтобы помочь подняться. Но тут же с потрясением обнаружил, что стоило ему достичь того самого места, где секунду назад лежал на снегу пожилой волшебник, как там никого не оказалось. Под ногами он обнаружил абсолютно нетронутый снег, на котором не было никаких следов. Да и вообще, отсутствовали любые признаки присутствия кого-либо на этом месте. Уильяму стало не по себе. Обернувшись, он с облегчением нашел на снегу свои следы там же, где оставил их секунду назад. Но почти тотчас же с ужасом обнаружил, что вся огромная улица, да и пересекающая ее тоже, сейчас были совершенно пусты, в то время как мгновением ранее они просто кишели прохожими. Торговцы у входов в лавки, зазывающие покупателей… играющие дети… экипажи, запряженные лосями, и обитатели домов в окнах… — все они куда-то вмиг исчезли. А шум улицы мгновенно сменился гробовой тишиной, прерываемой пересвистами летящих навстречу друг другу ветров. Внезапно Миссинг Стрит огласил отдаленный топот копыт, и в следующую секунду он уже звучал за спиной Уильяма. Пытаясь отыскать источник шума, он обернулся. Звук стал заметно громче, и почти в тот же миг из-за угла молнией вылетел высокий экипаж, запряженный темно-серыми лосями, и оглашая безжизненную улицу лосиным ревом, помчался прямо на него. Не успел он моргнуть глазом, как призрачный кэб пронесся сквозь него и, промчавшись к повороту, свернул в сторону, после чего улица вновь стала пустынной и молчаливой. Одним словом, Миссинг Стрит производила впечатление улицы, уже не перый год, а может, и век никем не посещаемой. Он быстро осмотрелся в поисках номера дома и почти сразу же обнаружил неподалеку висевшую боком и сдвинутую ветром табличку дома №17. Он ускорил шаг и, обогнув дом, направился к нему. На тропинке, ведущей к дому, он все же заметил следы от ног и догадался, что принадлежали они абитуриентам, спешащим на занятие. Это сразу же напомнило ему, что нужно двигаться быстрее, не то ему снова придется объяснять причину своего опоздания. Вскоре он достиг заднего дворика дома, где почти сразу же увидел Эла, нервно расхаживающего взад-вперед и, по всей видимости, кого-то нетерпеливо ожидающего.

— Ну наконец-то! — воскликнул он. — Вспомни поговорку,

Уил!

— Привет, Эл! — Уильям еще окончательно не пришел в себя. — Какую? — машинально спросил он.

— Не знаю! Какую-нибудь про скорость! — недовольный его опозданием, проворчал Эл. — Ты ползаешь, как моя бывшая черепаха Уолли!.. Будь я трижды околдован, у вас с ней даже имена похожи! — Эл не на шутку удивился внезапному открытию.

— Бывшая? Ты что, тренировался на ней в наложении заклятий и случайно убил? — усмехнулся Уильям.

Они вошли в дом и теперь быстро двигались по коридору в поисках аудитории.

— Не! С оттачиванием на черепахе навыков волшебства я завязал с тех пор, как чуть не угодил ею в голову ма, когда хотел заклятием швырнуть ее в окно! — и он сразу же пояснил: — Не ма, разумеется, а Уолли!

— Так ты действительно выбросил Уолли! Но почему?! — всерьез обеспокоившись за Уолли, осведомился Уильям.

— Она была несколько медлительна! Кстати, о медлительности, — вспомнил Эл, когда они уже одолевали лестницу. — Конечно, я понимаю, что ты прекрасно ладишь с плющами-стражами, но, дружище, не всякий же раз нам заходить в аудиторию с виноватыми лицами и торчать по полчаса в дверях, — на ходу Эл говорил быстрее обычного. — И к слову о плющах-стражах, ты заметил, что, как это ни странно, его тут нет?

— Уж странного-то на Миссинг Стрит я заметил даже чересчур много! — ответил Уильям, все еще окончательно не пришедший в себя после улицы.

В освещенном свечами коридоре было довольно тепло. Да и вообще, находясь внутри дома, едва ли можно было предположить, что снаружи он выглядит нежилым. Уловив голоса абитуриентов, раздающиеся из последней справа по коридору комнаты, они направились к ней. К слову сказать, это был довольно уютный, обставленный по старинке дом. Повсюду на стенах висели портреты, и, судя по тому, как были одеты изображенные на них колдуньи и волшебники, все они жили много веков назад.

— Да уж! Для преподавателя цикла Опровержения Истории Волшебников нельзя найти более подходящего дома! — заметил Эл, оглядываясь по сторонам.

— Это точно! — уверенно подтвердил Уильям.

Когда они вошли в последнюю справа дверь, то оказались в просторной комнате с мягкими коврами, множеством диванчиков, столиков, полок с книгами, большим камином, который, судя по идеальной чистоте, уже давно не знал огня. Комната постепенно наполнялась абитуриентами. Друзья расположились на одном из свободных диванчиков. Тут в аудиторию вошла новая группа абитуриентов, среди которых Уильям заметил и Офеллу. Он все никак не мог заговорить с ней, так как она всякий раз по окончании занятий, едва оказавшись на заднем дворике, в спешке перегринировала домой. Увидев его, Офелла смущенно неожиданно быстро бросила: «Привет!», и торопливо прошла вперед. Уильям, уже собравшись поздороваться в ответ, так и не успел довести свое намерение до конца, чем вызвал смех Эла, наблюдавшего за их встречей со стороны:

— Я мог бы сказать, что главное не победа, а участие, но, к сожалению, тебе даже поучаствовать не довелось, старина! — сдерживая улыбку, похлопал друга он по плечу.

— Очень смешно! — с заметной досадой проговорил Уильям.

— Поверь старине Элу, Уил, перья в голове этой птички заметно редеют, стоит ей тебя увидеть! — важно сказал Эл, после чего, гордясь своей удачной шуткой, добавил: — Что, в свою очередь, влияет на скорость ее речи и ходьбы в твоем присутствии!

— Вспомни поговорку, Эл! — передразнил его Уильям.

— Какую?

— Какую-нибудь про «Заткнись, Эл!».

Когда уже все были в сборе и в ожидании преподавателя дружно болтали, обсуждая в основном экзамен по Перологии, в аудитории раздался тоненький, но звонкий голос, на который мигом все обернулись:

— Приветствую вас на Опровержении Истории Волшебников, абитуриенты!

Уильям, а с ним и остальные сидящие в аудитории абитуриенты смотрели на преподавателя по Опровержению Истории Волшебников с разинутыми ртами. Перед ними стояло высокое привидение в длинной мантии, а на голове у него красовалась шапка, чуть сдвинутая вбок.

— Вы, — ошарашенно обратилась к нему Роберта Браун, — будете нам преподавать Историю?

— А точнее, ее Опровержение! — поправил ее вошедший и, довольно мило улыбнувшись, добавил: — Удивлены?

После этого вопроса последовало неловкое молчание. Видя реакцию абитуриентов, вызванную его появлением, преподаватель поспешил объяснить:

— В том, что Историю вам будет преподавать привидение, мисс…

— Роберта Браун… — не без некоторого испуга в голосе произнесла она, быстро добавив в конце: — сэр…

— …мисс Браун, — продолжал он, — на мой призрачный взгляд, нет ничего удивительного. Ведь кто, как не очевидец истории, должен ее преподавать ныне живущим? — он вновь улыбнулся, а после заявил: — Я профессор Джеймс Уэлбек, и я буду вам преподавать Опровержение Истории Волшебников! Этот цикл продлится два месяца, и наши с вами занятия будут заключаться в том, что дома вы будете знакомиться с информацией, приведенной в учебнике, а во время занятий мы будем эту самую информацию опровергать! Таким образом, к концу цикла вам станет известно, какие события действительно происходили в истории волшебников, а какие имеют место лишь на страницах книг! Есть вопросы? — он оглядел всех сидящих и заметил Фергюса, который протягивал руку. — Да, пожалуйста, мистер…

— Фергюс Коннели, профессор! А почему нельзя просто написать новую книгу с достоверными историческими данными, вместо того чтобы исправлять ошибочные в старой?

— Мистер Коннели, история, — профессор Уэлбек вдруг медленно поплыл по воздуху вдоль стен туда и обратно, — не предмет чтения или точная наука, которая может быть объяснена на бумаге посредством формул или слов! Задача абитуриентов

Вступительного Курса не в том, чтобы вычитать ее, а в том… — тут он сделал небольшую паузу, — чтобы стать ее очевидцами!

Видя недоумение на лицах абитуриентов, профессор Уэлбек внес ясность:

— Да, вы не ослышались! Именно очевидцами! Мы периодически будем отправляться в прошлое, где у вас будет возможность составить свою личную точку зрения на то или иное событие в истории волшебников и найти разницу между версией, предлагающейся в учебнике и подлинно существующей. Это своего рода перегринация в прошлое, где перокартой нам послужит учебник по Истории! — он снова улыбнулся своей отстраненной улыбкой. — Именно так, и никак иначе у волшебников может создаваться самостоятельное мнение и знание истории, мистер Коннели.

— Простите, профессор, — вдруг подал голос Уильям, — то есть вы хотите сказать, что можно проникнуть в любой отрезок времени и своими глазами увидеть то, что многие жившие в те времена летописцы предпочли скрыть от нас?

— Ваше имя? — приподняв подбородок, осведомился Уэлбек.

— Калхоун, сэр. Уильям Калхоун!

— Калхоун? — профессор Уэлбек внезапно посмотрел на

него ТАК, что весь класс с любопытством повернулся в сторону Уильяма, отчего тот снова пережил уже знакомые неприятные ощущения.

— Да, сэр… — в некотором замешательстве подтвердил он.

— Любопытно! — отметил Уэлбек таким тоном, будто прямо сейчас разгадывал головоломку, но потом, отмахнувшись от нее, заговорил: — Ну, впрочем, ладно! Так вот, мистер Калхоун, проникнуть в любой отрезок времени никому не дано! Мы будем проникать лишь в прошлое, анализируя историю! Ваша задача по циклу Опровержения Истории Волшебников заключается в том, чтобы получить нужные баллы в его конце. Следовательно, отвечая на ваш вопрос, скажу, что события, описанные в книге, которые вы будете опровергать, не выходят за рамки того, чего вам в вашем возрасте знать не следует.

— И каким же образом будет проходить экзамен? — вновь спросила Роберта Браун все еще недовольным тоном.

— На основании увиденного вами в ходе цикла материала, на экзамене вы получите билеты с вопросами о содержании тех или иных экскурсов во времени!

Уильяму такой подход в изучении предмета показался весьма странным, но, если честно, на удивление простым и доступным. «И вправду, — подумал он, — зачем пересказывать учащимся все то, что они и сами смогут узнать из учебника, читая его перед сном или за чашкой горячего шоколада у себя дома. И глупо при этом таскаться сюда ежедневно в течение двух месяцев ради простого пересказа материала. Да, в школе для демитов История была не тем предметом, во время которого проводились практические занятия. А здесь все совершенно по-другому!» Одним словом, он нашел методику изучения Истории, о которой поведал им профессор Уэлбек, довольно привлекательной и интересной.

Первое занятие ограничилось тем, что профессор Уэлбек задал им на дом прочесть толстенную первую главу, материал из которой на следующем занятии им предстоит опровергнуть во время экскурса во времена событий, описанных в этой самой главе. Уильям буквально пришел в восторг от такой Истории. Раньше она ему казалась довольно скучным предметом, но сейчас — ему уже не терпелось поскорее опровергнуть какое-нибудь событие из учебника.

В конце занятия Уэлбек заявил:

— Для того, чтобы что-либо опровергнуть, нужно хорошенько ознакомиться с предметом опровержения. Так что читайте внимательно главу первую «Создание волшебного сообщества и формирование аристократии в нем». Все свободны! Встретимся завтра! — медленно произнеся все это, он так же медленно у всех на глазах развернулся в воздухе и бесцеремонно вошел в стену.

На следующий день Уильям и Эл встретились, как обычно, у входа в дом профессора Уэлбека и направились на занятие. Когда они вошли в аудиторию, все уже были в сборе, а вскоре появился и сам Уэлбек.

— Доброй всем истории существования! — весело поприветствовал их он, а потом достал из внутреннего кармана своей мантии волшебное перо, которое, как и следовало ожидать, подобно ему, было всего лишь темно-серой бесплотной массой. — Прошу всех подойти сюда! — он указал на место рядом со своим столом, возле которого сейчас парил.

Все встали со свих диванчиков и подошли к нему, после чего он заговорил вновь:

— Сегодня мы с вами опровергнем историю о том, как создавалось Волшебное Сообщество!

Абитуриенты стояли в напряжении, ожидая предстоящей отправки в прошлое, а Уэлбек своим обычным беззаботным тоном медленно продолжал:

— Как вам уже известно из учебника, создание Волшебного Сообщества положительным образом сказалось только на судьбе самих волшебников, в то время как демиты, наоборот, пришли после этого к расколу в своем обществе, что в дальнейшем послужило причиной множества войн, побуждаемых жаждой безраздельной власти друг над другом. Согласно данным, приведенным в учебнике, создание Волшебного Сообщества сделало усилившуюся власть над демитами предметом раздора среди волшебников, что, в свою очередь, привело к расколу уже среди них. Мы же с вами постараемся доказать обратное, опровергнув одновременно оба этих утверждения. А сделаем мы это, заглянув не на страницы истории, а лицезрея ее непосредственный процесс! — он повернулся к Уильяму: — Мистер Калхоун, не будете ли вы так любезны передать мне ваш экземпляр Истории Волшебников!

Уильям послушно подошел к своему диванчику и, прихватив оттуда учебник, вернулся с ним, не зная, протянуть ли книгу Уэлбеку или положить на преподавательский стол. Тот, словно прочитав его мысли, ответил на них:

— Положите учебник на стол! — Уильям молча положил книгу на стол и отступил на шаг.

— А теперь, — Уэлбек буквально вплыл в стол, остановившись в его центре, — дотроньтесь все кончиком пальца до этого учебника. И не отрывайте от него пальцы!

Нахождение Уэлбека в центре стола позволяло всем абитуриентам окружить его с четырех сторон, тем самым окружив и самого Уэлбека. Началась легкая суета, так как все сразу не смогли выполнить распоряжение преподавателя, но вскоре каждый абитуриент касался пальцем учебника истории. Тогда своим бестелесным волшебным пером Уэлбек молча коснулся раскрытой страницы с первой главой.

В следующую секунду абитуриентов окружила прозрачная пелена, и вскоре Уильям увидел, как аудитория начала медленно расплываться у него на глазах, а на ее месте то появлялись, то исчезали быстро сменяющие друг друга пейзажи и местности. В этих картинах иногда мелькали лица и даже целые толпы волшебников. Наконец, все стало обретать более четкие очертания. Вся группа абитуриентов теперь стояла не вокруг стола, а в уголке огромной мрачной комнаты, в центре которой стоял длинный стол. За этим столом восседали какие-то волшебники в черных одеждах, с серьезными выражениями на лицах. По их важному виду можно было догадаться, что они сейчас находятся на каком-то собрании. У всех сидящих был суровый вид, да и вообще вся комната выглядела довольно мрачно, оставляя далеко не самые приятные впечатления.

Когда они перевели взгляд на Уэлбека, то с удивлением обнаружили, что тот сейчас уже не был привидением, а обрел живую плоть. Сами же абитуриенты, напротив, стали теперь прозрачными, превратившись в темно-серые бесплотные фигуры. Заметив такую перемену в своем облике, Эл, не на шутку испугавшись, осведомился:

— Профессор Уэлбек, — он тревожно взирал на себя прозрачного, — поскольку мы теперь и сами привидения, они нас не смогут видеть?

— Они не смогут видеть не только вас, но и меня, — отозвался Уэлбек.

— Но почему тогда вы в плоти, а мы, наоборот, нематериальны? — подала голос Офелла Аддерли.

— Да, почему нас не предупредили об этом? — как всегда недовольно, спросила его Роберта Браун.

— Мы же потом сможем вернуться в нормальное состояние, ведь так? — волнуясь, спросил Фергюс Коннели.

— Вы не привидения, не волнуйтесь! — с улыбкой успокоил всех Уэлбек. — Вы, наоборот, еще не родились на этот момент, поэтому и пребываете в столь эфирном состоянии. И по той же причине вы абсолютно невидимы для них. Что же касается меня, то я уже жил в то время, и жил не первый год! Но они не могут меня видеть, потому что… — он в очередной раз прервался ради короткой и малоприятной улыбки. — Я давно покойник!

От его улыбки всем абитуриентам стало не по себе.

— А почему они сидят неподвижно и ведут себя как куклы? — заметно успокоившись и уже внимательно разглядывая сидящих за столом, спросил Фергюс Коннели.

— Они и должны себя так вести, пока я не сдвину ход истории, мистер Коннели. Так что если вопросов больше нет, начнем занятие! — с этими словами он взмахнул своим волшебным пером, которое «во плоти» оказалось ярко-зеленого цвета.

После взмаха пера Уэлбека застывшая в молчании комната, где проходило это мрачное собрание, тотчас наполнилась шумом множества голосов, как если бы кто-то резко повернул регулятор громкости на радиоприемнике. Сидящие живо переговаривались шепотом между собой, о чем-то неустанно споря, пока восседавший во главе стола молодой волшебник с длинной бородой жестом не призвал их к тишине:

— Приветствую всех вас, друзья! — стоило ему заговорить своим громоподобным голосом, все мигом замолкли. После этого он продолжил: — Семьдесят два сегодня собралось нас за одним столом, чтобы решить судьбу наших легионов. Со всех окраин Света мы пришли сюда, чтобы, наконец, покончить раз и навсегда с вопросом будущего и положить начало нового рассвета в жизни чародеев!

Среди сидящих за столом послышались возгласы одобрения. Многие из собравшихся кивали в знак согласия.

— Среди нас есть много таких, кто не хочет смириться с договором, заключенным между нами и демитами. Наши друзья из Антиды, — он указал рукой на волшебников за столом, сидящих справа от него, — Агрикула, Клодий, Гонорий, Хенгест и Антемий, сильно обеспокоены обострением отношений демитов меж собой, считая, что это неизбежно коснется и всех нас. Сегодня мы должны решить, разделить ли нам их беспокойство или же, напротив, развеять его в них.

— Мы все обеспокоены, Тиндарий… — подал голос волшебник, сидящий слева от того, кого он только что назвал Тиндарием. — Демиты слабы. Слабы настолько, что готовы грызть друг друга ради власти, которая им не по зубам, да и не принадлежит им. Мы с ними делим один и тот же Мир, и если они вознамерились подчинить себе его, то им придется снова вспомнить обо всех, кто населяет этот самый Мир… — при этих словах он едва заметно пошевелил пером в руке.

— Ты прав, Сардурий! — проговорил басом сидевший напротив громадных размеров волшебник с длинными рыжими волосами и такой же бородой. — Крылья птицы позволяют ей летать над головами тех, кто не рожден полета ради! Но, в отличие от них, птица умеет еще и ходить по земле, добывая себе пищу. А отбирать и добывать — это временами одно и то же!

Наших сил достаточно, чтобы подчинить себе их правящую часть за считанные взмахи! И всегда было достаточно! — загудел он. — Волшебники никогда не вмешивались в дела демитов из-за Баланса, который должен был сохраняться! Но сейчас демиты с юга обратились к нам за незначительной помощью, и, удовлетворив их просьбу, мы можем создать среди них свою правящую верхушку, сохранив Баланс.

— Воспользоваться их слабостью, — вновь заговорил Тиндарий, — все равно что уничтожить их, Гектор! Мы не разрушители, а созидатели! И даже птица, которая летает, должна прекрасно понимать, что, находясь в небе, она может стать добычей и сама! — посмотрел он пристально на Гектора. — И также понимать она должна, что даже в небе есть что отобрать, и всегда найдется добыча повкуснее! — недвусмысленно напомнил он.

— Среди нас есть те, кто с большой охотой возьмется за установление порядка среди демитов, а не за его разрушение, Тиндарий, — дипломатично ответил тот, которого назвали Гектором.

— Форма власти, — заговорил светловолосый волшебник в самом конце стола, — применима как к волшебникам, так и к демитам. И, как сказал Сардурий, мы делим с ними один Мир. Но, будучи более сильной частью этого самого Мира, мы вправе взгромоздить тревоги и заботы за него на свои плечи, — он чуть помолчал и затем добавил, — во благо обеих сторон…

— Что ты хочешь этим сказать, Уотерфорд? — обратился к нему Тиндарий.

— Я хочу сказать, что война нам ни к чему, — все так же осторожно ответил тот. — Мы можем установить новый порядок, в котором будем выступать в качестве тех, кто следит за этим порядком, но не более. Таким образом, демиты не станут жертвами ни друг друга, ни нашей власти.

— И как ты предлагаешь их возглавить, не вмешиваясь при этом в их дела? — спросил Сардурий.

— Мы поделим их владения на отдельные формы правления, в то время как все они будут подчиняться единому закону.

Закону, который напишем мы. Это позволит им и дальше жить и властвовать отдельно, но при этом… — он чуть помедлил, и затем договорил: — Такая власть окажется для них приемлемой, и вместо вековых междоусобиц они будут трудиться вместе во благо своего будущего развития.

— Такая форма власти, — задумчиво произнес величавый Тиндарий, один вид которого заставлял дрожать даже наблюдающих абитуриентов, — вызовет нездоровую состязательность среди нас самих, Уотерфорд! — он окинул взглядом всех сидящих. — Мастера Пера всегда были равны между собой. Однако создание правящего слоя внесет раздор в наши ряды, что в свою очередь разрушит наше Равенство.

— Там, где есть власть, нет места равенству между тем, кто правит, и тем, кто подчиняется… — осторожно вымолвил Гектор.

— Такая форма власти нужна не только демитам, но и нам, — поддержал его Сардурий.

Все присутствующие волшебники одобрительно закивали, после чего над столом повисло короткое молчание. Все сидящие ждали, когда Тиндарий вновь заговорит, и тот, после недолгого молчания, изрек все тем же громоподобным голосом:

— Ну что же! Если это ваше общее решение, — он окинул взглядом всех сидевших за столом, — да будет так! Мы поделим владения демитов и наши собственные владения на графства. И каждый из вас отныне будет именоваться Графом, управляя своим графством! Но наша власть среди демитов должна стать тайной, в которую посвящены только вы! Вам всем нет равных в искусстве чародейства, и все вы не должны забывать, что на наших плечах лежит огромная ответственность за головы наших собратьев! Так же, как и головы собратьев должны нести в себе ответственность за груз, несомый на плечах демитов!

По рядам сидящих пробежал шепот, после чего Сардурий первым нарушил молчание, обратившись к Тиндарию:

— Мы все будем рады, если нас возглавит король, которого мы нарекаем Эгбертом Тиндарием Первым…

После этого все как один встали со своих мест и не спеша подошли к массивному стулу Тиндария, вынув пугающе длинные перья и прижав их к сердцу в знак верности, преклонили колена, а затем и головы перед своим новоизбранным королем. Когда же они встали с колен, Сардурий повернулся к лысому волшебнику с широченными ручищами, которого Уильям только сейчас заметил и который сидел отдельно, в тени, на высоком железном стуле, неподалеку от стола:

— Маркус! — с учтивым поклоном обратился к нему Сардурий. — Возвести об этом миру! И пусть он, подобно нам, преклонит колена перед Королем!

Волшебник с широченными лапами встал с места со словами:

— Для Магического Почтамта честь внести свой вклад в избрание Короля! — и он перегринировал с устрашающе громким звуком скомкивающейся плотной бумаги, от которого содрогнулись стены.

— Маркус Селестин… — чуть слышно прошептал Уильям, который уже слышал о нем от Нимуса.

Тут профессор Уэлбек взмахнул своим волшебным пером, и мрачная комната, в которой проходило не менее мрачное собрание, вдруг расплылась в тумане. Спустя мгновение абитуриенты уже стояли в знакомой аудитории, возле его стола. А сам профессор Уэлбек, вновь став бесплотным привидением, выплыл из центра стола и проговорил:

— Прошу всех вернуться на свои места! — его спокойный голос окончательно вернул их в реальность. Потрясенные абитуриенты направились к своим диванчикам.

— Вот это да! — выразил бесконечное восхищение Эл, когда они расселись по местам. — Увидеть самого Тиндария с Сардурием! До сих пор не верится! — он был просто в восторге.

— А ты о них раньше слышал? — удивился Уильям.

— Про Тиндария Первого? С ума сошел! Его считают первым правителем во всем мире! Это он создал монархию! И стал родоначальником первых королей! А Сардурий в итоге стал преемником!

— Ну и ну! — восторг Эла теперь перешел и к Уильяму. — Выходит, мы минуту назад присутствовали на весьма важной

вечеринке! — только сейчас осознав, насколько ему повезло это увидеть, отметил Уильям.

— Только что вы стали свидетелями того, — обратился к ним профессор Уэлбек, когда все расселись, — как в той комнате принималось одно из самых важных решений в истории волшебников и одновременно демитов! Этот момент явился фундаментом для всего дальнейшего развития Волшебного Сообщества, да и событий в мире в целом! Сами о том не подозревая, господа, сидевшие за тем столом, — он кивнул на раскрытую книгу, — стали первыми дворянами в мире, сформировав аристократию! Будучи истинными правителями среди демитов, они не марали, подобно им, рук кровопролитными войнами. И со временем такая форма власти распространилась по всему миру и стала общепринятой в Волшебном Сообществе. Но спустя много веков возник раскол. Нужно было как-то объединить многочисленные враждующие кланы волшебников, сплотив их. С этой целью была создана Международная Федерация Волшебников, которая должна была объединить воюющие стороны и создать единое правление во всем мире, во главе с одним лицом. На следующих занятиях мы с вами будем разбирать исторические события уже более поздних этапов, и к концу цикла вы будете обладать всеми необходимыми базовыми знаниями по истории волшебников, что, в свою очередь, послужит опорой для формирования вашего отношения к событиям прошлого и, следовательно, тому, кем вы станете в будущем. Говоря проще, будущее неизбежно должно произрастать из прошлого, как цветок произрастает в будущем из семян, которые таились под землей. После чего вы, подобному этому цветку, так же неизбежно вернетесь к земле, откуда и зацвели в дальнейшем. Наглядный тому пример, — он улыбнулся, — я!

Судя по реакции аудитории, профессор Уэлбек вызывал у

всех присутствующих исключительно негативные эмоции своей ничем, как показалось Элу, не оправданной радостью от того факта, что он покойник.

— А сейчас, — он окинул взглядом всех сидящих, — давайте-ка разберем увиденное! У кого-нибудь из вас есть вопросы?

— У меня есть! — подняла руку Офелла.

— Да, мисс Аддерли, пожалуйста!

— Профессор, а разве Тиндарий Первый не считается завоевателем, который пришел к власти путем кровопролитных войн и варварских набегов с моря?

— Тиндарий и Сардурий стали Отцами-Основателями всего Волшебного Сообщества, заложив его краеугольный камень и положив начало бессменной по сей день власти чародеев над соседями по миру. Именно Тиндарий, нареченный впоследствии Эгбертом Тиндарием Первым, содействовал тому, чтобы демиты жили, не подозревая о существовании волшебников! Ведь только в этом случае они перестали бы во всем полагаться на их помощь и начали бы развиваться сами, что в дальнейшем и привело к их сегодняшнему благополучию. И что гораздо важнее — к самостоятельности и независимости. Бесспорно, время от времени они доводят сами себя до критических ситуаций в планетарном масштабе, но только в этом и помогают демитам волшебники, не позволяя им погубить самих себя, но не нарушая при этом Баланс. Сколько войн, больших и малых, демиты начинали, не видя их конца! И если бы не волшебники, они бы уже после первой широкомасштабной войны уничтожили сами себя. Но в то же время без демитов волшебники давным-давно бы погрязли в бесконечных междоусобицах, истребляя тем самым друг друга в борьбе за власть! Таким образом, отвечая на ваш вопрос, скажу, что это ложное мнение о Тиндарии, мисс Аддерли! — спокойно сообщил Уэлбек. — Как вы сами только что увидели, Тиндарий не собирался захватывать власть над демитами, впрочем, как и над волшебниками. Волшебники сами решили создать Волшебное Сообщество. И как любому сообществу, им понадобился лидер, которым и стал Тиндарий Первый.

— Но разве обретение власти над демитами не означало их

порабощение, профессор?

— Вовсе нет, мисс Аддерли! Период власти самих демитов пришелся именно на начало правления Тиндария. Вы стали свидетелями того, как было решено создать уникальную форму глобальной власти, путем ее деления и подчинения общему закону, который волшебники в дальнейшем сами же и сформулировали. Так начало формироваться Волшебное Сообщество, и то, чему вы стали свидетелями, было первыми шагами на пути к его созданию. Однако же, как это ни плачевно, впоследствии некоторые члены созданного Волшебного Сообщества, как и опасался Тиндарий, вступили в ожесточенную борьбу между собой, расколов Волшебное Сообщество на две части. Одна его часть, будучи признанной и правящей аристократией, отстаивала свои права на власть в истории волшебников, а вторая… — тут Уэлбек вскользь прошелся взглядом по Уильяму и, печально выдохнув, договорил: — А вторая часть вписала в эту историю темнейшие страницы.

И потом, уже более бодрым тоном добавил:

— Но со временем конкурирующая сторона потерпела неудачу и почти полностью исчезла!

— А почему почти, профессор? — Фергюс, как и остальные, до сих пор находился под сильным впечатлением от увиденного в той мрачной комнате.

— Потому что с потерей своего лидера, мистер Коннели, восставшие слои Волшебного Сообщества, потерпев поражение, были не в силах противостоять мощи правящей аристократии! — ответил профессор Уэлбек, а потом заключил: — Если больше ни у кого нет вопросов, то сегодняшнее занятие на этом окончено!

Выдержав короткую паузу и убедившись, что вопросов действительно ни у кого не осталось, профессор Уэлбек в свойственной себе манере исчез в стене.

Когда Уильям перегринировал домой после занятий, он, проходя через гостиную, застал мистера Хоггарта сидящим напротив телевизора. Тот был занят просмотром вечерних новостей. Уильям поймал себя на мысли, что эта вполне домашняя и обычная картина с участием мистера Хоггарта смотрится довольно забавно после лицезрения Тиндария Первого и его мрачных пероносцев, сидящих за столом. Он вдруг понял, что за последние месяцы заметно отдалился от Хоггартов, и, чувствуя перед ним вину за подобное невнимание, решил, как в старые времена, немного поболтать с мистером Хоггартом.

— Уильям! — заметил мистер Хоггарт вошедшего Уильяма.

— Здравствуйте, мистер Хоггарт!

— Привет, сынок! Что-то ты сегодня поздновато! В школе порядок?

А ведь и вправду, — подумал Уильям, — он и не заметил, как прошел день, и сейчас уже темнело за окном. Видимо, их пребывание в прошлом длилось гораздо дольше, чем им казалось в той комнате.

— Да, мы сегодня контрольную работу писали, и поэтому пришлось…

— Чертов телевизор! — внезапно выругался мистер Хоггарт, когда Уильям, придумывая объяснение позднему приходу, уже садился на диван рядом с ним.

Стоило Уильяму оказаться поблизости от телевизора, как в нем тотчас же зашумели помехи.

Мистер Хоггарт вскочил с места и спустя секунду, негодуя, открывал заднюю крышку телевизора, чтобы обнаружить причину неполадки.

— Вот скажи, Уильям, — злился он на производителя, — зачем выпускать телевизоры, если делать этого совсем не умеешь?!

Мистер Хоггарт вообще принадлежал к такому типу людей, которые любят ругать производителей разных вещей, обязательно сопровождая свою критику рядом предложений и нововведений для компаний, производящих их. При этом он постоянно возмущался тем, что эти нововведения приходят в голову лишь ему одному.

Уильям с улыбкой еще раз взглянул на эту забавную картину, где мистер Хоггарт выражал свое яростное негодование, ковыряясь одновременно в задней панели телевизора. Внезапно он ощутил какое-то движение во внутреннем кармане куртки, на которое до этого не обращал внимания из-за суеты вокруг сломавшегося телевизора. Он почувствовал, как перо в кармане шевелится значительно активнее, чем обычно. Внезапно до Уильяма дошло, в чем истинная причина шумов в телевизоре. Он поднялся и поспешил удалиться в свою комнату.

— Я пойду к себе, поделаю уроки, мистер Хоггарт! — сказал

он.

— Да, конечно, Уил! — раздался голос мистера Хоггарта откуда-то из-за телевизора. — А я пока попробую разобраться, в чем тут дело! И как они только смеют наживаться за счет честных граждан продажей таких вот бесцеремонно ломающихся посередине передачи аппаратов! — продолжал он возмущаться. Как только Уильям отошел на несколько шагов, до его слуха донесся голос ведущей новостей, который теперь уже не сопровождался никакими помехами. Улыбнувшись, он уже почти сдвинулся с места, но внезапно тот же голос из телевизора мгновенно пригвоздил его к полу:

«..Вчера ночью на одном из лондонских кладбищ произошли довольно странные события! Примерно в одно и то же время из могил было выкопано и похищено два тела, что вызвало общественное возмущение! Из графства Бедфордшир поступила похожая информация о пропаже еще одного покойника…»

— И это в наше-то время происходит такое! — донесся из-под телевизора возмущенный голос мистера Хоггарта, который, по всей видимости, тоже услышал эту информацию.

Уильям моментально вспомнил рассказ Гобри о разрытых могилах, тот, который прозвучал еще во время их первой встречи. Поэтому он воспринял услышанную новость как довольно тревожную. Однако, напомнив себе, что мир не сосредоточен исключительно на волшебниках и событиях в их среде, он все-таки отбросил эти мысли. И решив для себя, что это не более чем совпадение, Уильям уже направился было дальше, как тот же голос из новостей сообщил:

«…Выкопанными из могил оказались некие Наклхед Смит, Руперт О’Ши и Калвертон Уолш. Также отметим, что нечто подобное произошло несколько месяцев назад, когда ночью, при похожих обстоятельствах, было выкопано еще два тела. В предыдущий раз выкопаны были покойные Томас Дедлок и Огастес Нойвилль. Предполагается, что между этим происшествием и событиями вчерашней ночи имеется прямая связь. Все пятеро, чьи могилы были осквернены, умерли в один и тот же день — пятого октября 1805 года. Родственники остальных погребенных на этих кладбищах выразили свою крайнюю обеспокоенность местным властям, потребовав, чтобы те разобрались с неизвестными осквернителями могил. За дело взялся Скотленд-Ярд, и вскоре, как ожидается, должны поступить новые сведения об этом странном происшествии…» После этих слов Уильям быстро прошагал в свою комнату и, заперев дверь, спустился в подвал. По пути он судорожно размышлял о том, что только что услышал из новостей. Тела Дедлока и Нойвилля исчезли из своих могил ближе к сентябрю. Значит, тот самый Огастес, убивший фон Бульберга той ночью, мог быть именно этим Огастесом Нойвиллем! Ведь это же очевидно! Он сам сказал фон Бульбергу, что вернулся из могилы, восстал из мертвых! Если это и было совпадением, то чересчур небывалым!

С этими мыслями Уильям стремительно спускался в кабинет, и, оказавшись у перопортрета Реджинальда Хоггарта, перегринировал на Кладбище Волшебных Перьев. Он стремительно направился к хижине Гобри. Тот встретил его на пути к хижине, так как в это время делал обход кладбища. Увидев Уильяма, он пошел ему навстречу:

— Уильям Калхоун! Какая честь!

— Гобри! Ты уже закончил обход?

— Уильям Калхоун чем-то обеспокоен? — от Гобри не укрылся встревоженный вид Уильяма.

— Да, и весьма! Я должен кое-что выяснить! Скажи, у нас ничего тут не пропадало вчера ночью? — показал он пальцем на могилы.

Гобри лишь недоуменно уставился на него, а затем окинул взглядом могилы и непонимающим тоном ответил:

— Нет вроде! Все на месте! А почему Уильям Калхоун спрашивает?

— Только что по демитовским новостям сообщили об исчезновении трех тел! Их кто-то выкопал, и они пропали

бесследно! И я вспомнил о твоем рассказе про два выкопанных пару месяцев назад пера! В то же время и с демитовских кладбищ исчезло два тела, Гобри! Мне нужно срочно сверить их фамилии с теми, что значатся в нашем журнале. Ты не будешь против, если я просмотрю его?

Гобри, внимательно слушавший, нахмурив брови и тоже заметно обеспокоившись, изрек:

— Уильям Калхоун является Смотрителем Кладбища Волшебных перьев и волен поступать, как ему заблагорассудится! Они направились к хижине, и, оказавшись внутри, Гобри вытащил из разваливающегося шкафчика журнал. Открыв нужную страницу, он протянул его Уильяму. Тот быстро пробежал глазами по многочисленным фамилиям и вскоре нашел в списке фамилию Нойвилля, а после обратился за помощью к Гобри:

— Гобри, ты говорил, что кроме перомагов, которые сами хоронили свои перья, сюда приносили хоронить и перья убитых волшебников! А что бывает с телом волшебника на обычном кладбище, если выкопать его волшебное перо у нас?

— Ничего! — коротко ответил Гобри.

— А что, если они не были убиты к тому моменту, а умерли уже после похорон пера? Такое возможно?

— Да! — так же коротко подтвердил он.

— А если допустить, что волшебное перо было украдено у него и похоронено здесь, а потом его кто-то выкопал, что тогда?

Здесь уже Гобри заметно встревожился и озадачился на время, обдумывая вопрос.

— Бывает многое! — наконец хрипло отозвался он. — Если допустить, что перо выкапывают с целью вернуть жизнь волшебнику, то…

— То что тогда будет с его владельцем? — быстро спросил Уильям.

Гобри чуть помедлил с ответом, и потом севшим голосом ответил:

— Он встанет!

— Но уже живым! — заключил Уильям.

— Уильям Калхоун совершенно прав, — мрачно подтвердил Гобри.

Уильяму постепенно становилось понятно, что волшебные перья выкапывают не затем, чтобы выкачать из них силу, а затем — от этой мысли у него забегали мурашки по спине, — чтобы попытаться вернуть его владельцу жизнь! И, как выяснилось, попытка оказалась весьма удачной.

Он попрощался с Гобри и вернулся в свою комнату. Выходит, кто-то специально вернул жизнь Нойвиллю, чтобы тот убил фон Бульберга. Но кто? — пытался сообразить он. Этот вопрос не давал ему покоя. Так и не сумев отыскать приемлемый ответ, он решил пока об этом не думать. Тем более что надо было ознакомиться с материалом завтрашнего занятия по Опровержению. А завтра он обсудит это с Элом. Может, он сможет пролить свет на эти события.

Остаток вечера Уильям провел за учебником по Истории Волшебников и заснул только поздно ночью. Ему снилось, будто он сидит в полумраке, за каким-то полуразвалившимся столом, а на столе перед ним лежит чистый лист. Уильям видел себя как бы со стороны. Некоторое время тот Уильям из сна сидел неподвижно, а потом поднес к листу руку, в которой было чернильное перо, и начал что-то писать. Все было в тумане, и он едва различал строки, которые сам же сейчас и выводил. Попытавшись сфокусировать взгляд, он сумел прочесть смутные слова на листе:

«…Герцог… нуждается… Огастес… собрание… Графства Калхоун… мертв…»

Письмо периодически пропадало из поля зрения, и он так и не сумел разобрать его текст целиком. На этом сон оборвался. Утром, когда он уже сидел в аудитории вместе с Элом, он рассказал ему о сообщении, которое прозвучало в новостях, и о том, что перо Нойвилля было погребено на Кладбище Волшебных Перьев. Услышав об этом, Эл сразу же выдвинул версию:

— Наклхед Смит, Руперт О’Ши, Калвертон Уолш! Значит, они все как-то причастны к убийству фон Бульберга и имеют прямую связь с Нойвиллем! Думаешь, они все из Г. Б. З.?

— Не знаю, — озадаченно ответил Уильям, — но это нужно выяснить, и чем раньше, тем лучше! Да, Эл, и еще…

Тут Уильям немного замешкался перед тем, как начать свой рассказ, и Эл, заметив его нерешительность, спросил:

— Что с тобой, Уил? Ты какой-то странный сегодня!

— Да все хорошо! Слушай, Эл, мне вчера кое-что снилось… что-то очень странное!

— Тебе снилось, что Уэлбек снова обрел тело? — широко улыбнулся Эл.

— Нет, я серьезно, Эл! Мне снилось, что я пишу письмо и в нем указываю имя того, кому пишу.

— И кому же ты писал? — Эл уже был серьезен.

— Я обращался к нему по имени Огастес. А еще там были слова «Герцог», «Графство» и «Калхоун».

— А ты уверен, что это не просто сон? — встревожился Эл.

— Нет же, Эл! Этот сон был таким живым, таким настоящим… Я как будто действительно сам писал это письмо…

— Ты что, снолшебник? — Эл недоверчиво поглядел на друга.

Видя недоумение Уильяма, он пояснил:

— Это такие волшебники, которые во сне могут проникать в память других, и даже незнакомых себе волшебников, и видеть некоторые отрывки из их жизни, которые случались ранее. Их еще называют ловцами воспоминаний!

— Ты говоришь про дар ясновидения?

— Нет, это не совсем то! Понимаешь, снолшебники не предсказывают будущее и не могут его видеть. Они, наоборот, видят только события прошлого, и видят их в памяти. И эта память обычно им не принадлежит. Это как копаться в воспоминаниях, которые тебе не принадлежат.

— И, по-твоему, я…

— Ну, если допустить, что твой сон действительно такой реалистичный и необычный, то, похоже, что ты снолшебник.

— Как бы там ни было, в том сне упоминалась моя фамилия. И я должен выяснить о событиях, происходивших в этом сне, все, что смогу. Ты занят после занятия?

— Ну, как обычно, нет!

— Что ж, тогда зайдем ко мне, вызовем Нимуса и спросим его про письма! Он же почтомаг как-никак и может нам помочь выяснить, кто это письмо писал.

После Опровержения Истории Волшебников они перегринировали на Блекфрайрс Лейн, где, позвав Нимуса, сразу же все ему рассказали, включая и странный сон Уильяма.

— К сожалению, — заговорил Нимус, внимательно выслушав рассказ, — мне неизвестно, является ли мастер Калхоун снолшебником, или это был просто сон.

— Но ты-то как раз и мог бы нам помочь, Нимус! — пояснил Уильям.

— Буду рад!

— Скажи, Нимус, — спросил Уильям, — а может ли кто-нибудь отправить письмо без ведома Магического Почтамта?

— Ни одно сообщение в виде письма не может быть передано на расстояние без ведома Магического Почтамта. Все без исключения письма имеют свои копии в Архиве Почтамта.

Они с Элом переглянулись, а потом Уильям снова обратился к Нимусу:

— Видишь ли, Нимус! Если так окажется, что мой сон не сон вовсе, и то, что я писал в том сне, действительно письмо, — он старался тщательно подбирать каждое слово, — то я был бы тебе очень признателен, если бы ты проверил в Архиве Почтамта наличие в нем письма на имя Огастеса Нойвилля!

Просьба оказалась довольно неожиданной для Нимуса.

— Проверить в принципе не трудно. А зачем, позвольте спросить, мастер Калхоун интересуется этим?

— Видишь ли, если окажется, что недавно действительно было послано письмо на имя Огастеса Нойвилля, то я буду очень тебе признателен, если ты мне его принесешь… — закончил он.

— Штамп Конверта! Я самым письменным образом протестую, мастер Калхоун!

— Но почему, Нимус?

— Потому что кража писем из Архива Почтамта — это нарушение главного пункта Кодекса Почтамта. Он гласит:

«Нарушение конфиденциальности отправки и получения писем, так же как и конфиденциальности, касающейся отправителя и получателя корреспонденции, строго карается Магическим Почтамтом, а к нарушителю будут применяться самые строгие меры наказания — изгнание из Почтамта навсегда».

— Нимус, я бы не просил, но это может иметь отношение к моей семье, а возможно, и к моей жизни. И потом, я верну все письма тебе, когда мы найдем среди них нужное, можешь не сомневаться!

При этих словах сомнения Нимуса заметно потускнели, и вскоре он все же согласился:

— Ну, если так, то… будучи почтомагом рода Калхоун, я просто не могу не подчиниться своему волшебнику, — вслух оправдывал сам себя почтомаг, — в противном случае я обесчещу имя славного рода Нимусов.

— Я знал, что ты не откажешь! Спасибо тебе, Нимус!

— Это мой долг! — лицо у Нимуса при этих словах было несколько печальным.

— Когда нам ждать вестей от тебя? — спросил его Уильям.

— С учетом того, что за Архивом ведется постоянное наблюдение, это может занять, по меньшей мере, несколько недель. Думаю, после Нового Почтового Года, когда в Почтамте все будут заняты переархивацией писем, у меня выдастся шанс туда проникнуть.

— Что же так долго, Нимус? — уныло спросил Уильям.

— Проникнуть в Архив Почтамта задача весьма нелегкая, мастер Калхоун, и придется очень постараться, чтобы это сделать.

— Что ж, ладно, раз так… Ну, тогда до скорого, Нимус!

— Я вернусь сразу же, как заполучу письма! Доброй Почты, мастер Калхоун! — и с этими словами Нимус перегринировал.

* * *

С того самого дня, когда Уильям попросил Нимуса принести ему письмо Нойвилля, прошло полтора месяца, и январь потихонечку близился к концу. Все три месяца, на протяжении которых Уильям обучался волшебству на Вступительном Курсе, прошли совсем незаметно для него. Отчасти он был сильно рад этому, так как, когда он еще учился в обычной школе для демитов, уже с начала сентября он с нетерпением ждал Рождественских каникул, да и вообще отсчитывал месяцы, когда настанет лето, а с ним и долгожданный летний отдых.

Уильям вообще очень любил праздники и предпочитал всегда их проводить в кругу семьи, в отличие от его одноклассников и знакомых. Хоть Хоггарты и были ему не родной семьей, но все же он очень был привязан к ним, и ему нравились их совместные вылазки за город, или же праздники, которые они проводили все вместе. Но в этом году Уильям впервые в жизни почувствовал, что ему совсем не хочется так некстати, когда его учеба на Вступительном Курсе была в самом разгаре, вот так взять и прерваться на каникулы. Зимние праздники Уильям провел с Хоггартами в их загородном доме в Девоне. Все это время ему казалось, что его прежняя жизнь вновь вернулась и что все случившееся перед этим было не более чем сказкой. Перед отъездом в Девон он предупредил Гобри, что какое-то время его не будет в доме и он не сможет наведываться на Кладбище Волшебных Перьев. Он уже совсем привык к своим обязанностям Смотрителя Кладбища Волшебных Перьев. Собственно, обязанностей как таковых у него и не было, и ему нужно было лишь навещать Кладбище ежедневно и справляться о его состоянии у Гобри. Но при этом он там проводил по меньшей мере час после занятий в профессорских домах, а после, ночью, когда Хоггарты уже засыпали, он вновь спускался проведать Гобри, попить с ним чаю и вдоволь наговориться. Еще в самом начале, когда Уильям уехал, Эл связался с ним при помощи перокарты и поздравил с праздниками:

— Уил! С Днем Святого Николаса, старина! Обожаю этот

праздник! Наконец-то он настал! Угадай, где мы сейчас находимся всей семьей! — Эл говорил лихорадочно быстро и с большим вдохновением.

— И тебя с Рождеством, Эл! — радостно поприветствовал его Уильям. — Не знаю! Где?

— У дедушки Роджа в гостях! Мы решили у него справить День Святого Николаса в этом году! Говоря по правде, бедняга может не дожить до следующего! — широко улыбнулся Эл из перокарты.

— Эл! Он же твой дедушка! — укоризненно, но не без улыбки напомнил ему Уильям.

— Я знаю! Вот и обожаю его! Кстати, он тебе шлет приветы! Говорит, что не забыл своего юного почитателя, и даже просил тебе передать подарок от него! — голова Эла при этом куда-то наклонилась в перокарту, явив его макушку, после чего вернулась в прежнее торчащее из нее состояние. — Да, так и есть, это болотная мантия! — глянул он на подарок.

— Неожиданно! — с чувством проговорил Уильям. — Передай дедушке Роджу мою благодарность! Вот только я не знаю, что ему подарить!

— Подари ему Гобри! — иронично порекомендовал Эл. — Он будет счастлив такому большому подарку прямиком из болот!

— Будет тебе, Эл! — засмеялся Уильям. — Не трогай моего помощника! Он, кстати, передавал тебе приветы! Говорил, чтобы ты почаще заходил к нему вместе со мной!

— Вот пройдут праздники, непременно навещу! — отозвался Эл. — Слушай, Уил, тут дедушка Родж собрался петь песни, и уже выстроил знаменитый Хор Семьи Гиббсов, так что мне, по всей видимости, и в этом году не отделаться от участия! В общем, привет там Хоггартам!

— Пока, Эл! Рад был твоей голове, дружище! Передавай и ты всем привет от нас!

— Хорошо! До скорых взмахов, старина! — и перокарта Уильяма, скомкавшись, развернулась в прежнее состояние, но уже без головы Эла в ней.

* * *

Был вечер, когда Нимус вернулся с заметно припухшей внутренней стороной ладони. Уильям и Эл, только недавно вернувшиеся из хижины Гобри, о чем-то увлеченно разговаривали. Увидев Нимуса, они оба радостно кинулись к нему:

— Старина Нимус! — поприветствовал его Эл. — Не в курсе, завод по изготовлению ведер в Шотландии еще работает? Я как раз рассказывал Уилу, что там лучшие во всем мире ведролеты!

— Мастер Элиан! — учтиво кивнул ему Нимус. — Его перенесли в Швецию! Там более приемлемые условия для их производства! Доброй Почты, мастер Калхоун! — повернулся он к Уильяму и выставил свою припухшую ладонь. — Куда выгрузить почту?

— Привет, Нимус! — он взглянул на его ладонь. — А что, там так много писем на имя Огастес?

— Если быть точным, семь сотен и один конверт! — сообщил почтомаг.

— Что ж, высыпь их все сюда! — показал Уильям на кровать. Нимус, подойдя к ней, вытянул ладонь, и из нее потекла струя писем, которая уже через несколько секунд горой конвертов лежала на кровати Уильяма.

— Будь я трижды околдован! Теперь я знаю, где укрыться на случай потопа! — вскричал изумленный Эл.

— Это все письма, отправленные на имя Огастеса в течение одного века, мастер Калхоун! К Многовековому Архиву есть доступ только у Почтмейстера!

— Спасибо тебе, Нимус! Ты очень нам помог! — поблагодарил своего почтомага Уильям. — Если уж письмо было отправлено более века назад, то оно нам и не нужно, так что все в порядке!

— Ну как там дела в Почтамте? Уже определились, кто будет новым фон Бульбергом? — шутливо осведомился Эл.

— Кандидатами на пост президента МФВ стали Арнольд ван Кеппель, Кристобаль Кемп и… — он не сдержал радостной улыбки. — Ферзибальд Фафнер!

— Фафнер! — вскричал Эл. — Здорово!

— Давно пора! — с не меньшей радостью отозвался Уильям.

— Пока что это единственные новости касательно выборов! — сообщил почтомаг. — Если я больше не нужен мастеру Уильяму, то я вернусь в Почтамт.

Оставшись наедине в комнате, Уильям и Эл подошли к горке из писем.

— Ну и как мы собираемся отыскать в этой груде нужное нам письмо? — спросил Эл, глядя на скопление конвертов. — Хорошо еще, что имя у него не Джек или Джонни, а то бы мы до пятницы его искали!

— Н-да, придется попотеть… — согласился с ним Уильям. — Просмотрим их все, ничего другого нам не остается!

— Что ж, тогда не будем терять время и приступим!

Они поделили гору писем на две части и взялись перебирать каждый свою часть, конверт за конвертом.

— Огастес Даунинг… Огастес Адам… Огастес Джоунз… Огастес Картер… Огастес Хэндерсон… — перебирал письма Эл, читая их получателя, и отбрасывал ненужные письма.

Прошло около часа, пока, наконец, Элу на глаза не попалось письмо с нужной фамилией.

— Нойвилль! Огастес Нойвилль! Это, должно быть, то самое письмо, Уил! Отправлено пятого сентября прошлого года! — он посмотрел на Уильяма. — Почти за месяц до убийства фон Бульберга! Его писали недавно!

— Открывай его уже, Эл! Что там написано? — Уильям сразу же отбросил свою кучу еще не просмотренных писем и приготовился слушать.

Эл сломал вензель с надписью «Архив Магического Почтамта» и вытащил письмо из черного конверта со словами:

— Да уж! Могли бы сэкономить время и сразу же начать искать самый зловещий конверт по виду! — проворчал он в свойственной ему манере и затем, раскрыв письмо, зачитал его вслух:

«Твой Герцог вновь нуждается в тебе, Огастес! Созови собрание Графства Без Знамен! К тому времени Калхоун будет мертв», — последние два слова Эл прочел медленно, при этом побледнев как полотно.

Еще раз, быстро перечитав письмо, но на этот раз уже молча, он взглянул на Уильяма, который в эту секунду был в не меньшей степени бледным.

— Думаешь, это про тебя? — мрачно спросил его Эл.

— А ты знаешь еще одного Калхоуна из ныне живущих? — пытаясь взять себя в руки после прочитанного Элом, спокойно ответил Уильям. — Не про моих же погибших родителей и родственников. О ком же еще?

— Прости, Уил, я не подумал…

— Не бери в голову! Дай-ка письмо на секунду.

Эл протянул ему письмо, и он прочел на нем имя отправителя:

— Генри Лодердейл…

— Где я мог слышать эту фамилию… — нахмурил брови Эл, и через несколько секунд воскликнул: — Альпург! — внезапно осенило его: — Вспомнил! Мы читали о нем в «Осведомленном Волшебнике», когда еще были в Альпурге!

— Точно! — щелкнул пальцами Уильям, вытянув указательный палец. — Теперь и я вспомнил! Это же он убил литерария! Но он не показался мне преступником тогда.

— А ведь я говорил, что мое генетическое чутье маголова меня не подводит! Я так и знал, что он не чист! Сперва убил литерария, а потом и за тебя, значит, взялся! Должно быть, он один из Графов! — в конце заключил он.

— Думаешь, они оба прислуживают этому герцогу, о котором говорил Бардальф с Гельдерном у кухонных дверей в Альпурге? — начал соображать Уильям, сопоставляя все, что ему известно про герцога.

— Думаю, да! Вот только что мы знаем о самом этом герцоге? Вот действительно важный вопрос!

— Ну, впервые мы о нем услышали на кухне Альпурга, когда Бардальф упомянул о нем своему дружку, сказав что-то про поиски его могилы, не помню точно что!

— И это при том, что старик Бардальф правил три века назад! — начинал вспоминать Эл. — Об этом рассказывала фрау Мерзость во время экскурсии по Картинному Залу!

— Точно! — подхватил Уильям. — А еще помнишь, как фон Бульберг упомянул в разговоре с Нойвиллем поклоны герцогу? Тот еще сказал ему, что герцог отыскал путь назад, и фон

Бульберг даже дар речи потерял после того, как услышал об этом!

— И теперь вот и Лодердейл упомянул его в письме Нойвиллю! — заключил Эл и добавил: — Маловато как-то информации! Других упоминаний о герцоге я лично не припомню! Разве что, — он поглядел на Уильяма, а потом кивнул на каменную дверь в его комнате, — коронетка под перопортретом и все такое…

— Только не надо вмешивать сюда еще и Хоггартов! С них достаточно подозрений с нашей стороны! — он задумался на секунду и заговорил снова: — Постой! Мы знаем, что Бардальф правил три века назад! Значит, графы уже тогда пытались отыскать его могилу! А раз он уже тогда был мертв, а Нойвилль ему кланялся при его жизни, как сказал фон Бульберг, то Нойвилль уже жил в то время! Еще мы знаем, что спустя три века Нойвилль воскрес из могилы и убил фон Бульберга. В этот же промежуток времени Лодердейл убивает литерария и пускается в бега! Выходит, что герцог, которому они оба прислуживают, тоже вернулся! И по непонятной причине хочет убить Калхоуна! Вдобавок он поручил Нойвиллю через Лодердейла созвать совет графов!

Эл слегка задумался и далее осторожно проговорил:

— А что, если… что, если… — медлил он.

— Что?!

— А что, если у тебя еще остались родственники, и Лодердейл собирается убить кого-то из них, а не тебя? — видя, что Уильям собирается возразить, он его опередил и продолжил:— Иначе как ты объяснишь тот факт, что ты до сих пор жив и невредим? И это при том, что ты живешь с перомагами и некому тебя защитить, в случае чего! — после этих слов Уильям задумался и сам, а Эл с надеждой предположил: — Если даже допустить, что убить собирались именно тебя, то, вероятно, они передумали! Ведь с момента отправки письма прошло почти полгода!

— Думаешь, это возможно? — не без надежды спросил Уильям.

— Ну сам подумай! После написания письма многое изменилось в Волшебном Сообществе! Убили фон Бульберга… да еще и вся эта шумиха вокруг его смерти! Вспомни, с какой старательностью власти пытались скрыть истинную причину его смерти, и предпочли держать все в тайне! Вполне возможно, что маголовы давно поймали Нойвилля и убили его так же тайно.

— Лично мне это кажется более правдоподобным, чем то, что они передумали убивать меня, — с возрастающей надеждой заключил Уильям.

— А почему он вообще писал Нойвиллю письмо, а не сообщил лично? — не мог взять в толк Эл.

— Не знаю! Но, если он отправил письмо, значит, у него не было другого выхода. Он же в бегах, и его ищут все маголовы! — Уильям взглянул на адрес отправителя. — Дом №4, Блик Стрит! — после чего он обратился к Элу: — Где эта улица находится?

— Впервые о такой слышу! Ты уверен, что правильно прочел?

— Да вот же, тут написано, — он ткнул в адрес на конверте, —

дом №4, Блик Стрит!

— Ладно, ладно, я просто спросил…

— Нужно спросить у Нимуса! — сказал Уильям. — Он же почтомаг! Ему уж должно быть известно, где находится эта улица!

Когда Нимус вернулся, Уильям ему прочел письмо, и тот буквально ужаснулся от того, что только что услышал.

— Убить мастера Калхоуна! — гневно вскричал он, сжав при этом широченные кулаки. — Зеленый Вензель! Этого никак нельзя допустить!

— Нимус, Нимус! — поспешил его успокоить Уильям. — Никто меня не убьет, если мы выясним, откуда отправлено письмо, — он протянул конверт: — Тебе известно, где эта улица?

Нимус взглянул на адрес:

— Дом №4, Блик Стрит… — довольно озадаченно и хмуря брови, прочел Нимус.

— Тебе она не знакома?

— Клянусь Почтамтом, я не могу вспомнить ни одну улицу с таким названием, мастер Калхоун! — еще раз недоверчиво, прочитав адрес, сообщил почтомаг.

— Ну, тогда просто перегринируй туда нас!

— Мастер Калхоун, почтомагам известны все адреса, которые только могут существовать! Другими словами, все адреса, значащиеся на картах. Если же нам неизвестен адрес, то его не существует! — уверенно ответил Нимус.

— Но ты же сам сказал, что нельзя отправить письмо по ложному адресу и что Почтамт не отправит письмо, если адреса не существует! — напомнил Эл.

Нимус при этих словах и сам впал в довольно долгую задумчивость. И чуть погодя решительно заявил:

— Что ж! Есть лишь один способ выяснить это! — он вытянул свои руки вбок. — Нужно туда перегринировать! Но скажу сразу, мастер Калхоун, это попахивает чем-то очень нехорошим и недобрым!

Друзья подошли к почтомагу, и тот, опустив свои огромные ручищи им на плечи, отчетливо произнес:

— №4, Блик Стрит!

Наступило секундное молчание в ожидании перегринации, но ничего не произошло. Все трое невольно переглянулись после этого, и тогда Нимус убрал свои ладони с их плеч со словами:

— Бесполезно, мастер Калхоун! Такого адреса не существует! Блик Стрит — улица-призрак!

— Значит, в письме указан ложный адрес отправителя, чтобы нельзя было проследить? — заговорил первым Эл.

— Это исключено! — мгновенно опроверг Нимус. — Магический Почтамт даже при желании не может отправить письмо с ложным адресом отправителя. Я перегринирую в Почтамт и попытаюсь выяснить, где находится эта улица, по нашей системе карт. Вернусь, как только узнаю!

— Хорошо, Нимус! Будем ждать! Да, и можешь забрать письма! Они нам больше не понадобятся!

— До скорого, старина Нимус! — попрощался Эл.

Почтомаг подошел к кровати Уильяма и вытянул над ней руку. Почти сразу же вся груда конвертов, лежащих на кровати, взлетела к его ладони и, достигнув ее, послушно вместилась в его ладонном кармашке.

— Будьте осторожны, мастер Калхоун! — тревожно поглядел Нимус на своего мастера и повернулся к Элу: — Мастер Элиан! — он учтиво кивнул, а после перегринировал.

Когда они остались наедине, Эл начал ходить по комнате и рассуждать вслух:

— Не нравится мне вся эта история, дружище! Ох, как не нравится!

— Эл, тебе не обязательно в это вмешиваться и подвергать себя опасности из-за меня! Будет лучше, если…

— Будет лучше, если ты заткнешься, Уил! Мы друзья! Забыл?

— Нет, не забыл. Поэтому и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Не случится, не переживай! Мы просто должны понять, что им от тебя нужно, постараться как-то защититься в случае чего!

— Если эти графы подняли такую шумиху, что все Волшебное Сообщество решило уберечь потомков от рассказов про них, а власти решились на открытую ложь в прессе об истинной причине смерти президента МФВ, значит, черная слава о них и вправду гремела в те времена по всему миру. Я знаю, как мы можем узнать о них больше, чем нам позволено!

— Как же?

— Забыл? У нас же есть прозрачный профессор, который жил давно, а сейчас весит ноль миллиграммов!

— Уэлбек!

— Именно! Нужно спросить его о Г. Б. З.!

— Думаешь, он с охотой расскажет двум абитуриентам о том, что все от них пытаются скрыть? — недоверчиво отнесся к этой идее Уильям.

— А почему нет?! Ему бессмысленно скрывать это от нас, и абсолютно безразлично, знаем мы или нет! Он же сам все время твердит: «Я покойник!», давая тем самым понять, что ему плевать на все, что происходит!

Так они сидели и продумывали все возможные версии, пока Нимус не дал о себе знать. Лицо у него было не совсем обычное, и выглядел он всерьез чем-то встревоженным.

— Нимус! Что случилось и почему у тебя такой бледный вид? — спросил его Уильям.

— Мастер Калхоун, адрес, который указан в письме… — Нимус вдруг замолчал, и потом закончил: — Он не существует.

— Я так и думал, что оно отправлено с ложного адреса, чтобы его не смогли вычислить! — удовлетворенно заявил Эл.

— Я уже говорил, что это невозможно, мастер Элиан! — остудил пыл Эла Нимус.

— Тогда как ты объяснишь то, что такой адрес не существует?

— Около двух веков назад все карты были изменены, и многие улицы были переименованы. Но я проверил и по старой карте! Улицы Блик Стрит просто не существует.

— Но почему ты так уверен, что письмо не отправлено с ложного адреса? — спросил Уильям после короткого раздумья.

— Потому что так устроен сам Магический Почтамт. Даже самая древняя и сильная магия неспособна обмануть Почтамт, мастер Калхоун. У Магического Почтамта своя собственная почтомагия, которая исключает любого вида мошенничество.

— Ну, тогда мы в тупике! — Уильям был раздосадован словами Нимуса.

— А что, если нам выяснить адрес получателя и, найдя его, отправиться к нему и попытаться выяснить, куда он посылал письмо? — предложил Эл.

— Нельзя! — возразил Нимус. — Почтомаг, передавший письмо, передал прямо в руки получателю! Адрес же отправителя всегда должен указываться на конверте, так как в Архиве Почтамта все письма должны быть с адресом отправителя! Такой закон. И ни один почтомаг, при желании, не смог бы перегринировать с этим письмом. Это такая наложенная почтомагия.

Нимус перегринировал, и они с Элом снова остались вдвоем в комнате.

— Нужно как-нибудь выяснить адрес, куда было отправлено письмо с Блик Стрит! И тогда мы выясним местонахождение самого Нойвилля… — после недолгой задумчивости стал размышлять вслух Уильям.

— Уил, а ты понимаешь, что Нойвилль опасный преступник и неслабый волшебник, раз он сумел убить фон Бульберга?

— Мы что-нибудь придумаем, Эл, не волнуйся!

— Я не волнуюсь! Мы в любой момент можем обратиться к моему па за помощью, он же маголов как-никак! Просто интересно, какой у нас план по поимке этого Нойвилля.

— Прошу, Эл, не вмешивай сюда мистера Гиббса. Я не хочу, чтобы обо всей этой истории кто-либо знал, кроме нас с тобой и Нимуса. Так будет правильнее!

— Будь по-твоему! Ну что, завтра к Уэлбеку за ответами после занятия? — Эл встал и направился к выходу.

— Да, договорились! Спасибо за помощь, Эл!

— Не говори глупости, мы же друзья!

Они вышли на задний дворик, где Эл достал перокарту и перегринировал домой. Весь остаток дня Уильям решил провести с Хоггартами, а ночью, когда лег в кровать, прокрутил в голове все сегодняшние события, еще раз их осмыслил и, крепко сжав перо в руке, уснул вскоре глубоким сном.

На следующий день во время очередной экскурсии по прошлому абитуриенты стали свидетелями того, как Северные гномы ополчились на Горных кентавров, положив начало Великой Вражде между ними. Правитель гномов Родрик Синебородый требовал, чтобы кентавры вернули им их исконные земли, а кентавры, которыми командовал Унгальф Пятикопытный, в свою очередь, наотрез отказавшись, пригрозили Северным гномам войной. Гномы напали на кентавров, что в итоге привело к вмешательству волшебников и дальнейшему перемирию между воюющими сторонами. На всем протяжении экскурсии Эл, проникшись явной симпатией к гномам, с жаром твердил, что Родрику Синебородому «ну просто обязаны вернуть земли его народа». Он откровенно злился на Унгальфа Пятикопытного:

— Не смей кричать на Родрика, кентавр! — орал он в гневе.

— Эл, он тебя не видит и не слышит, забыл? — напоминал ему всякий раз во время очередного всплеска эмоций Уильям.

После увлекательного занятия, когда абитуриенты уже выходили из аудитории, Уильям с Элом в последний момент успели подбежать к Уэлбеку. Тот уже собирался вплыть в стену, как это делал каждый раз по окончании занятия:

— Профессор Уэлбек! — окликнул его первым Уильям. Тот обернулся и вопросительно взглянул на него и на Эла:

— Да, мистер Калхоун?

— Профессор, вы не могли бы уделить нам еще немного времени?

— А в чем дело? — осведомился тот.

Друзья переглянулись, и Эл начал первым:

— Профессор Уэлбек, скажите, а вам известна лишь та история, когда вы еще не были… ну, не были… — Эл вдруг запнулся.

— Покойником? — спокойно спросил Уэлбек.

— Ну, в общем, да, сэр…

— Совсем нет! — нисколько не смутившись от такого вопроса, ответил Уэлбек. — Я до сих пор, как видите, пребываю в полном здравии, хоть и покойник! — он снова улыбнулся. — Вот только перегринацию во времени я могу проводить лишь в тот временной отрезок, во время которого уже жил. Об остальном я могу лишь рассказывать, — он вдруг недоверчиво посмотрел на них: — А почему, собственно, вас интересует это?

— Сэр, нам очень нужна ваша помощь! Только вы можете нам помочь! Нам больше не к кому пойти, — заявил Уильям.

— Помощь? — заинтригованно спросил Уэлбек. — И какая

же?

Друзья снова переглянулись, и затем Уильям резко выпалил:

— Нам нужно узнать о Графстве Без Знамен!

Уэлбек еще более недоверчиво взглянул на них, и видя, что он застыл в нерешительности, Эл поспешил вмешаться:

— Профессор, вы не могли бы нам рассказать о том, что они из себя представляют? Мы просто очень интересуемся историей и мечтаем когда-нибудь стать такими же, как вы!

— Ну, это ждет всех без исключения, мистер Гиббс, — мрачно пошутил Уэлбек, — однако же, хотя это не входит в программу обучения абитуриентов, но если вы хотите…

— Хотим! — выпалили они оба разом, отчего подозрительность Уэлбека лишь только возросла.

Уильям поспешил добавить:

— Просто нам очень нравится ваш предмет, сэр, и мы бы хотели преуспеть в нем еще до поступления в ВВУЗ!

Его слова попали в точку, и Уэлбек, вдруг удовлетворенно улыбнувшись, предложил:

— Что ж, присядьте, молодые маги! — и он указал на диванчик поблизости от его стола.

Когда они сели, Уэлбек неторопливо начал рассказ:

— Во времена глубокого и мрачного средневековья Волшебное Сообщество стало свидетелем поистине мрачных и роковых для многих из его членов событий, — он медленно поплыл по воздуху, задержавшись у окна, и стал смотреть сквозь него на давно безжизненную Миссинг Стрит. — В те времена волшебники, мирно ведя свою летопись, впервые оказались под угрозой исчезновения, несомой Вельзедаром…

Друзья быстро переглянулись, не понимая, о ком речь и как он связан с тем, что их действительно интересовало.

— Он имеет какое-то отношение к Графству Без Знамен, профессор? — напомнил ему Эл о цели его рассказа.

— Связан? — все еще не поворачиваясь от окна и глядя сквозь него, будто на страницы самой истории, переспросил Уэлбек. — Он создал Графство Без Знамен, мистер Гиббс!

Друзья еще раз переглянулись, но уже не в недоумении, а в ужасе. А Уэлбек все тем же монотонным голосом, от которого рассказ становился еще более устрашающим, продолжал:

— Было раннее средневековье, когда некий колдун, появившийся из самого сердца гибельных болот, именуя себя Герцогом Вельзедаром, основал окутанный мрачной загадкой Холодный Двор, частью которого и стало Графство Без Знамен. Его члены были воплощением ужаса и всех страхов волшебников, а сам Вельзедар был самой материей кошмара. Был создан орден, куда вступали такие же темные маги, как и их Герцог. Их целью было свержение и полное уничтожение правящей знати чародеев. Они нарекли себя Графством Без Знамен и этим названием как бы выдвигали свои права на власть над правящей элитой, состоящей из действительной знати волшебников. Вы, разумеется, помните Тиндария и установление его власти над волшебниками и демитами путем создания аристократии! Чего-то подобного хотел и Вельзедар. Вот только уже над самой аристократией. Естественно, аристократы не захотели отказываться от своих прав на власть, и началась ожесточенная война. Однако силы были неравны, и аристократы оказались Темным Графам не по перьям. И тогда, — Уэлбек на мгновение сделал паузу, — в истории волшебников появились одни из самых темных ее страниц! Графство Без Знамен принялось за преследование простых волшебников, поставив для себя цель истребить их всех до единого, вынуждая тем самым власть сдаться добровольно. За одну ночь Графы истребили по всему миру несколько десятков миллионов волшебников, оставляя трупы везде, чего касались подолы их черных мантий. Под угрозой исчезновения многие семьи волшебников вынуждены были бежать из своих земель, оставляя все, что они когда-то называли домом. Времена шли, десятки лет сменяли друг друга, а Герцог Вельзедар продолжал безжалостно преследовать и уничтожать волшебников. Чтобы скрыться от Графов, спасшиеся бегством волшебники стали селиться среди демитов, ведя себя как обычные демиты, совсем не пользуясь магией, живя и работая бок о бок с ними. Под страхом обнаружения и дальнейшей смерти некоторые волшебники отреклись от магии, предав свои волшебные способности, — взгляд Уэлбека вдруг устремился куда-то очень далеко, и чуть погодя он с грустью произнес: — В то время было уничтожено много перьев. Но среди сбежавших были и те, кто не хотел жить жизнью обычного смертного и лишь затаился, но при этом способности волшебника не предал. А перья, избежавшие участи быть уничтоженными своими же владельцами, со временем, утеряв свои магические свойства, одеревенели. Теперь они символизировали лишь память о прежнем мастерстве хозяина, унеся с собою его силу и превращая волшебника в демита. Поколения новых волшебников рождались и сменяли друг друга, не подозревая об истинной своей природе. Их воспитывали как обычных детей и с детства приучали обходиться без пера и всякого волшебства. Впоследствии та страшная ночь получила название Ночь Перомагов. А волшебников, предавших свои способности, нарекли перомагами. Их ненавидели их же собратья. Ненавидели за то, что они, вместо того чтобы остаться и, сплотившись, бороться за свои права, трусливо сбежали, отрекшись от волшебства. А это, как вам известно, считается самым ужасным поступком, на какой только способен чародей.

— А что стало с Вельзедаром, профессор?

Уэлбек некоторое время молчал и затем задумчивым тоном сказал:

— Однажды наступило утро, и он исчез так же загадочно, как и появился.

— А что же стало с Графством Без Знамен?

— После исчезновения Вельзедара Графство Без Знамен распалось, а его члены трусливо разбрелись по всему миру, подобно ночи, которая скрывается с наступлением рассвета.

Уильям и Эл слушали рассказ Уэлбека настолько увлеченно, что в какой-то момент даже забыли, зачем вообще его просили рассказать об этом. Но, когда Уэлбек закончил свое повествование, Уильям моментально вспомнил все, что его тревожило, и с внезапным вдохновением спросил:

— Профессор, а вам что-нибудь известно про улицу Блик Стрит?

К их удивлению, Уэлбек был осведомлен о ней:

— Издревле эта улица представляла собой очень темное место, мистер Калхоун! — он, наконец, отвернулся от окна и уставился на него. — Она прославилась тем, что в свое время Графство Без Знамен поселилось там своим полным составом. Позже некий чародей заколдовал это место, сделав его неприступным и невидимым для всех! С тех пор те, кто знали об этой улице ранее, стали называть ее Пустой Деревней, потому что она попросту перестала существовать вместе с теми, кто там раньше жил.

— А вам известно ее местонахождение, профессор? — с не меньшим вдохновением спросил у него Эл.

— Нет, мистер Гиббс, не известно! — Уэлбек покачал головой. — А впрочем, я и так рассказал вам многое, чего вам в вашем возрасте знать совсем необязательно!

Поняв намек Уэлбека, друзья встали, намереваясь уйти.

— Что ж, большое вам спасибо, профессор Уэлбек! — поблагодарил его Уильям.

— Да, это был очень увлекательный рассказ! Сразу видно, вы как никто знаете Историю волшебников, сэр! — подхватил Эл, верный своему таланту умасливать собеседника.

— Ну что вы! — смутился Уэлбек. — Редко встретишь абитуриентов, желающих знать больше, чем им нужно для получения баллов! — он подплыл к стене за своим столом. — Всего вам хорошего, молодые маги! — и с этими словами он исчез в стене своего дома.

Наступил февраль, а с ним и экзамен по Опровержению Истории Волшебников. На самом экзамене Уильям совершенно неожиданно получили билет с темой «Ночь Перомагов», с которой справился на «отлично». Удивленный тем, что ему попалась тема, которую предстоит пройти лишь в следующем году, на первом курсе ВВУЗ-а, он посмотрел на профессора Уэлбека, но тот лишь незаметно для остальных ему подмигнул. Что же касается Эла, тому достался билет с темой «Великая Вражда Северных гномов и Горных кентавров». Обрадованный тем, что ему выдалась возможность лично «воспеть» величие и храбрость Родрика Синебородого, Эл писал как обезумевший и раньше всех закончил отвечать на вопрос билета. Надо ли говорить, что они оба — и Уильям, и Эл — благополучно сдали Опровержение Истории Волшебников, получив за цикл максимальный балл. Таким образом, у них по итогам двух циклов набрались максимальные тридцать баллов, и теперь их ожидал последний цикл по Зеленологии. Окончив его так же успешно, они смогли бы поступить в Тэмплдор.

Уильям все так же ежедневно навещал Гобри и был очень рад узнавать из его ежедневных отчетов о том, что никаких выкапываний волшебных перьев на Кладбище больше не происходило. Что же касается их расследования, то оно несколько затихло. К удивлению друзей, никаких угроз со стороны Нойвилля не поступало, и ничто не угрожало жизни Уильяма. Наконец, придя к общему мнению, что этой истории они придали больше значения, чем следовало бы, и что Нойвилль если и представлял угрозу для Уильяма, то уже убит маголовами, друзья решили на время прекратить поиски. И посвятить все свое время учебе. Они собирались приложить максимум усилий к циклу по Зеленологии, чтобы по его завершении сдать экзамен с лучшими результатами. А после, если того потребуют обстоятельства, они вернутся к поискам Нойвилля. Друзья надеялись, что у них будет для этого достаточно времени.

Прошла неделя после экзамена по Опровержению Истории Волшебников. Этим утром Уильям должен был отправиться на первое занятие по последнему предмету Вступительного Курса — Зеленологии. И вот сейчас он стоял у окна, развернув перокарту и положив ее на стол рядом собой, ожидая, когда на ней появится адрес зеленолога. Готовый в любой момент перегринировать, он задумчиво глядел в окно на заметенный снегом Блекфрайрс Лейн. Вскоре в комнате раздался звук скомкивающейся бумаги, и перокарта ярко-красными буквами высветила адрес: «Дом У Дуба».

Уильям еще пару секунд смотрел удивленным взглядом на адрес, который посчитал слишком странным даже для дома волшебника. За все время учебы на Вступительном Курсе ему еще ни разу не приходилось покидать пределы Лондона. Ну, по крайней мере, он все это время был в этом уверен.

— Наверно, я никогда не привыкну к причудам волшебников! — вздохнул он и, наведя на адрес волшебное перо, которое все это время держал в руке, перегринировал, очутившись в сердце вечернего леса. Прямо перед ним возвышался огромный каменный дом, и по его виду сразу было понятно, что дом стоит тут не первое, и даже не второе столетие. Спустя секунду рядом с Уильямом раздался громкий звук, который заставил его даже отскочить в испуге на пару шагов, схватившись при этом за ухо.

— Прости, дружище, не хотел тебя пугать! — раздался голос Эла, который только что перегринировал возле Уильяма.

— Сделаешь так еще раз, и я порву твою перокарту! — все еще не избавившись от звона в ухе, пригрозил Уильям. — Привет, Эл!

— Привет, Уил! Ну и домик у зеленолога, да? Мне бы такой! — Эл с восхищенным одобрением смотрел на дом преподавателя по Зеленологии.

— Шутишь? Этому дому не меньше лет, чем Уэлбеку! А то и больше! Того и гляди, вот-вот развалится на камни! — недовольно заметил Уильям.

— А почему он называется «Дом У Дуба»? И почему здесь так темно? — Эл огляделся кругом в поисках дуба, но так и не нашел его.

— Забавно, правда? Заснуть ночью и проснуться ночным утром! — усмехнулся Уильям. — Я был уверен, что только меня одного удивляет это нелепое название! Ты же привык ко всяким таким странным именам.

— Да будь я трижды околдован, если когда-либо встречал такое дурацкое название дома! — признался Эл, все еще оглядывая округу. — Были, конечно, далеко не обычные названия, к примеру, мой прапрапрародственник Джулиан жил в доме, который назывался «Ракушка Улитки»! А что ты хотел? Он был летописцем!

— объяснил Эл, видя, какими глазами Уильям на него посмотрел при этом. — Дом так назывался потому, что там было тихо, как в ракушке улитки, чтобы хозяина ничто не отвлекало.

— С меня хватит на сегодня странных названий, — объявил Уильям и направился в сторону дома зеленолога. — Идем, не то опоздаем!

— Пошли! — отозвался Эл, и вслед за Уильямом, обогнув дом, вошел через заднюю дверь. — Круто! Вот бы здесь жить! — вновь восхитился Эл, когда они оказались у подножия лестницы, представлявшей из себя завившееся живое дерево. Перилами для нее служили массивные ветки, на которых росли листья. — Не удивлюсь, если Гарвиль выглядит так же! — уверенно заключил он.

— Здесь даже каменные плиты на полу обросли густым мхом! — заметил Уильям, посмотрев под ноги.

— Поздравляю, Уил! — вдруг усмехнулся Эл. — Ты здесь впервые, а у тебя тут уже целая толпа друзей! — и он указал на каменные стены, покрытые густым плющом.

— Я думал, это твои друзья, а не мои! Ведь именно ты у нас мастер общаться с плющами-стражами, — поддел его в ответ Уильям.

— Очень подло с твоей стороны напоминать мне о моем темном прошлом, Уильям, — изобразив саркастическую улыбку, ответил Эл. И потом торопливо добавил: — Нет, Уил, ну серьезно! Я никогда еще не бывал в таком странном доме! Разве может здесь жить какой-нибудь волшебник?

— Не какой-нибудь, а вполне определенный! И зовут его профессор по Зеленологии! — уточнил Уильям.

Они поднялись по живой лестнице и вскоре очутились на втором этаже, где растительности было гораздо меньше. Эта часть дома больше напоминала обычное жилище. Но благоприятное впечатление быстро улетучилось, лишь они вошли в единственную открытую дверь, попав в аудиторию. Почти все абитуриенты уже сидели в ожидании зеленолога, но того пока не было. Сама же аудитория представляла собой комнату с высоким потолком, в которой росли самые настоящие живые деревья. Они росли таким необычным образом, что их основания в передней части представляли собой вполне удобные сиденья с подлокотниками, а напротив них располагались маленькие столики, сделанные из цельных кусков каменных глыб с ровной поверхностью. Помимо деревьев, комната была наполнена кустарниками, диковинными цветами и прочей растительностью, которую Уильям никогда до этого еще нигде не встречал.

— Вот это мне по душе! Вот это да! Говорю тебе, Уил, это

просто отпадное жилище!

— Да-а-а… — протянул тот. — Изнутри, конечно, дом выглядит гораздо более впечатляющим, чем снаружи. Пойдем сядем!

Они направились к двум свободным деревьям-стульям, по пути поздоровавшись с Офеллой и Фергюсом. Вскоре, когда все были уже в сборе, явился и сам зеленолог, одетый в

зеленую мантию, держа в руке коротенькое, но очень острое перо коричневого цвета.

— Добро пожаловать в Дом У Дуба! — беззаботным тоном поприветствовал их он. — Зовите меня профессор Риниан!

— Профессор Риниан, — обратилась к нему Офелла, — а почему дом так называется, если рядом с ним не растет ни одного дуба?

Видимо, эта загадка волновала не только Уильяма, Эла и Офеллу, потому что после ее вопроса по аудитории прошлась волна любопытных смешков.

— О, если бы я знал! — нарочито грустно сказал профессор Риниан. При этих его словах те, кто хихикал, теперь уже откровенно громко засмеялись. — Что ж, давайте-ка вы сейчас дружно представитесь, а потом я расскажу о том, что вас ожидает в ходе цикла по Зеленологии.

Процесс представления абитуриентов занял не более пяти минут. Когда настала очередь Уильяма, он ожидал, что, подобно Пиквику и Уэлбеку, зеленолог будет смотреть на него большими глазами, будто перед ним экземпляр какого-нибудь редкого растения. Но, к счастью, профессор Риниан даже бровью не повел, услышав фамилию Калхоун, чему Уильям несказанно был рад. После переклички Риниан приступил к рассказу о том, из чего будет состоять их обучение:

— Первым же делом хочу вам сообщить, что каждый из вас получит от меня максимальный балл по Зеленологии в конце цикла вне зависимости от того, как усвоит материал!

Это заявление тотчас же нашло поддержку среди абитуриентов, и они все громко поаплодировали в знак благодарности, приветствуя такой подход. Профессор Риниан поднял руку, призывая к молчанию, чем напомнил Уильяму Тиндария, а потом продолжил:

— Только при одном условии! — все слушали его самым внимательным образом. — Вы должны будете посещать каждое, повторяю, каждое занятие! Тех, у кого к концу цикла будет хотя бы один пропуск, ждет ноль баллов, — он оглядел всех сидящих, — в буквальном смысле слова!

Условие, выдвинутое профессором Ринианом, показалось Уильяму вполне справедливым, и, подобно ему, все остальные также нашли это условие приемлемым и вполне комфортным для себя.

— Что же касается материала, который вы будете изучать во время цикла, — продолжал Риниан, — то он будет нетрудным и довольно интересным! — с этими словами он подошел к длинному столу возле стены и, взмахнув волшебным пером, отдернул саван, которым было прикрыто содержимое стола.

Он оказался завален горшками, в которых было посажено одно и то же растение довольно отвратительной внешности.

— Прошу всех подойти и взглянуть! — пригласил их Риниан.

Вскоре абитуриенты толпились у стола. Рассмотрев растение вблизи и внимательно изучив взглядом, Уильям нашел его еще более мерзким, чем это казалось с места. Растение было довольно высоким, и на нем рос лишь один лепесток. Остальная же часть растения была полностью покрыта длинными и острыми шипами. Ствол был коричнево-зеленым.

— Это Бледнолист! — пояснил Риниан, показывая на уродливое растение. — Он используется преимущественно в медицинских целях. Как вы видите, у растения лишь один лепесток, и именно в нем, — он указал кончиком своего пера на лепесток, — и будет заключаться ваш цикл по Зеленологии!

Все недоуменно переглянулись, не понимая, шутит он или говорит всерьез. Риниан же заговорил вновь:

— Из вот этого лепестка готовят Восстанавливающее Зелье, которое широко используется для заживления ран, сращивания костей, возвращения зрения у недавно ослепших, и еще в ряде других случаев! Но о них вам пока еще рано знать. Все, что вам следует знать о растении, так это то, как вести с ним Переговоры! Что же касается цели переговоров с Бледнолистом, поясню! Каждый из вас должен уговорить Бледнолист отдать вам свой единственный лепесток!

— Вы это серьезно, профессор? — спросил Фергюс Коннели.

— Абсолютно, мистер Коннели! — он снова показал на лепесток. — Обратите внимание на его необычную форму, довольно нетрадиционную для лепестка. Свое название растение получило из-за бледно-желтого окраса.

Лепесток Бледнолиста и вправду с виду больше напоминал неспелую маленькую тыкву, чем обычный лепесток цветка.

— И что мы должны будем с ним сделать? — спросил тот же Фергюс Коннели.

— Вести с ним переговоры! А точнее, уговаривать подарить вам свой лепесток!

— И это все, что мы будем делать на протяжении всего цикла? — недоверчиво спросила Офелла.

— В основном да! Вы заберете их домой и будете заниматься ими ежедневно! А когда добьетесь успеха, вы принесете свой экземпляр обратно и покажете мне результаты переговоров!

— Профессор Риниан, выходит, — спросил Эл, который после доклада для Пиквика заметно пополнил свои знания о магических растениях, — если мы справимся с заданием к завтрашнему утру, то можем считать цикл пройденным?

— Не совсем так, мистер Гиббс! На занятиях мы будем изучать и другие растения. Но основным материалом цикла, безусловно, является Бледнолист. Хотя, — он с лукавой улыбкой взглянул на Эла, — если вы, мистер Гиббс, справитесь с заданием к завтрашнему утру, я обещаю освободить вас от занятий и сразу же поставить максимальный балл!

Эл уже было обрадовался такому развитию событий, но Риниан, словно прочитав его мысли, добавил:

— Но учтите, что за всю историю существования Бледнолиста еще не нашелся волшебник, который смог бы его уговорить менее чем за два месяца! — увидев раздосадованное выражение лица Эла, Риниан удовлетворенно усмехнулся. — А теперь на примере одного экземпляра я продемонстрирую вам, что нужно сделать с Бледнолистом в первую очередь, чтобы он не укусил вас еще на начальном этапе переговоров, оторвав вам руку или еще что-нибудь! — он навел волшебное перо на растение и прошептал: «Нонмордере!» — цвет лепестка

Бледнолиста из бледно-желтого на глазах превратился в более темный оттенок желтого.

— Что вы ему прошептали, профессор? — немедленно поинтересовалась Роберта Браун.

— Это латынь, мисс Браун. Я попросил Бледнолиста не кусаться! Это нужно будет сделать всем вам, прежде чем приступить к переговорам с ним, — объяснил Рениан, а потом добавил: — Затем вам следует выждать две недели, чтобы за это время Бледнолист имел возможность привыкнуть к вам, постоянно находясь поблизости! В течение всего времени ваши действия в отношении него должны быть крайне дружелюбными, учтивыми и в то же время очень осторожными! Если вы проявите грубый подход, то оно все равно вас укусит. А кусаться Бледнолист, уж поверьте, умеет отлично, — и он указал пальцем на длинные и острые шипы Бледнолиста. — В случае неверного подхода к переговорам шипы резко вонзаются вам в руку, и в четырех случаях из пяти после этого приходится ампутировать руку, так как в шипах содержится яд, способный поразить мышцы, а спустя час и центральную нервную систему, что приводит к скорой смерти.

— Но зачем нам изучать это растение на Вступительном

Курсе, если оно настолько опасно, и даже смертельно опасно, сэр?! — недовольным тоном спросила Роберта Браун.

— Ваше волшебное перо, мисс Браун, — Риниан кончиком своего пера дотронулся до ее пера, — самое смертельно опасное создание, которое только может существовать! — и потом добавил чуть менее строгим тоном: — Каждый волшебник или колдунья должны быть всегда готовы к потенциальной опасности. В отличие от демитов, мы живем в мире, где непредсказуемость может поджидать нас на каждом шагу! — он скользнул глазами по Уильяму. — С вами ничего не случится, если вы будете строго придерживаться инструкций и уважительно обходиться с Бледнолистом. Я покажу на примере этого же экземпляра, какими должны быть ваши действия по истечении двух недель, — заметив тревожные взгляды абитуриентов после этих слов, он добавил: — В отличие от вас, у меня достаточно опыта, чтобы не ждать две недели!

Риниан навел свое волшебное перо на лепесток Бледнолиста повторно, и на сей раз наклонился к нему. Шепотом, чтобы никто не слышал, он что-то проговорил, а затем из его пера вылетел оранжевый луч. Спустя пару мгновений лист Бледнолиста раскрылся еще немного, на сей раз сменив свой цвет на ярко-голубой.

— А что вы шепнули ему сейчас, профессор? — тотчас же полюбопытствовал Фергюс Коннели.

— А вот это уже вам всем предстоит выяснить самим, после того как вы внимательно ознакомитесь с инструкциями, приведенными в учебнике! И именно в нем вы и должны будете самостоятельно поискать необходимое заклинание! Описание ваших дальнейших действий вы найдете на странице сто один, где приведены все инструкции по Переговорам с Бледнолистом! А сейчас, — обратился он ко всем присутствующим, — я дам каждому по экземпляру Бледнолиста, который вы заберете домой вместе с учебником, — и его глаза внезапно быстро пробежали по абитуриентам, и далее последовал вопрос: — А кому же мне вручить экземпляр, с которым я уже слегка поработал?

Среди абитуриентов завязалась нешуточная конкуренция за право забрать его домой. Всем хотелось сэкономить пару недель, плюс продолжить уже начатые Переговоры с Бледнолистом, нежели начинать их с нуля. Риниан вдруг посмотрел на Уильяма, который все это время молча стоял и ждал, когда получит свой экземпляр Бледнолиста, не вступая в борьбу за право взять уже наполовину готовый.

— Может быть, вам, мистер Калхоун? — он взял экземпляр Бледнолиста, с которым только что работал, и протянул горшок Уильяму.

Тот, на мгновение оцепенев от неожиданности, взял горшок, поблагодарив профессора. Все остальные взяли по экземпляру со стола, и на этом первое занятие было окончено.

Когда они с Элом вышли на задний дворик дома Риниана, все, кто проходил мимо, кроме Фергюса, Альфреда и Офеллы, посматривали на него косо, недовольно неся при этом в руках свои горшки с Бледнолистом.

— И давно ты заделался любимчиком Риниана, Калхоун?! — язвительно бросила Роберта Браун и перегринировала домой.

— Да-а, дружище! — заметил Эл после ее перегринации, — Похоже, что Бледнолист может не только кусаться, но и заставлять кусаться других!

— Да что с ними такое? Я что, виноват, что он дал его мне? Будь моя воля, я бы и вовсе взял нетронутый горшок! — не скрывал Уильям своего огорчения таким отношением к себе со стороны некоторых членов группы, включая Роберту Браун.

— Как скажешь! — протянул ему Эл свой горшок. — Я с удовольствием с тобой поменяюсь горшками, чтобы тебе стало легче, приятель! На то мы и друзья, верно?! — изобразил он театральное благородство, после чего засмеялся.

— Бери! Не жалко! — серьезным тоном протянул ему горшок Уильям, у которого эта ситуация совсем не вызывала смех.

— Да ты что, Уил, брось! Я же просто пошутил.

— Нет, серьезно, Эл! Я хочу, чтобы ты взял мой горшок, чтобы остальные не думали, что я любимчик Риниана! Мне не нравится такое отношение к себе!

— Ну, раз так, то давай! — согласился Эл и, взяв горшок с Бледнолистом Уильяма, отдал ему свой. — Ну что, до завтра?

— Да, — подтвердил Уильям.

— Не унывай, старина! Эта Роберта Браун никогда не отличалась особым умом, так что не обращай внимания! Передавай от меня привет Гобри, когда зайдешь к нему!

— Хорошо! Пока, Эл!

Они достали перокарты и перегринировали из сердца леса по домам.

На следующий день после Зеленологии профессор Риниан подозвал Уильяма к себе, чем вызвал очередной поток испепеляющих взглядов со стороны Роберты Браун и двух ее подруг в сторону Уильяма.

— Ну, как ваши успехи с Бледнолистом, мистер Калхоун? Надеюсь, моя маленькая поддержка не вызвала потоки зависти со стороны остальных абитуриентов? — спросил он с улыбкой.

— Да, спасибо, профессор! Все в порядке! Я внимательно ознакомился с инструкциями, приведенными в учебнике, и действую очень осторожно! — Уильям решил умолчать о том, что отдал Элу свой экземпляр Бледнолиста, чтобы Риниан ненароком не воспринял это как знак пренебрежения его жестом.

— Вот и славно! — удовлетворенным тоном произнес Риниан. — А почему у вас такой бледный вид, мистер Калхоун? Что-то случилось, или, быть может, вам нехорошо? — встревоженно посмотрел он на Уильяма.

— Нет, все хорошо, профессор! Наверное, мало сплю, — он подумал, что от Риниана не скрылась его досада, вызванная периодическими колкостями Роберты Браун во время сегодняшнего занятия.

— Что ж, тогда — всего вам хорошего! — попрощался с ним Риниан, после чего развернулся и ушел куда-то в дом.

Уильям вышел и увидел Эла, который поджидал его на крыльце.

— Риниан опять дал подсказку по переговорам с Бледнолистом? — весело спросил он.

— Не смешно, Эл!

— А по-моему, смешно, если видеть твою физиономию после сегодняшних высказываний этой Роберты Браун! Взбодрись уже и не обращай внимания на эту курицу. Она же привыкла, что всегда сама становится любимицей преподавателей. Вот и завидует тебе, потому что на сей раз ей это не удалось! — подбодрил друга Эл.

Они попрощались.

Вскоре Уильям, только что вернувшись от Гобри, уже лежал на кровати. Обязанность ежедневно навещать Кладбище Волшебных Перьев и справляться о делах уже переросла в привычку. К этому времени он сильно сдружился с Гобри и наравне с Нимусом и Элом считал его своим товарищем. Ему нравились их беседы с горбуном, во время которых Уильям узнавал много интересного не только о волшебных перьях, но и о волшебниках в целом. Одним словом, он был рад такому другу, к которому можно было в любой момент, в любое время суток пойти и просто поболтать о том, о сем.

«А кстати, — вдруг вспомнил он, — куда подевался Нимус?» Он уже довольно долго не появлялся. Если быть точным, он куда-то пропал с того самого дня, как они с Элом вернули ему письмо Нойвилля. «Надо бы ему написать на днях», — подумал он и уже медленно стал погружаться в сон, как раздался шум скомкивания бумаги. Он сразу же взглянул на перокарту, обнаружив, что она в ожидании скомкалась в клочок. Достав волшебное перо из-под подушки, он коснулся кончиком до перокарты, и та, развернувшись прямо у него на тумбочке возле кровати, явила на себе бледное лицо Эла.

— Уил… дружище… — он едва мог говорить, и у него был весьма ужасный вид.

— Эл, что с тобой? Ты весь бледный! — Уильям поспешно встал, запер дверь своей комнаты и, вернувшись, уселся на край кровати, оказавшись напротив торчащей из перокарты головы Эла. — Только говори тише, а то Хоггарты могут услышать тебя.

— Уил… я умираю… меня весь день тошнит… и все кости сводит… — Эл говорил медленно, казалось, выдавливая из себя каждую букву.

— Не говори глупостей, ты не умрешь! Что случилось?

— Бледнолист…

— Только не говори, что он тебя покусал? — Уильям уже всерьез начинал беспокоиться за друга при упоминании Бледнолиста.

— Не меня… мое волшебное перо…

— Как это случилось? — тотчас же в испуге осведомился Уильям.

— Я пришел домой и… приступил к следующему этапу переговоров с этим ужасным созданием…

— Ты что-то сделал не так, как в учебнике?! Эл! Риниан же говорил, что с ним нужно вести себя предельно осторожно!

— Нет же, я сделал все, как… — лицо Эла вдруг резко закорчилось, — прости, Уил… я сейч…

Это было последнее, что он смог выговорить, после чего перокарта снова скомкалась, и когда она развернулась обратно, головы Эла в ней уже не было.

Спустя пару минут перокарта снова превратилась в клочок, и Уильям коснулся ее кончиком пера.

— Куда ты пропал?

— Прости, дружище, меня вырвало…

— Неужели все так серьезно?

— Говорю тебе, я сейчас напоминаю кусок пирога, внутри которого всего понемногу… — Эл вынужден был сделать паузу, так как ему вновь стало не по себе, а потом, чуть отдышавшись, продолжил: — И выходит все это из меня точно так же понемногу… Что мне делать, Уил?

— Расскажи, как именно ты проводил переговоры с Бледнолистом!

— Ну… — Эл вновь поморщился. — Я хотел применить к нему заклятие Отзывчивости, как и указывается в третьем пункте инструкции в учебнике, и… — Эл снова запнулся, и его лицо исказилось.

— И что дальше?

— И эта зубастая гадина укусила мое волшебное перо, откусив пару ворсинок!

— И все?

— Да… вот только… мое перо… — Эл говорил с трудом.

— Что с ним стало?

— Оно почернело, Уил…

— А что говорит миссис Гиббс?

— Я им еще не говорил… прячу пока перо… Сказал, что отравился в трактире несвежим драконьим мясом.

— И они поверили?

— Конечно! Я часто его ем, они это знают…

— Только не говори, что ты собираешься в таком виде прийти завтра на занятие!

— А что делать! Риниан ясно дал понять, что пропусков он не потерпит, так что придется идти…

— Ерунда! Я поговорю с ним! Не твоя вина, что Бледнолист повел себя не так, как было описано в инструкции.

— Ладно, завтра посмотрю на свое самочувствие и решу… Пока, дружище…

— Пока, Эл! Береги себя!

На следующий день, явившись на занятие, он с удовлетворением обнаружил, что Эл все-таки не пришел на Зеленологию, тем самым не подверг себя лишней нагрузке и опасности обострить самочувствие. Все уже были в сборе и ждали появления Риниана. Так продолжалось еще добрых двадцать минут, а Риниан все не приходил. Наконец, предположив, что профессор забыл о том, что занятие началось, Роберта Браун взяла на себя миссию отыскать его в доме и вежливо напомнить ему о начале занятия. Она вообще всячески стремилась оставлять впечатление очень добропорядочной абитуриентки. И вот ей выдался шанс наглядно это доказать, в то время как остальные абитуриенты предложили воспользоваться правом разойтись по домам, если преподаватель задерживается более пятнадцати минут. Но она и две ее подруги настояли на том, чтобы пойти и позвать Риниана, а остальным не хотелось, чтобы тот явился и обнаружил их отсутствие. Так, Роберта Браун вместе со своими подружками вышла из аудитории и направилась к другим комнатам в надежде отыскать профессора.

— Профессор Риниан, мы уже все пришли и ждем вас! — доносился в аудиторию ее писклявый голос откуда-то из глубины дома. — Профессор Риниан! Профессор Риниан! — продолжала она его звать, как вдруг ее писклявый голос резко перешел на громкий и ужасающий крик.

Все сидящие в аудитории устремились к ней, чтобы выяснить, в чем дело. Уильям тоже устремился на крик, по пути на всякий случай обнажив волшебное перо. Но, добежав до той комнаты, откуда доносился крик Роберты Браун, он мигом застыл еще у входа, подобно остальным прибежавшим. И лишь Роберта Браун не переставала истерично визжать, прижав ладони к щекам. Перед ними лежал на полу труп незнакомого им волшебника, а рядом повсюду была видна засохшая кровь. Тело лежало спиной вверх, а глаза на лице чуть повернутой головы застыли в немом ужасе. Это было кошмарное зрелище, а непрекращающийся визгливый крик Роберты Браун только усиливал ощущение безысходности всего произошедшего.

— ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ УЖЕ! — не выдержала Офелла, и, взяв ее за плечи, вывела из комнаты, усадив на диванчик в коридоре. Браун перестала визжать и, закрыв лицо руками, перешла на слезы.

— Он не дышит! — заключил Уильям, успевший уже подойти к трупу.

Он перевернул тело, пытаясь выяснить, мертв волшебник или его еще можно спасти, но когда он это сделал, то тотчас же побледнел не в силах оторвать взгляд от его руки. При виде нее все присутствующие испуганно ахнули. Рука убитого неизвестного волшебника была насквозь пронзена черным пером, отчего превратилась в кошмарную обугленную массу. Наконец, кое-как совладав с собой, Уильям обернулся к абитуриентам:

— Ему уже не помочь. Он давно мертв.

— Но кто он? — в ужасе спросила Офелла.

— Не знаю, — ответил Уильям, — но кем бы он ни был, его убили. Я сейчас же свяжусь с Элом, его отец маголов.

Уильям вышел на задний дворик дома, и, раскрыв перокарту, уже собирался связаться с Элом, но в тот же миг так и остался стоять неподвижно. Пероданные Эла исчезли на перокарте Уильяма. Он тут же вспомнил слова Нимуса, когда тот рассказывал ему о свойствах перокарты и о том, как она устроена. По словам Нимуса, если пероданные какого-нибудь волшебника вдруг исчезают на ней, это может лишь означать, что либо адресата уже нет в живых, либо с ним беда. Уильям внутренне похолодел. И тут его осенило. Нимус! Вот кто может сейчас помочь! Он стремительно перегринировал домой и, забежав в свою комнату, чтобы отыскать листок бумаги и вызвать почтомага, замер еще с порога от неожиданности.

Он увидел Гобри, сидевшего на его кровати. Лицо у горбуна было крайне встревоженное, и, увидев Уильяма, он тут же вскочил со словами:

— Уильям Калхоун! Уильям Калхоун!

— В чем дело, Гобри? Мне сейчас некогда, я должен…

— Ваш друг! Элиан! — еле прохрипел Гобри.

Уильям застыл как громом пораженный. Услышать имя Эла от Гобри именно тогда, когда Элу угрожала опасность…

— Что тебе о нем известно, Гобри?! — Уильям схватил горбуна за его огромные плечи, пытаясь привести в чувство.

— Тот колдун… в черном… он, он… — голос Гобри вновь его подвел, и Уильяму пришлось еще раз прибегнуть к очередной встряске.

— Возьми себя в руки, Гобри! Слышишь?! Успокойся и расскажи все в подробностях!

— Он пришел снова! На этот раз принес с собой волшебное перо и похоронил…

— Эл! — дошло до Уильяма. Он молнией пронесся через комнату к столу, схватил лист бумаги и, мгновенно написав на нем имя Нимуса, сложил его, а затем поджег. Лист мгновенно загорелся зеленым пламенем и через секунду испарился в воздухе.

На какое-то мгновение в комнате воцарилось напряженное молчание, и только тяжелое неровное дыхание Гобри нарушало тишину. Уильям ожидал, что в сию же секунду появится Нимус, но ничего не происходило.

— Давай же, Нимус! Где ты, когда ты так нужен?! — нервно зашагал по комнате Уильям, приходя в бешенство от медлительности Нимуса. Он горел желанием как можно скорее расспросить его о местонахождении Пустой Деревни, куда, без сомнения, забрал Эла Нойвилль! Ведь это был именно он, самозванец, выдававший себя за Риниана! Об этом явно свидетельствовала рука, пронзенная пером, — визитная карточка Графства Без Знамен! И как он раньше не узнал его! Они же с Элом видели его в ту ночь, когда он убил фон Бульберга! Да, в Картинном Зале было темно, да, они едва различали силуэты, но голос, голос! Как он мог его не узнать! Как он мог забыть этот по-змеиному посвистывающий и тихий голос! Уильям ненавидел сейчас себя за это! А эта его манера стоять, опираясь на левую ногу, и его короткое острое перо!

«Какой же я болван!» — винил он себя за все, что могло сейчас происходить с Элом. Но ничего, сейчас явится Нимус, и с его помощью они отыщут и спасут Эла! Но где же, черт подери, Нимус, и куда он подевался, когда он так нужен! Решив больше не ждать ни секунды, он уже собрался спускаться в кабинет, и даже направился к двери, ведущей туда, как внезапный и громкий хлопок в комнате его остановил.

— Нимус! — вскричал он обрадованно.

Но, обернувшись, во второй раз за день застыл как вкопанный, не в силах двинуться с места.

Вместо Нимуса прямо посреди комнаты стоял незнакомец, одетый в почтомаговскую форму. Он сразу же заметил Гобри и по непонятной Уильяму причине презрительно фыркнул при виде него со словами:

— Что, больше некуда податься? — усмехнулся он, а Гобри в ответ лишь повесил голову на грудь.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь, и где Нимус?! — вопросы так и полились из Уильяма, и он не в силах был остановить их поток.

— Меня зовут Корри, — спокойно и приветливо отвечал почтомаг. — Спешу доложить, что Нимуса отстранили из Отдела Рассылки Корреспонденции, разжаловав его в Отдел Марок.

— Что?! Отстранили?! За что?! — ушам своим не поверил Уильям.

— За незаконное проникновение в Архив Почтамта и кражу писем, не принадлежащих его волшебнику. Его поймали, когда он пытался вернуть их обратно на место.

— Это моя вина! — тотчас же вскричал Уильям, защищая почтомага. — Он ни в чем не виноват! Он выполнял поручение своего волшебника, и не имел права ослушаться…

— Долг перед Магическим Почтамтом, согласно Кодексу Почтамта, гораздо выше долга перед мастером, — холодно перебил его почтомаг Корри. — В ближайшее время вам поступит письмо из Магического Почтамта со списком вакантных родов почтомагов, из которого вы вольны выбрать для себя нового почтомага семьи Калхоун.

— Мне не нужен новый почтомаг! — завопил Уильям, уже не пытаясь сдерживать себя и впав в бешенство. — Верни мне моего прежнего почтомага! Что с ним сделали? С ним все в порядке?!

— Он обесчестил свой род, а для почтомагов это высшая мера наказания. Что ж, радует хотя бы то, что он получил по заслугам. А то, если бы я вовремя не хватился краденых писем и не доложил бы главному почтмей…

— Так это ты донес на моего почтомага, подлец?! — пришел он в неописуемую ярость.

Сперва Эл, а теперь и Нимус! Все рушилось у него на глазах в какие-то считанные часы.

— И сделал это с удовольствием, — с улыбкой подтвердил Корри. — Ведь служить верой и правдой Магическому Почтамту мой…

— Исчезни, мерзавец! — прорычал Уильям в гневе, наведя волшебное перо на почтомага Корри.

Напыщенное улыбающееся лицо Корри теперь выражало откровенный страх, и немедленно в испуге он поспешил перегринировать.

— Идем скорее, Гобри! — обратился Уильям к Гобри, который все это время стоял там же, где и был до прихода почтомага, и весь трясся. — Нужно спасать Эла!

Он стремглав спустился по лестнице, ведущей в кабинет Реджинальда Хоггарта, и Гобри, спеша, следовал за ним. Добежав до перопортрета, они быстро перегринировали. Очутившись на Кладбище Волшебных Перьев, Уильям повернулся к Гобри:

— Покажи место, где он похоронил волшебное перо Эла!

Тот быстро зашагал вдоль могил и вскоре остановился возле одной из них, указав на нее пальцем:

— Вот эта, Уильям Калхоун! — уже не сдерживал потоки слез горбун.

Уильям, следовавший за Гобри, сразу подошел к указанной могиле и с ужасом прочел надпись на надгробии: «Элиан Гиббс. 1988 — 2003».

— Держись, дружище! — прошептал он, а его руки мигом похолодели при виде надписи.

Он достал перокарту и, снова убедившись, что пероданные Эла на ней по-прежнему не появились, принялся быстро соображать, как можно его спасти. Ведь он мог находиться сейчас только в Пустой Деревне! А так как она не значится ни на одной карте, то, значит, и его пероданные не будут отображаться на перокарте Уильяма. Это же очевидно и так логично! — ему очень не хотелось допускать первый вариант исчезновения пероданных на перокарте. Ведь это бы означало вот так просто сдаться и признать друга мертвым. Но, если, — мысли продолжали с безумной скоростью сменять друг друга у него в голове, — предположить, что Эл сейчас действительно находился в Пустой Деревне, а его волшебное перо зарыто…

«ПЕРО»! — внезапно осенило его.

— ПЕРО! — вскричал он уже вслух, повернувшись к Гобри, — ВОЛШЕБНОЕ ПЕРО, Гобри! — но тот лишь непонимающе посмотрел на него, видимо сочтя крики Уильяма приступом помутнения разума.

Уильям мгновенно принялся отчаянно рыть руками землю под надгробием пера Эла, но она почему-то не поддавалась,

и он лишь скреб ногтями, обдирая руки. Что-то мешало Уильяму. Он мигом повернулся к Гобри, который стоял рядом и искренне оплакивал Эла.

— Лопату! Скорее, лопату, Гобри! Нам нужно выкопать перо Эла, чтобы спасти его!

— Лопатой невозможно выкопать землю на Кладбище Волшебных Перьев, Уильям Калхоун! — проговорил горбун сквозь слезы, громко всхлипывая.

— ЧТО?! ПОЧЕМУ?! — Уильямом уже начинало овладевать безумие от того, что все складывалось самым ужасным образом и на каждом шагу возникали препятствия.

— Эта земля давно заколдована магией самих волшебных перьев, погребенных в ней, Уильям Калхоун! Ее нельзя выкопать лопатой, — не переставал плакать горбун. — Бедный! Бедный Элиан! Умереть в таком молодом возрасте! — слезы Гобри дождем катились по его массивным щекам.

— Перестань так говорить! — прорычал на него Уильям, — ОН НЕ УМЕР! Он не может умереть! — и чуть погодя, уже севшим и полным отчаяния голосом, добавил: — Ведь должен же быть выход… Он всегда есть! По-другому никак!

Вдруг его снова осенило, и он спросил: — Гобри, тот колдун в черном! Как ему удалось выкопать землю?!

— Он… — Гобри силился говорить четче, несмотря на дрожь в голосе, которая появлялась от его бесконечных рыданий. — Он произносил какое-то заклинание, Уильям Калхоун!

— Заклинание! — повторил Уильям. — Какое заклинание он использовал, Гобри?

— Гобри не слышал… Гобри стало страшно, и он спрятался в своей хижине… Но, если бы Гобри знал, что хоронят перо Элиана, он бы обязательно вмешался!

— Ладно, Гобри! Гобри! Успокойся! Соображай! КАК МОЖНО ВЫКОПАТЬ ПЕРО ЭЛА? У тебя есть шанс спасти его сейчас! Так не потеряй его и во второй раз!

От слов Уильяма Гобри резко успокоился, и по выражению его лица стало понятно, что он над чем-то быстро размышляет. И вдруг он произнес:

— Уильям Калхоун Смотритель Кладбища Волшебных Перьев! — с внезапным вдохновением воскликнул он.

— Сейчас это не имеет никакого значения, Гобри! — крикнул на него Уильям.

— Нет, нет! — торопливо проговорил Гобри. — Уильям Калхоун Смотритель! А это значит, он может выкопать перо Элиана!

— Как это сделать, Гобри? — быстро спросил он.

— Нужно… нужно…

— Нужно что?!

— Уильям Калхоун должен воспользоваться своим волшебным пером!

Уильям молниеносно вытащил перо из заднего кармана и, вспомнив заклинание вытаскивания чего-либо, выученное на Перологии, громко произнес:

— Эффодентес Каламум!

В следующее мгновение земля под надгробием, словно от мощнейшего удара, подскочила в воздух и, неистово кружась, зависла над разрытой ямкой в земляном вихре. Уильям быстро заглянул внутрь и достал из могилы ее содержимое. Это было полностью почерневшее волшебное перо Эла. Стоило ему достать перо, как земляной вихрь над могилой плавно опустился обратно, закрыв ямку, в которой раньше лежало перо. Уильям в спешке раскрыл свою перокарту, держа в другой руке перо Эла, но, к его глубокому разочарованию, его пероданных на ней, как и прежде, не было. Он подождал еще несколько секунд, тянувшихся для него как несколько лет, но, так и не дождавшись появления признаков жизни друга на перокарте, в бешенстве скомкал ее и швырнул на землю с такой силой, что та прокатилась по ней клубком несколько футов, прежде чем остановиться. Обессиленный и пребывающий в отчаянии Уильям, все еще держа в руке перо Эла, медленно подошел к Гобри.

— Мы его потеряли, Гобри… — безжизненным голосом проговорил он.

Ему еще никогда не было так тяжело, как в этот момент. За все эти месяцы на Вступительном Курсе он очень

привязался к Элу. Они успели стать лучшими друзьями. А теперь Эла больше нет! Все произошло так неожиданно, так глупо и было настолько абсурдно, что он даже сейчас, когда уже нельзя было что-либо сделать, с трудом мог воспринимать случившееся всерьез. Он положил руку на плечо рыдающего Гобри:

— Я сделал все, что мог… — рука его, едва коснувшись плеча Гобри, тут же задрожала, и он уже медленно терял сознание, но Гобри его подхватил и быстро привел в чувство.

— Уильяму Калхоуну не в чем винить себя… — Гобри сейчас напоминал ребенка, горько рыдающего от невосполнимой утраты. — Уильям Калхоун сделал все, что было в его силах, он…

Но сопровождаемую слезами речь Гобри в этот момент прервал какой-то звук, донесшийся из-за спины Уильяма. Уильям на секунду замер, прекрасно понимая, что ему до боли хорошо знаком этот звук! Мгновенно повернувшись, Уильям заметил, что его перокарта вдруг ни с того, ни с сего раскрылась прямо на земле. И сейчас на ней ярко-красным высветилась надпись. Уильям в два шага оказался возле перокарты и, упав на колени, на той части перокарты, где раньше значилось имя Эла, прочел адрес: «Дом №4, Пустая Деревня».

Уильям ликующе поднял глаза на Гобри:

— Я сделал еще не все… — сквозь слезы улыбнулся он. И в его улыбке в эту секунду промелькнуло что-то зловещее: — Далеко не все! — он коснулся кончиком пера адреса и моментально исчез.

Когда перегринация завершилась, Уильям первым же делом осмотрелся. Он стоял посередине какой-то улицы. Была глубокая ночь. Вокруг не было ни души, и вся улица выглядела абсолютно пустынной. Со всех сторон на него смотрели мрачные дома, и даже в темноте Уильям сразу определил, что они пусты и в них давно никто не живет. Двери домов были распахнуты настежь, а в окнах отсутствовали стекла. Вся эта местность вызывала ощущение какой-то безысходности и одним своим видом убивала всякую надежду на что-либо хорошее.

— Иллюминатио! — прошептал Уильям

Ничего не произошло. Перо почему-то отказывалось освещать эту местность. И тогда, придя в отчаяние от того, что даже не знает, в какую сторону ему идти, он снова стал вглядываться в мрачную улицу, пытаясь разглядеть на ней хоть что-то.

Он сделал над собой усилие и попытался внимательно всмотреться в таблички с номерами домов, но в кромешной тьме определить что-либо, а тем более разглядеть маленькие таблички с цифрами представлялось невыполнимой задачей. Прекрасно понимая, что каждая секунда может стоить жизни Элу, он снова начал кружиться на одном месте, пытаясь хоть что-то разобрать, как вдруг остановился, и внутри у него похолодело все от страха. Позади ряда домов он различил едва уловимый тусклый свет, который теплился в окне одного из

домов. Сомнений быть не могло: это именно тот дом, который ему нужен.

Поначалу неуверенно и медленно, а затем быстрее и с каждым шагом все решительнее он двинулся по направлению к светящемуся окну. По мере приближения он понял, что свет горит лишь в одном из окон, и оно, это окно, по всей видимости, было заколочено, так как свет оттуда вырывался лишь лучами, а не целиком. Вдобавок свет горел в окне на втором этаже.

Вскоре дошагав до самого дома, он оказался на крыльце. Стоило ему дотронуться до двери, как она с тихим скрипом отворилась вовнутрь. На первом этаже, в отличие от второго, царствовала непроглядная тьма. Остановившись у порога, он убедился, что разглядеть ему здесь что-то удастся разве что в непосредственной близи, и медленно стал продвигаться дальше. И вот, по мере того, как он продвигался глубже в дом, его глаза потихоньку начали привыкать к темноте. И теперь он пусть и не совсем четко, но мог уже различать очертания предметов. Сделав несколько шагов, он увидел перед собой лестницу.

Уильям чувствовал, как перо в его руке вытянулось в струнку, и с удивлением понял, что нервничает сейчас не он один. Покрепче сжав перо в руке, он медленно и осторожно начал подниматься вверх. Достигнув второго этажа, он очутился в просторном коридоре, в который проникал свет из комнаты, частично его освещая. В тусклом свете Уильям разглядел, что мебелью в этом доме давно не пользовались. Толстый слой пыли и гирлянды паутины по углам выразительно свидетельствовали об этом. Уильям осторожно направился к комнате, из двери которой падал свет.

Подойдя к дверному проему, он понял, что дверь открыта лишь наполовину. Тогда он остановился и, замерев на мгновение, внимательно прислушался, не донесется ли из комнаты какой-нибудь голос. Уильям весь обратился в слух, стараясь уловить буквально каждый шорох, каждый крохотный звук. Но в комнате стояла мертвая тишина. Тогда он собрался с духом и, покрепче сжав перо, решительно шагнул в полуоткрытую дверь.

Приготовившись к худшему, Уильям замер в дверном проеме. Он мигом окинул взглядом всю комнату, держа наготове волшебное перо. Но никого не увидел. Тогда он, все еще не двигаясь с места, стал тщательно всматриваться в предметы, стараясь лучше разглядеть обстановку. Этому занятию мешал густой полумрак, лишь частично разбавленный тусклым светом свечи у заколоченного окна. Но даже слабого освещения было достаточно, чтобы сразу же узнать стол, стоящий в центре комнаты. Именно за ним он сидел, когда писал письмо Нойвиллю, в том сне.

Значит, это и есть тот самый дом. Он слегка зажмурил глаза, пытаясь сфокусировать зрение на остальных предметах, и, приглядевшись, увидел Эла, который без сознания лежал на полу в дальнем углу комнаты. Стремительно подбежав к другу, он убрал перо в карман и, схватив Эла за плечи, стал трясти двумя руками, пытаясь привести в чувство. Но результата это не дало. Эл все еще лежал, не подавая признаков жизни.

— Ну же, Эл! — тряс его сильнее Уильям. — Очнись же, наконец! Давай же! — он не хотел верить в то, что после всего, что произошло, окажется, что Эл все же умер.

Уильям не сдавался до последнего и продолжал пытаться всеми способами привести друга в чувство.

В тишине, прерываемой лишь голосом самого Уильяма, внезапно раздался чуть различимый звук. Он показался Уильяму лишь намеком, как будто кто-то на мгновение коснулся клавиш фортепьяно. Звук оборвался так же быстро, как и возник. Настолько быстро, что Уильям, прислушавшись к тишине и не уловив в ней ничего, кроме собственного дыхания, решил, что звук ему просто послышался. Он вновь попытался привести Эла в сознание. Он продолжал трясти его что было сил, как вдруг звук раздался во второй раз, но теперь уже гораздо отчетливей. Он определенно был вызван нажатием клавиш. Уильям сразу же застыл, оцепенев. Он очень хотел немедленно выяснить природу звука, но при этом он не мог заставить себя обернуться и посмотреть на того, чьи пальцы сейчас извлекали эти звуки.

Но буквально в следующую секунду его оцепенение сменилось откровенным ужасом и страхом. В полумраке комнаты бессвязные звуки клавиш плавно перешли в мрачную мелодию. В этой мелодии явственно звучала вселенская грусть, и еще от нее веяло смертью. От этой, почему-то притягивающей мелодии по спине бежали мурашки, и холодный пот выступал по всему телу.

Скованный страхом, Уильям замер на месте, продолжая зачарованно слушать эту зловещую музыку. Он почти не дышал, опасаясь выдать себя неловким движением. Но тут его взгляд вновь упал на Эла, который все еще не подавал признаков жизни. Это мгновенно придало ему сил и помогло набраться смелости именно тогда, когда он так нуждался в ней.

Уильям медленно повернул голову и увидел в противоположном от них с Элом углу комнаты, почти не освещавшемся догорающей свечой, темный силуэт кого-то, спокойно сидящего за фортепьяно. В следующую секунду в комнате раздался спокойный и холодный, словно лед, приводивший в ужас голос.

— Столько сотен лет я ждал этой минуты, чтобы сейчас к ней оказаться не готовым, Уильям… — в этом голосе, который, казалось, исходил из-под земли, было столько мертвой грусти, столько холода…

Сам по себе голос не был устрашающим, но отсутствие в нем жизни и какая-то необъяснимая усталость превращали его во что-то гиблое и кошмарное. Уильям был уверен, что слышал этот голос впервые. Тем временем сидящий продолжил:

— У тебя мурашки бегут по телу от одного моего голоса, не правда ли, Уильям? — от этих слов Уильяма действительно бросило в дрожь. — Да… я чувствую твой страх… Ты боишься, Калхоун, — спокойный и уставший тон говорящего как бы накладывался на звучащую мрачную мелодию. — Кто бы мог подумать, что Потомок, в жилах которого течет Гордая Кровь, — эти слова были произнесены с особой насмешкой, — трепещет при одной тусклой тени Герцога Вельзедара!

От этого имени Уильяму мгновенно стало трудно дышать. Он ожидал здесь встретить Нойвилля, Лодердейла, или же тех,

других упомянутых в новостях графов, но в итоге встретил того, кто был опаснее всех их вместе взятых. Он хорошо помнил рассказ Уэлбека о том, кем был Вельзедар. В его памяти мигом всплыли те картины, которые он представлял на протяжении рассказа Уэлбека о том, какие ужасные вещи вытворял этот страшный волшебник множество веков назад. И теперь он, Уильям, сидел на коленях рядом с Элом, который все никак не приходил в себя, а напротив них, буквально в нескольких шагах, сидел тот, одно упоминание о котором способно было ввергнуть в ужас легионы.

— Страх перед страхом больше, чем просто страх… — продолжал тот, будто читая мысли Уильяма. Вельзедар внезапно рассмеялся своим сиплым голосом, после чего вновь заговорил: — Старик Деверелл, наверно, в гробу перевернулся сейчас от вида своего жалкого потомка, — при этих словах он встал со стула и не спеша вышел на свет.

Как это ни странно, но его лицо было знакомо Уильяму. Он узнал в нем того самого белокурого молодого волшебника, фотографию которого видел в газете тогда, в Альпурге, в гостиной абитуриентов. Он узнал в нем Генри Лодердейла, убийцу литерария. Удивление, наравне со страхом, вспыхнуло вдруг в Уильяме, когда он отметил, что мелодия не прекратилась, когда Вельзедар встал и подошел к нему, и сейчас звучала так же, как и ранее. Присмотревшись, он увидел перо, которое играло, пробегая по клавишам.

— Чего ты хочешь от меня? — дрожащим голосом, наконец, спросил его Уильям.

Теперь он смотрел прямо на Вельзедара. Тот, услышав голос Уильяма, среагировал немедленно:

— Делаешь успехи, Уильям!.. — с издевкой отметил Вельзедар. — Ты уже научился произносить слова в моем присутствии! У меня даже есть смутное подозрение, что если мы простоим здесь еще минуту, ты набросишься на меня и в страхе убьешь.

При этих словах злость раскатом грома вспыхнула в Уильяме, и к нему вновь вернулась смелость:

— Я задал тебе вопрос, колдун! Что тебе нужно от меня?!

— Браво, Калхоун! Браво! — голос Вельзедара звучал все так же насмешливо. — Все-таки гены в тебе берут свое!

— Отвечай! Я жду! — совсем осмелев, гневно повысил голос Уильям.

— Ну что ж, раз так, то не пристало Его Милости Герцогу Вельзедару заставлять тебя ждать! — он шагнул к Уильяму и, оказавшись в непосредственной близости от него, одной рукой схватил его за горло, а вторую протянул назад. Мелодия при этом резко оборвалась, и длинное черное перо, которое само по себе, казалось, представляло не меньшую опасность, чем его владелец, послушно пролетело через комнату и влетело в протянутую руку Вельзедара. — Мне нужно то, что ты уже мне подарил, придя сюда, — прошептал он в ухо Уильяма.

— Сейчас или никогда! — подумал Уильям. Давно уже держась за волшебное перо в заднем кармане, он мгновенно его вынул и навел на Вельзедара, собираясь сотворить заклятие Щита.

Но он не успел произнести и слова, не говоря уже о заклятии. Вельзедар, казалось, ожидавший такой реакции, опередил его и первым нанес удар, одним лишь легким взмахом своего пера отшвырнув Уильяма к стене. И Уильям, стремительно теряя сознание от удара, медленно закрыл глаза. Однако прежде, чем его окончательно потерять, он успел заметить, как комнату, в которой они находились, внезапно озарил ослепительный свет.

Это стало последним, что было суждено увидеть Уильяму в Доме №4 в Пустой Деревне.

Открыв глаза и медленно обведя ими комнату, Уильям так и не сумел вспомнить, где он и что с ним произошло. Единственным понятным фактом для него был его затылок, который болел так, словно кто-то со всей силы пнул в него ногой. Туман перед глазами не позволял различить предметы вокруг, как первый снег на окнах не позволяет видеть сквозь него. Чувствуя беспомощность из-за невозможности трезво понимать происходящее, он обессиленно зажмурил глаза, а когда открыл их снова, то с приятным удивлением обнаружил, что туман чуть отступил, позволив разглядеть предметы, хоть и смутно.

Он лежал в кровати в залитой лучами света комнате. Лучей было столько, что комната казалась густонаселенной ими. Слева от него за чуть запотевшим окном виднелось солнце, лучи которого сейчас и падали на его лицо, заставляя щурить глаза. Он повернул голову в другую сторону и обнаружил у дальней стены еще одно окно. В отличие от первого, оно сейчас было частично перекрыто чьей-то высокой фигурой, стоящей к нему спиной и глядящей в окно.

— Рад тому, что ты очнулся, Уильям! — все еще не поворачиваясь, заговорил стоящий у окна.

Уильям смутно понимал, что ему знаком этот голос, но не мог вспомнить точно, где мог его слышать. Волшебник у окна вдруг повернулся к нему лицом и стал медленно приближаться к его кровати. С каждым его шагом Уильям все отчетливее узнавал в величественном седовласом старце Ферзибальда Фафнера, о котором столько слышал и которого уже имел честь видеть в Альпурге. Узрев его снова, он всерьез предположил, что спит.

— Вы? — только и смог он вымолвить.

— Удивлен? — чуть улыбнулся ему Фафнер.

— Да, сэр… — признался он, поймав себя на мысли, что почему-то рад сейчас увидеть именно Фафнера.

— Тебе, наверное, интересно, как ты здесь оказался после событий на Блик Стрит? — присел на стул он у кровати Уильяма.

— Вы… — недоверчиво уставился на него Уильям. — Вы были там?

— Был, и даже немного поучаствовал в событиях! — с озорной улыбкой сообщил Фафнер.

Он нравился Уильяму все больше и больше, особенно своей манерой беззаботно улыбаться.

— Значит, вы все знаете?

— Ну, всего никто не знает! Однако в моем возрасте весьма нетрудно да и простительно знать чуть больше остальных! Не так ли? — его мальчишеский тон и легкая ирония внушали доверие и чувство защищенности. — И я полагаю, что на некоторые твои вопросы я смогу найти ответы! — улыбка вновь быстро появилась на его беззаботном лице и почти сразу так же быстро исчезла.

Уильям вдруг решил использовать подходящий момент и спросить Фафнера о его возрасте, но быстро отбросил эту мысль, посчитав ее верхом бестактности. Он снова осмотрелся и, внезапно вспомнив, что не имеет ни малейшего представления о том, где сейчас находится, спросил:

— Где мы, сэр?

— В доме Гиббсов! Они сильно беспокоились за тебя, вот и решили за тобой присмотреть некоторое время.

Уильям тотчас же вспомнил про Эла.

— А что с Элом? — тревожным взглядом посмотрел он на Фафнера. — Он… С ним все в порядке?

— Укус Зубоскала весьма вреден, но, к счастью, не обязательно смертелен! — заявил Фафнер. — Мистеру Гиббсу ничего не угрожает!

— Но Эла кусал не Зубоскал, а Бледнолист, — поправил его Уильям.

— Бледнолисты совершенно безобидны, несмотря на свои длинные шипы, чего нельзя сказать об их зловещих близнецах — Зубоскалах. Отличия проявляются лишь спустя две недели с момента начала переговоров. И когда наступает следующий этап, они реагируют на одинаковые заклинания по-разному. В случае с Зубоскалом — это выработка смертельного яда. Мистера Гиббса укусил именно Зубоскал. И укус этот предназначался не ему, а тебе, Уильям.

— Так вот почему он дал его именно мне, — начал соображать Уильям, — а на следующем занятии справлялся о моем самочувствии! А в итоге растение попало к Элу! Какой же я болван! — винил он себя вслух. — Подставить собственного друга!

— Ты не подозревал об истинной природе растения, так что и винить себя тебе абсолютно не в чем. Ну а мистер Гиббс отделался легким отравлением и парочкой ушибов. Ему промыли желудок и быстро поставили на ноги. Но, несмотря на то, что обошлось без серьезных последствий и травм, я посоветовал ему полежать пару месяцев, чтобы окончательно прийти в себя. Тебе, между прочим, я настоятельно рекомендую то же самое. Ты пережил большое потрясение, и будет лучше, если какое-то время Гиббсы будут ухаживать за тобой.

— Но, сэр! А как же семья, в которой я живу? И как же учеба? Мы с Элом пропустили всего одно занятие, а если пропускать еще, то…

— То я уверен, что профессор Фульвий, который по инициативе Тэмплдора отправлен замещать покойного профессора Риниана, проявит снисходительность к двум юным смельчакам, напомнившим всем нам, что такое настоящая дружба!

— Но мы хотели получить максимальные баллы, чтобы поступить в Тэмплдор, сэр. У нас по Перологии и Опровержению Истории Волшебников набраны максимальные баллы, и мы…

— И вы с мистером Гиббсом благополучно поступили именно туда, куда и собирались! — перебил его Фафнер.

— Вы шутите?! — невольно вырвалось у Уильяма, но потом, спохватившись, он добавил: — Простите, сэр!

— Тебе не стоит извиняться за проявление эмоций, Уильям, — Фафнер снисходительно улыбнулся. — Что же касается шуток, то, будучи ректором Тэмплдора, я не считаю себя вправе шутить в вопросах, касающихся моих студентов!

Уильям не верил своему счастью! Вот так легко поступить в Тэмплдор! И кто ему это говорит — сам Ферзибальд Фафнер, ректор Тэмплдора! Ему начало казаться, что он либо умер, либо видит сон.

— А с Хоггартами у тебя проблем не будет из-за пребывания в доме Гиббсов! — продолжил Фафнер, и Уильяму в этот момент стало казаться, что тот уже успел побывать абсолютно везде и вызнать абсолютно обо всем, что его, Уильяма, тревожило. — Им несказанно повезло, они как бы случайно, — тут Фафнер заговорщически подмигнул, — выиграли крупную сумму по лотерейному билету, который им случайно предложили на сдачу. И в настоящее время они весело проводят время в Южной Америке, купаясь в море и напрочь забыв о том, что с ними живет некто по имени Уильям Калхоун. Ближе к августу они уже вернутся обратно в Лондон и, встретив тебя дома, полностью забудут о том, что они вообще куда-то ездили! Уильям засмеялся, наблюдая за тем, как, будучи стариком, Фафнер время от времени ведет себя как Эл. Но почти сразу же, задумавшись о Хоггартах, он на мгновение устыдился того, что Фафнеру известно о том, кем они были. Он хорошо помнил слова Уэлбека о том, как к перомагам относятся остальные волшебники.

— Выходит, вам известно о том, кто такие Хоггарты…

— Перомаги в четвертом поколении! — живо ответил Фафнер, и, казалось, читая мысли Уильяма, добавил: — Что не мешает им любить тебя и заботиться о тебе, как о своем родном ребенке! Полагаю, этот факт ни при каких обстоятельствах никогда не должен тобою забываться, Уильям, — он сомкнул пальцы на руках. — Мы не несем ответственности за поступки предков.

— А что я им скажу, когда отправлюсь в Тэмплдор, профессор?

— Придет время, и мы обязательно что-нибудь придумаем! — произнес Фафнер таким беззаботным тоном, что уже сейчас, в эту самую минуту, Уильям ни капельки не сомневался в том, что так оно и будет.

Чуть погодя, вновь поразмыслив над событиями вчерашней ночи, он спросил:

— Сэр, тот волшебник назвал себя Герцогом Вельзедаром… он и Генри Лодердейл — одно лицо?

— Прошлой ночью в доме №4 на Блик Стрит действительно был Генри Лодердейл, он же Вельзедар! — Фафнер смотрел на него с каким-то еле уловимым удивлением, то ли восхищением, отвечая на вопрос.

— А почему он хотел меня убить?

— Вельзедару не нужна была твоя жизнь, Уильям, — Фафнер как-то загадочно нащупывал сейчас что-то в собственной бороде, а зеленые глаза его смотрели в окно рядом с кроватью Уильяма. — Ему нужно было твое волшебное перо. Завладев им, он стал бы намного, намного могущественнее, чем есть сейчас, — он снова посмотрел на Уильяма. — Ты никогда не спрашивал себя, почему твое волшебное перо было с тобой с самого рождения?

— Спрашивал! — признался он. — Но я всегда думал, что это подарок моих родителей.

— Это действительно подарок, Уильям. Но не твоих родителей, нет! Они просто передали тебе его, — он взял перо Уильяма с тумбочки у его кровати. — Это подарок твоего более давнего предка, Деверелла Калхоуна, который был настолько могущественным чародеем, что сумел одолеть Вельзедара в схватке. Именно благодаря ему твой род и знаменит, и носит прозвище «Гордый Род». После смерти Деверелла его волшебное перо стало достоянием всех последующих потомков рода Калхоун, пока однажды, наконец, не перешло к тебе.

— Но если мой предок Деверелл его убил, тогда как Вельзедар сумел снова вернуться?

Фафнер секунду медлил с ответом, а потом заговорил, глядя на волшебное перо Уильяма:

— Зло не ждет причины сбыться, Уильям… — чуть погодя он добавил: — Пути, по которым колдуна ведет темная магия, порой совершенно неисповедимы. У Вельзедара было много последователей, и вполне возможно, что одному из них удалось отыскать его могилу и вызволить колдуна обратно из нее.

— Выходит, вы знали моего предка, сэр?

— Знал! Деверелл был очень искусным чародеем, и дружба с ним определенно делала честь любому.

— А родителей моих вы тоже знали?

— Имел честь! — Фафнер вдруг взял его руку и крепко сжал ее. — Мужайся, мой мальчик! Твоя семья погибла вследствие несчастного случая.

— Как это произошло? — непроизвольно сглотнул Уильям.

— Твои родители оба были маголовами. И в одно из их дежурств они напали на след целой шайки Графов, но в результате сами попали в засаду, хитро устроенную одним из Графов.

— Как звали того Графа? — с неожиданной для себя хладнокровностью внезапно спросил Уильям.

— Его звали Оливер Скрудж!

— Скрудж… — машинально повторил он, пообещав себе никогда не забывать это имя. — А что с ним потом стало?

— С того дня его никто не видел! Поговаривают, что его убил один из маголовов. Но точных сведений о нем так никто и не получил. Ты потерял свою семью, но зато у тебя есть друзья, которые тебя не бросят при встрече с опасностью. Ибо только тот, кто не один, сумеет выстоять перед врагом и победить.

Уильям, после всего, что произошло, вдруг посмотрел на свою жизнь с другой стороны. Во-первых, ему теперь было известно, пусть и смутно, что послужило причиной того, что он рос без семьи. Раньше он всегда в глубине души чувствовал некую обиду на своих родителей за то, что они его оставили на произвол судьбы. Но теперь, когда стала ясна причина того,

почему он рос без них, Уильям с облегчением обнаружил в себе, что перестал винить их в этом. И он спросил:

— А почему мое перо было со мной, когда меня подобрала миссис Оливер?

— На этот вопрос я затрудняюсь ответить, Уильям, — Фафнер вдруг задумался, — но, по всей видимости, после смерти твоих родителей тебя кто-то вынес из дома, опасаясь, что Графы явятся и за тобой. А ты был в тот момент еще младенцем и совершенно беззащитен. И в итоге ты оказался там, где оказался, на Грин Уиз.

— Сэр, — спросил Уильям, уже не сомневаясь, что Фафнеру известен и этот факт, — а то, что я в начале осени решил зайти в таверну «Сытый Волшебник»… Это произошло случайно?

— Видишь ли, Уильям, связь волшебника со своим почтомагом всегда была неразрывна. Даже на расстоянии почтомаг и его мастер способны чувствовать друг друга. Возможно, именно по этой причине ты и оказался в тот день в таверне «Сытый Волшебник». Можешь называть это судьбой, если тебе так угодно. Также возможно, что встреча с твоим почтомагом была запланирована судьбой еще раньше, когда Нимус устроился работать именно в эту таверну, а не в другую.

Внезапно вспомнив, что он лишился своего почтомага, и вновь придя в отчаяние от этого факта, Уильям, не зная, как начать, все же решил обратиться к Фафнеру. Он в нерешительности застыл на мгновение, и это не скрылось от Волшебника, так как он сразу же осведомился дружеским тоном:

— Ты хочешь меня еще о чем-то спросить, Уильям? Если так, то смелее! Я к твоим услугам!

— Сэр… — неуверенно начал Уильям. — Мой почтомаг, Нимус! У него неприятности из-за меня. И теперь получается, что по моей вине он сурово наказан.

— Что же с ним стряслось? — живо поинтересовался Фафнер.

Уильям рассказал во всех подробностях о произошедшем,

за исключением тех моментов, где упоминалась связь Нойвилля с убийством фон Бульберга.

— Кража писем из Архива Магического Почтамта — это серьезная провинность, Уильям.

Услышав нотки строгости в голосе Фафнера, Уильям совсем сник. Но Фафнер продолжил:

— Однако, учитывая обстоятельства. Фафнер посмотрел

на него и еле уловимо подмигнул. — И, разумеется, его ревностную службу своему волшебнику. все это не должно остаться без поощрительного внимания со стороны Магического Почтамта!

— Вы правда можете его вернуть, сэр? — с надеждой спросил Уильям.

— Я подумаю, что можно сделать! — улыбнулся Фафнер.

Уильяму снова вспомнились события, предшествовавшие прошлой ночи, и он начал размышлять о них.

— Сэр, а почему Вельзедар не попытался завладеть моим волшебным пером раньше, когда тоже была возможность это сделать?

— Он попросту не мог, — Фафнер то и дело подносил палец к перу Уильяма, а перо в ответ играючи оттягивало ворсинки назад, что напоминало игру с резвым щенком. — После занятий ты сразу же перегринировал домой, а им было неизвестно, где ты живешь. Профессор Пиквик мой давний друг, и я частенько к нему захаживаю. А профессора Уэлбека они при всем желании не могли убить, заменив его самозванцем. И помимо всего прочего, Графы и сами опасаются слежки со стороны маголовов, так что, как видишь, у них не было никакой возможности добраться до тебя! По этой причине им пришлось действовать более терпеливо, чем этого хотелось.

А ведь и вправду, — думал Уильям, — он был попросту недосягаем для них. И даже тогда, в Альпурге, он находился поблизости от ректоров. Единственным своим везением на тот момент он посчитал то, что Нойвилль не заметил двух прячущихся за портретом абитуриентов.

— А что стало с Нойвиллем? — вспомнив, тотчас же осведомился он.

— О, я смотрю, ты прилично пополнил запасы своих познаний в именах темных магов! — с улыбкой заметил Фафнер,

и потом более серьезным тоном продолжил: — Он, как и прочие Графы, сейчас не представляет почти никакой угрозы без своего Герцога, и Графы это понимают. Без него они как волшебное перо без волшебника. С той лишь разницей, что в данном случае волшебник прекрасно может обходиться без волшебного пера. Исходя из этого, можно допустить, что их дальнейшие планы будут заключаться в новых поисках путей возвращения их Герцога.

Значит, он все-таки скрылся, — подумал Уильям, а тем временем ноющий затылок в сотый раз напомнил о себе. Вспомнив причину своего недомогания, он живо поинтересовался:

— А Вельзедар… — при одном упоминании его имени в нем заново оживал страх. — Он уже убит?

— К сожалению, даже будучи убитым, он много сотен лет тревожит нас, так что его смерть — это лишь начало темных дел его последователей.

— Значит, теперь уже он исчез окончательно?

— Окончательно не исчезает ничего, Уильям. Вообще ничего. Что же касается Вельзедара, то полагаю, он еще вернется. Но даже если так, это будет не сегодня, и не завтра.

— А как вы узнали про Пустую Деревню? — с внезапно нахлынувшим удивлением вспомнил Уильям.

— Я думал, ты задашь этот вопрос в первую очередь! — признался Фафнер. — Видишь ли, Уильям, Пустая Деревня находится на территории Тэмплдора. И когда-то очень давно я лично наложил на это место заклятие невидимости и закрыл туда доступ. Еще с давних времен это место представляло собой большой интерес для темных колдунов.

— Например, Холодного Двора? — уточнил Уильям. Фафнер при этом вопросе слегка смутился, но потом ответил спокойным тоном:

— Совершенно верно, Уильям. И, как ты понимаешь, будучи ректором Тэмплдора, я не мог допустить, чтобы в непосредственной близости от моих студентов проводили свои собрания темные маги. Вельзедар допустил оплошность, покинув ее пределы в спешке с пером мистера Гиббса на руках.

— Тогда почему же он пошел на это?

— Как я уже говорил, Зубоскал, экземпляр которого подсунул тебе Огастес Нойвилль, должен был укусить тебя, а не мистера Гиббса. Им не было известно, что вы с ним поменялись цветочными горшками. И когда мистер Гиббс, желая перегринировать на занятие, коснулся отравленным пером своей перокарты, она, под действием черной магии, прямиком отправила его в Дом №4 в Пустой Деревне. Обнаружив, что вместо тебя туда попал он, Вельзедар сразу понял, в чем дело, и велел Нойвиллю исчезнуть из дома профессора Риниана, так как было уже бессмысленно и чересчур опасно находиться там и далее. Отец мистера Гиббса, как тебе известно, маголов, и было крайне рискованно держать у себя его сына. Он в любой момент мог найти его при помощи твоей перокарты. Поэтому было решено как можно скорее похоронить волшебное перо мистера Гиббса младшего, тем самым отрезав его от мира. Перокарта показывает пероданные лишь тех, чье волшебное перо невредимо. А перегринировав из Пустой Деревни с пером мистера Гиббса на Кладбище Волшебных Перьев, чьим Смотрителем ты имеешь бесспорную честь быть, он привел в активность сигнал о перемещениях на территории Пустой Деревни, который мигал в моем кабинете достаточно долго, прежде чем я зашел туда и узнал об этом. Сразу после чего и поспешил туда, где обнаружил тебя, мистера Гиббса и Вельзедара.

— Вы хотите сказать, что сигнал тревоги не срабатывал ранее, так как Вельзедар и Лодердейл не покидали пределов Пустой Деревни? — предположил Уильям.

— Именно так! Вельзедар вселился в Лодердейла довольно необычным образом. Используя Лодердейла, он тем самым овладел и его пером. А овладев его пером, он убил в его пере птичью сущность, поселив в него темную магию и тем самым убив создание. Это одно и то же, если бы он похоронил перо Лодердейла. Именно по этой причине сигнализация не смогла его опознать, так как она в первую очередь срабатывает от проникновения на территорию волшебного пера.

— То есть когда он вселился в Лодердейла, то убил его перо, после чего автоматически умер и сам Лодердейл?

Фафнер какое-то время колебался, размышляя над вопросом, и затем уклончиво ответил:

— Отчасти так!

— Но тогда как Вельзедар мог обходиться без пера?

— Вельзедар достаточно могущественный колдун, чтобы неплохо владеть магией и без пера. На это способны лишь единицы.

— Но это не объясняет того, почему он писал Нойвиллю, вместо того чтобы позвать его и все сказать лично. А потом, когда это было нужно, позвать, чтобы Нойвилль сам похоронил перо Эла. Тем самым его хозяину не пришлось бы идти на риск быть опознанным сигналом тревоги с пером Эла на руках.

— Вельзедар понятия не имел о сигнале тревоги. Он считал, что на это место всего лишь наложены защитные чары. Но причина того, что он не покидал до этого ее пределов, кроется в другом. Лодердейла в то время разыскивали маголовы за убийство.

— Убийство литерария… — вспомнил Уильям.

— Именно!

— Что же касается Огастеса Нойвилля, — продолжал Фафнер, — он, при всем желании, не мог даже попасть в Пустую Деревню, так как туда невозможно перегринировать. Его задача заключалась лишь в том, чтобы заколдовать Зубоскал и подсунуть его тебе. А когда он оказался у тебя, им уже ничего не нужно было делать, кроме как ждать, когда ты сам себя приведешь в ловушку, расставленную для тебя.

— Но, сэр, если туда нельзя перегринировать, как я смог?

— Справедливый вопрос! — отметил Фафнер, и поспешил объяснить. — Когда мистер Гиббс коснулся отравленным волшебным пером своей перокарты, он, не подозревая об этом, заразил ядом и саму перокарту. И когда ты выкопал его волшебное перо и на твоей перокарте вновь появились его пероданные, твоя перокарта тоже в какой-то степени стала подвластна темной магии.

— Вы сказали, что туда невозможно было проникнуть из-за наложенных вами защитных чар и что лишь Вельзедар сумел это сделать.

— Да, именно так, — подтвердил Фафнер.

— Но тогда как Вельзедару удалось отправить письмо Нойвиллю из Пустой Деревни? Разве оно не посылалось почтомагом?

— Посылалось! — вновь подтвердил он. — Вот только почтомаги — весьма любопытные создания. Они умеют проникать почти везде, оставаясь при этом незамеченными. Наверно, их магия древнее нашей. Как я уже сказал, наложенные мною чары были защитой от волшебников. А волшебник — это, в первую очередь, волшебное перо, которое он носит при себе. А волшебное перо, в свою очередь, это и есть та самая тревога, которая дает о себе знать, когда некто с волшебным пером проникает в Пустую Деревню.

— Выходит, почтомаг не был замечен наложенными вами чарами из-за того, что он не пользуется волшебным пером?

— Да, все верно! — кивнул Фафнер.

Что ж, — подумал Уильям, — хорошо хоть, что Вельзедар теперь уже убит. Чуть погодя он спросил:

— И что же станет с Пустой Деревней сейчас?

— Ничего, — небрежно ответил Фафнер, — она как была, так и останется. Но отныне я усилю защитные заклинания, добавив еще парочку! — лукаво улыбнулся Фафнер, и затем добавил: — Мистер Гиббс должен гордиться таким другом, как ты, Уильям. Ведь, как тебе, наверно, уже известно, если украсть волшебное перо волшебника и втайне от него похоронить, то он умрет вскоре после этого. Так что мистеру Гиббсу крупно повезло, что ты в нужный момент проявил бдительность и спас его!

— Но, сэр… — размышлял Уильям. — Получается, что всегда можно выкопать волшебное перо и вернуть жизнь владельцу?

— А вот на этот вопрос ты имеешь юридическое право услышать ответ, будучи Смотрителем Кладбища Волшебных Перьев! — отшутился Фафнер, а потом рассказал: — Тут-то и вся загвоздка, что нет. Видишь ли, Уильям, лишь один волшебник способен выкопать и вернуть жизнь похороненному волшебному перу.

— Ее владелец? — предположил Уильям.

— Да, владелец. Но не волшебного пера, а самого Кладбища Волшебных Перьев. Вельзедар понятия не имел, что Кладбище Волшебных Перьев перешло в твое владение, а еще он понятия не имел, где ты живешь.

— А сейчас ему это уже известно?

— Думаю, что нет. В любом случае, переживать тебе не о чем! Ты побудешь пока тут, у Гиббсов.

— Как вы думаете, может, мне стоит сменить волшебное перо? — пришло в голову Уильяму.

— В этом нет абсолютно никакой нужды. Твое волшебное перо уникально, и еще, как мне представляется, сделает тебя знаменитым на весь мир. В нем сокрыта огромная сила, Уильям. Сила Вельзедара и сила твоего предка, так что оно твое по праву, и ты должен им пользоваться. Быть волшебником, Уильям, это определенный дар. Не без определенной ответственности, конечно, но, с другой стороны, где ее нет! А отказываться от дара, который по праву передан тебе с момента рождения, очень опрометчиво. В конечном итоге, отказавшись от волшебного пера, ты сыграешь на руку Вельзедару, воплотив его неудавшийся план в жизнь.

— Да, действительно не стоит! — подумав, согласился Уильям, и чуть погодя спросил: — А что же будет с Элом? Ведь его волшебное перо теперь отравлено!

— Я говорил с Марвином. По его словам, мистеру Гиббсу пойдет на пользу обходиться все лето без всякого волшебства! А ближе к осени они возьмут ему новое волшебное перо в Пернатом Гнезде. Так что с ним будет все в порядке.

— А моя перокарта? Она ведь тоже была отравлена?

— Я осмотрел ее, с ней все в порядке! Перо мистера Гиббса более не представляет угрозы, и твоя перокарта больше неподвластна Вельзедару. В любом случае, она тебе не понадобится в Тэмплдоре. Перокарты на территории Академии не действуют. Ею ты будешь пользоваться лишь за пределами Тэмплдора.

Взгляд Уильяма снова упал на его перо, которое все так же бодро резвилось в руке Фафнера, увлеченно играя с его указательным пальцем своими ворсинками.

— Сэр, на Перологии из моего волшебного пера вылетело кое-какое заклинание… очень серьезное…

— Заклятие Щита! Да, мне известно и об этом. Как я уже говорил, мы с Гарольдом часто видимся, и он мне рассказал об этом случае. И, если быть точным, то профессор Пиквик не просто заставил перо воспроизвести свое последнее заклинание, а последнее заклинание последнего владельца. Таким образом, перо выдало последнее заклинание Деверелла Калхоуна. Ведь ты стал первым пользоваться пером после смерти Деверелла. До этого оно просто хранилось в семье Калхоун и передавалось от поколения к поколению. И тогда, на Перологии, твое перо еще не признавало в тебе истинного владельца. Да, оно слушалось тебя и во всем повиновалось, но для того, чтобы перо действительно признавало волшебника владельцем, нужно, чтобы они провели друг с другом, по меньшей мере, несколько лет, или же пережили вместе сильное потрясение. После случая в Пустой Деревне уверен, что потрясений для твоего волшебного пера стало предостаточно, так что уже сейчас ты можешь полностью быть уверенным, что являешься единственным и полноправным его владельцем.

— По словам профессора Пиквика, это очень серьезная магия для защиты от врагов! Получается, заклятие Щита было последним его заклятием, и после этого он умер?

— Деверелл погиб, сражаясь, и ты вправе гордиться таким храбрым предком. Заклятие Щита, скорее всего, было вызвано попыткой справиться с несколькими графами одновременно. Мало кто мог осмелиться напасть на него в одиночку, или даже в паре с кем-то. Деверелл был по-настоящему сильным чародеем, и графы хорошо это знали. Щит вызывается только в том случае, когда на тебя вот-вот полетит град смертельных заклятий, — он вернул Уильяму его перо.

Тот, взяв его, с любопытством и восхищением стал наблюдать, как оно невинно и безмятежно шевелит ворсинками после стольких опасных испытаний. Узнав, что его прежним владельцем был Деверелл Калхоун, Уильям вдруг вспомнил, что знал это и сам. Тогда, увидев его портрет в Картинном Зале, он

машинально заметил сходство своего пера с пером, изображенным на перопортрете. Те же черные точки на нем, тот же цвет, и вероятно, он бы обратил на это отдельное внимание, если бы не события, последовавшие после. Это снова заставило его вспомнить события той ночи:

— А почему убили Квинтия фон Бульберга? — вдруг спросил он.

— Надеюсь, что ты не будешь меня судить строго, Уильям, но сей факт касается только Международной Федерации Волшебников, и тебе об этом знать ни к чему, — Фафнер встал и приготовился уйти. — Если у тебя нет больше вопросов, то я оставлю тебя отдыхать. Отдых тебе сейчас необходим.

— Нет, вопросов больше нет! — солгал Уильям, понимая, что он и так изрядно злоупотребил за сегодня терпеливостью и отзывчивостью Фафнера. — Спасибо, что ответили на все, которые были.

— Ну что ты, они еще прибавятся у тебя со временем, и когда этот час настанет, не бойся их мне задавать!

— Хорошо, сэр! — с улыбкой ответил Уильям.

— Что ж, — заключил Фафнер. — На этом простимся пока и… — он встал и подошел к двери. — Увидимся в Тэмплдоре, Уильям!

Когда он почти дошел до двери, то внезапно остановился и, повернувшись к Уильяму, небрежно бросил:

— И вот еще что, Уильям… В следующий раз, когда вы с мистером Гиббсом будете прятаться за портретами, убедитесь, что портрет не прислонен к окну. Ведь окна имеют любопытную особенность превращаться ночью в тусклые зеркала… — Фафнер улыбнулся и исчез без хлопка и шума, как это обычно бывает при перегринации.

Этим он дал понять, что не сердится на Уильяма и что относится к нему очень снисходительно и с заботой. И Уильям это понял. Он так и остался лежать в кровати, то ли краснея, то ли улыбаясь…

После ухода Фафнера прошло несколько часов. Уильям все так же лежал в кровати, один в комнате, погруженный в свои мысли. Он перебирал каждое слово разговора, каждую деталь, каждый жест Волшебника, стараясь припомнить все, что было сказано Фафнером, и что он, Уильям, мог упустить тогда во время их беседы. Ему до сих пор казалось невероятным, что он совсем недавно по-дружески беседовал с тем, чье имя известно во всем мире и кто в ближайшем будущем может стать новым президентом МФВ. От этого его переполняла гордость, и даже его нынешнее состояние не могло отрицательно сказаться на его позитивном настроении. Так он и лежал, пока ближе к вечеру в комнату не зашли мистер и миссис Гиббс. Заметив их, он тотчас же вспомнил лицо мистера Гиббса, которого видел еще в Картинном Зале, и поприветствовал обоих:

— Здравствуйте, мистер и миссис Гиббс! — он старался придать бодрости своему голосу.

— Привет, дорогой! Мы думали, ты спишь, и боялись разбудить тебя своим приходом! — быстро проговорила миссис Гиббс.

— Как ты себя чувствуешь, Уильям? — осведомился мистер Гиббс.

— Уже лучше, спасибо. Только голова все еще побаливает, но это скоро пройдет! А как Эл?

— С ним все будет в порядке, не переживай! — успокоила его миссис Гиббс. — Мы с Марвином так переживали за вас

двоих! — она выглядела так, словно проплакала всю ночь, о чем наглядно свидетельствовали мешки под ее глазами. — Столкнуться с подобным в таком возрасте! — она была подавлена. — Нет! Это выше моего понимания, Марвин! — из глаз у нее покатились слезы, и она обняла Уильяма.

— Не переживайте, миссис Гиббс, все уже позади, благодаря профессору Фафнеру!

— Мы благодарны не Фафнеру, а именно тебе, Уильям! — заявил мистер Гиббс. — Ведь это ты выкопал перо Эла, после чего его пероданные появились вновь. Мы подоспели сразу после Фафнера, так что Лодердейлу все равно не удалось бы причинить вам вреда. И, если бы не ты и проявленный тобой героизм, ни Фафнер, ни мы, маголовы, не сумели бы помочь вам с Элом! Так что ваше спасение — это полностью и всецело твоя заслуга! — он по-отечески сжал руку Уильяма.

Но, даже несмотря на его слова, Уильям все равно чувствовал на себе вину за случившееся:

— Мистер Гиббс, — он слегка помедлил, и затем собрался с духом и договорил: -Это я виноват в том, что Эла укусил Зубоскал! Если бы я не согласился поменяться с ним экземплярами, то…

— То он не усвоил бы урок, что поиски легких путей ни к

чему хорошему не приводят! — улыбнулся мистер Гиббс. — Нам все известно, и мы тебя нисколько не виним, Уильям. Не переживай насчет этого!

— Профессор Фафнер сказал, что я останусь у вас на месяц-другой, но я не хочу обременять вас, тем более что на мне по-прежнему лежат обязанности Смотрителя Кладбища Волшебных Перьев, и Гобри без меня…

— Вполне отлично справится! — не желая слушать, решительно перебила его миссис Гиббс. — А если ему заблагорассудится навестить тебя и справиться о твоем самочувствии, мы будем ему только рады! Отныне ты член нашей семьи, дорогой! И я лично никуда тебя не отпущу, пока не удостоверюсь, что ты окончательно пошел на поправку! — она поцеловала его в лоб. — Ну ладно, мы с Марвином оставим тебя, чтобы ты мог поспать!

— Постарайся уснуть, это тебе пойдет на пользу! — поддержал ее мистер Гиббс.

— Спасибо вам за все! — с чувством глубочайшей признательности поблагодарил их Уильям.

— Пустяки! — отозвалась миссис Гиббс. — Отдыхай, дорогой! И они вышли из комнаты, а Уильям, предельно растроганный таким отношением к себе со стороны Гиббсов, с чувством небывалого счастья осознал, что хоть он и лишен семьи, но при этом Хоггарты и Гиббсы искренне считают его родным! Он попытался уснуть, как и велела миссис Гиббс, но мысли, льющиеся в его голову, как струи водопада, всячески мешали это сделать. Выходит, мистеру Гиббсу неизвестно, что в той комнате был не Лодердейл, а Вельзедар, которого Фафнер и убил.

Он вновь мысленно вернулся в ту мрачную комнату, где встретился лицом к лицу с Вельзедаром. Вспоминая его превосходство над собой, Уильям стыдился самого себя за то, что был настолько ничтожен по сравнению с ним. И, даже когда от этого зависела жизнь Эла и каждая секунда была дорога, он в беспомощности цепенел при одном лишь звуке голоса Вельзедара. Каким же жалким он казался сам себе в тот момент, когда вспоминал свой страх перед ним. А мелодия, которую наигрывало на фортепьяно перо Вельзедара! Что это была за композиция? Такая приятная, такая нежная и грустная, но в то же время вселяющая в душу ужас, страх, сомнения в себе и в самой жизни, убивая всякую надежду, словно каркающий ворон, возвещая только гибель! Она все еще звучала в его голове, не давая покоя и постоянно напоминая о его встрече с Вельзедаром. Все эти мысли внезапно погасили в нем радость, оставив в голове лишь страх, а с ним и отвращение к самому себе! Но вскоре эти мысли прервал стук в дверь. Уильям повернулся и увидел, как дверь приоткрылась, а вслед за тем в комнату вошел, похрамывая, Эл. Голова его была забинтована, а лицо сохраняло слегка сероватый оттенок.

— Уил! Ты спишь? Надеюсь, я помешал! — свойственным

ему тоном, словно вечно замышляя что-то неладное, быстро и бодро проговорил он.

— Эл! — обрадованно воскликнул Уильям, видя друга в добром здравии и на своих двоих. — Мешай дальше! — в последний раз, когда Уильям видел Эла, у того был весьма беспомощный вид, а сам он был без сознания. — Тебе, должно быть, неловко быть таким везунчиком, Элиан! — иронично заметил он.

— Да уж, Уильям! Удача меня подслушала и отправила мне на помощь тебя! — присел он на стул у постели, оставшийся после ухода Фафнера. — Я у тебя в долгу!

— Как мой друг, ты вправе быть у меня в долгу! — все так же иронично заметил Уильям.

— Будь я трижды околдован! В какие же края нас с тобой занесло, Уил! Да и у кого в гостях мы побывали! Я бы с удовольствием назвал эту главу своей жизни: «К смерти и обратно!» — усмехнулся он, но в его усмешке Уильям заметил тень некоторого страха, которая и ему была уже знакома.

— Ты как? — уже более серьезным тоном осведомился он. — Порядок?

— Я уже полностью пришел в себя, только вот эти штуковины пока никак не снимут! — он указал на бинты на голове. — И скажу тебе, что после наших приключений власти этой семьи сильно обеспокоены нашей безопасностью! Сам ты как?

— Тоже не жалуюсь! — бодро ответил Уильям. — Что с тобой произошло после перегринации в Пустую Деревню?

— Рад бы рассказать тебе, как я героически поборолся, поставив Вельзедару пару синяков и нагрев его парочкой подходящих заклинаний, но… Все было гораздо проще, приятель! Я оказался в доме №4 на Блик Стрит, и времени для того, чтобы как следует насладиться обстановкой дома, у меня было не так много! Я только и успел, что моргнуть полтора раза, а он, даже не глядя, оглушил меня, и я рухнул на пол, как беспомощный и одинокий кусок экскрементов кентавра, вылезающий и падающий из его хвостатой…

— Ты никогда не перестанешь это делать, да? — смеялся Уильям, схватившись за живот.

— Но я не отчаиваюсь! — продолжал Эл. — Ведь бывает и хуже, правда? Я утешаю себя тем, что вспоминаю Уэлбека!

Ведь мы с тобой сейчас могли быть не меньшими уэлбеками, чем сам Уэлбек!

— Ну, перестань! — не в силах остановить смех, прервал его Уильям. — У меня сейчас живот лопнет!

— Ладно, ладно! Немного ритуальных шуток еще никому не помешали! — пожалел его Эл и сменил тему разговора. — Я тут слыхал, как нынче поговаривают на кухне, что мы с тобой в Тэмплдоре учиться будем! С чем нас и поздравляю! — и, обратив свой взгляд куда-то далеко в блаженной улыбке, объявил: — Уж там-то мы оттянемся по полной!

— Да, мне Фафнер сказал, я в курсе! Мечты сбываются, что тут поделаешь! — Уильям вновь счастливо улыбнулся.

— Будь я трижды околдован! Ты что же, говорил с Фафнером?

— Да, он был здесь!

— Вот так, значит, да? Без старины Элиана ведете тут терки с Фафнером! — иронично заметил Эл.

— Будет тебе, Эл. Мы с ним говорили недолго. И, кстати, он нас засек, оказывается, тогда в Картинном Зале! Но виду не подал.

— Да ну? Неожиданный взмах пера! И как он отреагировал? Злился?

— Нет! Наоборот, всем своим видом дал понять, что не сердится на нас.

— Уф-ф-ф-ф! Пронесло! Все-таки хорошо, когда такой парень на твоей стороне! — с чувством произнес Эл. — А я-то думал, что впереди нас ожидают проблемы последней свежести!

— Ну, я думаю, что мы их еще успеем себе создать! — лукаво усмехнулся Уильям.

— Ну, это даже не обсуждается! — с деловитым видом произнес Эл. — Нам в этом плане еще пока рано стареть, дружище!

— Я тут, как выяснилось, поживу у тебя еще некоторое время! — сообщил ему Уильям.

— Знаю! Ма уже сообщила, что ты у нас пробудешь пару месяцев! Будет здорово! Па как раз собирается взять отпуск и устроить для нас отличные каникулы! Я общался с ма, и она

проговорилась, что они для нас организуют какой-то сюрприз, но какой, мне пока не удалось выпытать! Но после разговора с тобой я направлюсь к па и буду докучать ему, пока он не расскажет, о каком сюрпризе идет речь! Так что жизнь снова оказалась стоящим занятием, Уильям! — мошеннически подмигнул он.

— Согласен, Элиан! — ответил тем же Уильям. — А то, что намечается качественное лето, это круто!

— Джеф тоже должен вроде как приехать через месяц! Тебе нужно непременно познакомиться с ним!

— Кто такой Джеф?

— Мой старший брат! Джефри! Он живет в Индии! Сто взмахов назад его видел! Он парень что надо! Короче говоря, у нас намечается грандиозный праздник к концу лета!

— Отлично, обязательно познакомишь! — Уильям смотрел на повязки на голове Эла и, кажется, лишь сейчас по-настоящему начал осознавать, как же легко они с ним отделались. — Гобри сильно переживал за тебя, когда ты лишился пера, — поведал он Элу.

— Н-да, старина Гобри не заслужил, чтобы я с ним так сурово обошелся! — усмехнулся он. — Принесу ему конфеты в следующий раз! — решительно заявил он, подумывая, что бы еще принести Гобри в знак признательности.

— Миссис Гиббс была сильно встревожена, когда приходила. Как она сейчас?

— Да, она наплакала множество ведер, но сейчас потихоньку отходит, — Эл встал со стула. — Ладно, дружище! Давай-ка ты отдыхай как следует, а я пойду на кухню продолжать докучать властям!

После ухода Эла, когда Уильям вновь остался один, он еще какое-то время думал о словах друга насчет ожидающих их планов, и уже предвкушал грядущие приключения. Вскоре он уже почти заснул, когда комнату огласил громкий и хорошо знакомый звук скомкивания бумаги.

— Нимус! — моментально присел в постели Уильям, обрадованный визитом своего почтомага. — Я так рад снова тебя видеть, дружище!

— Мастер Калхоун! — с не меньшими нотками счастья в голосе воскликнул Нимус. — Едва я нашел своего мастера, как сразу его и потерял! Думал, уже никогда не увижу мастера Калхоуна! — расчувствовался почтомаг.

— Ты ни в чем не виноват, Нимус! — успокоил его Уильям. — Это моя вина и больше ничья! Я не должен был подвергать тебя угрозе увольнения, прекрасно зная, как ты скучал без Почтамта, работая в «Сытом Волшебнике»! Кстати! Тебя уже восстановили на прежней должности?

— Не только восстановили, но и повысили! Теперь мастер Калхоун вправе гордиться своим почтомагом, потому что меня сделали главным почтомагом Тэмплдора, и отныне я буду там руководить всей корреспонденцией!

— Хочешь сказать, — недопонимал Уильям, — тебя уволили из Магического Почтамта?

— Слава Селестину, нет! Я все еще являюсь верноподданным Почтамта!

— А-а! — просиял Уильям. — Ну, тогда это просто отличная новость! Значит, будем и в Тэмплдоре пересекаться! — с улыбкой заявил Уильям. — Я рад за тебя, Нимус!

— А я поздравляю мастера Калхоуна с поступлением туда! Да, обязательно будем видеться, и часто! Мне известно, что это Фафнер замолвил за меня словечко перед Почтмейстером, и какое словечко! — воскликнул Нимус. — То, что раньше считалось грубым нарушением Кодекса Почтамта, после письма Фафнера Его Главнейшему Отправительству сразу же было расценено как случай проявления настоящего героизма в момент опасности, с моей стороны! — поведал почтомаг. — И, как заявило во всеуслышание Его Главнейшее Отправительство Почтмейстер на Утреннем Собрании Почтамта: «…Ведь, если бы не наш отважный почтомаг из славного рода Нимусов, Магический Почтамт мог стать причиной расцвета преступности!»

Уильям не сдерживал смех, смотря на то, как Нимус изображал важное лицо Почтмейстера, рассказывая все это.

— Да, Фафнер вообще здорово помог нам всем! — заговорил он, когда успокоился.

— И также мне известно, что это мастер Калхоун попросил Фафнера помочь своему верному почтомагу, и поэтому…

— Ну, перестань, Нимус! Ты что же, думал, что я тебя в беде брошу после всего, что ты для меня сделал? Если бы не ты, я бы до сих пор жил, не подозревая о том, кто я!

— И все же, я очень надеюсь, что мастеру Калхоуну понравится мой подарок, — Нимус отошел чуть в сторонку, и Уильям увидел стоящую на полу высокую коробку, которую до этого, увлеченный беседой с почтомагом, совсем не замечал.

Со стороны могло показаться, что в ней находится упакованная бочка. И действительно, когда Нимус открыл коробку, явив ее содержимое, Уильям увидел деревянное ведро высотой в четыре фута и диаметром не меньше двух с половиной футов. Видя его недоуменный взгляд, Нимус пояснил:

— Это ведролет модели «Перепелятник-6 Ветров». Развивает скорость до 900 миль в час!

Уильям слез с кровати и, подойдя к ведролету, со всех сторон оглядел его, после чего, придя в сильный восторг от такого подарка, поблагодарил своего почтомага:

— Нимус, это просто шикарный подарок! Как ты его достал?

— Ну, у нас такие делают в Почтамте для особых случаев. Я попросил, в связи с известными событиями, выдать один ведролет мне, и мне не отказали, так как я теперь в почете! — весело рассказал Нимус.

— Отдельная благодарность за то, что на его дверках не красуется герб Почтамта! — иронически отметил Уильям.

Он заметил, что сзади ведролета прикреплены две метлы, но обе гораздо короче той, что висела сзади почтолета. Увидев его внимание к этой детали, Нимус пояснил:

— Это специальный ведролет, оснащенный вторым помелом вместо одного, как на почтолете, что помогает развивать гораздо большую скорость! Наличие целых двух метел, — Нимус сейчас выглядел совсем как продавец машин из телевизионной рекламы, — способствует более ловкому маневрированию в воздухе и повышению скорости, мастер Калхоун!

— Я в восторге, Нимус! Спасибо тебе за такой подарок! Вот только, — Уильям грустно поглядел на свой «Перепелятник-6 Ветров», — я не умею управлять этой штукой!

— Как только мастер Калхоун встанет на ноги, я обязательно научу его управлять ведролетом и покажу некоторые хитрости во время полетов. А пока, — Нимус вдруг резко выставил свою огромную, заметно припухшую ладонь и ловким движением второй руки вытащил из ладонного кармашка книгу. — Это Книга Полетов! — пояснил он, вручив ее Уильяму. — Здесь приводятся все инструкции по навыкам полетов на ведролетах!

— Здорово! — Уильям сразу же полистал ее и положил на кровать со словами: — Будет чем себя занять в свободные часы!

— Также ведролет очень пригодится мастеру Калхоуну на первом курсе в Тэмплдоре! Но не хочу портить мастеру Калхоуну его первые впечатления рассказом! — чуть наклонил он голову.

— Что ж, я не против, Нимус! — охотно согласился Уильям.

— Мне уже пора в Тэмплдор, мастер Калхоун! Теперь у меня там много забот! Новая должность — новые обязанности! — улыбнулся он.

— Удачи на новой работе, Нимус! Я дам знать, как встану с постели! Счастливо, Нимус!

Но Нимус почему-то медлил с уходом, и простояв секунду в нерешительности, он вновь обратился к своему мастеру:

— Ввиду последних событий, — начал он, — хотелось бы попросить вас впредь прощаться со мной, как надлежит по почтикету…

— Ого! Это как же? — заинтригованно поинтересовался Уильям.

— Ну… дело в том, что мы, почтомаги, народ суеверный, и к тому же мастеру Калхоуну пора научиться употреблять некоторые, специально созданные для таких моментов термины…

— Какие, например?

— Как я уже сказал, почтомаги очень суеверный народ, и когда, прощаясь с нами, нам не желают Посыльно Оставаться… то это, считается, к беде!

— Вот оно что! — улыбнулся Уильям. — Что ж, Посыльно Оставаться, Нимус!

При этих словах Нимус весь выпрямился, как солдат перед своим генералом, и на прощание сказал:

— Пишите письма, мастер Калхоун! Пишите письма…

Он перегринировал, оставив Уильяма одного в комнате. Тот снова взглянул на свой «Перепелятник-6 Ветров» и перетащил его к стене, с удивлением обнаружив, что ведролет довольно легок на вес.

— Тем лучше! — думал он. — Не будет проблем с его перетаскиванием всякий раз, как в этом будет нужда!

Он снова лег в кровать и, взяв Книгу Полетов, подаренную Нимусом, открыл первую главу с названием «Инструкция по взлету ведролета» и с интересом стал читать. Вскоре, незаметно для него самого, глаза его отяжелели, словно под невидимым и мягким грузом, и с Книгой Полетов на груди он погрузился в глубочайший сон.

Ему снилось, что он снова в той самой комнате в доме №4 на Блик Стрит. В комнате царил знакомый полумрак, и свет от свечи падал на Эла, лежавшего на полу без сознания. Уильям сидел у фортепьяно, наблюдая за тем, как Эл, медленно теряя силы, умирает, и размышлял о том, как бы маголовы его не выследили, молча обдумывал свои дальнейшие действия. Его мысли прервал появившийся в дверях мальчик, который, держа в руке волшебное перо, осторожно прошагал в комнату, казалось, совсем его, Уильяма, не замечая. Осмотревшись, незваный гость заметил Эла и немедленно подбежал к нему, пряча перо в карман. Уильям наблюдал за тем, как вошедший отчаянно тряс Эла, пытаясь привести его в чувство, а сам не понимал, как мальчишка сумел найти это место и оказаться здесь. Еще секунду он с любопытством смотрел на эту картину со стороны, а потом легонько приложился ворсинками к клавишам фортепьяно. При этом от Уильяма не скрылось, что вошедший мальчик невольно вздрогнул и застыл при звуке клавиш. И он стал наигрывать на фортепьяно какую-то забытую мелодию, которую частенько играл в детстве.

Вошедший, медленно повернувшись на корточках, теперь уже смотрел на того, кто находился рядом с Уильямом на стуле у фортепьяно. А Уильям тем временем продолжал играть, не обращая внимания на то, что происходит в паре шагов от него. Не переставая бегать по клавишам своими ворсинками, Уильям заговорил с вошедшим мальчиком, но слова его вылетали из другого, сидящего рядом волшебника. Уильям хорошо ощущал страх вошедшего и его скованность во всем. Ему это было на руку. Его это смешило и доставляло удовольствие! Он наслаждался робостью вошедшего мальчика. Было приятно осознавать, что он, наконец, в его власти. Внезапно ему захотелось поближе рассмотреть черты лица вошедшего, и он влетел в протянутую руку того другого волшебника, которым с такой легкостью управлял. И вот он уже находится вплотную к мальчику. Эти голубые глаза, эти светлые волосы, этот надменный взгляд даже перед лицом смертельной опасности, как они до боли были ему знакомы! Казалось, что он смотрел в эти глаза уже и раньше, много, очень много лет назад. И это было последним, что он видел. И теперь он желал лишь одного — убить и отнять жизнь у этих голубых глаз, которые когда-то причинили ему столько неудобств, разрушив столько планов! Пора! Он и так ждал слишком долго, чтобы позволить себе насладиться его страхом еще несколько секунд. Легким взмахом самого себя он опрокинул мальчика к стене, и теперь осталось вынудить его отдать перо… Но внезапно ослепляющий луч света прервал его мысли. Он влетел прямо в окно комнаты, и теперь перед ним стоял старик, которого он, Уильям, хорошо и давно знал. Не успел он среагировать, как появившийся из ниоткуда старик мгновенно навел на него перо и мощным заклятием свалил с ног.

Уильям лежал на полу еще секунду и в гневе от собственного бессилия наблюдал, как в глазах того, кем он все это время управлял, поселилась смерть, и не было в них больше жизни. Тогда молниеносным движением Уильям мгновенно взмыл в воздух и, покружив в нем, мигом вылетел в окно, устремляясь прочь. Его наполняла ярость от того, что его планы снова

рухнули. Уильям летел, совсем не замечая дороги. Он летел все дальше и быстрее. С каждым взмахом он набирал еще большую скорость, но даже она была неспособна убыстрить его настолько, насколько он того желал.

И вот Уильям теперь ветром пролетал над мрачными болотами, лесами, пока перед ним не засверкали снежные верхушки гор. Уильям весь был погружен в мысли и летел не глядя, словно уже много раз летал по этому маршруту множество веков назад. Его главной задачей теперь было тщательно продумать свои действия.

Его больше не заботило случившееся. Впереди, в какой-то горной пропасти, он увидел очертания башен замка, при виде которого мысли Уильяма неожиданно наполнились спокойствием и уверенностью.