Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Он успел уже отвыкнуть от подземелий и каменной тишины, которая преследовала студентов Дурмстранга на каждом шагу. Даже в полном классе, при скрипе пера или лекции преподавателя, самый внимательный школьник заметит тишину — молчание векового камня, который, если верить легендам, проделал путь в миллионы лет до того, как упасть на Землю, став крошечным островком в холодных водах Ледовитого океана.

Он успел отвыкнуть, но воспоминания с четкостью и яркостью возвращались, с каждым днем все ярче. Он вспоминал ходы и повороты, которые в школьные годы мог бы найти с закрытыми глазами, столько раз они были пройдены не только днем, но и во мраке ночи, когда вся школа спала, и только горстка студентов продолжала дело, что тянулось сквозь века и будет продолжаться, пока есть хоть один человек, который держит в руке факел знания.

Удивительно, но через столько лет ему вдруг выпала честь встретиться с этим человеком. Хотя человек ли это на самом деле? Темнота подземелий вряд ли была готова дать ответ на этот вопрос, да и разве это было самым главным сейчас для него, Фридриха Фауста, бывшего члена Совета Четырех Ордена Драконов Востока? Нет, он не хотел знать имени и лица того, кто из темноты обратился к нему с просьбой встретиться и поговорить о Кирке и о Тайне. Он просто упивался торжественностью этого момента.

Все они — приближенные к Главе — всегда знали, что существует кто-то, кто знает больше них всех и кто, самое главное, знает лучше всех, что и как делать, кто не даст Тайне просочиться или кануть в века, отдавшись на волю злого случая. Все знали, но никто, кроме Главы, не общался с ним, да и, как понимал Фауст, даже самый лучший из них, даже Кирке, никогда не видел своего Учителя, а они — трое верных помощников — только догадывались о его существовании.

А теперь Фридрих стоял в абсолютно темной комнате и чувствовал в ней движение и дыхание того, кто пригласил его. Слушал и молчал, зная, что когда придет время, Учитель заговорит с ним. И Фауст с удивлением осознавал, что доверяет этому невидимке, полностью и до конца, как верил ему всегда, даже не зная о нем.

— Она уже идет,— проговорил спокойный голос из темноты.

— Хорошо, но что я должен ей сказать?— Фауст уже знал, что его пригласили для того, чтобы побеседовать с нынешней Главой Ордена, которому он столько лет был молчаливо предан, храня тайны и правила, с которыми некогда был ознакомлен.— Чего вы хотите?

— Ей тяжело, и ей кажется, что она одинока в этой борьбе, а в ее положении подобное состояние не самое лучшее. Возможно, поговорив с вами, она снова обретет почву под ногами…— голос Учителя звучал глухо, то приближаясь, то отдаляясь, но шагов не было слышно.— Да и почему бы вам просто не поделиться с ней опытом, особенно той жизни, что начнется после школы…

— Но разве я могу в этом ей помочь? Ей тогда надо бы поговорить с Кирке или кем-то другим, кто был Главой,— заметил Фауст, получая удовольствие от спокойной, ничем не обязывающей беседы в темноте, когда не надо было считывать эмоции и догадываться по выражению глаз, где ложь, а где правда. Особенно профессор Хогвартса устал за последние недели — из-за постоянного общения с Яновских, который уже, кажется, забыл о том, как не прятаться за мимикой и показывать свои истинные чувства без манипуляции людьми вокруг. Старый прием, еще со школы выученный…

— Кирке погиб несколько дней назад,— усталость и скорбь в голосе невидимого собеседника заставили мужчину вздрогнуть.

— Погиб?

— Не физически, друг мой. Его попытались сломать, и думаю, у них это почти получилось, но я еще надеюсь на то, что он будет держаться так же храбро, как в тот день, когда я впервые его увидел и вручил ему Тайну, которую он поклялся защищать даже ценой своей жизни. Но я не просил его клясться ценой жизни его семьи… Его жену и ребенка убили…

Фауст опять вздрогнул, прикрыв глаза, хотя в этой кромешной тьме не было никакой разницы. Сердце заколотилось где-то в горле, но Фридрих быстро взял себя в руки.

— Один нам с вами хорошо знакомый человек постоянно повторял, что Тайна дороже нас всех, любого из нас,— продолжил Учитель, словно дав им обоим время поскорбеть над горем товарища.— А я говорил, что каждая жизнь, отданная за Тайну, бесценна и каждая потеря — невосполнима… Но по сути это одно и то же — Тайну не должны узнать, ее не должны найти…

Фауст вздрогнул, когда в комнату прорвался тусклый луч света, раздался шорох двери, на мгновение можно было увидеть тонкую фигуру длинноволосой девушки, что несмело шагнула внутрь и закрыла за собой дверь, замерев. Ее присутствие было более осязаемым, чем присутствие Учителя.

— Простите, мне сказали, что вы меня будете ждать, профессор.

Девушка говорила с мягким акцентом, и Фридриху даже показалось, что он может вспомнить лицо Главы, он точно слышал эти мягкие нотки в мелодичном голосе.

— Да, я жду вас,— Фауст не знал, сказал ли ей Учитель, что тоже будет здесь. Воцарилась тишина. С чего начать, чего от него хотели, потому что… потому что, если он правильно помнил девушку, которая сейчас замерла в темноте, то уж кому-кому, а ей точно не нужна поддержка — такой воли и силы он не видел уже давно ни у одной представительницы женского пола, тем более школьницы. И теперь он не был удивлен, что она была избрана Главой Востока…

— Профессор, у меня к вам есть… разговор,— она начала сама, а потом добавила, словно спохватившись:— Меня зовут Мария.

— Я вас слушаю,— Фауст с удовлетворением понял, что правильно узнал ее. Не удивительно, что вокруг нее всегда так много парней.

— Вы ведь… хорошо знаете Альбуса Поттера?

Так-так, а наш пострел и тут поспел. По лицу Фауста расплылась широкая улыбка: как он не подумал, что английский вундеркинд тут же по своему прибытию ввяжется в местные внутренние конфликты и притянется к неординарным личностям. А все неординарные личности в этой школе, так или иначе, оказывались в Драконах — по разные стороны этой скрытой войны. Или же он так хорошо смог порыться в голове своего декана? И тут бы Фауст не удивился…

— Да, я знаю его очень хорошо, даже, наверное, слишком, я с ним впервые познакомился, когда ему было семь лет, и с тех пор стараюсь держать от него свои мысли закрытыми. И не ввязываться в споры…

— Скажите… если бы теоретически… Альбус оказался в курсе того, что происходит… на чьей стороне он бы оказался? Нет, не так: мог бы ваш ученик оказаться посланником внешних сил, готовых на многое, если не на все, чтобы завладеть Секретом? Найти Реликвии?— Мария спрашивала осторожно, словно взвешивая каждое свое слово.

— Я почти уверен, что Поттер и есть чей-то посланник, только вряд ли тех сил, о которых говорите вы. Понимаете ли, он сын Гарри Поттера, и одно это уже характеризует Альбуса как непримиримого борца за Свет и Добро. И я уверен, что он послан сюда, что он в курсе некоторых событий… И что намерения у него, скорее всего, совпадают с вашими. И они вовсе не связаны с Сибирской Академией, хотя готов дать руку на отсечение, что Поттер бы себя продал, лишь бы и туда сунуть свой любопытный нос,— Фауст проговорил это почти с гордостью, хотя знал, что в воспитании Ала его роли почти не было.— Расскажете, что он натворил?

— Он слишком много знает…

Было понятно, что девушка недоговаривает, но кто бы укорил Главу Ордена в этом? Уж точно не Фауст.

— И поверьте мне, Мария, он не остановится, пока не узнает все.

— Он опасен,— выдохнула Глава.

— А может, он будет только полезен?

Фауст почувствовал, как вздрогнула девушка — он и сам испугался, успев забыть, что Учитель все еще находится в комнате.

— Полезен?— казалось, что Мария не удивилась внезапному появлению второго собеседника, наверное, привыкла к таким неожиданностям.

— Раз он так много знает и будет продолжать узнавать… Давай позволим ему это, просто последим, к чему это приведет. Главное — опередите тех, кто тоже будет за ним следить. А лучше — потяните время, как сможете… Пусть пройдет Рождество… Тогда Альбус Поттер будет в вашем единоличном распоряжении.

* * *

Ноябрь принес с собой если не чувство счастья, то успокоения, по крайней мере, школа перестала уже казаться такой враждебной и чужой, студенты в основной своей массе были уже знакомыми, преподаватели изученными, проходы понятными, даже воздух каменного подземелья начинал казаться приятным и близким.

Эйидль бы могла даже сказать, что привыкла к каждодневному ворчанию Кляйн, но уж признаваться в этом девочка не собиралась, чтобы вредную крылатую няньку не разорвало от гордости.

Душу грело не только то, что от нее отстали скучающие Драконы и завелись друзья и знакомые, но и то, что отведенный ей срок — до Рождества, был уже не за горами, и исландка воспряла духом, надеясь, что все так мирно и останется до тех пор, пока Орден вконец не потеряет к ней интерес.

Но все-таки две проблемы так и остались для нее нерешенными, и если неуспеваемость по Темным Искусствам, которые она не могла никак принять ни душой, ни разумом, была, в принципе, решаема и требовала только неимоверных усилий, то враждебное отношение к ней Феликса точно решения не имело, потому что этот упрямец никак не желал с ней разговаривать или прислушиваться к тому, что Эйидль ему втолковывала.

Приближалось первое испытание Турнира, но она была уверена, что Ящер даже не думал над той загадкой, что им довелось прочесть в той круглой тайной комнате. Но, к счастью или напротив — к лишним проблемам, в секрет был посвящен Гай Ларсен, и исландка искренне надеялась, что хоть староста сможет повлиять на Феликса. Тем более что девочке надоело бегать от директора, который то и дело норовил осведомиться у Эйидль, как идут дела у Цюрри, как будто был уверен, что, как сестра, она может хоть что-то сделать с равнодушием Ящера.

Урок по Магическим существам, к всеобщему удовольствию, перенесли на «территорию», то есть в зверинец, куда профессор Цвиг собиралась их отвести. Всем было приказано прийти в варежках и с шарфами, и возбужденные голоса третьего класса «волшебников» гудели возле кабинета, нарушая тишину школы.

Эйидль улыбнулся одноклассникам, и почти все ответили ей либо приветствием, либо просто кивком головы. Хельга щеголяла расшитой муфтой, показывая друзьям.

— Эйка, предвкушаешь поход?— подруга с тех пор, как Цвиг объявила о практическом занятии в зверинце, постоянно беззлобно подшучивала над исландкой, припоминая ее первое знакомство с этим знаменитым местом.

— Да, и очень надеюсь повидать моих друзей,— отвечала неизменно Эйидль, хотя по спине проходил холодок, совсем не хотелось снова встречаться с мороками, но страх был скорее бессознательный, потому что профессор Цвиг сказала, что темой занятия будут полулюди-полузвери, а это совсем другой отсек зверинца.

Юная профессор появилась с опозданием в десять минут, что ничуть не сбило энтузиазма школьников, которые жаждали выбраться из подземелий. Ходили слухи, что снаружи все занесено снегом, и Дозорные прорыли коридоры в высоких сугробах, чтобы добираться до Айсберга и зверинца. Увидеть подобное хотелось почти всем, да и вдохнуть морозного воздуха после каменных коридоров тоже казалось заманчивым.

Цвиг построила ребят парами и пошла вперед, к «голове дракона», и Эйидль прикусила губу — она еще никогда не выходила через главный вход школы. Вообще с тех пор, как ее оставили в покое и дали ей спокойно обжиться, Дурмстранг все сильнее пленял исландку своей неповторимой темной аурой. Подземелья могли бы быть отталкивающими, если бы не расписанные стены коридоров, вырезанные фрески, фигуры, сцены из прошлого, в которые искусные мастера вделали хрустальные или драгоценные камни. Всего лишь маленького пламени хватало, чтобы осветить такой коридор — и он тут же оживал, потому что вместе с огнем начинали двигаться все волшебные существа и волшебники, нанесенные на стены и потолки. Можно было забыть о том, куда и зачем ты идешь, в очередной раз залюбовавшись сражением полчищ гномов с подземными карликами или танцем сатиров и нимф вокруг белой арки в лесу, где даже деревья двигались, словно под порывами ветра…

— Эйка, ну идем же!— ее дернул за руку одноклассник Жером, высокий тощий мальчик с покрытым веснушками лицом. Он любил разглагольствовать о том, что если бы ему позволили участвовать в Турнире Трех Волшебников, то он бы обязательно победил, хотя на Заклинаниях у него обычно куда-то неуправляемо отскакивала палочка, а на Зельях его старались не подпускать к котлу ради безопасности класса. Все говорили о том, что в классе «волшебников» ему удается удержаться только за счет глубоких познаний в Волшебных существах и отца, который поставлял в библиотеку редкие и дорогие книги и учебники.— Там же звери!— то, как Жером произнес последнее слово, вызвало смешки у большинства ребят, что уже спешили за Цвиг вверх по «голове», стараясь не отставать: наверное, таким голосом истинно верующие произносили имя своего божества, вдруг получив надежду на то, что вскоре они смогут это божество лицезреть.

Хельга закатила глаза — она относилась к мальчику со снисхождением, хотя Эйидль казалось, что одноклассник просто нравится подруге, но та стесняется в этом признаться.

На улице царила полярная ночь, укрытая снегами. Высокое черное небо было усыпано блеклыми в этот час звездами, кое-где затянуто клочками облаков, лениво ползущими к горизонту. Морозный воздух сжимал легкие и щипал ноздри, забираясь под воротники и береты.

— Не останавливаемся, не теряемся, идем строго вперед,— проговорила профессор Цвиг, ее звонкий голос далеко разнесся по тихому острову и отдался эхом в горах.

— А тут можно куда-то свернуть?— фыркнул кто-то из мальчишек, и студенты засмеялись, задирая головы, чтобы видеть край снежных стен, что обрамляли выкопанные в сугробах туннели, расходящиеся вперед, к зверинцу, и влево, к Айсбергу, который одиноко и как-то даже тоскливо помигивал в полумраке.

Юные волшебники поспешили за Цвиг, кто-то говорил о предстоящем уроке, кто-то пытался слепить снежок, а позади Эйидль и Хельги девочки полушепотом обсуждали Святочный бал, который, как уже объявили, состоится накануне Рождества, но куда ход всем школьникам до четвертого класса был заказан, а многим так хотелось туда попасть. Девочки думали о том, пригласят ли их ребята из старшего звена и что сделать для того, чтобы это произошло.

Эйидль чуть напряглась, когда они прошли под высокие белые своды зверинца, где, наверное, никогда не царило полной тишины. Школьники как-то интуитивно начали говорить тихо, хотя каждый из них не раз уже посещал это знаменитое в волшебном мире место, ставшее для студентов Дурмстранга своего рода практическим полигоном.

— Итак, сегодня мы с вами поговорим о полулюдях,— напомнила своим ученикам Цвиг, сбрасывая перчатки и уверенным шагом преподавателя, знающего свой предмет, направилась вправо по узкому коридору с такими же белыми стенами и потолками, как и в других отсеках. На звук посетителей, казалось, медленно пробуждался весь зверинец, отовсюду начал доноситься стук копыт, шорох лап, повизгивание, завывание, клекот и прочие звуки, что издавали звери и существа.

— Проходим, не боимся, а главное — ничего не трогать без спросу, мы ведь не хотим потом никого сшивать или избавлять от крыльев…

— Или чешуи,— бросил кто-то из учеников, и Эйидль резко обернулась к шутнику, чуть не упав, потому что споткнулась о порог, но вовремя схватилась за стену. Хельга понимающе взглянула на подругу, но ничего не сказала, словно негласно согласилась не затрагивать больную тему.

— Итак, давайте сначала вспомним, что мы знаем о полулюдях,— Цвиг остановилась перед первым вольером, который был значительно больше тех, которые Эйидль однажды пришлось убирать — глаз не хватало, чтобы увидеть в лесу или среди скал дальнюю стену или обитателя.— Итак, Жером?

Мальчик тут же чуть выступил вперед, глаза его были прикованы к вольеру, в котором он мечтал увидеть обитателя: «Минотавр (Греция, VIII в.)» — гласила табличка.

— Полулюди — или миксантропы, как их еще называют, считаются, волшебными существами, наделенными интеллектом и сознанием, по решению Магического Совета, который состоялся в начале XIV века в Париже, был приурочен к крупному судебному процессу, на котором судили шестерых сатиров и кентавра, составившими заговор и убившими Фабиана Третьего, главу Магического совета,— быстро рассказал Жером, стараясь быть кратким, потому что все эти истории в подробностях он уже излагал на занятиях.— К таким существам относятся те представители животного мира, которые в своем теле носят признаки как человека, так и животного, даже не одного, как например, кентавр, сатир, Юварка, Мантикора…

— Прекрасно, спасибо,— похвалила ученика профессор, улыбаясь.— Итак, сейчас мы с вами будем говорить о тех представителях данного вида Магических существ, которые представлены в нашем зверинце, и нужно заметить, что мы собрали почти всех, за некоторыми исключениями. Сейчас мы стоим перед вольером Минотавра, по всем данным, последнего живого представителя данного вида… Как нам уже рассказал мистер Денно, главный признак данного вида — они будто составлены из частей, и одна из них непременно человеческая — голова, туловище или иные признаки… То есть мы всегда можем разобрать подобное существо умственно на части. Итак, минотавр…— Цвиг привычным жестом нажала красную кнопку, и огромный вольер стал абсолютно белым. Пронзительно закричала недалеко от них Юварка, и дети вздрогнули, оглядываясь.— Посмотрите,— и профессор открыла вольер, приглашая учеников внутрь.

Эйидль сглотнула — ей совсем не нравилась идея снова шагнуть в клетку к зверям, она слишком хорошо помнила свою встречу с мороками, но на сей раз Эйидль, по крайней мере, не была одна, и это придавало мужества. Она последовала за Хельгой, взгляд тут же выхватил огромную фигуру обитателя вольера.

Старый минотавр, кажется, спал в тот момент, когда его поразило заклинание, и, наверное, даже не заметил, что его обездвижили. Большая бычья голова его была покрыта седой, курчавой шерстью, чистой и, кажется, даже расчесанной, но это показалось Эйидль еще более противным, чем если бы существо было немытым и неухоженным, ведь наверняка чистоту ему наводят, когда он беспомощен. А неподвижный Минотавр действительно казался немощным и беспомощным. Он спал, привалившись к стене, сложив на груди большие человеческие руки, покрытые светлыми волосами. На нем был длинный балахон с гербом Дурмстранга, испачканный кое-где. Но больше всего поражали огромные толстые рога, изогнутые, белые, которые, казалось, были так тяжелы, что голова Минотавра клонилась к земле под их весом.

— Итак, на какие части мы можем поделить это существо?

Эйидль вздохнула — ей явно не очень нравилась работа «на местности». Она оглядывалась по сторонам, пока студенты хором говорили о быке и человеке. Составные части ее не очень интересовали, у нее были проблемы и посерьезнее — например, Феликс. Да и в контексте урока ей становилось все более не по себе, ведь брата тоже можно было «разобрать» на части, но ведь он не существо, он человек! А многие обращались с ним так, словно ему самое место вот тут, в отсеке…

Мысли плавно перешли на Турнир — никто не посмеет тронуть Феликса, пока он Чемпион, даже сам не причинит себе вреда, и исландка даже почувствовала некоторую гордость за себя, что она смогла сделать так, чтобы брат стал участником Турнира. Все будет хорошо, только нужно отгадать загадку, понять, в чем смысл той комнаты, рисунков на стене…

— … человек в данном примере не является доминирующей составной частью, потому мы можем отнести Минотавра к подгруппе неразумных, хотя все-таки они наделены интеллектом и сознанием, но не в той доле, как скажем разумные кентавры или ламии… К тому же мы можем также классифицировать Минотавра по количеству составных частей — он относится к группе дуатов, то есть существ, что состоят из двух частей…— голос профессора Цвиг врывался в мысли Эйидль.— Дуаты — наиболее распространенные группы полулюдей: кентавры, минотавры, ламии, сатиры, русалки, древолюди… Также очень распространены триаты, и одного из них мы увидим в следующем вольере…

Студенты потянулись за профессором, иногда оглядываясь на Минотавра, который был ровесником школы, если не старше нее, и уже много веков жил в зверинце.

Эйидль последовала за Хельгой, ее не так уж и сильно увлекали все эти рассказы и переходы, хотя она, как и многие третьеклассники, никогда не бывала в этом закрытом отсеке с опасными полулюдьми. Неподалеку продолжала кричать Юварка, и исландка поежилась, надеясь, что уж вот это существо им показывать не станут — от одного крика в дрожь бросает.

Дети перешептывались, заглядывая в следующий вольер — он был белым, только пол не покрывала земля или трава — там был огромный темный водоем, а у дальней стены протянулась небольшая поляна, которая плавно уходила под воду, словно спуск, только без ступеней. Цвиг нажала кнопку, но внешне ничего не изменилось, только вода перестала двигаться, застыв темной гладкой поверхностью.

— Проходите, вставайте по краям бассейна и постарайтесь не угодить в него,— попросила профессор, поджидая, когда класс выполнит ее указания. Потом она достала палочку и направила ее на темную воду. Эйидль изумленно смотрела, как в водоеме словно образовалась воронка, вода расступилась, уходя далеко вглубь, пока не достигла замершего в подвешенном состоянии существа.

— Кентавр утопился?— пошутили ребята, и школьники рассмеялись, глядя на существо, которое обступила вода. Оно действительно напоминало кентавра — голова и торс человека, седобородого старца с резкими чертами и мускулистым телом, передними ногами коня, но туловище и задние ноги явно не принадлежали кентавру, да и все знали, что эти умнейшие существа не только не плавают в воде, но и не живут в плену у волшебников, тем более в зверинцах. Туловище у него было рыбьим, и вместо задних ног — хвост, покрытый чешуей.

— Это Ихтеокентавр, или Рыбокентавр,— пояснила профессор,— еще их называют Кентаврами-Тритонами, и они древнее, чем обычные земные кентавры, есть мнение, что знакомые нам люди-лошади вышли из воды, и Ихтеокентавры являются их предками… Подобных существ на воле осталось не так много, или же они переселились так глубоко в океаны, что люди перестали с ними встречаться. Наше стадо сейчас насчитывает восемь особей, младшей из которой восемнадцать лет…— и Цвиг позволила воде сомкнуться вокруг старца, зато нашла в воде юного обитателя этих вод — с рыжими волосами и тоненькими ножками, он был застигнут заклинанием в тот момент, когда пытался ладошками поймать хвост взрослого сородича и явно забавлялся. Студенты рассмеялись, разглядывая малыша и поражаясь, что в восемнадцать лет этот жеребенок-рыба выглядит не старше первого класса.— Итак, перед нами магическое существо из группы разумных и группы триатов — человек, лошадь, рыба…

Человек, лошадь, рыба… Эта мысль вихрем пронеслась в голове Эйидль, которая тоже рассматривала водяных кентавров. Триат!

Человек, лев, грифон…!

— Профессор, а Сфинксы тоже триаты?— громко спросила исландка, отвлекая всех от бассейна, глаза ее горели, внутри билась радость понимания.

— Да, мисс Хейдар, вы правы, Сфинкс — классический пример триата разумного, одного из самых древних триатов,— кивнула Цвиг, делая сигнал студентам покинуть вольер.— И в нашем зверинце обитает семья сфинксов, она состоит из десяти особей, и наш зверинец славится тем, что у нас живет редкий экземпляр сфинкса-мужчины. Ведь, как известно, стая сфинксов обычно состояла из одного самца и восьми-десяти его жен, поскольку самцы рождаются очень и очень редко, что не мешало этим существам активно размножаться на заре времен. Так вот после гонений, которым подверглись сфинксы в средние века — а они были почти все истреблены — восстановление мужской популяции сфинксов идет очень и очень медленно. Исследователям известны на сей момент всего лишь шестеро живых самцов, все они находятся в неволе, двое — у нас, один из них — глава семьи, и второй еще младенец, он родился пятьдесят лет назад, о чем много лет писали газеты и журналы,— с гордостью рассказывала Цвиг стоявшей рядом с ней Эйидль, видимо, радуясь благодарной слушательнице. Студенты покинули вольер, и профессор закрыла его, отжав кнопку.— Но мы очень надеемся, что в скором времени хотя бы одна из наших пяти беременных самок — а беременность у сфинксов длится восемь лет и три месяца — принесет нам еще одного самца…

Сфинкс. Эйидль внимательно слушала всю эту историю размножения, а сама думала о том, что могло бы значить изображение по частям этого существа в той спрятанной комнате. Она не так много знала о сфинксах — наверное, только то, что они много веков служили египетским магам и фараонам как охрана и подмога, и что они загадывали загадки путникам, убивая того, кто отвечал неправильно.

Загадка!

Эйидль совершенно перестала слушать профессора и даже почти не замечала того, что им показывали. До конца занятия они посетили еще два вольера — они видели веселых сатиров, которые замерли в танце вокруг костров, и сирен, отдыхавших на берегу, свесив рыбьи хвосты в воду. И хотя все боялись увидеть Юварку, все равно очень расстроились, что ее им так и не показали. Но пока они шли из отсека, то успели до смерти перепугаться, потому что на решетку вольера бросилась одна из гарпий, женщина-орел, и так пронзительно и гневно закричала, что две девочки бросились бежать, повизгивая от страха.

Обратно их повели более кратким путем, через отсек, на котором висела яркая табличка «Хищники». Студенты с любопытством разглядывали вольеры, и им посчастливилось увидеть горгулью и даже химеру, которая гневно сверкала на них красными глазами из угла вольера, и Цвиг постаралась побыстрее увести детей. Эйидль же ни в коей мере не интересовалась обитателями зверинца, а думала о той комнате, нужно было найти Феликса или Гая, уж последний точно поймет, при чем тут Сфинкс.

— Эйка,— Хельга дернула ее за рукав, и та повернула голову вправо, куда указала подруга. Посмотрела и замерла, вздрогнув, потому что на решетку в соседнем коридоре гневно бросался большой ящер, свет ярко отражался на бордовой чешуе, зверь рычал и неистовствовал, снова и снова ударяясь о прутья.

Эйидль замерла, заворожено глядя на ящера, сердце сжалось от тоски. Она видела фиолетовые глаза, длинный хвост, когти — огромного хищника, а перед глазами стоял Феликс. Девочка вздрогнула и резко отвернулась, спеша за классом и стараясь забыть об увиденном.