Повесть о старом Техасе (гет)

Исидора, закончив дела на конюшне и умывшись, отправилась подышать воздухом перед сном. Она никогда не гнушалась черновой работой и умела обращаться со скотом не хуже слуг, а уход за своей лошадью и вовсе никому не доверяла, управляясь со всем сама.

Исидора посмотрела в ту сторону, где располагалась Каса-дель-Корво, и мечтательно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что асьенда, изначально послужившая источником ее горя, вдруг обернется желанной обителью счастья? Они виделись с Генри каждый день и прощались по несколько часов, чем вызывали недовольство дяди Сильвио. Старый мексиканец ворчал, что жениху и невесте неприлично проводить вдвоем так много времени, и рассказывал племяннице о том, как всего дважды виделся со своей супругой до свадьбы. Исидора пропускала эти нотации мимо ушей и вновь бежала на свидание, не позволяя, однако, никаких вольностей ни себе, ни Генри. Как бы ни было велико искушение переступить запретную черту, строгое воспитание и безупречные манеры молодых людей не давали им нарушить элементарные правила благочестия.

Топот копыт по дороге, ведущей к асьенде дона Сильвио, насторожил Исидору: жених никогда не навещал ее так поздно. В следующую минуту из-за зарослей акации показался всадник, увидев которого, мексиканка негромко вскрикнула:

— Дон Морисио!

Морис остановился и соскочил с коня, растерянно глядя на девушку.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Исидора, видя его смятение.

— Да… Случилось кое-что непредвиденное, и я должен срочно уехать в Ирландию. Я отправляюсь в путь рано утром.

— Неужели? Ваша невеста знает?

— Знает, — кивнул Морис. — Я думал, Луиза уже сообщила вам.

— Нет, я пока ничего не слышала об этом, — удивилась Исидора.

— Думаю, будет правильно, если вы с Генри поженитесь сейчас, не дожидаясь нас с Луизой. Я и приехал сказать это.

— В такой час?..

— Другого времени не нашлось, прости, Исидора.

Они замолчали. В полной тишине раздавался лишь треск цикад, а в ушах у Исидоры гулко стучала кровь — этот человек словно был ее проклятьем, искусителем, призванным вечно терзать ее сердце. Даже сейчас, когда она наконец нашла свое счастье, он явился, чтобы смутить ее дух! Уезжать Морис не торопился.

— Что ты хотела сказать мне тогда, в ночь, когда с Генри случилось несчастье? — неожиданно спросил он.

— Это больше не имеет никакого значения, дон Морисио, — уверенно ответила Исидора.

— Да, я догадываюсь, — Морис слегка поежился от вечерней прохлады. — Знаешь, нам давно нужно было с тобой поговорить, а я все время откладывал этот разговор. Но теперь это и вправду не нужно ни мне, ни тебе.

— Почему не я?

— Прости, что? — переспросил ирландец.

— Я хотела задать вам этот вопрос тогда, — глаза Исидоры засверкали нездоровым блеском, а дыхание чуть сбилось от волнения.

— Потому что… — Морис долго не мог подобрать нужных слов. — Потому что это не любовь, Исидора. Что угодно, но не любовь. Ты ведь теперь сама знаешь, каково это — любить.

— Да, я знаю! Знаю, как никто!

— Видишь, значит, ты меня понимаешь.

— Только я не понимаю, почему вы до сих пор здесь? — вспылила Исидора.

— Я не могу ответить, потому что сам не знаю ответа, — горько усмехнулся Морис.

— Зачем вы мучаете меня, дон Морисио? — еле сдерживая слезы, проговорила мексиканка.

— Исидора, послушай же! — мустангер схватил ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. — Именно для того, чтобы не мучить никого из нас, я хочу жить как можно дальше от Америки! Именно поэтому! Но Луиза не хочет этого понять, она выдвигает мне ультиматумы!

— Но я люблю Энрике, — напомнила Исидора, героически сохраняющая равнодушный вид под его обжигающим прикосновением. — А вам я безразлична, так какие могут быть у нас трудности?

— Это очень странно, Исидора, — Морис скользил взглядом по ее лицу, знойная красота которого в сумерках казалась ему еще более соблазнительной, — ты безразлична мне, когда ты далеко. Я точно знаю, что не люблю тебя. Я о тебе даже не думаю, не вспоминаю. Но не тогда, когда ты близко.

Девушка сжалась, как кролик, которого гипнотизирует удав, не в силах шевельнуться. Морис чуть склонился к ней. Она ощутила его горячее дыхание с легким запахом виски на своей коже. Мустангер медлил то ли в нерешительности, то ли в ожесточенной борьбе со своими демонами. Его губы почти соприкоснулись с губами Исидоры, когда оба отшатнулись друг от друга, будто ужаленные ядовитой змеей, и одновременно воскликнули:

— Нет!

Морис вскочил на коня и помчался прочь, ни разу не обернувшись. Исидора покачнулась и ухватилась за деревянную ограду, чтобы не упасть. Она все еще чувствовала на своем лице этот странный, терпкий запах некогда столь желанного мужчины.

Горько-сладкое наваждение схлынуло, и Исидора испытала глубокое отвращение к себе. Она всех ног бросилась в дом дяди, заперлась в своей спальне и зашторила окна, будто боялась чего-то, что может проникнуть в ее «крепость» извне. В полной темноте девушка зажгла свечу и опустилась на колени перед образом Девы Марии Гваделупской, вычитывая по памяти длинное молитвенное правило. Слова молитвы заглушали громкие, навязчивые и пугающие мысли, успокаивали душу, словно терзаемую когтями дикого зверя. Исидора горячо просила избавления от греховного чувства, то и дело напоминающего о себе — она считала себя не в праве идти под венец с любимым человеком до тех пор, пока образы прошлого вызывают такое волнение в ее сердце, и боялась, что это продлится всю жизнь.

Исидора хотела во всем повиниться перед женихом, рассказать о безобразной сцене у ограды конюшни, чтобы облегчить свою совесть. Ей было бы проще, если бы Генри разгневался, назвал ее недостойной, разорвал с ней на время всякие связи. Но Генри бы не сделал этого — Исидора будто видела перед глазами мягкие черты его лица, искаженные страшным горем, но от этого не ставшие злыми. Нет, она не имеет права причинять ему такой боли! Пусть постыдную тайну мексиканки примет на исповеди падре, а ее возлюбленному знать о так и не состоявшемся поцелуе невесты с мустангером совсем не нужно.

* * *

В последние дни Генри вставал очень рано, чуть ли не раньше чернокожих невольников. Молодой плантатор поздно ложился, а наутро успевал переделать кучу дел еще до завтрака, ужасно сожалея о том, что в сутках так мало часов. Таким образом он выкраивал как можно больше времени для встреч с невестой. Вудли добродушно посмеивался, глядя на сына, ведь у того впереди была целая жизнь, чтобы насладиться обществом любимой, а он ухватывался за каждую лишнюю минуту.

— Генри, что-то Луиза опаздывает к завтраку, — заметил Вудли, пробуя горячие вафли, испеченные по новому рецепту. — Постучись к ней и спроси, в чем дело — не больна ли она?

— Кажется, они с Морисом вчера повздорили, Луиза не в настроении еще с вечера, — поведал отцу Генри. — Она не захотела мне ни о чем рассказывать.

— Повздорили? — пришел в замешательство плантатор. — Боже, моя дочь совсем не в состоянии держать себя в руках. Я тоже не в восторге от идеи их с Морисом переезда за океан, но ведь все можно решить мирным путем, для чего ругаться? Молодежь вообще не умеет договариваться между собой, мне страшно за будущее нашего общества, сын. Ну а ты помирился с невестой?

— Мы не ссорились, отец.

— Это очень хорошо. Не повторяй ошибок сестры, — назидательно произнес Вудли.

— Я пойду к ней, — Генри отставил тарелку, встал из-за стола, задвинул стул и направился в спальню Луизы. Она открыла ему не сразу.

— Генри? — удивилась девушка, увидев брата. — Зачем ты пришел?

— Уже время завтрака, если ты не помнишь. Все в порядке? Я вижу, что ты уже встала.

— Я и не ложилась, — небрежно махнула рукой креолка и отошла к окну.

— Как?! Ты пугаешь меня, сестричка. Расскажи, что тебя тревожит? Возможно, я смогу помочь.

— Да! — внезапно оживилась Луиза. — Да, милый Генри, ты можешь помочь! Скачи в гостиницу, спроси, там ли еще Морис?

— Морис уже мог уехать?

— О да, — в ее глазах показались слезы. — Я прогнала его вчера и очень сожалею об этом. Мне понадобилась целая ночь, чтобы разобраться в своих чувствах. Но я боюсь, что уже поздно. Милый брат, поезжай туда, поезжай скорее! Если застанешь Мориса, попроси у него прощения от моего имени, задержи, не дай ему покинуть Техас!

— Хорошо, — озадаченно пробормотал юноша, — я отправлюсь туда прямо сейчас, только не переживай так ради всего святого!

— Спасибо! — Луиза благодарно расцеловала его в обе щеки. — Спасибо тебе! Поторопись же!

Едва Генри дал распоряжение Плутону, чтобы тот седлал коня, как увидел у ворот Каса-дель-Корво Исидору. Он помог ей спрыгнуть на землю и тут же радостно закружил любимую в объятьях. Исидора крепко обхватила его за шею — крепче, чем обычно — и не спешила разжимать рук. Генри с наслаждением вдохнул уже ставший родным аромат ее волос — аромат жаркого солнца и степных трав.

— Я скучал по тебе, — прошептал он ей на ухо.

— Я тоже очень скучала, Энрике! Ты даже не представляешь, как! — ответила Исидора, тесно прильнув к нему. — Когда же мы поженимся? Я больше не могу выносить этих разлук!

— Потерпи еще немного, любовь моя. Ну, что такое? — заулыбался Генри, приятно удивившись ее страстному порыву.

— Ты собирался куда-то ехать? — отчего-то встревожилась девушка.

— Да, милая, мне нужно в гостиницу Обердофера. Хочешь поехать со мной?

— Зачем?..

— Луиза сказала, что они с Морисом вчера всерьез поссорились, и она опасается, что он мог уехать из штата. Надеюсь, у нас получится его застать.

— Нет, я… я не поеду туда, — произнесла Исидора, слегка нахмурившись. — Энрике, твоя сестра дома?

— Дома, — с долей разочарования ответил Генри. — Она очень расстроена.

— Я хочу поговорить с ней.

— Это было бы замечательно! — обрадовался юноша. — Утешь ее, Исидора, она сама не своя.

— Хорошо, — мексиканка широко улыбнулась и нежно поцеловала возлюбленного в губы на прощание. — Не задерживайся, родной! Я буду ждать тебя здесь.

Генри с большой неохотой взобрался на лошадь и быстро поскакал вдоль берега Леоны в сторону форта, то и дело оглядываясь на ворота асьенды, где стояла Исидора и махала ему вслед рукой.

* * *

Луиза так и не спустилась к завтраку. У нее совершенно не было аппетита — на еду даже не хотелось смотреть, когда так стенало сердце. В спальню вновь постучали — неужели Генри еще не уехал? Луиза с недовольством поднялась с заправленной постели и подошла к дверям.

— Ты?! — поразилась она, увидев перед собой невесту брата. — То есть, я хотела сказать, здравствуй, Исидора. С чем ты пришла ко мне? — жестом креолка пригласила гостью войти.

— Я приезжала к Энрике, мы с ним чуть не разминулись, — Исидора оглядывалась в уютно обставленной комнате Луизы так, будто оказалась в ней впервые. — Он сказал, что ты расстроена, и просил поговорить с тобой.

— Ах, Генри! — вздохнула Луиза. — Он уже уехал?

— Только что.

Мисс Пойндекстер молча опустилась на небольшой диванчик у стены и промокнула заплаканные глаза батистовым платком. Исидора чувствовала себя рядом с ней очень неловко после вчерашнего происшествия. Однако теперь ей была понятна причина странного поведения мустангера — похоже, между влюбленными и вправду произошел серьезный разлад, в противном случае, Морису даже не пришло бы в голову навещать ни капли не нужную ему мексиканку.

— Вы поссорились? — прямо спросила она Луизу. — Ты и дон Морисио?

— Я приревновала его к тебе, — с не меньшей прямотой ответила креолка, повергнув собеседницу в шок. — Представляешь?

— Что за глупости? — воскликнула Исидора.

— Нет, это не глупости. Я с самого начала подозревала, что нам непросто придется всем вместе. Я опасалась за ваш союз с Генри из-за твоей влюбленности в Мориса. Бывшей, — оговорилась Луиза, увидев, как насупилась после этих слов Исидора. — Я была спокойна за нашу с ним любовь, и только посмотри, что вышло!

— Так что же вышло, Луиса?

— Похоже, ты тоже не понимаешь, — пожала плечами мисс Пойндекстер. — Ты знаешь Мориса, знаешь, какой он, как он любит свободу. И вдруг он решает ехать из простора прерий в замок — тюрьму с гобеленами, как он сам его когда-то называл. Подозрительно, не правда ли?

— Любовь меняет людей, — слегка натянуто улыбнулась ей Исидора. — Я, например, сейчас совсем не та, что была до встречи с Энрике. Я стала гораздо мягче и терпимее, научилась прощать и… любить я тоже научилась.

— Не знаю, возможно, я беспокоюсь понапрасну, — нахмурила тонкие брови Луиза. — Только бы Морис не уехал, я молюсь каждую минуту о том, чтобы Генри успел его остановить! Я не выдержу полгода в разлуке!

— А я бы на твоем месте поехала с ним, — с еле уловимой грустью проговорила мексиканка. — Без любимого человека даже просторная степь становится тюрьмой. Не сомневайся, дон Морисио любит тебя. Он действительно тебя любит.

— Так удивительно, что об этом говоришь мне ты. Когда-то я была уверена, что он по меньшей мере неравнодушен к тебе. Кажется, будто сто лет прошло с тех пор.

— Не сто — тысяча, — задумчиво сказала Исидора и улыбнулась мыслям о Генри.

— Хорошо, что мы больше не враждуем, — Луиза дружески пожала ее пальцы. — Знаешь, я и вправду зря волновалась. Я плохо подумала о вас с Морисом.

Мексиканку обдало жаром мучительного стыда — неужели она настолько лицемерна, что спокойно говорит с едва не обманутой невестой ирландца? Впрочем, был поцелуй или нет — это не так важно, ведь измена в чувствах не менее страшна.

— Исидора, тебе нехорошо? — встревоженно поинтересовалась Луиза, заметив, как побледнела гостья.

Исидора встала перед непростым выбором. На сердце тяжелым камнем лежала вина. Темноглазую красавицу вновь охватило сильное желание во всем признаться во всеуслышание, облегчить душу, не строить свою любовь на лжи. Одно признание — четыре разрушенные жизни. Нет, оно того не стоит.

— Все в порядке, — невозмутимо ответила Исидора.

Генри приехал назад быстро. Обе девушки с нетерпением ждали его у ворот — один он вернется или нет. Генри был один. Он лишь протянул сестре клочок бумаги — записку, оставленную Морисом. Луиза слегка дрожащими руками взяла ее и, осторожно развернув, прочитала вслух: «Луиза, я вернусь. Морис».

Исидора ощутила, как ее сердце освобождается от железных оков темной и губительной страсти. Эта записка предназначалась не только прекрасной креолке, но и ей самой. Всего четыре слова расставили все наконец по местам, но Исидоре не было больно, напротив, ей стало очень спокойно и легко. Больше она не пленница безответной любви, и никогда не будет.